Люди, которые играют в игры. Психология человеческой судьбы.

Эта книга является непосредственным продолжением моей предыдущей работы о транзакционном подходе и рассматривает новейшие достижения теории и практики за последних пять лет, главным образом — стремительное развитие сценарного анализа. За этот период резко увеличилось количество подготовленных транзакционных аналитиков. Они проверяли теорию во многих областях, включая промышленность, образование и политику, а также в различных клинических ситуациях. Многие внесли свой собственный оригинальный вклад, о чем упоминается в тексте или в примечаниях.

Книга первоначально рассматривалась как продвинутый учебник психоанализа, и профессионалы различных направлений без труда переведут на свой язык простые положения транзакционного анализа. Несомненно, ее будут читать и непрофессионалы, и по этой причине я пытался сделать ее доступной для них также. Чтение потребует размышлений, но, надеюсь, не расшифровки.

Говорить о психотерапии можно по-разному, в зависимости от того, кто с кем говорит: врач-психиатр с врачом-психиатром, врач-психиатр с пациентом или пациент с пациентом, и разница может быть не меньше, чем между мандаринским и кантонским наречиями китайского языка или древнегреческим и современным греческим языками. Опыт показывает, что отказ, насколько возможно, от этих различий в пользу чего-то вроде linguа frаnка[1] способствует «коммуникации», к которой так пылко стремятся и которой так настойчиво добиваются многие врачи. Я старался избегать модных в социальных, бихевиористских и психиатрических исследованиях повторов, излишеств и неясностей — практики, которая, как известно, восходит к медицинскому факультету Парижского университета ХIV века.

Это привело к обвинениям в «популяризации» и «упрощенчестве», заставляющим вспомнить Центральный Комитет с его «буржуазным космополитизмом» и «капиталистическим уклоном». Оказавшись перед необходимостью сделать выбор между темнотой и ясностью, между сверхусложненностью и простотой, я сделал выбор в пользу «народа», время от времени вставляя специальные термины, — нечто вроде гамбургера, который я бросаю сторожевым псам академической науки, а сам тем временем проскальзываю в боковую дверь и говорю своим друзьям «Здравствуйте!».

Буквально невозможно поблагодарить всех, кто способствовал развитию транзакционного анализа, поскольку их тысячи. Лучше всего мне знакомы члены Международной ассоциации транзакционного анализа и Сан-Францисского семинара по транзакционному анализу, который я посещал еженедельно.

Замечания о семантике.

Как и в других моих книгах, он означает пациента любого пола, а она — что, по моему мнению, данное утверждение скорее применимо к женщинам, чем к мужчинам. Иногда он используется в целях стилистической простоты, чтобы отличить врача (мужчину) от пациентки. Надеюсь, эти синтаксические новшества не обидят эмансипированных женщин. Настоящее время означает, что я относительно уверен в утверждении, основанном на клинической практике, моей и других специалистов. Как будто, похоже и т. д. означает, что необходимы дополнительные данные для уверенности. Истории болезни взяты из моей собственной практики и из практики участников семинаров и совещаний. Некоторые истории составлены из нескольких реальных случаев и все замаскированы, чтобы невозможно было узнать участников, хотя значительные эпизоды и диалоги переданы точно.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ.

Глава Первая. ВВЕДЕНИЕ.

А. Что вы делаете после того, как сказали «здравствуйте»?

Этот детский вопрос, внешне такой безыскусный и лишенный глубины, которой мы ожидаем от научного исследования, на самом деле содержит в себе главные вопросы человеческого бытия и фундаментальные проблемы общественных наук. Этот вопрос «задают» себе младенцы, на этот вопрос дети получают упрощенные и неверные ответы, подростки задают его друг другу и взрослым, а взрослые избегают давать ответы, ссылаясь на мудрецов; а философы пишут книги о нем, даже не пытаясь найти на него ответ. В нем содержится первичный вопрос социальной психологии: почему люди разговаривают друг с другом. И первичный вопрос социальной психиатрии: почему люди хотят, чтобы их любили? Ответ на этот вопрос есть ответ на вопросы, заданные четырьмя всадниками Апокалипсиса: война или мир, голод или изобилие, чума или здоровье, смерть или жизнь. Неудивительно, что мало кто находит ответ на этот вопрос в течение жизни. Дело в том, что большинство не успевают ответить на предшествующий вопрос: как вы говорите «Здравствуйте»?

Б. Как вы говорите «Здравствуйте»?

В этом тайна буддизма, христианства, иудаизма, платонизма, атеизма и, прежде всего, гуманизма. Знаменитый «хлопок одной ладони» в дзэн-буддизме — это звук приветствия одного человека другому и одновременно звук Золотого Правила, сформулированного в Библии. Правильно сказать «Здравствуйте» означает увидеть другого человека, осознать его как явление, воспринять и быть готовым к тому, что он воспримет вас. Возможно, в высшей степени проявляют эту способность жители островов Фиджи, потому что одна из редчайших драгоценностей нашего мира — искренняя улыбка фиджийца. Она начинается медленно, освещает все лицо, остается настолько, чтобы ее увидели и узнали, и медленно гаснет. Ее можно сравнить только с улыбкой, с какой смотрят друг на друга непорочная мадонна и младенец.

В этой книге обсуждаются четыре вопроса: как вы говорите «Здравствуйте»; как вы отвечаете на приветствие; что вы говорите после того, как сказали «Здравствуйте»; и главный — и очень печальный — вопрос: что обычно делают вместо того, чтобы сказать «Здравствуйте». Я дам здесь на эти вопросы краткие ответы. А объяснения ответов занимают весь объем книги, предназначенной в первую очередь для психиатров, во вторую очередь — для излечившихся пациентов и в третью — для всех, кому интересно.

Чтобы сказать «Здравствуйте», вы должны избавиться от всего мусора, который накопился у вас в голове после выхода из материнского чрева. И тогда вы поймете, что каждое ваше «Здравствуйте» — единственное в своем роде и больше никогда не повторится. Чтобы понять это, могут потребоваться годы.

После того как вы сказали «Здравствуйте», вам необходимо избавиться от всего мусора и увидеть, что рядом есть человек, который хочет ответить вам и сказать «Здравствуйте». На это тоже могут потребоваться годы.

После того как вы поздоровались, вам нужно освободиться от всего мусора, что возвращается к вам в голову; от всех последствий испытанных огорчений и неприятностей, которые вам еще предстоят. И тогда вы лишитесь дара речи и вам нечего будет сказать. После многих лет практики, возможно, вы надумаете что-то, достойное быть высказанным вслух.

Эта книга главным образом посвящена мусору: тому, что делают люди друг с другом, вместо того чтобы сказать «Здравствуйте». Она написана в надежде на то, что люди опытные и тактичные сумеют помочь остальным распознать то, что я (в философском смысле) называю мусором, поскольку главная проблема при ответе на первые три вопроса заключается в распознавании того, что есть мусор, а что нет. Способ, каким пользуются в разговорах люди, научившиеся говорить «здравствуйте», называется в моей книге «марсианским» — чтобы отличить от обычного земного способа вести разговоры, который, как показывает история со времен Египта и Вавилона и до наших дней, ведет лишь к войнам, голоду, болезням и смерти, а выжившим оставляет лишь смятение в мыслях. Можно надеяться, что со временем марсианский способ, если людей тщательно подготовить и научить ему, сможет устранить эти несчастья. Марсианский язык, например, это язык снов, которые показывают, какой должна быть жизнь на самом деле.

В. Примеры.

Чтобы проиллюстрировать ценность такого подхода, рассмотрим умирающего пациента, то есть человека с неизлечимой болезнью, время жизни которого ограничено. У Морта, тридцати одного года, медленно развивающаяся злокачественная опухоль, неизлечимая при современном уровне знаний, и у него осталось в худшем случае два года, в лучшем — пять лет жизни. Психиатру он жалуется на тик: по непонятным для него самого причинам у него дергаются голова и ноги. В терапевтической группе он вскоре находит объяснение: он отгораживается от страха стеной из музыки, которая постоянно звучит у него в голове, а его тик — это просто движения в ритме музыки. Тщательное наблюдение подтвердило, что соотношение именно таково: не музыка вызывается подергиваниями, а телесные движения сопровождают эту внутреннюю музыку. Все, включая самого Морта, поняли, что, если с помощью психотерапии отключить эту музыку, его голова превратится в огромный резервуар, куда хлынут страхи и предчувствия. Последствия будут непредсказуемы, если только страх не заменить другими — более положительными — эмоциями. Что необходимо было сделать?

Вскоре стало ясно, что все участники группового лечения сознают, что рано или поздно им придется умереть, все испытывают какие-то чувства по этому поводу и все разными способами стараются запрятать их поглубже. Как и Морт, они тратят время и силы, чтобы откупиться от шантажа Смерти, и это мешает им наслаждаться жизнью. Но они понимали также, что за двадцать или пятьдесят оставшихся им лет они испытают больше, чем Морт за свои два года или пять лет. Так было установлено, что важна не продолжительность жизни, а ее качество. Конечно, открытие не новое, но сделанное в более трудных, чем обычно, условиях из-за присутствия умирающего, которое на всех произвело глубокое впечатление.

Все члены группы (они понимали марсианский язык, с готовностью учили ему Морта, а он с такой же готовностью учился) согласились, что жить — значит видеть деревья, слышать пение птиц и говорить окружающим «здравствуйте», это сиюминутное спонтанное бытие без драматизации и лицемерия, но с достоинством и сдержанностью. Все согласились, что ради достижения этой цели им всем, включая Морта, необходимо избавиться от мусора в голове. Когда все поняли, что положение Морта в сущности не на много трагичнее, чем их собственное, неловкость и печаль, которые вызывались его присутствием, развеялись. Они могли в его присутствии оставаться веселыми, и он тоже; он мог говорить с ними наравне. Они не церемонились, расправляясь с его мусором, а он теперь не нуждался в церемониях и понимал, почему они безжалостны; в свою очередь, он получил право быть безжалостным к их мусору. В сущности, Морт вернул членский билет ракового клуба и возобновил членство в клубе всего человечества, хотя все, включая его самого, по-прежнему сознавали, что его положение труднее, чем у остальных.

Эта ситуация отчетливее других вскрывает важность и глубину проблемы «здравствуйте», которая, как в случае с Мортом, прошла через три стадии. Когда он впервые появился в группе, остальные не знали, что он обречен. И поэтому обращались к нему так, как было принято в группе. Определялось обращение преимущественно воспитанием каждого члена группы: тем, как родители учили его приветствовать других, привычками, выработанными позже в жизни, и определенным взаимным уважением и откровенностью, связанными с психотерапией. Морт, будучи новичком, отвечал так же, как ответил бы в любом другом месте: делал вид, что он энергичный честолюбивый американец, каким хотели его видеть родители. Но когда во время третьей сессии Морт сказал, что он обречен, остальные смутились и почувствовали себя обманутыми. Все стали вспоминать, не сказали ли они чего-нибудь, что выставит их в дурном свете в собственных глазах, в глазах Морта и особенно врача-психиатра. Все как будто даже рассердились и на Морта, и на психотерапевта за то, что те не сказали раньше. Как будто их предали. В сущности, они сказали Морту «Здравствуйте» обычным способом, не сознавая, с кем говорят. Теперь, понимая его особенное положение, они хотели бы начать все сначала и обращаться с ним по-другому.

И поэтому начали всё сначала. Вместо того чтобы говорить откровенно и прямо, как раньше, говорили с ним мягко и осторожно, как будто спрашивали: «Ты видишь, как я стараюсь не забывать о твоей трагедии?» Никто не хотел рисковать своим добрым именем, разговаривая с умирающим. Но это было нечестно, потому что Морт получал преимущество. В особенности никто не решался смеяться громко и долго в его присутствии. Положение улучшилось, когда было решено, что же остается делать Морту; напряжение спало, и все смогли начать в третий раз, разговаривая с Мортом как с членом человечества, без всяких оговорок и ограничений. Таким образом, три стадии представлены поверхностным «Здравствуйте», напряженным, сочувственным «Здравствуйте» и спокойным, истинным «Здравствуйте».

Зоя не может сказать Морту «Здравствуйте», пока не знает, кто он, а это положение может меняться от недели к неделе и даже от часа к часу. Каждый раз, встречаясь с ним, она знает о нем немного больше, чем в прошлый раз, и поэтому должна говорить «Здравствуйте» чуть по-другому, если хочет поддержать развивающиеся дружеские отношения. Но поскольку она не может узнать о нем все, не может предвидеть все его изменения, Зоя никогда не может и сказать «Здравствуйте» самым совершенным образом, а может только все ближе к нему подходить.

Г. Рукопожатие.

Большинство пациентов, впервые приходящих к психотерапевту, обмениваются с ним рукопожатием, когда он приглашает их в кабинет. Некоторые психиатры даже первыми протягивают руку. У меня другая политика относительно рукопожатий. Если пациент сам протягивает руку, я пожимаю ее, чтобы не выглядеть грубым, но делаю это небрежно, думая про себя, почему он так приветлив. Если он просто привык к тому, чего требуют хорошие манеры, я отвечаю ему тем же, и мы понимаем друг друга: этот приятный ритуал не помешает нашей работе. Если он протягивает руку так, что это свидетельствует о его отчаянном положении, я пожму ее крепко и тепло, чтобы дать ему понять: я знаю, что ему нужно. Но мои манеры, когда я вхожу в приемную, выражение моего лица, расположение рук — все это ясно говорит большинству новичков, что этой церемонии лучше избежать, если только они не настаивают. Такое начало должно показать — и обычно показывает, — что мы здесь с более серьезной целью, чем обмен обычными любезностями и демонстрация того, что мы хорошие парни. Я не обмениваюсь с ними рукопожатием главным образом потому, что пока их не знаю, а они не знают меня; к тому же к психиатру иногда приходят люди, которые не любят, когда к ним прикасаются, и по отношению к ним вежливость требует воздерживаться.

Конец беседы — совсем другое дело. К этому времени я уже многое знаю о пациенте, и он кое-что знает обо мне. Поэтому, когда он уходит, я обязательно пожимаю ему руку и теперь достаточно знаю о нем, чтобы сделать это правильно. Это рукопожатие должно значить для него очень много: что я принимаю[2] его, несмотря на все то «плохое», что он мне о себе рассказал. Если пациент нуждается в утешении и подбадривании, мое рукопожатие должно дать ему это; если ему нужно подтверждение его мужественности, мое рукопожатие пробуждает его мужественность. Это не расчетливый и тщательно продуманный прием привлечения и соблазнения пациента; просто подтверждение, что после часа разговора я многое знаю о нем и его наиболее интимных чувствах и тревогах. С другой стороны, если пациент лгал мне не из чувства естественного замешательства, а со злобой или если он пытался использовать меня или запугать, я не стану пожимать ему руку, чтобы он знал, что должен вести себя по-другому, если хочет, чтобы я был на его стороне.

С женщинами ситуация немного другая. Если пациентке нужен ощутимый знак, что я ее принимаю, я пожму ей руку, потому что это соответствует ее потребностям; если (как я буду к этому времени уже знать) ей неприятен физический контакт с мужчинами, я вежливо попрощаюсь с ней, но не стану пожимать руку. Этот последний случай наиболее ясно показывает, почему нежелательно пожимать руки при первой встрече: пожав ей руку до разговора, прежде чем пойму, с кем разговариваю, я мог бы вызвать у нее отвращение. В сущности, я бы совершил насилие, оскорбил ее, заставив вопреки ее желанию коснуться меня и сам прикоснувшись к ней — пусть даже из самых лучших побуждений.

В терапевтический группах я придерживаюсь аналогичной практики. Входя, я не говорю «Здравствуйте», потому что не видел членов группы целую неделю и не знаю, кому говорю «Здравствуйте». Сердечное или веселое «Здравствуйте» может оказаться совершенно неуместным в свете того, что произошло с ними за этот промежуток. Но в конце встречи я обязательно прощаюсь с каждым членом группы, потому что теперь знаю, с кем прощаюсь, и знаю, как это сделать с каждым из них. Например, предположим, со времени последней нашей встречи у пациентки умерла мать. Мое искреннее «Здравствуйте» может показаться ей неуместным. Она может простить меня, но незачем подвергать ее дополнительному напряжению. Ко времени окончания встречи я знаю, как правильно попрощаться с нею, принимая во внимание ее горе.

Д. Друзья.

В обычном общении все совсем по-иному, потому что друзья прямо-таки созданы для взаимных поглаживаний. Им мы не просто говорим «Здравствуйте» и «До свиданья», мы используем целую гамму от крепкого рукопожатия до объятий, в зависимости от того, к чему они готовы или в чем нуждаются; иногда это просто шутки и болтовня, чтобы не втягиваться слишком глубоко. Но одно в жизни более верно, чем налоги, и так же несомненно, как смерть: чем скорее у вас появятся новые друзья, тем вернее вы удержите старых.

Е. Теория.

Пока достаточно о «Здравствуйте» и «До свиданья». А то, что происходит между ними, относится к специальной теории личности и групповой динамики, которая одновременно служит терапевтическим методом, известным как транзакционный анализ. И чтобы понять нижеследующее, прежде всего необходимо ознакомиться с основами этой теории.

Глава Вторая. ПРИНЦИПЫ ТРАНЗАКЦИОННОГО АНАЛИЗА.

А. Структурный анализ.

Сущность транзакционного анализа заключается в изучении состояний Я, каждое из которых представляет собой устойчивый рисунок чувств и переживаний, непосредственно связанный с определенным устойчивым рисунком поведения. Каждый человек проявляет три типа состояний Я. Состояние, которое ориентировано на родительское поведение, мы будем называть Родительским состоянием Я, состоянием Родителя или просто Родителем. В этом состоянии человек чувствует, думает, действует и реагирует так, как это делал один из его родителей, когда он сам был ребенком. Это состояние Я активно, например, при воспитании собственных детей. Даже когда человек не находится в этом состоянии Я, оно влияет на его поведение как «Родительское воздействие», исполняя функции совести. Состояние Я, в котором человек объективно оценивает окружение, рассчитывает свои возможности и вероятности тех или иных событий на основе прошлого опыта, называется Взрослым состоянием Я, состоянием Взрослого или просто Взрослым. Взрослый функционирует, как компьютер. У каждого человека внутри заключен маленький мальчик или маленькая девочка, которые чувствуют, думают, действуют, говорят и отвечают точно так, как он или она поступали, будучи ребенком определенного возраста. Это состояние Я называется состоянием Ребенка. Ребенок не рассматривается как нечто «ребяческое» или «незрелое» — это слова Родителя, — но просто как ребенок определенного возраста, и очень важным здесь является возраст, который может в обычных обстоятельствах колебаться от двух до пяти лет. Каждому необходимо понять своего Ребенка не только потому, что с ним придется прожить всю жизнь, но также потому, что это наиболее ценная часть его личности.

Рис. 1.

На рисунке 1 А представлена полная диаграмма личности, включая все, что чувствует и говорит человек, о чем он думает и что делает. (В упрощенной форме эта диаграмма показана на рисунке 1 Б.) Более тщательный анализ не открывает новые состояния Я, а только подразделяет первичные. Так, подобный тщательный анализ раскрывает в каждом случае два компонента Родительского Я: одно, исходящее от отца, другое — от матери; в состоянии Ребенка также раскрываются компоненты Родителя, Взрослого и Ребенка, которые уже были налицо, когда фиксировался Ребенок, что можно подтвердить, наблюдая за реальными детьми. Этот вторичный, более углубленный анализ представлен на рисунке 1 В. Различение одного устойчивого рисунка чувств и поведения от другого в состояниях Я называется структурным анализом. В дальнейшем состояния Я будут обозначаться как Родитель (Р), Взрослый (В) и Ребенок (Ре) — с прописной буквы; родитель, взрослый и ребенок со строчной буквы будут обозначать реальных людей.

Описательные аспекты личности.

Рис. 1 Г.

Для описания разных явлений используются термины, которые понятны сами по себе или будут объяснены ниже: Заботливый и Контролирующий Родитель, а также Естественный, Приспосабливающийся и Бунтующий Ребенок. «Структурный» Ребенок представлен горизонтальным разделением, а «описательный» Ребенок — вертикальным, как на рисунке 1 Г.

Б. Транзакционный анализ.

Как видно из вышеизложенного, когда встречаются два человека, имеются шесть состояний Я, по три в каждой личности, как изображено на рисунке 2 А. Поскольку состояния Я отличаются друг от друга, как отличаются реальные люди, очень важно знать, какое именно состояние Я активно в каждом участнике, когда между ними что-то происходит. Происходящее представлено на диаграмме стрелами, связывающими две «личности». В простейших взаимодействиях (транзакциях) стрелы параллельны, и такие транзакции называются дополняющими. Очевидно, существует девять возможных типов дополняющих транзакций (РР, РВ, РРе, ВР, ВВ, ВРе, РеР, РеВ, РеРе), как видно на рисунке 2 Б. На рисунке 2 А в качестве примера показана транзакция РРе между супругами, в которой стимул исходит из состояния Родителя мужа и адресован состоянию Ребенка жены, а ответ (реакция) — от ее Ребенка к его Родителю. В лучшем случае мы получим взаимодействие между покровительствующим мужем и его благодарной женой. Пока транзакции дополняют друг друга, пока они «параллельны», они могут продолжаться неограниченно долго.

Дополняющая транзакция РРе-РеР.

Рис. 2 А.

Диаграмма взаимоотношений, показывающая девять возможных типов дополняющих транзакций.

Рис. 2 Б.

На рисунках 3 А и 3 Б другая ситуация. На рисунке 3 А стимул Взрослый — Взрослый (ВВ) — например, просьба о дополнительных сведениях — вызывает реакцию Ребенок — Родитель (РеР), так что стрелы, обозначающие стимул и реакцию, не параллельны, а пересекаются. Транзакции такого типа называются пересеченными, и в таком случае коммуникация нарушается. Если, например, муж спрашивает: «Где мои запонки?», а жена отвечает: «Почему ты всегда во всем винишь меня?», имела место пересеченная транзакция, и больше говорить о запонках они не могут. Это пересеченная транзакция первого типа, которая представляет обычную реакцию переноса, часто встречающуюся в психиатрической практике. Именно такие транзакции причиняют в жизни наибольшие неприятности. На рисунке 3 Б представлена пересеченная транзакция второго типа, в которой стимул Взрослый к Взрослому (ВВ), например вопрос, вызывает покровительственную или надменную реакцию Родителя к Ребенку (РРе). Это обычная реакция контрпереноса, и пересеченные транзакции второго типа служат наиболее частой причиной трудностей в личных и политических взаимоотношениях.

Пересеченная транзакция первого типа ВВ-РеР.

Рис. 3 А.

Пересеченная транзакция второго типа ВВ-РРе.

Рис. 3 Б.

Внимательный анализ диаграммы на рисунке 2 Б показывает, что математически возможны 72 разновидности пересеченных транзакций (99=81 комбинация минус 9 дополняющих транзакций). (В этом можно убедиться, начертив отдельно все диаграммы или описав их: РР-РВ, РР-РРе, РВ-РР, РВ-РРе и т. д. вплоть до РеРе-РеВ, причем большинство таких диаграмм можно подтвердить примерами из клинической практики или повседневной жизни. — Э.Б.) Но, к счастью, в повседневной жизни и в клинической практике обычно происходят только четыре из них. Это две описанные выше транзакции: первый тип (ВВ-РеР) — реакция переноса; второй тип (ВВ-РРе) — реакция контрпереноса; плюс третий тип (РеР-ВВ) — «раздражительная реакция», когда человек, ожидающий сочувствия, получает вместо нее сухие факты; и четвертый тип (РРе-ВВ) — «дерзость», когда человек, ожидающий услышать жалобу, получает ответ, который кажется ему наглым и самоуверенным и который заключается в обращении к фактам.

Пересеченные и дополняющие транзакции просты и принадлежат к транзакциям одного уровня. Но существуют также два типа неявно выраженных, или двухуровневых, транзакций — угловая и двойная. На рисунке 4А представлена угловая транзакция, в которой внешне стимул выглядит как Взрослый к Взрослому (например, разумное предложение торговой сделки), а на самом деле предназначен для другого состояния Я — Родителя или Ребенка — в собеседнике. Здесь сплошная линия — Взрослый к Взрослому — представляет социальный, или внешний, уровень транзакции, в то время как пунктир показывает психологический, или скрытый, уровень. Если угловая транзакция в данном случае успешна, реакция последует от Ребенка к Взрослому, а не от Взрослого к Взрослому; если неудачна, Взрослый в собеседнике сохранит контроль, и реакция будет не от Ребенка, а от Взрослого. Рассматривая различные способы вовлечения состояний Я, мы на диаграммах (рисунки 4 А и 2 Б) можем видеть, что существует 18 разновидностей успешных угловых транзакций, в которых реакция представлена пунктирной линией, и столько же неудачных угловых транзакций, в которых реакция изображена сплошной линией, параллельной линии стимула.

Успешная угловая транзакция (ВВ-ВРе) (РеВ).

Рис. 4 А.

Двойная транзакция (ВВ-ВВ) (РеРе-РеРе).

Рис. 4 Б.

На рисунке 4Б представлена двойная транзакция. И в этом случае есть два уровня. Скрытый психологический уровень отличается от открытого социального. Изучение этих диаграмм показывает, что существует 812, или 6561, различных типов двойных транзакций.[3] Если вычесть те, в которых социальный и психологический уровни повторяют друг друга (это, в сущности, 81 простая транзакция), остается 6480 типов двойных транзакций. К счастью, только шесть из них имеют значение в клинической и повседневной практике.[4].

Читатель может спросить, зачем в этой главе приводится так много цифр. Это сделано по трем причинам. 1. Причина Ребенка: многие любят числа. 2. Причина Взрослого: стремление продемонстрировать, что транзакционный анализ точнее большинства социальных и психологических теорий. 3. Причина Родителя: показать, что этот анализ, сколь бы он ни был точен, не способен вместить все разнообразие живых людей. Например, если мы участвуем только в трех транзакциях и перед нами каждый раз выбор из 6597 вариантов, мы можем провести эти транзакции 65973 способами. Это дает примерно 300 миллиардов различных способов осуществления такого взаимодействия. Это, несомненно, предоставляет нам все возможности для выражения своей индивидуальности.

Если все население Земли разбить на пары, то эти пары смогли бы по двести раз обменяться взаимодействиями и при этом ни разу не повторили бы друг друга и не воспроизвели бы свои прежние взаимодействия. Поскольку люди обычно вовлечены в сотни и тысячи транзакций ежедневно, в распоряжении каждого триллионы и триллионы вариантов. Даже если человек испытывает отвращение к пяти тысячам из 6597 вариантов транзакций и никогда в них не вступает, все равно у него достаточно пространства для маневра, и поведение человека совсем не обязательно должно становиться стереотипным, если он сам того не захочет. А если захочет, как поступает большинство, то это не вина транзакционного анализа, но влияние других воздействий, которые рассматриваются в данной книге.

Поскольку система в целом со всеми ее ответвлениями называется транзакционным анализом, как описано выше, анализ единичной транзакции мы будем называть собственно транзакционным анализом, что представляет собой второй шаг структурного анализа. Собственно транзакционный анализ дает строгое определение всей системы в целом, что представляет интерес преимущественно для людей, владеющих научной методологией. Транзакция, состоящая из единичного стимула и единичной реакции, вербальной или невербальной, то есть словесной или несловесной, есть единица социального действия. Она называется транзакцией, поскольку каждый участник что-то от нее получает, почему собственно и участвует в транзакции. Все происходящее между двумя и большим количеством людей можно разбить на серию простых транзакций, и это предоставляет все преимущества, какие получает любая наука, работая с хорошо классифицированным и определенным материалом.

Транзакционный анализ есть теория личности и социального действия, а также клинический метод психотерапии; он основывается на анализе всех возможных транзакций между двумя или большим количеством людей на основе специально определенных состояний Я; все транзакции сводятся к определенному, ограниченному количеству типов (9 дополняющих, 72 пересеченных, 6480 двойных и 36 угловых). Только пятнадцать из этих транзакций встречаются в обычной практике; остальные представляют собой скорее академический интерес. Любую систему или любой подход, не основанные на тщательном и строгом изучении единичных транзакций с учетом компонентов Я, нельзя называть транзакционным анализом. Такое определение позволяет создавать модели всех возможных форм социального поведения. Способ эффективен, поскольку он следует принципу научной экономии, который иногда называют «бритвой Оккама»,[5] делая только два допущения: а) человек может переходить от одного состояния Я к другому; б) если А говорит что-то, а Б спустя короткое время тоже что-то говорит, можно установить, являются ли слова Б ответом на речь А. Способ эффективен, поскольку до сих пор среди тысяч и миллионов взаимодействий между людьми не нашлось ни одного, которое не подпадало бы под эту модель. Способ точен и строг, так как ограничен простыми арифметическими расчетами.

Лучший способ понять «транзакционный подход» — поставить вопрос: «Что в поведении одно-, двух- или трехлетнего ребенка соответствовало бы поведению взрослого?».

В. Структурирование времени.

Длинные серии транзакций, тянущиеся порой через всю человеческую жизнь, можно классифицировать таким образом, чтобы иметь возможность прогнозировать — кратковременно или долгосрочно — социальное поведение человека. Такие серии транзакций происходят даже тогда, когда не удовлетворяют инстинктивным стремлениям человека, потому что большинство людей испытывает тревогу, когда сталкивается с неорганизованным временем; именно поэтому многие предпочитают приемы с коктейлями одиночеству. Необходимость в структурировании времени основана на трех влечениях или потребностях. Первое — это стимульный голод или жажда ощущений. Большинство организмов, включая человеческий, нуждаются в стимулирующих воздействиях, что бы ни говорили некоторые из нас. Это объясняет популярность американских горок и то, почему преступники всеми способами стремятся избежать одиночного заключения. Второе — жажда быть замеченным или потребность в признании, — потребность в ощущениях особого типа, которые могут предоставить только другие люди и в некоторых случаях отдельные животные. Вот почему человеческим и обезьяньим младенцам недостаточно материнского молока; точно так же нужны им звуки, запахи, тепло и прикосновение матери, иначе они увянут, как увядают взрослые, когда некому сказать им «Здравствуйте». Третье — структурный голод; именно поэтому люди стремятся создавать организации. А те, кто умеет структурировать время других, — самые ценные и высокооплачиваемые члены общества.

Интересный пример объединения потребности в стимулировании и структуре можно найти у крыс, выращенных в состоянии сенсорной депривации, например в полной темноте или в постоянно освещенной белой клетке без каких-либо изменений. Позже этих животных помещают в обычные клетки с «нормальными» крысами. Установлено, что такие крысы отправляются в лабиринт за пищей, если он стоит на площадке, расчерченной, как шахматная доска, и не идут, если площадка однообразно окрашена. Крысы, выросшие в нормальной обстановке, отправляются за пищей, не обращая внимания на окраску площадки. Это свидетельствует, что для крыс стремление к структурированию стимулов сильнее обычного голода. Экспериментаторы заключили, что потребность в структурировании (или, как они это назвали, «опыте восприятия») включает такие фундаментальные биологические процессы, как голод, и что следствия ранней сенсорной депривации могут сохраниться на всю жизнь в форме сильного влечения или сложного стимула.

Существуют четыре основные формы структурирования времени и два добавочных, пограничных случая. Таким образом, если в помещении оказываются два или больше индивидуумов, у них есть возможность выбора из шести вариантов социального поведения. На одном полюсе — уход в себя, когда общение между людьми отсутствует. Это происходит в таких совершенно различных ситуациях, как поезд метро или терапевтическая группа шизофреников. За уходом в себя, когда каждый индивидуум остается погруженным в собственные мысли, следует самая безопасная форма социального поведения — ритуал. Это в высшей степени стилизованные взаимоотношения, которые могут оставаться неформальными, а могут превратиться в строго формализованные и полностью предсказуемые церемонии. Транзакции ритуального типа почти не содержат информации, скорее, это знаки взаимного признания. Единицы ритуала называются поглаживаниями, по аналогии с тем, как младенец и мать признают и принимают друг друга. Ритуалы запрограммированы извне традицией и социальными обычаями.

Следующая по степени безопасности форма социального поведения называется деятельностью. В повседневной жизни мы называем ее работой. Здесь транзакции запрограммированы материалом, с которым мы работаем, будь это дерево, бетон или арифметические задачи. Рабочие транзакции типично имеют форму Взрослый — Взрослый и ориентированы на окружающую реальность. Она, эта реальность, и является объектом деятельности. Далее следует времяпрепровождение, которое не в такой степени формализовано и предсказуемо, как ритуал, но обладает определенной повторяемостью. Это многовариантное взаимодействие, которое имеет место на приемах, где гости не очень хорошо знакомы друг с другом. Времяпрепровождение также социально запрограммировано: при этом говорят на общепринятые темы в общепринятой манере, но могут вклиниваться и индивидуальные ноты, ведущие к следующей форме социального поведения, которую называют играми.

Игрой называется повторяющийся комплекс скрытых транзакций с четко выраженным психологическим результатом. Поскольку скрытая транзакция означает, что инициатор ее делает вид, будто добивается одного, тогда как на самом деле ему нужно совсем другое, игры непременно связаны с надувательством. Но последнее срабатывает лишь тогда, когда другой игрок проявляет некую характерную слабинку, которая понуждает его откликаться на данную попытку надувательства. Такой слабинкой может быть страх, жадность, сентиментальность или раздражительность. После того как человек откликается на попытку надуть его, первый игрок резко поворачивает игру с тем, чтобы получить свой куш. После поворота в игре наступает минутное замешательство, когда игроки пытаются понять, что произошло. Затем каждый из них получает причитающуюся ему выплату, то есть испытывает определенные чувства. Если последовательность транзакций не имеет указанных черт, ее нельзя считать игрой. Последняя представляет собой ряд скрытых транзакций, которые непременно включают в себя попытку надувательства (соn), демонстрацию слабинки (gimmiск), отклик (rеsроnsе), поворот (switсh), замешательство (сrоssuр) и выплату (рауоff). Это можно представить в виде «формулы игры» (формулы «И»):

Н + С = О П З В,

Где Н + С означает, что сочетание данной попытки надувательства с данной демонстрацией слабинки делает возможным отклик (О) партнера на предложение поиграть. Затем в игре происходит поворот (П), за ним следует момент замешательства (З) и оба игрока получают причитающуюся им выплату (В). Все, что соответствует приведенной формуле, — это игра, а что не соответствует, — не игра.[6].

Уточним, что простое повторение или упорство еще не составляет игру. Так, если в терапевтической группе испуганный пациент еженедельно просит терапевта успокоить его («Скажите, что мне лучше, доктор»), получает нужное заверение и отвечает «Спасибо», это не обязательно скрытая транзакция. Пациент откровенно высказал свою потребность и поблагодарил за ее удовлетворение, он никоим образом не воспользовался ситуацией, а просто дал вежливый ответ. Такая транзакция, следовательно, составляет не игру, а операцию; а операции, сколь бы часто ни повторялись, должны отграничиваться от игр, точно так же как рациональные процедуры следует отграничивать от ритуалов.

Но если другая пациентка просит терапевта об ободрении, а получив его, использует, чтобы представить терапевта в глупом виде, это уже игра. Например, пациентка спрашивает: «Как вы думаете, мне станет лучше, доктор?», а сентиментальный терапевт отвечает: «Конечно, станет». И в этот момент пациентка открывает скрытый побудительный мотив своего вопроса. Вместо того чтобы ответить «Спасибо», как в прямой транзакции, она делает поворот: «Почему вы считаете, что все знаете?» Ответ на мгновение выбивает терапевта из равновесия, чего и добивалась пациентка. Игра заканчивается, пациентка испытывает приподнятое настроение, так как ей удалось надуть терапевта, а сам врач раздражен; таковы получаемые ими выплаты.

Эта игра точно следует формуле. Надувательством послужил первоначальный вопрос, а слабинкой — сентиментальность терапевта. Продемонстрировав ее, терапевт ответил так, как ожидала пациентка. Осуществив поворот, она вызывает минутное замешательство и забирает причитающуюся ей выплату. Итак, мы имеем.

Н + С = О П З В.

Это пример простой игры, которую с точки зрения пациента можно назвать «Врежь ему» или «Сглаз», а с точки зрения терапевта — «Я только стараюсь вам помочь». На профессиональном жаргоне выплаты называются купонами. «Хорошие» ощущения — это «золотые» купоны, а неприятные или раздражающие — «коричневые» или «синие» купоны. В нашем случае пациентка получила фальшивый золотой купон, испытав фальшивое торжество, а терапевт — коричневый купон, что вполне обычно.[7].

У каждой игры есть свой девиз или особое выражение, по которому ее можно распознать, такие, например, как «Я только стараюсь вам помочь». Часто название игры берется из девиза.

Рядом с игрой находится пограничный случай взаимодействия людей друг с другом, который называется близостью. Двусторонняя близость определяется как искренние, свободные от игры взаимоотношения, когда каждый участник свободно отдает и получает без всякой выгоды. Близость может быть односторонней, когда одна сторона ведет себя искренне и отдает без расчета на выигрыш, а вторая извлекает из этого положения выгоду.

Половые отношения дают примеры всего спектра человеческих взаимоотношений. Очевидно, что они могут иметь место и во время ухода в себя, могут стать частью ритуализованных церемоний, могут быть единственным видом деятельности, времяпрепровождением для дождливого дня, могут быть игрой с взаимным использованием и, наконец, подлинной близостью.

Г. Сценарии.

Описанные выше формы социальной активности способствуют структурированию времени, помогают избежать скуки и в то же время позволяют извлекать максимально возможное удовлетворение из каждой ситуации. Кроме того, у каждого индивида есть подсознательный план жизни, или сценарий, в котором он размечает длительные отрезки жизни — месяцы, годы и всю жизнь, — заполняя их периодами рациональной деятельности, времяпрепровождением и играми, которые содействуют развертыванию сценария и одновременно приносят индивиду удовлетворение, обычно прерываемое периодами ухода в себя или короткими эпизодами близости. Сценарии обычно основаны на детских иллюзиях, которые могут сохраняться на всю жизнь; но наиболее чувствительные, восприимчивые и умные люди развеивают эти иллюзии одну за другой, что приводит к разнообразным жизненным кризисам. В ряду этих кризисов подростковая переоценка родителей; протесты, часто весьма причудливые, среднего возраста; а вслед за этим обретение философского отношения к жизни. Однако в некоторых случаях отчаянные попытки сохранить иллюзии в последующей жизни приводят к депрессиям или спиритуализму, тогда как отказ от всяких иллюзий ведет к отчаянию.

Структурирование времени — это объективный термин для обозначения экзистенциальных проблем, связанных с вопросом: что делать после того, как вы сказали «Здравствуйте». Нижеследующее содержит в себе попытку ответить на этот вопрос. Ответ основан на наблюдениях за тем, как это делают люди, и содержит некоторые предложения, как это нужно делать. Такой ответ можно получить, исследуя природу жизненных сценариев в процессе их развития.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ: РОДИТЕЛЬСКОЕ ПРОГРАММИРОВАНИЕ.

Глава Третья. СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА.

А. Жизненные планы.

Судьба человека определяется тем, что происходит в его голове, когда он вступает в противоречие с внешним миром. Каждый человек сам планирует свою жизнь. Свобода дает ему силу, чтобы осуществлять собственные планы, а сила дает свободу вмешиваться в планы других. Даже если исход предрешен другими людьми или генетическим кодом, предсмертные слова человека и надпись на его могильной плите будут свидетельствовать о том, что он все-таки боролся. Если человек умер в одиночестве и забвении, только близко знавшие его будут помнить, за что он боролся, а посторонние так и останутся в неведении. В большинстве случаев человек проводит всю жизнь, обманывая мир, а обычно и себя самого. С этими иллюзиями мы ниже познакомимся подробнее.

В раннем детстве каждый решает, как он будет жить и как умрет, и этот план, всегда присутствующий в сознании человека, мы называем сценарием. Повседневное поведение может быть обманчивым, но важнейшие решения уже приняты: человека какого типа он выберет в супруги, в какой постели умрет и кто будет в этот момент с ним рядом. В жизни может случиться не так, но хочет человек именно этого.

Магда.

Магда была преданной женой и матерью, но когда ее младший сын тяжело заболел, она с ужасом поняла, что в глубине души она думает, представляет или даже хочет, чтобы ее любимый мальчик умер. Она вспомнила, что когда муж ее служил в армии за морями и океанами, происходило то же самое. Ей до жути хотелось, чтобы его убили. В обоих случаях она рисовала себе картины собственного горя и страданий. Таков будет крест ее, и все окружающие будут восхищаться тем, как она его несет.

Вопрос: «А что будет после этого?».

Ответ: «Так далеко я никогда не заходила. Я буду свободна и смогу делать, что хочу. Начну сначала».

В школе у Магды было много сексуальных приключений с одноклассниками, и с тех пор чувство вины не оставляло ее. Смерть мужа или сына станет наказанием и искуплением за эту вину и освободит ее от материнского проклятия. Она больше не будет чувствовать себя парией. Окружающие воскликнут: «Какая она мужественная!» и сочтут ее достойным представителем человечества.

Всю жизнь она прокручивала в голове этот трагический фильм. Это третий акт ее жизненной драмы, или сценария, написанного в детстве. Акт I: сексуальная вина и смущение; акт II: материнское проклятие; акт III: искупление; акт IV: освобождение и новая жизнь. В действительности же Магда вела обычную жизнь в соответствии с наказами родителей и делала все, чтобы члены ее семьи были здоровы и счастливы. Это противоположный сценарию сюжет, или контрсценарий, и он совсем не драматичный и не возбуждающий.

Сценарий — это постоянно действующий жизненный план, созданный в детстве под воздействием родителей. Это психологическая сила, подталкивающая человека к его судьбе, независимо от того, сопротивляется ли он или подчиняется добровольно.

В наши намерения не входит свести все поведение человека и всю его жизнь к формуле. Совсем наоборот. Настоящий человек может быть определен следующим образом: это тот, кто действует спонтанно, но рационально и достойно и учитывает при этом интересы других людей. А тот, кто действует по формуле, не может считаться настоящим человеком. Но поскольку таких людей много, стоит познакомиться с ними подробнее.

Делла.

Делла — соседка Магды, ей нет еще тридцати, и она ведет такой же домашний образ жизни. Но муж ее, коммивояжер, много разъезжает. Иногда в его отсутствие Делла начинает пить и оказывается далеко от дома. Эти эпизоды выпадают у нее из памяти, и, как обычно в таких случаях, она знает об этом только потому, что оказывается вдруг в незнакомом месте, а в записной книжке у нее имена и телефоны незнакомых людей. Это приводит ее в ужас. Она понимает, что может разрушить свою жизнь, связавшись однажды с недостойным человеком или преступником.

Сценарии создаются в детстве, так что, если это сценарий, он исходит из детства. Мать Деллы умерла, когда девочка была совсем маленькой, а отец целые дни проводил на работе. Делла не ладила с другими детьми в школе. Она чувствовала себя неполноценной и жила одиноко. Но позже она обнаружила способ приобрести популярность. Как и Магда, она предоставляла себя мальчикам для любовных игр. Ей никогда не приходило в голову, что между теми забавами на сеновале и ее нынешним поведением существует связь. Но в голове ее всегда сохранялся план жизненной драмы. Акт I: завязка. Забавы на сеновале и чувство вины; акт II: основная часть. Забавы в пьяном и невменяемом состоянии и ощущение вины; акт III: развязка. Разоблачение и наказание; она теряет все: мужа, детей, положение в обществе; акт IV: заключительное освобождение. Самоубийство. И тогда все ее пожалеют.

И Магда, и Делла вели мирную жизнь в соответствии со своими контрсценариями, но их не оставляло предчувствие неотвратимой судьбы. Их сценарии — это трагедии, в конце которых освобождение и примирение. Отличие в том, что Магда терпеливо ждала, пока вмешается Бог и исполнит ее предназначение — спасение; в то время как Делла, подстегиваемая своим внутренним «демоном», нетерпеливо устремлялась к своей судьбе — проклятию, смерти и прощению. Так с одинакового старта («сексуальные грешки») женщины разными путями движутся к разным финишам.

Психотерапевт сидит в своем кабинете, как мудрец, и ему платят, чтобы он что-то с этим сделал. И Магда, и Делла освободятся, если кто-нибудь умрет, но задача психотерапевта — найти для их освобождения лучший способ. Он выходит из своего кабинета и идет по улицам, мимо биржевых маклеров, стоянок такси и баров. Почти все, кого он видит, ждут Большого Убийства. В продовольственном магазине мать кричит дочери: «Сколько раз я тебе велела не трогать это?», а в это время кто-то восхищается ее маленьким сыном: «Какой он умный!» Когда психотерапевт приходит в больницу, параноик спрашивает у него: «Как мне выбраться отсюда, доктор?» Больной в депрессивном состоянии говорит: «Ради чего я живу?», а шизофреник отвечает ему: «Живущий да не умрет! На самом деле я не такой глупый». То же самое они говорили и вчера. Они так и будут стоять на своем, а снаружи люди продолжают надеяться. «Может, увеличить дозу препарата?» — спрашивает практикант. Доктор Кью поворачивается к шизофренику и смотрит ему в глаза. Шизофреник в ответ смотрит на него. «Увеличить тебе дозу?» — спрашивает доктор Кью. Парень какое-то время думает, потом отвечает: «Нет». Доктор Кью протягивает руку и говорит: «Здравствуй». Шизофреник пожимает ему руку и отвечает: «Здравствуй». Потом они оба поворачиваются к практиканту, и доктор Кью говорит: «Здравствуйте». Практикант польщен, но лишь пять лет спустя на совещании психиатров он подойдет к доктору Кью и скажет: «Привет, доктор Кью. Здравствуйте».

Мэри.

«Когда-нибудь я открою детский сад, четырежды выйду замуж, разбогатею на торговле акциями и стану знаменитым хирургом», — сказала пьяная Мэри.

Это не сценарий. Во-первых, ни одну из этих идей она не получила от родителей. Они ненавидели детей, не признавали развода, считали рынок ценных бумаг слишком ненадежным, а их хирург предъявлял слишком большие счета. Во-вторых, ее личность не была приспособлена для подобных развязок. Мэри неловко чувствовала себя с детьми, была фригидна и холодна с мужчинами, боялась рынка, и руки у нее дрожали от пьянства. В-третьих, она уже давно решила днем заниматься торговлей недвижимостью, а по вечерам и в уикэнды напиваться. В-четвертых, ни одна из этих перспектив не привлекала ее. Скорее это было выражение того, что она не станет делать. И в-пятых, всем, кто ее слышал, было очевидно, что она ничего подобного не сделает.

Сценарий требует: 1) родительских предписаний; 2) соответствующего развития личности; 3) решения, принятого в детстве; 4) действительной заинтересованности в соответствующем методе достижения успеха или неудачи; 5) правдоподобия (или правдоподобного начала, как говорят сегодня).

Настоящая книга описывает аппарат сценария и возможные способы его изменения.

Б. На сцене и за сценой.

Театральные сценарии интуитивно выводятся из жизненных сценариев, и, чтобы разобраться в них, имеет смысл рассмотреть существующие между ними связи и сходство.

И те и другие основаны на ограниченном количестве сюжетов, наиболее известный из которых — трагедия Эдипа. Подходящие сюжеты можно найти также у других древнегреческих драматургов и в греческой мифологии. У других народов в мистических религиозных драмах мы встречаем либо грубые дифирамбы, либо развратные оргии, но древние греки и древние евреи первыми выделили и описали образцы и типичные сюжеты человеческой жизни. Конечно, человеческая жизнь полна борьбы, пафоса, надгробного плача и богоявлений, как и в первобытных ритуалах, но когда описание дается обычным языком, а описывается встреча мужчины и девушки при луне под лавровым деревом, понять гораздо легче. Сведенная к этому уровню греческими поэтами, жизнь каждого человека уже изображена Булфинчем и Грейвзом.[8] Если боги улыбаются человеку, ему живется неплохо. Но если они хмурятся, в нем что-то ломается. И если он хочет устранить проклятие или как-то приспособиться жить с ним, он становится пациентом.

Для исследователя транзакционного сценария, как и для критика сценария литературного, это означает, что если известна суть интриги и образы, известна и развязка, если только не вмешаются какие-то непредвиденные силы. Например, психотерапевту, как и драматургу, совершенно ясно, что Медея предрасположена к убийству своих детей и обязательно сделает это, если только ее кто-нибудь не отговорит; им обоим также ясно, что если бы она посещала терапевтическую группу, ничего подобного бы не произошло.

Определенные жизненные сценарии, если им не мешать развиваться, имеют вполне предсказуемую развязку; но чтобы человек имел оправдание для своих поступков, нужно, чтобы между ним и окружающими состоялся вполне определенный диалог. И в театре, и в реальной жизни каждый персонаж должен выучить свои реплики наизусть и произнести их вовремя, чтобы окружающие могли отреагировать надлежащим образом. Если герой меняет свой текст и состояние Я, окружающие будут реагировать по-другому. Это изменяет весь сценарий, и именно такова цель психотерапевта, занимающегося анализом сценария. Если Гамлет начнет произносить строки из другой пьесы, Офелии тоже придется изменить текст, чтобы происходящее имело какой-то смысл, и весь спектакль пойдет совсем по-другому. И тогда они вдвоем могут сбежать, а не бродить в тоске по замку — пьеса получится плохая, но жизнь, вероятно, станет гораздо лучше.

До первого представления сценарий приходится переписывать, разучивать, проводить репетиции. В театре есть читки, повторы, костюмные репетиции и генеральные репетиции перед премьерой. Жизненные сценарии начинаются в детстве с примитивной формы, которая называется протоколом. Здесь круг ролей весьма ограничен — только родители, братья и сестры; если же ребенок воспитывается в приюте или приемными родителями, в списке ролей — товарищи или воспитатели. Окружающие играют свои роли прямолинейно, потому что каждая семья — это своего рода организация с четкими правилами, и ребенок не может научиться в ней гибкости. Но переходя в подростковый возраст, он начинает встречаться с другими людьми. Он ищет тех, кто может играть роли, предписанные его сценарием (они будут это делать, потому что он сам играет определенную роль в их сценарии). В это время он переписывает свой сценарий, чтобы учесть новое окружение. Основной сюжет остается прежним, но действие развивается несколько по-другому. В большинстве случаев (если не считать подростковых убийств или самоубийств) это репетиция — нечто вроде прогона в маленьком городке. Пройдя через несколько таких адаптаций, человек подходит к основному представлению — и к заключительной развязке. Если сценарий «благоприятный», финал проходит в форме прощального обеда. Если «неблагоприятный», прощальные слова произносятся на больничной койке, у дверей тюремной камеры, в психиатрической лечебнице, у подножия виселицы или в морге.

Почти в каждом сценарии есть роли «хороших парней» и «плохих парней», «победителей» и «побежденных». Определение Хорошего и Плохого, Победителя и Неудачника у каждого сценария свое, но совершенно очевидно, что эти четыре типа представлены в каждом сценарии, хотя иногда объединяются в две роли. Например, в ковбойском сценарии Хороший одновременно Победитель, а Плохой — Неудачник. Хороший означает храброго, решительного, честного и чистого; Плохой может означать трусливого, нерешительного, мошенника и развратника. Иногда Победитель — это тот, кто выживает; Неудачник — тот, кого повесили или застрелили. В «мыльной опере» Победителем является девушка, которой достается жених; Неудачником — та, от которой уходит мужчина. В фильмах, посвященных бизнесу, Победитель тот, кто заключает наилучший контракт или получает наибольшую прибыль; Неудачник — тот, кто не умеет обращаться с ценными бумагами.

Психотерапевты, анализируя сценарии, называют Победителей Принцами и Принцессами, а Неудачников — Лягушками. Цель анализа сценария — превратить Лягушек в Принцев и Принцесс. Чтобы достичь этого, психотерапевт должен установить, каковы были хорошие и плохие парни в родительских сценариях и кто там был Победителем и Неудачником. Пациент может сопротивляться попыткам превратить его в Победителя, потому что пришел к психотерапевту совсем не за этим: он просто хочет стать храбрым Неудачником. Это естественно, поскольку соответствует его сценарию; если же он станет Победителем, ему придется выбросить большую часть своего сценария и начинать заново, а большинство не хочет этого.

Все сценарии, и в театре и в жизни, отвечают на главный вопрос человеческого существования: что вы говорите после того, как сказали «Здравствуйте»? Например, трагедия Эдипа и вся его жизнь связаны с этим вопросом. Встретив старика, Эдип прежде всего говорит «Здравствуй». А следующие его слова в соответствии со сценарием: «Хочешь сразиться?» Если старик отвечает «нет», Эдипу больше нечего ему сказать и он может только стоять, тупо гадая, поговорить ли о погоде, об исходе текущей войны или о том, кто выиграет очередные Олимпийские игры. Проще всего ему отделаться, сказав: «Рад был познакомиться», «Si vаlеs bеnе еst, еgо vаlео»[9] или «Все дело в умеренности», и идти своей дорогой. Но если старик отвечает «да», Эдип восклицает: «Превосходно!», потому что знает теперь, что говорить дальше.

Как и театральные сцены, сцены жизненного сценария должны быть мотивированы и подготовлены заранее. Простой пример: у вас «вдруг» кончается бензин. Почти всегда это означает, что за два-три дня до этого вы начинаете поглядывать на счетчик, «планировать», как бы заправиться поскорее, но ничего не делаете. Ясно же, что невозможно неожиданно «лишиться бензина», если только вы не в чужой и не в сломанной машине. В сценарии Неудачника это почти всегда неизбежное, заранее запланированное событие. А большинство Победителей всю жизнь ни разу не остаются на обочине с пустым баком.

Жизненные сценарии основаны на родительском программировании, которое необходимо ребенку по трем причинам. 1. Оно дает цель жизни, которую иначе пришлось бы отыскивать самому. Ребенок обычно действует ради других, чаще всего ради родителей. 2. Оно дает ему приемлемую возможность структурировать свое время (то есть приемлемую для родителей). 3. Человеку нужно объяснять, как делать то или иное. Учиться самому, возможно, интересно и привлекательно, но не всегда практично. Хорошим пилотом не станешь, разбив несколько самолетов и научившись на своих ошибках. Пилот должен учиться на ошибках других, а не на собственных. У хирурга должен быть учитель, он не должен вырезать аппендиксы один за другим, чтобы понять, как это делается и какие здесь возможны ошибки. Поэтому родители программируют детей, передавая им все, чему научились или чему, как им кажется, они научились. Если они Неудачники, то передают программу Неудачника; если Победители — программу Победителя. Модель, рассчитанная на долговременное исполнение, всегда имеет сюжетную линию. И если дурной или благополучный исход предопределен родительским программированием заранее, сюжет ребенок зачастую волен отыскивать сам.

В. Мифы и сказки.

Первый и наиболее архаичный вариант сценария, первичный протокол создается в сознании ребенка в том возрасте, когда для него реальны только члены его семьи. Мы считаем, что родители представляются ему огромными фигурами, наделенными волшебной властью, как великаны, гиганты, людоеды, чудовища и горгоны в мифологии, хотя бы потому, что родители втрое выше и в десять раз массивнее ребенка.

Подрастая, ребенок набирается ума-разума и перемещается из классической вселенной в более романтический мир. Он создает первый палимпсест,[10] или переработанный вариант своего сценария, чтобы сценарий более соответствовал его новым представлениям об окружении. В нормальных условиях ему в этом помогают сказки и рассказы о животных, которые вначале ему читает мать, а потом он сам на досуге, когда может отпустить на волю свое воображение. В этих рассказах и сказках тоже есть волшебство, но оно не сотрясает небо и землю, как в мифах. Они дают ему целый набор новых типажей, чтобы он мог по своей воле раздавать им роли. В его распоряжении все персонажи мира животных, которые либо знакомы ему как товарищи по играм, либо представляются страшилищами, которых он видит только на расстоянии, либо полувоображаемыми созданиями с неведомыми возможностями, о которых он только слышал или читал. А может, они сойдут к нему с телевизионного экрана: в этом возрасте даже телереклама окружена волшебным ореолом. Но даже в худшем случае, лишенный книг и телеэкрана, а иногда и матери, ребенок способен представить себе, что где-то существуют коровы и другие животные.

На первой стадии он имеет дело с волшебниками, которые способны превращаться в животных. На второй ребенок просто приписывает животным человеческие качества. Эта способность до некоторой степени сохраняется и у взрослых, особенно тех, кто много времени проводит в конюшне, на псарне или в бассейне с дельфинами.

На третьей стадии, в подростковом возрасте, он опять переписывает сценарий, приспосабливая его к новой реальности. Она по-прежнему представляется ему романтической или золотой, иначе он пытается позолотить ее — с помощью наркотиков. Постепенно, по мере того как идут годы, он все более сближается с реальностью, все чаще получает от окружающих именно те ответы, которые предусмотрены его сценарием. Таким образом, год за годом, десятилетие за десятилетием, он готовится к заключительному спектаклю. И именно его представление о прощальном спектакле прежде всего должен изменить психотерапевт.

Ниже приводятся примеры сходства между мифами, сказками и реальными людьми. Лучше всего это понять на основе транзакционного анализа, того марсианского способа, о котором мы говорили. Способ этот тоже основан на мифе, придуманном специалистами по анализу игр и сценариев. Он будто бы позволяет объективнее взглянуть на жизнь. Марио, марсианин, прилетает на Землю, а потом возвращается к себе, чтобы рассказать, «каковы люди на самом деле» (а не то, как они сами себя представляют или что о себе говорят). Марсианин не прислушивается к высоким словам, не изучает статистические таблицы, он просто наблюдает, что делают люди друг с другом. Вот в качестве примера история похищения Европы.

Похищение Европы.

Европа была внучкой Нептуна. Однажды она собирала цветы на прибрежном лугу. Неожиданно появился прекрасный бык и преклонил перед ней колени. Взглядом он приглашал ее сесть к нему на спину. Ее так увлекли его мелодичный голос и дружелюбное поведение, что девушка решила: неплохо бы прокатиться на нем по долине. Но как только она села к нему на спину, бык побежал к морю. На самом деле это был Юпитер, а Юпитер ни перед чем не остановится, когда увидит приглянувшуюся ему девушку. Впрочем, Европа не особенно пострадала: после того как они высадились на Кипре, она родила трех царей, и ее именем был назван целый континент. Все это произошло якобы в 1552 году до Рождества Христова, а прочесть об этом можно во «Второй идиллии» Мосха.

Похититель — Юпитер — происходил из необычной семьи. Его отец, Сатурн, в соответствии с «Теогонией» Гесиода, имел шестерых детей. Первых пятерых он проглотил сразу после их рождения, но когда родился шестой, мать спрятала его и подложила вместо ребенка закутанный в пеленки камень, и отец его тоже проглотил. Когда Юпитер вырос, он с помощью бабушки заставил Сатурна изрыгнуть и камень, и пятерых проглоченных братьев и сестер: Плутона, Нептуна, Весту, Цереру и Юнону. Когда Европа наскучила Юпитеру, она связалась с Данаем, царем Египта, и родила от него дочь Амимону. Царь, отец Амимоны, послал ее провести воду к городу Аргосу, и когда она это делала, ее увидел Нептун и исполнился любовью. Он спас девушку от развратного сатира и взял себе. Нептун был прадедом Амимоны, в то время как Юпитер был двоюродным дедом ее матери.

Теперь разобьем самые значительные транзакции этой семейной саги на стимулы и реакции. Каждая реакция, разумеется, может стать стимулом для следующей транзакции.

Стимул. Прекрасная девушка грациозно рвет цветы. Реакция. Любвеобильный бог, ее двоюродный дед, превращается в золотого быка.

Реакция. Девушка гладит его по бокам и голове. Реакция. Бык склоняет колени и закатывает глаза.

Девушка садится ему на спину. Бык похищает ее.

Она выражает свой страх и удивление и спрашивает его, кто он такой. Он успокаивает ее, и все оборачивается хорошо.

Стимул. Отец пожирает собственных детей. Реакция. Мать скармливает ему камень.

Реакция. Спасенный сын заставляет отца вернуть братьев и сестер и проглоченный камень.

Стимул. Отец посылает прекрасную девушку подвести воду. Реакция. Она попадает в неприятности с сатиром, которого в наши дни назвали бы «волком».

Стимул. Ее красота возбуждает ее прадеда. Реакция. Он спасает ее от сатира и забирает себе.

Для специалиста, анализирующего сценарий, самое интересное в этой серии мифических транзакций (в пересказе Мосха) следующее. Европа, несмотря на жалобы и протесты, так и не сказала: «Остановись!» или «Немедленно отнеси меня назад!» Напротив, она тут же принялась гадать, кто ее похититель. Иными словами, хотя внешне она протестует, на самом деле она не хочет прерывать представление, она подчинилась ему и ее интересует только развязка. Поэтому жалобы ее двусмысленны; марсианин называет их «игровыми» или «сценарными». По сути, она играет в игру под названием «Насилуют!», которая соответствует ее сценарию. Согласно сценарию она должна стать матерью царей «против своей воли». Интересоваться личностью похитителя — не лучший способ отговорить его от насилия; а протесты должны снять с девушки ответственность за флирт с похитителем.

Есть гораздо более знакомый сюжет, включающий все эти транзакции, хотя и в слегка измененном порядке. Нижеследующая версия заимствована у Эндрю Ланга[11] и братьев Гримм. Эту сказку с самого раннего возраста знают буквально все дети в англоязычных странах, да и в других тоже, и она дает мощный стимул развитию их воображения.

Красная Шапочка.

Жила-была маленькая девочка по имени Красная Шапочка (КШ), и однажды мама послала ее в лес отнести бабушке пирожок. По дороге она встретила волка-соблазнителя, который счел ее лакомым кусочком. Он предложил ей не важничать, прогуляться по полянке, передохнуть и нарвать цветочков. Девочка задержалась, а волк отправился к дому бабушки и проглотил старушку. Когда пришла КШ, он притворился ее бабушкой и пригласил девочку лечь с ним в постель. Девочка послушалась, но заметила много странностей во внешности бабушки и усомнилась в том, что это действительно она. Вначале волк пытался разубедить ее, а потом проглотил (очевидно, не жуя). Пришел охотник и спас девочку, разрезав волку брюхо. Оттуда вышла и живая бабушка. А потом КШ помогла охотнику набить брюхо волка камнями. В некоторых вариантах КШ зовет на помощь, и охотник спасает ее в самый последний момент, не дав волку ее проглотить.

Опять перед нами сцена соблазнения, в которой участвуют невинная девушка, которая любит собирать цветы, и коварное животное, предающее ее. Животное любит пожирать детей, но в конце концов его кормят камнями. Как и Амимона, КШ должна выполнить поручение, чтобы помочь другим, точно так же она страдает от волка и находит спасителя и друга.

Для марсианина с этой историей связан любопытный вопрос. Марсианин целиком принимает историю на веру, включая говорящего волка, хотя сам никогда таких не встречал. Но, размышляя о случившемся, марсианин думает, что бы все это означало на самом деле и почему люди так поступают. Вот каковы его мысли на сей счет.

Реакция марсианина.

Однажды мама послала КШ отнести пирожок бабушке, и в лесу девочка встретилась с волком. Какая мать пошлет дочь в лес, в котором встречаются волки? Почему мать сама этого не сделала или не пошла с КШ? Если бабушка настолько беспомощна, почему мать оставила ее так далеко жить одну в хижине? Но если КШ все же нужно идти, почему мать не предупредила ее, что не нужно останавливаться и разговаривать с волками? Из сказки ясно, что КШ не знала, насколько это опасно. Мать не может быть так глупа. Похоже, ей все равно, что случится с КШ; возможно, она даже хочет от нее избавиться. Девочка тоже не может быть так глупа. Как могла КШ видеть волчьи глаза, зубы, уши, лапы и думать, что перед ней ее бабушка? Почему она не убежала как можно быстрее? И какая она злая, если набивает брюхо волка камнями! Во всяком случае любая разумная девочка, поговорив с волком, не стала бы задерживаться, чтобы нарвать цветов, а сказала бы себе: «Этот сукин сын сожрет мою бабушку, если я не прибегу ей на помощь».

Даже бабушка и охотник вызывают подозрения. Но если мы рассмотрим персонажей этой сказки как реальных людей, у каждого из которых есть собственный сценарий, мы увидим, как четко их роли, с точки зрения марсианина, соответствуют одна другой.

Мать, очевидно, хочет «случайно» избавиться от дочери. Или по крайней мере иметь возможность сказать: «Разве это не ужасно? В наши дни нельзя даже погулять по лесу, чтобы волк…» и так далее.

Волк, вместо того чтобы питаться кроликами и прочей мелочью, явно живет выше своих возможностей. Он должен понимать, что это добром не кончится. Следовательно, он сам напрашивается на неприятности. Очевидно, в молодости он начитался Ницше или чего-то еще в том же духе (если он может говорить и завязать на голове чепец, почему бы ему не уметь и читать?), и его девиз что-то вроде: «Живите опасно, умрите со славой».

Бабушка живет одна и не запирает дверь. Очевидно, она надеется, что произойдет что-нибудь интересное, что-то такое, чего не могло бы случиться, если бы она жила с семьей. Может, именно поэтому она не живет с родственниками или хотя бы по соседству. Очевидно, она еще достаточно молода, чтобы искать приключений, потому что КШ — маленькая девочка.

Охотник, очевидно, спаситель, которому нравится наказывать побежденного противника с помощью маленьких девочек. Это, совершенно очевидно, подростковый сценарий.

КШ говорит волку, где он снова может ее встретить, и даже ложится с ним в постель. Она явно играет в «Насилуют!» и остается вполне довольна происшествием.

В этой истории каждое действующее лицо стремится к участию в сюжете любой ценой. Если брать всю историю на веру, то это просто сложная интрига, направленная против бедного волка. Использовав КШ в качестве приманки, его заставили поверить, что он может одурачить любого. В таком случае мораль этой истории не в том, что невинные девушки должны держаться подальше от леса, в котором встречаются волки. Напротив, волки должны сторониться невинно выглядящих девушек и их бабушек. Короче, волк не должен гулять по лесу в одиночку. Кстати, возникает еще один интересный вопрос: что делает мать, избавившись на целый день от КШ?

Если все это кажется циничным или игривым, попробуйте представить себе КШ в реальной жизни. Главный вопрос таков: с такой матерью и после такого опыта кем станет КШ, когда вырастет?

Сценарий Красной Шапочки.

В психоаналитической литературе много внимания уделяется символическому значению камней, засунутых в живот. Но для специалиста по транзакционному анализу главное все же — транзакции между участниками.

Керри обратилась к психотерапевту в возрасте тридцати лет с жалобами на головные боли и депрессию. Она не знала, чего ей хочется, и не могла найти себе партнера. Как и все Красные Шапочки в опыте доктора Кью, она всегда старалась помочь другим, но не прямо, а косвенным образом. Однажды она сказала:

— На улице возле вашего кабинета больная собака. Не хотите ли позвонить в АОЗЖ?[12].

— А почему вы сами не позвонили? — спросил доктор Кью.

На что она ответила:

— Кто, я?

Сама она никого никогда не спасала, но всегда знала, где найти спасителя. Это типично для КШ. Тогда доктор Кью спросил ее, не работала ли она когда-нибудь в конторе, где во время перерыва кого-нибудь посылают за пирожками или бутербродами. Она ответила, что работала.

— Кто же ходил за пирожками?

— Конечно, я, — сказала она.

Вот какова жизнь Керри в соответствии с ее сценарием. В возрасте от шести до десяти лет мать часто отправляла ее в дом своих родителей с поручениями или просто поиграть. Часто девочка приходила, когда бабушки дома не было. И тогда дед играл с ней, обычно запуская руки ей под юбку. Она никогда не рассказывала об этом маме, потому что знала: мама рассердится и назовет ее лгуньей.

Сейчас она часто встречает мужчин и «мальчиков», многие назначают ей свидания, но она всегда порывает с ними после двух-трех встреч. Каждый раз, когда она рассказывает доктору Кью об очередном разрыве, он спрашивает, почему это произошло. И она отвечает: «Ха! Ха! Ха! Потому что он волчонок». Так она проводит годы, бродя по лесам деловой части города, принося пирожки сослуживцам, время от времени сталкиваясь с «волчатами», — тусклое, угнетающее прозябание. Фактически, самое волнующее событие в ее жизни — это история с ее дедом. И похоже, она готова провести всю жизнь в ожидании повторения такого события.

Это рассказ о том, как проходила жизнь КШ после окончания сказки. Приключение с волком — самое интересное, что случилось в ее жизни. Когда она выросла, КШ продолжала бродить по лесу, принося добро другим людям и в глубине души надеясь встретиться с другим волком. Но встречались ей только волчата, и их она презрительно отбрасывала. История Керри говорит нам также, кто был на самом деле волком и почему КШ оказалась настолько смелой, что легла с ним в постель: это был ее дедушка.

Характеристика КШ в реальной жизни такова.

Мать часто посылает ее с поручениями.

Ее совращает дедушка, но она не рассказывает об этом матери. Если бы она это сделала, ее назвали бы лгуньей. Иногда она притворяется глупышкой, делая вид, что не понимает происходящего.

Сама она обычно не спасает других, но любит организовывать спасательную команду и всегда ищет такие возможности.

Когда она вырастает, ее по-прежнему посылают с разными поручениями. И она может заиграться или заблудиться, как маленькая девочка, а не идет прямо к цели, как подобает взрослым.

Она живет в ожидании какого-нибудь волнующего события, и тем временем скучает, так как встречает только волчат, а не взрослых волков.

Ей нравится набивать волчье брюхо камнями или находить равноценный заменитель этому увлекательному занятию.

Неясно, видится ли ей мужчина-психотерапевт спасителем или он только приятный не озабоченный сексуально дедушка, с которым она чувствует себя удобно и испытывает легкую ностальгию и с которым она примиряется за неимением лучшего.

Она смеется и соглашается, когда он говорит, что она напоминает ему КШ.

Как ни странно, она почти всегда носит красный плащ.

Следует отметить, что сценарии матери Красной Шапочки, ее бабушки и дедушки с материнской стороны должны быть дополняющими, чтобы такие сексуальные эпизоды случались регулярно. Счастливый конец сказки вызывает подозрения, ибо в реальной жизни счастливых концов не бывает. Сказки рассказывают доброжелательные родители, поэтому счастливый конец есть вторжение благожелательного, но ложного Родительского состояния Я; сказки, созданные самими детьми, гораздо реалистичнее, и счастливый конец у них вовсе не обязателен. На самом деле они как правило заканчиваются ужасно.

Г. В ожидании Ригор Мортиса[13].

Одна из целей сценарного анализа — соотнести жизненный план пациента с грандиозной историей развития психологии человеческой расы, которая, очевидно, не слишком изменилась с пещерных времен, пройдя через эпохи первых небольших земледельческих и скотоводческих поселений, через эру великих тоталитарных империй Ближнего Востока и вплоть до нашей эры. Джозеф Кемпбелл в своей книге «Герой с тысячью лиц», которая является учебником для каждого сценарного аналитика, подводит такой итог:

«Фрейд, Юнг и их последователи неопровержимо доказали, что логика, герои и само действие мифов сохранились до наших дней… Позднейшее воплощение Эдипа, герой продолжения романа о красавице и чудовище сегодня стоит на углу Сорок второй улицы и Пятой авеню и ждет, когда загорится зеленый свет». Кемпбелл указывает, что если герой мифа добивается всемирного торжества, то герой сказки одерживает победу только в узком домашнем кругу. А мы добавим, что пациенты потому и пациенты, что не могут достичь победы, которая им нужна и ради которой они борются. Поэтому они приходят к терапевту, «знающему все тайные способы и великие слова. Он исполняет роль мудреца в старых мифах и сказках, чьи наставления помогают герою пройти через все испытания и ужасы на его пути».

Так во всяком случае видит это Ребенок пациента, что бы ни говорил его Взрослый; и совершенно очевидно, что все дети, начиная с рассвета человеческой истории, имели дело с одними и теми же проблемами и получали в свое распоряжение то же оружие. Если отбросить случайные черты, жизнь все так же вливает старое вино в новые меха: кокосовые и бамбуковые бутылки уступают место козьим бурдюкам, бурдюки — керамике, керамика — стеклу, стекло — пластмассе. Но виноград вряд ли изменился, и в начале попойки нас ждет все то же возбуждение и хмель, а на дне бутылки — все тот же осадок. Оттого-то, говорит Кемпбелл, так мало вариантов в сюжетах и так короток список действующих лиц. Поэтому, зная ключевые моменты сценария пациента, мы с определенной долей уверенности можем предсказать, куда он направляется, и помочь ему свернуть с избранного пути, прежде чем он встретится с неприятностями или катастрофой. Это называется превентивной психологией, или «улучшением состояния». Более того, мы в состоянии помочь пациенту изменить сценарий или дать ему новый, а это есть корректирующая психотерапия, или излечение.

Конечно, совсем не обязательно точно подобрать миф или сказку, которым следует пациент; но чем ближе мы к этому подойдем, тем лучше. Без такого исторического основания часты ошибки. Частный эпизод из жизни пациента или его любимая игра могут быть приняты за весь сценарий; появление одного символического животного, например волка, приведет к тому, что психотерапевт устремится по неверному пути. Сопоставление жизненного плана пациента или плана его Ребенка с разработанным до мелочей сюжетом, испытанным сотнями или тысячами поколений благодаря тому, что он соответствует самым архаичным уровням человеческого сознания, по крайней мере дает прочное основание для работы и может дать указания, что делать, чтобы предотвратить или смягчить печальный конец.

Сценарий «В ожидании Ригор Мортиса».

Сказка, к примеру, может выявить реальные элементы сценария, до которых без нее трудно было бы докопаться, такие, как «сценарные иллюзии». Транзакционный аналитик считает, что психиатрические симптомы являются результатом некоторой формы самообмана. Но именно потому что неприятности пациента основаны на вымысле, его можно вылечить.

В сценарии, известном как «Фригидная женщина», или «В ожидании Ригор Мортиса» (ВОРМ), мать постоянно твердит дочери, что мужчины — животные, и что жена обязана удовлетворять их животную похоть. Если мать переусердствует, девочка может придти к мысли, что испытывая оргазм она может умереть. Снобизм таких матерей обычно проявляется в том, что они предлагают выход, или «антисценарий», способный снять проклятие. Дочь сможет позволить себе секс, если выйдет замуж за очень влиятельного человека, этакого Принца с Золотыми Яблоками. А если не выйдет, постоянно повторяет мать, «все твои беды кончатся, когда наступит климакс, потому что тогда тебе больше не будет угрожать секс».

Становится очевидным, что здесь мы имеем дело с тремя иллюзиями: оргатанатосом или смертельным оргазмом; Принцем с Золотыми Яблоками; и благословенным освобождением или спасительным климаксом. Но ни одна из них не способна стать настоящей сценарной иллюзией. Девушка проверяет оргатанатос мастурбацией и понимает, что это не смертельно. Принц с Золотыми Яблоками — тоже не иллюзия, потому что она может встретить такого человека точно так же, как может выиграть в тотализаторе или выбросить четыре туза в покере; оба таких исхода маловероятны, но не иллюзорны: они иногда случаются. А благословенное освобождение — это совсем не то, чего на самом деле хочет ее Ребенок. Чтобы обнажить иллюзии этого сценария, нам нужна сказка, соответствующая ВОРМ.

История Спящей Красавицы.

Рассерженная фея сказала, что девушка уколет палец о веретено и умрет. Другая фея заменила это проклятие столетним сном. В возрасте пятнадцати лет девушка действительно укололась и сразу уснула. И в тот же момент уснули все в замке. В течение ста лет многие принцы пытались пробиться сквозь заросли шиповника, окружившие замок, но никому это не удалось. Однако когда пробил час, появился принц, и колючие кусты расступились перед ним. Найдя принцессу, принц поцеловал ее. Она проснулась и сразу влюбилась в него. И в тот же момент все в замке проснулись и принялись за дела, как будто ничего не произошло и они не проспали сто лет. Самой принцессе по-прежнему было только пятнадцать лет, а не сто пятнадцать. Они с принцем поженились и по одной версии прожили долгую и счастливую жизнь, по другой — это приключение было только началом их бед.

В мифологии часто встречаются волшебные сны. Может, самый известный из них — сон Брунгильды, которая спит на вершине горы, окруженная огненным кольцом, через которое может пройти только герой. Этот подвиг и совершает Зигфрид.

События, описанные в сказке о Спящей Красавице, так или иначе могли произойти в действительности. Девушка может уколоть палец и упасть в обморок. Девушки спят в своих башенках, а принцы бродят по окрестным лесам в поисках девушек. Единственное, чего не может быть, — это чтобы все и вся нисколько не изменились за столь длительный срок. Это подлинная иллюзия, потому что такое событие не только маловероятно, но и вообще невозможно. Но именно на этой иллюзии основан сценарий ВОРМ: когда придет принц, девушке снова будет пятнадцать лет, а не тридцать, сорок, пятьдесят, и перед ними будет целая жизнь. Это иллюзия вечной молодости, скромная дочь иллюзии бессмертия. Трудно объяснить Красавице, что в реальной жизни принцы — это молодые люди, что со временем они становятся королями и бывают гораздо интереснее. Вот в чем наиболее трудная и сложная задача психотерапевта: развеять иллюзии, сообщить Ребенку пациента, что Санта Клауса нет, заставить его поверить в это. И для врача и для пациента гораздо легче, если у пациента существует любимая сказка и с ней можно поработать.

Одна из практических проблем сценария ВОРМ в том, что когда Красавица находит принца с Золотыми Яблоками, она чувствует себя рядом с ним неполноценной и начинает играть в «Изъян»: отыскивает в нем недостатки и пытается низвести его до своего уровня. А кончается это тем, что принц начинает мечтать, чтобы она вернулась в свой колючий кустарник и снова уснула. С другой стороны, если она удовлетворится меньшим — Принцем с Серебряными Яблоками или даже самым обычным Макинтошем из соседнего продовольственного магазина, Красавица чувствует себя обманутой и вымещает на нем свое разочарование, продолжая тем временем поглядывать по сторонам в поисках золотого принца. Таким образом, и фригидный сценарий, и волшебный антисценарий осуществляются нечасто. К тому же, как и в сказке, рядом часто находится мать, с которой приходится считаться, как с ведьмой.

Описанный сценарий очень важен, потому что очень многие так или иначе проводят жизнь в ожидании Ригор Мортиса.

Д. Семейная драма.

Еще один хороший способ выявить основной сюжет и главные ответвления его в сценарии человека — спросить: «Если бы ваша семейная жизнь была представлена на сцене, какая бы это была пьеса?» Прототипом большинства семейных драм нередко считают древнегреческие трагедии об Эдипе и Электре: юноша соперничает с отцом за мать, а девушка желает получить своего отца. Но анализирующему сценарий необходимо также знать, к чему стремятся родители, которых для удобства называют Пидэ и Арткелэ. Пидэ — это Эдип задом наперед, он выражает открытое или скрытое половое влечение матери к сыну, а Арткелэ — прочитанная справа налево Электра, символ отцовских чувств к девушке. Внимательное изучение ситуации почти всегда позволяет вскрыть транзакции, которые доказывают, что это не просто воображаемые чувства, хотя родители обычно пытаются их скрыть за игрой в «Скандал». Обеспокоенный родитель пытается скрыть половое влечение своего Ребенка к собственному потомку и начинает придираться к нему. Но в отдельных случаях, несмотря на все попытки скрыть, эти чувства просачиваются наружу. В сущности, самые счастливые родители те, кто открыто восхищается привлекательностью своих детей.

Драмы Пидэ и Арткелэ, подобно драмам Эдипа и Электры, имеют множество вариантов. Когда дети подрастают, может разыграться действие пьесы, в которой мать спит с товарищем сына или отец — с подружкой дочери. Возможны и более «игровые», более сценичные варианты, в которых мать спит с парнем дочери, а отец — с подружкой сына.[14] Молодой Эдип может спать с любовницей отца или Электра — с любовником матери. Иногда семейный сценарий требует, чтобы один или несколько членов семьи были гомосексуалистами с соответствующими вариациями детских сексуальных игр, инцестом между братьями и сестрами и последующим совращением каждого родителями. Любые отклонения от стандартных ролей Эдипа (сын, который мечтает о половой связи с матерью или видит это во сне) и Электры (то же самое дочь относительно отца), несомненно, оказывают воздействие на всю жизнь человека.

Вдобавок к половым аспектам семейной драмы или помимо них существуют еще более опасные. Ревнивая девушка-лесбиянка нападает на любовницу, приставляет нож к ее горлу и восклицает: «Ты позволяешь мне ранить тебя, но не позволяешь залечить эти раны». Возможно, таков девиз всех семейных драм, источник всех родительских горестей, основа юношеских мятежей и ссор супругов, еще не готовых к разводу. Раненая убегает, и ее крик марсианин перевел бы так: «Мэри, вернись домой. Я все прощу». И именно поэтому дети остаются даже с самыми плохими родителями. Раны причиняют боль, но как приятно, когда раны залечиваются.

Е. Судьба человека.

Вначале невозможно поверить, что вся судьба человека, все его взлеты и падения наперед расписаны ребенком не старше шести лет, а то и трехлетнего возраста, но именно это утверждает теория сценариев. Легче поверить в это, когда поговоришь с шестилетним или трехлетним ребенком. И еще легче, если присмотреться к тому, что происходит сегодня в мире, и сравнить с происходящим вчера и с тем, что, вероятно, произойдет завтра. Следы человеческих сценариев можно отыскать в древних памятниках, в судах и моргах, в казино и в письмах в редакции, в политических дебатах, в которых государственные деятели пытаются направить на верный путь целые народы, руководствуясь тем, что рассказывали им в детстве родители. К счастью, у некоторых из них были хорошие сценарии, к тому же люди могут освобождаться от своих сценариев и поступать по-своему.

Человеческие судьбы свидетельствуют, что разными путями люди приходят к одинаковому концу и, напротив, одни и те же пути ведут к разным развязкам. Сценарии и контрсценарии существуют в виде внутренних голосов Родителей, которые сообщают им, что делать и чего не делать; их ожидания — это то, как рисует себе Ребенок свое будущее, и вот все три состояния Я разыгрывают представление. Но собственный сценарий оказывается связанным со сценариями других людей, вначале родителей, потом супругов и прежде всего — со сценариями тех, кто правит жизнью. Существуют также опасности в виде инфекционных заболеваний или столкновений с твердыми предметами, для чего человеческое тело не предназначено.

Сценарий жизни — это то, что человек наметил в раннем детстве, а жизнь — то, что происходит в действительности. Ход жизни определяется наследственностью, влиянием родителей и внешними обстоятельствами. Индивидуум, в генах которого заложены умственная отсталость, физическое уродство или ранняя смерть от рака или диабета, имеет мало возможностей принимать собственные решения и осуществлять их. Ход его жизни определяется наследственностью (или родовой травмой). Если родители сами в детстве испытали сильные физические или эмоциональные страдания, они могут лишить своих детей возможности осуществить или даже написать собственный сценарий. Они могут погубить ребенка своей невнимательностью и жестокостью, обречь его с самого раннего возраста на жизнь в больнице. Болезни, несчастные случаи, войны могут помешать осуществлению даже самого тщательно продуманного жизненного плана. То же самое может произойти при столкновении со сценарием другого, совершенно незнакомого человека: убийцы, головореза, невнимательного водителя. Сочетание подобных факторов закрывает перед человеком все возможности и делает трагический конец почти неизбежным.

Но даже при самых строгих ограничениях всегда есть возможность альтернативы. Бомба, эпидемия или массовое убийство могут совсем лишить выбора, но на следующем уровне у человека всегда есть выбор: убивать, быть убитым или убить себя, и этот выбор зависит от сценария, то есть от решения, принятого в детстве.

Разницу между ходом жизни и жизненным планом можно показать на примере крыс, которых использовали в эксперименте, доказывающем, что крыса-мать может влиять на поведение своих детенышей. Первое животное получило имя Виктор Рurduе-Wistаr III, или просто Виктор. (Рurduе-Wistаr — название определенной линии лабораторных крыс, а Виктор и Артур — подлинные имена их крестных отцов, то есть экспериментаторов). Виктор происходил от многих поколений экспериментальных животных, и его гены были приспособлены к такой жизни. Когда его мать, Виктория, была крысенком, с ней обращались ласково и холили ее. Отдаленный родич Виктора Артур Рurduе Wistаr III, или просто Артур, тоже подходил на роль экспериментального животного. Его мать, Артурия, маленькой оставалась в клетке одна, ее никогда не ласкали. Когда родичи выросли, было установлено, что Виктор больше весит, он менее любопытен и чаще, чем Артур, оставляет свои экскременты. Что произошло с ними впоследствии, после конца эксперимента, неизвестно; вероятно, с ними поступили так, как сочли нужным экспериментаторы. Итак, их судьба определялась наследственностью (генами), ранним опытом их матерей и решениями, принятыми более могучими силами, которые они не могли контролировать и к которым не могли даже обратиться. Любой «сценарий» или «план», который они хотели бы осуществить как индивидуумы, был ограничен этими обстоятельствами. Виктор, которого устраивали условия существования, спокойно прозябал в клетке, в то время как Артур, склонный к поискам новых путей, страдал в заключении; и ни один из них, как бы велико ни было его желание, не мог искать бессмертия путем воспроизводства.

У Тома, Дика и Гарри, дальних родственников Виктора и Артура, другой жизненный опыт. Том был запрограммирован нажимать на рычаг, чтобы избежать электрического удара; в качестве награды он получал немного еды. Дик был запрограммирован так же, но его наградой служила небольшая порция алкоголя. Гарри тоже был запрограммирован избегать неприятных шоков, но наградой ему служили приятные электростимулы. Потом их поменяли местами так, что в конечном счете все они овладели всеми тремя программами. Затем их поместили в клетку с тремя рычагами: один для пищи, другой для алкоголя, и третий для приятных стимулов. И каждому предстояло принять собственное «решение», как провести жизнь: обжираясь, валяясь в стельку пьяным или получая электрические импульсы удовольствия. Либо получать любые возможные комбинации этих трех наград. Больше того, в клетке была установлена движущаяся дорожка, и крысы должны были решить, хотят ли они упражняться наряду с получением наград.

Это полная аналогия со сценарным решением, потому что каждая крыса сама решала, проживет ли она жизнь как гурман, алкоголик, искатель острых ощущений или атлет, либо предпочтет какую-то умеренную комбинацию. Но хотя каждая крыса могла следовать собственному «сценарному решению», пока она оставалась в клетке, истинный исход ее жизни зависел от внешних сил, от fоrсе mаjеurе,[15] потому что экспериментатор мог прервать «сценарий» когда хочет. Таким образом, ход жизни и стиль жизни крыс определялся их «жизненными планами» вплоть до финала, который выбирался кем-то другим. Но и эти «жизненные планы» могли быть избраны только из числа предложенных «родителями» — экспериментаторами, программировавшими их. И даже этот выбор зависел от событий, происходивших с ними раньше.

Хотя человек не лабораторное животное, он часто ведет себя как такое животное. Иногда людей сажают в клетки и обращаются с ними как с крысами, ими манипулируют, их приносят в жертву по воле хозяев. Но часто дверца клетки открыта, и человеку нужно только выйти, если он хочет. Если же он не выходит, обычно его удерживает именно сценарий. Здесь, в клетке, все так знакомо и привычно; выглянув в большой мир свободы, с его радостями и опасностями, человек возвращается в клетку, с ее рычагами и кнопками, зная, что если он будет нажимать вовремя, то получит еду, питье и иногда удовольствие. Но такой человек в клетке всегда боится, что какая-то сила, большая, чем он сам, Великий Экспериментатор или Великий Компьютер, изменит финал.

Силы человеческой судьбы страшны и грандиозны: деструктивное родительское программирование, подстрекаемое внутренним голосом, который древние называли Демоном; конструктивное родительское программирование, которому помогает жажда жизни и которое давным-давно названо фьюзис; внешние силы, которые мы называем судьбой; и самостоятельные стремления, для которых у древних не было названия, поскольку это была привилегия богов и героев. В результате влияния этих четырех сил, которые, конечно, могут сочетаться, возможны четыре пути к финалу: сценарный, контрсценарный, насильственный и самостоятельный.

Ж. Исторический взгляд.

Как врач, психиатр или психолог интересуется всем, что может оказать влияние на поведение пациента. В последующих главах мы не пытаемся проследить все факторы, которые могут воздействовать на ход жизни индивидуума, но только те, которые, по современным данным, влияют на жизненный план.

Но прежде чем говорить о том, как выбирается сценарий, как он подкрепляется и приводится в действие, прежде чем разлагать его на составные части, необходимо отметить, что сама идея жизненного сценария не нова. В классической и современной литературе есть немало аллюзий на тему «мир — это театр, а люди в нем актеры». Однако такие аллюзии — совсем не то что последовательное и формализованное исследование. Такие исследования проводили многие психиатры и их ученики, но не продвинулись далеко, потому что в их распоряжении не было мощного оружия структурного анализа (диаграммы и классификации транзакций), анализа игр (выявления надувательства, слабинки, поворота и выплаты) и сценарного анализа (с его снами, купонами и прочим).

Мысль о том, что человеческая жизнь следует образцам, известным по мифам, легендам и сказкам, наиболее элегантно высказана Джозефом Кемпбеллом в книге, на которую мы ссылались. Он основывает свои психологические размышления главным образом на трудах Юнга и Фрейда. Самая известная мысль Юнга — связь между архетипами (соответствующими волшебным фигурам в сценарии) и личностью (которая есть стиль разыгрываемого сценария). Остальные идеи Юнга не так просто понять человеку без специальной подготовки, и даже в таком случае они подвергаются различным истолкованиям. Но в целом Юнг побудил думать о мифах и сказках, и это именно его влияние.

Фрейд непосредственно соотносит множество аспектов жизни человека с одной единственной трагедией — с мифом об Эдипе. На психоаналитическом языке пациент — это Эдип, личность, которая проявляет себя в реакциях. Эдип — это то, что происходит в голове пациента. В сценарном анализе Эдип — это развертывающаяся сейчас, в реальном времени и пространстве, драма, разделенная на сцены и акты, с завязкой, кульминацией и развязкой. Важно, чтобы остальные актеры исполняли свои роли, и пациент старается, чтобы так оно и было. Он знает что сказать только тем людям, чьи сценарии согласуются или увязываются с его собственным. Если его сценарий требует, чтобы он убил царя и женился на царице, ему нужно найти такого царя, сценарий которого требует, чтобы он был убит, и такую царицу, которая окажется настолько глупа, что выйдет за него замуж. Некоторые последователи Фрейда, например Гловер, начинали понимать, что Эдип — это подлинная драма, а не просто «набор реакций», в то время как Ранк, главный предшественник Кемпбелла, показал, что важнейшие мифы и сказки восходят к единому сюжету, который постоянно развертывается в мечтах и жизни множества людей по всему миру.

Фрейд говорит о повторяющемся принуждении и о принуждении судьбы, но его последователи не применили эти идеи к исследованию хода жизни пациентов. Из всех психоаналитиков только Эриксон последовательно рассматривал жизненные циклы людей от рождения до смерти, и, естественно, многие его находки включены в сценарный анализ. В целом можно сказать, что сценарный анализ фрейдистский, но не психоаналитический.

Из всех практикующих психоанализ ближе всех подошел к анализу сценариев Альфред Адлер.

«Если я знаю цель личности, я знаю в общих чертах и то, что с этой личностью случится. Я в состоянии привести в определенный порядок все последовательные действия человека <…> Мы должны помнить, что личность, за которой мы наблюдаем, не знает, что делать с собой, если не ориентирована на определенную цель <…> которая определяет ее жизненную линию <…> психическая жизнь человека должна завершиться в пятом акте, как образ, созданный хорошим драматургом <…> любое психическое явление, если мы хотим получить через него понимание личности, должно быть рассмотрено и осмыслено в свете подготовки к некоей цели <…> попытки запланировать компенсацию в финале и (тайного) плана жизни <…> жизненный план остается в подсознании, так что пациент может считать, что действует неумолимый рок, а не давно подготовленный и обдуманный план, за который ответствен только он сам <…> Такой человек завершает свои счеты и примиряется с жизнью, сочиняя одно или множество „если бы“. „Если бы условия были другими…“».

Сценарный аналитик добавит к этим рассуждениям только следующие: 1) жизненный план не обязательно должен быть подсознательным; 2) не только сама личность отвечает за свой план; 3) цель и способ ее достижения (и сами действительные транзакции, слово за словом) могут быть предсказаны гораздо точнее, чем считал Адлер.

Сравнительно недавно английский психиатр Р.Д.Лейнг в выступлении по радио описал взгляд на жизнь, поразительно схожий с описанным в настоящей книге. Например, он использует слово «приказ» для строгого родительского программирования. Поскольку он еще не опубликовал свои мысли, обсуждать их пока затруднительно.

Однако гораздо древнее всего описанного сценарные аналитики древней Индии, которые основывали свои предсказания преимущественно на астрологии. В «Панчатантре» (примерно двухсотый год до Рождества Христова) очень верно сказано:

Пять обстоятельств предопределены для каждого человека, Прежде чем он покинет чрево матери: Продолжительность его жизни, Его судьба, его богатство, Его ученость и его могила.

 Мы бы сформулировали то же самое несколько иначе:

Пять обстоятельств предопределены родителями И самим человеком за шесть лет после рождения: Продолжительность его жизни, Его судьба, его богатство, Его ученость и его могила.

Глава Четвертая. ЗАДОЛГО ДО РОЖДЕНИЯ.

А. Введение.

Первые сценарии зародились давным-давно, когда жизнь впервые выделилась из праха и начала передавать результаты своих экспериментов химически, с помощью генов, от предков к потомкам. Генетический процесс достиг кульминации, создав паука, который плетет свои необыкновенные геометрические сети без всякого обучения: спирали хромосом снабжают его всей информацией, необходимой для того, чтобы во всех уголках, где есть мухи, появилась и паутина. В этом случае сценарий записан в молекулах органических кислот (ДНК), унаследованных пауком от родителей, и он, в сущности, ведет жизнь образованной шариковой ручки, не имея возможности нарушить инструкции или что-либо улучшить, если только его не подвергнут воздействию специальных химических препаратов, что пауку не под силу контролировать.

У человека гены тоже химически определяют некоторые образцы, которым он должен следовать и от которых не может отклониться. Они также кладут верхний предел его индивидуальным стремлениям: чего он может добиться как спортсмен, мыслитель или музыкант, например, хотя из-за психологических барьеров, мелких и более значительных, мало кто из людей достигает верхнего предела даже в этих сферах. Сплошь и рядом человек с генами великого танцовщика проводит жизнь, танцуя с тарелками вокруг посетителей в ресторанах, а тот, у кого гены математика, перебирает бумаги в банке или книжном магазине. Но даже с учетом генетических ограничений каждый человек обладает огромными возможностями для определения своей судьбы. Однако обычно ее выбирают его родители — задолго до того, как он увидит свет.

По мере того как жизнь постепенно освобождалась от жесткого химико-генетического детерминизма, вырабатывались другие способы регулирования поведения. Наиболее примитивный из таких способов, вероятно, импринтинг,[16] который стоит на ступеньку ниже рефлекса. С помощью импринтинга новорожденный автоматически следует за определенным объектом и рассматривает его как мать, независимо от того, настоящая ли это мать или просто желтая бумажка, которую тянут за нитку. Автоматическая реакция способствует выживанию в моменты стресса, но часто создает и проблемы.

На следующей ступени совершенствования животное остается с матерью и учится у нее с помощью игры; образцы, слишком сложные или многовариантные, чтобы передаваться с помощью генов, легко воспринимаются с помощью игривого укуса или шлепка по уху. Затем используется имитация и ответ на голосовые сигналы, так что детеныши могут делать не только то, что подсказывают их гены или что они узнали у груди матери, но и то, что видят и слышат в реальной жизни, в морях, на равнинах и в лесах.

Известно, что почти любой живой организм поддается обучению. Бактерию химически можно «научить» использовать определенный тип сахара как замену другого. Почти всех животных, начиная с червей, можно обучать новым и необычным типам поведения психологически, вырабатывая у них условные рефлексы. Вероятно, это тоже химический способ, но основанный на более гибких разновидностях ДНК, чем те, что мы находим в генах. Но дрессировка требует дрессировщиков, а они должны отличаться, должны превосходить тех, кого дрессируют. Это означает, что они должны быть приручены. Приручение так же отлично от дрессировки, как кошка отличается от тигра. Приручение у животных означает, что животное повинуется хозяину, даже если его здесь нет. Оно отличается от дрессировки тем, что не требует внешних стимулов, чтобы начать вести себя должным образом, стимул уже заключен в мозгу животного. Дрессированное животное повинуется хозяину, когда слышит его голос; прирученное не нуждается в звуках голоса, потому что звук этого голоса у него в мозгу. Таким образом, дикие животные могут быть выдрессированы, чтобы выполнять команды дрессировщика, но их не так уж легко приручить. А прирученные животные могут зайти и дальше: их можно научить вести себя так, как хочет хозяин, даже когда его нет поблизости. Существуют различные степени прирученности, и самые прирученные животные — это человеческие дети.

Самые разумные животные — обезьяны и люди (возможно, также дельфины) — обладают другой особой способностью, которая называется изобретательностью. Это означает, что они способны на поступки, которые никто из представителей их вида раньше не совершал: поставить один ящик на другой, например, или соединить две коротких палки, чтобы получить одну длинную, или, наконец, запустить ракету на Луну.

Чтобы объяснить эту прогрессию, мы должны предположить, что ДНК эволюционирует, приобретая более податливые и гибкие формы. Начав с жестких и хрупких молекул генов, которые невозможно изменить, а можно только разбить, она постепенно размягчается настолько, что приобретает способность изменяться под воздействием внешних условий, хотя будет время от времени возвращаться к прежнему, если эти изменения не подкреплять. Затем она размягчается еще больше и получает способность записывать исчезнувшие голоса и события и сохранять их всю жизнь, когда они уже совершенно забыты. В еще более гибкой форме она становится орудием памяти и сознания. А в самой чувствительной из всех известных форм она становится достаточно утонченной, чтобы подарить нам абстрактное мышление и изобретательность. Что станет с нею, когда она еще более размягчится и сможет давать еще более тонкие реакции, никто из живущих не знает, но когда-нибудь наши потомки превратятся в удивительные существа, которые сегодня смутно видятся только поэтам.

Человек обладает всеми упомянутыми выше способностями. Его поведение определяется заложенными в генах рефлексами, примитивным импринтингом, детскими играми и подражанием, родительской дрессировкой, социальным приручением и спонтанной изобретательностью. Человек действует по своему сценарию, потому что сценарий закреплен в его сознании родителями в очень раннем возрасте; он остается верным этому сценарию всю жизнь, даже когда физические голоса родителей навсегда замолкли. Это напоминает компьютерную запись или пластинку, которая издает звуки в определенной последовательности много лет спустя после того, как тот, кто сделал эту запись, покинул сцену. А наш человек тем временем сидит за пианино и барабанит по клавишам, и у него возникает иллюзия, что именно он исполняет народную песню или величественный концерт.

Б. Влияние предков.

Некоторые сценарии можно проследить вплоть до самых отдаленных предков, и если в семье существует письменная история — как это бывает в королевских семействах и в семьях придворных, — то уйти в прошлое можно на тысячи лет. Несомненно, сценарии начали создаваться, когда на земле появились первые человекоподобные существа, и нет оснований считать, что сцены, диалоги и развязки их сценариев сильно отличались от современных. Несомненно, типичными сценариями являются биографии египетских фараонов — старейшие из известных нам достоверных биографий. Хорошим примером служит история Аменхотепа IV, жившего три с половиной тысячи лет назад и сменившего свое имя на Эхнатон. Этой переменой он навлек на своих последователей одновременно величие и ненависть остальных. Сценарному аналитику полезно получить информацию об отдаленных предках, но в обычных случаях мы ограничиваемся дедушкой и бабушкой.

Влияние на внуков дедушек и бабушек, живых или даже мертвых, хорошо известно и даже вошло в пословицу. Для «хорошего» сценария поговорка звучит так: «Чтобы стать джентльменом, надо кончить три колледжа. Первый должен кончить ваш дед, второй — отец, третий вы сами». А для «плохого»: «Яблоко от яблони недалеко падает». Многие дети в раннем возрасте не только подражают предкам, они на самом деле хотели бы стать своими дедом и бабушкой. Это желание не только оказывает сильное воздействие на их сценарий, но во многих случаях приводит к сложным отношениям с родителями. Говорят, американские матери особенно почитают отцов и воспитывают сыновей по примеру деда, а не отца.

Самый продуктивный вопрос, который можно задать относительно влияния предков, таков: «Какой образ жизни вели ваши дедушка и бабушка?» Ответы на этот вопрос бывают четырех типов.

Гордость. Победитель, или Принц, самым небрежным тоном ответит: «Мои предки были ирландскими королями» или «Мой прапрапрадед был главным раввином Люблина». Очевидно, что говорящий это запрограммирован на то, чтобы идти по стопам предков и стать выдающейся личностью. Но если такое утверждение произносится напыщенно или слишком серьезно, говорящий, вероятно, Неудачник или Лягушка, так как использует своих предков в качестве оправдания своего существования, а сам не удостоен чести следовать им.

Если ответ таков: «Мама всегда говорила мне, что мои предки были королями Ирландии, ха-ха» или «Мама всегда говорила мне, что мой прапрапрадед был главным раввином, ха-ха», за ним обычно скрывается какое-то неблагополучие: говорящему дано подражать величественным предкам, но только в их слабостях. Такой ответ может означать: «Я пьян, как ирландский король, поэтому я — ирландский король, ха-ха!» или: «Я беден, как должен быть беден главный раввин Люблина, значит я — главный раввин Люблина, ха-ха!» В таких случаях раннее программирование таково: «Ты происходишь от королей Ирландии, и все они были пьяницами» или «Ты происходишь от главного раввина, который был очень беден». Это равносильно директиве: «Будь таким же, как твой знаменитый предок…» с явным добавлением со стороны матери: «…и пей много, как пьет твой отец…» или «… так что не зарабатывай много денег, как не зарабатывает твой отец…».

Во всех таких случаях предок — это семейный божок, идол, тотем, которому можно подражать тем или иным способом, но которого невозможно превзойти.

Идеализация. Она может быть романтической или парадоксальной. Так, Победитель может сказать: «Моя бабушка была удивительной хозяйкой» или «Мой дедушка дожил до девяносто восьми лет, и у него сохранились все зубы и не было седых волос». Это ясно демонстрирует, что говорящий хочет следовать романтическому идеалу предка и строит в соответствии с этим свой сценарий. Неудачник (Неудачница) предпочтет парадоксальную идеализацию: «Моя бабушка была строгой и практичной женщиной, но в старости впала в маразм». Ясное указание на то, что хоть бабушка и маразматичка, но в то же время самая бодрая старушка в доме для престарелых; более того, таков же сценарий и у внучки: быть самой бодрой старушкой в доме для престарелых. К сожалению, модель эта чрезвычайно распространена, и потому за право считаться самой бодрой старушкой ведется борьба, энергичная, бурная и безнадежная.

Соперничество. «Мой дедушка всегда подавлял бабушку» или «Мой дед был тряпкой, с ним никто не считался». Это обычно «невротические» ответы, которые психоаналитики истолковывают как проявление детского желания стать сильнее родителей. «Дедушка — единственный человек, который может возражать моей маме. Я бы хотел быть похожим на него» или «Если бы я был отцом своего отца, я бы не был трусом, я бы ему показал». Клинические истории, приведенные Карлом Абрахамсом, раскрывают сценарную природу такого отношения, когда мальчик в мечтах становится принцем воображаемого королевства, где на троне сидит его отец. Но тут появляется отец отца, который еще сильнее, чем король. Однажды, когда мама наказала мальчика, он сказал: «Я женюсь на бабушке». Таким образом, его тайное (но не подсознательное) планирование сценария основано на сказке, в которой он становится сильнее родителей, превратившись в собственного деда.

Личный опыт. Его составляют реальные транзакции между детьми и их бабушками и дедушками, которые оказывают сильное влияние на формирование сценария. Бабушка может сделать из мальчика героя, тогда как дедушка может соблазнить школьницу и превратить ее в Красную Шапочку.

В целом, как показывает мифология и клиническая практика, к прародителям относятся со страхом и уважением, в то время как к родителям могут относиться только с восторгом или страхом. Наиболее примитивные чувства благоговения и ужаса воздействуют на восприятие ребенком картины мира на начальных этапах формирования его сценария.

В. Сцена зачатия.

Ситуация, в которой произошло зачатие человека, может оказать сильное влияние на создание его жизненного плана и предопределить его развязку. Начинается все с брака родителей — если они были в браке. Иногда молодая пара вступает в брак с сильным желанием родить сына и наследника. Это часто бывает, если брак организован семьями, особенно в тех случаях, когда есть большое наследство — королевство или корпорация. Сын воспитывается в соответствии со своим положением и учится всему, что положено знать будущему королю или президенту корпорации. Таким образом, сценарий передается ему в готовом виде, и, чтобы отказаться от него, требуется немалый героизм и решительность. Если в таких случаях первой рождается девочка, а не мальчик, она может столкнуться с большими трудностями; мы часто это наблюдаем у старших дочерей банкиров, которые бывают предоставлены сами себе и становятся лесбиянками, стриптизерками или женами мотов и бездельников. В некоторых случаях отец может даже развестись с матерью, если она не рожает ему сына, и тогда у дочерей возникает сильное чувство вины за то, что они родились женщинами.

С другой стороны, у отца может не быть намерения жениться на матери ребенка, он исчезает со сцены, узнав о беременности, и больше никогда не появляется. Это заставляет молодого героя прокладывать себе путь самостоятельно едва ли не с рождения. Иногда убегает мать. Но даже недовольные родители могут принять нежеланного ребенка, потому что его рождение освобождает их от налога и позволяет рассчитывать на пособие. Подросток может хорошо это сознавать, и когда его спросят, кто он или каков его сценарий, он ответит: «Я средство для снижения налога (или для получения пособия)».

Если ребенка долго ждут, а он все не рождается, родители еще до рождения могут посвятить его Богу, церкви, колдуну, шаману, племени, как мы читаем во многих легендах и сказках, вроде сказки о Рапунцель:[17] еще один случай, когда реальная жизнь (как выразился Оскар Уайлд) повторяет литературу. Это порождает новые интересные вопросы, связанные со сценариями и включающие всю гамму трагизма и романтизма. Что было бы, если бы у Ромео родился ребенок, если бы родила Офелия, если бы забеременела Корделия? Что стало бы с этими детьми? Дети Медеи и маленькие принцы в лондонском Тауэре[18] — наиболее известные примеры детей, ставших жертвами сценариев своих родителей, так же как девочки и мальчики, которых в некоторых арабских странах продают в рабство, — примеры наиболее скрытые.

Реальная ситуация зачатия может быть названа установкой зачатия. Произошло ли зачатие случайно или в результате страсти, любви, насилия, обмана, злобы или покорности? В любом из этих случаев каков был фон и каковы подготовительные действия? Если зачатие было запланировано, планировалось ли оно холодно или тепло, просто или сложно, с предварительным обсуждением или по молчаливому согласию? В сценарии ребенка могут возникнуть те же особенности. Рассматривался ли секс как грязный, привычный, священный или забавный? Это тоже отразится на потомстве. Были ли попытки прервать беременность? Сколько было предыдущих попыток забеременеть? Сколько попыток и абортов было во время предыдущих беременностей? Здесь возникает почти бесконечное количество разнообразных вопросов, и все эти факторы могут оказать влияние на сценарий еще не родившегося ребенка. Одна из наиболее обычных ситуаций описана в известном лимерике:

Жил некогда молодой человек по имени Хон, Который хотел, чтобы никогда не родился он, Он бы и не родился, Если б отец не торопился И заметил, что презерватив поврежден.

Даже домашняя генеалогия не такой простой вопрос, как кажется, потому что существует несколько возможностей. Например, одно дело, если никто из родителей не подозревал, что презерватив порван; совсем другое — если знала мать, но не сказала отцу; и еще один вариант — знал отец, но не сказал матери.

Конечно, существуют случаи, когда оба родителя хотят ребенка, причем пол для них не важен. Если женщина, которая в детстве приняла решение выйти замуж и родить много детей, встречает мужчину, принявшего в детстве такое же решение, у их детей хороший старт. Если при этом возникают биологические трудности, ребенок становится еще ценнее: если у женщины предварительно было много выкидышей или у мужчины недостаточен выход спермы и зачатие откладывается на годы, тогда, как мы уже заметили, рождение ребенка может рассматриваться как настоящее чудо. С другой стороны, седьмая дочь подряд или даже седьмой сын может быть встречен со смешанными чувствами и, возможно, начнет жизнь как повод для семейных шуток.

Г. Место на генеалогическом древе.

Здесь решающий фактор — сценарий родителей. Пришелся ли ребенок, что называется, ко двору, родился ли ребенок нужного пола, вовремя ли он родился? Что если по отцовскому сценарию он должен стать ученым, а становится футболистом? Или наоборот? Совпадает ли сценарий матери с отцовским в этом отношении или противоречит ему? Существуют также традиции, о которых он узнает из сказок и из реальной жизни. Младший из трех сыновей должен быть дурачком, чтобы в решающий момент победить братьев. Если он седьмой сын седьмого сына, ребенок почти неизбежно станет пророком. Чаще всего родительский сценарий предусматривает, что один ребенок прославит их, а другой опозорит, и поэтому ребенку на роду написано стать колоссальным успехом или столь же грандиозной неудачей. Часто такая честь отводится сыну-первенцу. Если по сценарию матери ей предстоит в старости быть беспомощной вдовой, тогда один из детей должен с рождения воспитываться таким образом, чтобы оставаться с ней и заботиться о ней, тогда как остальные могут уйти и исполнять роли неблагодарных детей. Если сорокалетний сын-холостяк или старая дева дочь решают нарушить материнский сценарий и уйти из дома или, что еще хуже, вступить в брак, мать ответит приступами болезни. Сценарная природа таких ситуаций обнаруживается, когда мать «неожиданно» завещает все состояние «неблагодарным» детям, оставив преданного ни с чем.

Общее правило таково: при прочих равных условиях дети следуют сценариям родителей, и это проще всего показать, проанализировав количество и порядок рождения детей в семье. (При этом нельзя учитывать пол детей, потому что пока еще он не поддается родительскому контролю — к счастью, потому что благодаря этому возникает хоть какая-то возможность нарушить сценарий от поколения к поколению, и у отдельных детей появляются новые возможности.) Тщательный анализ некоторого количества семей выявит удивительные «совпадения».

На рисунке 5 показано такое семейное древо. В семье Эйбл трое мальчиков: Кэл, Хэл и Вэл. Когда родился Вэл, Хэлу было четыре года, а Кэлу шесть, так что их порядок 0–4 — 6. Их отец Дон был старшим из детей, размещенных в порядке 0–5 — 7. Их мать, Фэн старшая из трех дочерей, размещенных в порядке 0–4 — 5. У двух сестер матери, Нэн и Пэн, тоже по трое детей. Мать Фэн была старшей из двух дочерей, порядок которых — 0–6, с выкидышем между ними. Легко заметить, что все эти тройки детей рождались на протяжении пяти-семи наиболее плодовитых лет.

Сценарное семейное дерево Эйблов.

Рис. 5.

Это семейное дерево показывает, как часто люди подражают родителям в планировании собственной семьи. Рассмотрим некоторые возможные «сценарные директивы», которые могли перейти от дедушки и бабушки к Дону и Фэн в этом конкретном случае.

А. «Когда вырастешь, родишь трех детей, а потом будешь вольной птицей». Это наиболее гибкая директива, не требующая ни торопливости, ни принуждения. «Сценарная ошибка» и потеря любви матери произойдет только в том случае, если Фэн достигнет климакса, еще не родив трех требуемых детей. Отметим однако, что прежде чем Фэн не родит третьего ребенка, она не свободна. Назовем это сценарием «Прежде».

Б. «Когда вырастешь, у тебя должно быть не меньше трех детей». Здесь тоже нет принуждения, но есть необходимость торопиться, особенно если дедушка или бабушка шутили по поводу плодовитости Дона и Фэн. Это «незавершенный» сценарий, так как после рождения третьего Фэн может иметь сколько угодно детей.

В. «Когда вырастешь, у тебя должно быть не больше трех детей». Здесь нет спешки, но есть принуждение, и после рождения трех детей Дон и Фэн могут тревожиться о дальнейших беременностях. Это сценарий «После», так как он утверждает, что если после третьего ребенка родятся еще дети, будут неприятности.

Теперь посмотрим, как рассуждала бы Фэн в свете каждой из этих директив, если бы родила четвертого ребенка, Пэдвара. А) «Первые три ребенка принадлежат бабушке и должны быть воспитаны по ее указаниям». Пэдвар становится единственным собственным мальчиком Фэн и может быть воспитан так же, как Кэл, Хэл и Вэл, а может и по-другому. Фэн чувствует себя с ним свободнее, и он может вырасти более свободным и самостоятельным, чем братья. Фэн может обращаться с ним, как обращалась со своей куклой Растрепой Энн. Когда Фэн была маленькой, Растрепа Энн была ее любимой куклой; остальными куклами она играла ради матери. Иными словами, Растрепа Энн подготовила для Пэдвара специальный «сценарный промежуток», который Фэн заполнит, когда выполнит свой долг перед матерью. Б) аналогично А, только здесь бабушка имеет на Пэдвара большее влияние, чем в А, потому что он может рассматриваться как дополнительная возможность, предоставленная бабушкой, а не как результат свободного выбора. В случае В) у Пэдвара неприятности, потому что Фэн ослушалась матери, родив его; поэтому к нему будут относиться как к «нежеланному ребенку» — неласково, напряженно или виновато. В таком случае, если наша рабочая гипотеза справедлива, окружающие будут постоянно демонстрировать, насколько он отличается от трех старших братьев.

Далее рассмотрим игры, которые разыгрывают родители по поводу размера семьи. Например, Джинни была старшей из одиннадцати детей, и ее мать Нэнни жаловалась, что, по крайней мере, пятеро из детей нежеланные. Естественно предположить, что Джинни будет запрограммирована на шесть детей, но это не так. Она запрограммирована иметь одиннадцать детей и жаловаться, что пятеро из них нежеланные. Она запрограммирована в более позднем возрасте играть в игры «Ну вот, опять я…», «Поторопилась» и «Фригидную женщину», как и ее мать. В сущности этот пример можно использовать как тест на психологическую грамотность. На вопрос «У женщины одиннадцать детей, и она жалуется, что пятеро из них нежеланные. Сколько детей, вероятно, будет у ее старшей дочери?» сценарный аналитик ответит: «Одиннадцать». Те, кто отвечают «шесть», с трудом могут понимать и предсказывать человеческое поведение, потому что считают, что важнейшие поведенческие решения, как и самое обычное поведение, «рационально» мотивированы. Тогда как на самом деле это не так. Эти решения обычно принимаются в соответствии с родительским программированием, заложенным в сценарий.

Исследуя эту проблему, следует прежде всего задать родителям вопрос, сколько братьев и сестер было у каждого из них; затем — сколько детей они хотели бы иметь; и наконец (поскольку каждый акушер знает, что «между чашкой и губами» всегда существует зазор) — сколько детей, как они считают, у них будет на самом деле. Если родители понимают, как правильно различать собственные состояния Я, можно получить гораздо больше информации, задавая второй и третий вопросы в структурной форме: «Сколько детей хотите (ожидаете) вы (ваш Родитель, Взрослый и Ребенок)?» Это может вывести наружу скрытые конфликты между разными состояниями Я и между родителями пациента, которые сыграли большую роль при формировании его сценария. В еще более сложной форме с соответствующим увеличением объема полученной информации (если, конечно, родители достаточно подготовлены, чтобы понять вопрос): «Сколько детей (хочет, ожидает) ваш (Заботливый, Контролирующий) Родитель, Взрослый и (Естественный, Приспосабливающийся, Бунтующий) Ребенок?».

Самый плодотворный вопрос, адресованный самому пациенту (поскольку он, вероятно, знает на него ответ), таков: «Каково ваше положение в семье?» Этот вопрос должен последовать за таким: «Когда вы родились?» Надо также выяснить точную дату рождения предшествующего и последующего ребенка в семье (брата или сестры пациента), чтобы можно было подсчитать разницу в возрасте в месяцах, если возрастная разница между детьми невелика. Если пациент пришел в мир, в котором у него уже есть брат или сестра, то его сценарий сильно зависит от разницы в возрасте: моложе ли он на одиннадцать месяцев, на тридцать шесть месяцев, на одиннадцать или двадцать лет. Различие зависит не только от отношений пациента с братьями и сестрами, но и от того, как относятся родители к такой возрастной разнице. Те же самые рассуждения относятся и к ребенку, следующему по порядку рождения: важно знать, сколько точно месяцев отделяют пациента от рождения следующего ребенка его родителей: одиннадцать месяцев, девятнадцать месяцев, пять лет или шестнадцать лет. В целом все дети, родившиеся до того как пациенту исполнится семь лет, окажут решающее влияние на его сценарий, и один из важнейших факторов — разница в возрасте в месяцах между ними, поскольку это скажется не только на отношении самого пациента, но и на отношении его родителей.

В некоторых случаях, когда родители интересуются астрологией, метеорологией или агиологией,[19] для сценария имеет большое значение точная дата рождения. Особенно это важно, когда оба родителя интересуются календарем.

Д. Родовой сценарий.

Отто Ранк считает, что сами обстоятельства рождения, «родовая травма» отпечатываются в душе ребенка и часто в символической форме проявляются в последующей жизни, особенно в виде желания вернуться в благословенный мир чрева, как описано учеником Ранка Фодором. Если это действительно так, то страхи и надежды, которые возникают при прохождении сквозь этот туннель, через который ни одному человеку не дано пройти вторично, по этой природной улице с односторонним движением, должны послужить важными элементами сценария. Возможно, так оно и есть, но надежного способа проверки не существует, даже при сопоставлении кесарева сечения с нормальными родами. Так что влияние «родовой травмы» на сценарий жизни остается под вопросом. Кстати, в реальной жизни, как и на театральной сцене, сценарии, основанные на кесаревом сечении, неубедительны. Как в «Макбете», где это событие рассматривается скорее как игра слов или головоломка, как fоеtus ех mасhinа,[20] а не как серьезное основание для сценария жизни. Однако вполне вероятно, что ребенок, которому позже сказали, что он родился благодаря кесареву сечению, поймет, что это значит, и каким-то образом внесет этот факт в свой сценарий. Он может и дальше развить его, если узнает, какие у него были выдающиеся предшественники. Окончательный вывод в данном случае ожидает подтверждения с помощью клинических историй.

На практике приходится иметь дело с двумя самыми распространенными «родовыми сценариями»: «Подкидыш» и «Разорванная Мама». Сценарий «Подкидыш» возникает из фантазий приемных и даже родных детей относительно своих родителей и является одной из версий мифа о рождении героя, описанного Отто Ранком в книге с таким названием. Сценарий «Разорванная Мама» тоже очень распространен и в моей практике с равной частотой встречается у обоих полов. Основание этого сценария — рассказ матери о том, что после рождения ребенка она постоянно болеет. Или в более жестокой форме: при родах ребенок изуродовал ее, и она больше никогда не будет прежней. Реакции и сценарий ребенка основываются на его наблюдениях. Если мать действительно искалечена или больна, он настроен принять на себя ответственность за это, и никакие рассуждения Взрослого не убедят его Ребенка, что это не его вина. Если же никакой болезни не заметно и особенно если отец постоянно намекает на то, что болезнь матери — выдумка, сценарий будет отягощен двусмысленностью, лицемерием и притворством. Иногда мать обвиняет ребенка не сама, но предоставляет делать это отцу, бабушке или тете. В таком случае возникает трехсторонний сценарий, в которой с третьей стороны приходят важные сообщения и объявления, обычно «плохие новости». Легко заметить, что сценарий «Подкидыш» — это миф о рождении героя, а сценарий «Разорванная Мама» — миф о рождении злодея, с детства отягощенного страшным преступлением — матереубийством. «Мама умерла при родах (моих!)» — без поддержки со стороны нелегко носить такое бремя. Если мать действительно пострадала при родах, надо просто ее лечить, и чем меньше об этом будет сказано, тем лучше.

Е. Имена и фамилии.

В своей книге «Как не надо называть ребенка» Роджер Прайс перечисляет обычные американские имена и одной фразой описывает личность, которая им соответствует. Необыкновенная точность или, по крайней мере, правдоподобность его описаний представляет огромный интерес для сценарного аналитика. Нет никаких сомнений в том, что имена, полные, сокращенные и ласкательные, все то, чем наградили и отяготили невинного младенца, ясно указывают, каким родители хотят его видеть в будущем; и если он хочет уйти от таких очевидных указаний, ему придется бороться с этим влиянием. Имена как указатели типа сценария особенно ясно выявляются в средней школе, когда мальчик или девочка читает об именах и прозвищах в мифологии и истории и когда товарищи более или менее жестоко раскрывают перед ними скрытое значение его имени. Родители способны проконтролировать это и должны предвидеть, когда дают имя.

Существуют четыре способа, с помощью которых имя приобретает сценарное значение: целенаправленно, случайно, по небрежности и легкомыслию и неизбежно.

Целенаправленно. Имя может быть очень специализированным, таким, как Септимус (который становится профессором классической филологии), Гален (он станет врачом),[21] Наполеон (в будущем капрал) или Иисус — имя, распространенное в Центральной Америке. То же самое с вариантами распространенных имен. Чарльзы и Фредерики были королями и императорами. Мальчик, которого мама всегда называет Чарльз или Фредерик и который требует, чтобы товарищи тоже так его называли, имеет иные жизненные установки, чем те, кого зовут просто Чак и Фред, а Чарли и Фредди — еще один, отличный от предыдущих вариант. Когда ребенка называют именем отца или матери, это целенаправленный акт со стороны родителей, который налагает на отпрыска определенные обязательства. Конечно, он может не выполнять эти обязательства или даже восставать против них, и его план жизни с самого начала будет иметь оттенок горечи или активного сопротивления.

Случайно. Девочка по имени Дерлин или Аспазия и мальчик по имени Мармадьюк в одном штате или округе могут спокойно ходить в школу, но если их родителям придется куда-нибудь переехать, этих мальчика и девочку могут заставить осознать свои имена и занять относительно них определенную позицию. Аналогично для мальчика, названного Линн, и девочки по имени Тони.[22].

По небрежности и легкомыслию. Уменьшительные и ласкательные имена типа Баб, Сис, Малыш даются не для того, чтобы пристать навсегда, но очень часто так и получается, и человек на всю жизнь остается Бабом, Сис или Малышом, хочет он того или нет.

Неизбежно. Совсем другое дело — фамилии, так как у родителей нет выбора: они могут только передать детям фамилию, полученную от собственных родителей. Существует немало достойных европейских фамилий, которые по-английски звучат неприлично; как мрачно заметил один человек: «Мне повезло. В моей фамилии только одно грязное слово». Наиболее ясно он ощутил это в средней школе, где испытал не только обычные унижения, какие приходится испытывать детям иммигрантов, но и превратился в готовую цель для грубых насмешек. Он почувствовал, что с его именем ему нет доступа в мир бизнеса. Некоторые в таком положении испытывают ощущение, что предки еще до рождения прокляли их и обрекли на неудачи. С другой стороны, довольно часто встречается имя и фамилия Христос, что тоже представляет собой сценарную проблему, особенно для искренне верующих мальчиков, посещающих церковь. Неудивительно, что Хэд и Брейн стали известными неврологами.[23] Помимо вопросов «Кто дал вам имя?» и «Каково происхождение вашей фамилии?» пациенту обязательно нужно задать еще один: «Читали ли вы когда-нибудь свое свидетельство о рождении?» Если нет, нужно попросить его сделать это или — еще лучше — принести терапевту. Примерно пятьдесят процентов людей находят сюрпризы в своих свидетельствах о рождении, когда впервые читают их внимательно: пропуски, недоразумения или информацию, которая им не была известна. Часто в свидетельстве указывается имя, отличное от того, каким человека звали всю жизнь — к его крайнему удивлению или раздражению. Почти всегда такие сюрпризы проливают дополнительный свет на сценарий его родителей и контекст, в котором произошло рождение пациента.

Глава Пятая. РАЗВИТИЕ В ДЕТСКИЕ ГОДЫ.

А. Влияния в раннем возрасте.

Начальное сценарное программирование происходит в период грудного вскармливания младенца и осуществляется в виде коротких «протоколов», которые впоследствии могут быть развернуты в запутанные драмы. Обычно это сцены, разыгрываемые между матерью и ребенком при небольшом числе зрителей или вообще без них, которые можно озаглавить «Публичное представление», «Еще рано», «Когда будешь готов», «Когда я буду готова», «Побыстрее», «Тот, кто кусается, может быть отшлепан», «Пока мама курит», «Прости, телефон звонит», «Ты никогда не наедаешься», «Почему он нервничает?», «Сначала одно, потом другое», «Он кажется бледным», «Пусть ест, сколько хочет», «Разве он не замечательный?», «Золотые моменты любви и удовлетворения» и «Колыбельная».

В некоторых семьях это могут быть немного более сложные сцены на горшке: «Иди посмотри, какой он милый», «Пора», «Ты уже?», «Можешь сидеть, пока не закончишь», «Поторопись», «Какой нехороший», «Пока мама курит», «Пока мама говорит по телефону», «Клизма», «Если не станешь, напою касторкой», «Вот твое слабительное», «Если не станешь, заболеешь», «Пусть делает по-своему», «Вот хороший мальчик», «Вот хо-о-ро-о-о-оший мальчик!» и «Я спою, пока ты это делаешь». На этой стадии более часты трехсторонние «протоколы», включающие, например: «Я ему говорила, что он не готов», «Не позволяй ему отделаться этим», «Я его заставлю это делать», «Попробуй ты», «Ты его беспокоишь», «Почему бы тебе… Да, но…» и «На этот раз у него точно получится». Может появляться Призрак в туалете, который однажды превратится в Призрака в постели: «Доктор Спок говорит», «Тисси уже в это время начала учиться» и «Была только сестра Мэри». В более позднем возрасте это превратится в «Фрейд говорит», «У Нэнси всегда так было» и «У Элен так бывает каждую ночь».

Достаточно легко предсказать, кто станет Победителем, а кто Неудачником. «Разве он не удивительный?», подкрепленное два года спустя «Вот хороший мальчик», обычно лучше, чем «Чего он возится?», подкрепленное год спустя «Клизмой»; аналогично «Колыбельная», вначале при кормлении, потом на горшке, гораздо предпочтительнее, чем «А мама пока поговорит по телефону». Именно в это время имплантируется ощущение благополучия и неблагополучия и умение различать их; именно это ощущение отличает настоящих и условных Принцев от настоящих и условных Лягушек. «Разве он не замечательный?» — это направленный на достижение успеха сценарий будущего Принца, который часто, но не всегда бывает первым ребенком. Условный Принц, в отличие от Принца прирожденного, остается Принцем, пока кажется умным и быстро справляется с делами. Условная Лягушка — «Тот, кто кусается», «Какой нехороший» и «Он бледен, нужно дать ему слабительное» — перестанет быть Лягушкой, если не будет кусаться и не будет выглядеть бледным; с другой стороны, у прирожденной Лягушки вряд ли это когда-нибудь получится. Трогательны Лягушки, которые продолжают стараться, «Пока мама курит» или «Пока мама выпивает». Только катастрофа может превратить прирожденного Принца в Лягушку; только чудо поможет прирожденной Лягушке стать Принцем.

Б. Убеждения и решения.

К тому времени как ребенок добирается до «Давай я тебе помогу, милый», или «Поднимай задницу с кровати», или даже «Я выбью тебе мозги, которых у тебя нет!», у него уже складываются определенные убеждения на свой счет и на счет окружающих, особенно родителей. Эти убеждения, вполне вероятно, останутся с ним на всю жизнь, и их можно свести к следующим четырем вариантам:

Я о’кей (я в порядке, я хороший и т. д. и т. п.).

Я не о’кей (я не в порядке, я плохой и т. д. и т. п.).

Ты о’кей (ты в порядке, ты хороший и т. д. и т. п.).

Ты не о’кей (ты не в порядке, ты плохой и т. д. и т. п.).

На основе этих убеждений ребенок принимает жизненно важные решения. «Этот мир хороший, но когда-нибудь я сделаю его еще лучше» — с помощью науки, общественной деятельности, поэзии или музыки. «Этот мир плохой, и когда-нибудь я с собой покончу» — или убью кого-нибудь другого, или сойду с ума, или уйду в себя. Возможно, это посредственный мир, и в нем нужно делать что удастся, а в промежутках стараться позабавиться. Или это скучный мир, и в нем нужно надеть белый воротничок и перебирать бумаги других людей. Или это жестокий мир, в котором нужно гнуться, изворачиваться, торговаться и бороться за жизнь. Или это тоскливый мир, в котором остается только сидеть в баре и надеяться, что что-то произойдет. Или это безнадежный, бессмысленный мир, в котором вы перестаете сопротивляться.

В. Позиции: местоимения.

Решение, каким бы оно ни было, основывается на позиции, основанной на глубоко укоренившихся убеждениях; эта позиция включает взгляд на весь мир и на людей в нем, которые являются либо друзьями, либо врагами: «Я убью себя, потому что это гнусный мир, я ни на что не годен, но и все остальные такие же, и друзья не лучше врагов». На позиционном языке это передается так: «Я не о’кей. Ты не о’кей. Он не о’кей. Кто в таких условиях не покончил бы с собой?» Это самоубийство от безнадежности. Вариант: «Я убью себя, потому что я не о’кей, а остальные о’кей» — самоубийство меланхолика. (Самоубийство в данном случае имеет широкий смысл: от прыжка с моста или автомобильной катастрофы до обжорства и пьянства.) Или: «Я убью их или прогоню, потому что я о’кей, а они нет». Или: «Мы с тобой о’кей, поэтому давай закончим работу и пойдем повеселимся».

«Но, — говорят некоторые, — мы-то с тобой о’кей, а вот он — не о’кей». На детском языке это значит, что «мы будем играть в пасочки, а ты с нами играть не будешь»; в крайней форме и с применением более совершенных технологий эта позиция может впоследствии привести к созданию лагерей смерти.

Простейшие позиции двусторонни: ты и я. Они восходят к убеждениям, которые ребенок впитал вместе с материнским молоком. Если для краткости обозначить «о’кей» плюсом, а «не о’кей» минусом, убеждения выглядят так: я+ или я—; ты+ или ты—. В результате перебора вариантов мы получаем четыре основных позиции, которые разыгрываются в играх и сценариях и которые программируют человека, указывают ему, что он должен говорить, после того как сказал «Здравствуйте».

Я+ ты+. Это здоровая позиция, наиболее пригодная для достойной жизни, позиция подлинных Героев и Принцев, Героинь и Принцесс. Люди, стоящие на других позициях, всегда чувствуют себя в той или иной степени Лягушками; родители предписали им быть Неудачниками, и если они не преодолеют это предписание, они снова и снова будут падать вниз; в крайних случаях они потратят жизнь впустую, если их не спасет чудо психиатрического лечения или если они не сумеют излечиться сами. Я+ ты+ — именно это пытается сказать хиппи полицейскому, когда дарит ему цветок. Но всегда остается сомнение, подлинное ли это я+ или человек только религиозно в это верит и согласится ли полицейский с позицией + или предпочтет быть в позиции —. Я+ ты+ — человек либо постигает это в самом раннем возрасте, либо добивается тяжелым трудом впоследствии; эту позицию нельзя приобрести простым желанием.

Я+ ты—. Я Принц, а ты Лягушка. Это позиция типа «нужно от него избавиться». Есть люди, которые играют в «ты виноват» — в свободное время, для забавы, или совершенно серьезно. Это те, кто издевается над супругами, отправляет детей в школы для трудновоспитуемых, а в терапевтических группах любят находить недостатки в друзьях и близких. Такие люди начинают крестовые походы, постоянно ищут реальных или воображаемых врагов. Это позиция «высокомерия»; в худшем случае — позиция убийцы, в лучшем — человека, который постоянно вмешивается в дела других и «помогает», когда в его помощи не нуждаются. Но по большей части это позиция посредственностей, в клиническом смысле — параноидальная позиция.

Я— ты+. Психологически это депрессивная позиция, политически и социально — позиция самоунижения, передаваемая детям. В профессиональной жизни такая позиция заставляет унижаться и с мстительным чувством наслаждаться своим унижением. Окружающим приходится дорого платить за ощущение «со мной все в порядке» для такого человека. Люди с такой позицией меланхолики; Неудачники, называющие себя игроками, предпочитающие избавиться от себя, а не от другого, изолирующие себя в меблированных комнатах или пустынях, тюрьмах или психиатрических лечебницах. Это позиция «если бы только» и «я должен был бы».

Я— ты—. Это позиция безнадежности или «почему бы и нет?» Почему бы не убить себя? Почему бы не сойти с ума? Клинически это шизоидная или шизофреническая позиция.

Эти позиции универсальны для всего человечества, потому что все люди впитывают их с материнским молоком; позже эти позиции укрепляются, когда ребенок усваивает правила поведения, будь то в джунглях, в трущобах, в отдельной квартире в большом городе или в замке предков. Даже в небольших бесписьменных обществах, которые антропологи изучают ради их «культуры» и в которых всех воспитывают в соответствии с одинаковыми жесткими правилами, существует достаточное количество индивидуальных различий между матерями (и отцами), чтобы дать достаточный материал для статистики. Победители становятся вождями и шаманами, полководцами и капиталистами, владельцами тысяч голов скота или сотен тысяч гектаров земли. Неудачников можно встретить в психиатрических больницах на Папеете, в Порт Морсби или Дакаре, а может, в тюрьме ее величества на Суве.[24] Каждая позиция имеет свой сценарий и свой финал. Даже в нашей стране, располагающей десятком тысяч «культур», финалы в сущности мало чем отличаются от финалов в других странах.

Поскольку каждый человек есть производное от миллионов различных мгновений, тысяч состояний сознания, сотен приключений и обычно имеет двух родителей, тщательное изучение его позиции может выявить много сложностей и очевидных противоречий. Тем не менее обычно удается обнаружить основную позицию, искреннюю или неискреннюю, негибкую или небезопасную, на которой основана жизнь человека и исходя из которой он разыгрывает свои игры и сценарий. Эта позиция необходима человеку, чтобы он чувствовал, что обеими ногами стоит на твердой почве. Отказаться от этой позиции для него так же немыслимо, как выбить фундамент из-под своего дома. Простой пример. Женщина, которая считает себя бедной, в то время как окружающие богаты (я— они+), не откажется от этой позиции просто потому, что получит много денег. В ее собственных глазах деньги не сделают ее богатой; она будет бедняком, случайно получившим деньги. Ее подруга по школе, которая считает важным быть богатой в отличие от бедняков (я+ они—), не откажется от своей позиции, если утратит состояние; она станет не бедной, а богатой, испытывающей временные финансовые трудности.

Как мы увидим ниже, такая устойчивость объясняет жизнь, которую вела Золушка, выйдя замуж за Принца. Она объясняет также, почему люди с первой позицией (я+ ты+) обычно становятся лидерами: даже в самых крайних и трудных обстоятельствах они сохраняют абсолютное уважение к себе и к своим подчиненным. Эти четыре основные позиции: 1) я+ ты+ — успех; 2) я+ ты— высокомерие; 3) я— ты+ — угнетенность; 4) я— ты— безнадежность — редко могут измениться под воздействием только внешних обстоятельств. Устойчивые перемены должны приходить изнутри либо спонтанно, либо под каким-то «терапевтическим» влиянием. Таковы лечение у профессионала или любовь, которая служит природной психотерапией.

Но встречаются люди, убеждениям которых не хватает стойкости; в силу этого они могут делать выбор из нескольких позиций; например, перейти от позиции я+ ты+ к позиции я— ты— или от позиции я+ ты— к позиции я— ты+. Такие личности, если рассматривать их с точки зрения позиции, являются тревожными или нестабильными. А стабильными, устойчивыми являются те, чьи позиции, хорошие или плохие, трудно поколебать. Для того чтобы знание позиций могло практически применяться в психотерапии, нельзя допускать, чтобы его ставили под сомнение колебания неустойчивых личностей. Этого достигают путем транзакционного анализа, который устанавливает, что на самом деле было сказано или сделано в данный момент. Если в полдень А ведет себя так, словно он в первой позиции (я+ ты+), мы говорим: «А в первой позиции». Если в шесть вечера он ведет себя так, словно он в третьей позиции (я— ты+), мы говорим: «В ситуации, которая сложилась в полдень, А был в первой позиции, а в ситуации, которая складывается в шесть вчера, А в третьей позиции». Отсюда мы можем заключить: а) что А неустойчив в первой позиции и б) что симптомы неопределенности проявляются у него в определенных ситуациях. Если он во всех ситуациях ведет себя как в первой позиции, мы говорим, что «А стабилен в первой позиции», откуда заключаем: а) что А Победитель, б) что если он подвергался лечению, то сейчас излечился и в) что он самостоятелен, что он не испытывает принуждения участвовать в играх, что его выбор определяется только социальным контролем; в каждый момент он сам решает, принимать участие в игре или нет. Если Б во всех обстоятельствах ведет себя как в четвертой позиции, мы говорим: «Б стабилен в четвертой позиции», откуда можем предсказать: а) что Б Неудачник, б) что излечить его будет трудно и в) что он не может отказаться от игр, в которых доказывается, что в жизни нет надежды. Все это можно сделать, тщательно проанализировав реальные транзакции, в которых участвовали А и Б.

Сделанные прогнозы легко проверить дальнейшими наблюдениями. Если последующее поведение не подтверждает их, то либо допущена ошибка в анализе, либо ошибочна сама теория позиций и ее следует изменить. Если дальнейшее поведение подтверждает прогнозы, значит теория получила подкрепление. До сих пор все данные говорят именно об этом.

Г. Победители и Неудачники.

Чтобы подтвердить прогноз, нужно определить, что мы понимаем под успехом, кого считаем Победителем и кого Неудачником. Победитель — это человек, добившийся успеха в том, что собирался сделать. Неудачник — тот, кто не смог сделать то, что собирался. Человек, который говорит: «Я отправляюсь в Рино[25] и буду там играть», просто должен туда поехать, независимо от того, выиграет он или проиграет. Но если он говорит: «Я отправляюсь в Рино и на этот раз выиграю», он становится Победителем, если выигрывает, и Неудачником, если проигрывает. Все зависит от того, сколько денег у него в кармане, когда он выходит из казино. Разведенная женщина еще не Неудачница; Неудачницей она становится, если прежде говорила: «Я никогда не подам на развод». Если она заявляет: «Однажды я брошу работу и никогда больше не буду работать», то алименты, которые она получает от мужа, свидетельствуют, что она Победительница, потому что добилась своего. Поскольку она не говорила, каким способом этого добьется, никто не сможет назвать ее Неудачницей.

Д. Трехсторонние позиции.

До сих пор мы имели дело преимущественно с двусторонними позициями — «я» и «ты». Но идея позиции напоминает аккордеон: ее можно растягивать, и она способна включить огромное количество вариантов, помимо четырех основных, — почти столько же, сколько людей на земном шаре. Если мы перейдем к анализу трехсторонних позиций, то получим следующие комбинации:

1а. Я+ ты+ они+. Позиция демократического сообщества или обычной средней семьи. Своего рода идеал, к которому стремятся многие. Его можно выразить словами: «Мы любим всех».

1б. Я+ ты+ они—. Позиция сноба или демагога, выражаемая в словах: «Да кому они нужны?».

2а. Я+ ты— они+. Позиция агитатора и недовольного, а также миссионеров различных типов. «Вы, ребята, гораздо хуже их».

2б. Я+ ты— они—. Позиция одинокого праведного критика, позиция высокомерия в чистом виде. «Все должны склоняться передо мной и подражать мне, насколько это доступно таким ничтожествам».

3а. Я— ты+ они+. Позиция кающегося святого или мазохиста, позиция меланхолика в чистом виде. «Я самый недостойный человек в мире».

3б. Я— ты+ они—. Подобострастная позиция человека, который выслуживается не по необходимости, а из снобизма. «Я унижаюсь, а ты наградишь меня, а не тех ничтожных людишек».

4а. Я— ты— они+. Позиция холопской зависти и иногда политического действия. «Они нас ненавидят, потому что мы не так хороши, как они».

4б. Я— ты— они—. Пессимистическая позиция циника или человека, который верит в предопределенность или первородный грех. «Никто из нас ни на что не годится».

Существуют неопределенные трехсторонние позиции, некоторые из них гибки и дают человеку возможность измениться. Например:

1? Я+ ты+ они?. Это позиция евангелиста. «Мы с тобой в порядке, а насчет остальных не знаем, пока они не предъявят свои доказательства или не перейдут на нашу сторону».

2? Я+ ты? они—. Позиция аристократа. «Большинство людей никуда не годится, а что касается тебя, подожду, пока ты не представишь доказательства».

Таким образом, мы имеем четыре двусторонних позиции, восемь трехсторонних — всего двенадцать; математически возможно существование такого же количества позиций с одним вопросительным знаком, еще шесть с двумя вопросительными знаками (я+ ты? они?; я— ты? они? и т. д.) и одна с тремя вопросительными знаками. Человеку в последней позиции трудно было бы взаимодействовать с другими людьми. В целом получается тридцать одна позиция — вполне достаточно, чтобы сделать жизнь интересной. Это многообразие бесконечно возрастает, если мы вдумаемся в значение плюсов и минусов, которые, как мы помним, означают «о’кей» и «не о’кей». Здесь мы сталкиваемся с огромным количеством пар хороших и плохих определений, качеств и комбинаций, которые наполняют формулы жизнью и делают реальную жизнь по-настоящему интересной.

Е. Позиции: предикаты.

Простейшие позиции, с которыми труднее всего иметь дело и которые наиболее опасны для общества, основаны на паре определений «о’кей» — «не о’кей»: черный — белый, богатый — бедный, христианин — язычник, умный — глупый, еврей — ариец, честный — мошенник. Каждая из этих пар может быть разложена на четыре варианта. Эти варианты определяются в каждой семье путем раннего программирования.

Я богат +, ты беден — (снобистская, высокомерная позиция).

Я богат —, ты беден + (бунтарская, романтическая позиция).

Я беден +, ты богат — (негодующая, революционная позиция).

Я беден —, ты богат + (снобистская, холопская позиция).

(В семьях, где не придают большое значение деньгам, противопоставление «богатый — бедный» не становится полярным, и вышеуказанная схема к таким семьям неприменима.).

Чем больше определений-прилагательных включает каждый плюс и минус, тем сложнее становится позиция, и тем больше терпения и сообразительности нужно, чтобы с ней разобраться. Прилагательные могут усиливать друг друга («не только, но и»), вычитаться друг из друга для смягчения утверждения («но, по крайней, мере он не…»), сопоставляться («но что важнее?») и т. д. Так для черных богатый белый мошенник может быть очень плохим («в нем все плохо» — —) сравнительно с богатым черным мошенником («он по крайней мере черный» — +), или с богатым честным белым («он по крайней мере честен» — + —), или с бедным белым мошенником («по крайней мере он так же беден, как мы» + — ). Но в некоторых случаях белый мошенник очень плох, если он беден, и терпим, если богат. Так происходит из-за вмешательства другой пары противоположностей: сходит с рук + — не сходит с рук —. В таком случае бедный белый мошенник получает — —, в то время как богатый белый мошенник получает + — . В других случаях все зависит от условия; например, в финансовой компании богатый белый сначала считается вполне хорошим, а потом перемещается в нехорошие, если он мошенник (+ + + + + —).

Похоже, что выбор местоимений я, ты, они, плюс, минус или вопросительный знак определяет судьбу индивидуума, включая развязку его сценария, в зависимости от того, какие прилагательные и предикаты он обозначал плюсами и минусами. Так, человек с позицией я+ ты— они— (позиция 2б) почти всегда заканчивает жизнь в одиночестве: в келье отшельника, в тюрьме, в больнице или в морге, независимо от того, чем он гордился: религией, богатством, расой, полом и т. д., в то время как человек с позицией я— ты+ они+ (3а) кончит, чувствуя себя несчастным, может, даже склонным к самоубийству, независимо от того, какие обстоятельства его расстраивают. Таким образом, местоимения определяют развязку сценария, делят людей на победителей и побежденных. А предикаты решают, чему будет посвящен сценарий, каков будет стиль жизни: религия, деньги, раса, секс и т. д., но к развязке не имеют никакого отношения.

Следует признать, что во всех этих рассуждениях нет ничего такого, чего бы не понял шестилетний ребенок, по крайней мере, в применении к самому себе. «Мама сказала, что я не должен с тобой играть, потому что ты (грязный, низкого происхождения, плохой, католик, еврей, итальянец, ирландец и т. д.)» означает просто я+ ты—. «С тобой я буду играть, а с ним не хочу, потому что он жульничает» есть я+ ты+ он—, на что исключенный из игры отвечает: «Я бы и не стал с вами играть, потому что вы неженки» = я+ ты— он—. Но требуется, однако, достаточно сообразительности (больше, чем обладает большинство), чтобы понять ключевой принцип позиций: единственное, что имеет значение, это местоимения и знаки плюс и минус: предикаты и прилагательные — просто удобное средство для структурирования времени. Предикаты дают людям тему для разговора после того, как они поздоровались, но не имеют отношения к тому, что произойдет: плохо или хорошо проживут они жизнь и каковой будет окончательная развязка.

Например, многие не могут понять, как ревностные нацистские полицейские становились в Восточной Германии не менее ревностными коммунистическими полицейскими: ведь эти две партии как будто противоположны друг другу. Но противоположны здесь только определения. Позиция нациста такова: я+ (нацист), он— (предатель), поэтому его нужно убить. Позиция коммуниста: я+ (коммунист), он— (предатель), поэтому его нужно убить. В обоих случаях, хотя предикаты противоположны, позиции одинаковы: я+ он—, поэтому его нужно убить. Правило таково: изменение предикатов, каким бы оно ни было радикальным, не изменяет позицию или сценарий: в обоих случаях человек становится убийцей, и именно это для него важно, а не то, каких именно людей он убивает. Поэтому для фанатика нет ничего легче, чем при умелом поводыре переметнуться на другую сторону.

Этот пример иллюстрирует также тот факт, что позиции очень важны в повседневном социальном общении. Первое, что люди чувствуют друг в друге, это позиции, и здесь обычно подобное тянется к подобному. Люди, которые считают себя и мир хорошими (+ +), обычно предпочитают проводить время с такими же людьми, а не с теми, кто жалуется. Те, кто считают себя лучше других (+ —), тоже собираются в собственные клубы и организации. И Неудачники, которые считают себя пострадавшими (— +), собираются вместе, обычно в барах для Неудачников. Те, кто считают свою жизнь бесполезной, тоже встречаются в дешевых пивных и на улицах. В западных странах одежда более ясно указывает на позицию человека, чем на его социальное положение. (+ +) одеваются аккуратно, но не кричаще; (+ —) любят мундиры, украшения, драгоценности и особый покрой, чтобы подчеркнуть свое превосходство; (— +) ходят в потрепанной и дешевой одежде, но не обязательно неаккуратной, они могут даже носить чужую «форму»; а (— —) демонстрируют своей «формой» пренебрежение к одежде и ко всему, что она символизирует. К этой группе относится и «форма» шизофреника, которая соединяет поношенное и элегантное, неуклюжее с изящным, пурпурное с серым, стоптанные туфли с бриллиантовым перстнем.

Мы уже говорили об упорстве, с которым люди цепляются за свою позицию при смене обстоятельств: богатая женщина не становится бедной, если теряет деньги — она остается богатой, испытывающей временные финансовые затруднения; бедная девушка, получившая много денег, не становится от этого богатой. Негибкость позиции, проявляясь в повседневной жизни, может вызывать раздражение и смущение: «Я хороший человек (хотя и совершаю плохие поступки)». Тот, кто занимает такую позиции, ждет, что с ним всегда будут обращаться как с хорошим человеком, и чувствует себя оскорбленным, если сталкивается с другим отношением.

В этом частый источник супружеских раздоров. Так, Марти Коллинз утверждает, что он хороший муж, хотя каждую субботу напивается и избивает жену. Что еще поразительнее, его жена Скотти поддерживает его утверждение, говоря: «Как можно сердиться на человека, который в прошлое Рождество подарил мне цветы?» С другой стороны, Скотти абсолютно убеждена в своей честности, хотя откровенно лжет и крадет деньги из бумажника мужа. И он всю неделю поддерживает ее позицию. Только в субботние вечера она называет его бездельником, а он ее — лгуньей. Поскольку брак основан на взаимной договоренности не замечать несоответствий, каждый из них возмущается, если им указывают на эти факты; а если угроза позиции «все о’кей» становится слишком велика, неизбежен развод. Развод происходит потому что: 1) один из супругов не может выдержать, что его видят таким, каков он есть, или 2) другой супруг не может лгать с честным лицом, чтобы избежать такого разоблачения.

Ж. Выбор сценария.

Следующий шаг в развитии сценария — поиск сюжета с соответствующей развязкой, ответ на вопрос: «Что происходит с такими, как я?» Ребенок знает, поскольку его этому научили, будет ли он Победителем или Неудачником, как он должен относиться к другим людям, как будут обращаться с ним другие и что значит «быть похожим на меня». Рано или поздно он услышит историю о ком-то, «похожем на него», и эта история растолкует ему, к чему он стремится. Это может быть сказка, прочитанная матерью, рассказ бабушки о предках с Золотого Берега или услышанная во дворе легенда о местных хулиганах. Но когда он слышит это, его осеняет и он говорит: «Это обо мне!» Эта история становится его сценарием, и всю оставшуюся жизнь он проведет, стараясь ей соответствовать.

Так, на основе раннего опыта, у груди или у бутылочки с молоком, в ванной или в туалете, в спальне, на кухне или в гостиной ребенок проникается убеждением, принимает решение и занимает позицию. Потом, по тому, что он услышал или прочел, он формирует «предсказание» или план жизни: будет ли он Победителем или Неудачником, где и в какой форме произойдет «развязка». Это и есть первая версия жизненного сценария. Теперь мы готовы рассмотреть различные силы и элементы, из которых сооружается сценарий. Чтобы достичь результата, у человека должен быть действующий сценарный аппарат.

Глава Шестая. ПЛАСТИЧНЫЕ ГОДЫ.

А. Родительское программирование.

К шестилетнему возрасту наш типичный герой вышел из детского сада (по крайней мере в Америке) и перешел в более сложный и трудный мир начальной школы. Здесь ему самостоятельно приходится иметь дело с учителями и другими мальчиками и девочками. К счастью, к этому времени он уже больше не младенец, выброшенный в мир, созданный не им. Из тихого пригорода своего дома он переселяется в гигантский мегаполис многолюдной школы и встречает множество самых разных людей с самыми разными реакциями. В его сознании уже намечены жизненные пути и способы выживания, его жизненный план уже составлен. Это было хорошо известно учителям и священникам средних веков, которые говорили: «Оставьте мне дитя до шести лет, потом можете забирать его обратно». Хороший воспитатель детского сада может предсказать, какую жизнь будет вести ребенок и каков будет ее исход: будет ли он счастлив или несчастен, Победитель или Неудачник.

Обернется ли жизнь человека комедией или трагедией порой зависит от того, как она спланирована дошкольником, не знающим мира и его обычаев, с головой, забитой тем, что ему говорили родители. Но именно этот вундеркинд в конечном счете определяет, что случится с королями и крестьянами, проститутками и королевами. У него нет возможности отличать истину от заблуждений, и самые обычные события повседневной жизни представляются ему в искаженном виде. Ему говорят, что если у него будет половая связь до брака, его накажут, а если после брака — не накажут. Он верит, что солнце садится, и ему потребуется от десяти до сорока лет, чтобы обнаружить, что это он убегает от солнца; он путает свой живот с желудком. Он еще слишком мал, чтобы принимать какие-либо решения, кроме того, что ему хочется на обед, но именно он Император Жизни, определяющий, как умрет каждый подданный.

План на бесконечное будущее составляется в основном по семейным инструкциям. Некоторые ключевые моменты этого плана можно легко обнаружить даже в самом первом разговоре, когда психотерапевт спрашивает: «Что рассказывали вам родители в детстве?», или «Что говорили вам родители о жизни, когда вы были маленьким?», или «Что говорили вам родители, когда сердились на вас?» Часто ответ не похож на приказ, но, если подумать по-марсиански, он приобретает форму инструкции.

Например, многие тренировочные формулы, перечисленные в начале пятой главы, на самом деле есть приказы родителей. «Поздоровайся» — по существу приказ проявить себя. Ребенок быстро узнает это, наблюдая за тем, как довольна его мать, когда он делает правильно, и как она недовольна, если ему не удается продемонстрировать себя. Аналогично «Посмотрите, какой он милый!» означает приказ «Покажи, какой ты милый!» Команды «Поторопись!» и «Ты не можешь сидеть бесконечно!» — это запреты «Не заставляй меня ждать!» и «Не возражай!» А вот «Пусть поиграет» — это разрешение. Вначале ребенок понимает эти различия, наблюдая реакцию родителей, а позже, когда начинает понимать речь, прислушиваясь к их словам.

Ребенок рождается свободным, но скоро начинает понимать, что свобода его ограниченна. Первые два года программирование осуществляет в основном мать. Эта программа составляет каркас или зачаток его сценария, «первичный протокол»: глотай или будешь проглочен, а позже, когда появляются зубы: рви зубами или разорвут тебя. Как выразился Гете, будь либо молотом, либо наковальней — наиболее примитивная версия Победителя или Неудачника, что видно в греческих мифах или первобытных ритуалах, когда детей пожирают, а кости поэта лежат разбросанными по земле. Уже в младенческом возрасте становится ясным, кто контролирует ситуацию: мать или ребенок. Такое положение может раньше или позже измениться, но следы первоначальных отношений можно почувствовать в моменты стресса или напряжения. Но мало кто помнит события этого периода, который во многих отношениях является важнейшим, так что восстанавливать его приходится с помощью родителей, родственников, нянек и педиатров; можно делать выводы и из снов, а также из семейного альбома.

С двух до шести почва становится более прочной, потому что почти все помнят немногие транзакции, случаи или впечатления этой фазы развития сценария, когда развивается Эдипов комплекс. В сущности, после отнятия от груди и приучения к горшку, по всему миру наиболее универсальное обучение связано с сексуальностью и агрессивностью. Организм и весь вид выживают благодаря контурам, встроенным в процессе естественного отбора. Так как кормление, взаимодействие полов и борьба требуют присутствия другого человека, это все виды «социальной» деятельности. Именно они создают индивидуальный характер, определяют наличие таких качеств, как стяжательство, мужественность, женственность, агрессивность. Формируются также контуры, сдерживающие проявление этих свойств. Они дают начало противоположным тенденциям: скрытность, сдержанность, способность к отречению. Эти свойства помогают людям уживаться по крайней мере временами в относительном спокойствии, в глухом шуме соперничества, а не в откровенном стяжательстве, в постоянном аду борьбы и секса. И каким-то, не вполне ясным образом с этим связано выделение экскрементов; связанный с этим контур вызывает стремление к порядку и чистоте.

Родительское программирование определяет, когда действуют стремления и когда они сдерживаются. Оно использует уже встроенные контуры и настраивает их таким образом, чтобы получить определенные результаты или выплаты. Из способности ограничиваться развивается терпение, из мужского и женского влечений — мужественность и сдержанность, из борьбы и сдержанности — проницательность, из мешанины упорядоченности — аккуратность. Всем этим свойствам: терпению, мужественности, женственности, проницательности, аккуратности — учат ребенка родители в пластическом возрасте от двух до шести.

Физиологически программирование дает облегчение, открывает путь наименьшего сопротивления. Операционально оно означает, что определенный стимул с большой долей вероятности вызовет уже установленную реакцию. Феноменологически родительское программирование означает, что реакция определяется родительскими директивами; это звуковые дорожки, которые уже неоднократно проигрывались, и голоса родителей можно услышать, если внимательно вслушаться в то, что происходит в голове человека.

Б. Марсианское мышление.

Когда родители пытаются вмешаться или воздействовать на свободное самовыражение ребенка, их директивы по-разному интерпретируются родителем, посторонним наблюдателем и самим ребенком. Фактически возникает пять разных точек зрения. 1) Что родитель думает о своих намерениях. 2) Что думает о его намерениях наивный наблюдатель. 3) Буквальное значение его слов. 4) Что «на самом деле» имел в виду родитель. 5) Что извлекает из его слов ребенок. Первые три точки зрения — обычные, или земные, а остальные две — подлинные, или марсианские.

Батч.

Возьмем в качестве примера ученика средней школы, пристрастившегося к выпивке. В шестилетнем возрасте мать застала его, когда он принюхивался к бутылке с виски, и сказала: «Ты еще слишком мал, чтобы пить виски».

1) Мать считает, что говорит: «Я не хочу, чтобы мой сын пил виски». 2) Наивный наблюдатель, дядя ребенка, соглашается: «Конечно, она не хочет, чтобы он пил виски. Ни одна разумная мать этого не хочет». 3) На самом деле мать говорит: «Ты слишком молод, чтобы пить виски». 4) На самом деле она имеет в виду следующее: «Ты еще мальчик, пить виски — занятие для мужчин». 5) А Батч[26] извлекает из этого вот что: «Когда придет время доказать, что я мужчина, я буду пить виски».

Таким образом, для землянина укор матери кажется проявлением здравого смысла. Но ребенок мыслит по-марсиански, пока его не отучили родители. Именно поэтому непосредственные и неискаженные мысли ребенка кажутся такими свежими и новыми. Задача ребенка — установить, что на самом деле имеет в виду его родитель. Это помогает ему сохранить любовь родителей и их покровительство, а в крайних случаях — просто выжить. Но, помимо этого, он любит родителей, и главная его цель в жизни — понравиться им (если они ему позволят), а чтобы сделать это, он должен знать, что они имели в виду на самом деле.

Поэтому из каждой директивы, даже высказанной косвенно, он пытается извлечь ее суть, ее императив, или марсианское ядро. И таким образом составляет план своей жизни. То же самое могут делать кошки и голуби, хотя им для этого требуется больше времени. Называется это программированием, потому что воздействие директив скорее всего будет постоянным. Для ребенка желание родителей становится приказом, который он будет выполнять всю жизнь, если не помешает что-то неожиданное и драматичное. Только тяжелое испытание (война, тюрьма) или экстаз (обращение к Богу, любовь) могут быстро освободить его, в то время как ход обычной жизни или психотерапия делают гораздо медленней. Смерть родителей далеко не всегда снимает проклятие; в некоторых случаях она даже усиливает его. В состоянии Приспосабливающегося, не свободного Ребенка, запрограммированная личность будет выполнять все требования Родителя, каких бы унижений и жертв это ни требовало. Поразительна параллель с сутенером и проституткой. Она предпочитает терпеть унижения и эксплуатацию, извлекая при этом возможное удовлетворение, чем отправиться в неведомый мир без его защиты.

Марсианин выясняет истинное значение слов в соответствии с их результатами и судит о людях не только по их намерениям, но и по «финальному раскрытию». Он видит, что часто то, что кажется родительской защитой, на самом деле оказывается скрытным предписанием. Подросток разбил машину, счет за ремонт расстроил отца. «Хороший» отец время от времени заговаривает с сыном на эту тему и говорит: «Да, мне это нелегко, но не очень расстраивайся». Естественно, сын воспринимает это великодушие как предписание: «Ты должен расстраиваться». Но если бы мальчик сказал, что он расстроен, или сделал что-нибудь необычное, чтобы поправить положение, отец укорил бы его, заявив: «Я ведь велел тебе не очень расстраиваться». Марсианин переводит это «Не очень расстраивайся» в «Продолжай расстраиваться, пока я тебе не разрешу перестать».

Еще более драматичный пример представляет искусная официантка, которая умело лавирует между столиками в переполненном гудящем ресторане, балансируя подносами, заставленными тарелками с горячими блюдами. Ее ловкость приводит в восхищение и управляющего, и посетителей. Но однажды в ресторан приходят пообедать ее родители и тоже восхищаются ею. Когда она пробегает с обычным грузом мимо столика родителей, встревоженная мать восклицает: «Будь осторожна!» И вот впервые в своей карьере девушка… Ну, тут не надо быть марсианином, чтобы закончить рассказ без перевода. Коротко говоря, «Будь осторожна!» почти всегда означает: «Сделай ошибку, чтобы я могла сказать тебе, что предупреждала!» В этом конечная цель. «Будь осторожнее, ха, ха!» — это уже откровенная провокация. Прямое предписание Взрослого «Будь осторожнее!» может иметь и прямой смысл, но сверхозабоченность Родителя и «ха, ха» Ребенка говорят прямо противоположное.

В случае с Батчем слова «ты еще слишком мал, чтобы пить виски», сказанные только что похмелившейся матерью, означают: «Начинай побыстрее пить, чтобы я могла упрекать тебя». Батч знает, что рано или поздно он должен будет это сделать, чтобы мать скрепя сердце обратила на него внимание — дала ему эту жалкую замену любви. Ее желание интерпретируется им как родительский завет. К тому же у него есть пример для подражания: работяга-отец, напивающийся каждую субботу. К шестнадцати годам Батч уже пьет регулярно. В семнадцать лет дядя усаживает его за стол, ставит бутылку и говорит: «Батч, я научу тебя пить».

Отец часто с презрительной улыбкой говорил ему: «Ну и дурачок же ты!». Пожалуй, это было единственное, о чем они говорили, и поэтому Батч очень рано решил вести себя глупо. Еще один пример марсианского мышления: отец ясно дает понять, что «умники» в доме ему не нужны. На самом деле он говорит: «Когда я рядом, тебе лучше выглядеть дурачком», и Батч знает это.

Зачастую дети вырастают в семьях, где отцы много работают и много пьют. Тяжелая работа для них — способ заполнить время между выпивками. Но сильно пьющему трудно не пить в рабочее время, и поэтому пьянство — проклятие рабочего класса. С другой стороны, работа отнимает время у пьянства, поэтому работа — проклятие пьющего класса. Если пьянство мешает работе, надо бросать работу… Если пьянство — часть жизненного плана или сценария, то работа — антисценарий.

Сценарные предписания Батча показаны на рисунке 6. Вверху раздраженный Родитель отца говорит: «Будь мужчиной, не будь умником», в то время как снизу выглядывает Ребенок отца и говорит: «Будь дурачком, ха-ха». Вверху слепо любящий Родитель матери говорит: «Будь мужчиной, но ты еще слишком мал для этого», в то время как внизу ее Ребенок поддразнивает: «Не будь сосунком, выпей». А посредине Взрослый отца, с помощью дядюшки, показывает ему, как нужно пить.

Молодой алкоголик.

Рис. 6.

В. Маленький стряпчий.

Марсианское мышление помогает ребенку понять, чего на самом деле хотят родители, иными словами, на что они будут реагировать положительно. Эффективное использование этого мышления помогает ребенку выжить и выразить свою любовь к родителям. Тем самым он вырабатывает состояние Я, известное как Приспосабливающийся Ребенок. Приспосабливающийся Ребенок хочет быть послушным, он нуждается в этом, стремится избежать проявлений непослушания даже в мыслях, чтобы вызвать положительную реакцию окружающих. В то же время ему приходится держать в узде Естественного Ребенка. Равновесие между этими двумя формами поведения поддерживает в ребенке его Взрослый (см. ВРе на рис. 7), который должен вести себя, как быстродействующий компьютер, чтобы мгновенно делать выбор между тем, что приемлемо и неприемлемо в каждой ситуации. Этот Взрослый очень искусно определяет, чего хотят взрослые, что они согласны терпеть, а из-за чего они особенно рассердятся, что заставит их чувствовать себя виноватыми, беспомощными, испуганными или ранимыми. Взрослый в ребенке, таким образом, становится очень проницательным и наблюдательным исследователем человеческой природы и потому называется Профессором. В сущности, он лучше владеет практической психологией и психиатрией, чем любой взрослый профессор, хотя после многих лет обучения и опыта взрослый профессор может постигнуть до тридцати процентов того, что он знал в возрасте четырех лет.

Когда Ребенок овладел марсианским мышлением настолько, чтобы легко создавать впечатление Приспосабливающегося Ребенка, его Профессор пробуждает в нем правовое самосознание, чтобы Естественный Ребенок получил больше возможностей для самовыражения. Правовое самосознание возникает в этом пластичном возрасте, но полного расцвета достигает у подростков. Если родители будут его поощрять, оно может сохраниться и в зрелые годы, и тогда человек становится профессиональным юристом. На бытовом уровне правовое самосознание проявляется в демагогии, умении ловчить, находить отговорки, выкручиваться, качать права и т. д. Для профессионального преступника это означает, например, признаться в незначительном преступлении, чтобы не отвечать за серьезное; свалить свою вину на другого; заранее подстроить алиби или ускользнуть с помощью мошенничества. «Умение ловчить» особенно ярко проявляется в отношении к сексу. Так, девушка, которой родители внушали, как важно не лишиться девственности, может участвовать во взаимных мастурбациях, фелляции и других нетрадиционных формах половых отношений; таким образом она выполняет букву родительского наставления, хотя при этом вполне может понимать, что на самом деле они запрещали ей заниматься сексом вообще. Если родители прямо запрещали ей «секс», она может вступать в половые отношения, но не испытывать оргазм. Классический пример сексуального «умения ловчить» дает поведение парижских проституток в начале столетия. Отправляясь на исповедь, они получали отпущение грехов на том основании, что это их бизнес и они не испытывают при этом удовольствия. Если же они признавались в том, что получают удовольствие, их называли грешницами.

Родители, формулируя запрет, обычно считают, что они все предусмотрели. Однако они не принимают во внимание умения своего отпрыска учитывать все тонкости, хотя сами учат его этому. Подросток, которому приказали «не иметь дела с женщинами», может принять это за разрешение «иметь дело с мальчиками», а в некоторых случаях — с овцами или коровами, и в «юридическом смысле» он прав, поскольку не делает ничего такого, что ему запретили родители. Девушка, которой сказали: «Не позволяй мальчикам себя трогать», решит, что имеет право «трогать» сама себя. При таком «умении ловчить» ее Приспосабливающийся Ребенок продолжает выполнять желание матери девушки, в то время как Естественный Ребенок получает удовольствие от мастурбации. Мальчик, которому приказали «не баловаться с девушками», может принять это за разрешение «баловаться» с самим собой. Никто из них в буквальном смысле не нарушает родительские запреты. Поскольку ребенок подходит к родительским ограничениям как юрист и ищет уловки, позволяющие их «обойти», в сценарном анализе такие ограничения обозначают юридическим термином «запретительная норма» или «сценарный запрет».

Некоторым детям нравится быть послушными, и они не пользуются «умением ловчить». У других находятся более интересные занятия. Но подобно тому как многие взрослые пытаются добиться своего и в то же время не нарушить закон, детям тоже хочется вести себя по-своему, не ослушиваясь при этом родителей. В обоих случаях такая изворотливость и хитрость поощряются родителями и составляют часть родительского программирования. В некоторых случаях это приводит к созданию антисценария: ребенок умудряется изменить все направление сценария, не нарушив при этом никаких первоначальных сценарных запретов.

Г. Сценарный аппарат.

Транзакционные аналитики не утверждают, что жизненный план человека создается наподобие мифов или сказок. Они просто говорят, что судьбу индивидуума определяет не взрослое планирование, а решения, принятые в детстве. Что бы ни говорили люди, что бы они ни думали, какое-то внутреннее побуждение заставляет их стремиться к заключительной развязке, которая зачастую очень отличается от того, что они пишут в своих автобиографиях и заявлениях о приеме на работу. Многие утверждают, что хотят заработать много денег, но теряют их, тогда как окружающие богатеют. Другие утверждают, что ищут любви, а находят ненависть даже в тех, кто их любил. Родители, утверждая, что делали для своих детей все, — получают в награду наркоманов, преступников и самоубийц. Праведные поклонники библии совершают убийства и насилуют детей. Таковы противоречия, существующие испокон веков: о них поется в операх, и они помогают расходиться тиражам газет.

Постепенно стало очевидным, что если для Взрослого это не имеет смысла, то имеет смысл для Ребенка. Именно это состояние Я любит мифы и сказки и верит, что мир когда-то был и когда-нибудь снова станет таким. Поэтому неудивительно, что дети часто копируют жизненный план с сюжета любимой сказки. Удивительно то, что этот план сохраняется и в двадцать, и в сорок, и в восемьдесят лет и в конечном счете побеждает даже «здравый смысл». Психотерапевт возвращается назад от самоубийства, автокатастрофы, белой горячки, судебного приговора или развода, чтобы узнать, что произошло на самом деле, и устанавливает, что почти все это было запланировано до шести лет. Жизненные планы, или сценарии, имеют общие элементы, которые образуют «сценарный аппарат». Одинаковый аппарат работает в «хороших» сценариях: сценариях творцов, лидеров, героев, почтенных старцев и людей, добившихся выдающихся достижений в своей профессии. Этот аппарат определяет, каким образом они организуют время жизни, и по сути мало отличается о того, какой используется для этого в сказках.

В сказках программирование совершается великанами, людоедами, ведьмами, крестными матерями, феями, благодарными животными и мрачными волшебниками обоего пола. В реальной жизни в роли всех этих сказочных существ выступают родители.

Психотерапевты больше знают о «плохих» сценариях, чем о «хороших», потому что «плохие» сценарии драматичнее и люди больше о них рассказывают. Фрейд, например, перечисляет бесчисленные истории Неудачников, тогда как единственные Победители в его работах — это Моисей, Леонардо да Винчи и он сам. Только немногие Победители интересуются тем, как им это удалось, в то время как Неудачники всегда хотят знать, что им делать. В последующих разделах поэтому мы будем прежде всего иметь дело со сценариями Неудачников, где наши знания более точны. В таких случаях сценарный аппарат состоит из следующих элементов, которые ребенок переводит в приказы на марсианском языке.

Родители предписывают ребенку, как должна завершиться его жизнь. «Пропади ты пропадом!» и «Чтоб ты сдох!» — это смертные приговоры и одновременно предписания способа смерти. Сюда же относится «Ты умрешь богатым» или «Кончишь алкоголиком, как и твой отец». Это приговоры на всю жизнь. Мы называем их сценарными предписаниями или проклятиями.

Родители дают несправедливый и негативный приказ, который помешает ребенку избавиться от проклятия: «Не приставай ко мне!» или «Не умничай!» (= Пропади ты пропадом!) или «Перестань нюнить!» (= Чтоб ты сдох!). Это сценарные запреты или стопоры. Сценарный запрет накладывает Критикующий Родитель или Безумный Ребенок родителя.

Родители поощряют поведение, ведущее к развязке: «Выпей!» или «Так легко тебе не отделаться!» Это называется сценарной провокацией или толчком. Провокация исходит от Озорного Ребенка или демона родителя и обычно сопровождается «ха-ха».

Родители предписывают ребенку, чем заполнить время в ожидании развязки. Обычно это моральные заповеди. «Работай на совесть!» может означать: «Работай на совесть, чтобы иметь возможность напиваться каждую субботу». «Береги каждую копейку» может значить: «Береги каждую копейку, чтобы потерять все разом». Это лозунг антисценария и исходит он от Заботливого Родителя.

Вдобавок родители делятся опытом, как в реальной жизни осуществлять их сценарные предписания: как готовить коктейли, как вести счета, как обманывать. Это образец или программа, форма вмешательства Взрослого.

Со своей стороны у ребенка есть собственные порывы и импульсы, которые сопротивляются сценарному аппарату, заложенному родителями. «Стучи в дверь» (против «Исчезни»), «Словчи!» (против «Работай на совесть»), «Потрать все немедленно!» (против «Береги каждую копейку»), «Сделай неправильно». Это называется сценарными импульсами или демоном.

Где-то предусмотрена и возможность снять проклятие. «После сорока ты сможешь добиться успеха». Такое волшебное разрешение — снятие проклятия — называется антисценарием или внутренним освобождением. Но нередко единственным антисценарием служит смерть. «Награда ждет тебя на небесах».

Точно тот же аппарат мы находим в мифах и сказках. Финал или проклятие: «Сгинь!» (Ганс и Гретель) или «Чтоб ты сдох!» (Белоснежка и Спящая Красавица). Сценарный запрет, или стопор: «Не будь слишком любопытен!» (Адам и Ева, Пандора). Сценарная провокация, или толчок: «Уколи палец веретеном, ха-ха» (Спящая Красавица). Лозунг антисценария: «Работай на совесть, пока не встретишь принца» (Кари — Деревянная Рубашка) или «Будь хорошим, пока она не скажет, что любит тебя» (Красавица и Чудовище). Образец, или программа: «Будь добр с животными, и они отплатят тебе добром» (Златовласка, Иван-Царевич). Сценарный импульс, или демон: «Только разок взгляну» (Синяя Борода). Антисценарий, или снятие заклятия: «Ты перестанешь быть лягушкой, когда тебя поцелует принц» (Царевна-Лягушка) или «После двенадцати лет тяжкого труда ты освободишься» (Геркулес).

Такова анатомия сценарного аппарата. Проклятие, стопор и толчок — это формы сценарного контроля, а остальные четыре элемента предназначены для сопротивления этому контролю. Но ребенок живет в сказочном мире, прекрасном, заурядном или страшном и верит преимущественно в волшебство. И поэтому ищет волшебный выход — при помощи суеверий и фантазий. А когда ничего не получается, обращается к демону.

Но у демона есть одно странное свойство. Когда демон Ребенка говорит: «Я сделаю так, что ты проиграешь, ха-ха», демон Родителя говорят: «Именно это я и хочу, чтобы ты сделал, ха-ха». Так сценарная провокация и сценарный импульс, толчок и демон действуют вместе, осуществляя судьбу Неудачника. Когда Ребенок проигрывает, выигрывает Родитель, а ребенок проигрывает, пытаясь победить. Все эти элементы более подробно рассматриваются в главе седьмой.

Глава Седьмая. СЦЕНАРНЫЙ АППАРАТ.

Чтобы понять, как действует сценарий и как обращаться с ним при лечении, необходимо хорошо знать сценарный аппарат, как мы понимаем его сегодня. Нам еще кое-чего не хватает в понимании его основ, мы не всегда уверены в передаточных механизмах, но за короткие десять лет, прошедшие с тех пор, как сценарный аппарат был описан впервые, удалось построить достаточно развитую его модель.

Из приведенных выше примеров можно сделать вывод, что сценарный аппарат состоит из семи элементов. Развязка, финал, или проклятие; предписание, или стопор; провокация, или толчок, — эти элементы контролируют развертывание сценария и потому называются контролирующими механизмами. В большинстве случаев они полностью формируются до шести лет. Точно так же происходит с антисценарием, или снятием заклятия, если таковое имеется. Позже более значительную роль начинают играть лозунги антисценария, программы и образцы поведения, оставленные родителями. Демон представляет наиболее архаичный пласт личности (Ребенок в ребенке) и существует с самого начала.[27].

А. Сценарная развязка.

Развязка, к которой стремится человек, в клинической практике вовсе не означает приобретения каких-либо благ, и может быть сведена к четырем основным вариантам: одиночество, бродяжничество, сумасшествие и смерть. Самый приятный способ добиться одной из таких развязок — алкоголь или наркотики. Ребенок часто переводит предписания родителей на марсианский язык или пользуется правовым самосознанием к собственной выгоде. В одном случае, когда мать сказала детям, что все они в конце концов окажутся в сумасшедшем доме, так и произошло. Девочки стали пациентками, а мальчики — психиатрами.

Особым видом развязки является насилие, которое встречается в так называемых «плотских сценариях». Плотские сценарии отличаются от всех остальных, поскольку имеют дело с человеческим телом, с кровью и плотью. Ребенок, который видел, стал причиной или сам причинил кровопролитие или увечье, отличается от других детей и никогда не сможет стать прежним. Если родители еще в детстве предоставили ребенка самому себе, он, естественно, больше думает о деньгах, и они часто становятся валютой, за которую покупается развязка его сценария. Если ребенка постоянно бранят и без конца повторяют, чтобы он отстал от родителей, его сценарной валютой станет слово. Сценарную валюту следует отличать от главной темы сценария. Темы жизненных сценариев те же, что в сказках: любовь, ненависть, благодарность и месть. А расплачиваться за них можно в любой валюте.

В данном случае главный вопрос сценарного аналитика таков: «Каким образом родитель приказывает ребенку жить вечно или умереть?» Он может выразиться буквально: «Живи долго!» — в тосте или в молитве или «Сдохни!» — в ссоре. Очень трудно или даже невозможно представить себе, какую невероятную власть имеют слова матери над ребенком (жены над мужем или наоборот). В моей практике люди неоднократно оказывались в больнице вскоре после того, как пациенту любимый (а иногда и ненавистный) человек пожелал смерти.

Во многих случаях характер развязки определяют дедушка и бабушка — либо непосредственно, либо через родителя. Бабушка может спасти пациента от смертного приговора отца, пожелав вместо этого долгой жизни. Или она может дать матери сценарий Медеи («сверхсценарий»), который вынудит ее так или иначе направлять детей к смерти.

Все это впитывает Родитель маленького мальчика или девочки и скорее всего это останется с ним на всю жизнь: и сладкая надежда, что он будет жить вечно, и жестокий голос, подталкивающий к смерти. Иногда в этом смертном приговоре нет злобы, а есть только сознание тщетности бытия и отчаяние. Так как ребенок с самого рождения впитывает желания матери, чаще всего именно она определяет его решение. Отец позже может поддержать мать или противоречить ей: усилить своим авторитетом ее проклятие или смягчить его.

Пациенты обычно помнят свои детские реакции на сценарные приказания, реакции, которые они вслух не высказывали.

Мать: «Ты совсем как твой отец». (Который развелся и живет отдельно.) Сын: Правильно. Отец умный парень.

Отец: «Ты кончишь, как твоя тетка». (Сестра матери, оказавшаяся в психлечебнице или покончившая жизнь самоубийством.) Дочь: Ну, если ты так хочешь, то…

Мать: «Чтоб ты сдохла!» Дочь: Мне этого не хочется, но раз надо, так надо.

Отец: «С таким характером ты кого-нибудь убьешь». Сын: Поскольку это не можешь быть ты, придется кого-нибудь другого.

Ребенок все прощает и принимает решение только после десятков или даже сотен таких транзакций. Одна девушка из очень неблагополучной семьи, которая не получала от родителей никакой поддержки, очень ясно описала день, когда приняла окончательное решение. Ей было тринадцать лет, когда братья затащили ее на сеновал и заставили пройти через множество сексуальных испытаний. Она все вытерпела, чтобы они были довольны. Закончив, они принялись насмехаться над ней и обсуждать происшествие. Они решили, что теперь она должна либо стать проституткой, либо сойти с ума. Напряженно поразмышляв над этим всю ночь, под утро она решила сойти с ума. И проделала это очень эффективно и много лет оставалась в таком состоянии. Объяснила она это очень просто: «Я не хотела становиться проституткой».

Пока сценарная развязка только предречена или предписана родителями, но не принята ребенком, она не имеет силы. Сама церемония принятия сценария обычно обходится без фанфар и торжественных речей, как это происходит во время инаугурации нового президента, но ребенок, по крайней мере, один раз должен отчетливо сказать себе: «Когда вырасту, я буду как мама» (то есть выйду замуж и нарожаю детей), или «Когда вырасту, со мной случится то же, что с папой» (то есть меня убьют на войне), или «Я хотел бы умереть». Пациента следует спросить: «Что вы решили сделать со своей жизнью, когда были маленьким?» Если он даст обычный ответ («Я хотел быть пожарным»), нужно конкретизировать вопрос: «Я имею в виду, кем вы решили закончить свою жизнь». Поскольку решение часто принимается в очень раннем возрасте и пациент этого не помнит, он может не дать требуемого ответа, но о нем можно догадаться из последующих событий его жизни.

Б. Запреты.

В реальной жизни запреты не исполняются по мановению волшебной палочки, а зависят от психологических особенностей человеческого сознания. Совершенно недостаточно сказать: «Не ешь яблок!» или «Не открывай сундук!» Любой марсианин знает, что запрет в такой форме означает вызов. Чтобы запрет прочно укоренился в сознании ребенка, его нужно часто повторять, а за отступления от него наказывать, хотя в отдельных крайних случаях (с жестоко избитыми детьми) достаточно одного раза, чтобы запрет запечатлелся на всю жизнь.

Запрет — самый важный элемент сценарного аппарата и варьирует по интенсивности. Поэтому запреты, как и игры, можно классифицировать по степени на первую, вторую и третью. Каждому типу свойственна тенденция производить особый тип личности: Победителя, Непобедителя и Неудачника. (Эти термины подробнее объясняются ниже. Непобедитель — это и не Победитель, и не Неудачник, а человек, который все сводит к равновесию плюсов и минусов.) Запреты первой степени (социально приемлемые и мягкие) — это прямые предписания, подкрепленные одобрением или осуждением («Веди себя прилично и не шуми». «Не хвастай»). С такими запретами можно еще стать Победителем. Запреты второй степени (лживые и жесткие) не диктуются прямо, а внушаются окольным путем, при помощи соблазнительных улыбок и угрожающих гримас. Это лучший способ сформировать Непобедителя («Не говори отцу». «Держи рот на замке»). Запреты третьей степени (очень грубые и жестокие) — бессмысленные стопоры, подкрепленные страхом. Слова превращаются в крики, хмурое выражение лица становится дикой гримасой, а физические наказания бывают очень жестокими. («Или я тебе зубы повыбиваю!») Это самый прямой путь к воспитанию Неудачника.

Запреты, как и заключительная развязка, обычно осложняются тем обстоятельством, что у большинства детей два родителя. Так, один родитель может сказать: «Не строй из себя умника», а другой: «Не будь дураком». Такие противоречия ставят ребенка в трудное положение. Но у большинства супругов запреты дополняют друг друга. Например, «Не строй из себя умника!» и «Или я тебе зубы повыбиваю!», что составляет очень печальную комбинацию.

Стопоры насаждаются в том нежном возрасте, когда родители кажутся маленькому мальчику или девочке волшебниками. Та часть материнского Я, которая налагает запрет (ее Контролирующий Родитель или Ребенок) в разговорной речи именуются «крестной матерью, феей», если она благожелательна, и «мамой-ведьмой», если нет. В некоторых случаях самым подходящим кажется выражение «Безумный Ребенок матери». Аналогично Контролирующий Отец называется «веселым великаном», «папой-людоедом» или «отцовским Безумным Ребенком» — смотря какое выражение кажется наиболее подходящим.

В. «Толчок».

Сценарии всякого рода развратников, наркоманов, преступников, игроков и прочих создаются с помощью провокаций или совращения. Для мальчика это сцена из «Одиссеи», где он исполняет роль уходящего Одиссея, а мать — сирены, влекущей его к гибели, или Цирцеи, превращающей его в свинью. Для девочки отец — это Грязный Старик. В раннем возрасте побуждение стать Неудачником может выглядеть так: «Какой он неловкий, ха-ха» или «Какая она у нас неряха, ха-ха». Позже оно формулируется в более специфических насмешках: «Он всегда стукается головой, ха-ха» или «Она всегда теряет штанишки, ха-ха». В подростковом возрасте в ход идут личные транзакции: «Смотри получше, малышка!» (со случайным или сознательным прикосновением), «Выпей немного», «Теперь твой шанс», «Какая разница, выбрасывай все» — и всегда в сопровождении «ха-ха».

Толчок — это голос Родителя, нашептывающий Ребенку в самый критический момент: всегда думай о сексе и деньгах, не упускай случая. «Попробуй, малышка. Ну что ты теряешь?» Демон в Родителе, и демон в ответе Ребенка. Потом Родитель быстренько меняет позицию, в результате Ребенок попадает впросак. «Опять ты обделался», — говорит ликующий Родитель, и Ребенок отвечает: «Ха-ха!», улыбаясь так, будто хватанул уксуса.

Толчок объясняет появление детей, которых называют трудными, и впервые должен производиться в раннем возрасте. Родитель использует стремление ребенка к близости с ним и превращает его в стремления к чему-либо другому. Как только эта извращенная любовь закрепляется, она превращается в крючок, на который ребенка всегда можно поймать.

Г. Электрод.

Толчок исходит от Ребенка в отце или матери и закрепляется в Родителе ребенка (РРе на рис. 7). Здесь он действует как «положительный» электрод, вызывая автоматическую реакцию. Когда Родитель в его сознании (РРе) нажимает на кнопку, он подпрыгивает, хотят этого остальные части его Я или нет. Он говорит что-нибудь глупое, ведет себя неуклюже, выпивает еще рюмочку или ставит все на следующий забег, ха-ха. Происхождение запретов не так ясно, но они тоже размещены в РРе, где действуют как «отрицательный» электрод. Они не дают человеку делать определенные вещи, например ясно и отчетливо говорить или думать, и не позволяют заходить слишком далеко в сексе или веселье. Многие испытывали внезапное охлаждение на самом пике полового возбуждения или наблюдали улыбку, которая внезапно исчезает, словно кто-то в голове щелкнул тумблером. Из-за подобного воздействия РРе, или Родитель в Ребенке, называется «электродом».

Происхождение и действие сценарных запретов.

Рис. 7.

Термин происходит от истории пациента по имени Норвил, который во время бесед в психотерапевтической группе всегда сидел молча и испытывал сильное напряжение. Когда к нему обращались, он отвечал штампованными фразами («Норвил наконец что-то сказал, ха-ха») и снова замолкал. Скоро стало ясно, что это строгий Родитель отца в его голове нажимает на выключатель «Сиди тихо» и кнопку «Говори». Норвил работал в лаборатории, где проводились эксперименты над животными, и его самого поразило сходство между ним и животными с вживленными в мозг электродами.

Электрод — серьезное испытание для терапевта. Врач, в союзе со Взрослым пациента, должен нейтрализовать действие электрода, чтобы Ребенок получил разрешение жить свободно и действовать спонтанно, противостоять родительской программе и угрозам родителей, если он их ослушался. Это достаточно трудно, даже когда запреты изложены относительно мягко, но если их произносит ведьма или людоед, лицо которого искажено от гнева, голос пробивает защиту, выстроенную в детском сознании, а рука уже занесена, чтобы ударить ребенка по лицу, требуются огромные терапевтические усилия.

Д. «Мешки» и кое-что еще.

Если ребенок оказался зажат между противоположными запретами, ему остается только один способ в какой-то степени проявить себя. Он принужден давать такой ответ, каким бы неудачным или несоответствующим он ни был. В таких случаях окружающим часто становится ясно, что ребенок отвечает на что-то в собственной голове, а не на внешние обстоятельства, и о таком ребенке говорят, что он «попал в мешок». Если вместе с ним в «мешок» сунули какой-нибудь талант и подкрепили его предписанием добиться развязки Победителя, это превратится в «мешок Победителя». Но большинство людей в «мешках» — Неудачники, поскольку не могут вести себя сообразно ситуации. Человек, вырвавшийся из «мешка» (или «ящика», как его иногда называют), сразу начинает делать то, что всегда хотел. Если он способен приспособиться к жизни и его поведение контролируется рациональностью Взрослого, он может оказаться Победителем, но если он слишком увлекается — кончит Неудачником. В сущности, когда человек вырывается из своего «мешка», начинает действовать предписание относительно развязки его сценария, и именно оно определит, будет ли он вести себя разумно и станет Победителем или переусердствует и станет Неудачником. В некоторых случаях он способен оставить это предписание в «мешке» вместе со всем остальным сценарным аппаратом родителей, и тогда он становится подлинным хозяином самому себе и способен определять собственную судьбу. Но самому пациенту без оценки со стороны трудно решить, кто он такой: бродяга или свободный человек, гневный бунтарь или вообще шизофреник, который из «мешка» попал в бутылку да еще и заткнул за собой пробку.

Е. Заповеди.

«Естественный» Родитель в матери и отце (в отличие от Контролирующего Родителя) до некоторой степени биологически запрограммирован и потому заботится о ребенке и защищает его. Оба родителя, каковы бы ни были их внутренние проблемы, в глубине души желают ребенку добра. Они могут быть необразованными, но как «естественные» родители доброжелательны или, по крайней мере, безвредны. И подталкивают ребенка в том направлении, которое, согласно их видению мира и их представлению о жизни, принесет ему благополучие и успех. Они передают ему обычно полученные от своих родителей заповеди, которые являются воплощением земной уравновешенности. «Работай на совесть!», «Будь хорошей девочкой!», «Экономь деньги!» и «Никогда не опаздывай» — излюбленные заповеди среднего класса. Но у каждой семьи есть и свои особые заповеди. Примеры таких наставлений: «Не ешь крахмал!», «Никогда не садись на унитаз в общественном туалете!» или «Мастурбация истощит твой спинной мозг!» Одна из лучших заповедей такого рода: «Не суди о людях по внешности!», потому что в ней есть что-то от буддизма: использованное символически и буквально, она становится хорошим марсианским способом и может пригодиться в трудных случаях.

Поскольку заповеди исходят от Заботливого Родителя, а сценарные запреты — от Контролирующего Родителя или Безумного Ребенка, возникают всякого рода противоречия. Эти противоречия бывают двух типов: внутренние и внешние. Внутренние противоречия исходят от двух различных состояний Я одного родителя. Родитель отца говорит: «Экономь деньги», тогда как его Ребенок подбивает: «Поставь все на этот кон». Если же один родитель говорит: «Экономь деньги», а другой приказывает все спустить в игре, это внешнее противоречие.

Сценарные запреты начинают действовать в очень раннем возрасте, тогда как лозунги антисценария приобретают значение гораздо позже. В два года ребенок хорошо понимает запрет: «Не трогай это!», но вряд ли способен понять концепцию «Экономь деньги!», пока не станет подростком и ему не потребуются деньги на покупки. Таким образом, сценарные запреты даются матерью, которая детскому сознанию представляется волшебницей, и имеют могущество и прочность колдовского заклятия; а заповеди он слышит от благожелательной, много работающей домохозяйки и воспринимает их только как совет.

Состязание неравное, и сценарные запреты всегда побеждают, если только не вмешаются внешние силы, например, в лице терапевта. Дополнительная трудность состоит в том, что сценарные запреты обычно соответствуют реальной действительности: люди, как отлично известно всякому ребенку, действительно способны совершать нелепые поступки. В то же время антисценарий не полностью опирается на его жизненный опыт: он может и не встретить людей, которые стали счастливы, потому что работали на совесть, вели себя как хорошие девочки и мальчики, экономили деньги, никогда не опаздывали, не ели крахмала, не садились на унитазы в общественных туалетах, принимали слабительное и избегали мастурбации.

Различие между сценарием и антисценарием часто помогает объяснить удивление пациента, узнающего со слов терапевта, что его проблемы восходят к детству. «Но ведь когда я учился в школе, у меня все было в порядке», — возражает пациент. Ответ в том, что в школе он следовал антисценарию, а потом произошло что-то, вызвавшее «сценарный прорыв». Но ответ этот поверхностный: он не решает проблему, хотя и помогает искать решение в нужном направлении.

Попытка действовать в соответствии с «плохим» сценарием и одновременно с благожелательным антисценарием может привести к очень странному поведению, как у девушки, которой сердитый Родитель отца часто говорил: «Чтоб ты сдохла!», в то время как беспокойный Родитель матери постоянно напоминал, что нужно носить галоши, чтобы не промочить ноги. Прыгнув с моста в реку, она предварительно надела галоши (девушка осталась в живых). Антисценарий определяет стиль жизни человека, а сценарий управляет его судьбой. Если они гармонируют друг с другом, никто не обратит на них внимания, словно они напечатаны петитом на одной из последних полос газеты. Но если они вступают в противоречие, то сразу бросаются в глаза, словно заголовки, набранные аршинными буквами. Так, усердно трудящийся церковный староста может после тридцати лет беспорочной службы кончить жизнь старостой церковного совета или оказаться в тюрьме за растрату церковных средств. Преданная домохозяйка объявляется женщиной года, отмечает золотую свадьбу или прыгает с крыши небоскреба. Вообще кажется, что существует два типа людей: настоящие и искусственные, как обычно говорят дети-цветы. Настоящие люди сами принимают решения, а искусственные ждут подарков судьбы.

По поводу «подарков судьбы». Эта теория утверждает, что в детстве каждый ребенок вытаскивает из семейного «мешка» два печенья: одно простое, второе — с фокусом. Простое печенье — это лозунг типа «Работай на совесть!» или «Держись этого!», а печенье с фокусом — это сценарный джокер: «Забудь сделать домашнее задание», «Будь неуклюжим» или «Сгинь!» Если только ребенок не выбросит эти печенья, а съест их, его стиль жизни и его судьба предрешены.

Ж. Родительские образцы.

Чтобы воспитать леди, нужно начинать с бабушки, но чтобы воспитать шизофреника, нужно тоже начинать с бабушки. Зоя (так мы ее назовем) может стать леди, только если мать научит ее всему, что должна знать истинная леди. Очень рано путем подражания, как большинство девочек, она может научиться улыбаться, ходить и сидеть, а позже ее научат одеваться, соглашаться с окружающими и вежливо говорить «нет». Отец кое-что может добавить к этим инструкциям, но чаще мать просто использует его в качестве наглядного пособия. Отец волен давать предписания, но осуществляет контроль за их исполнением мать, а материнский Взрослый помогает их осуществить в жизни. Сценарная схема прекрасной леди по имени Зоя показана на рис. 8. Будет ли Зоя придерживаться этих указаний или в конце концов восстанет против системы и ее ограничений, зависит от ее сценария и ее решений. Ей могут позволять некоторые умеренные отклонения (секс, выпивка), но если она становится чрезмерно активной, является ли это нарушением сценария или ответом на провокацию? В первом случае ее отец скажет (когда вступает марсианин): «Нет, нет, не так лихо!», во втором (тайно, про себя): «Ну, сейчас она покажет свой характер, ха-ха. Моя малышка не ледышка!».

Прекрасная леди.

Рис. 8.

С другой стороны, если мать Зои не умеет сидеть прямо, одевается кое-как, если она неженственна и неловка, Зоя, вероятно, будет такой же. Это часто бывает у девочек с шизоидными матерями. То же самое, если мама девочки умерла очень рано и у девочки нет образца, которому она может следовать. «Встаю по утрам, и даже не знаю, что на себя надеть», — сказала одна параноидальная шизофреничка, мать которой умерла, когда девочке было четыре года.

В случае с мальчиком сценарий и образец скорее скажется в выборе профессии. Ребенок может сказать: «Когда вырасту, я хочу быть юристом (полицейским, вором), как отец». Но это не всегда осуществляется. Осуществится или нет, зависит от материнского программирования, которое гласит: «Займись (или не займись) чем-нибудь рискованным, сложным, как (или не как) твой отец». Эти, как и большинство сценарных предписаний, относятся не к выбору конкретной профессии, а скорее к особому типу транзакций (в данном случае честных или мошеннических, рискованных или безопасных и т. д.). Но в любом случае предлагает образец именно отец.

Сын может, очевидно, пойти против желания матери, избрав профессию по примеру отца. Возможно, это подлинный вызов, или антисценарий. С другой стороны, мать выступает в трех видах: как Родитель, как Взрослый и как Ребенок. И сын выступает против высказанного пожелания материнского Родителя или Взрослого, но в соответствии с невысказанной, но явной радостью ее Ребенка. Предписания начинают действовать, когда сын видит восхищенное внимание и гордую улыбку, с какими мать слушает рассказы отца о его делах. То же самое относится к отцовскому контролю над Зоей. Ее Родитель и Взрослый могут постоянно предупреждать ее об опасности забеременеть, но с детским интересом и удовольствием расспрашивать о беременности одноклассницы. Такой провокации она может поддаться, особенно если мать дает ей образец и сама Зоя зачата вне брака.

Иногда схема бывает перевернутой, но обычно контроль исходит от родителя противоположного пола, а образец — от родителя того же пола. В любом случае образец — это путь для осуществления сценарных директив.

З. Демон.

Демон — это шутник в жизни человека и джокер в психотерапии. Как бы тщательно ни составлял свои планы человек, в решающий момент появится демон и расстроит их — со своими вечными ужимками и «ха-ха». И как бы тщательно ни планировал терапевт лечение, решающее слово всегда принадлежит пациенту. В тот момент, когда терапевт считает, что у него на руках четыре туза, пациент вытаскивает джокера, и весь выигрыш достается демону. Пациент весело исчезает, а врач старается понять, что же произошло.

Даже если психотерапевт готов к такому развитию событий, он мало что может сделать. Врач может заранее знать, что как только пациент вкатит свой камень на вершину, демон отвлечет его внимание и камень снова покатится вниз. Кто-нибудь мог бы предупредить пациента, но демон старается заставить его держаться подальше от тех, кто может вмешаться. Поэтому пациент начинает пропускать встречи с врачом или просто не слушает его, а если кто-то его заставляет, он просто перестает приходить. Измотанный своим сизифовым трудом, он может вернуться — печальнее, но не мудрее, чем прежде, и даже не будет догадываться о радости своего демона.

Впервые демон возникает возле высокого детского креслица, когда малыш с веселой улыбкой разбрасывает еду по полу и ждет, что сделают в ответ родители. Если они отнесутся к происшествию добродушно, демон будет продолжать озорничать, возможно, перейдя к шуткам и розыгрышам. Но если родители накажут ребенка, его демон мрачно затаится, готовый в подходящий момент выскочить и бросить с размаху человеческую жизнь, как когда-то бросал на пол еду.

И. Разрешение.

Отрицательные суждения обычно произносятся громко и четко, с ударением, в то время как положительные подобны каплям дождя в потоке жизни, они не производят никакого шума и почти не вызывают ряби. «Трудись усердно!» можно прочесть во всех учебниках, а вот «Не надрывайся так!» скорее услышишь дома. «Приходи вовремя!» — распространенный совет, но в реальной жизни чаще говорят «Не опаздывай!» «Не будь дураком!» гораздо популярнее, чем «Будь умницей!».

Таким образом, программирование осуществляется преимущественно в отрицательной форме. Каждый родитель забивает голову ребенка ограничениями. Запреты затрудняют приспособление к обстоятельствам, в то время как разрешения дают возможность свободного выбора. Разрешения не грозят ребенку неприятностями, потому что не связаны с принуждением. Истинное разрешение подобно лицензии на рыбную ловлю. Мальчик, получивший такую лицензию, совсем не обязан ловить рыбу. Он может использовать разрешение когда угодно и отправляется рыбачить, когда возникает желание и позволяют обстоятельства.

Еще раз скажем: быть красивой (или иметь успех) — вопрос совсем не анатомии, а родительского разрешения. Анатомия делает девушку хорошенькой или фотогеничной, но только улыбка отца позволяет лицу дочери сверкать красотой. Дети совершают поступки для кого-то. Мальчик старается добиться успеха в спорте или учебе для матери, а девочка быть умной, красивой, а впоследствии и плодовитой — для отца. Если же родители хотят иметь глупого, слабосильного или неловкого мальчика или глупую, некрасивую или фригидную девочку, они будут их иметь. Следует добавить: чтобы дети все это проделали хорошо, они должны у кого-то научиться. Делать для кого-то и учиться у кого-то — вот в чем истинное назначение сценарного аппарата. Как уже отмечено, дети делают это обычно для родителей противоположного пола, а учатся у родителей того же пола.

Разрешение — главное терапевтическое орудие сценарного аналитика, потому что предоставляет единственную возможность освободить пациента от родительских запретов. Терапевт дает разрешения Ребенку пациента, говоря: «Ты можешь это сделать» или «Тебе можно этого не делать». В обоих случаях Родитель пациента при этом слышит: «Оставь его в покое». Существуют положительные и отрицательные разрешения. В положительном разрешении, или лицензии, «Оставь его в покое» означает «Позволь ему это сделать». Таким образом запрет снимается. Отрицательное разрешение, или внутреннее освобождение, означает: «Перестань побуждать его делать это». Это устраняет провокации. Некоторые разрешения можно рассматривать и как положительные, и как отрицательные. Это особенно справедливо по отношению к антисценариям. Когда принц целует Спящую Красавицу, он одновременно дает ей разрешение проснуться и освобождает от проклятия ведьмы.

Одно из самых важных разрешений — это лицензия перестать делать глупости и начать думать. У многих пациентов зрелого возраста с самого детства не было ни одной самостоятельной мысли, они совершенно забыли, как думать самостоятельно и что это такое. Но если вовремя дать разрешение, они могут преодолеть этот барьер. И очень радуются, когда в шестидесятипяти- или семидесятилетнем возрасте впервые за всю взрослую жизнь высказывают какое-то самостоятельное разумное соображение. Часто приходится преодолевать воздействие других терапевтов, раньше работавших с этим пациентом, чтобы дать ему разрешение думать. Некоторые пациенты провели многие годы в психлечебницах и клиниках, где всякая попытка самостоятельной мысли встречает противодействие персонала. Там их научили, что самостоятельное мышление — это грех, именуемый «умничанье», и они должны раскаяться в этом грехе и никогда больше его не совершать.

Многие пагубные пристрастия и одержимости возникли благодаря провокациям со стороны родителей. «Не переставай принимать наркотики (иначе можешь не просить у меня денег)», — говорит мать наркоману. «Не переставай думать о сексе», — говорит отец развратной дочери. Вся концепция разрешения как терапевтического средства заключается в словах игрока, который как-то сказал: «Мне не нужно, чтобы кто-то велел мне перестать играть. Мне нужно разрешение перестать, потому что кто-то у меня в голове говорит, чтобы я продолжал».

Таким образом, разрешение позволяет пациенту проявить гибкость, а не дергаться, как марионетка, реагируя на команды кукловода. Такое разрешение не имеет ничего общего с «воспитательной вседозволенностью», поскольку тоже полно императивов. Важнейшее разрешение — это разрешение любить, изменяться и делать все хорошо. Человека, получившего такое разрешение, легко отличить от связанного по рукам и ногам. «Ему, конечно, разрешили думать», «Ей разрешили быть красивой» и «Им разрешили веселиться» — таковы марсианские толкования разрешений.

Одним из перспективных направлений сценарного анализа является дальнейшее изучение разрешений, главным образом с помощью наблюдений за маленькими детьми. В некоторых случаях ребенок искоса бросает взгляд на родителей, чтобы увидеть «разрешение» сделать что-то; в других он как будто «свободен» поступать по-своему, не испрашивая разрешения. Такие наблюдения, тщательно проанализированные, могут привести к установлению различий между «разрешениями» и «правами».

К. Внутреннее освобождение.

«Снятие проклятия», или внутреннее освобождение, — это устройство, которое позволяет устранить запрет и освободить пациента от его сценария, чтобы он мог вести себя самостоятельно в соответствии со своими собственными намерениями. Это встроенное «устройство саморазрушения» в одних сценариях совершенно очевидно, а в других его приходится отыскивать, как в предсказаниях дельфийского оракула в Древней Греции. Клинических данных об этом устройстве мало, так как люди обращаются к психотерапевту именно потому, что не могут отыскать его сами. Однако и терапевту нелегко его найти. Например, пациентка, живущая по сценариям «В ожидании Ригор Мортиса» или «Спящая Красавица», считает, что освободится от своей фригидности, когда встретит Принца с Золотыми Яблоками, и вполне может принять за принца самого терапевта. Но он отклоняет подобную честь, в основном по этическим причинам, но также потому, что предыдущий терапевт (работавший без лицензии) взялся за эту работу, и золотые яблоки тут же превратились в пыль.

Иногда «снятием проклятия» может быть просто ирония. Типичная ситуация в сценарии Неудачника: «Дела пойдут гораздо лучше, но после твоей смерти».

Внутреннее освобождение может быть ориентировано на события или на время. «Когда ты встретишь принца», «После твоей гибели в бою» или «После того, как у тебя будет трое детей» — это антисценарии, ориентированные на события. «Когда минуешь возраст, в котором умер твой отец» или «После того как проработаешь в фирме тридцать лет» — ориентировано на время.

Вот пример поиска внутреннего освобождения в клинической практике.

Чак.

Чак — практикующий врач в отдаленной местности в Скалистых горах. На многие мили вокруг нет других врачей. Он работает день и ночь, но сколько бы ни работал, денег не хватает на содержание его большой семьи, и поэтому он в постоянном долгу у банка. Он постоянно дает в медицинских журналах объявления — ищет партнера, чтобы ему стало полегче, но утверждает, что не находит никого подходящего. Он оперирует в поле, в домах, в больнице, а иногда на дне горного ущелья. Чак невероятно трудолюбив и в конце концов дошел почти до полного истощения. На сеанс он явился вместе с женой, потому что в их браке возникли трудности и у него поднялось кровяное давление.

В конце концов он нашел неподалеку университетскую больницу, в которой предлагались стипендии для врачей, желавших стать узкими специалистами. Тут же отыскался и кандидат на его место сельского врача. Он отказался от своей тяжелой и прибыльной практики и обнаружил, что, изучая хирургию и получая сравнительно небольшую стипендию, он имеет вполне достаточно, чтобы содержать семью.

— Я всегда этого хотел, — признавался он. — Но думал, что мне никогда не уйти от своего неистового Родителя, пока не случится инфаркт. Однако инфаркта у меня нет, и я счастлив как никогда в жизни.

Очевидно, для него «снятием проклятия» служил инфаркт, и Чак считал, что для него это единственный способ сорваться с крючка. Но с помощью терапевтической группы он сумел преодолеть свой сценарий, оставаясь в добром здравии.

Случай Чака иллюстрирует относительно простой и определенный способ действия сценарного аппарата, показанный на рисунке 9. Его антисценарий «Работай на совесть» исходил от обоих родителей. Отец служил ему образцом много и напряженно работающего врача. Запрет матери гласил: «Никогда не расслабляйся. Работай в полную силу до самой смерти». Но отец подсказал ему, как снять заклятие: «После инфаркта сможешь расслабиться, ха-ха». Задачей лечения было пробиться в ту часть его мозга, где звучат все эти голоса со своими директивами. И тогда запрет был отменен разрешением: «Можешь расслабиться и без инфаркта». Когда это разрешение пробило все преграды и защиты сценарного аппарата, оно сняло проклятие.

Напряженно работающий победитель.

Рис. 9.

Заметьте, что было бы бесполезно говорить ему: «Если будете продолжать так работать, у вас будет инфаркт». Во-первых, он сам это прекрасно сознавал и, сказав так, вы бы сделали его еще более несчастным, потому что, во-вторых, он хотел получить инфаркт, чтобы так или иначе освободиться. Ему нужна была не угроза, не приказ (в его голове и так звучало достаточно приказов), а разрешение, которое освободило бы его от приказов, и именно его он и получил. И тогда перестал быть жертвой своего сценария, а стал хозяином собственной судьбы. Он по-прежнему много работал и по-прежнему следовал примеру медика-отца, но сценарий больше не заставлял его перерабатывать и мчаться к смерти. В возрасте пятидесяти лет он стал свободен и смог выполнять собственные желания и по собственному выбору.

Л. Сценарное оборудование.

Сценарное оборудование — это болты и гайки для сборки сценарного аппарата из набора «сделай сам» — частично предоставленного родителями, а частично добытого самим ребенком.

Клементина.

Клементина впала в депрессию из-за несчастной любви. Она боялась откровенно разговаривать со своим возлюбленным, опасаясь потерять его. С другой стороны, она боялась потерять его, если будет недостаточно откровенна. В сущности в этом нет ничего зловещего. Просто она не хотела, чтобы он знал, какая она на самом деле страстная женщина. Этот конфликт иногда делал ее фригидной, а иногда она начала бояться самой себя. Говоря об этом, она приходила в такое смятение, что буквально теряла голову:

Что сказали бы на это ее родители? Отец сказал бы: «Будь проще. Не теряй головы». А мать? «Он тебя использует. Не очень к нему привязывайся. Рано или поздно он тебя бросит. Ты для него недостаточно хороша. Он недостаточно хорош для тебя».

В пятилетнем возрасте она сексуально возбуждала своего дядю, и он заставлял ее испытывать половое возбуждение. Клементина никогда не рассказывала об этом родителям. Однажды, когда она купалась, отец сказал ей, что она очень симпатичная. В доме были гости, и отец показал ее им голой. Среди гостей был и тот дядя. Каковы были ее реакции? «Я хотела спрятаться. Хотела спрятаться… Боже мой, они узнают, чего я хочу». Что она испытывала по отношению к отцу, когда он так поступил? «Я хотела заехать ему прямо по пенису. Я знала уже, как выглядит пенис, потому что видела эрекцию у дяди». Было ли при этом «ха-ха»? «Да, было в глубине души. У меня была тайна. И хуже всего, что мне это нравилось».

Из этих реакций Клементина собрала сценарий, в котором ее ждали любовные связи и расставания. Однако наряду с этим она хотела выйти замуж и воспитывать детей.

От отца она получила два антисценарных лозунга: «Будь проще!» и «Не теряй головы!». Это соответствовало ее желанию выйти замуж и воспитывать детей.

Со стороны матери она получила пять запретов, которые сводились к одному: «Ни к кому не привязывайся».

Дядя внушил ей соблазнительное желание быть страстной и сексуальной, подкрепленное провокацией отца, когда он демонстрировал ее голой.

Эти соблазны и провокации со стороны демонов Родителей усилили воздействие ее собственного демона.

Можно предположить существование встроенного освобождения — снятия проклятия — в виде уже знакомого нам принца с Золотыми Яблоками — если только она сумеет его найти.

Интересно, что все это выяснилось на протяжении одной сессии. Как заметил кто-то, Клементина с удовольствием демонстрировала это всем желающим.

М. Побуждения и разговоры.

Запутавшийся в паутине своего сценарного аппарата человек тем не менее обладает собственными, независимыми от него побуждениями. Обычно они приходят, когда он лениво мечтает в свободное время или в фантазиях перед сном: героические деяния, которые он совершит завтра утром, или спокойствие и благополучие, ожидающие его на склоне лет. У каждого мужчины и у каждой женщины есть свой собственный потаенный сад, у ворот которого стоит стража, чтобы не допустить вульгарного вторжения толпы посторонних. Там, в этом воображаемом саду свершается то, что человек совершил бы в действительности, если бы у него была возможность. Счастливчики умудряются оказаться в нужное время в нужном месте и встретить нужного человека, чтобы добиться своего, в то время как остальные печально бродят за пределами стен этого сада. Наша книга именно об этом: что происходит за этими стенами, то есть о внешних транзакциях, которые либо орошают цветы сада, либо губят их.

То, что люди хотят делать, представляется им в зрительных образах, будто они крутят домашнее кино у себя в голове. А то, что они делают, определяют голоса, ведущие диалог у них в голове. Каждая высказанная ими фраза, каждое сценарное решение есть результат такого диалога: Мать говорит и Отец говорит и Взрослый говорит: «Лучше так», а Ребенок, окруженный ими, пытается прорваться и получить то, что он хочет. Никто из нас не подозревает, какое огромное, поразительное, почти бесконечное количество диалогов заключено в сумрачных извилинах нашего мозга. Там содержатся полные ответы на вопросы, которых мы даже не в силах вообразить. Но если нажать на нужную кнопку, они прольются чистейшей поэзией.

Сожмите указательный палец правой руки левой рукой. Что ваша рука говорит пальцу и что хочет сказать сам палец? Если вы делаете все правильно, то вскоре услышите оживленную и полную смысла беседу между ними. Поразительно то, что такое происходит непрерывно, что одновременно происходят сотни подобных бесед. Если вы простудились и у вас болит живот, что ваш расстроенный желудок говорит забитому носу? Если вы сидите, качая ногой, что говорит вам ваша нога? Спросите — и получите ответ. Диалог происходит в вашей голове. Все это открыто или, по крайней мере, продемонстрировано создателем гештальттерапии Ф.Перлзом. Точно так же вы можете не обращать внимания на решения, которые принимают четыре или пять голосов в вашей голове, если вы слишком горды, чтобы их услышать. Но если в следующий раз вы решите прислушаться, они окажутся на месте. Сценарные аналитики учатся усиливать и определять эти голоса, и это очень важная часть их терапии.

Цель сценарного анализа — освободить пациента, чтобы он смог открыть свой потаенный сад миру. Если пробиться через вавилонское столпотворение в голове, услышишь голос Ребенка: «Но именно этого я хочу и хочу сделать по-своему».

Н. Победители.

Победители тоже могут быть запрограммированы. Вместо проклятия они получают благословение: «Живи долго!» или «Будь великим человеком!» Предписание имеет приспособительный, а не запретительный характер: «Не будь эгоистом», а приманка поощряет: «Хорошо сработано!» Но несмотря на такой благожелательный контроль и на все разрешения, все равно существует демон, с которым приходится считаться. Он таится в сумрачных пещерах примитивного уровня сознания. Но если демон становится другом, а не врагом, человек добьется своего.

О. У всех ли есть сценарий?

В настоящее время нет возможности с полной уверенностью ответить на этот вопрос, но несомненно, что все получают в детстве определенную программу. Как уже упоминалось, люди могут обрести независимость от сценария благодаря чрезвычайным внешним обстоятельствам, внутреннему освобождению или использованию антисценария. Ключом служат разрешения. Чем больше разрешений получил человек, тем меньше связывает его сценарий. Графически все человечество можно представить себе в виде кривой, с одного конца которой те, кто теми или иными средствами освободился, с другого — полностью зависимые от сценария; но большинство находится посредине, и это большинство способно измениться под действием обстоятельств или в связи с изменением своих взглядов. Среди тех, кто привязан к сценарию, можно выделить два типа. 1. Человек, руководимый сценарием. Он получил много разрешений, но прежде чем воспользоваться ими, должен выполнить сценарные предписания. Хороший пример — человек, который много трудится, но способен развлекаться и отдыхать в свободное время. 2. Человек, одержимый сценарием. У него мало разрешений, и он должен любой ценой осуществить свой сценарий. Хороший пример — алкоголик или наркоман, который должен на всех парах идти к своему концу. Люди, одержимые сценарием, обычно имеют трагические сценарии. С другой стороны, мало кому не доводилось услышать, как голос демона у него в голове велит покупать, когда нужно продавать, оставаться, когда нужно уходить, или говорить, когда нужно молчать.

П. Антисценарий.

Встречаются люди, которые поступают вопреки своему сценарию, делают прямо противоположное тому, чего от них «следует ожидать». Самый распространенный пример — бунтующие подростки или женщина, которая говорит: «Меньше всего я хочу походить на свою мать». Такие случаи нужно интерпретировать весьма осторожно, потому что существует несколько возможностей. 1. Человек живет в соответствии со своим антисценарием, и нынешний мятеж — просто «сценарный прорыв». 2. Напротив, человек жил в соответствии со сценарием и перешел на антисценарий. 3. Человек обнаружил средство для снятия проклятия и освободился от своего сценария. 4. Человек получил от родителей различные сценарные директивы и переходит от одной к другой. 5. Человек просто следует сценарной директиве, приказывающей ему быть бунтарем. 6. Человек отчаялся выполнить сценарий и сдался. Таковы многочисленные случаи депрессий и шизофренических срывов. 7. С другой стороны, возможно, человек освободился и «вышел за рамки сценария» собственными силами или с помощью терапевта, но этот случай следует строго отличать от «впадения в антисценарий». Такое количество альтернатив показывает, как тщательно должен работать терапевт, если он и его пациент хотят правильно понять причину определенных изменений в поведении.

Антисценарий напоминает то, что Эриксон называет «рассеиванием личности». Если сценарий можно сравнить с компьютерной перфокартой, то антисценарий — та же карта, но с обратной стороны. Аналогия очень грубая, но имеет смысл. Если мать говорит: «Не пей!», сын пьет. Если она говорит: «Ежедневно принимай душ», он перестает мыться. Она говорит: «Не раздумывай» — он думает, она говорит: «Хорошо учись» — он бросает колледж. Короче, человек вызывающе последователен. Но так как ему приходится сверяться с программой, чтобы узнать, чему бросать вызов, он так же подчиняется программе, не повинуясь ей, как и повинуясь. Там, где свобода — это только «вызов», она иллюзорна. Переворот программы оставляет человека запрограммированным. Такой поворот, когда программу не разрывают, а просто выворачивают, называется антисценарием. Антисценарий представляет собой перспективную область для дальнейшего изучения.

Р. Резюме.

Сценарный аппарат Неудачника состоит из запретов, провокаций и проклятия. Это элементы сценарного контроля, и они надежно закрепляются в сознании к шести годам. Чтобы иметь возможность сопротивляться этому программированию, ребенок получает внутреннего демона и вдобавок иногда снабжается внутренним освобождением. Позже он получает возможность понимать лозунги, и это дает ему антисценарий. Тем временем он изучает образцы поведения, которые служат и сценарию и антисценарию. У Победителя аппарат тот же самый, но он лучше приспосабливается, у него обычно больше разрешений и потому он более независим от сценария. Но у всех людей сохраняется внутренний демон, приносящий неожиданное удовольствие или горе.

Следует отметить, что сценарные орудия — это параметры, которые задаются человеку, они указывают на пределы, которыми он ограничен. А образцы поведения, которые человек усваивает от родителей, включая их игры, указывают ему, как в реальности структурировать свое время. Таким образом, сценарий — это завершенный план жизни, указывающий границы и структурирующий то, что внутри них находится.

Глава Восьмая. ДЕТСТВО ПРОДОЛЖАЕТСЯ.

А. Сюжеты и герои.

Возраст от шести до десяти лет психоаналитики называют латентным периодом. Это локомоторная, то есть двигательная стадия, когда ребенок не может усидеть на месте, стараясь обойти все окрестности и как можно больше увидеть. Пока что в его распоряжении только набросок — протокол будущего сценария. Однако оснастив свой сценарий аппаратом, он превратится в человека, имеющего цель жизни. И в сказках его интересуют уже не серые волки и говорящие чудовища, а сами люди.

Ребенок, который родился, чтобы жить и любить вечно, может изменить свои намерения в возрасте от пяти до шести лет, когда его ограниченный жизненный опыт подскажет ему решение умереть молодым или, чтобы не рисковать, никогда больше никого не любить. А может, родители научат его, что жизнь и любовь стоят риска. Как только решение принято, он знает, кто он такой, и начинает присматриваться к миру, задавая себе вопрос: «Что происходит с такими людьми, как я?» Он знает, какой будет предполагаемая развязка, но не очень отчетливо представляет себе, на что она похожа, насколько она ему понравится и как ее достичь. Проще всего подыскать сюжет или схему, к которой подойдет весь его сценарный аппарат; ему нужен герой, способный указать путь. Он также тоскливо поглядывает по сторонам в надежде отыскать героев с аналогичным сценарным оборудованием, которые пошли другим и, возможно, более счастливым путем, надеясь найти вход или выход для себя.

Сюжеты и герои встречаются в историях, которые он читает сам или которые ему читают или рассказывают люди, достойные доверия: мать, бабушка или друзья на улице, а иногда и теоретически подкованный воспитатель детского сада. Когда ребенок слушает сказку, сам процесс порой становится для него более реальным и захватывающим, чем ее содержание. Что происходит между матерью и ребенком, скажем, после слов: «Ты почистишь зубы, и я тебе почитаю», и до того, как она пожелает ему спокойной ночи и плотнее подоткнет одеяло? Что спрашивает он, прежде чем уснуть, и как именно она подтыкает одеяло? Такие моменты помогают облекать сценарий плотью, в то время как сюжет сказки или истории из книги дают ему скелет. В конечном счете он получает то, что искал: а) героя, на которого он хотел бы походить; б) злодея, которого мог бы простить; в) тип человека, каким он хотел бы стать; г) фабулу — набор возможностей, позволяющий переключаться с одной на другую; д) набор персонажей, тех самых, кто мотивирует переключения; и е) характер — набор этических стандартов, который позволяет оправдывать чувства гнева, боли, вины, сознания своей праведности или торжества. Если позволят внешние обстоятельства, жизнь человека будет построена в соответствии с планом, который он создал на основе этого каркаса. По этой причине важно знать, какова была его любимая сказка в детстве, потому что таков будет сюжет его сценария со всеми его недостижимыми иллюзиями и трагедиями, которых можно избежать.

Б. Излюбленные чувства.

В этот же период ребенок пытается определить, какие чувства он будет пускать в ход. Он уже испробовал различные чувства попеременно — гнев, боль, чувство вины, страх, сознание своей правоты, недоумение, торжество — и знает, что большинство из них в семье встречают равнодушно или с осуждением, а какое-то одно — заслуживает одобрение и приносит осязаемые результаты. Именно оно-то и станет его отмычкой. Чувство, встречающее одобрение, становится своего рода условным рефлексом, который может сохраниться на всю жизнь.

Чтобы пояснить это положение, воспользуемся аналогией с рулеткой. Предположим, существует поселок из тридцати шести домов, построенных вокруг центральной площади; предположим также, что в некоем месте — там, где еще не рожденные дети ждут своего рождения, — ждет рождения ребенок. Великий Компьютер, решающий подобные вопросы, вращает колесо рулетки, и шарик падает на цифру 17. Великий Компьютер провозглашает: «Следующий ребенок родится в доме номер 17». Он делает еще пять попыток и получает числа 23, 11, 26, 35 и 31, что означает, что последующие пять детей родятся в домах с такими номерами. Десять лет спустя все дети научились реагировать надлежащим образом. Ребенок из дома 17 знает: «В нашей семье, когда дела идут плохо, мы сердимся». Ребенок из дома 25 знает: «В нашей семье, когда дела идут плохо, мы испытываем боль». Дети из домов 11, 26 и 35 узнали, что когда дела идут плохо, в их семьях испытывают соответственно вину, испуг или недоумение. А ребенок из дома 31 узнаёт: «Когда дела идут плохо, в нашей семье выясняют, почему это произошло и как исправить дело». Совершенно очевидно, что дети из домов 17, 23, 11, 26 и 35 рождены, чтобы стать Неудачниками, а ребенок из дома 31 — Победителем.

Но предположим, что когда Великий Компьютер вертел рулетку, выпали другие номера или те же номера, но в другом порядке. Ребенок А, например, вместо того чтобы родиться в доме 17, родился в доме 11 и научился культивировать не гнев, а чувство вины, а ребенок Б из дома 23 поменялся местами с ребенком Е из дома 31. Тогда не ребенок Б станет Неудачником, а ребенок Е Победителем, а наоборот.

Иными словами, если не принимать в расчет сомнительного влияния наследственности, излюбленное чувство усваивают от родителей. Пациент, излюбленное чувство которого вина, мог бы вместо него иметь гнев, если бы родился в другой семье. Но каждый будет защищать свое излюбленное чувство как естественное или даже неизбежное в подобных обстоятельствах. Это одна из причин, по какой необходимы терапевтические группы. Если эти шестеро детей двадцать лет спустя окажутся в одной терапевтической группе, ребенок А, рассказывая о каком-то инциденте, закончит: «Естественно, я рассердился!» Ребенок Б скажет: «Я оскорбился»; ребенок В: «Я испытал чувство вины»; ребенок Г: «Я испугался»; ребенок Д: «Я пришел в недоумение»; а ребенок Е (который, предположительно, к этому времени стал терапевтом): «Я постарался понять, что нужно сделать». Кто же из детей прав? Каждый убежден, что его реакция «естественна». Правда же в том, что ни одна из реакций не «естественна»: каждую из них дети усвоили, вернее, взяли на вооружение в раннем детстве.

Проще говоря, почти все эти страхи, боли, вины и недоумения — это излюбленные чувства, отмычки, и в любой хорошо организованной психотерапевтической группе их несложно выявить. Следовательно, во всех играх, в которые играет наш пациент, он стремится получить выплату в виде своего излюбленного чувства. Члены группы скоро это начинают понимать и предсказывают, когда определенный пациент соберет причитающуюся ему выплату купонами гнева, а другой — купонами боли и так далее. Цель коллекционирования таких купонов — обмен их на сценарную развязку.

Каждый участник терапевтической группы шокирован мыслью о том, что его излюбленное чувство — не естественная, универсальная и неизбежная реакция на ситуацию, в которой он оказался. Люди, чье излюбленное чувство гнев, очень сердятся в таких случаях, а тем, которые предпочитают боль, становится больно.

В. Купоны.

Психологические «купоны» называются так потому, что используются точно так же, как те маленькие синие, зеленые и коричневые купоны, которые покупатель получает в виде премии, когда приобретает продукты или бензин. Далее следуют некоторые наблюдения относительно торговых купонов.

Обычно они выдаются в качестве доплаты в законных деловых сделках: человек, покупающий продукты, вдобавок получает купоны на определенную сумму.

У большинства людей, собирающих купоны, есть свой излюбленный цвет. Если им предлагают купоны других цветов, они могут их не взять или отдать кому-нибудь. Но некоторые собирают купоны любых цветов.

Некоторые ежедневно вклеивают их в маленькие купонные «книжки», другие делают это через определенные промежутки времени, третьи оставляют их лежать грудой. Однажды, когда им скучно или нечем заняться, они наклеивают их разом. Есть также такие, кто не обращает на купоны внимания, пока им что-то не понадобится; тогда они пересчитывают их в надежде получить нужное в магазине бесплатно.

Некоторые любят о них говорить, вместе просматривать каталоги, хвастать тем, сколько у них купонов, или обсуждать, какой цвет выгоднее.

Некоторые собирают немного купонов и сразу используют на мелкие приобретения; другие собирают много и получают в обмен вещи подороже; наконец, есть такие, кто увлеченно собирает купоны, чтобы обменять их затем на действительно крупное приобретение.

Одни знают, что купоны на самом деле не «даровые», поскольку их стоимость включена в цену товара; другие постоянно об этом думают; третьи знают, но делают вид, что это им неизвестно, потому что им нравится собирать их и тешить себя иллюзией, что они что-то получают даром. (В некоторых случаях цена купонов не включается в цену товара; в таких случаях продавец предоставляет купоны за свой счет. Но в принципе платит за купоны покупатель.).

Есть люди, которые предпочитают посещать «честные» магазины, в которых платят только за товары; на сэкономленные таким образом деньги они могут покупать что хотят и когда хотят.

Те, кто очень хочет получить что-нибудь «бесплатно», могут соблазниться и купить фальшивые купоны.

Человеку, который всерьез собирает купоны, обычно трудно отказаться от них. Он может спрятать их в ящик и на какое-то время забыть, но когда неожиданно в какой-то особой транзакции получает их целую пачку, достает остальные, пересчитывает и соображает, на что их можно употребить.

Психологические купоны — это валюта транзакционного вымогательства. В детстве родители учат ребенка, какие чувства испытывать в трудном положении; обычно это гнев, боль, вина, испуг или недоумение; но иногда полезнее казаться глупым, озадаченным, удивленным, демонстрировать свою правоту или торжествовать. Эти чувства станут орудиями вымогательства, когда человек научится использовать их и играть в игры, чтобы собрать как можно больше своих излюбленных чувств. Отчасти это происходит и потому, что со временем эти излюбленные чувства приобретают сексуальный оттенок или становятся заменой сексуальных ощущений. Например, «оправданный» гнев взрослого принадлежит к этой категории и обычно служит выплатой в игре «Попался, сукин сын!» Ребенок пациента полон сдерживаемого гнева и ждет, пока кто-нибудь совершит поступок, оправдывающий выражение этого гнева. Оправдание означает, что Взрослый пациента согласен с Ребенком и говорит Родителю: «Никто не может обвинить меня, если я в таких условиях сержусь». Освободившись от цензуры Родителя, он поворачивается к обидчику и, в сущности, говорит: «Ха! Никто не может меня обвинить. И теперь ты в моих руках!» и т. д. На транзакционном языке это означает, что он получил гнев «бесплатно», то есть без ощущения вины. Иногда происходит по-другому. Родитель говорит Ребенку: «Неужели ты простишь ему это?», а Взрослый соглашается с Родителем: «Всякий рассердился бы в таких обстоятельствах». Ребенок с удовольствием соглашается с этими подстрекательствами; если же, напротив, ему не хочется вступать в бой, он все же вынужден это сделать.

Психологические купоны используются так же, как торговые.

Обычно их получают как косвенный результат обычных законных транзакций. Семейные споры, например, чаще всего начинаются из-за какой-то действительно возникшей проблемы, которая и есть «товар». Взрослый хочет получить свой «товар», а Ребенок с нетерпением ждет своего купона.

Те, кто собирает психологические купоны, имеют свои излюбленные цвета, и если им предлагают купоны других цветов, они могут их не принять. Человек, собирающий гнев, не возьмет купоны вины или страха или позволит взять их кому-то другому. Так, в четко структурированных супружеских играх один супруг берет все купоны гнева, а другой — все купоны вины или недоумения, так что оба «выигрывают» и увеличивают свою коллекцию. Встречаются, однако, люди, собирающие купоны любого цвета. Это люди, которым не хватает чувств; поэтому они старательно играют в «Оранжерею» и выращивают в этой оранжерее любое чувство, которое смогут получить. Психологи особенно склонны подбирать по дороге случайно занесенные ветром чувства, а если они к тому же ведут занятия с группой, то и пациентов побуждают поступать так же.

Некоторые перед сном перебирают все купоны боли или гнева, собранные за день; другие делают это реже; а третьи поступают так, только когда им скучно или нечего делать. Некоторые ждут, когда им понадобится крупное оправдание и заранее подсчитывают все свои боли и обиды в надежде, что их достаточно, чтобы оправдать взрыв гнева, злобу или какое-либо другое драматичное проявление чувств. Есть люди, которые берегут все купоны; другие же предпочитают их тратить.

Люди любят демонстрировать свои коллекции чувств и говорить о них, обсуждать, у кого больше или меньше гнева, боли, вины, страха и т. д. Некоторые компании можно сравнить с выставочным залом, где люди могут похвастать своими купонами: «Думаешь, твоя жена глупа? Ты вот меня послушай!», или «Я понимаю, о чем ты говоришь. Чтобы меня обидеть (испугать), нужно еще меньше. Вчера, к примеру…», или «Замешательство (вина, недоумение)? Да я сквозь пол готов был провалиться!».

«Магазин», в котором «отоваривают» психологические купоны, имеет тот же набор премий, что и обычный торговый центр: маленькие, средние и крупные. За одну или две купонные «книжки» человек может получить небольшую премию вроде бесплатной (в данном случае «оправданной») выпивки или сексуальной фантазии; за 10 «книжек» он получает в качестве премии попытку самоубийства (неудавшегося) или супружескую измену, а за сто «книжек» может получить по-настоящему большую премию: «бесплатно» получить свободу (развод, отказ от лечения, уход с работы), попасть в психлечебницу, покончить с собой или прикончить кого-нибудь.

Некоторые люди начинают понимать, что психологические купоны на самом деле не «бесплатны» и что за собирание таких купонов приходится платить одиночеством, бессонницей, повышением кровяного давления или неприятностями с пищеварением, и потому перестают их коллекционировать. Другие так никогда этого и не узнают. Третьи знают, но продолжают играть в игры и собирать выплаты, иначе их жизнь становится слишком скучной; поскольку они не видят подлинного оправдания своему образу жизни, им приходится удовлетворяться небольшими оправданиями за небольшие вспышки жизненности.

Есть люди, предпочитающие говорить откровенно, а не играть в игры; то есть они никого не провоцируют, чтобы получить свои купоны, и не отзываются на провокационные ухищрения других. За счет сэкономленной энергии они готовы в нужное время и в нужном месте при встрече с подходящим человеком проявить свои истинные чувства. (В некоторых случаях люди собирают психологические купоны походя, а платит за них кто-то другой. Так, преступник радуется ограблению банка, не испытывая при этом угрызений совести и не боясь попасться; по-видимому, профессиональные мошенники и шулеры могут жить вполне счастливо, если не зарываются и не становятся чересчур нахальными. Некоторые подростки наслаждаются страданиями, которые они приносят взрослым, не испытывая при этом никакого раскаяния или чувства вины. Но в принципе человек, собирающий купоны, рано или поздно за них расплачивается.).

Некоторые, особенно склонные к паранойе, собирают «фальшивые» купоны. Если никто их не провоцирует, они воображают провокацию. В таком случае, если им не терпится, они могут получить «бесплатное» самоубийство или «бесплатное» убийство независимо от естественного хода событий, которые дали бы им повод для «законного» взрыва. В этом отношении существуют два типа параноиков. Параноик Ребенок собирает «фальшивые» несправедливости и говорит: «Смотрите, что они со мной сделали»; параноик Родитель собирает «фальшивые» добрые дела и говорит: «Они не смеют со мной так поступать». В сущности среди параноиков есть подлинные плательщики по счетам и фальшивомонетчики. Склонные к иллюзиям могут подбирать тут и там небольшие купоны и подрисовывать лишние нули, чтобы увеличить их стоимость и побыстрее получить крупный выигрыш. Страдающие слуховыми галлюцинациями могут печатать фальшивые купоны в любом количестве, извлекая их прямо из головы.

Пациенту так же трудно отказаться от тяжело добытых психологических купонов, как домохозяйке — сжечь торговые. Это мешает выздоровлению, так как, чтобы выздороветь, пациент должен не только перестать играть, но и отказаться от удовольствия использовать накопленные прежде купоны. «Прощения» прошлых обид недостаточно: если пациент искренне хочет отказаться от своего сценария, эти обиды вообще должны перестать рассматриваться как обиды. В моем опыте «простить» значит отложить купоны в ящик, а не избавиться от них навсегда; пока все идет хорошо, купоны будут оставаться в ящике. Но если возникнут новые обиды, купоны немедленно извлекут и начнут прибавлять к ним новые, чтобы получить новый выигрыш. Так алкоголик, «простивший» свою жену, не только устроит кутеж, если она снова «провинится», но и достанет из ящика все прежние обиды, накопившиеся за время их брака, и тогда начнется эпический запой, который может кончиться белой горячкой.

До сих пор ничего не было сказано о «хороших» чувствах, таких, как сознание своей правоты, торжество и радость. Купоны сознания своей правоты сделаны из самоварного золота, и их могут принять за настоящую валюту только в раю для дураков. Купоны торжества покрыты блестками, но люди с хорошим вкусом их не собирают, потому что это только позолота. Их, однако, можно обменять на бесплатные приглашения на праздник, и в таком случае они принесут радость многим. Радость, как и отчаяние, чувство искреннее, а не выплата в игре; поэтому мы сравниваем радость с чистым золотом, а отчаяние — с чернотой ночи.

В клинической практике важно помнить, что люди, собирающие «коричневые» купоны, купоны «плохих» чувств или неприятных ощущений, о которых мы говорили выше, часто неохотно принимают «золотые» купоны, когда их предлагают им в форме комплиментов или «поглаживаний». Им очень удобно с привычными старыми «плохими» чувствами, но они не знают, что делать с «хорошими» и поэтому отказываются от них, отворачиваются или делают вид, что не слышат вас. Кстати, ревностный собиратель «коричневых» купонов может самый искренний комплимент воспринять как замаскированное оскорбление, поэтому, вместо того чтобы отказаться или сделать вид, что не слышит, он принимает его в качестве «фальшивого» коричневого. Вот типичный пример: в ответ на «Сегодня ты прекрасно выглядишь!» говорится: «Я знала, что на прошлой неделе я тебе не понравилась». Еще один пример: «Какое прекрасное платье!» — «Значит, тебе не понравилось то, что я надевала вчера!» После небольшой практики каждый способен научиться превращать комплименты в оскорбления и, вымазав красивый золотой купон экскрементами, превратить его в отвратительный коричневый.

Нижеследующий анекдот показывает, как легко марсианину понять концепцию психологических купонов. Однажды женщина пришла домой после посещения терапевтической группы, где она впервые услышала о психологических купонах, и рассказала о них своему двенадцатилетнему сыну. Мальчик сказал: «Хорошо, мама, я сейчас вернусь». Вернувшись, он принес пачку купонов, коробочку, чтобы их складывать, и тетрадь, в которой страницы были расчерчены на квадраты. На первой странице он написал: «Когда эта страница заполнится купонами, это дает тебе право на одно бесплатное страдание». Он все прекрасно понял. Если окружающие спонтанно не провоцируют вас, не оскорбляют, не соблазняют и не пугают, вы начинаете игру, чтобы заставить их это сделать. Таким образом вы собираете бесплатные гнев, боль, чувство вины или страха и складываете их вместе, чтобы получить одно «бесплатное» страдание.

Существует еще одно сходство между психологическими и торговыми купонами. Использованные купоны погашаются, но люди любят ностальгически вздыхать, вспоминая о них. Ключевое слово здесь «вспомни». Реальные люди в обычной беседе говорят: «Помнишь, когда…», тогда как «Вспомни…» обычно употребляется по отношению к купонам, давно использованным и погашенным. «Помнишь, как нам хорошо было в Йосемите»?[28] — это воспоминание, в то время как «Вспомни, как все было в Йосемите. Сначала ты повредил крыло машины, потом ты забыл… а потом, как я припоминаю, ты… и вдобавок…» и т. д. — это застарелый упрек, больше не пригодный для оправдания гнева. В своей профессиональной деятельности юристы обычно пользуются словом «вспомнить», а не «помнить», когда предъявляют судье или присяжным поблекшие и иногда фальшивые купоны истца. Юристы вообще напоминают филателистов, они знатоки и любители психологических купонов; они могут рассмотреть коллекцию таких купонов, большую или маленькую, и сразу определить ее нынешнюю цену в супермаркете или в суде.

Неискренние супруги могут обманывать друг друга, пользуясь фальшивыми купонами. Так, Франциско обнаруживает, что у его жены Анжелы интрижка с ее нанимателем; он даже спасает жену, когда наниматель физически угрожает ей. После бурной сцены она благодарит его, а он ее прощает. Но впоследствии, напившись, — а это бывает с ним часто, — он снова поднимает эту тему, и начинается новый скандал. На языке купонов, он получил «оплаченный» гнев, она искренне благодарила его, а он искренне простил ее. Это было правильное решение конфликта, и все купоны оказались погашены. Но, как уже отмечалось, на практике «простить» часто означает отложить купоны в ящик, даже если они были погашены. Каждый субботний вечер Франциско достает погашенные купоны и размахивает ими перед лицом Анжелы. Вместо того чтобы указать, что они погашены, Анжела сникает и позволяет Франциско получить «бесплатный» гнев. В ответ она подсовывает ему фальшивые купоны благодарности. Когда она его поблагодарила в первый раз, то дала подлинные купоны золотой благодарности, но впоследствии ее благодарность становится вынужденной и поддельной, это «самоварное золото», которое он в пьяном угаре принимает за настоящую драгоценность. Пока Франциско трезв, оба честны друг с другом и считают инцидент исчерпанным. Но когда он напивается, они начинают обманывать друг друга. Франциско осыпает Анжелу лживыми упреками, она отвечает ему той же монетой.

Таким образом, аналогия между психологическими и торговыми купонами почти полная. Каждый обращается с теми и другими купонами по-своему, в соответствии со своим воспитанием. Некоторых приучили обращать купоны в наличность и забывать о них. Других научили собирать и наслаждаться ими: такие люди сохраняют купоны и радуются, предвкушая день, когда получат за них крупную премию; и точно так же они обращаются со своим гневом, болью, страхом и виной, сохраняя их в закрытом ящике, пока не накопится достаточно для действительно крупного выигрыша. А третьи получили разрешение жульничать и делают это с огромной изобретательностью.

Психологические купоны — это своего рода память на эмоции, которая существует в виде набора молекул в постоянно возбужденном состоянии или в виде электрических потенциалов, которые ходят по кругу; такой потенциал не исчезает, пока не произойдет внезапного разряда накопленной энергии. Как быстро произойдет разряд, зависит, по-видимому, частично от генов, частично же определяется приобретенными в детстве условными рефлексами, которые в нашей терминологии соответствуют родительскому программированию.

Во всяком случае, если человек снова и снова достает старые купоны, они становятся все более потрепанными и изношенными, а аудитория все больше устает от них.

Г. Иллюзии.

Детские иллюзии обычно связаны с наградами за хорошее поведение и с наказаниями — за плохое. «Хороший» ребенок не должен сердиться («Ну и характер!») или вести себя сексуально («Какая нехорошая!»), но может выглядеть испуганным или пристыженным. Таким образом, ребенок должен подавлять свой инстинкт самосохранения и в особенности — инстинкт продолжения рода, проявления которого даже в детстве могут быть очень приятны. Но ему позволено иметь столько неприятных, не приносящих удовлетворения чувств, сколько он пожелает.

Существует много систем с формальными правилами относительно вознаграждений и наказаний. Помимо конституций, принятых повсюду, есть также религиозные и идеологические системы. Половину населения земного шара составляют «истинные верующие» (примерно миллиард христиан и полмиллиарда мусульман), для которых наиболее важны правила, определяющие загробную жизнь. «Языческую» половину во время ее пребывания в бренном мире судят местные боги и национальные правительства. Но для сценарного аналитика самыми важными являются неформальные, скрытые кодексы, специфические для каждой семьи.

Для маленьких детей всегда под рукой Санта Клаус, который следит за их поведением и ведет счет. Но он для «малышей», а «большие дети» в него не верят, по крайней мере не верят в Санта Клауса как человека в маскарадном костюме, который приходит ежегодно на Рождество. В сущности, неверие в такого Санта Клауса и отличает больших детей от маленьких — наряду со знанием, откуда берутся дети. Но у больших детей, а также и у взрослых, есть обновленная версия Санта Клауса, причем у каждого своя. Некоторые взрослые больше интересуются не самим Санта Клаусом, а его семьей и твердо верят, что если они будут вести себя соответственно, то рано или поздно у них будет шанс познакомиться либо с его сыном Принцем Очарование, либо с дочерью Снегурочкой, либо с его женой миссис Климакс. Большинство людей всю жизнь проводят в ожидании Санта Клауса или кого-либо из членов его семьи.

Но на другом полюсе есть природный противник Санта Клауса. Если Санта Клаус — веселый старичок в красном тулупчике, который приезжает на оленях с Северного полюса и приносит подарки, его противоположность — это мрачный человек в черном плаще, который приходит с Южного полюса с косой в руках, и зовут его Ригор Мортис. Таким образом, с определенного возраста все человечество распадается на две части, два разных клана: одни проводят жизнь в ожидании Санта Клауса (Жизни), другие — Ригор Мортиса (Смерти). Таковы фундаментальные иллюзии, на которых основаны все сценарии: либо обязательно придет Санта Клаус и наградит Победителя, либо обязательно придет Ригор Мортис и решит все проблемы Неудачника. Итак, первый вопрос, который следует задать относительно иллюзий, таков: «Живете ли вы в ожидании Санта Клауса или Ригор Мортиса?».

Но помимо последней награды (бессмертие) и последнего решения (смерть), существует множество других. Санта Клаус может подарить победителю выигрышный лотерейный билет, пожизненное пособие или продолжительную молодость. Ригор Мортис может принести увечье, половое бессилие или преждевременную старость, причем каждый такой дар освобождает человека от некоторых обязанностей. Например, женщина из клана Ригор Мортиса убеждена, что климакс принесет ей избавление и исцеление: тогда исчезнут все половые влечения, сменившись меланхолией. Этот печальный миф о том, что климакс способен спасти женщину, на языке сценарных аналитиков называется «Деревянный Яичник». Для мужчин, которые верят в миф о мужском климаксе, аналогичный термин — «Деревянные Яички».

Любой сценарий основан на одной из таких иллюзий, и печальная, но неизбежная задача каждого сценарного аналитика — развеять эту иллюзию как можно быстрее и безболезненнее. Значение иллюзий для транзакционного анализа в том, что они служат причиной, поводом для сбережения купонов. Люди, ожидающие Санта Клауса, сберегают либо комплименты, чтобы показать, какие они хорошие, либо «мучения», чтобы показать, как они страдают, и тем самым вызвать его сочувствие; те же, которые ожидают Ригор Мортиса, сберегают купоны вины или сознания тщетности всего земного, чтобы показать, что они достойны Ригор Мортиса и встретят его с благодарностью. Но и Санта Клаусу, и Ригор Мортису могут предлагать любые купоны в надежде совершить сделку повыгоднее.

Таким образом, иллюзию можно уподобить магазину, в котором отоваривают купоны, а такие магазины бывают двух типов, с разными правилами. Сделав много добрых дел или накопив достаточно страданий, человек может собрать достаточно золотых и коричневых купонов, чтобы получить подарок в магазине Санта Клауса. Набрав достаточно купонов вины и тщетных усилий, он может получить подарок в магазине Ригор Мортиса. На самом деле у Санта Клауса и Ригор Мортиса нет своих магазинов. Скорее они напоминают бродячих торговцев. Человеку приходится ждать, когда придут Санта Клаус или Ригор Мортис, и он не знает, когда это произойдет. Вот и приходится ему запасать купоны и всегда держать их наготове, потому что если он проморгает момент, когда мимо будут проходить Санта Клаус или Ригор Мортис, неизвестно, когда еще представится такой случай. Если он сберегает положительные чувства, он всегда должен мыслить позитивно, потому что стоит расслабиться хоть ненадолго, это может совпасть с приходом Санта Клауса. Аналогично, если он припасает страдания, он не должен рисковать и выглядеть счастливым, чтобы Ригор Мортис не застал его врасплох и он не утратил своего шанса.

Иллюзии — это те самые «если только…» и «когда-нибудь…», на которых большинство людей строят свое существование. В некоторых странах только правительственные лотереи дают рядовому обывателю шанс осуществить свои мечты, и тысячи людей проводят жизнь, день за днем, в ожидании, когда выиграют их номера. Правда, тут Санта Клауса действительно можно дождаться: при каждом розыгрыше выпадает чей-то номер, и мечта этого человека осуществляется. Но, как ни странно, в большинстве случаев это не приносит счастья, и многие пропускают свой выигрыш сквозь пальцы и возвращаются к прежнему состоянию. Так происходит потому, что вся система иллюзий основана на волшебстве: награда не только должна достаться волшебным образом, она сама по себе должна быть волшебной. Каждый ребенок знает, что настоящий Санта Клаус придет к нему через каминную трубу, когда он спит, и оставит красную машинку или золотой апельсин. Но это будет не обычная машинка и не обычный апельсин; они будут волшебными, осыпанными алмазами и рубинами. Когда ребенок обнаруживает, что машинка и апельсин обыкновенные, как у всех, он разочарован и спрашивает: «И это все?» — к удивлению родителей, которые считали, что дали ему именно то, чего он ждет. Аналогично человек, выигравший в лотерею, обнаруживает, что вещи, которые он покупает на выигрыш, такие же, как у всех; тогда он говорит: «И это все?» — и спускает весь выигрыш. Он скорее готов вернуться к прежнему состоянию и сидеть в ожидании под деревом, чем наслаждаться полученным. Происходит это потому, что иллюзии привлекательнее реальности, и даже самая привлекательная реальность может быть отброшена ради самой маловероятной и непрочной иллюзии.

В сущности, Ребенок никогда не отказывается от иллюзий. Некоторые иллюзии, как указал Фрейд, являются универсальными и, вероятно, возникают в первые месяцы жизни, а может, еще в материнском чреве — в том волшебном мире, куда впоследствии человек может вернуться только с помощью любви, секса и наркотиков (а некоторые, наиболее злобные люди — с помощью массовых убийств). Фрейд назвал три этих первых и сильнейших иллюзии: «Я бессмертен, всемогущ и непобедим». Конечно, эти первичные иллюзии не выдерживают столкновения с реальной жизнью: с отцом, матерью, временем, тяготением, неизвестными и пугающими зрелищами и звуками, с ощущениями голода, страха и боли. Но они заменяются условными иллюзиями, которые оказывают огромное влияние на формирование сценария. Эти иллюзии принимают форму «если только»: «Если только я буду вести себя хорошо, придет Санта Клаус».

Все родители одинаковы в отношении этих иллюзий. Если ребенок верит, что они волшебники, то отчасти потому, что они сами в это верят. Нет ни одного реального или воображаемого родителя, который не внушал бы своему отпрыску: «Если будешь делать то, что я говорю, все будет в порядке». А ведь для ребенка это означает: «Если я буду поступать, как мне сказали, я защищен волшебством и все мои мечты осуществятся». Он верит в это так крепко, что почти невозможно поколебать эту веру. Если что-то не получается, то не потому, что волшебство исчезло, а потому, что он нарушил правила. И если он нарушает родительские директивы или отказывается от них, это совсем не означает, что он утратил свои иллюзии. Это может означать только, что он не может выдержать их требований. Отсюда зависть и насмешки, с которыми некоторые люди относятся к тем, кто следует правилам. Внутренний Ребенок по-прежнему верит в Санта Клауса, но бунтари говорят: «Я могу получить все это от него оптом», а те, кто все считает тщетным, утверждают: «Зелен виноград…». Но, став взрослыми, некоторые могут все же избавиться от иллюзий и делают это без зависти и насмешки над теми, кто не сумел.

В лучшем случае родительское предписание гласит: «Поступай правильно, и ничего с тобой не случится!» — лозунг, лежащий в основе всех этических систем, известных человечеству на протяжении его письменной истории. В худшем случае в нем говорится: «Мир станет лучше, если ты убьешь определенных людей и таким образом станешь бессмертным, всемогущим и непобедимым». Как ни странно, но с точки зрения Ребенка, оба эти лозунга — лозунги любви, потому что оба основаны на одном и том же обещании Родителя: «Если будешь поступать, как я велю, я буду любить и защищать тебя, а без меня ты ничто». Особенно ясно это видно, когда обещание дано в письменной форме. В первом случае любить и защищать тебя будет Бог, так записано в Библии, а во втором — Гитлер, так записано в «Майн Кампф». Гитлер пообещал тысячелетний рейх, что с точки зрения обычного человека равноценно бессмертию, и его последователи действительно стали всемогущими и непобедимыми относительно поляков, цыган, евреев, художников, музыкантов, писателей и политиков, которых заключали в лагеря уничтожения. Но едва они этого добились, вмешалась суровая реальность в виде пехоты, артиллерии и поддержки с воздуха, и миллионы последователей Гитлера снова стали смертными, бессильными и побежденными.

Требуется огромная сила, чтобы разрушить эту первичную иллюзию, и происходит такое обычно во время войн. Когда Николай Ростов идет в первый бой, он восклицает: «Почему они стреляют в меня? Ведь меня все любят (= Я неуязвим)». Что полностью отвечает детской иллюзии: «Если я буду поступать, как велят мама и папа, со мной ничего не случится». Наиболее страшный пример того, как разрушается эта иллюзия под действием непреодолимой силы, представляет известная фотография, на которой девятилетний польский мальчик стоит на улице, одинокий и беззащитный, несмотря на многочисленных зрителей, выстроившихся на тротуаре, а над ним возвышается эсэсовец. Выражение лица мальчика ясно говорит: «Но ведь мама сказала, что если я буду хорошим мальчиком, все будет хорошо». Самый сильный психологический удар, который не всякий может выдержать, — это доказательство, что добрая мама его обманула, и именно в этом страшная пытка, которую испытывает мальчик, стоящий перед немецким солдатом.

Терапевт иногда вынужден совершать нечто подобное; но это не пытка, а хирургическая операция. Чтобы пациенту стало лучше, иллюзии, на которых основана вся его жизнь, нужно развеять, чтобы он смог жить в реальном сегодняшнем мире, а не в его мире «если только» или «когда-нибудь». Это самая болезненная операция, какую приходится проводить сценарному аналитику: доказать пациенту, что в конечном счете никакого Санта Клауса не существует. Но тщательная подготовка позволит смягчить удар, и в конечном счете пациент может простить терапевта.

Одна из любимейших иллюзий детства рушится, когда ребенок узнаёт, откуда берутся дети. Чтобы сохранить по крайней мере чистоту собственных родителей, он вынужден вносить ограничения: «Другие ладно, но мои мама и папа этого не делали». Трудно терапевту не казаться грубым и циничным, когда он отвечает пациенту: «Ты ведь не мог родиться у девственницы, значит по крайней мере раз они это делали». А если у пациента есть братья и сестры, значит делали неоднократно. Это все равно что сказать ему: «Твоя мать предала тебя». Ни один человек не может такого сказать о своей матери, если только ему специально не заплатили. Иногда у него противоположная задача: восстановить до какой-то степени внешнее приличие, уничтоженное самой матерью или какими-то внешними обстоятельствами. Но для миллионов детей, живущих в нищенских условиях, такая иллюзия — недостижимая роскошь.

Вера в Санта Клауса и в девственность матери может считаться нормальной, потому что ее усваивают с готовностью и она дает духовную опору идеалистам и слабым духом. С другой стороны, некоторые люди потому и приходят в замешательство, что у них есть свои, особенные иллюзии. Эти иллюзии имеют очень широкий разброс: от «Если будешь ежедневно опорожнять кишечник, будешь здоров и счастлив» до «Если заболеешь сам, отведешь смерть от отца. Если же он умрет, то потому, что ты заболел недостаточно тяжело». Существуют также личные контракты с Богом, контракты, по поводу которых никто с Богом не консультировался и которые Он не подписывал; Он вообще-то отказался бы их подписать: «Если я принесу в жертву своих детей, моя мать выздоровеет» — самый распространенный пример. Или еще: «Бог пошлет мне чудо, если я не буду испытывать оргазм». Как уже отмечалось, подобная иллюзия была распространена у парижских проституток: «Сколько бы мужчин у меня ни было, сколько бы их я ни заразила, я могу пойти на небо, если все это делала только как работу и не получала при этом наслаждения».

Таким образом, в раннем детстве иллюзии воспринимаются в своей наиболее романтической форме. Позже они проверяются реальностью, и от части их ребенок неохотно отказывается, оставляя только тайную сердцевину, которая составляет основу его жизни. Только самые мужественные могут прямо смотреть в лицо жизни, обходясь совершенно без иллюзий. Одна из тех иллюзий, с которыми расстаются особенно тяжело, даже в зрелом возрасте, это иллюзия самостоятельности или самодетерминации.

Это показано на рисунке 10. Область подлинной самостоятельности, которая представляет рационально действующего Взрослого, свободного от предубеждений и предрассудков Родителя, а также от свойственного Ребенку смешения желаемого с действительным, обозначена как В1. В этой области личность действительно свободна, что позволяет Взрослому принимать решения на основе собранных знаний и наблюдений. Этот аспект проявляется в профессиональной деятельности, когда механик или хирург использует здравый смысл, основанный на образовании, наблюдениях и опыте. Область Р распознается индивидуумом как область влияния Родителя: это усвоенные от родителей идеи и предпочтения относительно пищи, одежды, манер, религии и т.д. Мы можем назвать это «воспитанием». В области, обозначенной Ре, сосредоточены усвоенные в детстве желания и вкусы, все то, что исходит от Ребенка индивидуума. Пока он распознает и разделяет эти три области, он самостоятелен: знает, что значит быть взрослым и практичным, знает, что приходит из остальных сфер Я, и когда он поступает, руководствуясь не рациональным мышлением, а желаниями и порывами своего детства.

Степень самостоятельности — В2/В1.

Рис. 10 и 11.

Области, обозначенные как «обманы» и «иллюзии», — это те сферы, относительно которых индивидуум заблуждается. Обманы — это то, что он считает собственными идеями, основанными на наблюдениях и суждениях, тогда как на самом деле они навязаны ему родителями, и настолько срослись с ним, что он считает их частью своей реальной сути. Подобным же образом иллюзии — это идеи, которые исходят от его Ребенка, но он считает их исходящими от Взрослого и пытается использовать как рациональные. Обманы и иллюзии можно назвать «загрязнением». Иллюзия самостоятельности, следовательно, заключается в ошибочной мысли, будто вся область В1 на рисунке 10 не загрязнена, независима и принадлежит Взрослому, тогда как на самом деле она включает большие сферы, принадлежащие Родителю и Ребенку. Подлинная самостоятельность проявляется в признании того, что в сфере Взрослого есть ограничения (рисунок 11), что заштрихованные участки принадлежат другим состояниям Я.

В сущности, рисунки 10 и 11 дают нам возможность количественного определения самостоятельности. Область В2 на рисунке 11, деленная на область В1 на рисунке 10, может быть названа «степенью самостоятельности». Там, где В1 велика, а В2 мала, мало самостоятельности и много иллюзий. Если В1 мала (хотя она всегда больше В2), а В2 велика (хотя она всегда меньше В1), тогда иллюзий меньше, а самостоятельности больше.

Д. Игры.

В раннем детстве ребенок простодушен и занимает первую позицию: я+ — ты+. Однако такое состояние быстро проходит, и ребенок обнаруживает, что его я+ не является неоспоримым прирожденным правом, но до некоторой степени зависит от его поведения, в особенности от его реакций на мать. Когда он учится вести себя за столом, то может обнаружить, что его ощущение безупречного я+ мать принимает с определенными ограничениями, и это открытие приносит боль. Ребенок отвечает тем, что ставит под сомнение ты+ матери, хотя когда с едой покончено, они могут поцеловаться и помириться. Но уже заложена основа для будущих игр, которые расцветают в период приучения к горшку, где он инициатор и распорядитель. Когда наступает время еды, ребенок голоден и чего-то хочет от матери; а вот в туалете и в ванной комнате уже мать чего-то хочет от него. За столом он должен отвечать ей соответственно, чтобы сохранить свое я+; теперь же она должна вести себя соответствующим образом, чтобы у нее было ты+. В редких случаях они могут при этом оба сохранить искренность и простодушие, но обычно мать начинает обманывать ребенка с помощью маленьких хитростей, а у него появляются свои уловки.

К поступлению в школу ребенок уже знает несколько мягких вариантов игр и, возможно, один-два жестких; в худшем случае он уже одержим игрой. Все зависит от того, насколько хитры или жестоки его родители. Чем больше они хитрят, тем более хитрым и неискренним будет и он; чем более они жестоки, тем более жестоко играет и ребенок, чтобы выжить. Клиническая практика показывает, что лучший способ сделать ребенка хитрым и жестоким — делать ему как можно чаще вопреки его желанию клизму, а чтобы разрушить его личность, нужно жестоко бить его, чтобы он кричал от боли.

В начальной школе у ребенка появляется возможность проверить игры, которым он научился дома, на других учениках и учителях. Одни игры он ужесточает, другие смягчает, от некоторых отказывается и усваивает от одноклассников новые. У него появляется также возможность испытать свои убеждения и уточнить свою позицию. Если он убежден, что у него я+, учительница может подкрепить это убеждение или опровергнуть его; если он считает, что у него я—, она либо подтверждает это (чего он и ожидал), либо пытается разубедить его (отчего он начинает испытывать беспокойство). Если ребенок считает, что все в мире они+, он включит в это ощущение и учительницу, если только она не докажет ему обратное. Если же он считает, что они—, то постарается доказать это, выводя учительницу из себя.

Существует множество особых ситуаций, которых не могут предвидеть ни ребенок, ни учительница и с которыми они не смогут справиться. Учительница может играть в игру, которая называется «Аргентина». «Что самое интересное в Аргентине?» — спрашивает она. «Пампасы», — отвечает кто-нибудь. «Н-е-е-е-т». «Патагония» — говорят другие. «Н-е-е-е-т». «Аконкагуа», — предлагает кто-то из учеников. «Н-е-е-е-т» К этому времени все уже понимают, в чем дело. Бессмысленно припоминать то, что они узнали из учебников. Они должны угадать, что она задумала; она загоняет их в угол, и они сдаются. «Никто больше не хочет отвечать?» — спрашивает она притворно мягким голосом. «Гаучо!» — с торжеством провозглашает она, заставляя одновременно всех учеников чувствовать себя дураками. Они ничего не могут с ней поделать, однако даже в глазах самого доброжелательного ученика ей трудно сохранить свое ты+. С другой стороны, даже самой опытной учительнице трудно выглядеть ты+ в глазах ученика, которого дома ежедневно подвергают насилию клизмой. Он может отказаться отвечать, а если она пытается его заставить, то точно так же подвергает насилию его сознание и тем самым доказывает, что она ничуть не лучше его родителей. Но она ничем не может ему помочь.

В каждой позиции есть свой набор игр. Играя в них с учительницей, ученик видит, какие она предпочитает, и совершенствует свое мастерство. Во второй позиции (в позиции высокомерия я+, ты—) он может поиграть в «Теперь я до тебя добрался», в третьей (позиция депрессии я—, ты+) — «Ударь меня», в четвертой (позиция безнадежности я—, ты—) — «Пусть учительница пожалеет». Он может отказаться от игры, если учительница ее отклоняет или имеет для нее антитезис. Но тогда ученик испробует эту игру на одноклассниках.

Во многих отношениях труднее всего иметь дело с четвертой позицией. Но если учительница держится спокойно, «поглаживает» его рассудительными словами, не прибегает к упрекам или извинениям, она может ослабить роковую власть безнадежности и помочь преодолеть часть пути к солнечному свету я+.

Таким образом, школьный возраст — это период, который определяет, какие игры из домашнего репертуара станут у человека любимыми и сохранятся на всю жизнь, а от каких он откажется. Самый главный вопрос здесь: «Ладили ли вы со своей учительницей в начальной школе?» И второй: «Какими были ваши отношения с другими детьми в начальной школе?».

Е. Личина.

К концу этого периода формируется еще одна черта личности ребенка, отвечающая на вопрос: «Если нельзя говорить откровенно и рассказывать все как есть, как лучше всего схитрить, чтобы добиться своего?» Чтобы ответить на этот вопрос, понадобится все, что ребенок узнал от родителей, учителей, одноклассников, друзей и врагов. В результате возникает его «маска» или «личина» (реrsоnа).

Юнг определяет личину как «аd hос[29] усвоенное отношение», как маску, «которая помогает личности устанавливать соответствие со своими сознательными намерениями и в то же время встречать требования и мнения окружающих». Таким образом, «человек обманывает других, а часто и самого себя относительно своего истинного характера». Это своего рода социальная личность, а социальные личности большинства людей напоминают личность ребенка латентного периода, то есть возраста от шести до десяти лет. Происходит это потому, что личина действительно формируется внешними влияниями и собственными решениями ребенка именно в этом возрасте. Взрослый человек в своем общественном поведении бывает добрым, жестоким, внимательным, вызывающим, и для этого ему не нужно обращаться к Родителю, Взрослому или Ребенку (хотя он может и обратиться). Напротив, он может вести себя как школьник, который под руководством своего Взрослого и при ограничениях со стороны Родителя приспособился к социальному окружению. Это приспособление связано с личиной и тоже входит в сценарий. Если у ребенка сценарий Победителя, личина будет привлекательной, если сценарий Неудачника — личина будет отталкивающей для всех, кроме таких же, как он сам. Часто личина лепится по образу героя. Под личиной скрывается Ребенок; он таится за ней, но постоянно ищет возможности вырваться, если удастся собрать достаточное количество купонов, чтобы оправдать сбрасывание личины.

В данном случае пациенту следует задать вопрос: «Какова ваша личина?» или еще лучше: «Что думают о вас другие?».

Ж. Семейная культура.

Всякая культура корнями уходит в семью, начала культуры человек постигает в детстве. Подробности и технические детали можно узнать за пределами дома, но ценность их определяется в семье. Сценарный аналитик может проникнуть в сердцевину проблемы единственным точно поставленным вопросом: «О чем говорили в вашей семье за обеденным столом?» Таким образом он надеется узнать содержание разговоров, что может быть важным, а может и не быть, а также установить тип транзакций, что важно в любом случае. Некоторые семейные или детские терапевты даже напрашиваются на обед в дом пациента, чтобы получить как можно больше надежной информации за короткое время.

Один из лозунгов сценарного аналитика есть или должен быть таков: «Думай о сфинктере!» Фрейд и Абрахамс первыми установили, что характер человека сосредоточивается вокруг телесных отверстий. Все игры и сценарии, все физиологические знаки и симптомы, составляющие важную часть любой игры или сценария, обычно сосредоточены вокруг определенного телесного отверстия, или сфинктера. Семейная культура, что особенно видно за обеденным столом, обычно вращается вокруг «семейного сфинктера». Знание того, каков излюбленный семейный сфинктер пациента, очень помогает при лечении.

Четыре внешних сфинктера, которые в данном случае имеют особое значение, — это оральный, анальный, уретральный (связанный с мочеиспусканием) и вагинальный, и, возможно, еще важнее внутренние сфинктеры, связанные с этими внешними. Есть еще иллюзорный сфинктер, который можно, как это делают психоаналитики, назвать клоакальным.

Хотя у рта тоже есть свой сфинктер — Оrbiсulаris оris, не об этой мышце думают в «оральной» семье, хотя в некоторых таких семьях и есть девиз «Держи рот на замке». В «оральных» семьях говорят главным образом о еде, и здесь большее значение имеют сфинктеры глотки, желудка и двенадцатиперстной кишки. «Оральные» семьи — это горячие приверженцы диет и борцы с лишним весом, и именно на такие темы они говорят за едой. У «истерических» членов таких семейств бывают спазмы мышц горла, а у «психосоматических» — спазмы пищевода, живота и двенадцатиперстной кишки; их рвет или они боятся, что их вырвет.

Анус есть сфинктер раr ехеlеnсе.[30] «Анальные» семьи говорят о пищеварении, о слабительном и клизмах или о более аристократических способах очистки желудка. Жизнь для них — это постоянная борьба с ядами, от которых нужно избавляться как можно скорее. Их зачаровывают результаты пищеварения, они гордятся, если у них самих и у их детей экскременты обильны и имеют хорошую форму. О поносе судят по его обилию, колиты вызывают всеобщий интерес и обсуждаются со скромным, но понимающим видом. Вся подобная культура граничит с сексуальностью (или антисексуальностью), о чем свидетельствуют лозунги типа «Если не хочешь, чтобы тебя изнасиловали, держи задницу на запоре».

«Уретральные» семьи много говорят, извергают потоки слов и водянистых мыслей, запинаясь в конце периода, хотя никогда в сущности не перестают говорить: всегда остается несколько капель, которые еще можно выжать, если есть время. Некоторые полны мочи и уксуса и, как они выражаются, «мочатся на окружающих». Иногда дети восстают против такой системы, напрягают уретру и сдерживаются, сколько возможно, извлекая в результате из неприятного ощущения большое удовольствие. И еще большее удовольствие они испытывают, освобождаясь наконец от накопленной мочи (иногда по ночам в постели).[31].

В некоторых семьях за столом говорят о том, как грязен секс. В таких семьях лозунг: «Наши женщины ног не раздвигают». Но даже если ноги у них не сжаты, сжат вагинальный сфинктер. В других семьях вагинальный сфинктер расслаблен, а ноги широко раздвинуты, и тогда разговор за столом становится вульгарным и порнографическим.

Таковы распространенные примеры, иллюстрирующие теорию сфинктеров или, как ее обычно называют, теорию младенческой сексуальности. Наиболее полно и последовательно эта теория развита Эриксоном. Он рассматривает пять стадий развития, каждая из которых сосредоточена вокруг определенной анатомической зоны (оральной, анальной или генитальной). Каждая зона может быть использована пятью различными путями или способами: инкорпоративным (включающим, первым и вторым), ретентивным (сдерживающим), элиминативным (выделяющим) и интрузивным (вторгающимся), так что образуется матрица с двадцатью пятью ячейками. Эти ячейки Эриксон соотносит с определенными отношениями и характеристиками развития личности, что аналогично теории жизненных сценариев.

Если пользоваться терминологией Эриксона, то родительское предписание «Держи рот на замке» есть оральный ретентив; «Держи задницу на запоре» — анальный ретентив; «Сжимай ноги» — фаллический ретентив. Фанатики еды — оральные инкорпоративы, те, кого рвет, — оральные элиминативы; те, кто любит говорить о непристойностях, — интрузивы. Таким образом, вопрос о том, какие разговоры велись за столом, способен очень точно поместить семью в ячейку определенной зоны и способа. Это важно, поскольку особые игры и сценарии, а также сопровождающие их физические симптомы основаны на соответствующих зонах и способах. Например, «Растяпа» — анальная зона; «Я только пытаюсь тебе помочь» — интрузив по способу; «Алкоголик» — оральный инкорпоратив.

Мифический «клоакальный сфинктер» существует только в сознании смятенных людей, чей Ребенок считает, что внизу в теле человека есть только одно отверстие для обоих полов и что его можно закрывать по желанию. Такая вера ведет к сценариям, которые наиболее трудно понять рациональным людям, особенно если в сценарий включается также рот. Так, шизофреник-кататоник может закрыть все сфинктеры одновременно, так что ничего не может войти или выйти из его рта, мочевого пузыря, прямой кишки; в таких случаях, чтобы пациент выжил, его приходится кормить искусственно, а мочу и кал удалять с помощью катетеров и клизмы. В этом случае сценарный лозунг: «Лучше смерть, чем впустить их!», и он буквально воспринимается Ребенком, который контролирует все сфинктеры и который не понимает, как они действуют и как устроены.

Большинство сценариев, однако, сосредоточены вокруг одного сфинктера, и психология сценария связана с этой физиологической областью. Вот почему аналитик «думает о сфинктерах». Постоянное напряжение одного сфинктера может подействовать на все мышцы тела, а это, в свою очередь, отразится на всех эмоциях, отношениях и интересах пациента, подействует на его ответы и реакции. И действует это по модели «воспалившейся занозы».

Если у человека в большом пальце правой ноги засела заноза и началось воспаление, он начнет хромать. Это подействует на мышцы ноги, и, чтобы компенсировать это действие, ему придется напрячь мышцы спины. Немного погодя будут вовлечены и мышцы плеч, а вскоре и мышцы шеи. Если человек много ходит, неблагополучие в мышечной системе будет возрастать, пока постепенно не охватит также мышцы головы. В таком случае у него может возникнуть головная боль. Ходьба становится все более трудной, ему приходится держать в напряжении все тело; инфекция прогрессирует, отражаясь на пищеварении и кровообращении. В этом пункте кто-нибудь может сказать: «Очень трудный случай для излечения, поскольку поражены внутренние органы и мышцы всего тела. Это болезнь всего организма». Но тут появляется хирург и говорит: «Я могу ликвидировать все, включая высокую температуру, головную боль и мышечное напряжение». Он извлекает занозу, воспаление прекращается, человек перестает хромать, мышцы его головы и шеи расслабляются, головная боль проходит; а по мере того как расслабляется все тело, организм приходит к норме. Таким образом, даже если болезнь охватила все тело, ее можно излечить, если поискать в нужном месте занозу и извлечь ее. Тогда не только наш пациент, но и все окружающие испытывают облегчение и тоже могут расслабиться.

Аналогичная цепь событий происходит, когда держат запертым сфинктер.

Чтобы дать сфинктеру опору и поддержать его, напрягаются и окружающие мышцы. Чтобы компенсировать их напряжение, включаются более отдаленные мышцы, и постепенно вовлекается все тело. Это легко продемонстрировать. Предположим, читатель, сидящий за книгой, напряг анус. Он сразу заметит, что немедленно напрягутся мышцы нижней части спины и ног. Если он встанет со стула, продолжая держать анус закрытым, он заметит, что также поджал губы, что, в свою очередь, отразится на мышцах головы. Другими словами, необходимость держать анус закрытым заставляет привести в напряжение все тело. Именно это происходит с людьми, которых их сценарий заставляет «держать задницу на запоре, чтоб не изнасиловали». Вступают в действие все мышцы тела, включая лицевые. Выражение лица такого человека вызывает ответную реакцию окружающих, в сущности бросает вызов Ребенку другого, сценарного противника, понуждая его произвести поворот, смену ролей в сценарии.

Вот как это получается. Предположим, мы назовем человека с закрытым анусом Энгусом, а его противоположность, сценарного антагониста, Ланой. Лана ищет Энгуса, и Энгус ищет Лану. Лана мгновенно узнает Энгуса, когда находит его, узнает по выражению лица. В ходе разговора она подкрепляет интуитивный вывод своего Ребенка, постепенно раскрывая отношения и интересы Энгуса. Роль Ланы в сценарии Энгуса — произвести поворот в ходе сценария. Антисценарий Энгуса требует держаться закрытым все время, но его сценарий — нечто совсем иное. Как бы он ни старался в соответствии с запретом родителей держаться закрыто, рано или поздно он ослабит бдительность, и тогда в действие вступит сценарий. В такой момент Энгус расслабляется. Именно этого и дожидалась Лана. Она производит поворот, и так или иначе Энгус оказывается «изнасилованным», а Лана завершает свою миссию. И пока Энгус старается держать анус на запоре, он снова и снова будет «изнасилован». Так действует сценарий — если, конечно, Энгус не считает себя победителем; в таком случае он будет насильником, как некоторые финансисты, любители ануса.

Таким образом, сценарный аналитик «думает о сфинктере», чтобы понять, с кем он имеет дело. У пациента, который отказывается от своего сценария, все мышцы тела расслаблены. Например, женщина, которая до того всегда держала анус на запоре, перестает ерзать на стуле, а та, у которой всегда была напряжена вагина, не будет больше сидеть, плотно скрестив ноги и руки.

Этими замечаниями об автократах за обеденным столом, которые учат своих детей, какие мышцы напрягать всю жизнь, мы заканчиваем обзор наиболее важных воздействий в позднем детстве и готовы теперь рассматривать следующий этап развертывания сценария.

Глава Девятая. ЮНОСТЬ.

Юность означает среднюю школу и колледж, водительские права, бар-митцва,[32] посвящение, право иметь свои собственные вещи. Она означает также появление волос тут и там, необходимость надевать бюстгальтер, появление менструаций, бритье, а может, и незаслуженное несчастье, которое разбивает все ваши планы и саму жизнь, — прыщи на лице. Она означает принятие решения, что ты будешь делать всю оставшуюся жизнь или, по крайней мере, чем заполнишь время, пока не примешь такое решение. Она означает (если вы действительно хотите разобраться в этом) чтение около трехсот книг, которые сейчас переиздаются на эту тему, так же, как и некоторых очень хороших, но не переиздающихся, и нескольких тысяч статей в популярных и научных журналах. Для сценарного аналитика она означает генеральную репетицию, прогон перед началом настоящего представления. Она означает, что теперь вы готовы ответить на вопрос: «Что вы говорите после того, как говорите „Здравствуйте“?» или: «Теперь, когда родители и учителя уже не структурируют ваше время, как вы собираетесь его структурировать?».

А. Времяпрепровождение.

Молчание всегда можно заполнить разговорами о вещах, машинах или спорте. Обычно это способ выделиться, и побеждает тот, кто больше знает на эту тему. Сценарий вступает в действие, когда кто-то знает больше или меньше остальных, и в разговорах об удачах и неудачах: «Я провела время лучше тебя» или «Мое горе сильнее твоего». Некоторые люди до того Неудачники, что даже несчастья их банальны, они даже в этом не могут победить. Другая тема разговоров — с людьми, которых вы хорошо знаете, — мысли и чувства, сопоставление жизненных философий, «Я тоже» или «А у меня по-другому». Победитель может быть благородным или жестоким, Неудачник — испытывать сильные чувства вины или отчаяния; а Непобедитель не способен на сильные чувства. Третья тема — «Родительский комитет»: «Что делать с плохими учителями, с плохими родителями, с плохими друзьями и подругами?» Это команда Жизни, ожидающая Санта Клауса, который принесет лучшую машину, лучшую футбольную команду, лучшее время или лучших учителей, родителей, друзей и подруг. Команда Ригор Мортиса презирает все это и проводит время в большем соответствии со сценарием, куря марихуану, принимая ЛСД, «балдея» парами. В какой бы команде ни оказался юноша, тут он узнает, что приемлемо, а что нет, что можно говорить и как говорить, и сопоставляет свои купоны с купонами подобных себе.

Б. Новые герои.

Из таких разговоров, из книг, из собственных наблюдений юноша извлекает более правдоподобные фигуры, реальных людей, живых и мертвых, которым может подражать, и заменяет ими волшебных или мифических героев своего сценарного протокола. Он также больше узнает о настоящих злодеях и о том, как они действуют. В то же время он получает прозвище или уменьшительную форму имени (Фредерик, Фред или Фредди; Чарлз, Чарли или Чак), которая говорит ему, как смотреть на других и каким быть. Жиртресту, Лошадиной Морде, Очкарику или Мясной Голове придется больше работать, чтобы заслужить счастливую развязку. Зверю и Волосатой Обезьяне, возможно, будет легче в сексе, но что если они хотят чего-то еще?

В. Тотем.

У очень многих людей в снах постоянно появляется какое-нибудь животное или иногда растение. Это их тотем. Таковы женщина-птица, женщина-паук, женщина-змея, кошка, лошадь, женщина-роза и женщина-капуста. И еще много других. У мужчин самыми излюбленными являются собаки, лошади, тигры, большие удавы и деревья. Тотем появляется во многих формах. Иногда он страшный, как почти всегда пауки или змеи, иногда благожелательный, как кошки и капуста. Если у женщины-кошки был аборт или выкидыш, вполне вероятно, что в ее снах будут появляться мертвые котята.

В реальной жизни пациент реагирует на животное-тотем почти так же, как во сне. Негативные тотемы часто связаны с аллергической реакцией, а позитивные оказывают благотворное воздействие, как любимые домашние животные, хотя тоже могут вызывать аллергию. Некоторые люди завидуют своим тотемам и пытаются стать ими. Многие женщины хотели бы стать кошкой и часто говорят об этом. Движения рук и ног женщин в социальной ситуации обычно стилизованы, но можно догадаться об их животных-тотемах, наблюдая за движением головы. Женщины повторяют движения кошек, птиц, змей, что легко проверить, понаблюдав за кошками, птицами и змеями. Мужчины свободнее в движениях тел и конечностей, некоторые топают, как лошади, другие разводят руки, подражая удаву. Это не просто фантазия со стороны наблюдателя, поскольку может быть подтверждено изучением метафор и снов этих людей.

Обычно в возрасте шестнадцати лет от тотемизма отказываются. Если он сохраняется и у взрослого в форме снов, фобий, подражания или хобби, его обязательно следует принимать во внимание. Если это не так очевидно, позитивный тотемизм легко определить, задав вопрос: «Какое ваше любимое животное?» или «Каким животным вы хотели бы быть?», негативный тотемизм — вопросом: «Каких животных вы особенно боитесь?».

Г. Новые чувства.

Мастурбация принадлежит только ему. Юноша не вполне сознает, что делать с новым для него половым чувством и как поместить его в общий план жизни, поэтому реагирует на него так, как привык делать с излюбленными чувствами. Мастурбация может вызвать подлинный экзистенциальный кризис: он может это делать или не делать, и в каждом случае решение принимать лишь ему одному. А если он это сделает, то он и только он должен отвечать за последствия. Он может испытывать скрытные чувства: вины (потому что мастурбация — это грех), страха (потому что, как он думает, она вредна для его здоровья) или неуверенности в себе (потому что он думает, что она ослабит его волю). Все это — «внутричерепные транзакции» между его Родителем и Ребенком. С другой стороны, он может испытывать транзакционные чувства, которые зависят от реакции, воображаемой или реальной, окружающих: боли, гнева, смущения, — потому что, как он считает, у окружающих теперь есть основания смеяться над ним, ненавидеть его или стыдиться его. В любом случае мастурбация дает ему возможность разместить новое половое чувство среди других, к которым он привык с детства.

Но он учится и большей гибкости. От одноклассников и учителей он получает «разрешение» испытывать другие чувства, те, которым его не научили дома, а также сдерживать их: оказывается, далеко не все тревожатся из-за того, что волнует его родителей. Поворот в системе его чувств постепенно отделяет его от семьи и сближает с ровесниками. Он приспосабливает свой сценарий к новым ситуациям и делает его более «представительным». Он может даже сменить свою роль: от полного Неудачника до частично Победителя или хотя бы Непобедителя. Если у него сценарий Победителя, он обнаруживает, что для этого нужна определенная объективность. Теперь он оказывается в ситуации соревнования, и победы не приходят автоматически, а только после необходимого планирования и работы; и он учится принимать нечастые поражения без потрясений.

Д. Физические реакции.

Наряду со всеми этими стрессами и переменами, с необходимостью сохранять хладнокровие, если хочешь добиться желаемого, хорошего или плохого, юноша все больше осознает свои физические реакции. Мать и отец больше не могут окружать его любовью и защитой, а, с другой стороны, он больше не склонен просто прятаться от их гнева, пьянства, воплей и ссор. Какой бы ни была ситуация в доме, теперь он может наблюдать за ней со стороны. Он должен стоять перед товарищами и отвечать урок, идти по длинным пустым коридорам под критическими взглядами других юношей и девушек, многие из которых уже знают его слабости. Поэтому временами его бросает в пот, руки у него трясутся, сердце бьется усиленно; девушки краснеют, у них становится влажным белье, в животе урчит. У обоих полов происходит стягивание или расслабление различных сфинктеров, и такая реорганизация в конечном счете может определить, какая «психосоматическая» болезнь сыграет главную роль в их сценарии. Юноша заново настраивается на свой сфинктер.

Е. Передняя и задняя комнаты.

В «передней» и «задней» комнатах может происходить нечто совершенно различное, что иллюстрирует следующий анекдот. Кассандра была дочерью священника; она одевалась неряшливо, но причудливо-эротично, и жизнь ее отличалась теми же свойствами: неряшливостью и причудливой эротичностью. Очевидно, отец каким-то образом велел ей быть привлекательной, а мать не научила соответствующей обычной технике для этого. Кассандра согласилась, что мать не научила ее одеваться и ухаживать за телом, но вначале не хотела признавать, что отец учил ее быть сексуальной: «Он был очень достойным человеком и высокоморальным, как и надлежит священнику». Но когда терапевт и другие члены группы продолжили расспрашивать ее об отношении ее отца к женщинам, она сказала, что отношение было очень правильное и достойное, но отец любил иногда посидеть в задней комнате с друзьями, и тогда они рассказывали сексуальные анекдоты, в которых обычно достается женщинам. Таким образом, в «передней комнате» ее отец вел себя очень достойно, но в «задней» показывал другую строну своей личности. Другими словами, в передней комнате выступал Родитель, или хороший маленький мальчик, а в задней — озорной Ребенок.

Дети очень рано начинают осознавать, что их родителям свойственно поворачиваться к миру тем или иным боком, но не знают, как это оценить, пока не достигают возраста юности. Если они живут в семье, где существует поведение «передней комнаты» и поведение «задней комнаты», они могут с негодованием отвергнуть такую установку как признак лицемерия мира. Женщина берет с собой на прием восемнадцатилетнего сына, приехавшего домой из колледжа на каникулы. Она заказывает себе мартини, но ему не разрешает, хотя знает, что он любит выпивку и часто выпивает. Члены группы часами слушали ее жалобы на пьянство сына. Теперь они соглашаются, что для нее лучше было бы либо совсем не заказывать выпивку, либо позволить ему выпить с ней, ее же поведение только закрепляет в нем сценарий алкоголика.

На сценарном языке передняя комната символизирует антисценарий, где властвуют родительские предписания, а задняя представляет сам сценарий, где и совершается подлинное представление.

Ж. Сценарий и антисценарий.

Юность — это период, когда человек колеблется, когда он мечется между сценарием и антисценарием. Он старается следовать предписаниям родителей, потом восстает против них, но обнаруживает, что все-таки следует программе сценария. Он видит тщету своего сопротивления и снова возвращается к предписаниям. К концу периода юности, когда он, скажем, заканчивает колледж или службу в армии, он уже принял решение: либо успокаивается и продолжает следовать предписаниям, либо уходит от них и катится по наклонной плоскости прямо к сценарной развязке. Скорее всего он будет продолжать идти таким курсом, пока не достигнет сорока лет, когда начинается второй трудный период. В это время он, если следует родительским предписаниям, постарается их нарушить: разводится, уходит с работы, отказывается от прибыльных сделок или по крайней мере красит волосы и покупает гитару. Если же он далеко зашел в своем падении согласно сценарию, то присоединяется к анонимным алкоголикам или обращается к психотерапевту.

Но именно в период юности он впервые начинает сознавать, что может сделать самостоятельный выбор; к несчастью, это ощущение самостоятельности может быть частью иллюзии. На самом деле обычно он колеблется между запретами Родителя своих родителей и провокациями их Ребенка. Подростки, употребляющие наркотики, не обязательно восстают против родительской власти. Они восстают против лозунгов Родителя, но, поступая так, могут следовать вызову демона, «Безумному Ребенку» тех же самых родителей. «Не хочу, чтобы мой сын пил», — говорит мать, заказывая очередную порцию выпивки. Если он не пьет, он хороший мальчик, мамин мальчик. Если пьет, он плохой мальчик, но по-прежнему мамин мальчик. «Не позволяй никому запускать себе руку под юбку», — говорит отец дочери, поглядывая на юбку официантки. Как бы дочь ни поступила в таком случае, она остается папиной дочерью. Она может очень вольно вести себя в колледже, а потом исправиться, либо может сохранять девственность до замужества, а потом иметь множество связей. Но и юноша, и девушка могут принять собственное решение, освободиться от своих сценариев и жить по-своему. Особенно если они получили разрешение идти своим путем, а не разрешение «самому все решать (пока следуешь моим советам)».

З. Образ мира.

У ребенка свой образ мира, совсем не такой, как у его родителей. Это сказочный мир, полный чудовищ и волшебников, и такое представление сохраняется на всю жизнь и образует архаический фон сценария. Простой пример — ночные кошмары и страхи, когда ребенок кричит, что в его комнату забрался медведь. Приходят родители, включают свет и показывают ему, что никакого медведя нет; или начинают сердиться и велят ему заткнуться и спать. В любом случае Ребенок знает, что в его комнате все равно есть медведь. Подобно Галилею, он восклицает: «И все-таки она вертится!» Как бы ни обошлись с ним родители, они не в силах отменить факт наличия медведя. Разумный подход означает: когда появится медведь, придут родители и защитят, а медведь спрячется; если родители выходят из себя, это означает, что ребенку придется самому справляться с медведем. Но и в том, и в другом случае медведь остается.

К тому времени, как человек становится взрослым, его образ мира, или сценарная декорация, делается гораздо сложнее и тщательнее скрывается, если только не сохраняет свою первоначальную искаженную форму в виде иллюзий. Обычно, однако, образ мира неощутим, пока не появляется во снах, и тогда неожиданно поведение пациента становится последовательным и понятным.

Например, Ванда очень тревожилась из-за того, что у ее мужа происходили постоянные стычки с партнерами на почве финансов. Она все время думала о финансовых неприятностях. Но когда члены группы принялись расспрашивать ее об этом, Ванда яростно отрицала свою озабоченность. К тому же ее очень тревожила семейная диета. На самом деле ей нечего было тревожиться, потому что родители у нее были очень состоятельными и она всегда могла занять у них денег. В течение двух лет терапевт не мог составить себе ясное представление, что же происходит в ее сознании, пока однажды ей не привиделся «сценарный сон». Во сне она жила в концентрационном лагере, которым управляли какие-то богатые люди, живущие выше по холму. Единственный способ достать еду — либо угодить богатым, либо обмануть их.

Этот сон сделал более понятным ее жизненный путь. Ее муж играл с нанимателями в игру «Обведи дурака вокруг пальца», поэтому она вынуждена была играть «Сведи концы с концами». Заработав хоть немного денег, муж тут же старался их потерять, чтобы игра могла продолжаться. Когда дела становились по-настоящему плохи, Ванда вступала в игру и помогала мужу «обвести вокруг пальца» своих родителей. В конечном счете, к их обоюдному раздражению, и наниматели, и родители Ванды сохраняли контроль над ситуацией. Ванде приходилось яростно отрицать это в группе, потому что положение было настолько невыгодным для нее, что если бы она в этом призналась, игра сразу кончилась бы (что в конце концов и произошло). Таким образом, она жила как в своем сне, родители и наниматели мужа находились на холме и управляли ее жизнью, а ей приходилось угождать им или обманывать их, чтобы выжить.

В данном случае концентрационный лагерь служил ее образом мира, или сценарной декорацией. Она жила в реальности, как жила бы в лагере своего сна. Лечение ее до того момента было типичным «улучшением». Ее состояние «улучшалось», но это значило, что она «научается лучше жить в концентрационном лагере». Улучшение не изменяло ее сценарий, оно просто позволяло удобнее жить с этим сценарием. Чтобы выздороветь, ей нужно было покинуть концентрационный лагерь и переселиться в реальный мир, который для нее был бы очень уютным, если бы дела ее семьи наладились. Интересно отметить, как она сама и ее муж выбрали друг друга на основе дополняющих сценариев. Сценарий мужа требовал богатых людей на холме, которых можно было бы обманывать, и испуганной жены. Ее сценарий требовал обманщика, который сделал бы ее жизнь в порабощении легче.

Сценарные декорации обычно так далеки от реалий жизни пациента, что их невозможно реконструировать простыми наблюдениями или интерпретациями. Лучше всего получить о них ясное представление, изучив сны. «Сценарный сон» можно распознать по тому, что после него многое сразу становится ясным. Внешне он может ничем не напоминать образ жизни пациента, но по сути является его точной копией. Женщина, которая всегда «искала спасения», увидела во сне себя в туннеле, уходящем вниз. Она забралась в этот туннель, и преследователи не могли пойти за ней. Они остались у входа и караулили, надеясь, что она вернется. Однако она обнаружила, что по другую сторону туннеля ее тоже поджидает толпа рассерженных людей. И вот она не могла идти ни вперед, ни назад; стоило ей расслабиться, она сразу начинала скользить вниз, в руки поджидающих. Поэтому ей приходилось все время прижиматься руками к стенам туннеля, и пока она это делала, она оставалась в безопасности.

На сценарном языке большая часть ее жизни прошла в этом туннеле, в этой неудобной позе, и, судя по ее отношению к жизни и по прошлой истории, было очевидно, что концовка сценария призывает ее устать, перестать держаться за стены и скользить вниз, к поджидающей смерти. Она тоже добилась значительного «улучшения» в своем лечении. В переводе это улучшение означало — «удобнее расположиться, держась за стены туннеля в ожидании смерти». А подлинное сценарное излечение значило, что нужно выбраться из туннеля в реальный мир и жить в нем с комфортом. Туннель — это сценарная декорация. Конечно, существует много других интерпретаций такого сна, в чем может убедиться всякий первокурсник, прослушавший начальный курс психологии. Но интерпретация сценария важна, потому что показывает терапевту, членам группы, а также пациентке и ее мужу, с чем они имеют дело, что еще нужно сделать, и подчеркивает, что одного «улучшения» недостаточно.

Сцена туннеля, по-видимому, оставалась неизменной с самого раннего детства. Концентрационный лагерь, вероятно, более позднее усовершенствование детского кошмара, который Ванда не могла вспомнить. Эта сцена основана на детском опыте, обогащенном чтением и юношескими фантазиями. Таким образом, юность — этот период, когда страшные туннели детства приобретают более реалистическую и современную форму, превращаясь в основу жизненного плана пациента. Нежелание Ванды вникать в проделки мужа показывает, как упорно люди цепляются за свои сценарии, в то же время жалуясь на невыносимость такого существования.

И. Футболка с надписью.

Все темы, которые обсуждались в настоящей главе, связаны с поведением пациента, с тем, как он «демонстрирует» себя в жизни. Это называется его «футболкой с надписью». «Футболка» — это одна-две краткие выразительные фразы, говорящие опытному человеку, каково любимое времяпрепровождение пациента, какова его игра, его чувства, его прозвище, что делается в его передней и задней комнатах, в каком мысленном мире он живет, к какой развязке призывает его сценарий, иногда — каков его критический сфинктер, кто герой пациента и каков его тотем.

«Футболку» обычно «надевают» в средней школе или на первых курсах колледжа, когда вообще популярны футболки. Позже она может быть украшена вышивкой, слегка изменится словесное выражение, но значение останется неизменным.

У всех опытных клиницистов, относящихся к любому направлению, есть одно общее свойство: все они очень наблюдательны. Поскольку наблюдают они за одним и тем же — поведением человека, — должно быть какое-то сходство в том, что они видят и как классифицируют и истолковывают свои наблюдения. Поэтому психоаналитические «защита» и «вооружение», концепция Юнга об «отношении», замечания Адлера о «жизненной лжи» и «жизненном стиле» и транзакционная метафора «футболки с надписью» являются описаниями одного и того же феномена.[33].

Реальные футболки («Демоны ада», «Неудачники», «Черные пантеры», «Команда Гарварда» или даже «Бетховен») показывают, к какой группе относится человек, и дают некоторое представление о том, какова его жизненная философия и как он будет реагировать на определенные стимулы; но они не указывают, как конкретно будет вести себя человек, каким образом он обманывает других людей и к какой развязке стремится. Например, очевидно, что многие представители первых трех указанных выше групп разъезжают на машинах типа «Идите вы!», но, не зная этих людей близко (в клиническом смысле), невозможно сказать, кто из них стремится быть убитым и стать мучеником, кто просто напрашивается на неприятности, чтобы иметь возможность кричать о «полицейской жестокости», а кто искренен. Футболка обозначает их общее отношение и общие игры, но каждый играет по своему индивидуальному сценарию и живет в ожидании своей особой развязки.

Транзакционная или сценарная футболка — это отношение, которое ясно видно из поведения человека, так же ясно, как если бы у него на футболке был написан лозунг. Распространены сценарные футболки «Пни меня», «Не бейте меня», «Я алкоголик и горжусь этим», «Смотри, как я стараюсь», «Пора сматываться», «Недотрога», «Курнем?» Есть футболки с лозунгом впереди и с броским выражением сзади. Например, женщина живет в футболке, на которой написано «Ищу мужа». Однако когда она поворачивается спиной, видна надпись «Но ты не подходишь». У человека с надписью «Я алкоголик и горжусь этим» впереди, сзади может быть «Но не забудь, что это болезнь». Транссексуалы носят особенно кричащие футболки; впереди у них написано: «Ну разве я не очаровашка?», а сзади «Может быть хватит?».

Другие футболки демонстрируют принадлежность к какому-нибудь клубу. «Никто не испытал таких бед, как я» — это братство со многими ответвлениями, одно из которых — «Клуб меланхоликов». Марсианин может представить себе клуб меланхоликов в виде маленького бревенчатого строения, кое-как обставленного старой мебелью. На стенах нет картин, висит только лозунг в рамке «Почему бы тебе сегодня не покончить с собой?» В доме есть небольшая библиотека, состоящая исключительно из статистических отчетов и книг философов-пессимистов. Ударение в лозунге «Никто не испытал таких бед, как я», не на бедах, а на никто. И носитель этого лозунга старается, чтобы никто на самом деле не испытал, потому что если кто-то сравнится с ним, у него не будет права носить подобный лозунг.

«Футболка» обычно связана по происхождению с любимым лозунгом родителей пациента, например таким: «Никто в мире не будет тебя любить так, как папа и мама». Такая футболка должна отделить ее носителя от всех остальных. Но ее легко превратить в соединяющую, которая будет не отталкивать, а привлекать к себе и вести к играм типа «Какой ужас!» или «Никто не любит меня так, как мама и папа». А окружающих при этом привлекает надпись на спине «футболки»: «А как у вас с этим?».

Сейчас мы подробно рассмотрим две типичные футболки и постараемся продемонстрировать полезность подобного подхода для предсказания существенных особенностей поведения.

«Никому нельзя верить».

Есть определенный тип людей, которые ясно дают понять, что никому не доверяют. То есть они так говорят, но их поведение не вполне подкрепляет слова, потому что на самом деле они продолжают «доверять» людям, хотя обычно это кончается для них плохо. Концепция «футболок» имеет преимущества перед более наивными подходами «психологической защиты», «отношения» или «жизненного стиля», потому что эти подходы рассматривают явления такими, какими они кажутся, в то время как транзакционный аналитик привык прежде всего отыскивать надувательство или парадокс и не удивляется, а испытывает благодарность, найдя его. Именно это он начинает искать, увидев футболку, и именно это дает ему терапевтическое преимущество. Говоря иными словами, психоаналитик внимательно изучает лозунг на груди, но не смотрит на спину, где есть лозунг игры или другое частное сообщение; иногда психоаналитику требуется много времени, чтобы взглянуть на спину, тогда как игроаналитик смотрит туда с самого начала.

Поэтому футболку «Никому нельзя верить» (ННВ) или «В наше время никому нельзя верить» (ВНВННВ) не следует понимать буквально. Она не означает, что ее носитель будет избегать контактов с людьми, потому что не доверяет им. Совсем напротив. Он будет искать такие контакты, чтобы доказать правоту своего лозунга и укрепить свою позицию (я+ они—). Человек с таким лозунгом подбирает недостойных доверия людей, усиленно завязывает с ними контакты, а потом, когда происходят какие-нибудь неприятности, с благодарностью, даже с радостью собирает коричневые купоны. Тем самым он подтверждает свой лозунг ННВ. В самых крайних случаях он считает, что получил право на «бесплатное» самоубийство, потому что его много раз предавали тщательно подобранные, не внушающие доверия люди. Собрав достаточно коричневых купонов в качестве выплаты, игрок с лозунгом ННВ может избрать своей жертвой известного деятеля, чье убийство подпадет под определение «терроризм».

Другие игроки с таким лозунгом могут воспользоваться этим событием, чтобы доказывать, что «власти», например, полиция, арестовавшая убийцу, недостойны доверия. Полиции, конечно, платят за следование этому лозунгу. Никому не верить — это часть ее работы. Так начинается турнир, в котором любитель или полупрофессионал ННВ состязается с профессионалами. Воинственные призывы к такому турниру, вопли о том, что все куплены, утверждения о всемирном «заговоре» и прочее, которые могут звучать десятилетиями и даже столетиями, должны доказать такие утверждения, как, например: «Гомер был на самом деле не Гомером, а другим человеком с тем же именем», «Гаврила Принцип на самом деле не Гаврила Принцип, а другой человек с таким же именем».[34].

Футболка с лозунгом ННВ дает следующую информацию о своем носителе. Любимая тема его разговоров — обсуждение разного рода мошенничеств. Любимая игра — ННВ, в ходе которой собираются доказательства того, что люди недостойны доверия. Его любимое чувство — торжество: «Попался, сукин сын!» Его прозвище «Недоверчивый», а главный для него сфинктер — анус («Держи задницу на запоре, чтоб тебя не изнасиловали»). Его герой — человек, который доказывает, что «властям» нельзя доверять. В передней комнате он праведник, а в задней — мошенник, недостойный доверия (как владелица дома, которая говорит с негодованием: «В наше время жильцам доверять нельзя. Рылась я вчера у одного из них в столе, и вы не поверите, что я там нашла!») Его внутренний мир — мир праведника; и он в этом мире имеет право делать все, что угодно, лишь бы доказать, что другие недостойны доверия. Сценарий предусматривает, что его предаст человек, которому он доверял, так чтобы, умирая, он мог сказать: «Я так и знал. В наше время никому нельзя доверять».

Таким образом, лозунг на груди его футболки «Никому нельзя доверять» — это прямой призыв к доброжелательным людям, вроде неосторожных терапевтов, доказать, что они исключение. И если они вовремя не посмотрят, то лишь когда пыль битвы рассеется и победитель повернется спиной, чтобы уходить, они увидят надпись: «Может быть теперь ты мне поверишь». Но даже если терапевт предусмотрителен, он не должен форсировать события, чтобы пациент не имел права сказать: «Видите, я не могу доверять даже вам». В таком случае надпись на спине сохраняет истинность, и пациент победил.

«Разве не каждый?».

Тезис этого подхода к жизни таков: «Не страшно иметь угри, если они есть у всех». Конечно, это неправильно, потому что угри могут быть опасны для здоровья. Классический пример лозунга «Разве не каждый?» дает женщина, одержимая сторонница очистки толстой кишки. В терапевтической группе она без конца могла говорить о своих приключениях в собственной «гостиной» очистки толстой кишки, и все терпеливо слушали, пока кто-то не спросил: «А что такое очистка толстой кишки?» Женщина очень удивилась: она не могла поверить, что в комнате, где так много людей, никто не интересуется очисткой прямой кишки и не занимается этим. «Разве не каждый?» Этим занимались ее родители, и с большинством своих друзей она познакомилась в той же «гостиной». А главная тема разговоров в ее клубе для бриджа — сравнение «гостиной» очистки толстой кишки с другими «гостиными».

Футболка «Разве не каждый?» популярна в средней школе, особенно среди лидеров класса, девушек-участниц парадов и будущих карьеристов, и даже в таком возрасте она может иметь опасные последствия, если будет подкрепляться родителями дома или учителями в классе. Она хороша также для бизнеса и активно эксплуатируется гробовщиками и в меньшей мере — представителями страховых компаний. Любопытно, что многие биржевые дельцы, которые консервативны не меньше гробовщиков, избегают такой футболки. Ключевое слово здесь, придающее лозунгу опасность политического взрыва, — «каждый». Кто такой этот каждый? Для носителя футболки каждый — это «те, у кого, по моему мнению, все в порядке, включая и меня самого». По этой причине у таких людей есть еще две футболки, которые они надевают в соответствующих случаях. В обществе незнакомцев они носят футболку «Разве не каждый?» Но когда оказываются среди людей, которыми восхищаются, то надевают футболки с надписями «Как я соответствую!» или «Я знаком с влиятельными людьми». Они поклонники того, что Синклер Льюис символизировал в своем Бэббите;[35] и того, что Алан Харрингтон сатирически назвал централизмом — доктрина, утверждающая, что самое безопасное место в мертвой точке; герой Харрингтона так уверовал в это, что мог продавать страховые полисы каждые тридцать секунд.

У носителя такой футболки самая любимая тема в разговоре «Я тоже», любимая игра «Оказывается, далеко не каждый…» — что, как выясняется, он знал заранее. Так что его излюбленное чувство — удивление (надуманное). Прозвище его «Гад ползучий», а любимый герой — тот, кто стрижет всех под одну гребенку. В передней комнате он поступает так, как должны, по его мнению, поступать люди, у которых все в порядке, и тщательно избегает тех, у кого не все в порядке; зато в задней комнате он допускает любые самые странные поступки и иногда даже ужасные преступления. Он живет в мире, в котором никто его не понимает, кроме самых близких приятелей, и сценарий призывает такого человека совершить какое-нибудь тайное злодеяние. Когда наступает развязка, этот человек не очень протестует, потому что считает, что заслуживает ее в соответствии с собственным лозунгом: «Тот, кто нарушает правила, обязательные для каждого, должен быть наказан». А надпись на спине его футболки: «Он не такой, как мы, — он помешанный, или коммунист, или что-то еще в этом роде».

С надписью на футболке тесно связана могильная плита, которую мы рассмотрим в следующей главе.

Глава Десятая. ЗРЕЛОСТЬ И СМЕРТЬ.

А. Зрелость.

Зрелость можно определить четырьмя разными способами.

Юридически. Человек считается зрелым, если он умственно здоров и достиг двадцати одного года. В соответствии с еврейским законом мальчик достигает зрелости в тринадцатилетнем возрасте.

В соответствии с суждением и предрассудками родителей. Мой ребенок достигает зрелости, когда поступает так, как я говорю, и не достигает, если поступает по-своему.

После посвящения. Человек считается зрелым, если прошел определенные испытания. В примитивных обществах эти испытания очень жестоки и традиционны. В промышленно развитых странах человек становится зрелым, получая водительские права. В особых случаях он может подвергнуться психологическим тестам, и в таком случае о его зрелости или незрелости будет судить психолог.

В соответствии с образом жизни. Для сценарного аналитика зрелость проверяется внешними событиями. Испытания начинаются, когда человек покидает свое уютное и безопасное убежище и попадает в мир, живущий по своим законам. Это происходит на последнем курсе колледжа, на последнем году ученичества, при условном освобождении (под честное слово), при первом повышении, в конце медового месяца и вообще в тех случаях, когда возникает открытое соперничество или кооперация и когда проверяется сценарий: нацелен ли он на успех или на поражение.

С этой точки зрения, успех или неудача в жизни зависят от родительского разрешения. Человек получает или не получает разрешение окончить колледж, завершить свое ученичество, оставаться женатым, перестать пить, получить повышение, быть избранным или условно освободиться, не попадать в психлечебницу или выздороветь, если он обратится к психиатру.

Неудача, пережитая в начальной и средней школе или на первых курсах колледжа еще не носит рокового характера, в этом возрасте можно пройти даже через колонию для малолетних преступников, особенно в нашей стране, где меньшинству всегда дают еще один шанс. Тем не менее, среди подростков встречаются самоубийства, убийства, наркомания, а также большое количество автокатастроф и психозов. В менее снисходительных странах провал на вступительных экзаменах в колледж или привод в полицейский участок — настоящие бедствия, одной такой неприятности достаточно, чтобы определить всю будущую жизнь индивидуума. Но для большинства эти первые неудачи — всего лишь репетиция, а само представление начинается только на третьем десятке.

Б. Закладная.

Чтобы начать играть всерьез, подвергнуться испытанию, узнать, кто он такой на самом деле, человек должен прибегнуть к закладу. В нашей стране он не мужчина, пока не сделал первый взнос за дом, не взял большой кредит в банке или не заложил свои самые лучшие годы труда, чтобы вырастить детей. Тех, кто ничего не заложил, можно считать везунчиками, но не зрелыми людьми. Телевизионная реклама банков показывает великий день в жизни обывателя: день, когда он на двадцать или тридцать лет закладывает свои доходы, чтобы приобрести дом. Но когда закладная за дом будет оплачена, дом уже не нужен владельцу, потому что обыватель готов поселиться в доме для престарелых. Но эту опасность можно предотвратить, взяв закладную на еще больший дом. В некоторых странах мужчина закладывает себя, чтобы получить невесту. Так, у нас молодой человек, если будет напряженно работать, станет «владельцем» (вернее, заложником) дома стоимостью в 50 тысяч долларов, а на Новой Гвинее молодой человек станет «владельцем» (или заложником) невесты стоимостью в 50 тысяч картофелин. Если этот молодой человек будет проворен, он может перейти к более престижной модели стоимостью в сто тысяч картофелин.

В большинстве хорошо организованных обществ молодому человеку так или иначе предлагается возможность заложить себя, чтобы оправдать свое существование. В противном случае он может всю жизнь провести в забавах, как и происходит кое-где. В таком случае не просто отличить Победителя от Неудачника. А с системой закладных все население легко делится на две группы. Те, кому не хватает смелости заложить себя, Неудачники (по мнению тех, кто управляет системой). Те, кто всю жизнь платит по закладной, не в силах от нее освободиться, — молчаливое большинство, или Непобедители. Те, кто держит в руках закладные, Победители.

Те, кто не заинтересован в деньгах или картофеле, могут пойти другим путем. Например, стать алкоголиками или наркоманами. В таком случае они сдают в пожизненный заклад свои тела и никогда не могут расплатиться.

В. Преступники, игроки и наркоманы.

Самый простой и прямой путь в Неудачники — преступления, азартные игры и наркотики. Преступники делятся на две группы: Победители-профессионалы, которые редко попадают в тюрьмы, и Неудачники, следующие предписанию: «Жизнь не забава!» Неудачники развлекаются, пока могут, то есть пока остаются на свободе, но потом следуют своему сценарию и проводят долгие годы в тюрьме. А если освобождаются, отсидев срок или условно, скоро возвращаются в тюрьму.

Игроки тоже могут быть Победителями и Неудачниками. Победители играют осторожно, а выигранное сберегают или вкладывают в какое-нибудь дело. Они предпочитают прекратить игру, выиграв достаточно. Неудачники играют наудачу, они верят в судьбу и если случайно выигрывают, тут же спускают полученное, следуя известному лозунгу: «Тут мошенничают, но больше в городе негде поиграть». Если у них есть разрешение стать Победителем, они выигрывают; в противном случае обязаны проигрывать. Игрок нуждается не в анализе того, почему он играет, — такой анализ редко бывает успешным, а в разрешении перестать быть Неудачником. Если он получит такое разрешение, то либо перестанет играть, либо продолжит и выиграет.

Влияние матери особенно заметно у некоторых типов наркоманов. Как уже отмечалось, таких людей побуждает лозунг матери: «Героин, шмероин, — какая разница, если он маму любит?» Такие люди нуждаются в разрешении перестать принимать наркотики, что означает возможность оставить мать и идти своим путем, и именно на этом основана система Синанон.[36] Сценарное предписание матери говорит: «Не покидай меня», а Синанон предлагает: «Останься с нами».

Это применимо также к алкоголикам и к организации «Анонимные алкоголики».[37] Клод М. Стайнер обнаружил, что почти всех алкоголиков подвергают анализам, уговаривают, им угрожают, пытаясь добиться, чтобы они прекратили пить, но ни в одном из этих случаев им не сказали просто: «Перестань пить!» Их предыдущие столкновения с психотерапевтами основывались на таких лозунгах, как «Давайте проанализируем, почему вы пьете», «Почему бы вам не бросить пить?» или «Если будете продолжать пить, то причините себе вред». Все это весьма далеко от простого императива: «Перестань пить!» Игрок в «Алкоголика» согласен провести годы, анализируя, почему он пьет, или печально рассказывая, как он сползает вниз, если только все это время ему не мешают продолжать пить. Угроза, что он причинит вред своему здоровью, конечно, самая наивная, потому что именно это он и старается сделать, следуя сценарному предписанию: «Убей себя!» Угрозы только приносят ему удовлетворение, предоставляя ужасные подробности того, какой именно будет его смерть, — конечно, если выполнить предписание матери. Алкоголику нужно разрешение прекратить пить, если он способен его воспринять, а потом четкое и безусловное обязательство держаться, данное Взрослым (если он в состоянии дать его).

Г. Драматический треугольник.

В период зрелости полностью обнаруживается драматическая природа сценария. Драма в жизни, как и в театре, основана на поворотах сюжета, и Стивен Карпман очень точно представил их в простой диаграмме, которую он назвал «драматическим треугольником» (см. рис. 12). Каждый герой на сцене или в жизни начинает с одной из трех главных ролей: Спасителя, Преследователя или Жертвы, в то время как исполнителем другой главной роли выступает другой человек, Антагонист. Когда происходит кризис, два актера движутся по треугольнику, меняясь ролями. Один из простейших поворотов сценария происходит во время развода. В браке, например, муж является Преследователем, а жена исполняет роль Жертвы. Но когда подается заявление о разводе, роли меняются: жена становится Преследователем, а муж Жертвой, в то время как ее и его адвокаты исполняют роли Спасителей.

Драматический треугольник.

Рис. 12.

В сущности вся жизненная борьба представляет собой движение по этому треугольнику в соответствии с требованиями сценария. Так, преступник преследует свою Жертву; Жертва обращается с заявлением и становится истцом или Преследователем, а преступник превращается в Жертву. Если его поймают, Преследователями становятся полицейские. Тогда он нанимает профессионального Спасителя, адвоката, который преследует полицейских. В случае предотвращенного изнасилования начинается гонка по тому же треугольнику. Преступник, который преследовал девушку, становится Жертвой Преследователя — полицейского, который перед этим сыграл роль Спасителя. Адвокат преступника старается спасти его, преследуя и Жертву-девушку, и полицейского. Если сказки рассмотреть как драмы, в них обнаруживаются те же черты. Например, Красная Шапочка — Жертва преследующего ее волка, ее спасает охотник, и тогда она неожиданно сама становится Преследователем и набивает брюхо своей Жертвы-волка камнями.

Второстепенные персонажи в сценарных драмах — Посредник и Простак. Они всегда должны быть под рукой у главных персонажей. Посредник — это человек, который предоставляет все необходимое для поворота, обычно за плату, и он вполне сознает свою роль: это продавец алкоголя, поставщик наркотиков, тот, кто продает свое влияние или оружие. Пистолет, который часто называют «уравнивателем», превращает труса (Жертву) в дерзкого Преследователя или переключает его с защитного поведения на агрессивное. Простак находится под рукой, чтобы быть обманутым и либо предотвратить поворот сценарного сюжета, либо ускорить его. Классический пример Простаков представляют присяжные, а самый крайний — матери, которые платят, чтобы их сыновей держали в тюрьме. Иногда Простак пассивен и исполняет роль приманки для поворота, как бабушка Красной Шапочки. Следует отметить, что поворот, о котором мы здесь говорим, тот же самый, о котором шла речь в главе второй.

Карпман в своей последовательно развитой теории предлагает множество вариантов таких поворотов сценария. Сюда относятся пространственные повороты (наедине — в обществе, открытый — закрытый, близко — далеко), которые предшествуют или следуют за ролевыми поворотами, а иногда и являются их причиной, смена скорости протекания сценария (количество ролевых переключений за определенный промежуток времени). Таким образом, Карпман уходит далеко за пределы простого перечисления ролей, описанного в игре «Алкоголик», и делает впечатляющие замечания относительно многочисленных аспектов жизни, психотерапии и театра.

Д. Ожидаемая продолжительность жизни.

Недавние работы, посвященные изучению причин смерти, показали, что многие умирают тогда, когда они к этому готовы, и инфаркт, например, можно вызвать почти по собственному желанию. Практически достоверно установлено, что у большинства людей в жизненном плане заложено представление об ожидаемой продолжительности жизни. Ключевой вопрос здесь: «Сколько вы надеетесь прожить?» Обычно продолжительность жизни есть повод для соперничества. Ребенок человека, отец которого умер, например, в сорок лет, может не иметь разрешения жить дольше этого возраста и весь свой четвертый десяток будет жить в состоянии неопределенных дурных предчувствий. Он все больше и больше сознает, что ему придется умереть в сорок лет, и самый критический период — год между его тридцать девятым и сороковым днями рождения, после чего жизнь может измениться следующим образом:

Человек успокаивается и расслабляется, потому что миновал опасный возраст и остался жив.

Он впадает в депрессию, потому что, выжив, нарушил родительское предписание и утратил любовь матери.

Он начинает жить более лихорадочно и торопливо, потому что проживает взятое взаймы время и смерть может настигнуть его в любой момент.

Он уходит в себя, потому что освобождение от смерти у него условное и будет отнято, если его застанут, пока он наслаждается и веселится.

Очевидно, что в первом случае он получил разрешение жить дольше отца, если сумеет, во втором — не получил такого разрешения, в третьем — у него есть разрешение удрать с награбленным и в четвертом — разрешение заключить сделку. В сущности, четвертый случай есть прекрасный пример одностороннего контракта с Богом, о котором мы говорили выше, поскольку человек, не проконсультировавшись с Богом, считает, что уговорил Его.

Мужчина с более сильным и склонным к соперничеству характером может решить прожить дольше отца и, вероятно, сумеет этого добиться. Затем ему предстоит попробовать прожить дольше матери, что гораздо труднее, потому что мало кто из мужчин хочет соперничать с матерью. Аналогично дочь может стараться прожить дольше матери, но если отец ее умер в более пожилом возрасте, ей может показаться трудным жить дольше него. Во всяком случае человек, проживший дольше, чем оба его родителя, обычно в старости испытывает беспокойство. Следующая задача — пережить героя своего сценария. Например, пациент обратился к психотерапевту в возрасте тридцати семи лет, потому что в этом возрасте умер его отец и он боится смерти. Вскоре после своего тридцать восьмого дня рождения он расстался с терапевтом, потому что теперь он «в безопасности». Теперь он испытывает потребность в новом соревновании и хочет дожить до семидесяти одного года. Очень долго он не мог объяснить, откуда взялось это число. Так как его героем был сэр Уильям Ослер,[38] чьему примеру он хотел следовать, терапевт потрудился заглянуть в биографию сэра Уильяма и установил, что тот умер в возрасте семидесяти лет. Пациент прочел несколько биографий своего героя и теперь вспомнил, что когда-то, очень давно, решил прожить дольше, чем он.

Лечение таких неврозов, связанных с продолжительностью жизни, очень простое. Терапевт должен дать пациенту разрешение прожить дольше отца. Психоаналитик добивается в таких случаях успеха не потому что конфликт разрешен, а просто потому, что в самый критический год пациент получает защиту. Вообще тут нет конфликта, который следовало бы разрешать, потому что со стороны Ребенка не является патологией чувствовать себя неловко, если он проживет дольше отца. Это проявление невроза выживания, который проявляется в какой-то степени у каждого человека, рядом с которым кто-нибудь умирает. Это одна из основных причин «военных неврозов», «неврозов Хиросимы» и «неврозов концентрационных лагерей». Выжившие почти неизбежно испытывают чувство вины за то, что они выжили там, где «вместо них» умерли другие. Именно это делает человека, «который видел смерть другого», отличным от остальных человеческих существ. Ребенок не может «оправиться» или «излечиться» от этого чувства. В лучшем случае он может передать это чувство под контроль Взрослого, так, чтобы человек мог вести нормальную жизнь и получить разрешение наслаждаться ею.

Е. Старость.

Жизнеспособность в старости зависит от трех факторов: 1) от здоровой конституции; 2) от физического здоровья и 3) от типа сценария. Начало наступления старости определяется этими же тремя факторами. Некоторые полны жизни и в восемьдесят лет, другие уже в сорок ведут растительное существование. Здоровая конституция — это fоrсе mаjеurе,[39] поскольку не может быть изменено родительским программированием. Физическая болезнь — иногда тоже fоrсе mаjеurе, иногда сценарная развязка. В сценарии «Калека» это и то и другое. Сама по себе инвалидность может возникнуть в результате физической болезни, но она приветствуется, поскольку является частью сценария и исполнением материнского предписания закончить свои дни калекой. Такое часто происходит в тех случаях, когда полиомиелитом заболевают в детстве; человек в инвалидном кресле говорит: «Узнав, что у меня полиомиелит, я почти обрадовался: мне казалось, что я всегда ждал чего-то подобного». Если сценарий требует, чтобы он превратился в калеку, а природа не помогает этому, он может разбить машину. Но с решением природы проще иметь дело.

Люди более старшего возраста аналогично могут приветствовать удар или инфаркт, но по другим причинам: не потому, что это часть сценария, а потому, что это избавляет их от принуждения выполнять сценарные директивы. Для их Ребенка эти катастрофы становятся «Деревянной ногой» или «Деревянным сердцем», так что он может сказать своему Родителю: «Даже ты не можешь ожидать, чтобы человек с деревянной ногой или деревянным сердцем исполнял твое ведьмовское проклятие». Перед лицом тромба в сердце или мозгу только самый жестокий Родитель не признает своего поражения.

Если ребенок заболевает в раннем возрасте, это может совпасть с материнским сценарием, а может совершенно нарушить его. Если болезнь соответствует сценарию, ребенок будет воспитан как профессиональный калека, иногда с помощью организаций, которые помогают детям-инвалидам или умственно отсталым (пока они остаются инвалидами или умственно отсталыми: если ребенок выздоравливает, правительство перестает выплачивать субсидию). В таких случаях мать учится «смотреть правде в лицо» и соответственно учит этому ребенка. Однако если болезнь не соответствует сценарию матери, она не учится смотреть ей в лицо. Она продолжает стараться, и ребенок учится делать то же самое, так что заканчивает одноногим танцором, прыгуном в воду с искалеченной ногой или помешанным специалистом-ортопедом (все эти примеры существуют или существовали в реальной жизни). Сюда же относятся случаи калеки-Ребенка и умственно отсталого Ребенка матери: они радуются, если их протеже удается стать таким же (с посторонней помощью). Если сценарий матери не требует больного или умственно отсталого ребенка, а болезнь серьезна и становится неизлечимой, тогда жизнь матери превращается в сценарную трагедию. Если болезнь ребенка соответствует сценарию матери, но поддается излечению, в таком случае жизнь ребенка превращается в сценарную трагедию.

Но вернемся к старости. Даже люди со здоровой конституцией и без физических заболеваний (а также с легкими заболеваниями или заболеваниями, вызванными ипохондрией) могут рано начать вести растительный образ жизни, если у них «неопределенный» сценарий. Обычно это люди, рано ушедшие на пенсию. Предписание Родителя гласит: «Работай на совесть и не рискуй», а развязка: «После этого можешь быть свободен». После того как человек проработал свои двадцать или тридцать лет и пришел Санта Клаус и преподнес ему банкет по случаю ухода на пенсию и золотые часы, человек не знает, что делать. Он привык следовать директивам своего сценария, но теперь они кончились, и в голове у него больше нет программы. Поэтому он просто сидит и ждет, пока что-нибудь не подвернется, — например, заглянет Ригор Мортис.

Возникает интересный вопрос. Что вы делаете после прихода Санта Клауса? Если у вас сценарий «Прежде», через каминную трубу приходит Санта Клаус и приносит справку о полном освобождении. Человек исполнил все предписания сценария, антисценарий освободил его от проклятия, и теперь он может делать то, что всегда хотел с самого раннего возраста. Но идти своим путем очень опасно, о чем свидетельствуют многие греческие мифы. Конечно, человек освободился от своего колдовского родителя, но одновременно лишился защиты и может легко оказаться в беде. Об этом говорится и в сказках. Проклятие не только приносит беды и горести, но и защищает. Та же ведьма, которая наложила проклятие, следит, чтобы жертва дожила до его осуществления. Так заросли шиповника сто лет защищали Спящую Красавицу. Но в тот момент как она просыпается и прогоняет ведьму, начинаются ее неприятности. В таком случае удобно иметь двойной сценарий: «Прежде» от одного родителя и «После» — от другого. В самом обычном случае это означает «Ты не освободишься, прежде чем не воспитаешь трех детей» (от матери) и «После этого ты свободна и можешь заняться творчеством» (от отца). Таким образом, первую половину жизни Зою контролирует и защищает мать, а вторую — отец. В случае с мужчиной двойной сценарий может быть таким же, но контроль и защита меняются местами: отец осуществляет это в первой фазе, мать — во второй.

Растительный образ жизни пожилых людей можно разделить на три типа, и в нашей стране различия в первую очередь финансовые. Те, у кого сценарии Неудачников, живут в меблированных комнатах и захудалых отелях, и их называют стариками и старухами. Те, у кого сценарий Непобедителя, живут в собственных маленьких домиках и вольны предаваться своим идиосинкразиям и чудачествам, поэтому их называют старыми чудаками. Те, у кого сценарий Победителя, живут в усадьбах с управляющими и называются почтенными гражданами или мистер и миссис Налогоплательщик, как они подписывают свои письма в редакции газет.

Лучшее средство для стариков, не имеющих сценария, — разрешение, но они редко им пользуются. В каждом большом городе тысячи стариков живут в маленьких комнатах, и каждый хочет, чтобы кто-нибудь был рядом, готовил, заботился, говорил и слушал. В то же самое время тысячи старух живут в таких же обстоятельствах, желая, чтобы им было для кого готовить, с кем говорить и кого слушать. Но даже если такие двойники встречаются, они редко используют это обстоятельство; каждый предпочитает сохранить свое тусклое существование и сидеть одиноко над стаканом или перед экраном телевизора или просто сидеть сложа руки в ожидании безгрешной и лишенной риска смерти. Таковы были предписания матери, когда эти люди были детьми, и именно этим предписаниям они следуют семьдесят или восемьдесят лет спустя. Они никогда не рисковали раньше, разве что маленькой ставкой на стадионе или на бегах, так зачем им сейчас все подвергать риску? Сценарий выполнен и перестал существовать, но его лозунг остался, и когда приходит смерть, такие люди встречают ее с радостью. И на лицевой стороне своей могильной плиты они напишут: «Почиет со своими предками», а на оборотной: «Я прожил хорошую жизнь и никогда не рисковал».

Говорят, в следующем столетии детей будут выращивать в пробирках в соответствии с требованиями государства или родителей, и эти дети будут генетически программироваться. Но и сегодня все вырастают в пробирках в соответствии с требованиями государства и родителей, и все программируются сценарием. От сценарного программирования легче освободиться, чем от генетического, но мало кто пользуется такой возможностью. У таких людей может быть более впечатляющее надгробье. Почти все благочестивые эпитафии, если перевести их на марсианский, сводятся к следующему: «Вырос в пробирке и остался в ней». Так они и стоят, ряд за рядом, кресты и иные символы на кладбище, с одной и той же надписью. Только иногда встречаешь сюрприз: «Вырос в пробирке, но выпрыгнул из нее». Многие отказываются это делать, даже если в пробирке нет пробки.

Ж. Сцена смерти.

Для умирающего смерть не поступок и даже не событие. Она становится таковой только для живущих. Смерть должна быть и бывает транзакцией. Физический ужас в нацистских лагерях подкреплялся психологическим ужасом: в газовых камерах невозможно проявление достоинства, самоутверждения и самовыражения. Нет никакой повязки на глазах, нет последней сигареты, нет вызова, нет знаменитых последних слов, короче говоря, нет предсмертной транзакции. Умирающий дает транзакционные стимулы, но убийцы на них не реагируют. Таким образом, fоrсе mаjеurе отнимает у сценария его самую важную сцену — сцену смерти, а ведь в некотором смысле все человеческое существование сосредоточено на этой сцене.

В сценарном анализе это выясняется с помощью вопроса: «Кто будет у вашего смертного одра и каковы будут ваши последние слова?» Добавочный вопрос: «Каковы будут их последние слова?» Ответ на первый вопрос обычно является вариантом «Я им показал…» — «им», то есть родителям, особенно матери, если речь идет о мужчине, и отцу — если о дочери. А значение этого высказывания таково: «Я показал им, что сделал все, чего они хотели» или «Я показал им, что не обязан был делать то, чего они хотели».

Ответ на этот вопрос в сущности есть резюме жизненной цели человека и может быть использован терапевтом как мощный инструмент, позволяющий вырваться из игры и дать пациенту возможность выйти из сценария.

«Итак, вся ваша жизнь сводится к тому, чтобы показать им, что вы были правы, чувствуя боль, испуг, гнев, недоумение или вину. Очень хорошо. Вы считаете это большим достижением. Но, может, вам хочется найти более достойную цель в жизни?».

Сцена смерти может быть частью скрытного сценарного брачного контракта. Муж или жена могут очень ясно представлять себе сцену смерти супруга, который умирает первым. В таком случае у них часто бывают взаимодополняющие друг друга сценарии, и более ранняя смерть одного из супругов как бы планируется заранее. Они хорошо уживаются друг с другом и проводят много счастливых лет вместе. Но если у каждого есть сцена более ранней смерти другого, их сценарии в этом отношении противоречат друг другу, и годы их совместной жизни будут полны не согласия, а взаимных мучений, даже если их сценарии в других отношениях дополняют друг друга, как и должно быть у супругов. Трудности проявятся наиболее ярко, когда один из супругов заболеет. Распространенный сценарий, основанный на более ранней смерти одного из супругов, мы находим в браке молодой женщины и пожилого мужчины. Даже если циники говорят, что она вышла за его деньги, сценарная сцена все равно остается важной, и жена всегда будет рядом с мужем во времена опасности, чтобы позаботиться о нем, но также и для того, чтобы не пропустить заключительную транзакцию развязки. Если супруг интуитивно об этом догадывается, брак становится очень неустойчивым, так как нелегко жить с человеком, который ждет твоей смерти. Та же ситуация с двойной развязкой возникает в браке молодого человека и старшей его по возрасту женщины, хотя такие браки встречаются реже. Совершенно очевидно, что в раннем сценарном протоколе был отец на месте престарелого мужа или мать на месте пожилой жены.

З. Юмор висельника.

Подлинная сцена смерти определяется обстоятельствами fоrсе mаjеurе или сценарными предписаниями. Преждевременная смерть происходит в результате действия неотвратимых сил судьбы — болезни или насилия в мирное время или на войне — и всегда бывает мрачной и простой трагедией. Сценарная смерть обычно сопровождается юмором висельника. Человек, умирающий с улыбкой и с шуткой на устах, умирает смертью, предписанной сценарием, и его улыбка или шутка говорят: «Ну, мама, я следую твоим наказам, ха-ха. Надеюсь, ты довольна». Преступники в Лондоне ХVIII века были большими поклонниками висельного юмора; они часто развлекали восхищенную толпу последним остроумным замечанием, стоя на люке виселицы, потому что их смерть следовала материнским предписаниям: «Ты кончишь на виселице как и твой отец, мой мальчик!» Последние слова многих знаменитых людей тоже были шутками, потому что эти люди выполнили предписание матери: «Ты умрешь знаменитым, сын». Смерти, вызываемые fоrсе mаjеurе, не сопровождаются подобными шуточками, потому что противоречат материнским предписаниям: «Живи долго!» или «Умри счастливым!» Насколько мне известно, нет никаких рассказов о юморе висельников в немецких концлагерях. Существует специальное предписание «Радуйся смертью, как радовался жизнью!», которое позволяет шутить на смертном одре, даже если смерть наступила раньше, чем хотелось матери. Такие шутки являются на самом деле попыткой смягчить горе матери.

Все это означает, что мама-ведьма планирует продолжительность жизни ребенка и манеру его поведения на смертном одре, и, если не вмешаются внешние непреодолимые обстоятельства, человек будет по своей воле выполнять это родительское предписание.

И. Посмертная сцена.

В успешных сценариях посмертная сцена обычно представляется очень реалистично. Человек создал крупную фирму, или оставил много трудов, или у него множество детей и внуков, и он знает, что дело его жизни переживет его самого, и те, кто продолжит его дело, будут провожать его в последний путь.

Но обладатели трагических сценариев впадают в трогательное заблуждение относительно того, что произойдет после их смерти. Человек, совершающий романтическое самоубийство, например, говорит: «Они пожалеют» и представляет себе печальные сентиментальные похороны, которые действительно могут состояться, а могут и не состояться. Тот, кто кончает с собой в гневе, говорит: «Я им покажу!», но ошибается, его имя даже не появится в газетах, если не считать колонки некрологов. С другой стороны, тот, кто кончает с собой от сознания тщетности всего земного или из раздражения и пытается сделать это незаметно, считая, что всем все равно, может в связи с какими-то непредвиденными обстоятельствами оказаться в заголовках газет. Даже человек, который кончает с собой, чтобы жена получила страховку, может промахнуться, если невнимательно прочел страховой полис.

В целом же последствия самоубийства не более предсказуемы, чем последствия убийства. Если не считать солдат и гангстеров, смерть — и в результате самоубийства, и путем убийства — плохое средство для решения проблем жизни. В любом случае человеку, думающему о самоубийстве, следует твердо усвоить два неизбежных правила смерти: 1) родителю не позволено умирать, пока его дети не достигли восемнадцати лет; 2) детям не позволено умирать, пока живы их родители.

Случаи, когда у человека нет несовершеннолетних детей или живых родителей, следует рассматривать индивидуально, но каждый пациент, согласившийся проходить курс лечения, должен пообещать не нарушать эти правила, если они оба или одно из них применимы в его случае. Нужно также взять с пациентов слово, что предписания терапевта они никогда не будут использовать с неподобающими целями (включая попытки самоубийства).

К. Надгробный камень.

У могильного камня, как и у футболки, две стороны. Вопросы в данном случае таковы: «Что напишут на вашей могильной плите?» и «Что вы написали бы на своей могильной плите?» Типичные ответы: «Они напишут: „Она была хорошей женщиной“» и «Я написал бы: „Он очень старался, но ничего не вышло“». «Они» — обычно означает родители или те, кто выполнял роль родителей. «Их» эпитафия — это антисценарий, тогда как сам пациент написал бы сценарное предписание — «Старайся изо всех сил, но не добейся цели», как в вышеприведенном случае. Таким образом, надгробный камень говорит о пациенте только хорошее, но одна сторона утверждает, что он выполнил предписание своего антисценария, другая — что он послушный ребенок и следовал также сценарным предписаниям матери, какими бы они ни были.

Если пациент отвечает, что у него не будет никакого могильного камня, этот ответ тоже имеет свой смысл. Тот, кто ни на что не надеется в жизни, не надеется и на смерть. Но терапевт все же должен добиться от пациента двух эпитафий, поставив вопросы: «А что написали бы, если бы надгробный камень был?» или «Представим себе, что он будет».

Л. Завещание.

Каковы бы ни были фантазии человека о том, что произойдет после его смерти, его завещание дает последнюю возможность осуществить развязку. Вся его жизнь могла быть основана на фальшивом документе или скрытом сокровище, и только после его смерти обнаруживается, что документ был подлинным, а сокровище находят. Существует множество исторических примеров: неведомые таланты, которые обнаруживаются, когда в ящике находят рукопись или картину, выдающиеся труды, найденные среди бумаг покойного. Во время обнародования завещания часто обнаруживаются скрытые сокровища или скрытая бедность. Завещания — также излюбленное средство для осуществления поворотов. Самый обычный случай упоминался выше: мать оставляет все состояние «неверной» дочери, а преданной — только скромное пособие. Иногда после чтения завещания обнаруживается двоеженство. Вопрос здесь таков: «Что будет самым главным в вашем завещании? Что будет самым большим сюрпризом для тех, кто останется после вашей смерти?».

Мы проследили за сценарием человека с рождения до смерти. Но прежде чем говорить о лечении, нужно обсудить еще несколько интересных проблем.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: СЦЕНАРИЙ В ДЕЙСТВИИ.

Глава Одиннадцатая. ТИПЫ СЦЕНАРИЕВ.

А. Победители, Непобедители и Неудачники.

Сценарии должны действовать в течение всей жизни. Они основаны на решениях, принятых в детстве, и на родительском программировании. И то и другое постоянно подкрепляется. Подкрепление может принимать форму повседневного контакта, когда мужчина работает со своим отцом или женщина каждое утро болтает с матерью по телефону, но может происходить незаметно и в более тонкой форме при случайных встречах, хотя от этого не становится менее сильным. После смерти родителей их предписания могут вспоминаться еще более ярко.

Как уже отмечалось, на сценарном языке Победитель именуется Принцем или Принцессой, а Неудачник — Лягушкой. Родители хотят, чтобы дети их были либо Победителями, либо Неудачниками. Они хотят, чтобы дети их были «счастливы» в той роли, которую они для них предназначили, но не хотят никаких изменений, кроме особых случаев. Мать, воспитывающая Лягушку, может хотеть, чтобы ее дочь была счастливой Лягушкой, но пресечет все попытки дочери стать Принцессой («За кого ты себя принимаешь?»). Отец, воспитывающий сына, хочет для него счастья, но скорее предпочтет увидеть его несчастным, чем позволит ему превратиться в Лягушку («Как ты можешь так поступать? Мы дали тебе все самое лучшее»).

Первое, что нужно установить относительно сценария, это принадлежит ли он победителю или побежденному. Установить его можно быстро, если внимательно прислушаться к словам пациента. Победитель говорит что-нибудь вроде: «Я допустил ошибку, но больше она не повторится» или «Теперь я знаю, что нужно делать». Неудачник говорит: «Если бы только…» или «Мне не следовало…» и «Да, но…» Бывают также побежденные не до конца, Непобедители, чей сценарий предписывает им работать напряженно, но не для победы, а для того, чтобы сыграть вничью. Это те, кто говорит: «Ну, по крайней мере я…» или «По крайней мере мне есть за что быть благодарным». Непобедители — образцовые члены общества, наемные работники и подчиненные, потому что они верны, много работают, полны благодарности и не причиняют неприятностей. В компании эти люди приятны, в общине — достойны восхищения. Победители только косвенно причиняют неприятности остальному миру, когда сражаются друг с другом и вовлекают в свои сражения посторонних, иногда миллионами. Неудачники причиняют наибольшее горе и себе, и окружающим. Даже оказавшись наверху, они все равно остаются Неудачниками и тащат за собой окружающих, когда приходит время заключительной развязки.[40].

Победитель определяется как человек, выполнивший условия контракта с миром и с самим собой. То есть он утверждает, что обязуется что-то сделать, принимается за дело и в конечном счете делает его. Его контракт или амбиции могут заключаться в том, чтобы скопить сто тысяч долларов, пробежать милю меньше чем за четыре минуты или получить степень доктора философии. Если он добивается своей цели, он Победитель. Если оказывается в долгах, растягивает сухожилие, моясь в душе, или бросает учебу на первом курсе, он явный Неудачник. Если накапливает десять тысяч, пробегает милю вторым за 4 минуты 5 секунд, работает в промышленности с дипломом магистра, он Непобедитель, то есть тот, кто говорит «по крайней мере…» Важно помнить, что цель он устанавливает сам, преимущественно на основе родительского программирования, но окончательное решение принимает его Взрослый. Отметим, что человек, который решил пробежать милю за 4 минуты 5 секунд и добился этого, Победитель, тогда как тот, кто хочет пробежать за 3 минуты 59 секунд, а пробегает за 4 минуты 5 секунд, Непобедитель, хотя при этом он мог обогнать того, у кого честолюбие меньше. Коротко говоря, Победитель — это тот, кто становится капитаном команды, назначает свидание королеве красоты или выигрывает в покер. Непобедитель — тот, кто не может забить гол, назначает свидание одной из участниц конкурса и заканчивает игру тем, с чего начал. Неудачник вообще не попадает в команду, ни с кем не встречается и проигрывает в покер.

Далее, капитан команды второй лиги находится на том же уровне, что и капитан первой, потому что каждый сам выбирает себе лигу и судит себя по собственным стандартам. В самом крайнем случае «жить на улице совсем без денег и не заболеть» — это тоже лига. Тот, кто этого добьется, — Победитель. Тот, кто попробует так жить и заболеет, — Неудачник. Классический пример Неудачника — это человек, который без всякой причины страдает от болезни или причиняет себе ущерб (как Делла в главе третьей). Если причина достаточно серьезная, Неудачник может ощущать себя мучеником, и это лучший способ победить проигрывая.

Победитель знает, что будет делать дальше, если проиграет, но не говорит об этом. Неудачник не знает, что будет делать, если проиграет, но любит говорить о том, что будет делать, когда победит. Поэтому достаточно послушать несколько минут, чтобы определить Победителей и Неудачников за игровым столом или на бирже, в семейном споре или в терапевтической группе.

Основное правило таково: в сценарии Победителя развязка определяется Заботливым Родителем через лозунги антисценария. Непобедитель получает развязку от контролирующего Родителя через предписание. Неудачник катится по наклонной плоскости к печальной развязке, руководимый провокациями и соблазнами безумного Ребенка родителя, который искушает демона самоуничтожения в пациенте.

Б. Сценарное время.

Сценарий (и у Победителя и у Неудачника) — это способ структурировать время между первым «Здравствуй» у материнской груди и последним «Прощай» у могилы. Время жизни опустошается и наполняется делами и неделанием, оно состоит из «никогда не делаю», «делаю всегда», «не делал раньше», «не буду делать больше», «делаю снова и снова», «буду делать до тех пор, пока ничего уже нельзя будет сделать». Так возникают разновидности сценариев «Никогда» и «Всегда», «Прежде», «После», «Снова и снова» и сценарий с открытым концом. Их легче всего понять, сопоставляя с греческими мифами, поскольку греки очень тонко чувствовали подобные вещи.

Сценарий «Никогда» представлен в мифе о Тантале, который вечно страдает от голода и жажды вблизи пищи и воды, но никогда не может наесться и напиться. Людям с такими сценариями родители запретили делать то, чего они больше всего хотели, и потому их жизнь полна танталовых мук и искушений. Над ними всю жизнь тяготеет родительское, потому что Ребенок в них боится того, чего на самом деле они больше всего хотят, поэтому такие люди в сущности сами себя изводят.

Сценарий «Всегда» представлен в мифе об Арахне, которая осмелилась бросить вызов богине Минерве в мастерстве ткачихи и в наказание была превращена в паука, который обречен всегда ткать паутину. Такой сценарий порождают злорадные родители, говорящие: «Если ты хочешь заниматься именно этим, тебе придется это делать всю жизнь».

Сценарий «Прежде» следует мифу о Язоне, которому предсказали, что он не станет царем, прежде чем не выполнит определенные задания. В должное время он получил свою награду и десять лет прожил счастливо. Аналогичный сценарий представляет пример Геркулеса: он не может стать богом, прежде чем не проведет 12 лет в рабстве.

Сценарий «После» происходит от Дамокла. Дамоклу позволено было испытать, что значит быть царем, и он наслаждался жизнью, покуда не увидел меч, подвешенный над его головой на конском волосе. Лозунг такого сценария: «Пока порадуйся, но скоро начнутся твои неприятности».

Сценарий «Снова и снова» принадлежит Сизифу. Сизиф обречен вкатывать на гору тяжелый камень, но когда он уже почти достигает вершины, камень скатывается вниз и ему приходится начинать все заново. Это классический пример сценария «Чуть-чуть не…», в котором одно «если бы» цепляется за другое.

Сценарий с открытым концом принадлежит Непобедителю. Это сценарий «Рай в небесах» и повторяет историю Филемона и Бавкиды, которые в награду за свои добрые дела были превращены в лавровые деревья. Старики, которые выполнили родительские предписания, не знают, что делать теперь, когда все кончилось, и проводят жизнь в прозябании, как растения, или в сплетнях, подобно шелесту листьев на ветру. Такова судьба многих матерей, чьи дети выросли и разошлись, или пенсионера, который в соответствии с правилами компании и предписаниями родителей отработал тридцать лет. Как уже отмечалось, общины «старейших граждан» полны таких супружеских пар, которые завершили свои сценарии и не знают, чем занять свое время в ожидании земли обетованной, в которой люди, всегда справедливо обращавшиеся со своими подчиненными, могут спокойно вести свои большие черные машины, не опасаясь сигналов невоспитанных подростков в их полуразвалившихся колымагах. Папа говорит: «Я и сам был бойким мальчишкой, но эти нынешние…» А мама добавляет: «Ты не поверишь, что они… А ведь мы всегда платили налоги».

В. Секс и сценарии.

Все эти разновидности сценариев имеют свои сексуальные аспекты. Сценарии «Никогда» запрещают любовь или секс или то и другое. Если они запрещают любовь, но не секс, это дает разрешение на половую неразборчивость, разрешение, которым в полную силу пользуются солдаты, матросы и бродяги и которое дает проституткам и содержанкам возможность зарабатывать на жизнь. Если же запрещают секс, но не любовь, производят священников, монахов, монахинь и людей, которые совершают добрые дела, такие как воспитание сирот. Те, кто ведет беспорядочную половую жизнь, испытывают постоянные мучения при виде верных возлюбленных и счастливых семей, а филантропы постоянно испытывают искушение перелезть через стену.

Сценарий «Всегда» характерен для молодых людей, изгнанных из дома за грехи, к которым их подтолкнули родители. «Если забеременела, продолжай и дальше зарабатывать на жизнь на улице» и «Если хочешь принимать наркотики, обеспечивай себя сам» — вот примеры таких ситуаций. Отец, выгнавший дочь на панель, мог таить нескромные мысли на ее счет с тех пор, как ей исполнилось десять (а то и восемь) лет, а тот, который выгнал сына за курение травки, может в тот же вечер напиться, чтобы облегчить свою боль.

Родительское программирование в сценарии «Прежде» выражено яснее других, поскольку заключается в прямых указаниях: «Ты не можешь заниматься сексом, прежде чем женишься, а жениться ты не должен, пока нужно заботиться о матери (пока не кончишь колледж)». Родительское влияние в сценарии «После» почти так же ярко выражено, и висящий меч столь угрожающе сверкает: «После того как ты выйдешь замуж и родишь детей, начнутся твои неприятности». Если перевести на язык действий, это означает: «Срывай цветы удовольствия, пока можешь». После замужества такой сценарий сокращается: «Когда появятся дети, начнутся твои неприятности».

Обладательница сценария «Снова и снова» раз за разом бывает подружкой невесты, но никогда — невестой. Это сценарий людей, которые предпринимают неоднократные усилия, но никогда не добиваются успеха. Сценарий с открытым концом приводит к появлению стареющих мужчин и женщин, которые без особых сожалений наблюдают за постепенной утратой жизненных сил и удовлетворяются воспоминаниями о прошлых победах. Женщины с такими сценариями с нетерпением ожидают климакса в надежде, что это разрешит их «половые проблемы»; мужчины столь же нетерпеливо стремятся к пенсии, надеясь избавиться от сексуальных обязательств.

На более интимном уровне каждый из этих сценариев имеет непосредственное отношение к достижению оргазма. Сценарий «Никогда», помимо того, что порождает старых дев и холостяков, проституток и сводников, вызывает также появление фригидных женщин, которые ни разу в жизни не испытали оргазма, и мужчин импотентов, которые могут испытывать оргазм только без любви. Классический пример — описанный Фрейдом мужчина, который был импотентом с женой, но не с проститутками. Сценарий «Всегда» производит нимфоманок и донжуанов, которые проводят жизнь в погоне за обещанием оргазма.

Сценарий «Прежде» встречается у загнанных и усталых бизнесменов, которые не могут испытывать половое возбуждение, пока что-то в доме или в офисе не в порядке. Даже в момент возбуждения их может прервать игра «Дверца холодильника» или «Записная книжка», и тогда они выскакивают из постели, чтобы немедленно проверить, закрыта ли дверца холодильника, или записать в блокнот неотложные дела на завтра. Сценарий «После» омрачает секс предчувствиями и опасениями. Например, страх беременности может помешать женщине испытывать полноценный оргазм или заставит мужчину слишком быстро кончать. Если половое сношение прерывается, чтобы не допустить зачатия, до того как мужчина кончает, оба от этого с самого начала нервничают, и обычно женщина остается напряженной и неудовлетворенной, если пара стесняется использовать какой-либо другой способ, чтобы удовлетворить ее. В сущности слово «удовлетворение», которое часто используют при обсуждении этой проблемы, показатель того, что что-то не в порядке, поскольку хороший оргазм гораздо лучше, чем бледный призрак «удовлетворения».

Сценарий «Снова и снова» — это звон колоколов по многим женщинам-Неудачницам, которые все больше и больше возбуждаются во время сношения и как раз в тот момент, как они готовы к оргазму, мужчина, скорее всего с помощью женщины, кончает, а «камень» женщины снова скатывается вниз. Такие ощущения она может испытывать годами, ночь за ночью. Сценарий с открытым концом относится к пожилым людям, которые рассматривают секс как усилия или обязательства. Поднявшись на вершину, они уже «слишком стары», чтобы иметь секс, и их железы атрофируются от бездействия, вместе с кожей, мышцами, а часто и мозгом. Им теперь нечего делать, только ждать, пока совсем не пересохнут их сосуды. Чтобы избежать такого прозябания, сценарий не должен иметь временных ограничений, он должен быть рассчитан на всю продолжительность жизни, сколь бы долго она ни длилась.

Половая потенция, влечение и жизненная сила человека до некоторой степени определяются его наследственностью и химизмом, но, как кажется, более сильное воздействие на них оказывают те сценарные решения, которые человек принимает в раннем детстве, и родительское программирование, которое вызывает принятие этих решений. Таким образом, не только сила и частота половых сношений мужчины, но и способность и готовность любить в большой степени определяются в возрасте до шести лет. Кажется, в еще большей степени это применимо к женщинам. Некоторые очень рано решают, что хотят быть матерями, когда вырастут, другие в это же время решают оставаться девственными или вечными невестами. В любом случае сексуальная активность обоих полов постоянно испытывает воздействие со стороны мнений родителей, взрослых предосторожностей, детских решений, общественного давления и страхов, так что природные влечения и циклы подавляются, преувеличиваются, искажаются или накладываются друг на друга. В результате то, что именуют «сексом», становится инструментом игрового поведения. Простые транзакции греческих мифов, проделки и хитрости, которые имели место на Олимпе, образующие основу оригинальных версий сценариев, усложняются с учетом хитростей и уверток, описываемых в сказках, так что Европа преобразуется в Красную Шапочку, Прозерпина — в Золушку, а Одиссей — в глупого принца, превращенного в Лягушку.

Г. «Часовое» и «целевое» время.

Способы заполнения кратких промежутков времени уже обсуждались во второй главе; там отмечалось, что существуют такие способы, как уход в себя или замкнутость, ритуалы, времяпрепровождение, деятельность, игры и близость. У каждого есть начало и конец, которые называются поворотными точками. Для длительных промежутков у сценария тоже есть поворотные точки, которые обычно означают, что игрок переходит от одной роли к другой в драматическом треугольнике.

Ричард Шехнер провел тщательный научный анализ промежутков времени в театре; его выводы применимы и к драматургии жизненных сценариев. Самые важные типы времени он называет «постановочное время» и «событийное время». Постановочное время определяется по часам или календарю. Действие начинается и заканчивается в определенный момент или дается определенный промежуток времени на представление, как в футболе. В сценарном анализе мы называем такое время часовым (ЧВ). В событийном времени действие должно быть завершено, как в бейсболе, независимо от того, много или мало времени прошло по часам. Мы назовем это «временем гола», «временем цели» или «целевым временем» (ЦВ). Существуют также комбинации этих двух типов времени. Матч боксеров может закончиться либо когда завершены все раунды, чего требует постановочное или часовое время, либо после нокаута, что определяется событийным или целевым временем.

Идеи Шехнера полезны для сценарного аналитика, особенно в сценариях «Можно» и «Нельзя». Ребенку, выполняющему домашнее задание, могут быть даны пять различных инструкций. «Тебе нужно выспаться, поэтому в девять часов можешь заканчивать уроки». Это — ЧВ-можно. «Тебе нужно выспаться, поэтому ты не должен заниматься после девяти часов». Это — ЧВ-нельзя. «Твои уроки очень важны, поэтому тебе нужно их закончить». Это — ЦВ-можно. «Твои уроки очень важны, поэтому тебе нельзя ложиться спать, прежде чем ты их не закончишь». Это — ЦВ-нельзя. Оба «нельзя» могут не понравиться, оба «можно» вызовут облегчение, но ни одна из этих инструкций не ставит ученика в тупик. «Тебе нужно закончить уроки к девяти часам, чтобы ты мог лечь спать». Здесь мы имеем комбинацию часового и целевого времени, ее можно назвать «Поспеши». Очевидно, что все эти инструкции окажут разное воздействие на уроки и сон ученика, а когда он вырастет, на его рабочие привычки и привычки, связанные со сном. С марсианской точки зрения, воздействие на сценарий ребенка может оказаться совсем не таким, какого добивались родители. Например, ЧВ-нельзя может кончиться бессонницей, а ЦВ-нельзя — признанием своего поражения. (У Чака в шестой главе было ЦВ-нельзя; оно психологически выбило его из равновесия, вместо того чтобы довести до инфаркта. Некоторые предпочитают инфаркт.).

Этот перечень важен, потому что помогает понять, как люди заполняют свое время, одновременно выполняя сценарные предписания. «Можешь жить до сорока лет» (ЧВ-можно) — такой человек старается сделать все намеченное побыстрее. «Можешь жить, пока жива твоя жена» (ЦВ-можно) — человек будет постоянно думать о том, как отдалить это событие и сохранить жизнь жене. «Ты не можешь это делать, прежде чем не встретишь подходящего мужчину» (ЦВ-нельзя) — девушка будет проводить много времени в поисках мужчины. «Ты не можешь этого делать, прежде чем тебе не исполнится двадцать один год» (ЧВ-нельзя) — высвобождает время для других дел. Изложенное объясняет также, почему некоторые люди подчиняются бегу часовых стрелок, а другие ориентированы на цель.

Глава Двенадцатая. НЕКОТОРЫЕ ТИПИЧНЫЕ СЦЕНАРИИ.

Сценарии — это искусственные системы, которые ограничивают спонтанные творческие устремления человека, в то время как игры — искусственные структуры, ограничивающие спонтанную и творческую близость. Сценарий похож на экран из разрисованного матового стекла, который родители устанавливают между ребенком и миром (и самими собой) и который он принимает и старается сохранить в исправности. Он смотрит на мир сквозь этот экран, а мир смотрит на него, надеясь разглядеть хоть искорку или вспышку подлинной человечности. Но поскольку мир тоже смотрит через свой матовый экран, видимость не лучше, чем у двух ныряльщиков в масках на дне мутной реки. Марсианин может протереть свою маску и потому видит немного лучше. Вот некоторые примеры того, что он видит, которые позволяют понять, почему сценарий в каждом случае дает ответ на вопрос: «Что вы говорите после того, как сказали „здравствуйте“?».

А. Розовая Шапочка, или Бесприданница.

Розовая Шапочка была сиротой. Она часто сидела на лесной поляне в ожидании того, кому может понадобиться помощь. Иногда она прогуливалась по тропинке, надеясь, что помощь потребуется в другой части леса. Она была бедна и многого предложить не могла, но что имела, отдавала легко. Розовая Шапочка могла подержать что-то, если нужна была лишняя пара рук, и голова ее была полна мудрых советов, полученных от родителей, когда те еще были живы. Она знала также множество веселых шуток и любила подбадривать тех, кто боялся заблудиться в лесу. Так у нее появилось много друзей. Но по выходным дням, когда все устраивали пикники на лугах, она оставалась в своем лесу, обиженная и одинокая. Иногда ее тоже приглашали, но по мере того как она становилась старше, это происходило все реже и реже.

Она жила совсем не так, как Красная Шапочка, и когда они однажды встретились, то не поладили. Красная Шапочка торопливо шла своей дорогой через лес и проходила мимо поляны, где сидела Розовая Шапочка. Она остановилась, чтобы поздороваться, и девочки с минуту смотрели друг на друга, прикидывая, смогут ли они подружиться, потому что они немного похожи, только у одной розовая шапочка, а у другой красная.

— Куда ты идешь? — спросила Розовая. — Я никогда раньше здесь тебя не видела.

— Отношу бабушке пирожки, которые испекла мама, — ответила Красная.

— О, как мило, — сказала Розовая. — А у меня нет мамы.

— Кроме того, — гордо сказала Красная, — когда я доберусь до бабушки, меня съест волк — так мне кажется.

— Ох, — сказала Розовая. — По пирожку в ночь — все волки прочь. К тому же разумная девочка узнает своего волка, когда встретится с ним.

— Не думаю, чтобы эти шутки были такими уж забавными, — сказала Красная. — Поэтому до свидания.

— Что-то ты воображаешь, — сказала Розовая. Но Красная уже ушла.

«У нее совсем нет чувства юмора, — подумала про себя Розовая, — но мне кажется, она нуждается в помощи». Поэтому Розовая Шапочка побежала в лес в поисках охотника, который спасет Красную Шапочку от волка. Со временем она нашла охотника, своего старого знакомого, и рассказала ему, что Красной Шапочке грозит опасность. Розовая Шапочка провела охотника к дому, в котором жила бабушка Красной, и видела все, что произошло потом: Красная Шапочка в постели с волком, волк пытается ее проглотить, охотник убивает волка, они с Красной Шапочкой смеются и шутят, разрезая волку брюхо и набивая его камнями. Но Красная Шапочка даже не поблагодарила Розовую, отчего та загрустила. И когда все кончилось, охотник стал большим другом Красной Шапочки, а не Розовой, отчего Розовой стало еще более грустно. Она так опечалилась, что стала каждый день есть пьяные ягоды, а чтобы заснуть по ночам, — сонные ягоды. Она оставалась умным ребенком и по-прежнему любила помогать людям, но иногда ей казалось, что лучше всего отравиться сонными ягодами.

Клинический анализ.

Тезис. Розовая Шапочка сирота, или у нее есть основания чувствовать себя сиротой. Она умный ребенок, знает много мудрых советов и веселых шуток, но обдумывать серьезные решения и доводить их до конца предоставляет другим. Она полна сочувствия и всегда готова прийти на помощь, в результате у нее много «друзей», но в конце концов она почему-то остается в одиночестве. Затем она начинает пить, принимать транквилизаторы и снотворное и часто думает о самоубийстве. Поздоровавшись, она начинает шутить, но только чтобы провести время, пока не представится возможность спросить: «Не могу ли я вам помочь чем-нибудь?» Таким образом у нее завязываются «глубокие» отношения с Неудачниками, но с Победителями, когда кончаются шутки, ей просто не о чем говорить.

КЛИНИЧЕСКИЙ ДИАГНОЗ: хроническая депрессивная реакция.

СКАЗКА: Розовая Шапочка.

РОЛИ: Доброжелательный Ребенок, Жертва, Спаситель.

ПОВОРОТЫ: от Спасителя (советующий, заботящийся Родитель) к Жертве (печальный Ребенок).

РОДИТЕЛЬСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ: «Будь хорошей девочкой, помогай людям».

РОДИТЕЛЬСКИЙ ОБРАЗЕЦ: «Вот как нужно помогать людям».

РОДИТЕЛЬСКИЙ ЗАПРЕТ: «Не имей много, не получай много и постепенно сохни».

ДЕТСКИЙ ЛОЗУНГ: «Выполняй свой долг и не жалуйся».

ПОЗИЦИЯ: «я—, потому что без конца жалуюсь. Они+, потому что у них есть разные вещи».

РЕШЕНИЕ: «Я накажу себя за жалобы».

СЦЕНАРИЙ: «Сохни».

АНТИСЦЕНАРИЙ: Учись помогать людям.

ФУТБОЛКА. Спереди: «Я умный ребенок». Сзади: «Я сирота».

ИГРА: «Как бы я ни старалась».

КУПОНЫ: Депрессии.

КОНЕЧНАЯ РАЗВЯЗКА: Самоубийство.

ЭПИТАФИИ: «Она была хорошим ребенком». «Я старалась».

АНТИТЕЗИС: Перестать быть умным ребенком.

РАЗРЕШЕНИЕ: Воспользоваться своим Взрослым, чтобы заняться чем-то достойным.

Классификация.

У Розовой Шапочки сценарий Неудачника, потому что во всем она проигрывает. Это сценарий «Нельзя», ориентированный на цель со стандартным лозунгом «Ты ничего не добьешься, пока не встретишь принца». Он основан на плане «Никогда»: «Никогда не проси о чем-нибудь для себя». Сказав «здравствуйте», она начинает доказывать, какой она благожелательный и умный ребенок.

Б. Сизиф, или «Начни сначала».

Вот история Джека и его дядюшки Гомера. Отец Джека был героем войны, он погиб в бою, когда Джек был еще маленьким. Джека воспитал дядя Гомер, спорщик, хвастун и немного мошенник. Он научил Джека всем видам спортивных и азартных игр. Но когда Джек выигрывал, Гомер злился и кричал: «Думаешь, твое дерьмо не пахнет?» Если же Джек проигрывал, дядя презрительно, но дружелюбно смеялся. Поэтому со временем Джек стал проигрывать сознательно. Чем больше он проигрывал, тем веселее и дружелюбнее становился дядя. Джек хотел стать фотографом, но дядя сказал, что такая работа для неженок, и велел ему стать спортсменом. Поэтому Джек стал профессиональным бейсболистом. Но на самом деле Гомер хотел, чтобы Джек попытался стать спортсменом, но потерпел поражение.

Имея в качестве друга такого дядюшку, Джек, что совсем неудивительно, перейдя в высшую лигу, повредил руку и вынужден был бросить спорт. Как он рассказывал позже, трудно объяснить, каким образом такой опытный игрок, как он, мог на весенней тренировке получить такую тяжелую травму: ведь на таких тренировках все очень осторожны, чтобы не пострадать еще до начала игры.

Джек стал торговым агентом. На новом месте он всегда начинал очень хорошо, получал все больше и больше заказов, пока не становился любимцем босса. И в этот момент он испытывал непреодолимое стремление сделать какую-нибудь глупость. Он начинал просыпать, забрасывал счета, и поэтому доставка полученных им заказов опаздывала. Он был таким хорошим агентом, что ему не нужно было даже ходить и расхваливать товар: клиенты сами приходили к нему; но он забывал оформлять их заказы. В результате он получал приглашение босса на обед, и у них происходил долгий разговор; они обсуждали личные проблемы Джека. После этого обеда Джек слегка приободрялся, но немного погодя дела снова начинали ухудшаться. Раньше или позже он получал приглашение на последний обед, во время которого его самым дружеским образом увольняли. Тогда он подыскивал другую работу и начинал весь цикл заново. И все это время его тревожило, что торговый агент вынужден постоянно лгать клиентам. В результате лечения Джек расстался с дядей, решил продолжить образование и стать социальным работником.

Клинический анализ.

Тезис. Сизиф напряженно работает и оказывается на пороге успеха. В этот момент он сдается, перестает работать и теряет все, чего добился. Тогда ему приходится заново начинать с самого низа дна и повторять весь цикл.

КЛИНИЧЕСКИЙ ДИАГНОЗ: депрессивная реакция.

МИФ: Сизиф.

РОЛИ: Покинутый Ребенок, Преследователь, Спаситель.

ПОВОРОТЫ: от Героя (успех) к Жертве (поражение) и к Спасителю.

РОДИТЕЛЬСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ: «Будь сильным человеком, героем, а не неженкой».

РОДИТЕЛЬСКИЙ ОБРАЗЕЦ: «Можешь слегка жульничать».

РОДИТЕЛЬСКИЙ ЗАПРЕТ: «Не добейся успеха».

ДЕТСКИЙ ЛОЗУНГ: «Я сын героя».

ПОЗИЦИЯ: «я—, потому что на самом деле я неженка. Они+, потому что они добиваются успеха».

РЕШЕНИЕ: «Я должен стать героем».

СЦЕНАРИЙ: «Не будь им».

ФУТБОЛКА. Впереди — «Я суперторговец». Сзади — «Но ничего не покупайте у меня».

ИГРЫ: «Начни сначала», «Растяпа».

КУПОНЫ: депрессия и вина.

ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ РАЗВЯЗКА: полная неспособность и самоубийство.

ЭПИТАФИИ: «Он очень старался», «Ничего у меня не вышло».

АНТИТЕЗИС: «Перестань слушаться дядю».

РАЗРЕШЕНИЕ: вернуться в колледж и стать социальным работником, чтобы заботиться о детях сиротах.

Классификация.

Сценарий Сизифа — сценарий Неудачника, поскольку каждый раз, как он поднимается на вершину, он снова скатывается на дно. Это сценарий типа ЦВ-нельзя, с лозунгом: «Без меня ты ничего не добьешься». Он основан на плане «Снова и снова»: «Старайся, пока можешь». Время между «Здравствуй» и «Прощай» структурировано игрой «Начни сначала».

В. Маленькая мисс Маффет, или «Меня не испугаешь».

Маффи[41] вечер за вечером проводит в баре и пьет виски. Однажды к ней подсел ужасный тип. Маффи испугалась, но не ушла. Со временем она вышла за него замуж, чтобы заботиться о нем и обеспечить ему возможность писать романы получше. В пьяном виде он избивает ее, а в трезвом — унижает словами, но она от него не уходит. Члены группы сначала пожалели ее и пришли в ужас от поведения ее мужа, но прошло несколько месяцев, и их отношение изменилось.

— Почему бы тебе не встать со своего кресла и не предпринять что-нибудь? — спрашивали они ее. — Ты кажешься такой довольной, когда рассказываешь свою печальную историю. На самом деле ты наслаждаешься игрой: «Какой ужас!».

Однажды доктор Кью спросил у нее, какой была ее любимая сказка в детстве.

— У меня ее не было, — ответила она. — Но у меня был любимый детский стишок «Маленькая мисс Маффет».

— Поэтому ты и сидишь на своем стуле?

— Да, я сидела на стуле, когда встретилась с мужем.

— Почему же ты не убежала от него?

— Потому что когда я была маленькой, мама сказала мне: «Если убежишь из дому, попадешь в еще большие неприятности».

— А что с самым первым стулом? — спросил кто-то.

— О, вы имеете в виду горшок? Да, меня заставляли на нем сидеть и пугали меня, но я была так напугана, что не могла встать и убежать.

Итак, у нее сценарий, как у маленькой мисс Маффет, только ей запрещено убегать, да она и не знает, куда убежать. А тем временем вместо сметаны она пьет виски. Группа дала ей разрешение встать со стула, выбросить сметану и стать самостоятельной. Раньше она всегда выглядела мрачной и унылой, но теперь начала улыбаться.

Муж ее знал, что после знакомства с мисс Маффет на нее нужно зарычать, после чего ей вроде бы полагается спасаться бегством. Так поступает большинство девушек, но Маффи не убежала. Если вы рычите на мисс Маффет и она не убегает, остается снова на нее зарычать, что он и делал. В сущности он больше ничего ей не говорил, разве что время от времени еще: «Фу!».

Клинический анализ.

Тезис. Маленькая мисс Маффет сидит на стуле, замкнувшись, и ждет паука. Больше ей надеяться не на что. Когда паук приходит, он пытается напугать ее, но она решает, что это самый прекрасный паук в мире, и остается с ним. Он продолжает периодически пугать ее, но она отказывается убегать. Но когда он говорит, что она пугает его, это ее на самом деле пугает. Она оглядывается в поисках другого паука, но не может найти такого же красивого, поэтому остается с ним, пока может помогать ему плести паутину.

КЛИНИЧЕСКИЙ ДИАГНОЗ: порок характера.

ДЕТСКИЙ СТИШОК: Маленькая мисс Маффет.

РОЛИ: Спаситель, Жертва.

ПОВОРОТЫ: от Жертвы (обстоятельств) к Спасителю (мужчине) и снова к Жертве (мужчины).

РОДИТЕЛЬСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ: «Не сдавайся».

РОДИТЕЛЬСКИЙ ОБРАЗЕЦ: «Вот как это вынести: пей».

РОДИТЕЛЬСКИЙ ЗАПРЕТ: «Не уходи, иначе попадешь в еще большие неприятности».

ПОЗИЦИЯ: «Я+ — пока я помогаю ему ткать паутину». «Он+: он ткет паутину».

РЕШЕНИЕ: «Если я сама не могу ткать паутину, найду того, кто может».

ФУТБОЛКА. Спереди — «Я с этим справлюсь». Сзади — «Ударь меня».

ИГРЫ: «Ударь меня», «Какой ужас!».

АНТИТЕЗИС: перестать сидеть на стуле и перестать пить.

РАЗРЕШЕНИЕ: полагаться только на себя.

Классификация.

У маленькой мисс Маффет сценарий Непобедителя. Ей не суждено победить, но, по крайней мере, у нее есть свой паук, рядом с которым она может посидеть. Это сценарий ЦВ-можно с лозунгом: «Ты можешь помочь ему плести паутину». Он основан на плане «Прежде»: «Сиди и жди, прежде чем не появится принц-паук, тогда сможешь начать жить». Время между «Здравствуй» и «Прощай» заполнено пьянством, любовью и работой.

Г. Старые солдаты никогда не умирают, или Кому я нужен?

Мак был смелым офицером и всегда заботился о своих подчиненных. Но однажды из-за неумения или неподчинения приказу много его солдат погибло, и Мак винил в этом себя. Это, наряду с малярией, постоянным недоеданием и кое-чем еще, заставило его покинуть военную службу. Слегка оправившись, он устроился на работу и вкалывал, вкалывал, вкалывал — лишь бы ни о чем не думать. Но сколько бы он ни работал, заработать достаточно не удавалось; у него появились долги, и приходилось работать еще больше, если он хотел от них избавиться. Мак поставлял провизию для разных торжеств, и ему приходилось ходить на свадьбы и другие празднества, но самому ему праздновать было нечего. Он всегда чувствовал себя посторонним, помогал другим чувствовать себя хорошо с помощью еды, питья, утешений и советов и поэтому казался себе нужным. Хуже всего ему было по ночам, когда он оставался один и думал все об одном и том же. А лучше всего ему было субботними вечерами, когда он напивался и мог забыться и раствориться в толпе.

Началось это задолго до того, как он поступил в армию. Когда ему было шесть лет, мать его убежала с солдатом, и когда он понял, что она ушла навсегда, он тяжело заболел и старался умереть, чтобы все видели, что он ей не нужен. Он начал напряженно работать еще в старших классах, но когда ему удавалось немного заработать, отец отбирал у него деньги. Если он что-нибудь себе покупал, отец это продавал. Мак завидовал другим мальчикам в школе, потому что у них были матери, и ему часто приходилось драться. Против разбитых носов на школьном дворе он не возражал, но не мог вынести зрелища мертвых тел на войне. Он был отличным стрелком, но ему всегда становилось жаль врагов, которых он убивал, и он не винил их в смерти своих людей. Он винил во всем этом самого себя, и ему казалось, что его мертвые друзья откуда-то наблюдают за ним, поэтому он старался не усугублять свою вину и не позволял себе развлекаться и наслаждаться жизнью. Кроме тех случаев, когда напивался, но это не в счет. Или в счет?.. Он точно не мог сказать. Раз или два он пытался разбить машину и серьезно пострадал при этом, но выжил. Главным способом самоубийства он избрал курение и курил непрерывно, даже когда болел бронхитом. После длительного лечения он подружился с матерью, и это позволило ему почувствовать себя гораздо лучше.

Клинический анализ.

Тезис. Старый солдат оказался ненужным матери и подвел друзей. В результате он был осужден всегда напряженно работать, не добиваясь ощутимых результатов. Он посторонний наблюдатель жизни и не может участвовать в веселье. Он всегда готов помочь другим, и хотя это означает еще больше работы, но позволяет ему чувствовать себя полезным. Его единственное спасение — смерть, но он не может причинить боль тем, кто его любит, настоящим самоубийством. Он может только медленно увядать.

КЛИНИЧЕСКИЙ ДИАГНОЗ: компенсированная шизофрения.

ПЕСНЯ: «Старые солдаты не умирают».[42].

РОЛИ: Неудавшийся Спаситель, Преследователь, Жертва.

ПОВОРОТЫ: от Жертвы (матери или отца) к Спасителю (своих людей) и опять к Жертве (обстоятельств).

РОДИТЕЛЬСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ: «Работай на совесть и помогай людям».

РОДИТЕЛЬСКИЙ ОБРАЗЕЦ: «Вот как можно это вынести — пей».

РОДИТЕЛЬСКИЙ ЗАПРЕТ: «Не добейся результатов».

ПОЗИЦИЯ: «я—, они+».

РЕШЕНИЕ: «Загублю себя работой».

ФУТБОЛКА. Спереди — «Я хороший парень». Сзади — «Даже если это убивает меня».

ЛЮБИМОЕ ВРЕМЯПРЕПРОВОЖДЕНИЕ: военные воспоминания.

ИГРА: «Я только пытаюсь вам помочь».

АНТИТЕЗИС: перестать убивать себя.

РАЗРЕШЕНИЕ: включиться в жизнь и двигаться вперед.

Классификация.

Сценарий старого солдата — сценарий Непобедителя, потому что для старого солдата дело чести — не быть повышенным в чине. Это сценарий ЦВ-нельзя с лозунгом: «Нельзя делать карьеру, потому что ты нужен им здесь». Он основан на плане «После»: «После войны ты сможешь медленно умирать». Время ожидания заполнено помощью другим и солдатскими разговорами.

Д. Победитель дракона, или Папочка знает лучше.

Жил некогда человек по имени Георгий, и славен был он тем, что побеждал драконов и оплодотворял бесплодных женщин. Он бродил повсюду совершенно свободно — так, по крайней мере, казалось. Бродя однажды летним днем по лугу, он увидел вдали столб дыма и языки пламени. Приблизившись, он услышал страшное рычание, смешанное с отчаянными криками испуганной девушки. «Ага! — воскликнул Георгий. — Это мой третий дракон и третья девушка за последнюю неделю. Я убью дракона, и моя храбрость, несомненно, будет вознаграждена». Мгновение спустя он обратился к дракону: «Стой, увалень!», а девушке сказал: «Не бойся!» Дракон слегка отступил и стал рвать когтями землю в предвкушении не только двойного обеда, но и того, что он больше всего любил, — хорошей драки. Девушка, которую звали Урсула, раскинула руки и воскликнула: «Мой герой! Я спасена!» Она радовалась, предвкушая не только освобождение и зрелище хорошей драки, но также (поскольку на самом деле она не была девушкой) перспективу отблагодарить спасителя.

Георгий и дракон разъехались, готовясь к нападению, а Урсула тем временем подбадривала их обоих. В этот момент на сцене появилась новая фигура, всадник в богато украшенном серебром седле, с разбухшими седельными сумками, полными золотых монет.

— Эй, сынок! — крикнул всадник. Георгий повернулся и удивленно ответил:

— Папа! Как приятно тебя видеть! — Он повернулся спиной к дракону, спешился и подошел поцеловать ногу отца. Началась оживленная беседа, причем Георгий говорил только:

— Да, папа. Конечно, папа. Как скажешь, папа.

Ни Урсула, ни дракон не слышали слов отца, но вскоре стало ясно, что разговор затягивается.

— Ах, ради Бога! — воскликнула Урсула, капризно топая ногой. — Герой называется! Как только появился старик, он только кланяется и расшаркивается, а на меня, бедняжку, у него не остается времени.

— Действительно, — согласился дракон. — Кажется, это будет продолжаться бесконечно. — С этими словами он выключил свой огнемет, лег и уснул.

Но вот старик уехал, и Георгий готов был вернуться к бою. Он поднял копье и ждал нападения дракона и приветственных возгласов Урсулы. Но Урсула сказала: «Извращенец!» и ушла. Дракон встал и сказал: «Ничтожество!» и тоже ушел. Увидев это, Георгий закричал: «Эй, папа!» и поскакал вслед за отцом. Урсула и дракон одновременно повернулись и закричали ему вслед: «Жаль, что он так стар, а то он заменил бы тебя!».

Е. Зигмунд, или «Если не выходит так, попробуем по-другому».

Зигмунд решил стать великим человеком. Он много работал, стараясь проникнуть в высшие слои общества, которые стали бы для него раем, но там его не принимали. Поэтому он решил заглянуть в ад. Там вообще не было высших слоев, и никто на это не обращал внимания. Зигмунд обрел авторитет в аду — который в его случае назывался Подсознательное. Он настолько преуспел, что со временем сам стал высшими слоями общества.

Клинический анализ.

Тезис. Некто решил стать великим человеком. На его пути возникало множество препятствий. Но он, вместо того, чтобы тратить жизнь на борьбу с ними, старался их обходить, чтобы найти достойное себя поприще и стать великим человеком.

КЛИНИЧЕСКИЙ ДИАГНОЗ: фобии.

ГЕРОИ: Ганнибал и Наполеон.

РОЛИ: Герой, противники.

ПОВОРОТЫ: Герой, Жертва, Герой.

РОДИТЕЛЬСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ: «Работай на совесть и не сдавайся».

РОДИТЕЛЬСКИЙ ОБРАЗЕЦ: «Пользуйся своим умом и постарайся понять, что нужно сделать».

РОДИТЕЛЬСКОЕ ПРЕДПИСАНИЕ: «Стань великим человеком».

ПОЗИЦИИ: «Я+, когда я творю». «Они+, если они думают».

РЕШЕНИЕ: «Если невозможно подняться на небо, я отправлюсь в ад».

ФУТБОЛКА: ничего не написано.

КУПОНЫ: не собирает.

ИГРЫ: на игры нет времени.

АНТИТЕЗИС: в нем нет необходимости.

РАЗРЕШЕНИЕ: уже имеет.

Классификация.

Это сценарий Победителя, потому что подгоняет человека, который знает, что нужно делать. Сценарий ЦВ-можно с лозунгом: «Если нельзя сделать так, можно по-другому». Он основан на плане «Всегда»: «Всегда продолжай пытаться». Сказав «Здравствуй», такой человек сразу принимается за работу.

Ж. Флоренс, или Ясновидение.

Мать хотела, чтобы Флоренс вышла замуж и вела светскую жизнь, но Флоренс[43] услышала глас божий, который сказал ей, что ее долг — служить человечеству. Четырнадцать лет все вокруг пытались отговорить ее и помешать ей, но она преодолела все препятствия и стала работать сестрой милосердия. С огромными усилиями, преодолевая сопротивление окружающих, она добилась авторитета в обществе и одобрения самой королевы. Она полностью посвятила себя работе, не принимала участия в интригах и не искала общественного признания. Она преобразила во всей Британской империи не только подготовку медицинских сестер, но и все общественное здравоохранение.

Клинический анализ.

Тезис. Мать Флоренс хотела, чтобы дочь стремилась достичь высокого положения в свете, но внутренний голос сказал ей, что она создана для большего. Она доблестно сопротивлялась матери, чтобы добиться своего. Другие люди воздвигали препятствия на ее пути, но она не тратила времени на игру с ними, а обходила препятствия в поисках более серьезного вызова и стала героиней.

КЛИНИЧЕСКИЙ ДИАГНОЗ: кризис взросления, сопровождаемый галлюцинациями…

ГЕРОИНЯ: Жанна д’Арк.

РОЛИ: Героиня, Противники.

ПОВОРОТЫ: Жертва, Героиня.

РОДИТЕЛЬСКОЕ НАСТАВЛЕНИЕ: «Выйди замуж за богатого».

РОДИТЕЛЬСКИЙ ОБРАЗЕЦ: «Поступай, как тебе велят».

РОДИТЕЛЬСКИЙ ЗАПРЕТ: «Не возражай».

ПРЕДПИСАНИЕ-ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ (скорее всего исходит от отца): «Будь подобна Жанне д’Арк».

ПОЗИЦИЯ: «Я+, если я творю». «Они+, если они разрешают мне поступать по-своему».

РЕШЕНИЕ: «Если я не смогу служить человечеству одним способом, буду служить другим».

ФУТБОЛКА. Спереди — «Я забочусь о солдатах». Сзади — «Делай лучше, чем раньше».

КУПОНЫ: не собирает.

ИГРА: нет времени на игры.

АНТИТЕЗИС: в нем нет необходимости.

РАЗРЕШЕНИЕ: оно уже есть.

Классификация.

Это сценарий победителя и классифицируется так же, как и приведенный перед ним. В обоих случаях субъекты взяли сценарии побежденных (Ганнибал, Наполеон, Жанна д’Арк) и превратили их в сценарий Победителя, несмотря на сопротивление извне. Достигли они этого, поскольку имели альтернативу; они умели обходить препятствия, а не сталкиваться с ними в лоб. Эта способность к гибкости ни в коей мере не уменьшает решительности и эффективности. Так, если бы Наполеон и Жанна д’Арк могли принимать подобные решения, их сценарная развязка могла бы быть совершенно иной: «Если не могу сражаться с англичанами, буду сражаться с болезнью».

З. Трагические сценарии.

До сих пор ведутся споры, становятся ли Победители Победителями благодаря своим сценариям Победителей или потому что у них есть разрешение действовать самостоятельно. Но по существу нет сомнений, что Неудачники следуют программированию родителей и побуждениям собственного внутреннего демона. Трагические сценарии, которые Стайнер называет хамартическими,[44] могут быть и благородными, и низменными. Благородные служат источником вдохновения и благородных драм. Низменные повторяют те же старые сцены и те же прежние сюжеты, с теми же скучными декорациями, действие происходит в неблагополучных районах, где общество содержит для Неудачников места для их развязок: салуны, ломбарды, бордели, суды, тюрьмы, больницы и морги. Поэтому книги по психиатрии и криминологии, которые подробно описывают различные случаи, дают превосходный материал для сценарного анализа.

Дети по существу являются пленниками родителей, и те по своему желанию могут превратить их, во что захотят. Например, девочке говорят, что она истеричка, плакса и умеет только жалеть себя. Родители знают ее слабое место и мучают при гостях, пока она не выдерживает и не заливается слезами. Поскольку родители называют это «жалостью к себе», она отчаянно пытается не расплакаться, но когда начинает плакать, это подобно взрыву. И тогда родители могут сказать: «Какая истерическая реакция! Всякий раз когда у нас гости, у нее такой припадок. Какая она плакса!» и так далее. Ключевой вопрос сценарного аналитика таков: «Как вы воспитывали бы ребенка, чтобы он, став взрослым, реагировал так же, как этот пациент?» Выслушав ответ на этот вопрос, сценарный аналитик сможет описать воспитание пациента достаточно точно еще до того, как ему о нем расскажут.

Часто люди, которые много лет провели в тюрьме, находят жизнь на свободе слишком трудной, холодной и опасной, они стараются снова совершить преступление, чтобы вернуться в тюрьму. Там жалкая жизнь, зато знакомая, они знают правила, знают, как избежать серьезных неприятностей, и там у них старые друзья. Точно так же когда пациент старается вырваться из своей сценарной «камеры», внешний мир кажется ему холодным, и так как он больше не играет в прежние игры, он теряет старых друзей, а новых не может найти, и это часто его пугает. Поэтому он возвращается к своим прежним привычкам, как охваченный ностальгией пленник.

Все это позволяет несколько лучше понять суть сценария и его воздействие.

Глава Тринадцатая. ЗОЛУШКА.

А. Происхождение Золушки.

Для сценарного аналитика в истории Золушки есть все. Тут и множество взаимосвязанных сценариев, и огромное количество закоулков и уголков, в которых можно сделать удивительные открытия, и миллионы реальных прототипов для каждой роли.

В нашей стране Золушка известна по сказке «Хрустальный башмачок». Это перевод с французского произведения Шарля Перро, впервые опубликованного в 1697 году и первый раз переведенного на английский Робертом Самбером в 1729 году. Посвящение графине де Гранвиль очень ясно показывает, что Самбер прекрасно понимает сценарное воздействие подобных историй. Он говорит, что Платон «хотел, чтобы дети впитывали такие сказки с молоком матери, и рекомендовал нянькам учить им детей». Мораль в сказке Перро — это, конечно, родительское предписание.

Прискорбно, красота для женщин сущий клад; Все неустанно хвалят вид пригожий, Но вещь бесценная — да нет, еще дороже! — Изящество, сказать иначе: лад. Коль фея-кумушка малютку Сандрильону Наставила и обучила так, Что заслужила Золушка корону, Уж значит, эта сказка — не пустяк.

Последние строки описывают родительский образец, который Золушка получила от своей крестной матери и который аналогичен образцу, описанному для «леди» в шестой главе. Перро написал также и вторую мораль, в которой подчеркивает необходимость родительского разрешения, если ребенок надеется чего-нибудь достичь.

Чего уж лучше, знаем сами, Слыть мудрецами, храбрецами, Роскошней быть, чем первый франт, Иметь какой-нибудь талант, Определенный небесами. Все это можно заслужить, Но лучшие дары пребудут бесполезны, Пока не вздумает за них поворожить, Хоть кумушка, хоть куманек любезный…

Перевод Самбера был слегка изменен Эндрю Лангом для его «Синей книги сказок», которая до сих пор остается одной из самых популярных детских книг. Именно из нее дети получают первое представление о Золушке. В этой мягкой французской версии Золушка прощает своих сводных сестер и находит для них богатых мужей. В «Сказках братьев Гримм», которые тоже очень популярны в нашей стране, содержится немецкая версия. Это кровавая история, которая заканчивается тем, что сестрам голуби выклевывают глаза. Сказка о Золушке есть и у многих других народов.

Теперь, познакомившись с происхождением сказки, можно узнать марсианскую точку зрения на Золушку — в версии Перро, с которой больше всего знакомы дети в англоязычных странах. Мы обсудим многочисленные сценарии, включенные в эту сказку и легко распознаваемые в реальной жизни. Как и в случае с Красной Шапочкой, марсианин и реальная жизнь подсказывают нам, что очень важно а именно то, что происходит с героями после того как заканчивается история в книге.

Б. История Золушки.

Согласно Перро, жил некогда дворянин, женившийся вторым браком на вдове, гордой и высокомерной женщине, каких не часто встретишь. (Несомненно, с подобными невестами так бывает часто; к тому же они еще и фригидны.) У нее были две дочери, во всем походившие на мать. У дворянина была дочь от первого брака, добрая и милая, унаследовавшая эти качества от матери, которая была лучше всех на свете.

После свадьбы мачеха стала обращаться с Золушкой очень жестоко. Она не выносила красоты и других ее достоинств, потому что по сравнению с ней ее родные дочери казались еще отвратительнее. Бедная девушка выносила все терпеливо и не смела пожаловаться отцу, который был под каблуком у жены и не поверил бы Золушке. Справившись с работой, бедная девушка отправлялась в угол и сидела на куче золы, за что ее прозвали Угольной Задницей или, более вежливо, Золушкой.

Так случилось, что сын короля давал бал и пригласил всю знать, в том числе и двух сестер Золушки. Золушка помогла им одеться и причесаться. А они тем временем насмехались над ней, потому что ее не пригласили, и она соглашалась, что такой великолепный бал не для нее. Когда они уехали, Золушка заплакала. Но тут пришла ее крестная мать фея и пообещала, что Золушка тоже пойдет на бал. Фея сказала Золушке: «Иди в огород и принеси тыкву». Эту тыкву фея превратила в золотую карету. Мыши стали лошадьми, крыса превратилась в толстого веселого кучера с длинными усами, а из ящериц получились лакеи. Золушка получила красивое платье, драгоценные украшения и маленькие хрустальные башмачки. Крестная мать предупредила ее, что она не должна оставаться на балу после того, как часы пробьют двенадцать.

На балу Золушка произвела сенсацию. Принц уделял ей все внимание, а король, несмотря на свой почтенный возраст, не мог удержаться, чтобы не смотреть на нее, и все время шептался с королевой. Без четверти двенадцать Золушка ушла. Когда вернулись сестры, она сделала вид, что спала. Сестры рассказали ей о прекрасной незнакомой принцессе. Золушка улыбнулась и ответила: «О, должно быть, она действительно была прекрасна! Как бы мне хотелось ее увидеть! Одолжите мне что-нибудь из вашей одежды, чтобы я могла взглянуть завтра». Но они сказали, что не дадут свою одежду Угольной Заднице, и Золушка обрадовалась, потому что не знала, что стала бы делать, если бы они согласились.

На следующий вечер Золушка так веселилась, что забыла уйти до того, как часы начнут бить двенадцать. Услышав бой часов, она вскочила и побежала, проворная, как лань. Принц побежал за ней, но не смог догнать, хотя на бегу она потеряла один хрустальный башмачок, который принц подобрал. Через несколько дней под звуки труб был зачитан указ, что принц женится на той девушке, которой туфелька будет впору. Принц разослал слуг по всему королевству, чтобы они всем женщинам примеряли туфельку. После того как сестры безуспешно попытались обуть туфельку, Золушка, которая ее узнала, сказала со смехом: «Дайте я попробую». Сестры рассмеялись и начали над ней издеваться. Но придворный, которого послали с этим заданием, сказал, что ему приказано примерять всем. Он попросил Золушку сесть и обнаружил, что туфелька так облегает ее ногу, словно сделана из воска. Велико было изумление сестер; еще больше они изумились, когда Золушка достала из кармана вторую туфельку и надела ее. Тут появилась ее крестная мать и прикосновением волшебной палочки превратила платье Золушки в роскошный и величественный наряд.

Увидев, что она и есть прекрасная принцесса, сестры бросились к ее ногам и сказали: «Прости нас». Золушка их обняла и простила. Ее отвезли к принцу, и через несколько дней они поженились. Золушка поселила сестер в своем дворце и в тот же день выдала их за двух богатых придворных.

В. Переплетающиеся сценарии.

В этой истории так много интересных особенностей, что трудно решить, с чего начать обсуждение. Прежде всего количество действующих лиц гораздо больше, чем кажется с первого взгляда. В порядке появления это следующие персонажи:

Отец.

Мачеха.

Дочь А.

Дочь Б.

Золушка.

(Мать).

Крестная мать.

(Кучер, Лакеи).

(Гости на балу).

Принц.

Король.

(Королева).

(Слуги).

Придворный.

Два придворных.

Получается девять главных действующих лиц, несколько эпизодических и вовсе бессловесных персонажей с одной строкой и много других. Самое интересное то, что почти все они не так просты, какими кажутся, в чем мы вскоре убедимся.

Другая особенность — четкость поворотов сценария, что вообще характерно для детских сказок. Золушка начинает как человек, у которого все в порядке, потом превращается в Жертву, потом в насмешливого Преследователя и наконец в Спасителя. Мачеха и ее дочери из Преследователей становятся Жертвами, особенно в немецкой версии, в которой сводные сестры отрезают себе часть ноги, чтобы туфелька подошла. Это история производит еще две классические роли, которые мы видели в игре «Алкоголик». Роль Поставщика в данном случае исполняет крестная мать, которая предоставляет Золушке все необходимое, а роли Простаков — те двое придворных, которые женятся на злых сестрах.

Рассмотрим теперь сценарии всех участвующих в действии персонажей. Требуется немного времени, чтобы понять, как много сценариев раскрывается в этой простой истории.

Золушка. У нее счастливое детство, но потом она должна страдать до определенного события. Важнейшие сцены, однако, структурированы во времени: Золушка может развлекаться как хочет, но только до полуночи, а потом должна вернуться к прежнему состоянию. Золушка явно избегает искушения поиграть в «Разве это не ужасно?» даже с отцом и молча страдает до тех пор, пока не начинается действие. А начинается оно с бала. Тут она играет с принцем в «Попробуй меня поймать», а позже, со сценарной усмешкой «Я кое-что знаю», — со своими сестрами. Кульминация наступает в сокрушительной игре «Ах, что она говорит!»: Золушка с лукавой улыбкой получает развязку, которая причитается ей по сценарию Победителя.

Отец. Сценарий требует, чтобы отец потерял первую жену и женился на властной (и предположительно фригидной) женщине, которая заставит его и Золушку страдать. Но, как мы увидим, у него кое-что запрятано в рукаве.

Мачеха. У нее сценарий Неудачника. Она тоже играет в «Ах, что она говорит!», увлекая отца и заставляя жениться на ней, но сразу после свадьбы раскрывает свой злобный характер. Она живет ради своих дочерей и надеется получить от них королевскую выплату за свое злое поведение, но заканчивает побежденной.

Сводные сестры. Их антисценарии основаны на материнском наставлении: «Думайте прежде всего о себе, а окружающие пусть расплачиваются», но конечный исход определяется запретом: «Вы не должны добиться успеха». Поскольку таков же запрет, полученный самой мачехой, оно явно досталось от предшествующего поколения. Сестры играют в «Растяпу», вначале издеваются над Золушкой (или Угольной Задницей, как они ее называют), а потом просят прощения и получают его.

Крестная мать. Это самый интересный из всех персонажей. Что побуждает ее наряжать Золушку для бала? Почему она просто не поговорила и не утешила ее, вместо того чтобы посылать во всем блеске на бал? Положение таково: мачеха и сводные сестры отправились на бал, в доме остались только Золушка с отцом. Почему крестной матери так не терпится избавиться от Золушки? Что происходило «на ранчо», когда отец и крестная мать остались одни, отправив всех остальных на бал? Предписание не задерживаться после полуночи — лучший способ добиться, чтобы Золушка пробыла на балу достаточно долго и в то же время вернулась домой первой. Таким образом крестная мать избегала риска обнаружения другими женщинами, потому что появление Золушки предупреждало ее. С циничной точки зрения вся эта история напоминает заговор, направленный на то, чтобы отец и крестная мать могли провести вечер вместе.

Принц. Принц, конечно, растяпа и, несомненно, получит после женитьбы то, что заслужил. Он дважды подряд дал девушке уйти, не выяснив, кто она такая. Потом не смог ее догнать, хотя она хромала в одной туфельке. Вместо того чтобы искать ее самому, он посылает делать это своего друга. И наконец женится на девушке сомнительного происхождения и воспитания меньше чем через неделю после знакомства. Несмотря на внешнее впечатление, что он ее завоевывает, все это приметы сценария Неудачника.

Король. Король поглядывает на девушек и болтлив. Он не способен предостеречь своего порывистого сына.

Придворный. Это самый простой из образов сюжета. Вместо того чтобы проявить небрежность или высокомерие, вместо того чтобы посмеяться вместе с сестрами над Золушкой, он просто выполняет приказ с сознанием исполняемого долга. И не убегает с Золушкой, как мог бы поступить менее благородный человек, а благополучно доставляет ее к своему нанимателю. Он честен, деловит и принципиален.

Двое придворных — это, конечно, простаки, которые позволяют женить себя на двух сомнительных девицах, о которых ничего не знают и с которыми знакомятся только в день свадьбы.

Г. Золушка в реальной жизни.

Самое интересное, что всех этих персонажей можно встретить в реальной жизни. Вот, например, история Золушки.

Мать Эллы развелась, когда девочка была совсем маленькой. Элла осталась с матерью. Вскоре после этого ее отец снова женился. От второй жены у него было две дочери, и эта женщина ревновала к Элле, когда та приходила в гости к отцу. Она также ворчала, что отец слишком много дает на нее денег. Спустя несколько лет мать Эллы тоже вторично вышла замуж, и Элле пришлось переехать к отцу, потому что мать и отчим больше интересовались выпивкой, чем воспитанием дочери. В новом доме Элла почувствовала себя несчастной, потому что мачеха очень ясно давала понять, что не любит ее, а отец ее не защищал. Она всегда получала все в последнюю очередь, и сестры высмеивали ее. Выросла она очень застенчивой, и в юности у нее почти не было свиданий, хотя ее сестры вели активную жизнь. Но ее они не приглашали с собой.

Но у Эллы было одно преимущество. Она знала кое-что, чего не знали остальные. У ее отца была любовница, разведенная женщина по имени Линда, обладательница «ягуара» и очень дорогих ожерелий в стиле хиппи; Линда покуривала марихуану. Элла и Линда тайком подружились и часто подолгу разговаривали о своих отношениях с папой Эллы. В сущности Линда давала Элле множество советов о самых разных вещах и была для нее крестной матерью. Особенно беспокоило ее то, что Элла ни с кем не встречается.

Однажды днем Линда сказала:

— Мать твоя уехала, сестры ушли на свидания, почему бы тебе тоже не пойти? Скучно сидеть дома в одиночестве. Я тебе дам свою машину и кое-что из одежды, и ты можешь отправиться на танцы. На балу рок-н-ролла много парней, с которыми ты сможешь познакомиться. Приезжай ко мне к шести, мы поедим, и я тебя соберу.

Элла догадалась, что Линда хочет провести вечер с ее отцом, и согласилась.

Линда решила, что Элла выглядит очень неплохо.

— Не торопись домой, — сказала она, передавая ей ключи от своей прекрасной машины.

На танцах Элла познакомилась с парнем по имени Ролан и начала с ним встречаться. Но гораздо больше ею заинтересовался приятель Ролана гитарист, и вскоре Элла уже тайно встречалась с этим гитаристом — Принцем. Она не хотела, чтобы Принц приходил к ним домой, потому что знала, что мачеха не одобрит его внешность — он был не очень аккуратен. Поэтому за ней заходил Ролан и уводил на свидание со своей девушкой, потом они встречались с Принцем и вчетвером куда-нибудь отправлялись. Отец, мачеха и сводные сестры считали, что Элла встречается с Роланом, и друзья часто над этим смеялись и шутили.

На самом деле Принц не был беден. Он происходил из очень состоятельной семьи и получил хорошее образование, но хотел сделать собственную карьеру в шоу-бизнесе. Он приобретал все большую известность. И когда стал уже очень известен, они с Эллой решили рассказать ее семье подлинную историю, пока она не станет известна от кого-нибудь еще. Для сестер, которые восхищались записями Принца, было полной неожиданностью, когда Элла заявила, что она получила в награду такого мужа. Но она не таила на них зла и часто давала контрамарки на концерты Принца. Она даже познакомила сестер с его друзьями.

Д. После бала.

Мы уже видели, что детское приключение Красной Шапочки с волком (ее дедушкой) оказало большое влияние на ее взрослую жизнь.

Зная поведение реальных людей, нетрудно догадаться, что произошло с Золушкой после свадьбы. Она обнаружила, что жизнь у Принцессы очень одинокая. Ей хотелось еще немного поиграть с Принцем в «Попробуй поймать меня», но ему было неинтересно. Она посмеивалась над сестрами, когда те приходили в гости, но и это ее не забавляло, особенно потому что теперь они не могли ей ответить. Король иногда странно поглядывал на нее; он оказался не таким уж старым, как она считала, но и не таким молодым, каким хотел казаться; во всяком случае она не хотела думать о подобных вещах. Королева была с ней очень мила, но держала себя, как и подобает, с королевским достоинством. А самой Золушке приходилось так же держаться с придворными. В должное время у нее родился сын, которого она и все окружающие ждали, и тогда было много праздников и веселья. Но других детей у Золушки не было, и так как о маленьком герцоге заботились няньки и гувернантки, Золушка очень скучала, особенно днем, когда муж уезжал на охоту, и по вечерам, когда он играл с друзьями в карты.

Немного погодя Золушка сделала странное открытие. Она пыталась держать это открытие в тайне, но больше всего ее интересовали кухонные служанки и уборщицы, которые чистили очаги. Золушка находила всевозможные предлоги, чтобы побыть там, где они работают. Вскоре она начала давать им советы, опираясь на свой богатый опыт в таких делах. Объезжая свое маленькое королевство в карете, иногда с сыном и его гувернантками, иногда одна, прогуливаясь по городкам и деревням, она обнаружила то, что и так давно знала: в королевстве тысячи женщин прибираются на кухнях и выгребают золу из очагов. Она стала задерживаться и болтать с ними о их работе.

Постепенно у нее выработалась привычка регулярно бывать в самых бедных домах, где женщинам приходится делать самую тяжелую работу. Золушка надевала свою старую одежду и сидела с ними на золе, разговаривала или помогала по кухне. Скоро по королевству пошли толки о том, что она делает, и Принц даже ссорился с нею из-за этого, но она настаивала, что именно этого ей больше всего хочется, и продолжала поступать по-своему. Однажды придворная дама, которой тоже было очень скучно, попросила разрешения пойти с нею. Со временем заинтересовались и другие. Очень скоро десятки благородных дам каждое утро надевали старое платье и отправлялись в город помогать бедным домохозяйкам в их черной работе, сплетничая при этом и получая множество самых разнообразных и интересных сведений.

Потом у принцессы появилась мысль собрать всех таких женщин и поговорить о проблемах, с которыми они сталкиваются, и она основала «Дамское общество помощи посудомойкам и Золушкам», сама став его президентом. Теперь, когда в город приходили иноземные трубочисты, продавцы овощей, посудомойки и сборщики утиля, их приглашали во дворец, они выступали в Обществе и рассказывали, как обстоят эти дела в их странах. Таким образом Золушка нашла свое место в жизни и вместе со своими новыми друзьями приносила пользу королевству.

Б. Сказки и реальные люди.

Глядя на общество, размышляя над клинической практикой, нетрудно найти аналогии со всеми персонажами сказки о Золушке, начиная с самой Золушки, ее семьи, Принца и Короля и кончая веселым усатым кучером, который не произносит ни слова и который начал жизнь в качестве крысы. Встречаются и «примериватели туфелек», которые вроде бы тычут пальцем в небо, а попадают в самую точку.

Терапевт может слушать пациента и мысленно подбирать сказку, соответствующую тому, что он слышит; может, вернувшись домой, пролистать указатель фольклорных сюжетов Стита Томпсона; но проще попросить пациента рассказать свою жизнь как сказку. Вот пример Друзиллы, которая была не пациенткой, а участницей семинара по сказкам.

Один из предков Друзиллы много поколений назад изобрел широко известное приспособление, поэтому в мире домохозяек его все еще помнят. История начинается с матери Друзиллы Ванессы, которая происходила от этого патриарха. Отец Ванессы умер, когда она была совсем молодой, и она жила в доме своего двоюродного дяди Чарльза. Чарльз жил в огромном ранчо недалеко от Лос-Анджелеса; на ранчо был большой плавательный бассейн, теннисный корт, частное озеро и даже поле для игры в гольф. Ванесса росла в таком окружении и встречалась с людьми из разных стран. Однако она была не очень счастлива и в возрасте семнадцати лет сбежала с филиппинцем по имени Мануэль. Две их дочери, Друзилла и Эльдора, выросли на Филиппинах на плантации. Друзилла была любимицей отца. Эльдора росла как мальчишка, она стала спортсменкой, отлично ездила верхом, стреляла из лука и играла в гольф. Отец иногда колотил ее, но пальцем не притрагивался к Друзилле. Однажды, когда Эльдоре было уже восемнадцать, отец хотел наказать ее. К тому времени Эльдора выросла с него ростом и была гораздо сильнее. Когда он направился к ней, Эльдора, как всегда, съежилась, но вдруг Друзилла заметила странное превращение. Эльдора распрямилась, напрягла мышцы и сказала отцу: «Не смей меня больше трогать». Она свирепо смотрела ему в глаза, и на этот раз отец смутился и отступил. Вскоре после этого Ванесса с ним развелась и уехала с дочерьми жить в поместье дяди Чарльза.

Теперь Друзилла жила в большом поместье, где она встретилась с иностранцем, за которого вышла замуж. От него у нее родилось двое детей, но она всегда хотела делать что-то собственными руками и стала ткачихой, а со временем учителем ткацкого мастерства. Именно из-за своего интереса к ткачеству она пришла на семинар по сказкам.

Друзиллу попросили рассказать ее историю в форме сказки, используя терминологию сценарных аналитиков: Лягушки, Принцы, Принцессы, Победители, Неудачники, Ведьмы и Людоеды. И вот что у нее получилось.

Жил некогда Король, который завоевал множество земель, перешедших по наследству его старшему сыну. Королевство переходило от поколения к поколению. Так как все наследовал старший сын, младший почти ничего не получал. У одного из таких бедных сыновей была дочь Ванесса. Отец ее погиб на охоте. Король, дядя Ванессы, взял ее к себе во дворец, там она жила какое-то время и встретила Принца из далекой неведомой земли. Принц увез ее из этого королевства в свое собственное за морем. В его королевстве было много необычных цветов и странных растений. Однако немного погодя Ванесса поняла, что ее Принц Мануэль на самом деле Лягушка. А Мануэль тоже удивился, поняв, что прекрасная Принцесса, на которой он женился, оказалась Ведьмой. У Мануэля и Ванессы было две дочери. Старшая, Эльдора, была Лягушкой, как и ее отец, и он ее не любил и часто наказывал, когда она была еще маленькой. Младшая дочь, Друзилла, была Принцессой, и Мануэль обращался с ней как с Принцессой.

Однажды к Эльдоре пришла фея и сказала: «Я тебя защищу. Когда отец попытается тебя ударить, вели ему прекратить». И вот, когда в следующий раз Мануэль хотел наказать Эльдору, она вдруг стала очень сильной и сказала отцу, что он больше не смеет ее бить. Мануэль возмутился и решил, что это его жена Ванесса настроила против него Эльдору. Поэтому Ванесса решила уехать от него. Они покинули далекое королевство и вернулись в королевство дяди Чарльза, где сестры жили счастливо. Однажды туда приехал Принц и влюбился в Друзиллу. Они поженились с большим торжеством, у них родились две прекрасные дочери, и с тех пор Друзилла жила счастливо, воспитывала дочерей и ткала замечательные ковры и гобелены.

Всем участникам семинара очень понравилась эта история.

Глава Четырнадцатая. КАК ВОЗНИКАЕТ СЦЕНАРИЙ.

Человек сидит за пианино, пальцы его касаются клавиш. Медленно разворачивается свиток с нотами, давным-давно написанными его предками. Звучит мелодия, которую пианист не может изменить; иногда она меланхоличная, иногда веселая, временами резкая, временами мелодичная. Иногда пианист сочиняет новую мелодию или аккорд, которые либо гармонично сочетаются с написанным прежде, либо нарушает плавный ход роковой мелодии. Пианист останавливается, чтобы передохнуть, потому что нотный свиток толще священной книги в храме. В нем законы и пророчества, песни и жалобы, Ветхий и Новый завет: подлинно величественный, посредственный, страшный или жалкий дар, полученный им страница за страницей от своих любящих, равнодушных или ненавидящих родителей. Пианист находится во власти иллюзии, что музыка написана им самим, и никак не может оторваться от клавиш, хотя тело его неумолимо увядает по мере того, как продолжается музицирование. Иногда, в паузах, он приподнимается, чтобы поклониться в ответ на аплодисменты или свист друзей и родственников, которые тоже искренне верят, что он сам сочинил эту мелодию.

Почему же мы, люди, веками копившие мудрость, обладающие самосознанием и стремлением к правде, позволяем обманывать себя этим механическим повторением давно написанных мелодий? Частично потому, что все мы любим своих родителей, частично потому, что так жить легче, но также еще и потому, что мы недостаточно далеко ушли от своих обезьяноподобных предков, чтобы поступать по-иному. Конечно, мы лучше сознаем себя, чем обезьяны, но все же недостаточно. Сценарии возможны только потому, что люди не сознают, что они делают сами с собой и с другими. В сущности, такое знание противоречит сценарию. Определенные действия физического, умственного и социального плана совершаются как бы сами собой, поскольку человек так запрограммирован. Окружение оказывает глубокое воздействие на его судьбу, в то время как сам человек сохраняет иллюзию своей самостоятельности. Но есть и некоторые средства, которые могут помочь в таких случаях.

А. Пластичное лицо.

Именно пластичность человеческого лица в первую очередь превращает жизнь из контролируемого эксперимента в приключение. В основе лежит простейший биологический принцип, который имеет огромное общественное значение. Нервная система человека устроена так, что зрительное воздействие мельчайших сокращений лицевых мышц действует на зрителя сильнее, чем физический удар. Перемещение мышц рта на каких-нибудь два миллиметра может быть совершенно незаметно для самого человека, но совершенно очевидно для его собеседников. Это легко подтвердить, встав перед зеркалом. До какой степени субъект сам не сознает, как он выглядит, легко продемонстрировать, прикоснувшись языком к верхней стороне зубов. Можно проделать это, как самому кажется, совершенно незаметно. Насколько человек может судить по кинетическому или мышечному ощущению, у него вообще не дрогнуло лицо. Но если он проделает это перед зеркалом, то увидит, что то, что кажется ему совершенно незаметными перемещениями языка, вызвало заметное изменение черт лица, особенно подбородка, включая шейные мышцы. Если он уделит большее, чем обычно, внимание мышечным ощущениям, то заметит, что в движение вовлечены его лоб и виски.

В процессе активного общения это явление может иметь место десятки раз, причем человек его не сознает: то, что ему кажется легким напряжением мышц, вызывает значительные перемены в его внешности. С другой стороны, Ребенок в наблюдателе следит (насколько позволяют хорошие манеры) за знаками, которые подсказали бы ему отношение наблюдаемого, его чувства и намерения. Таким образом, человек всегда больше выдает себя, чем ему кажется, если только он не один из тех людей, которые привыкли держать лицо совершенно неподвижным и непроницаемым и стараются никак не проявлять своих реакций. Значимость пластичности лица подчеркивается тем фактом, что в присутствии людей с «каменным» лицом остальные чувствуют себя неловко, так как не могут понять, как их поведение воспринимается собеседником.

Этот принцип проясняет почти сверхъестественную «интуицию», которую проявляют дети в оценке взрослых. Так как малышам еще не объяснили, что не следует пристально смотреть в лицо людям, они это делают и видят много такого, чего другие не замечают и о чем объект их наблюдения не подозревает. В повседневной жизни ваш Взрослый вежливо старается не смотреть слишком пристально на лица окружающих, но Ребенок в то же время неприлично «подсматривает», делая заключения, обычно точные, о намерениях окружающих. В особенности это относится к «первым десяти секундам» после встречи с незнакомцем, прежде чем у него появится шанс сообразить, как вести себя, и потому он выдает в эти первые секунды то, что потом старательно скрывает. В этом ценность первых впечатлений.

Сам человек никогда не знает, как много выдал он движениями своего лица. То, что он старается скрыть даже от самого себя, становится совершенно очевидно наблюдателю, который, к удивлению наблюдаемого, соответственно реагирует. Человек постоянно издает сценарные сигналы, сам этого не сознавая. Окружающие реагируют именно на эти сигналы, а не на личину человека или на его представления о себе. Таким образом сценарий действует без его участия. Он может сохранить иллюзию самостоятельности, говоря: «Не знаю, почему она так вела себя. Я ничем это не вызвал. Как странно ведут себя люди». Если его поведение действительно странное, окружающие могут повести себя совершенно непостижимым для него образом. Так возникают или подкрепляются всякого рода заблуждения.

Средство от этого очень простое. Если человек изучит выражение своего лица в зеркале, он скоро поймет, почему люди реагируют так, а не иначе, и окажется в состоянии изменить положение, если захочет. Но, скорее всего, не захочет, если только он не актер. В сущности, большинство людей настолько сосредоточены на своих сценариях, что находят любые предлоги, чтобы не разглядывать себя в зеркале. Они могут, например, утверждать, что это «искусственная» процедура, что означает: самое «естественное» для них — позволить сценарию развиваться вплоть до предопределенного свыше конца.

Клара — хорошо воспитанная женщина латиноамериканского происхождения, на примере которой видно, какое глубокое воздействие оказывает пластичное лицо на человеческие взаимоотношения. Она пришла в группу, потому что муж собирался ее бросить, и она сказала, что ей «не с кем поговорить», хотя дома у нее трое взрослых детей. Муж ее отказался ходить в группу, но сын двадцати одного года с готовностью принял приглашение.

— Я не люблю разговаривать с мамой, — сказал он, — мне и здесь трудно говорить о ней, потому что она легко обижается и иногда разыгрывает мученицу. Мне всегда приходится думать о том, как она воспримет мои слова, прежде чем говорить, и поэтому я не говорю искренне.

Он несколько минут говорил на эту тему, а мать сидела рядом с ним, напряженная, со сложенными на коленях руками, как ее научили в детстве, так что подвижными у нее оставались только лицо, голова и шея. Слушая сына, она вначале удивленно подняла брови, потом нахмурилась, слегка покачала головой, потом поджала губы, потом печально склонила голову, снова подняла и опять наклонила набок, приняв позу мученицы. Все время, пока сын говорил, пластичные движения головы и мимика лица матери были выразительны, как у героини «мыльной оперы».

Когда ее сын закончил, доктор Кью спросил у Клары:

— Почему вы все время, пока он говорил, меняли выражение лица?

— Я этого не делала, — удивленно ответила она.

— Тогда зачем вы качали головой?

— Я не знала, что качаю.

— Конечно, качали, — сказал доктор Кью. — Все время, пока он говорил, ваше лицо реагировало на его слова, и именно поэтому он чувствует себя неловко, когда разговаривает с вами. Вы сказали ему, что он может говорить, что хочет, но поскольку ваши реакции на его слова совершенно ясны, даже когда вы молчите, он не решается говорить. И вы даже не сознаете, что реагируете. Если это производит на него такое действие теперь, когда он взрослый, представьте себе, как это действовало на трехлетнего мальчика, который все время внимательно следит за лицом матери, чтобы понять, как он воздействует на нее. Вот почему он думает, прежде чем что-то вам сказать, и вот почему вам кажется, что вам не с кем поговорить.

— Но что же мне делать? — спросила она.

— Когда вернетесь домой, встаньте перед зеркалом. И когда сын заговорит с вами, наблюдайте за своим лицом в зеркале. А сейчас что вы думаете о его словах? — спросил доктор Кью, и беседа с этого места пошла дальше.

В этом случае Родитель Клары слушал сына с материнским уважением, и таково было ее активное Я в этот момент. Тем временем ее Ребенок реагировал на услышанное совсем по-другому, но ни ее Родитель, ни ее Взрослый не подозревали о мимике, потому что она не могла ее «ощущать». Но ее сын, однако, был прекрасно осведомлен о реакциях Ребенка матери, потому что они происходили у него прямо перед глазами. Ее Родитель был искренен, но с ним было невозможно связаться, и все в группе, кроме самой Клары, видели, почему сын не решается с ней разговаривать.

Принцип пластичного лица применим к описанным выше «материнской улыбке» и «юмору висельника». Мать может не сознавать, что происходит у нее на лице и какое влияние ее выражение оказывает на детей.

Б. Подвижное Я.

Не менее чем пластичное лицо на действие сценария оказывает влияние имеющее психологическую природу подвижное Я. Оно основано на том же самом эффекте сознавания. Ощущение Я подвижно. В любой момент оно может сосредоточиваться на любом из трех состояний Я и, если подвернется возможность, может перейти от одного состояния к другому. Сознавание Я не зависит от остальных особенностей состояний Я и от того, что эти состояния Я делают или испытывают. Оно подобно электрическому заряду, который свободно перескакивает с одного конденсатора к другому, независимо от того, для чего используются эти конденсаторы. Ощущение Я передается вместе со «свободным катексисом».[45].

То из состояний Я, которое в данный момент активно, ощущается как реальное Я. Когда в человеке просыпается его гневный Родитель, человек чувствует, что это и есть его Я, подлинное Я. Несколько минут спустя, в состоянии Взрослого, он поражается тому, что сделал, и считает, что его Взрослый — это и есть его подлинное Я. Еще позже, когда его Ребенок стыдится своего дурного поведения, это опять сознается как подлинное Я человека. (Предполагается, что инцидент — реальное происшествие в жизни данного человека, что он не просто играет роль гневного Родителя или кающегося Ребенка. В ролевом поведении Ребенок не подлинное Я, а игра, подделка.).

Чтобы проиллюстрировать воздействие подвижного Я на повседневную жизнь, возьмем всем знакомый пример ворчливой жены. Обычно Зоя добродушна, общительна и легко приспосабливается к обстановке, но временами начинает критично относиться к мужу. Это ее ворчливый Родитель. Позже снова выступает ее любящий веселье, общительный, гибкий Ребенок, и Зоя забывает, что говорила в состоянии Родителя. Но муж не забывает и остается настороженным и отчужденным. Если такая последовательность повторяется снова и снова, замкнутость и настороженность мужа становятся постоянными, а Зоя не может этого понять. «Ведь нам было так хорошо вместе, — говорит ее очаровательный Ребенок. — Почему ты замыкаешься?» Когда ее подлинное Я — Ребенок, она забывает или упускает из виду то, что сделала, когда ее подлинным Я был Родитель. Одно состояние Я не очень следит за другими. Ее Родитель забывает о том, как им было весело, а ее Ребенок забывает о воркотне. Но Ребенок мужа (и его Взрослый тоже) помнит все сказанное ее Родителем и живет в состоянии постоянных опасений, что это произойдет снова.

Муж в свою очередь может заботливо ухаживать за Зоей в состоянии Родителя, но его Ребенок будет жаловаться на нее и ныть. Его Родитель, забывая или упуская из виду сделанное его Ребенком, может попрекать Зою всем, что «он для нее сделал». Она может ценить то, что он сделал, но жить в ожидании будущих выходок его Ребенка. Его Родитель считает, что он сам, его реальное Я, всегда заботился о ней, и это правда. Но правда также в том, что когда активен его ноющий Ребенок, это тоже он сам, его реальное Я. Таким образом, одно состояние Я, или реальное Я, забывает о том, что сделали другие, и человек продолжает действовать по своему сценарию, не беря на себя за это ответственность. Его Родитель может сказать: «Я всегда так хорошо с ней обращался. Не понимаю, почему она так себя ведет. Женщины такие странные». Его Родитель забывает, как провоцировал ее его Ребенок, но она, будучи жертвой, не забывает. Эти два примера объясняют прочность позиции я+, описанной в разделе Е главы пятой.

Теперь, когда принцип ясен, можно привести более живой пример. Такие беззаботные или безответственные переходы от одного состояния Я к другому можно назвать «путешествиями Я», но поскольку на языке хиппи «еgо triр» означает хвастовство, вежливость требует, чтобы мы оставили его хиппи, а сами поискали другое название для подвижных состояний эго. Поэтому нижеследующий случай мы назовем «Аминта и Маб, или Путешествие по глубинам души (ППГД)».

Маб и ее мать Аминта так надоели друг другу, что Маб решила на уикэнд уехать к подруге в другой город. Мать позвонила ей по телефону и сказала; «Если в воскресенье утром ты не вернешься, я не пущу тебя в дом». Маб вернулась в воскресенье вечером. Мать не впустила ее и велела искать себе квартиру. Маб переночевала у подруги по соседству. Утром в понедельник мать позвонила дочери и простила ее. Маб рассказала доктору Кью об этом эпизоде и о других случаях непоследовательности матери. Некоторые случаи не были так просты, поэтому доктор Кью решил поговорить с Маб и ее матерью совместно и посмотреть, не сможет ли он понять, что происходит на самом деле.

Как только они уселись, Аминта выступила в роли строгого Родителя, с праведным гневом порицая Маб за неряшливость, безответственность, курение марихуаны и другие грехи, которые постоянно обсуждались в разговорах матери и восемнадцатилетней дочери. Вначале во время этого выступления Маб сидела с легкой улыбкой, как будто говоря: «Ну вот опять она…» Потом посмотрела в сторону, словно спрашивала: «Неужели здесь не найдется никого, кто мне поможет?»: Аминта не обращала внимания на реакции Маб, но продолжала свою тираду.

Несколько утихнув, Аминта сменила тему. Она начала говорить о том, как ей трудно — не с точки зрения Ребенка, а как Взрослый, трезво оценивая свои семейные проблемы, которые были хорошо известны доктору Кью. При этих словах Маб повернулась и посмотрела прямо на мать, как будто хотела сказать: «Все-таки в ней есть что-то человеческое». Аминта продолжала, и доктор Кью мог фиксировать смену состояний ее Я, поскольку очень хорошо был знаком с ее жизнью и окружением. На одной стадии она продемонстрировала ту же непоследовательность, что и в эпизоде с изгнанием дочери: вначале проявился ее гневный Родитель-Отец, выгнавший Маб из дома, затем на первый план выступил прощающий Родитель-Мать, тревожащийся о своей «маленькой девочке», которая бродит по городу, не зная, где преклонить голову. Затем последовал Взрослый, потом беспомощный Ребенок и наконец снова гневный Отец.

Эти перемещения можно проследить на рисунке 13 в виде линии, проходящей через состояния Я. Начиная с ОР (Отец-Родитель), мы передвигаемся к МР (Мать-Родитель), оттуда вниз к В (Взрослый), затем к Ре (Ребенок) и возвращаемся к ОР. Дальнейшее слушание продолжит линию, как показано на рисунке: ОР — В — Ре — МР. Так мы следуем за Аминтой в ее ППГД от одного цикла к другому.

ППГД (Путешествие по глубинам души).

Рис. 13.

Вопрос в том, что изображает эта линия. Она изображает то, как Аминта ощущает собственное Я. Это ощущение не сосредоточено в одном состоянии Я, но может свободно перемещаться от одного состояния к другому, переносимое «свободным катексисом». И в каком бы круге она в каждый данный момент ни находилась, она всегда ощущает, что это ее «реальное Я». Ход свободного перемещения, или локус катексиса, — непрерывная линия. Аминта не сознает, что она меняется или что ее поведение постоянно изменяется, потому что всегда продолжает испытывать ощущение «это настоящая Я». Таким образом, говоря, что «она» перемещается из одного состояния Я в другое, мы имеем в виду ее свободный катексис, который несет с собой ощущение подлинного Я. «Себе самой» она кажется неизменной, но на самом деле от одного состояния к другому так изменяется, что наблюдателю может показаться, что в ее сознании существуют несколько человек, которые говорят по очереди. Так казалось Маб, и именно поэтому она не могла ужиться с матерью. У нее не было ощущения постоянства, которое позволило бы предсказывать, как поведет себя Аминта в следующий момент, как она будет реагировать, чтобы самой приспособиться к поведению матери. И поведение самой Маб временами казалось таким же произвольным.

Когда и Аминта, и Маб разобрались в состояниях своего Я, прояснить для них ситуацию оказалось нетрудно, и после этого они смогли ужиться друг с другом.

Поведение Клары, описанной в предыдущем разделе, иллюстрирует другой вариант, когда взаимное непризнание различных состояний Я оказывает глубочайшее воздействие на всю жизнь человека, а также на жизнь его супруга и детей. В этом случае два состояния Я действуют одновременно, одно сочувственно слушает, другое гримасничает, при этом они упрямо игнорируют друг друга, словно подозрительные незнакомцы, хотя вместе находятся в своем замкнутом космическом корабле уже сорок пять лет.

Еще один интересный вариант возникает, когда человек отказывается признавать собственное поведение даже перед собой. (Это также упоминалось в конце пятой главы.) Так, мужчина может искренне уверять, что он хороший водитель, даже если ежегодно попадает в серьезные автомобильные аварии, а женщина заверяет, что отлично готовит еду, хотя у нее ежедневно подгорает обед. И оба они действительно искренни, потому что в этих случаях их Взрослый действительно хороший водитель или искусная повариха, а все неприятности вызваны Ребенком. Поскольку у таких людей существует прочная непроницаемая перегородка между состояниями Я, Взрослый не обращает внимания на то, что делает Ребенок, и может искренне утверждать: «Я (мое взрослое Я) никогда не допускал ошибок». То же самое происходит с теми, кто ведет себя безупречно в трезвом состоянии (когда руководит Взрослый), но совершает ошибки, когда выпьет (когда верх берет Ребенок). Некоторые даже теряют память, и Взрослый не подозревает о том, что делал в пьяном виде, и может сохранять видимость праведника. Может быть и наоборот: человек беспомощен в состоянии Взрослого, но творчески активен в состоянии Ребенка. Если «плохие» люди не воспринимают брань или упреки за свои глупости, то «хорошие» могут счесть похвалы за свои поступки простой данью вежливости. Взрослый на самом деле не понимает, о чем говорят окружающие, когда утверждают, что достижения Ребенка достойны похвалы, поскольку Взрослый бездействовал, когда они были достигнуты.

Мы уже говорили о том, что богатая женщина не становится бедной, когда теряет состояние, а бедный мужчина не становится богатым, когда добывает деньги. В этих случаях Ребенок из сценарных предписаний знает, богатый он или бедный, и просто деньги не могут изменить этого положения. Аналогично Ребенок мужчины знает, хороший он водитель или нет, и Ребенок женщины — какая она повариха, и несколько аварий или подгоревший обед не могут изменить сознание Ребенка.

Позиция после путешествия ППГД — обычно отказ. «У меня все в порядке. Мой собственный Родитель ничего не заметил, поэтому я не понимаю, о чем вы говорите». В этих случаях очевидно предполагается, что у собеседника не все в порядке — из-за такой странной реакции на безупречное поведение. Это футболка скорой помощи, на которой спереди написано «Я прощаю себя», а сзади — «Почему бы и тебе меня не простить?».

Есть простое средство, чтобы избавиться от взаимного невежества одного состояния Я относительно другого. Взрослый должен помнить и принимать всю ответственность за остальные состояния. Это остановит все попытки найти оправдание («Вы говорите, я так сделал? Должно быть, я был не в себе!») и заменит их принятием («Да, я помню, как делал это, и это был реальный я» или еще лучше «Я постараюсь, чтобы этого больше никогда не случилось»). Очевидно, что такое предложение будет иметь серьезные последствия для юридической практики, поскольку ограничит широко распространенные трусливые ссылки на психическую невменяемость («Деревянные мозги», или «Меня нельзя винить в том, чего я не делал»).

В. Зачарованность и импринтинг.

Иллюстрацией вышесказанного может послужить обсуждение сложностей в отношениях Невилла и его жены Джулии. У Невилла на левой щеке была родинка, которая вызывала у Ребенка Джулии чувство отрицательного очарования. Когда Невилл еще ухаживал за ней, Джулии удавалось сдерживать легкое отвращение к этой родинке, но проходило время, и это ощущение становилось все сильней и причиняло все больше неприятностей, так что к концу медового месяца она почти не могла прямо смотреть ему в лицо. Но ему ничего не говорила, опасаясь его обидеть. Джулия подумывала о том, чтобы уговорить его убрать родинку, но потом решила, что родинка просто сменится шрамом, отчего может быть еще больше неприятностей, и поэтому ничего не сказала.

Невилл в свою очередь обожал выдавливать угри, и, когда они обнаженные лежали рядом, начинал осматривать ее тело и, заметив крошечную припухлость на ее коже, испытывал сильное желание выдавить ее ногтями. Джулии это казалось неприятным и нескромным. Иногда его стремление было настолько сильным, а ее возражения такими яростными, что они в дурном настроении отворачивались друг от друга.

Со временем они обнаружили, что у них разные сексуальные вкусы; вначале это казалось банальным, но постепенно стало источником серьезных ссор. Невилл, выросший под присмотром няньки в Вест-Индии, предпочитал ходить в сандалиях и в легких рубашках, в то время как Джулия, следуя примеру матери и сестер, любила одеваться модно и ходила в туфлях на высоких каблуках. В сущности, у Невилла выработался фетиш относительно сандалий, а у Джулии — контрфетиш относительно высоких каблуков: она хотела, чтобы мужчины восхищались тем, как она одевается. Поэтому, когда она удовлетворяла желание Невилла и надевала сандалии, она испытывала раздражение; когда же она расхаживала по дому в туфлях на высоких каблуках, раздражался Невилл. Хотя посторонним они казались очень счастливой парой, на самом деле их семейная жизнь испытывала значительное напряжение из-за банальностей, основанных на ранних переживаниях. Особенно это угнетало их самих, потому что они сами считали себя прекрасной парой и действительно были ею по обычным общественным и психологическим стандартам.

Зачарованность встречается у животных и у детей в определенном возрасте. Ребенок как состояние Я Невилла и Джулии сохранял детскую зачарованность (положительную в его случае, отрицательную — в ее) к каким-то небольшим дефектам кожи.

Импринтинг изучался преимущественно на примере птиц, которые принимают за мать любой объект, показанный им после того, как они вылупились из яйца. Так, в результате подобного импринтинга утка будет следовать за куском цветного картона как за матерью. Сексуальные фетиши, которые также возникают в очень ранний период, оказывают аналогичное воздействие на мужчин, в то время как на женщин действуют контрфетиши, которые, как обнаруживают эти женщины, сексуально возбуждают мужчин.

Зачарованность и фетиши укореняются очень глубоко и могут серьезно воздействовать на ход жизни тех, кто им подвержен, почти так же, как привычка к наркотикам. Несмотря на все попытки рационального Взрослого сохранить контроль, Ребенка неудержимо притягивает или отталкивает какой-нибудь объект; в результате он может принести в жертву все что угодно, лишь бы приобрести этот объект или избавиться от него. Поэтому зачарованность и фетиши могут оказать большое влияние на исход сценария, особенно на подбор тех, кто должен играть в этом сценарии главные роли. Это еще один фактор, который уменьшает возможности индивидуума самому определять свою судьбу.

Средство здесь такое: нужно осознать свою зачарованность, обсудить ее и решить, можно ли с ней жить. Последняя часть может быть проведена в виде «головных транзакций» — внутренних диалогов между Взрослым и Ребенком; при этом Родителя держат в стороне, пока остальные состояния Я ясно не поймут друг друга. После этого можно позволить остаться и Родителю. Если мужчина решит про себя, что может вполне комфортабельно жить с отрицательной зачарованностью, например, по отношению к девушке с физическим дефектом, прекрасно. Если нет, нужно искать другое средство или другую спутницу. Сам мужчина может не сознавать без тщательного анализа своих мыслей и чувств, насколько такая, казалось бы, мелочь — результат его раннего опыта — способна сказаться на его реакциях. С другой стороны, положительная зачарованность может поработить его и должна быть проанализирована столь же тщательно. То же самое относится к женщинам, зачарованным небольшими физическими недостатками своих мужчин.

Средство от фетишей аналогично. Но поскольку здесь активно вовлечена другая личность, возникают и другие полезные возможности. Можно достигнуть соглашения о взаимной снисходительности, и со временем фетиш может быть благополучно «пережит».

Г. Запах без запаха.

Помимо биологических особенностей, описанных выше (пластичное лицо, подвижное эго, зачарованность и импринтинг), есть более труднопостижимые возможности, которые могут оказать не менее глубокое влияние на жизнь человека. Первая из таких возможностей — экстрасенсорное восприятие. Если карты доктора Райна[46] посылают сигналы, которые не могут быть зафиксированы современными физическими инструментами, но могут восприниматься соответствующим образом настроенным мозгом, очевидно, это очень важная, хотя, может быть, и не решающая проблема. Если такие сигналы действительно существуют, это будет большой сенсацией и знаменательным днем для воскресных приложений к газетам. Дальнейшие последствия такого открытия в настоящее время предвидеть невозможно. Несомненно, оно заинтересует военных, которые уже проводят исследования в этой области, как и исследования в области управляемых на большом расстоянии детонаторов атомных и водородных бомб, которые можно будет сбрасывать на заводы и склады потенциального неприятеля.

Телепатия, если она существует, окажет еще большее воздействие. Если человеческий мозг может посылать другому мозгу доступные для восприятия и расшифровки сообщения и если имеются объективные методы контроля и записи таких сообщений, это помогло бы понять очень многое в поведении человека. Это вторая возможность. «Телепатические феномены», о которых пишут в газетах, по-видимому чаще и сильнее проявляются у тесно связанных между собой людей, таких, как муж и жена или родители и дети, которые точнее «настроены» друг на друга, чем остальные представители человечества. Телепатия предоставила бы родителям совершенное средство для контроля за поведением детей и представляла бы чрезвычайный интерес для сценарных аналитиков — если бы она существовала. Интуиция, которая является одним из проявлений состояния Ребенка, часто граничит с телепатией: при этом скрытые сведения о других людях интуитивно становятся известны при минимуме сенсорных данных.

Когда утверждают, что имеет место телепатия, связь очень непрочна и легко нарушается; к тому же она очень зависит от настройки сознания агента и перцепиента. Посторонние факторы, такие, как проверка скептически настроенными учеными, уменьшает точность телепатического восприятия или вообще уничтожает его, как свидетельствуют отчеты о таких экспериментах. Это не обязательно должно означать, что телепатии вообще не существует, скорее свидетельствует о ее природе, если телепатия существует. Я выскажу следующую гипотезу, которая объясняет одно большее и одно меньшее предположения, обоснованные многочисленными (преимущественно отрицательными) данными. Если телепатия существует, лучшие перцепиенты, то есть воспринимающие, это грудные младенцы; по мере того как они вырастают, восприятие все более искажается и становится ненадежным, и поэтому у взрослых проявляется редко и только в особых условиях. На структурном языке эта гипотеза гласит: если телепатия существует, она есть функция очень маленького Ребенка и вскоре искажается и ослабляется вмешательством Родителя и Взрослого.

Третий вопрос, не менее важный и интересный, хотя более материалистический, это вопрос о запахе без запаха. Хорошо известно, что самцы некоторых видов бабочек улавливают присутствие самки за милю; тут же множество самцов летят против ветра и собираются вокруг клетки с самкой. Мы предполагаем, что самка выделяет некую субстанцию, привлекающую самцов с помощью чувства, аналогичного обонянию. Вопрос заключается в следующем: «знает» ли самец, что он «обоняет» нечто, или он действует «автоматически» в ответ на некое химическое вещество? Вероятно, он не «сознает», что происходит, но просто реагирует и летит к самке. То есть через обонятельную систему на него действует «запах без запаха».

С человеком ситуация, включающая запахи, выглядит следующим образом: 1) если человек воспринимает определенные запахи, например, аромат духов или цветов, он осознает их и сознательно притягивается к ним. Этот опыт может оставить след в его памяти, и, насколько нам известно, этим все и ограничивается; 2) если он ощущает другие запахи, например запах испражнений, одновременно происходит следующее: а) он осознает их и испытывает отвращение и б) без всякого участия воли затрагивается его автоматическая нервная система, он может подавиться или его вырвет; 3) мы можем постулировать третью ситуацию: в присутствии некоторых химических веществ нервная система воспринимает их, причем сам человек этого не чувствует и не сознает. Я не говорю о ядовитых веществах, таких, как окись углерода, но о тех веществах, которые стимулируют специфические рецепторы и оставляют в мозгу специфические следы, или энграммы.

В этой связи следует отметить несколько фактов. 1. Обонятельная область кролика содержит сто миллионов обонятельных клеток, у каждой клетки от шести до двенадцати волосков, так что сфера обонятельных рецепторов по площади равна поверхности всей кожи животного. 2. Можно предположить, что в обонятельной системе возникают электрические разряды гораздо позже того, как произошла адаптация к определенным запахам, то есть хотя запах больше не замечается, он продолжает воздействовать на электрическую активность нервной системы. Экспериментальные доказательства этого не абсолютны, но тем не менее достаточно надежны. 3. Запахи могут действовать на сны, при этом не сознаваясь в качестве запахов. 4. Духи, которые наиболее сексуально воздействуют на человека, химически связаны с половыми гормонами. 5. Запах дыхания или пота меняется с изменением эмоционального состояния. 6. Обонятельные нервы ведут в так называемый «обонятельный мозг», «примитивный» участок мозга, который, вероятно, тесно связан с эмоциональными реакциями.

Высказываем следующую гипотезу: человек постоянно подвергается стимулированию многочисленными слабыми химическими воздействиями, которых он не сознает, но которые вызывают его эмоциональные реакции на разных людей в различных ситуациях. Хотя могут существовать специальные и пока неизвестные рецепторы для этого, достаточно структуры обонятельной системы, чтобы объяснить это воздействие. Такие стимулы можно назвать «запахом без запаха». Нет твердых доказательств существования этих «запахов без запаха»; но если они существуют, то смогли бы объяснить многие феномены человеческого поведения и реакций, которые иначе невозможно объяснить при нынешнем состоянии знаний. Их воздействие на сценарий будет таким же сильным и долгосрочным, как и в случаях с зачарованностью, фетишизмом и импринтингом. Новорожденные котята могут «чуять» запах сосков матери, не «сознавая» этого, и память об этом «запахе без запаха» будет действовать на их поведение на протяжении всей жизни.

Д. «Раннее и позднее зажигание».

«Раннее и позднее зажигание» в том смысле, в каком мы говорим о них в этой книге, похожи на транзакционное вымогательство, потому что во многом, хотя и не полностью, базируются на родительских наставлениях. Отличие же их в том, что они активизируются изнутри, а не под действием стимулов со стороны окружающих.

«Раннее зажигание» можно определить как период времени, в который какое-то приближающееся событие влияет на поведение индивида. Наиболее драматично раннее зажигание проявляется у людей, страдающих фобиями; у таких людей нормальное функционирование может быть нарушено за много дней до возможной пугающей ситуации, такой, например, как медицинский осмотр или путешествие. Но на самом деле раннее зажигание, относящееся к фобиям, гораздо менее пагубно, чем раннее зажигание в повседневной жизни, которое в конечном счете (я считаю) может привести к психосоматическим физическим заболеваниям.

В случае с доктором Кью, которому предстояло во вторник прочесть лекцию по своей специальности в отдаленном городе, раннее зажигание возникло, когда предстоящее путешествие начало мешать его повседневной деятельности. В предшествующий четверг он долго лежал без сна, думая, что предстоит сделать до отлета. Чтобы наверстать потерянные рабочие дни, придется работать в субботу, хотя обычно он в этот день не работает. Он мысленно составил список дел на пятницу, таких, как покупка билета, так как это последний деловой день перед отлетом в понедельник. Расписание на пятницу из-за этого слегка изменилось, и его встречи с пациентами прошли не так спокойно и продуктивно, как обычно, поскольку ему приходилось готовить их к своему отсутствию. Вечер пятницы тоже прошел не так спокойно, как всегда, потому что доктору Кью пришлось раньше обычного лечь спать, чтобы в субботу встать раньше, чем он привык. И субботний вечер тоже прошел не как всегда, потому что доктор Кью не выполнил свой субботний цикл упражнений и не провел время с семьей; к тому же его отвлекали мысли о том, что завтра нужно будет взять с собой. Хотя сама подготовка плана лекции заняла не больше пятнадцати минут, в субботу он все время об этом думал, даже за обедом. Днем в воскресенье он побывал на пляже, но и это тоже не принесло привычного расслабления, потому что нужно было раньше возвращаться домой, чтобы успеть собраться, и эти сборы нарушили спокойный ход воскресного вечера. В понедельник доктор Кью сел в самолет и в этот вечер в отеле рано лег спать. Утром во вторник он прочел лекцию и вернулся домой.

В вышеприведенном изложении чаще всего употребляется выражение «не как обычно», сопровождаемое квалифицирующими словами «поскольку», «потому что» и «хотя». Все это, особенно первое выражение, — термины раннего зажигания. Подводя итоги, нужно сказать, что часовая лекция во вторник, которая требовала пятнадцатиминутной подготовки дома, вызвала напряжение у самого доктора Кью, у его семьи и пациентов за несколько дней до вторника: нарушила не серьезно, но достаточно, чтобы заметно изменилось поведение.

Раннее зажигание нужно отличать от планирования и подготовки Взрослого. Вечером в четверг перед сном доктор Кью занимался планированием, а это процедура Взрослого. Если бы он смог планировать в часы бодрствования без помехи для своих повседневных дел, это не было бы ранним зажиганием. Но поскольку у него было напряженное дневное расписание, ему пришлось потратить часть времени вечером в четверг, когда обычно он спит, а это уже раннее зажигание. Некоторые дела пятницы были подготовкой к отлету, но не ранним зажиганием, потому что выполнялись в час ланча, но другие вмешались в обычное расписание доктора Кью, включая один телефонный звонок во время беседы с пациентом, который нарушил привычную последовательность мыслей. Неоднократные нарушения обычного хода рассуждений — это часть раннего зажигания. Таким образом, планирование и подготовка — это части деятельности Взрослого, пока не нарушают обычный распорядок деятельности человека, но если нарушают, становятся частью раннего зажигания, особенно если тревожат Ребенка (например, предчувствиями и опасениями) или Родителя (заставляя его пренебрегать своими обычными обязанностями).

Любое надвигающееся событие каким-то образом отражается на поведении индивидуума, но совсем не обязательно должно неизбежно нарушать его обычный распорядок. Например, большинство людей ждут Санта Клауса, о чем мы говорили в главе десятой, но это ожидание срослось с их образом жизни и обычным поведением. Приближающаяся половая зрелость задолго до своего наступления оказывает сильное воздействие на жизнь ребенка, и в определенном смысле это воздействие начинается еще в чреве матери. Часто бывает совершенно очевидно, что приближающаяся половая зрелость оказала влияние на недавнее поведение двенадцатилетней девочки или мальчика, но это произошло не независимо от всего остального и не подходит под определение раннего зажигания.

Понятно, что средство от раннего зажигания — организованность Взрослого: нужно так распределить свое время, чтобы планирование и подготовку можно было осуществить, не меняя обычного образа жизни. Необходимо также заглядывать вперед. Поняв, что часовая лекция в отдаленном городе связана с пятидневным ранним зажиганием, доктор Кью больше не принимал такие приглашения, за исключением одного случая, который совпал с его планом прервать работу на пять дней, чтобы прочесть часовую лекцию.

«Позднее зажигание» определяется как период времени, в который прошедшее событие оказывает независимое воздействие на поведение индивидуума. В определенном смысле каждое прошедшее событие отражается на поведении, но поздним зажиганием называется только такое воздействие, которое изменяет нормальную модель поведения, а не ассимилируется этой моделью или исключается путем подавления или с помощью других психологических механизмов.

Вернувшись после прочтения лекции, доктор Кью вынужден был разбирать накопившиеся дела. Нужно было ответить на письма и телефонные звонки, которые накопились в его отсутствие, разобраться с многочисленными проблемами семьи и пациентов. Пришлось также разобрать счета и заполнить все контрольные талоны, связанные с полетом. Большая часть этой разборки — процедура Взрослого, и доктор Кью выполнил ее без помех для своего обычного расписания. Но три недели спустя один из контрольных талонов вернули, потому что он был заполнен не в трех, а в двух экземплярах; доктор Кью был раздражен, и это слегка отвлекало его в течение следующего часа во время беседы с пациентом. Отвлекала его и проблема черного военного. После лекции черный армейский офицер (он не был профессиональным терапевтом и не должен был присутствовать) задал доктору Кью несколько вопросов и сделал ряд замечаний, которые тревожили доктора Кью еще несколько дней. Таким образом, работа с документами (пока она не становилась помехой обычным делам) была обычным делом Взрослого, а вот раздражение по поводу счетов и конфликт с черным офицером стали частью позднего зажигания, в которое оказались вовлечены Родитель и Ребенок.

В целом деятельность Взрослого включая планирование, подготовку, само дело (в данном случае лекцию) и последующую разборку заняла примерно двенадцать дней. Раннее и позднее зажигание, в которые оказались вовлечены Родитель и Ребенок, длились несколько дольше. Позднее зажигание, как бывает часто, возобновилось много позже, когда доктор Кью получил письмо относительно контрольного талона. Тогда ему пришлось делать работу заново и потом ворчать по этому поводу.

Средство от позднего зажигания — заранее подготовиться к неизбежным тривиальным неприятностям, а потом забыть о них.

Эпизод с лекцией — пример нормального раннего и позднего зажигания. Однако при вмешательстве Родителя оба эти явления могут стать серьезными помехами и сказаться на концовке сценария, особенно трагического. Каждое из них в преувеличенной форме может вести к алкоголизму, психозам, самоубийствам и даже убийствам. Так, раннее зажигание перед трудным экзаменом или позднее зажигание после импотенции могут стать причиной юношеских самоубийств, а раннее зажигание страха перед сценой объясняет часто встречающееся пьянство актеров и торговых агентов. Приведем пример сценарного позднего зажигания.

К терапевту обратился двадцатитрехлетний клерк по имени Сирил. Одной из главных его жалоб был понос. Однажды в группе он упомянул, что с трудом засыпает по вечерам. Он долго лежит, пересматривая свои решения и транзакции с другими работниками, выясняет, какие ошибки допустил, и подсчитывает набранные за день купоны вины, боли и гнева. Судя по его рассказу о своем детстве, все это делалось по сценарному предписанию, полученному от матери. Это позднее зажигание продолжалось час, а в особых случаях два или три часа, и только после этого Сирил мог уснуть. Терапевт и остальные члены группы дали Сирилу разрешение заканчивать день без позднего зажигания, сразу засыпать, не обращая внимания на приставания Родителя. И бессонница прекратилась. Вскоре после этого по так и оставшимся непонятными причинам прекратился и понос, а еще два месяца спустя Сирил перестал посещать группу.

Хотя и раннее, и позднее зажигание сами по себе могут оказать серьезное воздействие на людей с тяжелыми сценариями, в большинстве случаев их можно вытерпеть без заметных неприятностей. Но если позднее зажигание предыдущего события перекрывается ранним зажиганием последующего, это может быть опасным почти для каждого. Чаще всего это наблюдается в синдромах «переработки» в сущности, так вообще можно определить переработку. Как бы ни была тяжела ноша, если работу можно выполнить без такого наложения, переработки (умственной) нет. Но если наложение возникло, человек переработал, сколь бы легким и незначительным ни было его дело. После вчерашних событий Родитель пробуждает в нем чувство вины и сомнения: ему не следовало делать это, что о нем подумают, почему он не поступил по-другому; и пока все это плещется в его голове, как выдохшееся пиво, Ребенок тревожится о завтрашнем дне: какие ошибки он допустит завтра, что с ним могут сделать, что он сам хотел бы сделать с ними. Эти неприятные мысли сталкиваются друг с другом, образуя неаппетитную, угнетающую смесь. Вот пример.

Пеббл, бухгалтер, поздно заработался вечером, готовя годовой отчет. Числа не сходились, и, вернувшись домой, он долго лежал без сна, тревожась из-за этого. И когда наконец уснул, ему снились в тревожных снах и видениях эти числа. Утром, когда он проснулся, ничего не было решено и позднее зажигание от вчерашней вечерней работы все еще оставалось с ним. Но теперь его начали тревожить мысли о том, что предстоит сегодня сделать на работе, наряду с обычными обязанностями, и, разговаривая с семьей во время завтрака, Пеббл испытывал сильное воздействие раннего зажигания. А в глубине, под этими повседневными неприятностями, сохранялось позднее зажигание от ошибки, допущенной им в прошлогоднем отчете, за что его отругал босс; в животе уже было нехорошо от предчувствия того, что может произойти на ежегодном совещании в этот раз. И вот стиснутый этим наложением раннего и позднего зажигания, он не имел ни времени, ни энергии, ни мотивации для своей личной жизни, поэтому дома положение начало ухудшаться. А раздражительность, невнимательность и пессимизм Пеббла не помогали его улучшить.

В большинстве подобных случаев исход определяется соотношением между строгим, побуждающим к деятельности Родителем и сердитым, угнетенным Ребенком. Если Родитель сильнее, он заставит выполнить работу, после чего человек попадет в больницу с диагнозом «возбужденно-депрессивное состояние». Если побеждает Ребенок, человек начинает странно вести себя, отказывается от дела, не завершив его, и заканчивает шизоидным или шизофреническим состоянием. Если Взрослый сильнее Родителя и Ребенка вместе взятых, дело будет завершено, но наступит состояние сильной усталости, от которого можно избавиться только несколькими днями отдыха или отпуска. Но даже в этих благоприятных случаях, если подобное напряжение будет продолжаться год за годом, кончится оно хроническим физическим заболеванием. В соответствии с накопленными данными, такой человек — кандидат на язву или гипертонию.

Опасность положения Пеббла в том, как структурировано его время. Как мы видели в десятой главе, есть две возможности выполнить задание. Одна — ЦВ, целевое время: «Буду работать, пока не закончу (сколько бы времени это ни заняло)». Вторая — ЧВ, часовое время: «Буду работать до полуночи (а потом прекращу работу, несмотря ни на что)». Пеббл не может ни кончить, ни остановиться. У него время, которое можно назвать «подстегивающим». Он должен закончить определенную работу в определенное время, а такая вынужденная комбинация ЦВ и ЧВ часто представляет собой неразрешимую дилемму. Так бывает в сказках, когда девушке до рассвета нужно отделить зерно от мякины. Она может выполнить всю работу, если получит достаточно времени, или может выполнить часть ее, работая до рассвета, но чтобы выполнить все и в отведенное время, нужна помощь феи, эльфа, птиц или муравьев. У Пеббла нет ни эльфов, ни муравьев, ни волшебной помощи, так что ему приходится платить, как заплатила бы девушка, не выполни она задание: потерять голову.

Средство от такого наложения — в применении арифметики. У каждого человека есть собственное стандартное «время раннего зажигания» и «время позднего зажигания» на все случаи жизни. Эти случаи можно перечислить: домашние ссоры, экзамен или слушания, крайние сроки на работе, путешествия, посещения родственников и так далее. По предыдущему опыту для каждого такого случая следует определить продолжительность двух периодов беспокойства. Если имеется такая информация, предотвращение наложения становится вопросом простого арифметического расчета. Если по оценке время позднего зажигания для ситуации А составляет х дней, а для раннего зажигания в ситуации Б — у дней, в таком случае событие Б должно быть назначено на дату не ранее чем через х+у+1 дней после события А. Если оба события можно предвидеть, организовать такое распределение возможно. А если А возникло непредвиденно, следует отложить дату Б. Если же это невозможно, событие Б следует организовать как можно быстрее, сокращая время наложения и надеясь на лучшее. Если событие Б передвинуть невозможно, остается только постараться приспособиться или вообще отказаться от него.

Лучше всего умеют приспосабливаться или отказываться матери маленьких детей. С удивительной пластичностью воспринимают они множество небольших поздних и десятки ранних зажиганий повседневной жизни. Но если они этого не делают, то становятся раздражительными, и это первый признак неисправимого наложения и первое указание на необходимость отдыха. Наложение вмешивается в сексуальную активность у лиц обоего пола, действуя как средство, снижающее половое возбуждение. Напротив, секс — отличное противоядие против наложения, и для большинства пар неделя или даже уикэнд вдали от детей восстанавливают сексуальное желание, потенцию и заменяют раннее и позднее зажигание радостным предвидением и теплыми воспоминаниями. Большинство нормальных ранних и поздних зажиганий длятся не дольше шести дней, так что двухнедельный отпуск позволяет выгореть поверхностным поздним зажиганиям, после чего наступают несколько дней безмятежной жизни, а потом снова неожиданно вторгается раннее зажигание, усложняя ситуацию. Но для ликвидации глубокого раннего и позднего зажигания двух недель недостаточно; нужен отпуск по крайней мере на полтора месяца. Раньше, когда месяцу в Европе предшествовало семидневное плавание через Атлантический океан, отпуск проходил более спокойно, чем в наши дни с самолетами и разницей во времени, что само по себе является трудным испытанием.

Нормальный механизм для приспособления к раннему и позднему зажиганию, вероятно, сны. Доказано, что люди, которых экспериментально или в порядке наказания лишают способности спать и видеть сны, постепенно впадают в состояние, напоминающее психоз. Следовательно, сон необходим, чтобы предотвратить наложение и его вредные последствия. Поскольку такие снотворные, как барбитураты, сокращают фазу сна с быстрыми движениями глаза, они не способствуют ассимиляции раннего и позднего зажигания; неассимилированное наложение может «откладываться» в какой-либо части тела, что приводит к «психосоматическим» заболеваниям. Но это иногда предпочтительнее длительной и сильной бессонницы.

Многие философы, рассуждая о человеческой жизни, рекомендуют «жить день за днем». Это не означает жить моментом или жить без организации и планирования будущего. Многие из таких философов, как, например, Уильям Ослер, были высокоорганизованными людьми, которые удивительно успешно планировали свою карьеру. На современном языке «жить день за днем» означает вести тщательно организованную жизнь, ежедневно нормально спать, так чтобы день заканчивался без раннего зажигания, поскольку завтра хорошо спланировано, и начинался без позднего, так как вчера было тоже хорошо организовано. Это наилучший способ преодолеть несчастья, которые угрожают обладателю плохого сценария, и привести его к счастливому завершению.

Е. Маленький фашист.

Похоже, что у каждого человека в голове сидит маленький фашист. Он гнездится в глубочайших пластах сознания (Ребенок в Ребенке). У цивилизованных людей он обычно погребен под слоями социальных идеалов и навыков, но при наличии соответствующих разрешений и запретов (как неоднократно свидетельствовала история) он может освободиться и расцвести пышным цветом. В менее цивилизованных слоях общества он и вовсе не скрывается и ждет первой благоприятной возможности для самовыражения. В обоих случаях это мощное средство, продвигающее сценарий: в первом случае — тайно, подспудно и иногда безотчетно; во втором — открыто, грубо и даже гордо. Но можно утверждать, что тот, кто не сознает наличие этого маленького фашиста в себе, утрачивает над ним контроль. Он перестает думать о своем поведении и сам не понимает, в каком направлении движется. Хороший пример представляет собрание «консерваторов», один из которых замечает, что восхищается некоторыми азиатскими племенами, которые так хорошо следят за своими природными ресурсами, «гораздо лучше, чем мы». Гуманист возражает: «Да, но у них ужасающая детская смертность». «Хо-хо, — говорит „консерватор“, — ну и что с того? Детей на свете и так слишком много».

Фашистом можно назвать человека, который не уважает жизнь других и рассматривает ее как свою добычу. Это высокомерное отношение, несомненно, является реликтом доисторического сознания, дошедшей до наших дней радостью каннибализма и массовых убийств. Для охотящихся хищных антропоидов безжалостность означает эффективность, а жадность мотивируется голодом. Но по мере развития человеческого мозга в процессе естественного отбора эти качества не исчезли. Когда они перестали быть необходимыми для выживания, исчезла прямая связь между ними и первоначальной целью — раздобыть обед на сегодня, — и они превратились в необязательную роскошь, которой один человек может наслаждаться за счет других. Безжалостность превратилась в жестокость, жадность — в эксплуатацию и воровство. Поскольку добыча — сырое мясо и особенно человеческое мясо — сменилась более удобными для усвоения продуктами, эти тайные свойства человека стали направляться на удовлетворение психологического голода. Удовольствия пытки сменили наслаждение еды или стали предшествовать им. «Хе-хе» происходит от «ням-ням». Стало менее важным убить его (или ее), чем видеть и слышать его (или ее) мучения и крики. Такова сущность фашизма: поиски жертвы, которую можно пытать и унижать, доказывая ее слабость.

У низкопоклонства и пресмыкательства есть два побочных результата, которые дают преимущества агрессору. Первый, биологический, результат — это сексуальное удовольствие и возбуждение, когда с жертвой можно совершать самые извращенные поступки. Самым распространенным среди них является анальное насилие. Пытка создает странную интимную близость между жертвой и палачом, возможность глубоко заглянуть друг другу в душу, которой часто им обоим не хватало всю жизнь. Другой побочный продукт чисто коммерческий. У жертвы всегда есть ценности, из которых можно извлечь выгоду. Для каннибалов — это сила, которую можно извлечь из волшебных органов: сердца, яичек или даже уха. Для людей технически подкованных — это мыло из человеческого жира и золотые коронки. Эти плоды пожинаются, когда ужасы пыток остаются в прошлом, когда и палачи, и жертвы становятся «анонимными».

Человеческий зародыш, развиваясь, повторяет все стадии эволюции. Иногда он застревает на одной из ранних стадий и рождается с рудиментами, такими, как жаберные щели. Дети в процессе роста проходят через всю предысторию человечества, через стадии охоты, земледелия и промышленности и могут застрять на любой из этих стадий. Но в каждом остается что-то от всех пройденных стадий.

Маленький фашист в каждом человеке — это маленький палач, который выясняет слабости жертвы и пользуется или наслаждается ими. Если это происходит открыто, человек бьет калеку или становится насильником, иногда оправдывая свои поступки жестокостью жизни, объективными причинами или несправедливостью к себе. Но большинство людей подавляют эти тенденции, делая вид, что их совершенно не существует, когда же они проявляются, пытаются оправдать их или в страхе выдать за что-нибудь другое. Некоторые даже пытаются продемонстрировать свою невинность, сознательно становясь жертвами, а не агрессорами. Они действуют по принципу: лучше пролить свою кровь, чем чужую, но, тем не менее, кровь им необходима.

Эти примитивные первобытные стремления переплетаются со сценарными предписаниями, запретами и разрешениями и становятся основанием для игр «третьей степени», связанных с пролитием крови. Тот, кто делает вид, что этих сил не существует, становится жертвой. Весь его сценарий может быть направлен на демонстрацию того, что он свободен от этих сил. Но так как он все-таки от них не свободен, это отказ от самого себя и поэтому от права самому определять свою судьбу. Решение не в том, чтобы, как поступают многие, сказать: «Как это страшно!». Нужно сказать: «Что я могу с этим сделать?» Лучше быть мучеником, чем троглодитом, то есть человеком, который отрицает, что происходит от обезьяны, потому что сам еще не порвал с ней.

Важно сознавать, что врожденная склонность к геноциду не исчезла за последние пять тысяч лет, независимо от генетической эволюции, происходившей в этот период; она остается неподвластной воздействию окружения и общества. Один из таких аспектов — предубеждение против людей с темной кожей, которое сохранилось неизменным со времен Древнего Египта; «жалкие люди Каша» в папирусах и сегодня представляют угнетенное негритянское население по всему миру. Другой аспект — военное «найти и уничтожить». Например: «234 вьетконговца попали в засаду и уничтожены» и «Во Вьетнаме убито 237 крестьян» (из отчетов армии США за 1969 год).

Сравните: «800 их солдат убил я своими руками; народ их я сжег; их мальчиков и девочек лишил чести. Я сложил в груду тысячу трупов их воинов. Первого мая я убил 800 их бойцов, сжег множество домов, обесчестил их юношей и девушек» и так далее (из ежегодных записей Ашшурнасирпала, колонка вторая, примерно 870 год до нашей эры).

Таким образом на протяжении по крайней мере 2800 лет находилось немало охотников подсчитывать трупы. Причем «своих» всегда заносят в списки потерь, а «чужих» — в перечень трупов, мертвецов или тел.

Ж. Отважный шизофреник.

Помимо биологических и психологических характеристик человеческого организма, которые позволяют запрограммированному сценарию определять судьбу человека, само общество устроено так, чтобы лишить его остатков самостоятельности. Это достигается путем заключения социального транзакционного контракта: «Ты принимаешь мою личину (то есть то, как я хочу выглядеть в чужих глазах), а я принимаю твою». Всякое нарушение этого контракта, если только оно делается не в специальной группе, давшей особое разрешение, рассматривается как грубость. В результате контракта устраняется конфронтация между членами группы и внутренняя конфронтация, поскольку за таким социальным контрактом скрывается контракт между тремя аспектами личности. Родитель, Ребенок и Взрослый договариваются принимать представление каждого о себе, и не каждый решится нарушить такой контракт, даже когда это необходимо.

Отсутствие конфронтации хорошо видно в случаях шизофреников и их врачей. Большинство врачей (судя по моему опыту) утверждают, что шизофрения неизлечима. Под этим утверждением они понимают: «Шизофрения неизлечима с помощью моей психоаналитической терапии, и будь я проклят, если стану делать что-нибудь еще». Поэтому они успокаиваются на том, что называют «улучшением». Но улучшение только означает, что шизофреник чувствует себя увереннее в своем безумном мире, но не может из него выйти, и поэтому мир полон отважных шизофреников, которые живут по своим трагическим сценариям с помощью гораздо менее отважных терапевтов.

Еще два высказывания популярны среди терапевтов, как и в обществе в целом: «Нельзя указывать человеку, что ему делать» и «Я не могу тебе помочь, тебе придется помочь себе самому». Оба эти высказывания — откровенная ложь. Можно сказать человеку, что он должен делать, и многие последуют этому совету и отлично справятся. И можно помогать людям, если они не могут помочь себе сами. После того как вы им помогли, им нужно только встать и продолжать заниматься своими делами. Но с помощью таких призывов общество (я имею в виду всякое общество) побуждает людей оставаться в пределах собственных сценариев и исполнять их до самого трагического конца. Сценарий просто означает, что когда-то давно кто-то сказал человеку, что делать, и этот человек решил так и поступать. Это доказывает, что людям можно говорить, что делать; собственно, им все время говорят это, особенно в детстве. Так что если вы предложите человеку сделать что-то иное, по сравнению с предписаниями родителей, он может решить последовать вашему совету. Хорошо известно, что человека можно заставить напиться, или покончить с собой, или убить кого-нибудь; следовательно, ему можно также помочь перестать пить, перестать убивать себя или других. Несомненно, можно дать человеку разрешение что-то делать или перестать что-то делать так, как ему приказали в детстве. Вместо того чтобы помогать людям отважно жить в старом несчастном мире, можно помочь им жить счастливо в прекрасном новом мире.

Итак, мы перечислили семь факторов, которые делают возможным сценарий и поддерживают его существование: пластичное лицо, подвижное Я, зачарованность и импринтинг, незаметные воздействия, раннее и позднее «зажигание», маленький фашист и согласие окружающих. Но одновременно дали и практичные средства от каждого из этих факторов.

З. Кукла чревовещателя.

Когда возник психоанализ, он отодвинул в сторону многие ценные находки предшественников. Так, свободные ассоциации сменили насчитывающую столетия традицию интроспекции. Свободные ассоциации, связанные непосредственно с содержанием сознания, должны позволить психотерапевту возможность определить, как действует мозг. Но сделать это можно только тогда, когда мозг перестает действовать нормально. Невозможно определить, как работает закрытый механизм («черный ящик»), пока он работает нормально. Можно только определить, когда он начинает делать ошибки, или заставить его делать ошибки сделать, сунув, например, палку в колеса. Поэтому свободные ассоциации позволяют достичь только того, чего достигла психопатология: проанализировать повороты сценария, вторжения, ошибки и сны.

С другой стороны, интроспекция снимает крышку с черного ящика и позволяет Взрослому всмотреться в собственный мозг, чтобы понять, как он работает: как складываются предложения, откуда приходят зрительные образы и какие голоса управляют поведением. Мне кажется, что первым психоаналитиком, который возобновил эту традицию и стал специально изучать внутренние диалоги, был Федерн.

Почти каждый в свое время говорил самому себе: «Тебе не нужно было это делать!» и, может, даже заметил, что сам же себе ответил: «Но мне пришлось!» В данном случае Родитель говорит «Тебе не нужно было это делать!», а Взрослый или Ребенок отвечает: «Но мне пришлось!» Это буквально воспроизводит разговоры, происходящие в детстве. Но что происходит на самом деле? Существуют три «степени» такого мысленного диалога. При первой степени слова возникают в сознании человека как тени, без мышечных движений, во всяком случае без заметного для невооруженного глаза или уха напряжения мышц. При второй степени человек может почувствовать, как слегка напрягаются голосовые связки, так что он как бы шепчет самому себе; в особенности при этом заметны легкие перемещения языка. При третьей степени он произносит слово вслух. Третья степень имеет место в некоторых особо напряженных обстоятельствах, когда человек идет по улице и разговаривает сам с собой, а прохожие смотрят на него и думают, что он спятил. Есть еще и четвертая степень, при которой кажется, что один из внутренних голосов приходит извне. Обычно это голос Родителя (истинный голос отца или матери), и в таком случае человек галлюцинирует. Его Ребенок может ответить на голос Родителя, а может и не ответить, но в любом случае этот голос влияет на поведение.

Поскольку говорить с самим собой считается ненормальным, почти у всех существует предубеждение против того, чтобы прислушиваться к внутренним голосам. Но если дано необходимое разрешение, такой способностью легко овладеть. И тогда почти любой человек может услышать внутренний диалог, происходящий в его сознании, и это наилучший способ установить, в чем состоят родительские предписания, родительский образец и управляющие механизмы сценария.

Сексуально возбужденная девушка начинает про себя молиться, чтобы быть в состоянии сопротивляться соблазнам своего друга. Она ясно слышит наставление Родителя: «Будь хорошей девочкой, а когда испытываешь соблазн, молись». Мужчина, ввязавшийся в драку, пытается сохранить хладнокровие и отчетливо слышит голос отца: «Не маши руками как ветряная мельница!». Это часть отцовского образца: «Вот как нужно драться в баре». Вступает он в драку из-за провокационного голоса матери: «Ты совсем, как отец: когда-нибудь тебе в драке выбьют зубы». В самый критический момент биржевой спекулянт ценными бумагами слышит голос демона: «Не продавай, покупай». Он отказывается от тщательно продуманного плана операции, теряет весь капитал — и все, что он может после этого сказать: «Ха-ха».

Голос Родителя действует как чревовещатель. Он захватывает речевой аппарат, и человек обнаруживает, что произносит слова, исходящие от кого-то другого. И если только не вмешается Взрослый, будет исполнять указания голоса, так что его Ребенок действует точно, как кукла чревовещателя. Эта способность подчиняться чужой воле, часто не сознавая происходящего, способность передавать другим контроль над речевыми мышцами и над остальными мышцами тела и делает возможным вмешательство сценария в нужный момент.

Чтобы избавиться от этого, нужно прислушиваться к голосам у себя в голове и позволить Взрослому решать, следовать этим указаниям или нет. Таким образом человек освобождается от Родителя—чревовещателя и становится хозяином своих поступков. Чтобы добиться этого, он нуждается в двух разрешениях, которые может сам дать себе, но которые могут прийти и от кого-то другого, например от терапевта.

Разрешение слушать внутренний диалог.

Разрешение не следовать приказам Родителя.

В этом есть некоторая опасность, и человек, который решится отвергнуть предписания Родителя, может нуждаться в защите. Одна из задач терапевта — предоставить эту защиту, если пациент решится отказаться от своего Родителя—чревовещателя и попытаться стать не куклой, а настоящим человеком.

Следует добавить, что если голоса Родителя указывают пациенту, что он должен делать, а чего не должен, зрительные образы, посылаемые Ребенком, говорят о том, что он хотел бы сделать. Желания видимы, а приказы слышны.

И. Еще немного о демоне.

Все описанные выше факторы в той или иной степени работают на осуществление сценария, причем многих из них человек не воспринимает на сознательном уровне. Теперь мы подошли к ключевому фактору, который не только делает сценарий возможным, но и дает ему главный толчок. Это демон, который подталкивает человека к краю наклонной плоскости, когда тот уже на самом пороге успеха, причем бедняга даже не успевает осознать, что с ним произошло. Но, оглядываясь назад, даже если он никогда не слышал голосов в своем сознании, один голос он обычно вспоминает, голос демона, который вкрадчиво убеждает: «Давай, сделай это!» И он делает это, вопреки всем предупреждениям, вопреки остальным силам, которые тщетно стараются его удержать. Это демон — внезапный сверхъестественный толчок, определяющий судьбу человека, голос из Золотого века, ниже богов, но выше человека, может быть, голос падшего ангела. Так говорят историки, и, может быть, они правы. Согласно Гераклиту, демон человека — это его характер. Но этот демон, по словам тех, кто с ним знаком, побежденных, которые с трудом поднимаются после падения, — этот демон не отдает громовые приказы, как призрак могучего бога, а говорит вкрадчивым соблазнительным шепотом, как соблазнительная женщина, как чаровница: «Сделай это. Давай. Почему бы и нет? Что ты теряешь? Все! Но взамен получишь меня, как в Золотом веке».

Это повторяющееся влечение, которое ведет человека к его судьбе, притяжение смерти, по Фрейду, или сила богини Ананке.[47] Но Фрейд помещает этот голос в какой-то загадочной биологической сфере, тогда как на самом деле это голос соблазна. Спросите мужчину или женщину, знакомых со своим демоном и знающих его силу.

Средством против демона всегда были заговоры и заклинания. Так же следует поступать и в данном случае. Каждый Неудачник должен носить это заклинание в бумажнике или сумочке и помнить: когда до успеха рукой подать, наступает самое опасное время. Пора доставать заклинание и снова и снова перечитывать его вслух. И когда демон начинает шептать: «Протяни руку — и поставь все на один номер, или пора доставать нож, или хватай его (ее) за горло и тащи к себе», уберите руку и скажите громко и четко: «Нет, мама, я лучше поступлю по-своему и добьюсь победы».

К. Подлинная личность.

Антитеза сценарию — реальная личность, живущая в реальном мире. Реальная личность — это, вероятно, реальное Я, которое может переходить от одного состояния к другому. Когда люди хорошо узнают друг друга, они могут проникнуть под покровы сценария, в глубину, где находится подлинная личность; именно эту часть другого человека мы уважаем и любим, с ней мы испытывает моменты настоящей близости, прежде чем верх снова возьмет родительское программирование. Это возможно, потому что уже происходило и раньше в жизни большинства. Самые близкие и свободные от влияния сценария отношения — отношения между матерью и младенцем. Во время кормления мать обычно отказывается от сценария, полагаясь на инстинкты, а у младенца сценария еще вообще нет.

Что касается лично меня, то я не знаю, играю ли я по-прежнему по чужим нотам или нет. Если да, я с интересом, но без страха жду следующей ноты, пытаясь угадать, ждет меня гармония или диссонанс. Даже и в этом случае моя жизнь полна смысла, потому что я следую долгой и славной традиции своих предков, переданной мне родителями. Вероятно, эта мелодия гораздо благозвучнее, чем мог бы сочинить я сам. При этом я точно знаю, что существуют большие области, в которых я могу свободно импровизировать. Возможно даже, что я один из тех редких счастливцев, которые могут полностью сбросить наручники и вести свою мелодию. В таком случае я храбрый импровизатор, в одиночестве противостоящий миру. Но делаю ли я вид, что играю на фортепиано или на самом деле извлекаю ноты посредством своих рук и сознания, звучит песня моей жизни, полная сбывшихся ожиданий и неожиданностей, усиленная резонатором судьбы, — баркарола, которая, я надеюсь, будет звучать и тогда, когда меня не станет.

Глава Пятнадцатая. ПЕРЕДАЧА СЦЕНАРИЯ.

А. Сценарная матрица.

Сценарная матрица — это диаграмма, предназначенная для того, чтобы иллюстрировать и анализировать директивы, переданные родителями и предками нынешнему поколению. В эту относительно простую схему можно вместить поразительное количество информации. Сценарные матрицы были начерчены для некоторых случаев, представленных в главах шестой и седьмой (рисунки 6, 8 и 9), настолько точно, насколько позволяет имеющаяся информация. На практике задача заключается в том, чтобы отделить решающие родительские предписания и решающий родительский образец поведения — тему сценария — от «шума» или внешних помех; это вдвойне трудно, поскольку не только сам человек, но и все окружающие его по мере возможностей препятствуют этому отделению. Поэтому трудно выделить шаги, ведущие к сценарной развязке, к счастливому или трагическому концу. Иными словами, люди прилагают большие усилия, чтобы скрыть сценарий и от самих себя, и от окружающих. Это совершенно естественно. Возвращаясь к предыдущей метафоре, можно сказать, что человек, сидящий за пианино и движущий пальцами в иллюзии, что сам производит музыку, не хочет, чтобы кто-нибудь посоветовал ему заглянуть во внутренности пианино, и аудитория, наслаждающаяся концертом, тоже этого не хочет.

Стайнер, изобретатель сценарной матрицы, следует такой схеме: родитель противоположного пола говорит ребенку, что делать, а родитель того же пола показывает, как делать (см. историю Батча). К этой основной схеме Стайнер делает очень важные добавления. Он развивает схему, уточняя, что делает каждое состояние Я родителей. Он постулирует, что Ребенок в родителе дает предписания, а Взрослый в родителе дает ребенку его «программу» (которую мы назвали также родительским образцом). Стайнер добавляет новый элемент — антисценарий, приходящий от Родителя родителей. Стайнеровская версия матрицы появилась в результате работы с алкоголиками, наркоманами и «социопатами». У них трудные, трагические сценарии третьей степени (которые сам Стайнер называет «хамартическими»). В его матрицах, следовательно, отражается строгое предписание «безумного Ребенка», но сюда же можно отнести также искушения, провокации и предписания, которые исходят от Родителя в родителях, а не от их «безумного Ребенка» (см. матрицу Батча, рис. 6).

Хотя остается еще немало вопросов, которые следует прояснить в дальнейших экспериментах, схема, показанная на рисунке 8, годится для многих случаев как промежуточная модель, имеющая большое значение в клинической практике, а также в работах по психологии развития, социологии и антропологии, что будет показано ниже. Такая «стандартная» матрица показывает предписания и провокации, исходящие от Ребенка родителей, обычно от родителя противоположного пола. Если эта матрица будет признана универсальной, мы узнаем много нового о том, что определяет судьбу человека и каким образом судьбоносный сценарий передается от одного поколения к другому. Наиболее важный принцип теории сценариев поэтому можно изложить следующим образом: «Ребенок родителей образует Родителя Ребенка» или «Родитель ребенка есть Ребенок Родителя». Это легко понять с помощью диаграммы, не забывая, что Ребенок и Родитель с прописной буквы — это состояния Я, а ребенок и родитель со строчной буквы — реальные люди.

Незаполненную сценарную матрицу, как на рисунке 14, можно начертить на доске и использовать во время групповой встречи или при изучении сценарной теории. Анализируя индивидуальные случаи, нужно вначале записать родителей в соответствии с полом пациента, затем мелом вдоль стрел записать лозунги, образцы, предписания и провокации. Это дает наглядное представление решающих сценарных транзакций и приводит к диаграммам, аналогичным изображенным на рисунках 6, 8 и 9. С помощью такой схемы вскоре можно будет установить, что сценарная матрица сообщает то, о чем не говорилось раньше.

Незаполненная сценарная матрица.

Рис. 14.

Люди с хорошими сценариями могут интересоваться сценарной теорией только из академического интереса, если, конечно, сами не собираются стать терапевтами. Но для того чтобы вылечить пациента, нужно выявить предписания как можно в более чистой форме, и в этом случае очень полезна аккуратно начерченная сценарная матрица.

Наилучший способ получить информацию, необходимую для заполнения этой матрицы, — задать пациенту четыре вопроса. 1. Каков был любимый лозунг ваших родителей? Он даст ключ к антисценарию. 2. Какую жизнь вели ваши родители? Наилучший ответ будет получен при длительном знакомстве с пациентом. Чему бы ни учили его родители, он будет снова и снова это делать, и это повторение позволит определить его социальный образец: «Он сильно пьет», «Она сексуальная девушка». 3. Каков был родительский запрет? Это наиболее важный вопрос для понимания поведения пациента и планирования решительного вмешательства, которое позволило бы пациенту жить свободно. Поскольку его симптомы — представляют собой замену запрещенного акта, а также протест против запрета, как показал еще Фрейд, освобождение от запрета избавит пациента и от симптомов. Требуется опыт и проницательность, чтобы отличить родительский запрет от фонового «шума». Наиболее надежные ключи предоставляет ответ на четвертый вопрос. 4. Какие ваши поступки заставляли родителей улыбаться или смеяться? Ответ позволяет выяснить, какова альтернатива запрещенному действию.

Стайнер считает, что запрет в случае алкоголика — «Не думай!», и пьянство — программа замены мышления. Отсутствие мышления легко заметить, если прислушаться к тем банальностям, к которым сводятся диалоги игроков-«алкоголиков»; еще больше банальностей они навязывают друг другу при «алкогольной» групповой терапии. В них утверждается, что «алкоголики» не реальные люди и с ними нельзя обращаться как с реальными людьми, но это неправда. Героин вызывает еще большее привыкание и более зловещие последствия, чем алкоголь, и Синанон неопровержимо доказал, что наркоманы — реальные люди. Реальная личность в обоих случаях проявляется, когда алкоголик или наркоман отказывается слушать голоса в голове, которые подталкивают его сохранять свою дурную привычку, подкрепляя свои призывы время от времени физическими требованиями. Похоже, что транквилизаторы и фенотиазин эффективны отчасти потому, что заглушают родительские голоса, которые держат Ребенка в возбужденном состоянии и смущают своими постоянными «Нельзя» и «Ха-ха».

Короче, чтобы заполнить сценарную матрицу, которая стала бы похожа на рисунки 6, 8 и 9, нужно выяснить родительское предписание (РП), образец или программу (ВП), запрет (РеЗ), а также провокацию (РеП).

Самые сильные сценарные предписания даются в семейных драмах (глава третья), которые в одних случаях усиливают сказанное родителями, в других — разоблачают родителей как лжецов. Это сцены, которые самым мучительным образом запечатлевают в сознании ребенка то, что он, по мнению родителей, должен знать о своем сценарии. Следует помнить, что сказанное вслух слово оказывает такое же глубокое и длительное воздействие, как и так называемая «невербальная коммуникация».

Б. Семейный парад.

Сценарные матрицы из шестой и седьмой глав показывают, как главные элементы сценарного аппарата: наставления Родителя, образец Взрослого и сценарный контроль Ребенка — передаются от двух родителей отпрыску. На рисунке 7 подробно показано, как ребенок получает от родителей — обычно от родителя противоположного пола — наиболее важный элемент сценария — сценарное предписание. Это хорошая подготовка для изучения рисунка 15, который показывает, как предписание может быть передано от одного поколения другому. Такая серия называется «семейным парадом». Здесь пять поколений связаны одним и тем же предписанием.

Семейный парад.

Рис. 15.

Ситуация, показанная на рисунке 15, не так уж редка. Пациентка слышала или видела сама, что ее бабушка была Неудачницей; она хорошо знает, что отец у нее тоже Неудачник; ее сын попадает в больницу, потому что он Неудачник; и ее внучка показывает в школе явные признаки того, что будет Неудачницей. И пациентка, и терапевт знают, что эта состоящая из пяти поколений цепь должна быть разорвана, или так будет продолжаться еще много поколений. Для пациентки это хороший побудительный мотив, чтобы постараться выздороветь:[48] если она сумеет это сделать, то не будет передавать предписание сыну; сейчас же она, вопреки собственному желанию, подкрепляет это предписание при каждой их встрече. Это облегчило бы жизнь сына, оказало бы благотворное влияние на внучку и, вероятно, также на ее детей.

Одним из последствий брака должно было бы быть ослабление действия предписаний и провокаций, поскольку муж и жена происходят из разного окружения и дают детям различные директивы. В действительности результат такой же, как с генами. Если Победитель женится на Победительнице (как обычно и поступают Победители), их потомки станут Победителями в еще большей степени. Если Неудачник женится на Неудачнице (как обычно бывает с Неудачниками), их потомки становятся Неудачниками в еще большей степени. Если брак смешанный, результат тоже смешанный. И всегда существует возможность возврата к одному из родителей.

В. Культурное наследование.

На рисунке 16 показана передача предписаний, образцов и средств сценарного контроля на протяжении пяти поколений. В данном случае у нас сценарий «хороший», или сценарий Победителя, а не «плохой» — Неудачника. План жизни можно назвать «Мой сын будет врачом». Пример показывает историю потомственного лекаря в маленькой деревушке в джунглях острова южных морей.

Начинаем мы с отца и матери. Отец (пятое поколение) родился примерно в 1860 году и женился на дочери вождя.

Их сын (поколение четвертое) родился в 1885 году и поступил так же. Их сын (поколение третье) родился в 1910 году и следовал тому же сценарию. Его сын (поколение второе) родился в 1935 году и несколько отклонился от курса. Вместо того чтобы стать потомственным лекарем, он отправился в медицинскую школу в Суве, на острове Фиджи, и стал так называемым туземным медицинским ассистентом. Он тоже женился на дочери вождя, и их сын (первое поколение), родившийся в 1960 году, собирается пойти по стопам отца, но вследствие исторического развития он может стать квалифицированным врачом и даже учиться в Лондоне. Таким образом, сын в каждом поколении становится отцом (О) в следующем, а его жена становится матерью (М).

Рис. 16.

Каждый отец и каждая мать передают сыну одно и то же наставление: «Будь хорошим врачом». Взрослый отца передает Взрослому сына секреты профессии, которые, разумеется, неизвестны матери. Но мать знает, чего хочет от сына; в сущности, с самого раннего возраста она знает, что хочет, чтобы ее сын стал вождем или лекарем. Поскольку, по-видимому, ему предстоит стать лекарем, она передает от своего Ребенка Ребенку сына (от своего решения, принятого в раннем возрасте, к раннему возрасту сына) благожелательное пожелание: «Будь победителем в медицине».

В данном случае (на рисунке 16) семейный парад с рисунка 15 показан в более сложной форме. Можно заметить, что отцовское предписание и отцовская программа инструкций образуют две параллельные линии, проходящие через все поколения от 1860 до 1960 года. Материнское наставление и материнское предписание («Не подведи») тоже параллельны и исходят сбоку в каждом поколении. Рисунок наглядно демонстрирует передачу «культуры» за период в сто лет. Аналогично можно изобразить передачу любого элемента «культуры» или любой роли в деревенском обществе.

Семейный парад дочерей, у которых роль «мать лекаря—победителя» на диаграмме будет выглядеть также, только М и О поменяются местами. В обществе, в котором серьезное влияние на сценарий ребенка оказывает дядя или свекровь, диаграмма усложнится, но принцип сохранится неизменным.

Следует отметить, что в этом параде победителей сценарии и антисценарии совпадают, что является наилучшим способом обеспечить победу. Но если мать 3, например, будет дочерью вождя—алкоголика, она может дать сыну плохое сценарное предписание. Тогда возможны неприятности, потому что у сына возникнет конфликт между сценарием и антисценарием. Родитель матери велит сыну быть хорошим лекарем, а Ребенок матери в то же время проявляет свою зачарованность и насмешливость, когда она рассказывает мальчику о глупости и пьяных проделках дедушки. И тогда его могут исключить из медицинской школы за пьянство, и он проведет жизнь, играя роль «алкоголика», в то время как разочарованный отец будет исполнять роль «Преследователя», а испытывающая ностальгию мать — роль «Спасителя».[49].

Г. Влияние дедушки и бабушки.

Самое сложное в сценарном анализе в клинической практике — проследить влияние дедушки и бабушки. Это показано на рисунке 17, который является более детальной версией рисунка 7. Здесь можно видеть, что РРе в матери разделен на две части: ОРРе и МРРЕ. ОРРе представляет влияние ее отца, когда она была совсем маленькой (отцовский Родитель в ее Ребенке), а МРРе представляет влияние ее матери (материнский Родитель в ее Ребенке). На первый взгляд, такое разделение может показаться слишком сложным и непрактичным, но для человека, привыкшего к рассуждениям в терминах состояния Я, это не так. Например, пациенту не требуется много времени, чтобы научиться различать в самом себе ОРРе и МРРе. «Когда я была маленькой, отцу нравилось заставлять меня плакать, а мама любила наряжать меня так, чтобы подчеркивать сексуальность», — говорила красивая плачущая проститутка. «Папа хотел, чтобы я была умной, а мама любила нарядно одевать меня», — сказала умная, хорошо одетая женщина-психолог. «Папа говорил, что девочки ни на что не годятся, а мама одевала меня как мальчика», — говорила испуганная девушка-битник в своем мальчишеском наряде. Каждая из этих женщин очень хорошо понимала, когда ее поведение в раннем возрасте определяло влияние отца (ОРРе), а когда — матери (МРРе). Когда они плакали, проявляли ум или пугались, они делали это для отца, а когда выглядели сексуально, хорошо одевались или вели себя по-мальчишески — поступали так в соответствии с материнскими инструкциями.

Передача от дедушки и бабушки.

Рис. 17.

Вспомним, что родительские ограничения приходят от родителей противоположного пола. В таком случае ОРРе в матери — это ее «электрод», а МРРе в отце — его «электрод» (см. рисунок 10). Таким образом, сценарные указания матери приходят к мальчику от ее отца, и поэтому можно заключить, что «сценарное программирование мальчика исходит от его дедушки с материнской стороны». Отцовский приказ приходит к девочке от матери отца, то есть программирование сценария девочки осуществляется ее бабушкой с отцовской стороны. То есть электрод — это мать (дед) в голове мальчика, а в случае девочки — отец (бабушка) в ее голове. Вернемся к описанным выше случаям. Бабушка проститутки несколько раз была замужем и разводилась с мужьями; бабушка женщины-психолога была известной писательницей, а бабушка девушки-битника всю жизнь боролась за права женщин.

Теперь становится ясно, почему на семейном параде, изображенном на рисунке 15, поколения чередуются по полу: бабушка, отец, пациентка, сын, внучка. С другой стороны, рисунок 16 показывает, как можно приспособить такую диаграмму, чтобы проследить поколения по мужской или женской линиям. Эта универсальность и делает диаграмму сценарной матрицы ценным инструментом. Диаграмма обладает свойствами, о которых не подозревал даже ее изобретатель. Это сравнительно простой метод, который позволяет понять такие сложные проблемы, как семейная история, передача культуры и психологическое влияние дедушки и бабушки.

Д. Сверхсценарий.

Для передачи сценария необходимо соблюдение двух условий. Ребенок должен быть способен к восприятию, готов к нему и должен хотеть его принять. Его родители должны хотеть передать сценарий.

Ребенок способен, потому что его нервная система создана для того, чтобы быть запрограммированной, получать чувственные и социальные стимулы и организовать их в модель, которая и будет определять его поведение. По мере того как взрослеют его тело и мозг, он становится готов к принятию все более и более сложных типов программирования. Он хочет принимать их, потому что нуждается в способе структурировать свое время и организовать деятельность. В сущности, он не только хочет, но и горячо стремится к этому, потому что человек — не просто пассивный компьютер. Подобно большинству животных, он стремится к «закрытию», к завершению начатого; а кроме того, у него есть великое человеческое свойство — стремление к цели.

Начиная со случайных попыток, человек в конце концов приходит к тому, что точно знает, что сказать после того, как сказал «Здравствуйте». Вначале его реакции самоцельны, он получает удовольствие от деятельности и ее успешного завершения: например, благополучно набрать еду в ложку и донести до рта, самостоятельно пройти по комнате. Вначале цель — просто идти, затем — идти к чему-то. Начиная идти к людям, ребенок должен уже знать, что делать, когда он до них доберется. Вначале ему улыбаются, его обнимают, и он в ответ должен только обнимать. От него ничего не ждут, кроме того, что он подойдет самостоятельно. Позже от него начинают еще чего-то ожидать, и он учится говорить «Здравствуйте». Немного погодя и этого становится недостаточно, от него ждут большего. И он учится вырабатывать различные стимулы, чтобы получать в ответ нужные реакции. Он вечно благодарен (хотите верьте, хотите нет) своим родителям за то, что они дают ему модель: как обращаться к людям таким образом, чтобы получить ожидаемый ответ. Это структурный голод, стремление к образцу, к модели, а в конечном счете — сценарный голод. Таким образом, сценарий воспринимается потому, что человек испытывает сценарный голод.

Родители, в свою очередь, способны, готовы и стремятся, потому что это встроено в них веками эволюции: желание заботиться о своих отпрысках, защищать и учить их, стремление, которое способны подавить только очень мощные внешние и внутренние силы. Но помимо этого, если они сами получили необходимый сценарий, родители не только хотят, но и стремятся растить детей и получают от этого большую радость.

Однако некоторые родители в этом отношении перегибают палку. Воспитание детей для них не радость и не обуза, а непреодолимое стремление. В особенности необходимо им передать предписания, образцы и советы в объеме, который намного превосходит потребности ребенка в родительском программировании. Это принуждение представляется сложным явлением, которое можно грубо разделить на три аспекта. 1. Стремление к бессмертию. 2. Требования собственных родительских сценариев, которые могут быть очень разными: от «Не допускай никаких ошибок» до «Погуби своих детей». 3. Желание родителей избавиться от контроля собственного сценария, передав его другому и тем самым освободившись. Конечно, получается это очень редко, и потому попытки предпринимаются снова и снова.

Эти постоянные нападки на детскую психику хорошо известны детским психиатрам и семейным врачам, которые называют их по-разному. С точки зрения сценарного аналитика это — форма избыточного программирования, а предписания, полученные ребенком и далеко превосходящие его сценарный голод, можно назвать эписценарием, или сверхсценарием. Обычная реакция ребенка — отказ от таких наставлений, но он может последовать родительской политике и попытаться передать эти наставления кому-нибудь еще. По этой причине Фанита Инглиш назвала сверхсценарий «горячей картофелиной», а постоянные попытки передать его из рук в руки она называет «игрой в горячую картофелину».

Как указывает в своей оригинальной статье на эту тему Ф.Инглиш, в эту игру играют все, в том числе и терапевты. В качестве примера она рассказывает о Джо, студенте-психологе, который в качестве сценарной развязки получил от матери предписание: «Попади в сумасшедший дом». Поэтому у него сложилась привычка выбирать для своих неумелых психологических экспериментов кандидатов в психиатрическую лечебницу и пытаться им помочь по-своему. К счастью, его преподаватель заметил сценарную улыбку Джо, когда пациент находился на грани нервного срыва, и прекратил всю процедуру. Он убедил Джо отказаться от изучения психологии, попытаться сделать карьеру в бизнесе и самому полечиться. Сценарная развязка Джо — это сверхсценарий, или «горячая картофелина» его матери, которая всю жизнь провела, стараясь «не попасть в сумасшедший дом», как она неоднократно говорила. Предписание попасть в сумасшедший дом она сама получила от одного из своих родителей и пыталась избавиться от него, передав Джо, который, в свою очередь, пытался передать его пациентам.

Таким образом, родители передают сценарий как часть своих нормальных родительских обязанностей, кормя ребенка, защищая его и показывая, насколько могут, как строить свою жизнь. Избыточное программирование может возникнуть по разным причинам. Наиболее патологичной является попытка избавиться от сверхсценария, передав его своим детям. Сверхсценарий, особенно трагичный, или «хамартический», становится «горячей картофелиной», который никто не хочет держать в руках. Как отмечает Инглиш, это Профессор, Взрослый в Ребенке, говорит: «Кому это нужно?» и решает, что нужно от него избавиться, как от проклятия в сказке — передав кому-то другому.

Е. Смешение сценарных предписаний.

По мере того как проходят годы и сценарий усваивается, его предписания, образцы и запреты смешиваются, переплетаются, так что в поведении человека их бывает трудно разграничить и понять, где же «окончательное главное направление». Человек усваивает программу, которая обобщает все элементы сценария. Главная сценарная развязка предстает в виде «заключительного представления». Если развязка плохая, элементы сценария становятся ясными для опытного наблюдателя в случаях психозов, белой горячки, автокатастроф, самоубийств или убийств. При хорошей развязке выделить сценарные директивы труднее, главным образом потому, что в таких случаях существуют обширные родительские разрешения, которые скрывают директивы.

Рассмотрим следующий реальный пример, взятый из истории маленького городка.

Романтическая история повторяется в семействе Х.

Пятьдесят лет назад австралийский солдат отправился в Англию, чтобы участвовать в первой мировой войне. Его звали Джон Х. Он встретился с Джейн Y, и женился на ней. Когда война кончилась, они переселились в Америку. Двадцать пять лет спустя их трое детей были на каникулах в Англии. Том Х., их сын, женился на Мэри Z., из Грейт Сноринга, Норфолк, а две его сестры вышли замуж за англичан. Этой осенью дочь Тома и Мэри Х. Джейн, которая проводила каникулы у своей тетки в Грейт Сноринге, объявила о своей помолвке с Гарри Дж., тоже родом из Грейт Сноринга. Джейн окончила среднюю школу. После брака пара собирается жить в Австралии.

Интересно было бы проследить, какие вероятные наставления, образцы, запреты и разрешения Джон Х. и его жена Джейн через Тома и Мэри передали своей внучке Джейн.

Следует заметить, что сценарное программирование — естественное явление, как рост травы и цветов, и происходит безотносительно к морали и последствиям. Иногда сценарий и антисценарий, соединяясь, дают ужасные результаты.

Родительские директивы могут дать Ребенку разрешение причинять ужасный ущерб другим людям. Исторически такая неудачная комбинация приводила к появлению полководцев, организаторов крестовых походов и массовых убийств, а на более индивидуальном уровне — к политическим убийствам. Родитель матери говорит: «Будь хорошим!» и «Ты должен прославиться!», а ее Ребенок указывает: «Убей всех!» Взрослый отца показывает мальчику, как убивать людей, обучая пользоваться ружьем и пистолетом в цивилизованных странах и ножом — в нецивилизованных. Большинство людей проводят жизнь, удобно устроившись в своей сценарной матрице. Это постель, которую приготовили для них родители и к которой они сами добавили несколько украшений. В постели могут завестись насекомые, она бывает жесткая и неудобная, но это их собственная постель, они привыкли к ней с детства, и мало кто решается сменить ее на что-нибудь лучшее и более для них приспособленное. Ведь матрица — mаtriх — это латинское слово, обозначающее матку, материнское чрево, а сценарий — это удобное и замкнутое убежище, в которое попадает человек, покинув матку, вернуться в которую невозможно. Но для тех, кто решится покинуть это убежище, кто скажет: «Мама, я лучше попробую по-своему», существует несколько возможностей. Если им повезло, мать сама включила в матрицу разумное разрешение, или средство для снятия заклятия, и в таком случае ребенок может идти своим путем. Другая возможность — помощь со стороны друзей, родственников и самой жизни, но это бывает редко. Третий путь — с помощью компетентного сценарного аналитика, который может дать разрешение идти своим путем по дороге жизни.

Ж. Резюме.

Сценарная матрица есть диаграмма, предназначенная для иллюстрации и анализа директив, которые передаются от родителей и предков нынешнему поколению. В конечном счете эти директивы определяют жизненный план человека и его заключительную развязку. Согласно нынешнему состоянию знаний, наиболее решающая директива исходит из состояния Ребенка родителя того же пола; она дает образец, по которому человек определяет свои интересы и жизненный курс. Тем временем оба родителя через свои Родительские состояния Я дают наставления, предписания и лозунги, которые определяют антисценарий. Антисценарий заполняет лакуны в поступательном развитии сценария. Если обстоятельства способствуют, антисценарий может подавить сценарий и занять его место. Нижеследующая таблица иллюстрирует эти элементы в случае одного человека со сценарием «алкоголик». В первой колонке указаны активные состояния Я каждого родителя. Буквы в скобках указывают воспринимающее состояние Я главного героя, а следующие две колонки показывают тип директивы. Последние колонки не требуют объяснений.

Ребенок матери (Ре) - Запреты и предписания - Сценарий - «Не рассуждай, пей».

Взрослый отца (В) - Программа (образец) - Жизненный курс - «Пей и работай».

Оба Родителя (Р) - Наставления (лозунги) - Антисценарий - «Работай на совесть».

Даже если происхождение (но, вероятно, не содержание) сценарных директив в индивидуальных случаях различается, сценарная матрица остается одной из самых полезных и убедительных диаграмм в истории науки, сжато показывая весь план жизни человека и его судьбу в виде простого, легко понимаемого и легко проверяемого рисунка, в котором также содержатся указания, как его изменить.

З. Ответственность родителей.

Динамичный лозунг транзакционного и сценарного аналитиков — «Думай о сфинктере!». Их клинический принцип — наблюдать за каждым движением каждой мышцы каждого пациента в любой момент групповой беседы. Их жизненный девиз: «Транзакционные аналитики здоровы, счастливы, богаты и смелы, они путешествуют по всему миру и встречаются с самыми хорошими людьми, в том числе и дома, когда они лечат пациентов».

В этом контексте смелость означает стремление глобально заняться проблемой человеческой судьбы и найти решение этой проблемы с помощью динамичного лозунга и клинической практики. Ответ на вопрос о человеческой судьбе — это сценарный анализ; он говорит нам (увы!), что по большей части судьба наша предопределена и что в этом отношении свободная воля для большинства людей — иллюзия. Например, Р. Алленди указывает, что для каждого индивидуума, принимающего решение о самоубийстве, это решение принимается болезненно и как будто самостоятельно. Но каковы бы ни были превратности в каждом индивидуальном случае, «уровень» самоубийств остается постоянным из года в год. Единственная возможность увидеть в этом какую-то закономерность — считать, что человеческая судьба есть результат родительского программирования, а не «самостоятельного» решения.

В чем же в таком случае ответственность родителей? Сценарное программирование не их «вина», так же, как унаследованный диабет или косолапость или наследственный талант к музыке или математике. Они просто передают доминантные и рецессивные гены, которые сами унаследовали от своих родителей и предков. Сценарные директивы постоянно перетасовываются, так же, как гены, потому что ребенку, чтобы родиться, требуются два родителя.

С другой стороны, сценарный аппарат более гибок, чем наследственный генный, и постоянно изменяется под внешними воздействиями, такими, как жизненный опыт или предписания других людей. Очень редко можно предсказать, когда и какое именно замечание постороннего человека воздействует на сценарий. Это может быть случайно услышанная в коридоре или в праздничной толпе реплика, а может, и более формальные отношения, которые складываются в браке, в школе или в процессе психотерапии. Общеизвестно, что супруги со временем оказывают большое влияние на отношения друг друга к жизни и к людям и что эти изменения отражаются на их лицевых мышцах, так что они начинают походить друг на друга.

Родитель, который хочет изменить свой сценарий, чтобы не передать детям директивы, наложенные на него самого, должен познакомиться со своим состоянием Я—Родитель и с родительскими голосами, которые он носит в своей голове и которые у детей проявляются в виде определенных форм поведения. Поскольку родитель старше и, по-видимому, мудрее отпрыска, его долг — контролировать свое Родительское поведение. Но чтобы достичь этого, он должен установить над своим Родителем контроль со стороны Взрослого. Если же не сделать этого, он останется таким же объектом и результатом программирования, как и его дети.

Трудность заключается в том, что дети представляют собой оттиск родителей и их родительское бессмертие. Открыто или в глубине души каждый родитель радуется, когда его дети реагируют так же, как и он, даже если они следуют за ним в самых худших проявлениях. Под контролем Взрослого родитель должен отказаться от этой радости, если хочет, чтобы его дети приспособились к окружающему миру лучше, чем он сам.

Теперь мы готовы обдумать, что происходит, когда человек желает отказаться от образца, записи в своей голове и программы, которую она диктует, и стать особым человеком — пациентом.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: СЦЕНАРИЙ В КЛИНИЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ.

Глава Шестнадцатая. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ФАЗЫ.

А. Введение.

Поскольку сценарное воздействие начинается до рождения, а «заключительное представление» или последняя развязка происходит во время смерти или позже, клиницисту редко удается проследить сценарий с начала и до конца. Юристы, банкиры, семейные врачи и священники, особенно те, что практикуют в маленьких городах, — вот кто вероятнее всего знает все тайны жизни человека с рождения до смерти. Но поскольку сам сценарный анализ возник всего несколько лет назад, по существу, нет ни единого примера клинических наблюдений за ходом всей жизни или за сценарием. В настоящее время такое возможно только с помощью биографических книг, но обычно в таких книгах многого не хватает; мало на какие из поставленных выше вопросов можно ответить с помощью обычных академических или художественных биографий. Первая попытка чего-то похожего на сценарный анализ предпринята Фрейдом в его книге о Леонардо да Винчи. Следующий ориентир — написанная Эрнстом Джонсом биография самого Фрейда. У Джонса было то преимущество, что он был лично знаком с героем своей книги. Эриксон изучил жизненные планы и ход жизни двух успешных лидеров: Мартина Лютера и Махатмы Ганди. В написанной Леоном Эделем биографии Генри Джеймса и в описании отношений Хисса и Чемберлена, сделанном Зелигсом, также можно найти много сценарных элементов. Но во всех этих случаях о самых ранних директивах можно только догадываться.

Наиболее близко подходит к научному изучению сценариев Макклелланд. Он изучал соотношение между историями, которые слышали или читали дети, и их жизненными мотивами. Много лет спустя его работу продолжил Рудин.

Рудин изучал причины смерти тех, у кого смерть мотивирована подобными историями. Те, кто стремится к достижениям ради прогресса, всегда должны быть «хорошими», они стараются сдерживать свои чувства, контролировать их и часто страдают от язвы желудка и высокого кровяного давления. Рудин сопоставил эту группу с теми, кто стремится к власти и свободно проявляет себя в стремлении достичь ее; у них высокий уровень смертей от того, что мы назвали бы сценарными причинами: самоубийство, убийство и цирроз печени от усиленного пьянства. Сценарий «прогрессоров» основан на историях об успехе, сценарий «властителей» — на рассказах о риске, и Рудин сообщает нам, какой тип смерти они предпочитают. Это исследование двадцатипятилетней давности легко укладывается в рамки приведенного выше сценарного анализа.

В своих исследованиях сценарный аналитик не может достигнуть точности и уверенности психолога, который ставит опыты на мышах, или бактериолога. Сценарному аналитику приходится читать биографии, следить за успехами друзей и неудачами недругов, встречаться со множеством пациентов с ранним программированием и проецировать назад и вперед жизнь тех пациентов, с которыми знаком достаточно долго. Клиницист, который, например, практикует двадцать или тридцать лет и поддерживает контакт со своими прежними пациентами, навещая их время от времени или даже просто обмениваясь рождественскими открытками, чувствует себя все более уверенно в сценарном анализе. С таким фундаментом он лучше представляет себе, что делать с сегодняшним пациентом и как получить от нового пациента максимально возможное количество информации за короткое время. Чем быстрее и точнее распознается в каждом случае сценарий, тем быстрее и эффективнее действует предложенный терапевтом антитезис. Таким образом он сберегает время, энергию и жизни представителей нового поколения.

Психиатрическая практика, как и все остальные отрасли медицины, связана с определенным процентом смертей и неудач в лечении, и первая задача терапевта — снизить этот процент, независимо от всех прочих достижений. Следует предотвратить быстрое самоубийство с помощью передозировки снотворного и медленное самоубийство от высокого кровяного давления или алкоголя. Лозунгом терапевта должно стать: «Сначала добейся улучшения, а анализируй потом», иначе его самые «интересные» или «вдохновляющие» пациенты будут самыми интересными обитателями морга, психлечебницы или тюрьмы. Следовательно, первая проблема такова: каковы «сценарные знаки», которые проявляются во время лечения? Терапевт должен знать, что нужно искать, где искать, что делать, когда он найдет искомое, и как определить, действует ли он эффективно. Об этом мы поговорим в следующей главе. Вторая проблема — проверка его наблюдений и впечатлений, приведение их в систематический порядок, чтобы терапевт мог говорить о них с другими. В этом может помочь сценарный вопросник, который приводится в конце книги.

Многие пациенты, обратившиеся к транзакционным аналитикам, сделали это после обращения к другим врачам. Если этого не было, то с транзакционным аналитиком они пройдут все фазы «предварительной» терапии, Поэтому разумно рассмотреть две фазы клинического сценарного анализа: предварительную фазу и фазу непосредственно сценарного анализа. Какой бы способ лечения ни применялся, фазы будут теми же; они не специфичны для сценарного анализа. Сценарный аналитик может заметить ошибки других терапевтов, но свидетелем их успеха он обычно не становится. И наоборот, другие терапевты видят неудачи сценарных аналитиков, но не видят их успехов.

Б. Выбор врача.

Почти каждый врач предпочитает думать, что пациент избрал его, руководствуясь по меньшей мере рациональными мотивами, на основании полной информации, каким бы неразумным ни был этот пациент в других отношениях. Это чувство, что тебя выбрали по заслугам — как по заслугам в профессии, так и по личным качествам, — нормальное чувство и является одной из наград нашей профессии. Поэтому каждый врач может окунуться в это чувство и наслаждаться им — минут пять или семь. После этого он должен отложить его на полку вместе с остальными своими наградами и дипломами и забыть, если хочет добиться успеха в лечении.

Доктор Кью может быть очень хорошим врачом, и у него есть дипломы, репутация и множество пациентов, подтверждающих это. Он может подумать, что пациент пришел к нему по этой причине или сам пациент скажет ему это. Однако его должна отрезвить мысль о всех тех пациентах, которые не обратились к нему. В соответствии с надежными статистическими данными, 42 процента встревоженных людей вначале обращаются к священнику, а не к психиатру, а почти все остальные адресуются к семейному врачу. И только один из пяти пациентов, нуждающихся в психиатрической помощи, получает ее — в больнице, в клинике или в частной практике. Иными словами, четыре из пяти встревоженных людей не избирают психиатра в качестве своего врача, хотя его помощь им доступна — пусть хотя бы в государственной больнице, если не другим способом. Вдобавок большой процент пациентов, решивших обратиться к психиатру, выбирают не лучшего из них, а очень многие выбирают худшего. То же самое происходит и в других отраслях медицины. Хорошо известно также, что очень многие охотнее тратят деньги на выпивку, наркотики и азартные игры, чем на психиатрическую помощь, которая могла бы их спасти.

При свободном выборе пациент выбирает врача в соответствии со своим сценарием. В некоторых местах у него нет выбора, ему приходится обращаться к местному знахарю, шаману или ангакоку.[50] В других местах он может сделать выбор между традиционной медициной и дипломированным врачом, и в соответствии с местными обычаями и политическим давлением он выберет либо магию традиции, либо магию науки. В Китае и Индии традиционный и современный подходы часто сочетаются, как в психлечебнице в Мадрасе, где ведическая медицина и йога используются наряду с современными методами лечения психозов. Во многих случаях выбор пациента определяется финансовыми соображениями.

В Америке у большинства пациентов нет свободного выбора врача; пациента направляют к многочисленным «авторитетам» одного или другого типа: психиатрам, психологам, социальным работникам, медицинским сестрам, адвокатам и даже социологам. Пациент в клинике, в частной или государственной больнице, в психлечебнице или в социальном учреждении может быть направлен к представителю любой из этих профессий. Школьника направят к школьному советнику, а освобожденного условно — к полицейскому, который совсем не имеет терапевтической подготовки. Если у пациента нет никаких точных сведений или фантазий о психиатрии и ему понравится первый психотерапевт, он будет и в будущем искать помощи психотерапевта, если будет нуждаться в лечении.

Свободный выбор существует в частной практике, и здесь начинает проявляться «сценарный» выбор, особенно при выборе между психиатром, психоаналитиком, психологом и социальным работником-психиатром, а также между компетентными и малокомпетентными представителями этих профессий. Сторонники саентологии,[51] например, если обращаются к медикам, предпочитают наименее компетентных, поскольку сценарий запрещает им быть излеченными медиком. Вдобавок среди представителей одной профессии существуют многочисленные направления и школы, среди которых тоже нужно осуществить выбор. Среди психиатров есть сторонники шоковой терапии, применения наркотиков, гипноза, и пациент должен сделать выбор. Этот выбор он обычно делает на основе своего сценария. Если пациент обратился к семейному врачу, этот врач может выбрать специалиста в соответствии со своим собственным сценарием. Это ясно видно, когда пациент обращается к гипнотизеру. Если он обратился к психиатру с этой целью, а психиатр не использует гипноз, последующая беседа становится сценарной и пациент настаивает на том, чтобы его погрузили в сон. Иначе ему не станет лучше. Аналогично при выборе психоаналитика некоторые по сценарным причинам, таким, как необходимость соблазнять или страх быть соблазненным, выбирают самых ортодоксальных. Бунтари часто идут к нетрадиционным, «бунтующим» терапевтам. Люди со сценариями Неудачников обращаются к самым плохим врачам, таким, как хиропрактики или откровенные мошенники. Г.Л.Менкен[52] как-то заметил, что единственным реликтом дарвиновского естественного отбора в Америке, где «обо всех заботятся», являются хиропрактики: чем шире разрешается им практиковать, тем быстрее неприспособленные представители человечества с помощью их лечения вымрут.

Существуют четкие доказательства того, что сценарные директивы пациента определяют следующее: 1) обращается ли пациент за помощью или предоставляет делам идти своим путем; 2) выбор врача, если такой выбор возможен; 3) должно ли лечение быть успешным или нет. Так, человек со сценарием Неудачника либо вообще не обратится к врачу, либо выберет некомпетентного терапевта. В последнем случае, если лечение не дает улучшения, он не только остается Неудачником, как требует его сценарий, но и получает разные другие выплаты. Например, он может винить терапевта, или получать Геростратову выплату от того, что он «худший» пациент, или хвастать, что он десять лет лечился у доктора Х и это стоило ему Y тысяч долларов, а результата никакого.

В. Врач как волшебник.

Для Ребенка пациента врач — нечто вроде волшебника. Он предпочитает выбирать магическую фигуру, подобную тем, что видел в детстве. В некоторых семьях такой почитаемой фигурой является семейный врач или знахарь, в других — священник. Некоторые врачи и священники — серьезные трагические фигуры, подобные Тирезию,[53] которые сообщают пациентам дурные новости и иногда дают амулет или сообщают заговор, дающий спасение; другие — веселые зеленые великаны, которые оберегают детей, успокаивают их и вселяют в них уверенность, играя при этом своими гигантскими мышцами. Когда ребенок вырастает, он обращается за помощью к таким же фигурам. Но если опыт общения с ними был у него неудачным, он может восстать и обратиться к волшебству другого типа. Остается загадкой, почему пациенты выбирают для этой сценарной роли психолога: ведь мало у кого в раннем детстве был такой волшебник — семейный психолог. Со сказочной точки зрения, врач — это гном, ведьма, рыба, лиса, птица, которые дают герою волшебное средство для достижения цели: семимильные сапоги, шапку-невидимку, волшебный сундучок, который по его приказу дает золото или накрывает столы заморскими яствами и питьем; или какое-то волшебное средство от зла.

Грубо говоря, при выборе врача пациент может обратиться к одному из трех типов волшебства, и каждый из этих типов он избирает либо ради успеха, либо ради неудачи. Он может также противопоставить один из этих типов другому, если того требует его сценарий. Эти три типа известны как «наука», «куриный бульон» и «религия». Любая профессия может предложить все три типа; психологи предлагают «современную науку», психологи-соцработники — «куриный бульон», а советники из сельской местности — «религию». Хорошо подготовленные терапевты могут предложить пациенту любой из этих трех подходов; некоторые предлагают их комбинации. Наука и религия, куриный бульон и наука, религия и куриный бульон — таковы наиболее обычные смеси, которые предлагаются пациенту, если одного типа ему недостаточно. Практическая разница между «наукой», «куриным бульоном» и «религией», с одной стороны, и научным, поддерживающим и религиозным подходами, с другой, — в понимании момента, когда необходимо остановиться. Терапевт, использующий первые три подхода, не знает, когда нужно остановиться, потому что каждый из них есть вариант волшебства, входящего в его собственный сценарий. Те, кто использует последние три варианта, знают, когда остановиться, потому что понимают, что делают. Первая группа играет в «Я только пытаюсь вам помочь», вторая на самом деле помогает.

Г. Подготовка.

Прежде чем подвергнуться лечению, пациент «привыкает к кушетке». Это означает, что он учится играть в свои игры лежа — буквально или фигурально — на кушетке психоаналитика, а также учится играть в игры врача, чтобы тот был доволен. Это хорошо видно в частных психиатрических лечебницах, в которых пациент быстро изучает правила душевной болезни, так что может делать выбор: 1) оставаться в лечебнице неопределенно долго (пока семья может его там содержать), 2) перевестись в менее комфортабельное заведение, такое, как государственная больница, или 3) вернуться домой, когда будет готов. Он также учится, как вести себя, чтобы со временем иметь возможность вернуться в лечебницу.

После нескольких дней, проведенных в больнице, такие пациенты постигают искусство «учить» начинающих терапевтов и стажеров. Они усваивают, когда нужно угождать хобби врача, например толкованию снов, а когда можно заниматься собственными хобби, например, «поставлять интересный материал». Это подтверждает основное предположение, что пациенты готовы к играм. Бывают, конечно, и исключения. Некоторые отказываются играть в больничные игры или в игры врача, утверждая, что они совсем не больны. Другие упрямо или мрачно отказываются поддаваться лечению, хотя понимают, что с ними не все в порядке, и даже могут громко на это жаловаться. Таких пациентов можно успокоить, позволив им отдохнуть неделю-другую, прежде чем потребовать от них улучшения. Небольшое количество невезучих хотели бы стать хорошими пациентами, но не могут по чисто органическим причинам, таким, как болезнь Пика[54] или квазиорганические заболевания типа шизофрении, вызванной меланхолией, или различные мании. Но получив достаточную дозу лекарств, таких, как фенотиазин, дибензазепин или литий, такие больные начинают поддаваться лечению. Как ни прискорбно, но в некоторых больницах к упрямым больным применяют и шоковую терапию.

В любом случае первой стадией больничного лечения должно стать обсуждение различных аспектов терапии — на консилиуме в присутствии пациента и приглашенных врачей. Все они могут сделать ценные предложения, если поймут, что цель психотерапии не избавиться от пациента, а добиться улучшения его состояния. Если такой консилиум проведен правильно, вскоре многие игры прекращаются и пациенту не просто «становится лучше» — он выздоравливает и остается здоровым, за исключением указанных выше случаев. После такого консилиума пациент часто подходит к терапевту, чтобы пожать ему руку и, может быть, заметить: «Впервые врач обращался со мной как с реальным человеком и говорил непосредственно со мной». Так происходит потому, что больничные игры ни в коей мере не являются «подсознательными». Пациент очень хорошо сознает, что делает, и высоко оценивает терапевта, не поддавшегося на его игры. Даже если в первый раз он в этом не признается, пациент все равно благодарен, потому что такой подход избавляет от скуки обычной психотерапии.

Тем своим коллегам, которым удобнее считать, что у их пациентов «слабое Я», я скажу, что без всяких колебаний прочел бы все вышеизложенное группе пациентов, даже очень возбудимых, при первой же встрече, после короткого периода подготовки и знакомства (скажем, через 30 минут), и не сомневаюсь, что это оказало бы благоприятное воздействие, потому что неоднократно говорил нечто подобное в аналогичных обстоятельствах.

Когда пациент, который предварительно лечился у различных психотерапевтов или в психиатрических лечебницах, впервые обращается к транзакционному аналитику в качестве амбулаторного больного или в порядке частной практики, необходима следующая процедура. При первой беседе терапевт должен установить все предпосылки и основания сценария, по возможности незаметно направляя беседу; если что-то остается для него неясным, он должен заполнить эти пробелы. Прежде всего он получает медицинскую и психиатрическую историю болезни. В процессе разговора он расспрашивает о снах — о любых снах, потому что это скорейший путь к пониманию сценарного протокола пациента и его взгляда на мир. Потом расспрашивает обо всех предыдущих врачах, к которым обращался пациент: почему пациент обратился к данному врачу, почему избрал его, что предварительно узнал о нем, почему и при каких обстоятельствах расстался с ним. В ответах на эти вопросы сценарный аналитик находит много важных ключей. Продолжая выяснение, он расспрашивает о других привычках: как пациент выбирает работу или супруга, почему и как бросает работу и разводится. Если это сделано умело, пациент не прервет преждевременно лечение, как бывает в случаях, когда терапевт опасается повлиять на пациента и прячется от него за бесстрастным лицом, ритуальной вежливостью или звукозаписывающей аппаратурой. Ничто так не успокаивает пациента и не вселяет в него уверенность, как компетентность врача.

Распространенная ситуация такова: пациент коллекционирует неудачи психотерапии, чтобы оправдать психотическую или самоубийственную развязку своего сценария. Он уходит со словами: «Он еще будет мне говорить!», то есть делает нечто неожиданное и прекращает лечение без предварительного обсуждения. Например, в конце третьей сессии, когда все как будто идет хорошо и пациент «делает успехи», он может небрежно заметить, вставая и собираясь уходить: «Кстати, это мое последнее посещение, потому что я сегодня хочу обратиться в больницу штата» — или что-то в этом роде, о чем раньше даже не упоминал. Если доктор Кью внимательно изучил историю пациента, он может предотвратить такой случай, сказав во время третьей сессии: «Я думаю, вы собираетесь посещать меня полгода или год, а потом внезапно исчезнуть». Если Пат возражает, доктор Кью ответит: «Но именно так вы поступили на своих двух прежних работах и с тремя предыдущими терапевтами. Если хотите так поступить, пожалуйста: я за это время все равно кое-что смогу узнать, но если вы серьезно хотите выздороветь, нам прежде всего нужно поговорить об этом. Иначе вы просто зря потратите полгода или год своей жизни. А если проясним это сейчас, вы сможете сэкономить много времени, и мы пойдем дальше». Алкоголики, которые стремятся к полному контролю или абсолютной капитуляции, вероятнее всего, обидятся такому прекращению своих игр, зато пациенты, которые действительно хотят выздороветь, будут благодарны. Если пациент кивнет или рассмеется, прогноз обнадеживающий.

Д. «Профессиональный пациент».

Пациенты, которые долго лечились и предварительно встречались с несколькими психотерапевтами, обычно становятся «профессиональными пациентами». Чтобы поставить диагноз «профессиональный пациент», необходимы три критерия. Первый — пациент использует специальные термины и сам ставит диагнозы, второй — он называет патологию «детской» или «незрелой» и третье — во время разговора он выглядит очень серьезным. К концу второго посещения ему следует сказать, что он профессиональный пациент, и велеть перестать пользоваться терминами. Поскольку он хорошо разбирается в ситуации, достаточно только сказать: «Вы профессиональный пациент, и я считаю, что вам с этим нужно покончить. Перестаньте пользоваться терминами и говорите по-английски». Если проделать это должным образом, он очень быстро перестает пользоваться специальными терминами и начинает говорить по-английски, правда, речь его будет полна Родительских шаблонов и клише. На следующем этапе можно попробовать предложить ему избавиться от шаблонов и клише. К тому времени он перестанет пыжиться и начнет улыбаться, а иногда даже смеяться. Тогда ему можно сказать, что он больше не профессиональный пациент, а реальная личность с некоторыми психопатическими симптомами. Он должен также уже понять, что его Ребенок остается все тем же, что он не «ребячливый» и не «незрелый», а просто сбит с толку, и под его смятением скрывается очарование, непосредственность и творческая сила настоящего ребенка. Следует отметить прогресс: от привязанного к кушетке Ребенка к говорящему общими местами Родителю, а от него к откровенному Взрослому.

Б. Пациент как личина.

В терминах сценарного анализа наш пациент, как мы надеемся, после нескольких сеансов лечения «вышел из своего сценария» и ведет себя как реальная личность. Попросту говоря, его можно теперь называть «полноправным членом общества налогоплательщиков». Если он временами впадает в прежнее состояние, врач в индивидуальной беседе или другие члены группы сообщат ему об этом. Пока пациент вне своего сценария, он может рассматривать его объективно, и лечение можно продолжать. Главная трудность, которую здесь приходится преодолевать, это давление сценария, что-то вроде «сопротивления Ид», по Фрейду. Профессиональные пациенты принимают на себя эту роль, когда они совсем еще в юном возрасте с помощью родителей решили стать психическими калеками; им могли помочь и предыдущие терапевты. Обычно в таком случае мы имеем дело с семейным сценарием, и братья и сестры пациента и его родители тоже могут проходить лечение. Типичный пример — когда брат или сестра пациента содержатся в психиатрической лечебнице, где «представляются» (как обычно говорят служащие), или «ведут себя ненормально», как учится говорить пациент. Пациент обижается и может откровенно заявить, что завидует брату или сестре: те в лечебнице, а ему приходится довольствоваться амбулаторным лечением. Как заметил один человек: «Почему это мой брат в отличной роскошной психушке, а я должен ходить в какую-то вшивую терапевтическую группу? Мне было бы гораздо приятней стать профессиональным пациентом».

Хотя обычно такие слова произносятся шутливо, в них самое ядро сопротивления тому, чтобы выздороветь. Прежде всего, пациент утрачивает все преимущества пребывания в больнице и возможности вести себя ненормально. Больше того, он совершенно откровенно говорит (после того, как научится понимать свой сценарий), что его Ребенок боится выздороветь и не может принять разрешения терапевта и других членов группы сделать это, потому что если он выздоровеет, его мама (в его сознании) его покинет. Какими бы жалкими ни казались его страхи, тревоги, одержимости и физические симптомы, все равно ему кажется, что он не сможет прожить в мире без защиты Родителя. В этот момент сценарный анализ почти неотличим от обычной психоаналитической процедуры. Предметом исследования становится сценарный протокол пациента и те ранние влияния, которые заставили его принять позицию я— и соответствующий образ жизни. Он испытывает что-то вроде гордости от того, что он невротик, шизофреник, наркоман или преступник; пациент может принести свой дневник или заговорить о том, что собирается написать автобиографию, как делали многие его предшественники. Даже те, кого избавили от задержек в умственном развитии, могут испытывать ностальгию по своему прежнему состоянию.

Глава Семнадцатая. ПРИЗНАКИ СЦЕНАРИЯ.

Первейшая обязанность группового психотерапевта, какой бы методики он ни придерживался, наблюдать за каждым движением каждой мышцы каждого пациента на протяжении каждой секунды групповой встречи. Чтобы достичь этого, в группе не должно быть больше восьми пациентов, и необходимо принимать все другие возможные меры, чтобы терапевт мог выполнять свой долг наиболее эффективно. Если терапевт избрал сценарный анализ, самый мощный из известных методов эффективной групповой терапии, он должен искать преимущественно те специфические сигналы, которые выдают природу сценария пациента, его корни, уходящие вглубь раннего опыта и родительского программирования. Только «выйдя из своего сценария», пациент сможет стать личностью, способной на самостоятельную жизнь, созидательную деятельность и исполнение гражданского долга.

А. Сценарные сигналы.

У каждого пациента есть характерная поза, жест, манеры, тик или другой симптом, показывающие, что он живет «в сценарии» или «ушел» в свой сценарий. И пока он подает эти сигналы, пациент не излечился, насколько бы «лучше» ему ни становилось. В мире своего сценария он может быть жалок или счастлив, но он все же в мире сценария, а не в реальном мире, и это подтверждается его снами, его повседневным опытом и отношением к терапевту и другим членам группы.

Сценарный сигнал вначале воспринимается интуитивно Ребенком психотерапевта (подсознательно, а не бессознательно). Затем однажды этот сигнал полностью осознает и берет под свой контроль Взрослый. Он сразу понимает, что это основная характеристика пациента, и удивляется, как «не замечал» этого раньше.

Абеляр, человек средних лет, жаловавшийся на депрессию и на медленную реакцию, три года посещал группу и «добился значительного прогресса», прежде чем доктор Кью понял, каков сигнал его сценария. У Абеляра было разрешение Родителя смеяться, и он делал это с большим вкусом и часто, но у него не было разрешения говорить. Если к нему обращались, он исполнял долгую и медлительную церемонию, прежде чем ответить. Медленно распрямлялся на стуле, брал мундштук, покашливал, гудел что-то про себя, словно собираясь с мыслями, и только тогда начинал: «Ну…» И вот однажды, когда группа обсуждала вопрос о детях и другие половые проблемы, доктор Кью впервые «заметил», что Абеляр делает еще кое-что перед тем, как заговорить. Он глубоко засовывает руки за пояс в брюки. Доктор Кью сказал: «Достаньте руки из штанов, Абель!» И тут все, включая самого Абеляра, захохотали. Все поняли, что Абеляр все время делал так, но ни его соседи, ни доктор Кью, ни сам Абеляр этого «не замечали». Стало ясно: Абеляр живет в сценарном мире, где запрет говорить так строг, что в опасности его яички. Неудивительно, что он всегда молчал, если только кто-нибудь не давал ему разрешение заговорить, задавая вопрос. И пока этот сценарный сигнал присутствовал, Абеляр не мог заговорить спонтанно и не мог решить, что же на самом деле его тревожит.

Аналогичный, хотя и более распространенный сценарный сигнал встречается у женщин; он тоже интуитивно воспринимается гораздо раньше, чем осознается. Но опытный терапевт вскоре научается видеть и оценивать его быстрее. Некоторые женщины сидят свободно, пока не начинает обсуждаться какой-либо связанный с сексом вопрос; тут они не только сжимают ноги, но и переплетают их, часто при этом скрещивая руки на груди и иногда еще наклоняясь вперед. Такая поза создает тройную или четырехкратную защиту против насилия, которое существует только в их сценарном мире, а не в реальном мире психотерапевтической группы.

Таким образом, появляется возможность сказать пациенту: «Прекрасно, что вы чувствуете себя лучше и добиваетесь успехов, но вы не выздоровеете окончательно, пока не прекратите…» И тут полагается описать сценарный сигнал. Это начало попытки заключить «лечебный контракт» или «сценарный контракт», а не просто контракт «облегчения». Пациент при этом может согласиться, что присутствует в группе, чтобы выйти из своего сценария, а не просто встретить внимание и участие и более счастливо жить в своем мире страха и несчастий.

Одежда — плодородное поле для сценарных сигналов: хорошо одетая женщина, но в ужасной обуви (ее сценарий требует, чтобы она была «отвергнута»); лесбиянка в поношенной одежде (она, вероятно, играет в игру «сводить концы с концами», ее эксплуатирует ее подруга, и кончит она попыткой самоубийства); гомосексуалист, надевающий женское платье (он привыкает одалживать у женщин помаду, его избивает сожитель, и заканчивает он попыткой самоубийства); женщина, которая криво мажет губы помадой (ее часто эксплуатирует гомосексуалист). Другие сценарные сигналы: пациент моргает, жует собственный язык, сжимает челюсти, фыркает, стискивает руки, вертит кольцо на пальце и топает ногами. Исчерпывающий список можно найти в книге Фельдмана о манерах речи и жестах.

Поза и осанка тоже могут многое открыть. Один из самых распространенных сценарных сигналов — склоненная голова у человека со сценариями «мученика» или «бродяги». Обсуждение этого вопроса см. у Дейча, а психоаналитическая интерпретация, особенно толкование сигналов пациента, лежащего на психоаналитической кушетке, дается Зелигсом.

Сценарный сигнал — это всегда реакция на какую-то родительскую директиву. Чтобы справиться с сигналом, нужно раскрыть эту директиву, что обычно сделать нетрудно, и найти точный антитезис. Это сделать гораздо труднее, особенно если сигнал есть ответ на галлюцинацию.

Б. Психологический компонент.

Внезапное проявление симптомов болезни — тоже сценарный сигнал. Сценарий Джудит приказывал ей «сойти с ума», как сделала ее сестра, но Джудит сопротивлялась родительскому приказу. Пока верх брал ее Взрослый, это была нормальная здоровая американская девушка. Но если кто-нибудь рядом вел себя, как «сумасшедший», или говорил что-нибудь «безумное», Взрослый Джудит исчезал и ее Ребенок оставался беззащитным. У нее сразу начинала болеть голова, девушка, извинившись, уходила и таким образом избавлялась от сценарной ситуации. На кушетке происходило то же самое. Пока доктор Кью разговаривал с ней или отвечал на ее вопросы, Джудит оставалась в хорошей форме, но если врач молчал, Взрослый Джудит исчезал, проявлялся Ребенок с какими-нибудь безумными мыслями, и у Джудит сразу начинала болеть голова. Некоторых пациентов в таких случаях начинает тошнить; в этом случае родительская директива не «сойди с ума», а «заболей физически», или — на групповом языке — «будь невротиком», а не «будь психотиком». Приступы тревоги, сопровождаемые сильным сердцебиением, неожиданными припадками астмы или крапивницы, — тоже сценарные сигналы.

Если сценарию что-то угрожает, у пациента могут возникнуть сильнейшие приступы аллергии. Например, Роза с детства не страдала от аллергии, но когда психотерапевт сказал, что ей необходимо развестись, у нее случился такой сильный приступ, что ее пришлось госпитализировать и прервать анализ ее сценария. Терапевт не знал, что сценарий требовал от Розы развестись, но запрещал сделать это, пока не выросли ее дети. При таких столкновениях могут возникнуть серьезные приступы астмы, требующие помещения в кислородную палатку. Я думаю, что более глубокое знание сценария пациента поможет предотвратить подобные случаи. Под подозрение в подобных обстоятельствах попадают также язвенный колит и прободение язвы желудка. В одном случае страдавший паранойей пациент отказался от сценарного мира и стал жить в мире реальном — без соответствующей подготовки и «защиты». Не прошло и месяца, как в его моче появился сахар, свидетельствуя о начале диабета. Это вернуло его к «убежищу» его сценария «Больной» в несколько модифицированном виде.

Лозунг «Думай о сфинктере!» относится также к психологическому компоненту сценария. Человек с поджатым ртом и человек, который ест, пьет, курит и говорит одновременно (насколько это возможно) — типичные «сценарные характеры». Человек, пристрастившийся к слабительным или клизме, может обладать архаическим «желудочным» сценарием. Женщины со сценариями «насилие» могут постоянно держать в напряжении мышцы Lеvаtоr еni и Sрhinсtеr сunni, что может вызвать сильную физическую боль. Преждевременная или замедленная эякуляция и астма могут также рассматриваться как связанные с сфинктером нарушения сценарного характера.

Сфинктеры — это органы заключительного представления или развязки. Истинная «причина» всех неприятностей, вызываемых сфинктерами, конечно, заключена в центральной нервной системе. Но транзакционный аспект возникает, однако, не из этой «причины», а из ее следствий. Например, хотя «причина» преждевременной эякуляции находится в центральной нервной системе, этот недостаток отражается на взаимоотношениях мужчины с супругой, и поэтому преждевременная эякуляция возникает из его сценария, или является его частью, или вносит в него свой вклад. Обычно это сценарий Неудачника и в других сферах, а не только в сексе.

Важность призыва «думай о сфинктере» определяется тем, как сфинктеры могут использоваться транзакционно. Ребенок в Майке интуитивно очень быстро определяет, каким образом окружающие хотят использовать свои сфинктеры против него. Он знает, что вот этот мужчина хочет помочиться на него, а тот — испражниться, что эта женщина хочет на него плюнуть, и так далее. И он почти всегда прав, как со временем и обнаружится, если он достаточно долго пообщается с этими людьми.

Вот что при этом происходит. Когда Майк впервые встречается с Патом (в первые десять секунд или — в самом крайнем случае — в первые десять минут после того, как они впервые встретились взглядами), Ребенок Майка точно определяет, на что настроен Ребенок Пата. Но как можно быстрее Ребенок Пата с помощью его Взрослого и Родителя создает густую дымовую завесу, которая, как джинн, постепенно принимает человеческое обличие, напоминая самого Пата. Это маскировка. Тогда Майк старается игнорировать интуитивную проницательность своего Ребенка, забыть о ней и воспринимать только личину Пата. Так Пат обманывает Майка, лишает его проницательности и подставляет свою личину. Майк принимает личину Пата, потому что и сам в это время деловито воздвигает дымовую завесу, чтобы обмануть Пата, и настолько занят этим, что забывает не только то, что его Ребенок знает о Пате, но и то, что он знает о самом себе. Я в другом месте более подробно обсуждал эти первые десять секунд. Люди игнорируют свою интуицию и вместо этого воспринимают личины друг друга, потому что так требует вежливость и потому что это соответствует потребностям игр и сценариев. Это взаимное приятие называется «социальным контрактом».

Каждый определяет у другого сценарное значение сфинктеров и интуитивно выделяет людей с совпадающими сценариями. Говоря в общем виде, тот человек, сценарий которого призывает питаться дерьмом, будет искать человека, который по сценарию испражняется на других. В первые же десять минут они сцепятся друг с другом, проведут какое-то время, переживая сфинктерное основание своего взаимного влечения, и если минуют этот пункт, со временем начнут удовлетворять сценарные потребности друг друга. Если это кажется невероятным, вспомните о гораздо более ужасных случаях, когда начинается немедленное удовлетворение сценарных запросов. Мужчина гомосексуалист может войти в мужскую уборную или в бар, он может просто идти по улице и в десять секунд безошибочно узнает человека, которого ищет, того единственного, кто не только даст ему половое удовлетворение, которое он ищет, но и даст это предписанным сценарием образом: в каком-нибудь редко посещаемом месте, где к сексуальному удовольствию добавляется возбуждение от игры в «казаки-разбойники», или в более укромном месте, где может возникнуть долговременная связь, которая закончится (если того требует сценарий) убийством. Опытный мужчина гетеросексуал, идя по главной улице любого большого города, безошибочно определяет нужную ему женщину: ту, которая не только даст ему половое удовлетворение, но и будет играть в игры, включенные в его сценарий. Мужчина может быть ограблен, получить плату, напиться, принять наркотики, быть убитым или жениться — в зависимости от требований своего сценария. Многие цивилизованные и хорошо воспитанные люди научаются игнорировать или подавлять свою интуицию, хотя в соответствующих условиях она проявляется, срывая личину.

В. Как слушать.

В первом разделе мы обсудили некоторые видимые сигналы сценария. Теперь обратимся к искусству слушать. Терапевт может слушать пациента с закрытыми глазами, время от времени заверяя, что он не спит, или повторяя услышанное, или слушать запись групповой встречи, опять-таки предпочтительно с закрытыми глазами, чтобы отсечь зрительные раздражители. Одно из сценарных требований, которому учат почти каждого ребенка, помимо того, что нельзя слишком настойчиво смотреть на людей, — нельзя слушать с закрытыми глазами, чтобы дети не услышали слишком много. Этот запрет нелегко преодолеть — маме это не понравилось бы.

Даже если он никогда не видел пациента и ничего предварительно о нем не знает, опытный сценарный аналитик может извлечь огромное количество информации из десяти- или двадцатиминутной записи разговора в группе. Начиная с нуля, он, послушав некоторое время неизвестного пациента, может довольно точно описать, как его воспитывали в семье, его любимые игры и вероятную судьбу. После тридцати минут восприятие из-за усталости притупляется, так что запись нельзя слушать дольше получаса за раз.

Всегда можно научиться слушать лучше. Это напоминает положения дзэн-буддизма, потому что по большей части зависит от того, что происходит в голове слушателя, а не от того, что происходит вне ее. Услышанную информацию усваивает состояние личности, известное как «Профессор», Взрослый в Ребенке (см. рис. 7). Профессор обладает мощной интуицией, и главное в интуиции связано с транзакционным поведением сфинктеров. Какой сфинктер собеседник хочет использовать на мне и какой хочет, чтобы я использовал на нем? Откуда исходят эти желания и на что направлены? К тому времени как архаичная или «примитивная» информация доходит до Взрослого слушателя, она может стать более точной: относительно семейного окружения пациента, его инстинктивных стремлений, его занятий и его сценарной цели. Таким образом, необходимо знать, как помочь Профессору выполнить свое дело наиболее эффективно. Правила для этого таковы.

Слушатель должен находиться в хорошем физическом состоянии, предварительно нормально выспаться,[55] он не должен находиться под воздействием алкоголя, лекарств или наркотиков, которые отразятся на эффективности его мышления. Это относится также к успокоительным и стимуляторам.

Он должен освободиться от посторонних мыслей.

Он должен отбросить все Родительские предрассудки и чувства, включая потребность «помогать».

Он должен отбросить все предубеждения относительно пациентов в целом и относительно того пациента, которого слушает, в частности.

Он не должен позволять пациенту отвлекать себя, задавая вопросы или прося чего-нибудь; нужно научиться так пресекать подобные помехи, чтобы не обидеть пациента.

Взрослый терапевта вслушивается в содержание слов пациента, в то время как Ребенок-Профессор слушает, как пациент говорит. Если сравнить это с телефонным разговором, можно сказать, что Взрослый слушает рассказ собеседника, а Ребенок — шум на линии. Если сравнивать с радио, Взрослый слушает программу, а Ребенок — как работает приемник. Таким образом, терапевт одновременно и слушатель, и ремонтник. Если он советник, ему достаточно быть слушателем, но если он терапевт, его цель — произвести ремонт.

Когда терапевт начинает уставать, нужно перестать слушать и начать смотреть или разговаривать.

Г. Основные голосовые сигналы.

Научившись слушать, терапевт должен узнать, к чему нужно прислушиваться. С психиатрической точки зрения, есть четыре основных голосовых сигнала: звуки, акцент, голос и словарь.

1. Звуки дыхания.

Простейшие звуки дыхания и соответствующие им значения таковы: покашливание (никто меня не любит), вздохи (если бы только), зевки (проваливай), хмыканье (это вы сказали) и всхлипывания (вы меня достали); а также различные звуки смеха: смешки, хихиканье, гоготанье, хохот, ржание. Ниже будут рассмотрены три важнейших типа смеха, известные в просторечии как «хо-хо», «ха-ха» и «хе-хе».

2. Акцент.

Сценарии в очень малой степени зависят от культуры. В каждом слое общества и в каждой стране есть свои Победители и Неудачники, и по всему миру они одинаково движутся к своей судьбе. Например, распространение душевных заболеваний в различных больших группах людей примерно одинаково, и повсюду случаются самоубийства. В каждой большой группе по всему миру есть также свои лидеры и свои богатые.

Тем не менее иностранный акцент имеет значение для сценарного аналитика. Прежде всего, он позволяет сделать обоснованную догадку о ранних родительских наставлениях, и именно здесь вступает культура: «Делай, как сказано» в Германии, «Не мешай» во Франции и «Не будь непослушным» в Англии. Во-вторых, акцент указывает на степень гибкости сценария. Немец, который прожил в нашей стране двадцать лет и по-прежнему говорит с сильным акцентом, вероятно, имеет менее гибкий жизненный план, чем голландец, который уже через два года свободно владеет американским вариантом английского. В-третьих, сценарий пишется на родном языке Ребенка, и сценарный анализ будет сделан быстрее и легче, если терапевт владеет этим языком. Иностранец, живущий по своему сценарию в Америке, все равно, что «Гамлет», поставленный на японском языке в театре Кабуки. Если критик не знает оригинала, он очень многое не поймет или упустит в представлении.

Местный акцент тоже несет в себе информацию, особенно если проявляется сильно. Человек, который говорит с бруклинским акцентом, но время от времени произносит слова на бостонский или бродвейский манер, ясно демонстрирует влияние героической или родительской личности, которую несет в голове, и эту личность нужно определить, потому что влияние, вероятно, очень сильное, даже если сам пациент это отрицает.

3. Голоса.

Каждый пациент имеет по крайней мере три голоса: Родителя, Взрослого и Ребенка. Он может долгое время скрывать один из них или даже два, но рано или поздно они проявятся. Обычно внимательный слушатель, вслушиваясь в течение пятнадцати минут, определит по крайней мере два голоса. Пациент может произнести целую Родительскую речь, только раз всхлипнув Ребенком, или целую Взрослую речь, только раз сделав Родительское замечание, но внимательный слушатель уловит ключевую фразу. У некоторых пациентов голос меняется от одного предложения к другому, иногда же даже два или три голоса могут быть слышны в одном предложении.

Каждый из этих голосов что-то раскрывает в сценарии. Родитель, обращаясь к другому человеку, использует лозунги и наставления, которые произнесли бы в такой ситуации отец и мать: «Разве не все так делают?», «Только посмотри, кто говорит», «Тебе нужно лучше думать», «Постарайся получше», «Никому нельзя доверять». Непоколебимый голос взрослого обычно означает, что Родитель подавил Ребенка, чтобы иметь возможность отпустить несколько невеселых педантичных замечаний, сдобренных «официальными» или анальными шутками. Это означает, что Ребенок найдет другой путь для своего выражения, он будет периодически взрываться, демонстрируя неадаптивное и неадекватное поведение и напрасную трату энергии, что обычно является признаком побежденного. Голос Ребенка обычно означает сценарные роли, например «умный малыш», «маленький старичок», «приставала и нюня». Таким образом, Родительский голос выражает антисценарий, голос Взрослого — образец и голос Ребенка — сценарную роль.

4. Словарь.

Каждое состояние Я может иметь собственный словарь. Родительские слова, такие, как «плохой», «глупый», «трус» и «нелепый», говорят о том, чего боится человек и чего старается избежать. Настойчивое употребление Взрослого технического словаря может быть просто способом избежать общения с людьми, как бывает в инженерном деле, авиации и финансах, где строго придерживаются директивы «Совершай великие поступки, но не принимай ничего близко к сердцу». Словарь Взрослого «защитника» (родительский комитет, психология, психоанализ, социальная наука) могут быть использованы для интеллектуального жертвоприношения, когда расчлененная душа жертвы валяется на полу — в полном согласии с теорией, что постепенно она снова срастется и станет еще содержательнее. Главная мысль такого сценария: «Я разорву тебя на части, но не забывай, что я только стараюсь тебе помочь. Но собирать себя из кусочков тебе придется самому, потому что никто это за тебя не сделает». Иногда пациент сам становится ритуальной жертвой собственного обряда. Словарь Ребенка может состоять из непристойных слов мятежа, жалобных клише или сладких слов очаровательной невинности.

Типичная триада, которую можно найти в одной и той же личности: Родитель подслащает пилюлю, Взрослый все раскрывает, а Ребенок произносит непристойности. Например: «У нас у всех бывают взлеты и падения; мне кажется, ты прекрасно справляешься. Конечно, тебе придется расколоть свое самостоятельное Я, чтобы избавиться от отождествления с матерью. В конце концов мы живем в дерьмовом мире». Такой сценарий исходит прямо из Дантова ада: «Как улыбаться, читая учебник, в то время как ты по уши в дерьме».

Д. Выбор слов.

Предложения составляются совместно Родителем, Взрослым и Ребенком, и каждое состояние Я использует слова и фразы в соответствии со своими потребностями. Чтобы понять, что происходит в голове пациента, терапевт должен быть способен расчленить конечный продукт на отдельные фрагменты, имеющие смысл. Это называется транзакционным разбором по частям речи и отличается от грамматического разбора.

1. Части речи.

Человека, который говорит, что он страдает от «пассивной зависимости» или что он «социопат с ощущением опасности», нужно спросить: «Как называли вас родители, когда вы были маленьким?» Эвфемизмы типа «выражение агрессии» или «половые отношения» нужно отграничить, спросив: «А как вы их называли, когда были маленьким?» «Выражение агрессии» — чистейшей воды артефакт, означающий, что пациент посещал класс современных танцев или сражался с гештальттерапевтом, в то время как «половые отношения» может означать, что он бывал на собраниях Лиги свободного секса.[56].

Наречия несколько более интимны. Так, «Иногда я испытываю половое возбуждение» звучит несколько отстраненно, в то время как «Иногда я бываю сексуально возбужден» гораздо ближе к самому говорящему. Однако точное психологическое значение наречий предстоит еще выяснить.

Местоимения, глаголы и конкретные имена существительные — самые реальные части речи и применяются, чтобы «называть вещи своими именами». Называть вещи своими именами означает, что пациент готов к выздоровлению. Так, женщина, которая боится секса, часто подчеркивает прилагательные и абстрактные существительные: «У меня был удовлетворительный сексуальный опыт». Позже она же может подчеркивать местоимения и глаголы: «Мы кончили одновременно». Одна женщина впервые обратилась в больницу, чтобы приобрести «акушерский опыт». Второй раз она явилась туда рожать. Пациенты «проявляют враждебность к фигурам, олицетворяющим собой власть». Становясь реальными людьми, они просто рвут газеты. Что касается терапевтов, то тот, кто сообщает: «Мы начали интервью, обменявшись положительными приветствиями. Затем пациент сообщил, что выразил враждебность, исполнив акт физической агрессии против своей жены», реже добивается успеха, чем тот, который говорит: «Пациент поздоровался и рассказал, что ударил жену». В одном случае терапевт утверждал, что мальчик «посещал закрытую школу-интернат в частном районе», в то время как сам мальчик просто сказал, что «ходил в интернат».

Самое важное слово в сценарном языке — союз «но», который означает: «В соответствии с моим сценарием, я не имею разрешения делать это». Реальные люди говорят: «буду…», «сделаю…», «не могу», «я проиграл…», в то время как выражения «буду, но…», «сделаю, но…», «не могу, но…», «я проиграл, но…» относятся к сценарию.

2. «О’кей» слова.

Правило прослушивания звукозаписи таково: если не слышишь, что говорит пациент, не волнуйся, потому что обычно он ничего не говорит. Когда у него будет, что сказать, ты его услышишь, какой бы шумной или несовершенной ни была запись. Для клинических целей иногда плохая запись лучше хорошей. Если слышно каждое слово, слушателя может отвлечь содержание, и он пропустит самые важные сценарные указатели. Например: «Я встретила в баре мужика, и он стал на меня поглядывать. Поэтому когда он стал слишком уж нахален, я сказала ему: „Что вы себе позволяете?“, чтобы он понял, что перед ним леди, но он продолжал приставать, и я велела ему отвязаться». Скучная и довольно обычная история, не содержащая никакой информации. Гораздо больше раскрывает плохая запись, когда слышишь: «Др др др др стал на меня поглядывать др др др нахален др др др перед ним леди др др др др велела ему отвязаться». Различимые слова — это «о’кей» слова. Пациентка получила от матери предписание заставлять мужчин отвязаться от нее, тем самым доказывая, что она леди. При этом она должна собрать достаточно купонов или приставаний, чтобы оправдать свой (как леди) гнев. Инструкция гласит: «Помни, леди сердятся, когда мужчины пристают к ним». А отец добавляет: «В барах много нахальных парней. Мне ли не знать?» И вот женщина идет в бар, чтобы доказать, что она леди.

После того как она прошла психоаналитическую терапию, ее запись гласила: «Др др др др садист др др др др мое мазохистское Я др др. Др др др др выражая свою обычную враждебность др др». Она заменила старые «о’кей» слова новыми. Если она перейдет к транзакционному аналитику, в записи будет: «Др др др его Ребенок др др др мой Родитель др др др играл в „Насилуют!“». Но еще через месяц никакого шума в записи не будет, а будут слова: «Я встретила несколько очень хороших людей после того, как перестала ходить в бары».

«О’кей» слова рассказывают историю пациента гораздо лучше, чем вся история. Требуются месяцы обычной терапии, чтобы раскрыть подробности истории неудач, рассказанной выпускницей колледжа, но если запись гласит: «Др др др напряженно училась др др др хорошие отметки, но др др др ужасно впоследствии», различимые «о’кей» слова сообщают историю ее жизни: «Ты должна напряженно работать и почти добьешься успеха, но что-нибудь произойдет, и ты будешь чувствовать себя ужасно». «О’кей» слова громко и четко выражают сценарные директивы.

«О’кей» слова в предыдущем абзаце происходят от Родительских наставления, образца и угроз. Наставления, такие, как «будь леди», «учись хорошо» содержат «о’кей» слова «леди» и «учись». В угрозе «Случится что-нибудь ужасное» «о’кей» словами являются «что-нибудь ужасное». Когда пациент привыкает к психоаналитической кушетке, словарь терапевта начинает состоять из «о’кей» слов. И действительно, это один из признаков привыкания пациента. Пациент говорит «мазохизм», «враждебность», «Родитель», «Ребенок» и т. д., потому что на этой стадии терапевт подменяет собой отца, и его «о’кей» словарь заменяет усвоенный пациентом в детстве. «О’кей» слова — это слова, одобренные Родительской частью отца, матери, терапевта или другой фигурой, олицетворяющей отца.

3. Сценарные слова.

Мы помним, однако, что многие сценарные ограничения даются Ребенком отца и матери и опираются на другой словарь — на сценарные слова и фразы, которые отличаются от «о’кей» слов. Некоторые сценарные слова могут даже противоречить словам «о’кей». Женщина, которая использует подобающие леди слова, когда находится в антисценарии, может воспользоваться очень грязным языком, когда возвращается к своему сценарию. Так, она может называть своих детей «милые малышки», когда трезва, и «грязные морды», когда пьяна. Сценарные слова содержат очень важную информацию относительно сценарных ролей и сценарных сцен, которые необходимы для восстановления сценарного мира или того мира, в котором живет Ребенок пациента.

В мужских сценариях обычны роли лиц противоположного пола девочки, леди и женщины. В женских сценариях есть роли мальчиков, мужчин и стариков. Более специализированные роли — «маленькие девочки» и «грязные старики». Эти две роли привлекают друг друга, особенно в барах. Женщина называет мужчин, с которыми встречается, «грязными стариками». Мужчине нужна для его сценария маленькая девочка, а ей для своего — грязный старик, и когда они встречаются, начинается представление, и они знают, что сказать друг другу после того, как поздоровались. Разные женщины живут в мире, населенном волками, чудовищами, соблазнителями, котами, змеями, вампирами, мошенниками, а мужчины видят в женщинах сук, цыпочек, телок и шлюх. Все это сценарные слова, они могут прозвучать в ходе разговора в группе.

Сценарные сцены обычно сосредоточены вокруг какой-то комнаты в доме: детской, ванной, кухни, гостиной, спальни, и это проявляется в выражениях «есть что выпить», «весь этот хлам», «настоящий пир», «все эти люди» и «врежь им». У каждой из этих комнат есть свой словарь, и человек, застрявший в определенной комнате, будет снова и снова использовать одни и те же слова и выражения. Столь же часто встречается рабочий кабинет, символизируемый выражением «убирайся отсюда».

У тех, кто борется со своими сценариями, можно отметить антисценарные слова. Джек, Сизиф, упоминавшийся в главе двенадцатой, стал профессиональным бейсбольным игроком отчасти потому, что это входило в его сценарий, отчасти же потому, что туда загнал его дядя. Слушая его однажды, доктор Кью заметил, какое ударение делает Джек на слове «нет», которое произносит очень часто, и меньшее, но тоже значительное ударение на словах «кое-что еще». Он сразу интуитивно понял значение этих слов. Когда Джек говорил «нет», он подавал, то есть был питчером, а когда он подавал, его Ребенок говорил «нет» — «Ты не попадешь!» Когда он говорил «кое-что еще», он бросал на первую базу, а когда он бросал на первую базу, он говорил «кое-что еще»: «Если я не смогу тебя выбить, мы попробуем кое-что еще». Джек не только подтвердил эту интуитивную догадку, но и сказал, что тренер по бейсболу говорил ему то же самое, только на другом языке: «Расслабься! Если будешь все подачи делать с такой силой, вывернешь плечо!» Что Джек со временем и сделал. Подобно доктору Кью, тренер на основании своей интуиции и опыта догадался, что Джек подает в гневе, и знал, что ни к чему хорошему это не приведет.

Антисценарий Джека требовал, чтобы он стал успешным бейсбольным игроком, и за его профессиональной подачей скрывался сильный гнев против отца и дяди, приказывавших ему быть побежденным. Таким образом, всякий раз подавая мяч, он боролся со своим сценарием, пытался вырваться из него и победить. Это придавало ему скорость, а антисценарий позволял сохранять контроль. Единственное, чего ему не хватало, так это хладнокровия и умения подавать в соответствии с игрой. В конце концов этот гнев, не позволявший ему приспособиться, привел именно к той развязке, против которой он боролся, и ему пришлось перестать играть. Интуитивная проницательность Взрослого в Ребенке терапевта, то есть Профессор, — наиболее ценный терапевтический инструмент. Острая чувствительность правильно настроенного Профессора демонстрируется тем фактом, что доктор Кью все это понял, хотя только раз в жизни был на бейсбольном матче профессионалов, хотя, конечно, в молодости играл в любительский бейсбол…

4. Метафоры.

Метафоры тесно связаны со сценарными словами. Например, у Мэри были два различных словаря метафор. В одном она бултыхалась, как в море, ничего не могла понять, едва могла держать голову над водой, у нее бывали бурные дни и волны чувств. А в другое время жизнь была пиром, Мэри могла есть свои слова, у нее было множество лакомств, она могла испытывать горечь или кислоту, потому что таков был вкус блюд. Она вышла замуж за моряка и жаловалась на ожирение. Когда она чувствовала себя в море, язык ее становился морским, а когда переедала — кулинарным. Так она переходила из океана на кухню и обратно, и задача терапевта заключалась в том, чтобы помочь ей встать на землю. Метафоры есть продолжение сценарных сцен, и перемена метафор означает перемену сцен. В случае Мэри бурное море означало море гнева.

5. Фразы безопасности.

Некоторые должны пройти через своеобразный ритуал или сделать определенный жест, прежде чем заговорить, — чтобы защититься или попросить прощения за свои слова. Эти ритуалы обращены к Родителям. Мы уже рассказывали об Абеляре, который всегда засовывал руки за пояс брюк, прежде чем заговорить. Он явно пытался защитить свои яички от какого-то внутреннего врага, который мог напасть, когда Абеляр заговаривал и терял бдительность. Поэтому Абеляр всегда принимал меры против этой опасности, прежде чем заговорить. В других случаях подобные меры безопасности вплетены в структуру предложения. Существуют различные степени защиты при ответе на вопрос «Сердились ли вы когда-нибудь на свою сестру?» «Может быть, сердился» означает Родительский приказ «Никогда не допускай ошибок». «Мне кажется, может быть, сердился» включает два Родительских приказа: «Как ты можешь быть уверен?» и «Никогда не допускай ошибок». Первый приказ обычно приходит от отца, второй — от матери. «Мне кажется, может быть, я мог бы сердиться» содержит в себе тройную защиту. Фразы безопасности имеют большую прогностическую ценность. Терапевту гораздо легче преодолеть одну степень защиты, чем три. «Мне кажется, может быть, я мог бы» — это сослагательное наклонение, призванное защитить и скрыть очень юного и уязвимого Ребенка.

6. Сослагательное наклонение.

Сослагательное наклонение включает три составляющих. Во-первых, союз «если» или «если бы» во-вторых, различные вспомогательные глаголы; в-третьих, различные необязательные слова. Наиболее часто встречается в университетских городках. Классический пример «Я должен был сделать и сделал бы, если бы мог, но…». Варианты «Если бы они могли, я тоже мог бы и, вероятно, сделал бы, но…» или «Я должен был и, вероятно, мог бы, но тогда они могли бы…».

Сослагательное отношение формализуется в названиях книг, тезисов, статей и студенческих работ. Обычные примеры «Некоторые факторы, связанные с…» (= если бы только) или «К теории…» (= «Я сделал бы, если бы мог…»). В самых крайних случаях заголовок гласит «Некоторые вступительные замечания, касающиеся факторов, связанных с накопленными данными относительно теории…» — поистине очень скромное название, так как совершенно ясно, что потребуется не менее двухсот лет для того, чтобы опубликовать саму теорию. Очевидно, мать автора велела ему не высовываться. Его следующая статья, вероятно, будет называться «Некоторые промежуточные замечания, касающиеся… и т. д.». Когда он изложит все замечания, названия его следующих статей будут становиться все короче. К сорока годам он завершит предварительные рассуждения и подойдет к «К теории…», но сама теория возникает все-таки очень редко. Если она все же будет опубликована в седьмой статье, обязательно будет и восьмая «Простите. Вернемся к исходному варианту». Автор всегда в пути, но никогда не достигает следующей остановки.

Терапевту, который берется излечить человека, дающего такие названия своим статьям, совсем не весело. Пациент тоже будет жаловаться на неспособность закончить свой тезис, на невозможность сосредоточиться, на половые и семейные проблемы, депрессию и порывы к самоубийству. Если только терапевт не найдет способа изменить его сценарий, лечение пройдет описанные выше восемь стадий, причем каждая стадия займет примерно полгода, а заключительную статью («Простите…») напишет не пациент, а сам терапевт. На сценарном языке «к» означает «не ходи туда». Никто не спрашивает «Летит ли этот самолет к Нью-Йорку?». И мало кто согласится лететь с пилотом, который отвечает: «Да, наш самолет летит к Нью-Йорку». Либо самолет летит в Нью-Йорк, либо садитесь на другой рейс.

7. Структура предложения.

Помимо тех, кто использует сослагательное наклонение, встречаются люди, которым запрещено заканчивать что-либо или достигать цели, так что когда они говорят, им «не хватает слов». Предложения их перенасыщены союзами: «Вчера я была дома с мужем и… и… и вдруг… и… и потом…». Часто за этим скрывается директива «Не выдавай никаких семейных тайн!», так что они пытаются обойти тему и играют словами, пока могут.

Некоторые говорящие стараются все уравновесить. «Идет дождь, но скоро выйдет солнце». «У меня болит голова, но животу лучше». «Они не очень вежливы, но, с другой стороны, прекрасно выглядят». В этом случае директива как будто такова: «Ни к чему не приглядывайся слишком внимательно». Наиболее интересным примером этого случая был человек, страдавший диабетом с пятилетнего возраста. Его научили очень тщательно уравновешивать свою диету. Когда он говорил, то с такой же осторожностью взвешивал каждое слово и точно рассчитывал каждую фразу. Эти предосторожности очень мешали его слушателям. Всю жизнь он испытывал гнев против строгих ограничений, наложенных на него из-за болезни, и когда он сердился, речь его становилась очень неуравновешенной. (Значение этого для психологии больных диабетом ждет дальнейшего изучения.).

Другой тип структуры предложения — затягивание, с многочисленными «и так далее», «и тому подобное». «Ну, мы пошли в кино, и так далее, и потом я поцеловал ее, и тому подобное, а потом она украла у меня бумажник, и все прочее». К несчастью, такая привычка часто скрывает глубокий гнев, направленный против матери. «Ну, я хотел бы сказать ей все, что я о ней думаю, и так далее». — «А что такое „и так далее“?» — «Ну, на самом деле я хотел бы разрезать ее на кусочки». — «И так далее?» — «Нет, больше никаких „и так далее“». Структура предложений — увлекательное поле для изучения.

Е. Виселичные транзакции.

Джек: Я бросил курить. Уже целый месяц я не выкурил ни одной сигареты.

Делла: И сколько килограммов веса ты прибавил, хе-хе-хе?

При этом все печально улыбнутся, так же как Джек и доктор Кью.

Доктор Кью: Ну, вы действительно многого добились, Джек. И на это не поддались.

Делла: Я тоже хочу добиться. Я готова откусить себе язык за то, что сказала это. Это говорила моя мать. Я пыталась сделать с Джеком то, что она делала со мной.

Дон (новичок в группе): Но что в этом ужасного? Всего лишь небольшая шутка.

Делла: Вчера мама приходила ко мне и пыталась снова это со мной проделать, но я ей не позволила. Она так разозлилась. Сказала: «Ты опять набираешь вес, ха-ха». Предполагалось, что я тоже засмеюсь и отвечу: «Да, я слишком много ем, ха-ха». Но вместо этого я ответила: «А ты на себя посмотри». Тогда она сменила тему и сказала: «Как ты можешь жить в такой развалине?».

Из приведенного диалога ясно, что трагедия жизни слишком полной Деллы в том, что для нее набирать вес и смеяться над этим равносильно тому, чтобы угодить матери. А если над этим не смеяться, то это дерзость и мать будет недовольна.

Юмор висельника — это шутка умирающего или знаменитые последние слова. Как уже отмечалось, зрители, собиравшиеся в восемнадцатом столетии на казни на Тайберне[57] или у Ньюгейта,[58] восхищались теми, кто умирал со смехом. «Я всегда был Победителем, — сказал Дэниел Тогдашний. — Мы одурачили всех простаков, но потом что-то пошло неверно. Остальным удалось уйти, а меня схватили, ха-ха-ха!» И толпа подхватила это «ха-ха-ха» в предвкушении того момента, когда откроется люк и «игрок умрет в игре». А Дэнни тоже будто бы смеется забавной шутке, которую сыграла с ним судьба, но в глубине души он понимает, кто в этом виноват, и на самом деле говорит: «Ну, мама (или папа), вы предсказывали, что я кончу на виселице, и вот я здесь, ха-ха-ха». То же самое в меньших масштабах происходит почти в каждой терапевтической группе.

Дэнни Теперешний был одним из четверых детей в семье; ни одному из них не давали разрешения на успех. Родители слегка мошенничали, но в целом в принятых в обществе рамках, и каждый из детей развил эту тенденцию чуть дальше. Однажды Дэнни рассказал о своих неприятностях в колледже. Он не успевал выполнить задание и потому заплатил, чтобы работу выполнили за него. Группа с интересом слушала, как он описывал свою торговлю с этим человеком и рассказывал, что этот же человек нанялся писать работы и для друзей Дэнни. Все заплатили ему авансом. Остальные члены группы задавали разные вопросы, пока Дэнни не подошел к сути своего рассказа. Этот человек сбежал в Европу, прихватив с собой все деньги и не написав ничего. Услышав это, вся группа расхохоталась, и Дэнни присоединился к общему смеху.

Остальные говорили, что считают эту историю забавной по двум причинам. Во-первых, Дэнни так рассказывал ее, что было ясно: он ожидает, что они будут смеяться, и разочаруется, если не рассмеются. Во-вторых, именно чего-то такого все ожидали. Может, даже надеялись, что так случится с Дэнни, потому что он добивался своего нечестным путем, вместо того чтобы честно выполнять свои обязанности. Все знали, что Дэнни должен потерпеть неудачу, и им было забавно наблюдать, какие усилия он для этого прилагает. Они присоединились к смеху Дэнни Теперешнего точно так же, как толпа подхватывала смех преступника. Позже члены группы будут угнетены этим, и больше всех — сам Дэнни. Его смех говорил: «Ха-ха-ха, мама, тебе всегда нравилось, когда я терпел поражения, и вот я опять».

Взрослый в Ребенке, то есть Профессор, с самого раннего возраста выполняет задачу: он должен добиваться того, чтобы мама была довольна, оставалась с ним и защищала его. Если он ей нравится и она выражает это отношение улыбкой, он чувствует себя в безопасности, хотя на самом деле ему может угрожать серьезная опасность или даже смерть. Кроссман рассматривает этот вопрос подробнее. Она говорит, что в нормальных условиях и Родитель матери и ее Ребенок любят детей. Так что когда мать улыбается, отпрыском довольны и ее Родитель, и ее Ребенок, и их отношения развиваются спокойно. В других случаях Родитель матери улыбается малышу, потому что так положено, но ее Ребенок сердится на него. Малыш может добиться улыбки Ребенка, но тогда его поведение не одобрит Родитель. Например, демонстрируя, что он «плохой», он вызовет улыбку Ребенка, потому что доказал: у него «не все в порядке», и это нравится Ребенку матери — той самой, которую мы выше называли «мамой-ведьмой». Из всего этого Кроссман заключает, что и сценарий и антисценарий можно рассматривать как попытки вызвать улыбку матери: антисценарий вызывает одобрительную улыбку Родителя матери (или отца), сценарий — улыбку Ребенка матери, которому нравится боль и неудобства потомка.

Следовательно, смех висельника имеет место, когда Дэнни «обнаруживает себя» в петле и его Ребенок говорит: «Я совсем не хотел так кончить. Почему же я здесь оказался?» Тогда Мать (в его голове) улыбается, и он понимает, что она обманом заманила его. И тогда перед ним выбор: либо сойти с ума и убить ее и самого себя, или рассмеяться. В такие моменты он может позавидовать брату, который предпочел психлечебницу, или сестре, которая выбрала самоубийство, но ни к одному из этих выходов он не готов — пока.

Смех или улыбка висельника возникают после особого типа стимулов и реакций, называемых «виселичными транзакциями». Типичный пример — алкоголик, который, как знают все в группе, не пил уже шесть месяцев. Однажды он приходит и дает остальным возможность поговорить о своих проблемах. Когда они все выложили и предоставили сцену ему, он говорит: «Угадайте, что произошло в уикэнд». Достаточно одного взгляда на его слегка улыбающееся лицо — и все знают ответ. И все тоже готовы заулыбаться. Один из присутствующих начинает виселичную транзакцию, спрашивая: «Что же случилось?» — «Ну, я выпил немного, потом еще, и следующее, что я помню… — тут он уже хохочет, и все остальные тоже, — это трехдневный загул». Стайнер, который первым четко описал этот феномен, говорит: «В случае с алкоголиком Уайт рассказывает аудитории о своем прошлом запое, и все слушатели (включая, может быть, и терапевта) радостно смеются. Этот смех Детей слушателей усиливает и подкрепляет улыбку „мамы-ведьмы“ или людоеда, которые довольны тем, что Уайт подчинился их предписанию („Не рассуждай — пей“), и на практике затягивает петлю на шее Уайта».

Смех висельника (который возникает в результате виселичных транзакций) означает: если пациент смеется, рассказывая о своих неудачах, и особенно если аудитория присоединяется к его смеху, значит, его неудача — часть катастрофы, запланированной сценарием пациента. Когда окружающие смеются, они повышают размер выплаты, ускоряют судьбу пациента и мешают ему выздороветь. Таким образом осуществляется родительский замысел, ха-ха.

Ж. Типы смеха.

Справедливо будет сказать, что у сценарных аналитиков и их групп больше поводов для смеха, чем у других, даже если они воздерживаются от смеха под виселицей или когда кто-то попадает в лужу. Существует несколько разновидностей смеха, представляющих интерес для сценарного аналитика.

1. Сценарный смех.

А. «Хе-хе-хе» — Родительский смешок «мамы-ведьмы» или папы-людоеда, которые ведут кого-то, обычно своего отпрыска, по пути наименьшего сопротивления, ведут к обману и поражению. «Сколько лишних килограммов ты набрал, хе-хе?» (иногда пишут «ха-ха»). Это сценарный смех.

Б. «Ха-ха-ха» — смешок Взрослого, полный печального юмора. Как в случае с Дэнни, он означает поверхностное впечатление. По своему прошлому опыту Дэнни знает, что нельзя доверять людям, обещающим выполнить твою работу, но о себе и своих слабостях знает меньше и потому постоянно попадает в ту же западню. Это смех висельника.

В. «Хи-хи-хи» — смех Ребенка, который собирается выкинуть что-нибудь особенное. На самом деле он пытается сыграть в игру «Разыграем шутку с Джо», это истинно мошенническая игра: Ребенок считает, что дурачит кого-то, а в конечном счете сам оказывается жертвой. Например, Дэнни Теперешний говорит «хи-хи-хи», когда нанятый им человек рассказывает, как они одурачат профессора английского языка, но когда наступает конец игры, Дэнни оказывается жертвой. Это игровой смех.

2. Здоровый смех.

Г. «Хо-хо-хо» — Родительский смех над попытками Ребенка добиться успеха. Он покровительственный, благожелательный, полный стремления помочь, по крайней мере в той непосредственной проблеме, которая возникла сейчас. Обычно он исходит от людей, не слишком вовлеченных и всегда имеющих возможность переложить ответственность на кого-то другого. Он демонстрирует ребенку, что за несценарное поведение тоже можно получить награду. Это дедушкин смех, или смех Санта Клауса.

Д. Другой тип смеха «ха-ха-ха», более сердечный и значительный. Он обозначает истинное понимание Взрослым того, что он обманут, не кем-то посторонним, а собственными Родителем и Ребенком. Он аналогичен тому, что психологи называют «опыт „ага“» (хотя лично я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из психологов в таком случае говорил «ага»). Это смех проникновения.

Е. «Ух-ху-ху» — смех Ребенка, полный чистой радости, или «желудочный» смех взрослых — тех, у кого есть желудок. На него способны только свободные от сценария люди или такие, кто может временами отказываться от своего сценария. Это спонтанный смех здорового человека.

З. Бабушка.

Никто из тех, кто знал свою бабушку, не может быть атеистом, даже если сама бабушка была неверующей, потому что все бабушки, добрые и злые, следят за вами откуда-то, обычно с неба. Во время групповых встреч (и часто во время игры в покер) бабушка висит где-то в углу под потолком. Если Ребенок пациента не доверяет своему Родителю, он обычно чувствует, что в трудную минуту может довериться бабушке и смотрит на потолок, ожидая одобрения и руководства от невидимого покровителя. Следует помнить, что бабушки могущественнее матерей, хотя могут реже выходить на сцену. Но когда выходят, им принадлежит последнее слово. Это хорошо известно читателям сказок, когда старуха может одарить Принца или Принцессу благословением или проклятием, а фея или волшебница крестная мать не могут снять заклятие, только смягчают его. Так, в «Спящей красавице» старуха обрекает Принцессу на смерть. Добрая фея заменяет смерть столетним сном. Это все, что она может, потому что фея говорит: «Я не могу совсем отменить то, что сделала старшая».

Таким образом, бабушка — суд последней инстанции, и если терапевту удастся снять заклятие, наложенное на пациента матерью, ему всегда приходится считаться с бабушкой. Поэтому хороший терапевт должен учиться обращаться не только с мамой-ведьмой, но и с антагонистичной бабушкой. В терапевтических ситуациях бабушки всегда считают себя правыми. Терапевт должен откровенно сказать им: «Неужели вы на самом деле хотите, чтобы Зоя потерпела поражение? Неужели думаете, что Наверху вас ждет награда, когда вы все там расскажете? Правда в том, что я не увлекаю вашу внучку на дурную дорожку, а даю ей разрешение жить счастливо. Что бы вам ни говорили, не забывайте, что терапевт тоже пришел Сверху и, когда будет необходимо, его Там выслушают. Зоя не может сама выступить против вас, но я могу».

В большинстве случаев именно бабушка решает, какие карты получит внук, когда играет в покер. Если у него хорошие отношения с бабушкой, он не проиграет, а чаще всего выиграет. Если же оскорбит бабушку мыслью или действием, он проиграет. Но он должен помнить, что у остальных игроков тоже есть бабушки, которые не менее могущественны, чем его. Вдобавок другие игроки могут быть в лучших отношениях со своими бабушками, чем он.

И. Типы протеста.

Главные типы протеста — гнев и слезы. Большинство групповых терапевтов высоко оценивают эти типы протеста как проявление «истинных чувств», в то время как смех оценивается не так высоко и часто упускается из виду под предлогом, что не выражает реальные чувства.

Поскольку в девяноста процентах случаев гнев вызывается и одобряется Родителем, главный вопрос таков: «Что хорошего приносит гнев?» Он редко помогает достигнуть чего-то такого, чего нельзя было бы достичь без него и притом легче; а цену за него приходится платить высокую: несколько часов нарушенного метаболизма и, возможно, сильная бессонница. Критический пункт, после которого происходит вспышка гнева, возникает тогда, когда человек перестает говорить себе или друзьям «Я хотел бы…» (используя прошедшее время) и переключается на «Я хочу…» (используя настоящее время). Правило для гнева «на лестнице» такое же, как для «остроумия на лестнице». «Если вы сразу не сказали этого, не возвращайтесь, чтобы сказать, потому что скорее всего интуиция подсказала вам правильное решение». Наилучшая политика — подождать следующего случая, и, когда вы действительно будете готовы сказать лучше, вы скажете.

Фаза настоящего времени («Я хочу…») обычно кратковременная и сменяется будущим временем («В следующий раз я буду…»). Это означает переход от Ребенка к Взрослому. Я глубоко убежден (впрочем, не имея данных анализов в виде доказательства), что переход от прошлого к будущему совпадает с изменением в химизме обмена веществ; это какое-то незначительное изменение радикалов сложной гормональной субстанции, простой процесс восстановления или окисления. Это еще один выпад против иллюзии самостоятельности. Когда человек в своем негодовании переходит от прошлого к будущему, он думает: «Я успокаиваюсь» или кто-нибудь говорит ему: «Ну вот, теперь ты пришел в себя». Но на самом деле он не «успокоился» и не «пришел в себя». Это простая реакция на изменение в химизме.

Почти всегда гнев — это часть игры «Ну вот ты и попался, сукин сын!» («Спасибо за предоставленную возможность рассердиться».) На самом деле человек радуется случившейся несправедливости, потому что с раннего детства несет в себе большой запас гнева и испытывает облегчение, когда может законно освободиться от него. («Кто бы в таких обстоятельствах не рассердился?») Вопрос в том, благотворно ли такое освобождение от эмоциональной энергии. Фрейд давно говорил, что это ни к чему не приводит. Однако в наши дни большинство терапевтов считают это хорошим признаком групповых встреч и оживленно обсуждают на совещаниях персонала. Все радуются, возбуждаются и испытывают облегчение, когда пациент «излил свой гнев». Терапевты, которые одобряют такое поведение пациентов и даже требуют его от них, считают себя гораздо выше коллег и без колебаний выражают это свое отношение. Rеduсtiо аd аbsurdum[59] подобного отношения находим в следующем утверждении воображаемого пациента: «С помощью общественного транспорта я добрался до своего района и решил, что сегодня буду общаться с властными фигурами, выражая свои реальные чувства. Поэтому я заорал на босса и швырнул свою пишущую машинку в окно. Босс был очень рад и сказал: „Хорошо, что мы теперь вступили в реальную коммуникацию и вы излили свою враждебность. Именно такие работники нам нужны. Кстати, я заметил, что вы прикончили другого нашего работника, стоявшего под окном, но надеюсь, это не вызовет у вас чувства вины, которое помешало бы нашим дальнейшим интерперсональным интеракциям“».

Отличить поддельный гнев от истинного обычно чрезвычайно легко. После гнева «Ну вот ты и попался, сукин сын!» пациент может улыбнуться, тогда как за искренним гневом на групповой встрече обычно следует плач. В любом случае пациентам следует дать понять, что им не разрешается швырять вещи или нападать на других членов группы. Любую попытку так поступить нужно остановить физическими методами, и, за исключением особых случаев, пациент, пытающийся совершить это, должен быть отстранен от групповых встреч. Однако существуют терапевты, которые позволяют пациентам физически изливать свой гнев и имеют необходимые приспособления и персонал для ликвидации возможных осложнений.

Плач в большинстве случаев тоже притворство, он может быть даже драматическим представлением. Лучший способ судить о плаче — учесть реакцию остальных членов группы. Если они испытывают раздражение или сверхсочувствие, слезы, вероятно, поддельные. Искренний плач обычно вызывает уважительное молчание и искренние ответы, полные Аристотелевой трагической жалости.

К. История вашей жизни.

Одно из наиболее интересных и поучительных для сценарного аналитика произведений — «Необыкновенная жизнь Ивана Осокина» известного мистика Успенского.[60] Иван Осокин получает шанс прожить жизнь заново и одновременно предсказание, что снова совершит все прежние ошибки и повторит поведение, о котором сожалеет. Герой отвечает, что это будет неудивительно, потому что он лишится памяти о пережитом, и поэтому ему придется повторить свой путь, чтобы научиться избегать ошибок. Ему говорят, что, вопреки обычной политике в подобных случаях, ему позволено будет помнить все и, тем не менее, он повторит все свои ошибки. На таких условиях он соглашается, и, конечно, хотя он предвидит катастрофы, которые вызовет своим поступком, повторяет свое прежнее поведение, как искусно и убедительно демонстрирует Успенский. Успенский приписывает это силам судьбы, и сценарный аналитик с ним согласится, добавив только, что эта судьба запрограммирована в раннем возрасте родителями, а не исходит от каких-то метафизических или космических сил. Таким образом, позиция сценарного аналитика совпадает с позицией Успенского: каждый индивидуум принуждается своим сценарием снова и снова повторять образцы поведения, независимо от того, насколько он сам сожалеет о последствиях. В сущности, само сожаление — это повод для повторения поступков, и они повторяются только для того, чтобы собирать сожаления.

Подкрепить эти рассуждения можно ссылкой на рассказ Эдгара По «Правда о том, что случилось с мистером Вальдемаром». Мистер Вальдемар был загипнотизирован перед самой смертью и в таком виде прожил очень долго. Но со временем его вывели из гипнотического транса, и он тут же, на глазах пришедших в ужас свидетелей, превратился в высохший труп, именно такой, каким стал бы, если бы умер в день, когда его загипнотизировали. Таким образом, он «догнал самого себя». В сценарных терминах, это повседневное происшествие. Родители гипнотизируют ребенка, чтобы он мог вести определенный образ жизни. Он будет проявлять все признаки жизненности, пока это возможно для человека, пока не будет достигнута предписанная сценарием судьба. После этого он очень быстро распадается. В сущности, многих людей сценарий «поддерживает», и как только он завершается, они начинают распадаться. Такова судьба многих стариков и «пенсионеров» по всему миру, как я уже замечал. (А не только в «нашем обществе», как обычно утверждают.).

Сам сценарий находится под защитой греческой богини необходимости, «надменной Ананке», как называл ее Фрейд. На психоаналитическом языке пациент испытывает повторяющееся принуждение — принуждение снова и снова делать то же самое. Так, короткий сценарий может на протяжении жизни повторяться неоднократно (женщина выходит замуж за одного алкоголика, потом за другого — под предлогом, что в следующий раз будет иначе; или мужчина женится на одной больной женщине, затем на другой, проходя, таким образом, через целую серию похорон). Более того, в ослабленной форме сценарий может повторяться ежегодно (рождественская депрессия, связанная с разочарованием) в рамках всего жизненного сценария (заканчивается самоубийством в результате очень сильного разочарования). Он может повторяться ежемесячно в течение года (менструальные разочарования). Кроме того, в совсем ослабленной версии он может повторяться ежедневно. И даже еще более микроскопически — ежечасно: например, в разбавленной форме весь жизненный сценарий может проявляться еженедельно на каждой групповой встрече, если терапевт знает, куда посмотреть. Иногда несколько секунд деятельности раскрывают всю «историю жизни» пациента. Я в другом месте приводил обычные примеры, которые можно назвать «Торопись и спотыкайся» — и «Быстрое выздоровление».

«Миссис Сэйерс протянула руку мимо груди миссис Каттерс, чтобы дотянуться до пепельницы на конце стола. Возвращая руку в прежнее положение, она потеряла равновесие и едва не упала с диванчика. Она вовремя спохватилась, осуждающе рассмеялась, произнесла „Простите!“ и продолжала курить. В этот момент внимание миссис Каттерс отвлеклось от мистера Троя, чтобы она смогла ответить: „Прошу прощения!“».

Здесь, сжатая в несколько секунд, содержится история жизни миссис Сэйерс. Она пытается быть осмотрительной, но все делает неловко. Едва не попадает в неприятности, но в последний момент спохватывается. Извиняется, но затем кто-то другой принимает на себя вину. Можно почти наглядно увидеть ее папу-людоеда, который приказывает ей упасть и даже подталкивает ее (сценарий), и ее мать, спасающую дочь в самое последнее мгновение (антисценарий). После этого она вежливо извиняется за свою неловкость. (Она еще в детстве поняла, что неловкость себя оправдывает, если она хочет сохранить любовь отца, потому что именно этого он от нее хочет; больше того, это дает ей повод извиниться, и это один из тех немногих моментов, когда отец ее слушает и признает ее существование.) Затем происходит поворот сценария, который превращает эпизод в драму, а не в простой каталог неловкостей: кто-то другой принимает на себя вину и извиняется еще искреннее. Мы видим здесь классическую иллюстрацию треугольника Карпмана для классификации сценариев и театральных драм (см. рис. 12 в главе десятой).

Л. Повороты сценария.

Согласно Карпману, все драматическое действие можно свести к смене трех главных ролей: Жертвы, Преследователя и Спасителя. Такие повороты сценария осуществляются с разной скоростью и могут происходить в обоих направлениях. В драме «Торопись и спотыкайся — и быстрое выздоровление» мы имеем стремительные повороты. Начинает миссис Сэйерс вместе с Отцом (в голове) в роли Преследователя («подталкивает» ее), Мать в ее голове действует как Спаситель («спасает от падения»), а она сама — как Жертва. Так установлен треугольник в ее сознании, это головной сценарий. В сценарии действия она становится Преследователем, пронося руку мимо миссис Каттерс, которая тем самым превращается в Жертву. Миссис Сэйерс извиняется, но миссис Каттерс, в свою очередь (в соответствии с потребностями своего сценария), делает очень быстрый поворот и, вместо того чтобы вести себя как Жертва, извиняется, как будто это она сделала что-то не так, беря на себя таким образом, роль Преследователя.

В этом сжатом наборе транзакций мы очень много узнаем об истории двух жизней. Миссис Сейерс первоначально выступает в роли унылой Жертвы; ясно что она может сделать поворот и перейти в роль Преследователя, изобразив, что все произошло «случайно» и она извиняется. Цель сценария «Торопись и извиняйся» — избавиться от ответственности, заставив Жертву извиняться. Дополняющую сценарную фигуру она встретила в миссис Каттерс, сценарий которой, очевидно, может быть назван «Ударь меня, и я извинюсь» или «Простите, что мое лицо попалось на пути вашего кулака» — типичный сценарий жены алкоголика.

Дэнни, молодой человек без диплома, тоже перелистывает всю драматическую историю своей жизни, рассказывая о своем опыте. Как уже отмечалось, название его любимой игры, как и название его сценария, «Проведем Джо». Дэнни встречает дружелюбного Спасителя, который предлагает за плату провести его жертву, профессора. Дэнни заканчивает тем, что становится жертвой, а его дружески настроенный Спаситель оказывается мошенником или еще большим Преследователем, чем сам Дэнни. Профессор, который, неведомо для самого себя, первоначально должен был стать Жертвой, вынужден играть роль Спасителя: Дэнни обращается к нему за помощью, чтобы закончить колледж. Такова история жизни Дэнни. Его перехитрили в его попытках провести кого-то, и заканчивает он в роли мученика; но поскольку все видят, что он сам виновен в своем падении, вместо сочувствия он встречает смех. Он не только не справляется со своим делом, он не может даже стать мучеником. Это единственное, что удерживает его от самоубийства. Он знает, что если попытается, у него ничего не получится и все будут только смеяться над ним; а если даже получится, произойдет что-нибудь такое, что сделает его самоубийство смехотворным. Даже его попытки психоза неубедительны и заставляют остальных членов группы смеяться. То, что дала ему мать, оказалось доброжелательной сценарной западней. «Слушай, — говорила она Дэнни, — тебя во всем будут преследовать неудачи. Бесполезно биться головой об стену, потому что ты не сумеешь даже сойти с ума или убить себя. Уходи и попытайся, а когда убедишься, возвращайся ко мне, как хороший мальчик, и я обо всем позабочусь».

Такова одна из наград группового терапевта, если он наблюдает за каждым движением каждого пациента в каждый момент в течение сессии. Он может заметить, как пациент в несколько секунд в сжатом виде переживает весь свой сценарий. Эти несколько секунд могут совершенно прояснить случай, рассказав терапевту историю жизни пациента; в противном случае пришлось бы потратить месяцы и годы на раскопки и прояснения. К несчастью, невозможно предсказать, когда это произойдет. В той или иной форме это, вероятно, происходит с каждым пациентом на каждой групповой встрече, но обычно более или менее замаскировано или закодировано. Расшифровка зависит от готовности терапевта понять происшедшее, а это, в свою очередь, зависит от его интуиции. Когда он не только готов к интуитивному восприятию того, что произошло, но и способен передать понимание Взрослому, терапевт может распознать сценарий пациента, включая роли, которые исполняют он сам и другие члены группы. Поскольку эти роли очень важны для успешного лечения, мы рассмотрим их в следующей главе.

Глава Восемнадцатая. СЦЕНАРИЙ В ЛЕЧЕНИИ.

А. Роль терапевта.

Мы уже говорили о том, как пациент выбирает терапевта, если у него есть выбор. Если же выбора нет, он попытается манипулировать терапевтом, чтобы тот исполнил роль, предписанную сценарием пациента. Как только миновала предварительная фаза, пациент попытается заполнить с помощью терапевта ту нишу, которая в детстве была отведена «волшебнику», чтобы получить от него необходимое волшебство: «науку», «куриный бульон» или «религию». Пока Ребенок пациента организует игры и сценарные действия, необходимые для этого, его Взрослый пытается разобраться, чего ожидать от лечения. Чем быстрее терапевт поймет, какую роль он должен сыграть, и узнает драму, которую пациент в свое время попытается привести к кульминации и развязке, тем более эффективной будет его помощь пациенту; он поможет пациенту выйти из своего сценария в реальный мир, где тот сможет излечиться, а не просто добиться «улучшения».

Б. Дозировка игр.

Как утверждают многие клиницисты, невротики обращаются к врачу не для того, чтобы вылечиться, а чтобы понять, как стать еще лучшим невротиком. Сценарные аналитики утверждают нечто похожее: пациент приходит не для того, чтобы вылечиться, а чтобы научиться лучше играть в свои игры. Поэтому он уйдет, если терапевт откажется подыгрывать ему, но уйдет и в том случае, если терапевт простак и его легко провести. В этом отношении транзакционные игры подобны шахматам: заядлого шахматиста совсем не интересуют и те, кто не умеет играть, и те, кто играет плохо и не оказывает сопротивления. В терапевтической группе заядлый игрок-«алкоголик» рассердится, если никто не захочет преследовать или спасать его, играть роли Простака или Посредника, и скоро покинет группу. Он покинет ее и в том случае, если Спасители слишком сентиментальны или Преследователи слишком энергичны, потому что нет никакого интереса в игре, если они слишком легко попадутся ему на крючок. Подобно всем игрокам, он предпочитает некоторое мастерство и сдержанность со стороны партнеров или противников. Если же они слишком сильны, как Армия спасения, он задержится ненадолго.

Он может покинуть и Анонимных алкоголиков, если сочтет, что они не представляют реального вызова со своим утверждением «Это не ты, это болезнь» и со своими угрозами «деревянной печени». Только миновав эту первоначальную стадию, сможет он оценить реальную пользу лечения. Синанон добивается лучших результатов, обращаясь с ним сурово и утверждая: «Не болезнь, а ты сам виноват в том, что стал наркоманом». Таким образом, «алкоголик» может покинуть «анонимных алкоголиков» и обратиться к семейному врачу, который совсем не так уж убежден, что это болезнь. Если же он решительный человек, то может обратиться к психотерапевту, даже к такому, который скажет, что это совсем не болезнь. Если он готов выздороветь, может обратиться к сценарному аналитику или встретиться с ним случайно, и тогда дела пойдут хорошо, и вскоре он перестанет играть.

Аналогично ведут себя игроки «Если бы не они». Терапевт, который совсем отказывается играть и требует индивидуальной ответственности, вскоре потеряет пациентов. Если терапевт начинает подыгрывать, лечение вырождается в легкую игру «Разве это не ужасно» между ним и пациентом. Большинство подобных пациентов вскоре начинают испытывать скуку и обращаются к кому-нибудь другому. Так происходило в тридцатые годы, когда молодые «коммунисты» обращались вначале к «коммунистическим» терапевтам, чтобы потом уйти к более традиционным специалистам. Если терапевт испытывает чувство вины, он заключит союз с пациентом, вместо того чтобы лечить его, — может быть, это и хорошо, только не следует такую процедуру называть лечением.

Правительство, Истеблишмент и Человек реально существуют, но Общество, которое так часто винят, это миф. У каждого человека собственное общество, состоящее не только из друзей, но и из врагов. Психиатрия не может сражаться с Правительством, Истеблишментом или Человеком, она может делать это только в сознании пациента. И пациент, и терапевт рано или поздно должны понять это. Психиатрическое лечение, подобно всякому другому лечению, может быть эффективным только в относительно нормальных условиях. Игра рано или поздно должна прекратиться, и искусство терапевта в том, чтобы сделать это, не отпугнув пациента…

Таким образом, дозировка игр, определенная для каждого пациента индивидуально, играет решающую роль в том, будет ли он продолжать лечение.

В. Мотивы терапии.

Обычно пациент обращается к терапии по двум причинам, ни одна из которых не подвергает его сценарий опасности. Взрослый хочет узнать, как удобнее жить в мире своего сценария. Наиболее откровенные примеры этого — гомосексуалисты обоих полов, которые обычно достаточно откровенно об этом говорят. Например, мужчина-гомосексуалист не хочет покидать свой сценарный мир, населенный женщинами, либо опасными и ненавистными интриганками, либо невинными и изредка дружелюбными чудачками. Он хочет только более удобно жить в этом мире, и ему очень редко приходит в голову необходимость видеть в женщинах реальных людей. Другие терапевтические цели того же типа: «как удобнее жить, ударяясь головой о стену», «как удобнее жить, держась за стенки туннеля», «как помешать другим поднимать волны, когда ты по уши в дерьме» и «как одурачить мошенников, когда весь мир — сплошной Плутоград». Любая решительная попытка изменить сценарный мир должна быть отложена до тех пор, пока пациент не привыкнет к терапии и не поймет, как она укладывается в его сценарий.

Помимо рационального желания Взрослого удобнее жить в сценарном мире, существует более настоятельная потребность Ребенка развивать сценарий путем транзакций с терапевтом.

Г. Сценарий терапевта.

Наиболее обычный пример этого — соблазнительная пациентка. До тех пор пока ей удается соблазнять терапевта, пусть очень тонко или духовно, он играет свою роль в ее сценарии и не сможет ее вылечить. При таких условиях она может усиленно добиваться «улучшения», чтобы угодить ему, доставлять удовольствие и даже помогать себе, но он не поможет ей «выскочить» из своего сценария и «вскочить» в реальный мир. Этот факт — законное основание для «аналитической сдержанности» или «аналитического разочарования», о которых говорил Фрейд. Оставаясь независимым от маневров пациентки, ни на минуту не забывая, что его цель состоит в том, чтобы анализировать сопротивление пациентки, ее инстинктивные перемены и переносы,[61] терапевт избегает возможности быть соблазненным физически, умственно или морально. Контрперенос означает, что не только аналитик играет роль в сценарии пациентки, но и она играет роль в его сценарии. В таком случае оба получают друг от друга сценарные реакции, в результате возникает «хаотическая ситуация», которая, по мнению аналитиков, делает невозможным достижение нужной цели.

Простейший способ избежать большинства таких затруднений — с самого начала спросить пациента: «Вы мне позволите вылечить вас?».

Крайний случай — терапевт, у которого развиваются настоящие половые отношения с пациенткой. Это дает им большое сценарное и сексуальное удовольствие, но лишает всяких надежд на успех лечения. Промежуточное место занимает пагубная привычка терапевта говорить пациентке, что она возбуждает его сексуально, — на том основании, что это облегчит их «коммуникацию». Конечно, облегчит, и в соответствующих условиях намного продлит лечение, если сразу не отпугнет пациентку, но не поможет ей выйти из своего сценария, потому что это только признание терапевта, что эта женщина вписывается в его жизненный план. Самый распространенный случай: если пациентка сидит, широко расставив ноги, следует не обращаться к «откровенному обсуждению» сексуальных фантазий терапевта, а попросить ее одернуть юбку. Устранив это препятствие, терапевт сможет продолжать процедуру, не участвуя в грубой игре под названием «Насилуют!». Аналогично — если пациентка сидит, закинув руки за голову и выставив вперед груди, терапевт может сказать: «Поразительно!» или «Потрясающе!», и это обычно возвращает разговор в нужное русло. Если гомосексуалист сидит, широко расставив ноги и демонстрируя сквозь обтягивающую ткань брюк свой пенис, терапевт может сказать: «Потрясающий у вас пенис. Так вот, возвращаясь к вашему расстройству желудка…» и так далее.

Д. Предсказание исхода.

Первая задача терапевта — определить, в какой роли он вписывается в сценарий пациента и что должно произойти между ними. Хороший пример — пациент, сценарная директива которого гласит: «Можешь обращаться к психиатру до тех пор, пока он тебя не начнет излечивать, потому что в конце ты должен убить себя». Из этого мрачного предписания пациент извлекает возможное удовольствие, играя в игру «Он еще будет мне говорить». Об этой игре можно догадаться на основании истории болезни пациента, особенно если он обращался уже к другим терапевтам. Следует подробно рассмотреть все события, которые привели к прекращению предыдущего лечения. Когда терапевт уверен в себе, он может использовать описанный выше антитезис, дав простое предсказание исхода: «Вот что нас ожидает. Вы будете приходить ко мне полгода или год, а потом в конце очередного посещения вдруг скажете: „Кстати, я больше не буду у вас лечиться“. Можем сберечь шесть месяцев жизни, расставшись прямо сейчас. Но если хотите продолжать, я согласен, поскольку могу кое-что узнать о вас, пока вы ко мне приходите».

Это гораздо лучше, чем ждать, пока пациент объявит о своем решении прекратить лечение, а потом ханжески заявить: «Может, вам стоит подробнее поговорить об этом, прежде чем принимать такое серьезное решение» или что-нибудь в этом роде. К тому времени уже слишком поздно, и терапевт уже продемонстрировал свою глупость. Зачем пациенту продолжать ходить к врачу, которого он может так легко надуть? Задача терапевта — предвидеть происходящее, а не пытаться потом подбирать обломки.

Простейший способ избежать множества упомянутых выше трудностей — спросить пациента в самом начале, как только подписан контракт: «Вы хотите помочь мне найти способ лечения?».

Вкратце существуют три возможных исхода терапии.

Терапевт может сыграть свою роль или сцену в сценарии пациента, после чего пациент уходит, не добившись «улучшения», добившись «улучшения» или добившись «значительного улучшения», как обычно пишут в статистических отчетах. Ни в одном из таких случаев пациент не излечился.

У пациента может быть сценарий «Прежде»: «Ты не добьешься успеха, прежде чем не встретишь определенные условия». Например, «… прежде чем не доживешь до возраста, в котором умер отец (мать, брат)». Это ЧВ-освобождение. Как только пациент достигает назначенного возраста (или какого-то определенного срока), он получает «разрешение» выздороветь; сколько бы терапевтов он бесполезно ни посещал раньше, настанет время того, которому повезет; этот терапевт сможет записать себе еще один успешный случай, конечно, если не допустит какой-нибудь грубой ошибки. Поскольку теперь пациент «готов к лечению» и «готов выздороветь», любой хоть сколько-нибудь компетентный терапевт справится с этой задачей. Аналогично, когда Спящая Красавица «готова» проснуться, подойдет почти любой Принц, поскольку освобождение записано в сценарии Принцессы.

Сценарий «до тех пор, пока» с ЦВ-освобождением может представлять большие трудности. Например, «Ты не выздоровеешь, пока не встретишь терапевта, который сумеет тебя перехитрить (или который окажется умнее меня, твоего отца)». Здесь терапевт должен разгадать загадку («Вы должны догадаться») или совершить какое-то магическое действие. Пациентка может встречаться со многими терапевтами, пока не найдет такого, который знает ее тайну. Здесь терапевт оказывается в положении Принца, который должен разгадать загадку или выполнить задание, которое позволит ему получить Принцессу или спасти свою голову. Если он откроет тайну, пациентка освобождается от заклинания своего отца (или ведьмы-матери). Это означает, что она получила разрешение выздороветь, потому что в ее сценарий встроено средство от заклятия, как оно встроено в сказку.

Третий случай, когда сценарий отказывает пациенту в возможности выздороветь, но терапевт умудряется преодолеть это заклятие. С его стороны для этого требуются огромные усилия и большое мастерство. Он должен завоевать полное доверие Ребенка пациента, поскольку успех зависит исключительно от того, будет ли Ребенок доверять ему больше, чем родителю, продиктовавшему сценарий. Вдобавок он должен хорошо представлять себе антитезис, или выключатель, и уметь применять его.

Разница между средством от заклятия (внутренним освобождением, или рубильником) и антитезисом (внешним освобождением, или выключателем) может быть проиллюстрирована следующим примером. Спящая Красавица осуждена проспать сто лет, после чего, если ее поцелует принц, она (по-видимому) сможет вернуться к жизни. Принц, целующий ее, — это внешнее освобождение, или рубильник: средство, вписанное в сценарий и способное снять заклятие. Если же принц пришел только через двадцать лет и сказал: «Тебе совсем не обязательно лежать здесь», — это будет сценарный антитезис, или выключатель (если сработает): что-либо извне, отсутствующее в сценарии, но способное сломать его.

Амбер.

Амбер Макарго приехала издалека, чтобы встретиться с доктором Кью, о котором слышала от своей подруги. В своем городе Бринейра она обращалась к трем разным терапевтам, которые не смогли ей помочь. Доктор Кью знал, что эти люди, в сущности, не психоаналитики, они некомпетентные врачи, которые забили пациентке голову словами «отождествление», «зависимость», «мазохизм» и тому подобным. Она объяснила доктору Кью, что в тот же вечер должна улететь домой, чтобы присматривать за детьми, так что перед ним возник интересный вызов — излечить пациентку за одно посещение.

Амбер жаловалась на чувство страха, учащенное сердцебиение, бессонницу, депрессию и неспособность сосредоточиться на работе. У нее не возникало половых влечений, и уже три года она не вступала в половые сношения. Эти симптомы начались, когда у ее отца обнаружили диабет. Выслушав ее психиатрическую и медицинскую историю, доктор Кью попросил ее подробнее рассказать об отце. Через сорок минут беседы ему пришло в голову, что цель ее болезни — сохранить жизнь отцу. Пока она больна, у отца есть шанс выжить. Если она выздоровеет, он умрет. Конечно, это только сценарная иллюзия ее Ребенка, поскольку диабет был не сильным и отцу ее не грозила опасность умереть, но Амбер предпочитала думать, что только она в состоянии сохранить ему жизнь.

Родительское наставление таково: «Будь хорошей девочкой. Мы живем только ради тебя». Запрет ее отца: «Не будь здоровой, иначе ты убьешь меня!» Но доктор Кью решил, что здесь есть кое-что еще. Ее «нервная» мать преподнесла ей пример того, как болеть, и этому образцу она и следовала.

Доктору Кью необходимо было отыскать, чем заменить сценарий, если Амбер от него откажется. Все зависело от этого. Если он нападет на ее сценарий, а у нее нечем будет его заменить, ей может стать хуже. Похоже было, что она обладает прочным антисценарием, основанным на наставлении «Будь хорошей девочкой», что в данный момент ее жизни означало «Будь хорошей женой и матерью».

— А что случится, если ваш отец умрет? — спросил доктор.

— Мне станет хуже, — ответила Амбер.

Это указывало, что у нее сценарий не «до тех пор, пока», а подлинно трагический, что в данном случае облегчало задачу доктора Кью. Если бы ее инструкция звучала: «Оставайся больной до смерти отца», она могла бы предпочесть это, чем рисковать последствиями выздоровления, которое в сознании ее Ребенка могло вызвать отцовскую смерть. Но, очевидно, на самом деле в ее сценарии значится: «Отец заболел из-за тебя; ты тоже должна болеть, чтобы сохранить ему жизнь». Это заставляло Амбер принять более определенное решение: «Либо выздороветь сейчас, либо продолжать болеть до самой смерти».

Чувствуя себя готовым, доктор Кью сказал:

— Мне кажется, вы продолжаете болеть, чтобы спасти жизнь отца.

Это утверждение было тщательно сформулировано и рассчитано во времени так, чтобы одновременно достичь ее Родителя, Взрослого и Ребенка. И Родитель ее Матери и Родитель ее Отца должны были остаться довольны тем, что она такая «хорошая девочка» и страдает ради отца. Ребенок в ее Отце будет вдобавок благодарен, что она следует его инструкциям заболеть (очевидно, ему нравились нервные женщины, поскольку он женился на такой). Взрослый ее Матери будет доволен тем, что Амбер хорошо усвоила урок и знает, как быть хорошей больной. Как будет реагировать Ребенок Матери, доктор Кью не мог установить, но он собирался наблюдать за этим. Это все о различных частях Родителя Амбер. Собственный Взрослый Амбер, решил доктор, согласится, поскольку его диагноз оказался верным. Ребенок Амбер тоже согласится, потому что врач, в сущности, сказал ей, что она «хорошая девочка» и подчиняется инструкциям обоих родителей. Решающим тестом будет ее ответ. Если она ответит «Да, но…», предстоят неприятности, но если она примет его диагноз без всяких «если» и «но», все может окончиться благополучно.

— Гм, — сказала Амбер. — Мне кажется, вы правы.

Получив такой ответ, доктор Кью счел возможным продолжать, противопоставив антитезис сценарию, что означало для Амбер «развод» с отцом. Колдовскими в данном случае оказывались три слова антитезиса: возможность, разрешение и защита.

Возможность. Достаточно ли он силен, чтобы — пусть временно — одолеть ее отца? В его пользу говорили два обстоятельства. Во-первых, Амбер как будто действительно устала болеть. Возможно, к другим терапевтам она обращалась, чтобы поиграть в игры и научиться удобнее жить со своими симптомами, но тот факт, что она предприняла длительный перелет, чтобы встретиться с доктором Кью, свидетельствовал, что она, возможно, готова «выскочить» из сценария и выздороветь. Во-вторых, поскольку она на самом деле проделала этот перелет (а не сказала, что слишком боится, чтобы совершить его), это, вероятно, означает, что ее Ребенок испытывает глубокое уважение к его волшебным свойствам целителя.[62].

Разрешение. Слова разрешения следовало сформулировать очень точно. Подобно предсказаниям дельфийского оракула, Амбер будет всячески толковать его слова, применительно к своим нуждам. Если сможет найти исключения, обязательно найдет, поскольку, как уже отмечалось, в подобных обстоятельствах Ребенок ведет себя как опытный адвокат, который ищет пробелы в контракте.

Защита. В нынешней ситуации это самая серьезная проблема. Поскольку Амбер улетает сразу после интервью, она не сможет снова обратиться к доктору Кью за защитой, если откажется повиноваться предписанию болеть. Ее Ребенок будет беззащитен перед гневом Отца, и никто не сможет ее успокоить. Конечно, может помочь разговор по телефону, но после всего лишь одной личной встречи слишком рассчитывать на него не приходится.

Доктор Кью продолжал следующим образом. Прежде всего он «подцепил» Взрослого Амбер.

— Неужели вы на самом деле думаете, что спасаете его, болея сами? — спросил он.

На что Амбер могла ответить только:

— Наверное, нет.

— Ему грозит опасность умереть?

— Не в ближайшем будущем, судя по словам медиков.

— Но вы находитесь под каким-то проклятием, которое приказывает вам заболеть и оставаться больной, чтобы спасти его жизнь. Именно это вы и делаете.

— Мне кажется, вы правы.

— Тогда вам нужно только разрешение выздороветь. — Он посмотрел на Амбер, и она кивнула.

— Вы получаете мое разрешение выздороветь.

— Постараюсь.

— Стараться недостаточно. Вам нужно решить. Либо развестись с отцом и предоставить ему идти своим путем, а вам — своим, либо не разводиться и сохранить нынешнее положение. Чего вы хотите?

Наступило долгое молчание. Наконец она сказала:

— Я развожусь с ним. Я выздоровею. Вы уверены, что дали мне разрешение?

— Да.

Тут ему пришла в голову новая мысль. Доктор Кью пригласил Амбер после ланча посетить групповое занятие, на что она согласилась.

В конце интервью он посмотрел ей в глаза и сказал:

— Ваш отец не умрет, если вы выздоровеете, — на что она ничего не ответила.

Два часа спустя доктор Кью объяснил группе, что Амбер прилетела издалека, чтобы поговорить с ним, и должна сегодня же вечером улететь. Он спросил, не согласятся ли члены группы на то, чтобы Амбер присутствовала на их встрече. Они согласились. Амбер хорошо вписалась, потому что прочла книгу о транзакционном анализе и понимала, что они имеют в виду, когда говорят о Родителе, Взрослом и Ребенке, об играх и сценариях. Когда она рассказала свою историю, члены группы, как и доктор Кью, быстро дошли до сути.

— Вы болеете, чтобы спасти отца, — сказал один из них.

— А каков ваш муж? — спросил другой.

— Он как скала Гибралтара, — ответила Амбер.

— Итак, вы пришли издалека, чтобы посоветоваться с Великой Пирамидой, — сказал третий, имея в виду доктора Кью.

— Он не Великая Пирамида, — возразила Амбер.

— Для вашего Ребенка он Великая Пирамида, — сказал кто-то, и на это у нее не нашлось ответа.

Доктор Кью молчал, он внимательно слушал. Обсуждение продолжалось. Кто-то сказал:

— Вы дали ей разрешение выздороветь? Доктор Кью кивнул.

— Почему бы не дать его в письменной форме, поскольку она улетает?

— Может, я так и сделаю, — сказал доктор. Наконец он услышал то, что ждал. Когда ее спросили о половой жизни, Амбер призналась, что у нее часто были сексуальные сны об отце. И когда встреча приближалась к концу, доктор Кью написал письменное разрешение: «Перестаньте заниматься сексом с отцом. Амбер имеет разрешение заниматься сексом с другими мужчинами, кроме своего отца. Амбер имеет разрешение выздороветь и оставаться здоровой».

— Как вы думаете, что он имеет в виду? — спросил кто-то.

— Не знаю. Может, мне нужно завести связь с кем-нибудь?

— Нет, не это. Он хочет сказать, что вам разрешено заниматься сексом с мужем.

— Один из докторов сказал, что мне нужно завести любовника. Это меня испугало.

— Доктор Кью имеет в виду не это.

Амбер положила бумагу в сумочку, и тут кто-то почувствовал подозрения.

— Что вы собираетесь делать с этой бумагой?

— Конечно, будет показывать подругам.

Амбер улыбнулась.

— Совершенно верно.

— Письменное послание от Великой Пирамиды, да? Это принесет вам дома известность.

— Вам не станет лучше, если вы покажете подругам. Это игра! — сказал кто-то другой.

— Мне кажется, они правы, — вмешался доктор Кью. — Может, вам не стоит сохранять эту запись.

— Вы хотите, чтобы я ее вам вернула?

Доктор Кью кивнул, и она протянула ему листок.

— Хотите, чтобы я прочел вам вслух? — спросил он.

— Я помню и так.

Доктор Кью дал ей другую запись — записал имена двух настоящих психоаналитиков в Бринейре. Он сожалел, что там не оказалось транзакционного аналитика.

— Когда вернетесь домой, повстречайтесь с одним из них, — посоветовал он.

Несколько недель спустя он получил письмо от Амбер: «Хочу поблагодарить всех, кто проявил ко мне внимание. Уходя, я чувствовала себя выздоровевшей на 99 процентов. Все хорошо, и я преодолела свои самые главные проблемы. Чувствую, что остальные смогу решить самостоятельно. Отец больше не владеет мной, и я больше не боюсь, что он умрет. Впервые за три года я веду нормальную половую жизнь. Выгляжу хорошо и чувствую себя хорошо. Было несколько периодов депрессии, но я очень быстро от них оправлялась. Тогда я решила повидаться с доктором Х, как вы мне посоветовали».

Эта история показывает, как рассуждает сценарный аналитик. Результаты для одного интервью и одной групповой встречи вполне удовлетворительные, поскольку пациентка воспользовалась данным ей разрешением и получила желаемые преимущества.

Ж. Излечение.

Очевидно, что Амбер вылечилась не навсегда. Тем не менее предложенный ей сценарный антитезис имел хороший терапевтический эффект и принесет ей и в дальнейшем пользу. Но какими бы положительными ни были эти результаты, они только побочный продукт. Истинная цель сценарного антитезиса — выиграть время, чтобы пациент смог углубиться в свой сценарный аппарат с целью изменить первоначальное сценарное решение. Так, пациенту, который слышит гневный голос Родителя: «Убей себя!» и Ребенок которого покорно отвечает: «Да, мама», говорится: «Не делай этого!» Этот простой антитезис дается таким образом, чтобы пациент слышал голос терапевта в критические моменты сопротивления самоубийственным стремлениям, чтобы он мог на самом краю смерти вернуться к жизни. Так достигается отсрочка исполнения приговора, что создает хорошие предпосылки для излечения. Пациент здесь потому, что в детстве принял сценарное решение, и теперь у него есть достаточно времени, чтобы пересмотреть это решение и принять другое.

Когда пациент освобождается от родительского программирования, его Ребенок становится все свободнее. В какой-то момент с помощью терапевта и своего собственного Взрослого он обретает способность полностью порвать со сценарием и поставить собственное представление, с новыми образами, новыми ролями, с новым сюжетом и концовкой. Такое сценарное излечение, которое меняет характер и судьбу пациента, одновременно является и клиническим излечением, поскольку сразу исчезнет большинство симптомов. Это может произойти совершенно неожиданно, так что пациент «выпрыгивает» буквально на глазах терапевта и других членов группы. Он больше не больной, не пациент, он здоровый человек с некоторой склонностью к болезни и слабостями, с которыми вполне может справиться.

Это вполне аналогично тому, что наблюдается после успешной внутриполостной операции. Первые несколько дней пациент — больной, состояние которого постепенно улучшается; каждый день он может немного дальше пройти, немного дольше посидеть. Но на шестой или седьмой день он просыпается совершенно другим. Он теперь здоровый человек, но с некоторыми ограничениями — легкой слабостью и, может, легкими болями в животе. Но его уже не удовлетворяет простое «улучшение». Он хочет выписаться, и его слабости больше не делают его калекой, просто доставляют некоторые неприятности, и он хочет как можно быстрее от них избавиться, чтобы возобновить нормальную жизнь в большом внешнем мире. Все это происходит за одну ночь, в результате одного-единого диалектического поворота. Так происходит и со «вскакиванием» в сценарном анализе: сегодня пациент, а завтра — здоровый человек, готовый к реальной жизни.

Нэн жила с родителями. Отец ее был профессиональным пациентом, которому правительство платило ежемесячное пособие. Нэн воспитывали так, чтобы она следовала по его стопам, но когда ей исполнилось восемнадцать лет, ей надоело пропускать все веселое в жизни. В течение шести месяцев лечения в группе она постепенно улучшала свое состояние, пока вдруг не решила выздороветь.

— Как мне выздороветь? — спросила она.

— Самой решать свои проблемы, — ответил терапевт.

Через неделю она пришла одетая по-другому и совсем в другом настроении. Ей было трудно заниматься своими эмоциями, а не эмоциями отца, но она училась делать это все лучше и лучше. Вместо того чтобы заболевать вместе с ним, она предоставила болеть ему одному. Она отказалась также от материнского программирования, которое гласило: «Жизнь — борьба, оставайся дома с папой». Нэн приняла множество самостоятельных решений. Она сбросила форму «дочери шизофреника»[63] и начала одеваться как женщина. Она вернулась в колледж, ходила на множество свиданий и была избрана королевой студенческого праздника. Оставалось только сказать ей: «Неправда, что твоя жизнь — борьба, если ты сама ее не сделаешь такой. Перестань бороться и начни жить». И это ей также удалось.[64].

Глава Девятнадцатая. РЕШАЮЩЕЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО.

А. Окончательное проявление.

То, что происходит в голове пациента, остается неизвестным терапевту, если не выражено как-то внешне. В принципе каждое состояние Я находит свои собственные способы такого внешнего проявления. В классическом примере у Брайди спрашивают: «Как твой брак?» — на что она гордо отвечает: «У меня отличный брак!» Говоря это, она хватает обручальное кольцо большим и указательными пальцами правой руки, одновременно скрещивает ноги и начинает качать правой ногой. Тогда кто-нибудь спрашивает: «Это ты говоришь, но что говорит твоя нога?» И Брайди удивленно смотрит на свою ногу. А другой член группы спрашивает: «А что говорит твоя правая рука обручальному кольцу?» — на что Брайди отвечает плачем и в конце концов рассказывает, что муж пьет и бьет ее.

Когда Брайди глубже ознакомилась с транзакционным анализом, она смогла рассказать о происхождении этих трех ответов на вопрос. Ответ «У меня отличный брак!» продиктован напыщенной непреклонной Матерью-Родителем, которая в качестве окончательного проявления руководит речевым аппаратом Брайди. Правая рука действует под руководством Взрослого, подтверждая, что на самом деле она замужем за негодяем — и, может быть, навсегда. Ноги скрестил ее Ребенок, чтобы не впустить мужа, вслед за чем она обычно несколько раз пинается. Таким образом, различные части ее тела служат лишь инструментами для окончательного проявления состояний ее Я.

Существуют три принципиальных пути, по которым осуществляется окончательное проявление: разъединение, исключение и объединение. Если состояния Я разъединены и не «общаются» друг с другом, тогда каждое находит свой способ проявления, независимо от остальных, так что каждое состояние «не знает», что делают другие. Так, говорящий Родитель Брайди не подозревал о ее трогающем палец Взрослом или о пинающемся Ребенке, и остальные состояния Я тоже не подозревали друг о друге. Это отражает ситуацию, складывавшуюся в реальной жизни. Ребенком Брайди не могла говорить свободно с родителями и вынуждена была совершать поступки за их спиной. Если ее ловили, она оправдывалась, говоря, что она (ее Взрослый) не знала, что она (ее Ребенок) делает. Клинически это ситуация истерии, в которой Ребенок совершает различные сложные действия, Взрослый утверждает, что ничего об этом не знает, а Родитель вообще отключен.

Исключение означает, что одно из состояний Я наделено гораздо большей энергией, чем другие, и берет верх, независимо от их стараний. В группах наиболее отчетливо и драматично это проявляется у религиозных и политических фанатиков, когда возбужденный Родитель захватывает все возможности окончательного проявления (кроме отдельных «подсознательных» пропусков) и подавляет Ребенка и Взрослого, впрочем, как и всех остальных членов группы. В меньшей степени это наблюдается у больных компенсированной шизофренией, когда Родитель берет верх и исключает «плохого» или «безответственного» Ребенка и неэффективного, наделенного слабой энергией Взрослого, чтобы не попасть в психлечебницу или в кабинет шоковой терапии. Наблюдается это и в реальных ситуациях детства, когда ребенок предоставлен сам себе и своей изобретательности, при условии, что не проявляет ее в присутствии родителей.

«Нормальный» тип исключения встречается у хорошо организованных личностей, когда одно состояние Я берет верх с согласия остальных. Например, в рабочее время Ребенок и Родитель предоставляют возможность действовать Взрослому. В обмен на это сотрудничество Ребенку предоставляется верховодить на вечеринках, а Родителю — в подобающих случаях, например на заседаниях родительского комитета.

Объединение означает, что все три состояния Я проявляют себя одновременно, как бывает в профессии артиста или в профессиональном общении.

Хорошие примеры окончательного проявления — голос и поза. Голос особенно важен при выявлении компромиссов. Так, многие женщины говорят совершенно разумные вещи голосом маленькой девочки, но уверенным тоном. Здесь мы наблюдаем компромисс между Родителем, говорящим: «Не вырастай», Взрослым, предлагающим совет, и Ребенком, которому нравится быть защищенным. Это можно назвать «Ребенок, запрограммированный Взрослым» или «Не по летам развитой Ребенок». Многие мужчины говорят разумные вещи взрослым голосом, которому не хватает уверенности. В этом случае Родитель говорит: «Кем ты себя считаешь?», Ребенок — «Я хочу показаться», а Взрослый: «У меня есть кое-что, что ты можешь попробовать». Такой случай можно назвать «Взрослый, запрограммированный Ребенком». «Ребенок, запрограммированный Родителем» («Мама так говорила») и «Родитель, запрограммированный Взрослым» («Делай так, а не иначе») — он тоже достаточно распространен.

Поза обозначает не только главные состояния Я, но и их различные аспекты. Так Критикующий Родитель сидит наверху и указывает пальцем прямо вперед, тогда как Заботливый Родитель раскрывается, образуя своим телом полукруг. Поза Взрослого — гибкая, настороженная и подвижная. Приспосабливающийся Ребенок уходит в себя, сворачиваясь, и может кончить позицией зародыша, при этом будет напряжено максимальное количество мышц. Экспрессивный Ребенок раскрывается, при этом расслабляется максимальное количество мышц. Первое происходит при плаче, второе — при смехе. Даже согнутый палец, особенно указательный, может выразить ощущение неуверенности и ухода в себя, в то время как выпрямленный — уверенность и открытость. Напряженно указывающий вперед палец передает чувства Родителя, воздвигающего непреодолимое препятствие против приближения чужой личности или мыслей.

Говоря иными словами, Ребенок в большей или меньшей степени сохраняет контроль над непроизвольными мышечными движениями, Взрослый обычно контролирует произвольные движения, особенно движения крупных мышц, а Родитель контролирует отношение или равновесие между напряжением и расслаблением мышц.

Из всего изложенного становится очевидным, что окончательное проявление определяется на основании происходящего в сознании диалога. Между простыми состояниями Я возможно четыре разновидности диалога: три диалога (Р-В, Р-Ре, В-Ре) и один полилог (Р-В-Ре). Если голос Родителя разделяется на голоса Матери и Отца, как обычно происходит, и если вторгаются голоса других Родительских фигур, ситуация усложняется. Каждый голос может сопровождаться собственным набором «жестов» определенных мышц или частей тела. Но какова бы ни была природа диалога, он завершится окончательным проявлением, вернее одно окончательное проявление будет достигнуто с помощью господства, соглашения или компромисса, тогда как другие состояния Я найдут побочные пути своего проявления.

Б. Голоса в голове.

Насколько реальны голоса, упомянутые выше? Клиническое правило, выведенное на основе данных транзакционного анализа, уже приводилось. Ребенок выражает свои желания в зрительных образах; но то, что он с ними делает, заключительное представление через окончательное проявление, определяется слуховыми образами, или голосами в голове, результатом мысленного диалога.[65] Диалог между Родителем, Взрослым и Ребенком не бессознательный, а подсознательный. Это означает, что его легко перевести в область сознания.

Позже было установлено, что диалог основывается на том, что взято из реальной жизни, на том, что действительно говорилось вслух. Терапевтическое правило является простым производным от этого. Поскольку окончательное проявление поведения пациента определяется голосами в его голове, его можно изменить, введя в голову новый голос — голос терапевта. Если сделать это под гипнозом, голос может оказаться неэффективным, поскольку введен в искусственной ситуации. Но если это сделано в состоянии бодрствования, голос подействует эффективнее, потому что первоначальные голоса помещены в голову пациента тоже в бодрствующем состоянии. Исключения бывают, когда голос мамы-ведьмы или папы-людоеда приводит ребенка в состояние паники, что обычно связано с травматической фугой.[66].

По мере того как терапевт получает все больше информации от различных пациентов о том, что говорят у них в голове голоса, по мере того как приобретает опыт и учится понимать, каким образом их поведение выражается через окончательное проявление, он развивает в себе острую наблюдательность и способность делать выводы. Он слышит голоса в голове пациента точнее и быстрее, слышит их раньше, чем начинает слышать сам пациент. Если он задает пациентке щекотливый вопрос, а она отвечает не сразу, терапевт может наблюдать подергивание в одном месте, сокращение в другом, легкое изменение выражения, так что может судить о происходящем в голове диалоге так же ясно, как будто слушает запись. В главе четырнадцатой (Б) приводится иллюстрация этого, когда Маб слушает тираду матери.

Как только терапевт поймет, что происходит, он должен выполнить следующую задачу — дать пациентке разрешение слышать и научить ее, как слышать голоса, которые в ее голове звучат с первозданной силой, как в детстве. Тут приходится преодолевать несколько типов сопротивления. Пациентке может запретить слышать голоса директива Родителя, такая, например: «Если ты слышишь голоса в голове, ты спятила». Или ее Ребенок может бояться услышанного. Или ее Взрослый предпочитает не слышать голоса, управляющие поведением пациентки, чтобы сохранить иллюзию самостоятельности.

Многие терапевты, сторонники прямых действий, располагают специальной техникой для извлечения этих голосов, и пациент начинает вести диалог вслух, так что и он сам, и аудитория ясно видят, что эти голоса всегда звучали у него в голове. Гештальттерапевты часто используют способ «пустого стула»: пациент пересаживается с одного стула на другой, исполняя разные роли — части самого себя. Сторонники психодраматургии используют подготовленных ассистентов, которые исполняют одну роль, в то время как пациент исполняет другую. Когда наблюдаешь за такими сессиями или читаешь о них, вскоре становится ясно, что каждая роль исходит от разных состояний Я или от разных аспектов одного и того же состояния Я и состоит из диалога, который звучит в голове пациента с самого раннего возраста. Каждый человек время от времени что-то говорит про себя, поэтому у пациента хорошее начало для извлечения мысленного диалога, особенно при помощи такой специальной техники. В общем случае фразы, сформулированные во втором лице («Ты должна…»), исходят от Родителя, в то время как сформулированные в первом лице («Я должна», «Почему я это сделал» и так далее) исходят от Взрослого или Ребенка.

При некотором подбадривании пациент вскоре сознает главные сценарные директивы, сформулированные голосами у него в голове, и может рассказать о них терапевту. После этого терапевт должен предоставить пациенту свободу выбора между ними, возможность отбросить бесполезные, вредные, не приспособленные к действительности или ведущие в неверном направлении директивы и сохранить полезные. Или еще лучше: терапевт может помочь пациенту по-дружески развестись с родителями и начать сначала (хотя часто дружескому разводу предшествуют скандалы, как в большинстве настоящих разводов, даже если в конце концов они и происходят по-дружески). Это означает, что терапевт должен дать Пату разрешение не повиноваться Родительским директивам — не восставать против них, а просто проявить самостоятельность, пойти свои путем, а не следовать своему сценарию.

Легче сделать это, давая пациенту лекарства, такие, как мепробамат, фенотиазин или амитриптилин, которые приглушают Родительские голоса. Это освобождает Ребенка от тревоги или депрессии и помогает пациенту «почувствовать себя лучше». Но у такого способа есть и недостатки. Во-первых, эти лекарства действуют отупляюще на всю личность, включая и голос Взрослого. Некоторые врачи, например, советуют пациентам не водить машину, пока они принимают эти средства. Во-вторых, эти лекарства делают более трудной психотерапию именно потому, что невозможно ясно расслышать Родительские голоса и поэтому сценарные директивы могут оставаться скрытыми или звучать слабо, не подчеркнуто. И в-третьих, терапевтическое разрешение, данное в таких условиях, может применяться свободно, потому что Родительский запрет временно приглушен, но когда лекарства перестают приниматься, Родитель обычно возвращается в полной силе и может отомстить Ребенку за те вольности, которыми он пользовался, пока Родитель был лишен возможности вмешиваться.

В. Динамика разрешения.

Транзакционный анализ — это терапевтический метод, основанный на предположении, что слова и жесты могут иметь терапевтический эффект без телесного контакта с пациентом, за исключением рукопожатия. Если транзакционный аналитик считает, что телесный контакт для определенного пациента желателен, он обращается к танцевальным классам, группам сенсорных ощущений или к «классам разрешения». «Классы разрешения», в отличие от двух предыдущих, ведутся людьми, разбирающимися в транзакционном анализе. Эти люди следуют рекомендациям транзакционного аналитика, а не навязывают пациентам свои собственные теории или потребности. Так, транзакционный аналитик может решить: «Этот пациент нуждается в объятиях, но я не могу обнимать его и при этом продолжать хорошо спланированную терапию, поэтому я направлю его в „класс разрешения“ с разрешением на объятия». Или: «Эта пациентка нуждается в расслаблении путем танцев и неформальных прикосновений к людям, но я не веду танцевальный класс, поэтому направлю ее в „класс разрешения“ с разрешением танцевать».

«Классы разрешения» ведутся группами, так что пациенту не нужно обнимать самого себя или танцевать в одиночку. Все пациенты проделывают одно и то же одновременно, но преподаватель учитывает особые потребности каждого и уделяет им специальное внимание. (Пациент не обязан делать то же, что остальные, и одновременно с ними. Преподаватель делает предложение, но каждый пациент волен поступать, как хочет, — это часть разрешения, по которому назван класс. Однако обычно пациентам нравится участие других людей, нечто такое, чего им не хватало в детстве.).

Доктор Кью посещал «класс разрешения», чтобы понять, как люди себя в нем чувствуют и что еще он сможет узнать. Когда инструктор предложил: «Все садитесь на пол», голос в голове доктора Кью произнес: «Мой Ребенок и мой Взрослый согласны с вашим предложением сесть на пол», поэтому он сел. А где был его Родитель? Его Взрослый и Родитель, очевидно, заранее согласились, что Родитель позволит Ребенку поступать по своему желанию, под некоторым контролем со стороны Взрослого, конечно, если дела не зайдут слишком далеко, например не станут слишком сексуальными. Ребенок испытывал легкое возбуждение, но не было потребности в возвращении Родителя, поскольку Взрослый был вполне в состоянии контролировать ситуацию. Это позволяет понять, как действует разрешение.

Поскольку разрешение для сценарного анализа есть решающее вмешательство, необходимо как можно яснее разобраться, как оно действует, и нужно пользоваться любой возможностью, чтобы наблюдать его в различных обстоятельствах.

Когда у человека есть разрешение Родителя что-то сделать, никакой внутренний диалог не нужен. Это соответствует буквальному значению разрешения, то есть лицензии. Когда у человека есть лицензия на что-нибудь, ему не нужно каждый раз, как он захочет это сделать, брать специальное разрешение. Но как только он нарушит пределы своей лицензии и зайдет слишком далеко в своих желаниях, им в обычных обстоятельствах займутся власти. Некоторые родители, разумеется, по своему характеру являются «инспекторами» и, даже дав лицензию, хотят за всем уследить. Люди, у которых в голове такой Родитель, бывают очень замкнутыми или раздражительными.

Когда есть запрет на что-нибудь, диалог начнется, как только человек попытается это сделать. Активизируется Родитель и говорит: «Нет!» — в твердом сценарии, «Будь осторожен!» — в угрожающем сценарии и «Почему ты хочешь это сделать?» — в мягком; обычно это то, что реальный родитель сказал бы в жизни. Энергия, которую мобилизовал Ребенок на это дело, перехватывается Родителем и используется для сдерживания Ребенка. Чем больше энергии мобилизовал Ребенок, тем сильнее становится Родитель, перехватывая эту энергию. При таких условиях как ребенок может получить на что-нибудь разрешение? Если чужак говорит: «Пусть он это сделает!», сразу начинает тревожиться Родитель, его запреты становятся все энергичнее, так что у Ребенка в одиночестве нет ни одного шанса. Однако чужак может соблазнить Ребенка, добавив ему «энергии» в форме подбадривания или давления. Тогда Ребенок может начать снова и сделать задуманное. Но после этого вступает все еще активный и энергичный Родитель и вызывает феномен «похмелья», похожего на похмелье алкогольное, — чувство вины, маниакально-депрессивное ощущение, следующее за слишком большой свободой Ребенка.

Таково состояние дел со Взрослым, неактивным или наделенным слабой энергией. В сущности, Взрослый — единственная сила, которая может встать между Родителем и Ребенком, и все терапевтические вмешательства должны это учитывать. Похоже, что Взрослый может получать извне разрешение на мобилизацию своей энергии или может подзаряжаться из внешнего источника. Тогда он в состоянии встать между Родителем и Ребенком. Он сдерживает Родителя, освобождая Ребенка. Если позже Родитель возражает, Взрослый остается полным энергии и противостоит ему.

Отношения Родителя и Ребенка тоже могут поменяться на противоположные. Родитель не только может отнимать энергию у Ребенка, чтобы противостоять ему; он может передавать энергию Ребенку, подстрекая его. Так «плохой» Родитель делает Ребенка «плохим», не только приказывая ему, но и наделяя энергией для «плохих» поступков. Это хорошо известно шизофреникам, которые излечены транзакционным анализом при помощи замены Родителя. При замене Родителя его функцию исполняет Взрослый; он обладает достаточной энергией, чтобы справиться с отвергнутым Родителем, если тот снова станет активным.

Мы заметили, что существуют положительные разрешения или лицензии, когда терапевт или Взрослый говорят: «Пусть он это сделает!», и отрицательные разрешения или освобождения, когда аргумент звучит так: «Перестань подталкивать его на это!».

Таким образом, решающим фактором в терапии становится прежде всего использование Взрослого. Если терапевт и Взрослый договорятся и вступят в союз, союз может быть использован против Родителя, чтобы дать разрешение Ребенку: либо сделать что-то запретное, либо не подчиниться провокации Родителя. После завершения кризиса Ребенку Пата по-прежнему предстоит противостоять полному энергии Родителю. В случае положительного разрешения («Ты можешь испытать оргазм с мужем, если хочешь») Ребенок может лишиться энергии и стать слишком слабым, чтобы сопротивляться мстительному Родителю. После отрицательного разрешения («Не обязательно пить, чтобы доказать, что ты мужчина») Ребенок напряжен и раздражителен; он может испытывать негодование против того, кто дал ему разрешение сопротивляться. В таком раздраженном и уязвленном состоянии он беззащитен перед насмешками Родителя. В обоих случаях в этот момент терапевт должен быть готов защитить Ребенка против насмешек и мести Родителя.

Теперь мы с некоторой уверенностью можем говорить о трех основаниях терапии, которые определяют ее эффективность. Это возможность, разрешение и защита. Терапевт должен дать Ребенку разрешение ослушаться предписаний и провокаций Родителя. Чтобы осуществить это эффективно, он должен знать свои возможности: он не всемогущ, но достаточно силен, чтобы справиться с Родителем пациента. И Ребенок пациента должен верить, что терапевт настолько силен, что может защитить его от гнева Родителя (слова «сила» и «возможность» в данном случае в равной степени относятся к терапевтам мужчинам и женщинам).

Простую иллюстрацию предлагает Делла (глава третья). В пьяном виде она теряла память и могла в беспамятстве причинить себе вред.

(1) «Если я не перестану это делать, — говорила она (Взрослый), — я погублю и себя, и своих детей».

(2) «Верно, — отвечал доктор Кью (Взрослый), таким образом захватывая ее уже активного Взрослого (3). — Вам нужно разрешение перестать пить».

(2) «Конечно, нужно» (Взрослый).

(6) «Верно! (4) Поэтому перестаньте пить» (Родитель к ее Ребенку).

(5) «Что мне делать, когда я испытываю напряжение?» (Ребенок).

(5) «Позвоните мне» (Взрослая процедура).

Что она и сделала, и с хорошими результатами.

Транзакции (номера в скобках) здесь таковы. (1) Захвати Взрослого или подожди, пока он активизируется. (2) Вступи в союз с Взрослым. (3) Изложи свой план и посмотри, согласится ли с ним Взрослый. (4) Если все ясно, дай Ребенку разрешение ослушаться Родителя. Это следует сделать четко и в простых императивах, без всяких «если», «и» и «но». (5) Предложи Ребенку защиту от последствий его неповиновения. (6) Подкрепи сделанное, сообщив Взрослому, что все в порядке.

Следует отметить, что это была вторая попытка доктора Кью дать Делле разрешение. В первый раз вместо Взрослого ответил ее Ребенок: «Но что мне делать, если я испытываю напряжение и хочу выпить?» Услышав все эти детские «если», «и» и «но», доктор Кью понял, что разрешение не подействует, поэтому он прекратил маневр и перешел к чему-то другому. На этот раз она сказала: «Что мне делать, когда я испытываю напряжение?» Поскольку в предложении не было «если», «и» и «но», доктор решил, что она готова принять разрешение. Разрешение было сильным, потому что доктор Кью тоже не использовал «если», «и» и «но». Следует отметить, что он не двигался по ступеням в арифметической последовательности, но приспосабливался к происходящему.

Резюме. 1. Разрешение означает лицензию на отказ от поведения; оно дается с согласия Взрослого; его можно назвать освобождением от отрицательного поведения. 2. Возможность означает силу для сопротивления. «Если» и «но» означают отсутствие возможности у Ребенка. Всякое разрешение, которое содержит «если» в форме условия или угрозы, не годится, а если оно сопровождается еще и «но» — не годится вдвойне. 3. Защита означает, что на протяжении этой фазы пациент может обратиться к терапевту, чтобы воспользоваться его возможностью в минуту необходимости. Защитная сила терапевта заключена не только в том, что он говорит, но и в том, как говорит, в тембре голоса.

Рисунок 18 показывает три ступени отдачи эффективного разрешения. Первый вектор, ВВ, показывает закрепление Взрослого. Второй вектор, РРе, есть само разрешение. Третий вектор, РРе, представляет терапевта, дающего Ребенку пациента защиту от пробудившегося Родителя.

Транзакция разрешения.

 Рис. 18.

1. Возможность С1 Т(В).

Я могу дать вам разрешение Р1 П(В).

Мне оно нужно.

2. Разрешение С2 Т(Р).

Даю разрешение Р2 П(Ре).

Принимаю.

3. Защита СЗ П(Ре).

Я боюсь РЗ Т(Р).

У вас все в порядке.

4. Подкрепление (не показано) СЧ П(В).

Правда? РЧ Т(В).

Конечно.

Нерешительный терапевт так же не сможет усмирить разгневанного Родителя, как трусливый ковбой — брыкающегося мустанга. А если терапевта сбросили, он падает прямо на Ребенка пациента.

Г. Излечение против улучшения.

Герберт О. Ярдли описывает длительную, затянувшуюся и мучительную процедуру расшифровки японского шифра во время первой мировой войны — без знания японского языка. Одному из его помощников приснился такой сон:

«Я иду по берегу с тяжелым мешком камешков; я его должен нести, и мне это очень трудно. Облегчение я могу получить только в одном случае: если найду на берегу камешек, который точно соответствует камешку в мешке, тогда я освобождаюсь от одного камешка из своего груза».

Этот замечательный сон показывает, как трудоемкая задача — расшифровка текста слово за словом — переводится в зрительные образы. Это также иносказательное изображение «улучшения» состояния пациента. Сценарный анализ пытается перерезать лямки, чтобы пациент мог сбросить всю тяжесть и как можно скорее почувствовать себя свободным. Несомненно, более медленная система «камешек за камешком» придает терапевту большое чувство уверенности в том, что он знает, что делает, но сценарные аналитики постепенно тоже приобретают уверенность — и тем вернее, чем чаще перерезают лямки и сразу освобождают пациента. При этом ничего не утрачивается: можно подобрать мешок и перебрать его камешек за камешком, то есть выполнить работу обычного психоаналитика, — после того, как пациенту станет лучше. Лозунг терапии улучшения: «Вам не станет лучше, прежде чем не проведен полный анализ», в то время как лозунг терапии излечения: «Сначала вам станет лучше, а потом проведем полный анализ, если захотите». Это аналогично проблеме гордиева узла. Многие пытались развязать узел, поскольку было предсказано, что тот, кто это сделает, станет повелителем Азии. Александр Македонский разрубил узел мечом. Многие говорили, что это неправильно, не так нужно было поступить, что он выбрал слишком легкий путь, упростив проблему. Но он выполнил задание и получил награду.

Говоря иными словами, терапевт может быть либо ботаником, либо инженером. Ботаник забирается в заросли и осматривает каждый листок, цветок и стебелек травы, чтобы понять, что здесь происходит. А тем временем голодный фермер говорит: «Мне нужна эта земля для выращивания зерна». «На это потребуется время, — отвечает ботаник. — В таком проекте не следует торопиться». Инженер говорит: «Почему здесь возникли все эти заросли? Давайте переделаем систему орошения, и это изменит всю местность. Нужно только отыскать ручей и построить дамбу, и все ваши неприятности кончатся. Никакой проблемы». Но если «голодный фермер» — это пациент, привыкший к своей болезни, он может ответить: «Да, но мне нравятся эти заросли. Я предпочту скорее умереть с голоду, чем потерять хоть один листик, цветок или стебелек». Ботаник добивается улучшения, а инженер сразу решает проблему — если пациент это ему позволяет. Поэтому ботаника — это наука, а инженерия — способ изменения мира.

Глава Двадцатая. ТРИ ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ.

А. Клуни.

Клуни — домохозяйка тридцати одного года; доктор Кью познакомился с ней, когда ей было восемнадцать; тогда он еще ничего не знал о сценарном анализе. Когда она впервые обратилась к нему, это была испуганная, одинокая, неловкая и постоянно краснеющая девушка. Она походила на ангела, который спустился с небес, поискал тело, в котором смог бы поселиться, нашел тело Клуни и только тогда понял, что слегка ошибся адресом. У Клуни было мало знакомых и совсем не было подруг. К мальчикам-одноклассникам она относилась с высокомерием и сарказмом, чем распугивала их без труда. К тому же у нее был лишний вес.

Ее первый курс терапии основывался преимущественно на структурном анализе, с зачатками изучения игр и сценария. Но курс оказался эффективным: Клуни вышла замуж, и у нее родилось двое детей. Клуни снова обратилась к врачу через пять лет. Она жаловалась на трудности в общении и говорила, что это несправедливо по отношению к ее мужу. Ее очень беспокоило, что на вечеринках она много пьет, чтобы расслабиться, а потом совершает безумные поступки, например раздевается на пари. На этот раз снова наступило улучшение, и Клуни смогла посещать вечеринки и не напиваться. Хотя в таких случаях она по-прежнему чувствовала себя неловко, она могла поговорить с людьми и считала, что это уже хорошо.

Примерно через пять лет после этого она снова вернулась, на этот раз решив выздороветь окончательно, а не просто добиться улучшения. После пяти групповых встреч и двух индивидуальных сессий она попросила еще об одной индивидуальной встрече. На этот раз она вошла в кабинет, оставив дверь приоткрытой, и села. Доктор Кью закрыл дверь и тоже сел. Последовал такой разговор.

К. Я думала о том, что вы сказали мне на прошлой неделе. Вы сказали, что я должна вырасти. Вы это говорили мне и раньше, но тогда я не могла вас слушать. Муж тоже дал мне разрешение стать взрослой.

Кью. Я не говорил, что вы должны вырасти. Не думаю, чтобы я вообще кому-нибудь так говорил. Я сказал, что у вас есть разрешение стать женщиной, а это совсем другое дело. Вырастать значит добиваться улучшения, а стать женщиной означает, что ваш Взрослый берет верх и вы выздоравливаете.

К. Ну, муж сказал мне, что когда женился, я ему понадобилась, чтобы кто-то от него зависел, но сейчас он больше в этом не нуждается, поэтому он дал мне разрешение стать женщиной.

Кью. Откуда ваш муж все это знает?

К. Он бывал здесь, по крайней мере духовно. Я ему рассказываю обо всем, что здесь происходит, и он многое узнал и понял.

Кью. Ваша мать похожа на вашего мужа. Она тоже в вас нуждается.

К. Совершенно верно. Она хочет, чтобы я зависела от нее.

Это удивило доктора Кью, потому что директиву Клуни давал Родитель матери, говоря, что Клуни должна зависеть от матери, и эту директиву Клуни перенесла на свой брак. Но если сценарная теория верна, должен осуществляться. строгий контроль со стороны Ребенка матери. Пока доктор Кью раздумывал над этим, Клуни сменила тему.

К. Потом вы всегда говорили о моем заде, и мы знаем, что что-то произошло в уборной, но я никак не могу это вспомнить.

Кью. Ну, мне кажется, такая сцена довольно распространена. Маленькая девочка оказывается в комнате, где сидит её мать со своими подругами, и пеленки падают, и все говорят: «Какая она миленькая!».

К. Да, такое со мной случалось.

Кью. Девочка очень смущается и краснеет, и, может быть, краснеет и ее зад, и от этого ей становится еще хуже, потому что все сразу интересуются и говорят: «Вы только посмотрите на это! Какая она миленькая, хо-хо-хо».

К. Именно так я себя чувствовала.

Кью. Это имеет какое-то отношение к тому случаю, когда вы раздевались на пирушке. Вы научились таким образом устанавливать контакт с людьми.

В этот момент доктор Кью начертил на доске рисунок 19 А (у транзакционных аналитиков принято иметь на стене доску, чтобы чертить такие диаграммы, когда возникает необходимость).

Рис. 19 А.

Кью. Диаграмма показывает отношения между вашим Ребенком и Родителем вашего мужа. Так было и в вашем детстве. Родитель вашей матери хотел, чтобы вы зависели от нее, а ваш Ребенок соглашался с этим. Так что, как видите, в этой части брака муж занял место вашей матери.

К. Верно, я вышла за него замуж, потому что он похож на мою мать.

Кью. Но каким-то образом здесь должен проявиться и Ребенок вашей матери.

К. О, да. Она всегда улыбалась, когда происходило что-нибудь неловкое или когда кто-то из девочек плохо себя вел. А потом говорила: «Ну, разве это не ужасно?».

Кью. Очень важно знать, улыбалась ли она или смеялась и потом говорила «Ну, разве это не ужасно?» или наоборот.

К. О, вы хотите знать, выпускала ли она вначале Ребенка, а потом давала возможность Родителю извиниться, или сначала выпускала Родителя, а потом Ребенка?

Кью. Совершенно верно.

К. Я понимаю, что вы имеете в виду. Ну, она сначала улыбалась.

Кью. О, в таком случае она хотела, чтобы вы совершали поступки, на которые она не способна, и это доставляло удовольствие ее Ребенку, а потом она предоставляла Родителю извиняться. Именно так поступаете и вы: всегда извиняетесь от лица Родителя. Вы совершаете поступки, которые приятны вашей матери, а потом говорите: «Что мне делать с сознанием вины?» Точно так же Ребенок вашей матери подбивал вас что-нибудь сделать, а потом ее Родитель обрушивался на вас.

К. Да, знаю. Но что мне делать с сознанием вины?

Кью. Вы должны развестись с матерью. Сами решайте свои проблемы. Не будьте ее марионеткой. Пусть сама совершает глупости, и если это ее расстраивает, так это ее проблема.

К. Моя тетя была такой же.

Кью. Сейчас мы начертим на диаграмме стрелу, где Ребенок вашей матери побуждает действовать вашего ребенка (рис. 19 Б). Тогда ее Ребенок радуется и улыбается, а потом выходит ее Родитель со своим «Разве это не ужасно?» Но по-прежнему чего-то не хватает, потому что где-то должен появиться ваш отец.

Рис. 19 Б.

К. Я знаю, как он появляется. Он всегда говорил, что я трусиха и не смогу это сделать. Он говорил также, что и он трус. Когда он болел и испытывал страдания, то говорил: «Я трус. Я не могу это выдержать».

Кью. Ага. В таком случае мы можем дополнить вашу диаграмму (рис. 19 В). Вверху ваш отец велит вам быть храброй, но внизу его Ребенок говорит, что в конце концов вы оба трусы. А что говорила вверху ваша мать?

К. Быть хорошей девочкой, и тогда все будут меня любить.

Сценарная матрица Клуни (объяснения см. в тексте).

Рис. 19 В.

Клуни жаловалась главным образом на то, что боится людей. Поскольку она не умела разговаривать с незнакомыми людьми, она предпочитала оставаться дома с детьми и не ходить на вечеринки. Оба ее родителя тоже были неловкими и тревожными в общении. Сценарная матрица (рис. 19 В) учитывает все эти факторы.

РР: говорит Родитель матери: «Будь хорошей девочкой» (наставление).

РеРе: говорит Ребенок матери: «Совершай нехорошие, неприличные поступки» (провокация).

ВВ: Взрослый матери показывает, как быть неловкой и бояться общества (образец).

РРе: Родитель матери ругает Клуни за плохое поведение (запрет).

РР: Родитель отца говорит: «Будь храброй» (наставление).

РеРе: Ребенок отца говорит: «Мы оба трусы» (соблазнение).

ВВ: Взрослый отца показывает, как быть трусом (образец).

РРе: Родитель отца ругает ее за трусливость (запрет).

Здесь сценарные директивы кажутся поровну распределенными между родителями. Оба родителя показывают дочери, как быть трусом, и оба заставляют ее испытывать чувство вины. Так что когда она боится, ее никто не поддерживает, а когда она испытывает угрызения совести, ей не к кому обратиться. Поэтому она чувствует себя одинокой. Но Ребенок ее матери импульсивен, и поэтому Клуни получает разрешение действовать импульсивно, например, раздеваться на вечеринке, потому что понимает: на самом деле мать считает такое поведение забавным. И когда оба Родителя на нее обрушиваются, Клуни страдает.

К. Знаете, я впервые понимаю, какое участие в этой картине принимает мой отец, хотя мы говорили об этом и раньше. Но только сейчас до меня дошло.

Кью. Мы многого добились за одну сессию.

К. Да, часть я поняла, а об остальном буду думать.

Кью. Да, возможно, к следующей неделе вы не все поймете, но не волнуйтесь: мы все повторим снова.

Я хочу сказать еще одно. Мы видим теперь, как действует ваш Ребенок и почему Родитель заставляет вас испытывать чувство вины. И вы сами можете видеть, что мать держит вас в положении Ребенка, и ваш муж тоже, потому что им обоим нужно, чтобы вы были такой. Таким образом вы всего лишь марионетка в их сценариях. Но я думаю, что пятьдесят процентов вины за такие отношения на вас. Вопрос в том, где здесь ваш Взрослый.

Войдя сегодня в кабинет, вы оставили дверь приоткрытой. Не совсем открытой, чтобы я закрыл, и не закрыли сами.

К. Но это ваша дверь.

Кью. Но это ваше интервью. Зачем мне дверь?

К. Чтобы тот, кто сидит в приемной, не подслушал меня.

Кью. Ну, а вы хотите, чтобы вас подслушали?

К. Хе-хе-хе. Может, и хочу.

Кью. Что ж, это ваша сессия, так что в некотором смысле и ваша дверь.

К. Да, но я на такое не решилась бы.

На это доктор Кью ничего не ответил. Он думал. Если бы она была уверена в себе, то либо закрыла бы за собой дверь, либо предоставила бы это ему. Но у нее полуВзрослый, поэтому она полуприкрыла дверь. На социальном уровне она не чувствовала себя достаточно леди, чтобы предоставить это ему, но боялась неловкого положения, если закроет сама, поэтому выработала компромисс. Как Хорошая Маленькая Девочка она сделала жест, а как почти женщина предоставила ему кончить дело. Но на психологическом уровне дело обстоит по-другому. Она стеснялась разговаривать в группе, но ее Ребенок хотел и надеялся, что ее «подслушают» через полуоткрытую дверь, особенно когда в приемной на самом деле никого не было. Это все подходило под игру «выставляться», но ею следовало заняться позже. На один день с нее хватит. Наконец доктор сказал:

Кью. Вот где появляется ваш Взрослый. Когда вы решаете, что делать: закрыть дверь или оставить ее открытой. Ну, до встречи на следующей неделе в то же время.

Это интервью было кульминацией многолетней работы. Когда Клуни впервые обратилась к доктору Кью, он очень мало знал о сценариях. Теперь он знал гораздо больше и очень интересовался этой темой. Клуни тоже знала больше и готова была выздороветь — с некоторой помощью мужа, психолога-любителя, но проницательного сценарного аналитика. Сессии с Клуни обычно бывали трудными и малопродуктивными. Она обычно была унылой, много жаловалась, требовала от доктора уверений, задавала вопросы, на которые невозможно ответить, раздражалась, когда он не отвечал, и играла в «Да, но…», если он пытался ответить. На этот раз она была оживлена, восприимчива и полна мыслей. Сидя в кресле, она не обвисла, как обычно, а наклонилась вперед, как и доктор. Говорили они оба быстро и оживленно. Ее Ребенок перестал жаловаться и стонать и готовился к выздоровлению, поэтому Взрослый мог свободно слушать и думать. Клуни готова была посмотреть на своего отца, вместо того чтобы видеть отца в докторе Кью. Это освободило ее и позволило прислушаться к собственному Взрослому, а не слушать критикующего Родителя. Она трансформировалась из пациента с «деревянным мозгом» в реальную личность с некоторыми проблемами (такими, как «проявление себя»), которые еще предстояло решить. Всю свою жизнь она провела в сценарии, но на этой неделе впервые «выскочила» из него.

Теперь она была готова к тому, чтобы рассмотреть телесный аспект своего сценария, в котором важную роль играли ее ягодицы. Через ее стыдливого Ребенка они контролировали то, как она сидит, как ходит, чего боится, чего хочет и как Ребенок в других людях реагирует на нее. Уровень был — Ребенок в ее Ребенке, то, что многие психологи называют «подсознательным». Оставалось, следовательно, докопаться до давно забытых транзакций с ее родителями, на которых сфокусировались ее страхи, желания и внимание к другим частям своего тела. И это нужно было делать под тщательным присмотром Взрослого и под терапевтическим контролем, чтобы Клуни могла справиться со смущающими и опасными чувствами, которые обычно связаны с краснеющими ягодицами.

Б. Виктор.

Когда Виктор впервые обратился к терапевту, он участвовал в играх со своим боссом, стареющим великаном, который играл в «Вот ты и попался». Виктор отвечал ему играми «Посмотрите, как я старался», «Начинаю сначала» и «Пни меня». Когда Виктор собирался поступить на новую работу, его жена сказала подруге:

— Он хочет попробовать и посмотреть, получится ли.

— Я не собираюсь пробовать, — сказал Виктор. — Я сделаю.

— Так ты наконец отказался от бесконечных проб! — сказала подруга.

— Что ж, теперь у вас есть разрешение добиться успеха, — сказал доктор Кью, когда Виктор пересказал ему этот разговор.

— Я получил разрешение не на успех, — возразил Виктор. — Я получил разрешение перестать пытаться.

— А как оно действует? — спросил доктор Кью.

— Моя мать часто говорила: «Пытайся, а если не получится, все равно ты прав». Теперь, изучив марсианский, я понимаю, что мой Ребенок переводил это в следующее: «Не добивайся успеха, лучше вернуться домой, к маме». Мне нужно освобождение от того, чтобы пытаться. Я уже большой мальчик. Не можете ли вы назвать мне имена специалистов в Нью-Йорке?

Что-то заставило доктора Кью колебаться, но поскольку обычно врач дает уезжающему пациенту фамилии других специалистов, чтобы тот мог к ним обратиться, он взял справочник и назвал Виктору имена двух врачей на востоке.

— Вы не направите им мою карту или ваши записи? На этот раз доктор Кью прислушался к своей интуиции и ответил:

— Только если они меня об этом попросят.

— Почему?

— Ну, теперь вы выздоровели и должны обо всем этом забыть. Если что-нибудь не так, вы сами сможете рассказать им о себе.

Теперь он знал, что здесь не так. Виктор освободился от своего великана, а заодно и от доктора Кью, но в сознании своего Ребенка он уже находился под защитой двух психиатров с востока, то есть уже в какой-то степени отказался от своей с таким трудом обретенной самостоятельности.

— Вот что я вам скажу. Сожгите листок с двумя фамилиями.

— Но я их все равно помню, так что могу и оставить у себя в бумажнике.

— Сожгите.

— Ритуал, — сказал Виктор.

— Совершенно верно. Это ваш Взрослый говорит вашему Ребенку: можешь принести их в жертву и действовать самостоятельно.

Виктор посмотрел на него, и доктор понял, о чем он думает («Я постараюсь»).

— Сожгите, — повторил он.

Виктор улыбнулся. Сессия кончилась. Они встали и обменялись рукопожатием, и это был конец лечения Виктора.

В. Джен и Билл.

Джен и Билл обратились к доктору Кью с просьбой о групповой терапии. Они примерно с год посещали транзакционные аналитические группы (или «группы ТА», как они их называли) под руководством нескольких различных терапевтов, работавших вместе, а также участвовали в нескольких «марафонах». Оба они испытывали благодарность к этим опытам, которые сблизили их и имели другие благотворные последствия. Было очевидно, что после трех лет брака они влюблены друг в друга и очень любят своих двух малышей.

— Как давно вы не посещали группу? — спросил доктор Кью.

Билл посмотрел на Джен. Она улыбнулась ему и ответила:

— Перестали посещать примерно год назад.

— Почему же хотите начать снова?

— Многое можно усовершенствовать, — сказал Билл. — Большую часть времени я чувствую себя хорошо, но хотел бы так себя чувствовать постоянно.

— Нелегкое дело, — сказал доктор Кью.

— Ну, я могу уточнить, — продолжал Билл. — Моя работа — я продаю редкие книги, — по существу, заключается в общении с людьми. До посещения ТА я никогда не подумал бы, что смогу быть продавцом, но сейчас я продавец, и хороший продавец к тому же. Но я был бы еще лучшим продавцом, если бы мой Взрослый сохранял контроль и в ситуациях стресса. Например, я считаю, что заслуживаю повышения зарплаты. Теперь я зарабатываю восемьсот долларов в месяц — столько я никогда еще не зарабатывал, и впервые мы смогли купить то, что нам всегда хотелось, а не жить от получки до получки.

Но на небольшом предприятии нелегко попросить прибавки. У нас всего два или три работника, и мне кажется, босс не согласится на прибавку. Однако я хорошо владею делом, я работаю эффективно и заслуживаю прибавки. Ничего подобного два года назад я бы и не подумал сказать, но теперь я в это верю. Проблема в том, чтобы мяч оставался у Взрослого, чтобы Ребенок не перехватил его в критическую минуту и не начал свою игру. Мне нужно также знать, на что настроен босс, потому что он ведет свою игру. Так что я либо спрошу его о прибавке таким образом, чтобы ее не получить, и тогда рассержусь, а это опасно и не нужно, либо пробьюсь сквозь его игры и заставлю его сесть со мной и посчитать, чего я стою. Для этого дела мне нужна помощь.

Я считаю, что на самом деле мне нужна дополнительная работа над моим сценарием. Отец мой был алкоголиком, а мать мирилась с этим, поэтому у меня всегда был сценарий Неудачника. Поэтому я иногда срываюсь и хочу, чтобы это прекратилось. Мне нужно более глубокое понимание моего сценария и несколько хороших разрешений. Достаточно ли для нашего контракта?

— Не уверен, — ответил доктор Кью. — Может, есть еще что-то особое?

— Я по-прежнему многовато пью для того, чтобы работать лучше, — сказал Билл.

— А как насчет антиалкогольного контракта для начала? — предложил доктор Кью. — Это поможет разобраться в вашем сценарии и распрямить вашего Взрослого.

— Неплохо для начала, — сказал Билл.

— А вам что нужно, Джен?

— Я хочу, чтобы мой Ребенок стал свободнее и был способен на творчество. Я лаборантка и по-прежнему работаю неполный день. Но после посещения группы доктора Х. я начала писать, и у меня неплохо получается. Я просто хочу делать это лучше. У меня такая инструкция от ведьмы-матери, что мой Ребенок все еще испуган, и это мешает мне. К тому же меня должны регулярно хвалить, чтобы я была счастлива, и я могла бы без этого обойтись.

— Расскажите мне сон, — попросил доктор Кью.

— У меня бывали ужасные кошмары. Понимаете, в детстве я провела несколько лет в Лондоне, когда город бомбили, и нам часто приходилось убегать в бомбоубежища. За все это время отца я видела только раз, когда он приезжал в отпуск. Но у меня бывают и прекрасные цветные сны, в которых я парю и летаю.

— Доктор Х. как будто проделал с вами обоими отличную работу, — сказал доктор Кью. — Почему вы хотите заниматься в моей группе?

— Он действительно для нас много сделал, — согласился Билл. — Но к концу того периода мы как будто поднялись на плато, и мы считаем, что у вас могут быть для нас свежие идеи. Мы ведь еще далеки от совершенства. Начинали оба как Лягушки, и теперь Джен, несомненно, Принцесса, а я, как мне кажется, учусь быть Принцем.

Джен улыбнулась, услышав его слова, прекрасной улыбкой, которая, конечно, принадлежит Принцессе. Но военный невроз все еще беспокоил ее. Она больше не пугалась, когда слышала громкие звуки, но они мешали ей думать. Так что в ее случае согласились на контракт с целью лечения остатков страхов. Это еще больше освободило бы ее творческого Ребенка, что и было ее главной целью, а также позволило ей легче себя чувствовать с детьми, а им — с нею. Доктор Кью не сомневался, что доктор Х. согласился бы с таким курсом, поэтому решил получить психиатрическую и общую историю болезни обоих, прежде чем направлять в свою группу.

Их истории болезней иллюстрируют удобство транзакционного анализа. Джен, Билл и все их терапевты говорят на одном языке, так что пара могла переходить от одного терапевта к другому, не замедляя темпа улучшения. Хотя доктор Кью был им обоим незнаком, они без труда объяснили ему, чего добились и на что надеются в будущем. Она знали также, какие трудности их ждут, и могли объяснить это на простом языке, понятном всем троим.

Когда они начали занятия в группе, то смогли это объяснить и остальным пациентам, и эти пациенты понимали, о чем они говорят. А слушая остальных, Джен и Билл поняли, насколько далеко зашел каждый и куда направляется. Это произошло на первой же встрече. После этого они были готовы к более личным транзакциям с другими пациентами, которые вскоре сумели отыскать следы алкоголика Родителя отца Билла и ведьмы-матери Джен и другие очень важные обстоятельства. Все это стало возможно, потому что все они говорили на одном простом языке, и когда один из них употреблял слово, все воспринимали его в одном и том же значении. А самые важные слова — это основные слова английского языка, которые понятны любому малышу по его собственному опыту: родитель, взрослый, ребенок, игры, разрешение и сценарий. (Дети, которые не понимают слово «сценарий», легко понимают выражение: «Что вы собираетесь сделать со своей жизнью».).

ЧАСТЬ ПЯТАЯ: НАУЧНЫЙ ПОДХОД К СЦЕНАРНОЙ ТЕОРИИ.

Глава Двадцать Первая. ВОЗРАЖЕНИЯ ПРОТИВ ТЕОРИИ СЦЕНАРИЕВ.

Многие возражают против теории сценариев, каждый со своей точки зрения. Чем убедительнее удастся ответить на эти возражения, тем вернее будет заключение о ценности теории сценариев.

А. Возражения спиритуалистов.

Некоторые интуитивно чувствуют, что теория сценариев не может быть истинной, потому что она противоречит сути человека как существа со свободной волей. Такая мысль вызывает в них нечто вроде отвращения, так как сводит человека на уровень механизма, лишенного жизненной силы, как это в большинстве случаев делает и теория условных рефлексов. Эти же люди, и по тем же гуманитарным причинам, с недоверием относятся к теории психоанализа, которая в крайних своих проявлениях превращает человека в замкнутую энергетическую кибернетическую систему с немногими ограниченными каналами входа и выхода, не оставляя места для его божественного. Это духовные наследники тех, кто испытывал такие же чувства относительно дарвиновской теории естественного отбора, которая, по их мнению, сводила жизненные процессы к механике и не оставляла места для творчества матери-природы. А эти люди, в свою очередь, наследники тех, кто считал Галилея невыносимо дерзким. Тем не менее такие возражения, восходящие к бескорыстной заботе о достоинстве человека, заслуживают тщательного рассмотрения. Ответ — или, если хотите, извинение — таково:

1. Структурный анализ не претендует ответить на все вопросы относительно человеческого поведения. Он делает некоторые предположения относительно наблюдаемого поведения человека и его внутреннего мира, и эти предположения подтверждаются. Структурный анализ, по крайней мере формально, не имеет дела с сущностью человека, с его Я. Он сознательно утверждает, что этот вопрос не входит в его компетенцию, конструирует некий свободный катексис, в котором восседает Я, предоставляя его рассмотрение философам, метафизикам, теологам и поэтам. Он ни в коей мере не пытается посягнуть на эту тщательно очерченную сферу и ожидает того же в ответ от тех, кто занимается сутью человеческого Я. У него нет желания вторгаться в башню из слоновой кости, в собор, на сцену или в зал суда, но, с другой стороны, он не ожидает, что его потащат туда против воли.

2. Сценарная теория не утверждает, что все поведение человека определяется сценарием. Она оставляет как можно больше места для самостоятельности, и, по сути, самостоятельность — ее идеал. Она только подчеркивает, что относительно мало людей достигают этой самостоятельности полностью, и то только в особых случаях. Цель этой теории — как можно шире распространить эту ценную способность, и она предлагает для этого свой метод. Но при этом первое требование — отделить кажущееся от подлинного, и в этом вся трудность. Теория прямо называет цепь цепью, и те, кто любит сидеть на цепи или не замечает ее, не должны считать это оскорблением.

Б. Возражения философов.

Эти возражения одновременно трансцедентальны и экзистенциальны. Сценарный анализ считает императивы родительскими приказами, а цель существования многих — в исполнении этих приказов. Если философ говорит: «Я мыслю, следовательно, существую», сценарный аналитик спрашивает: «Да, но откуда ты знаешь, о чем мыслить?» Философ отвечает: «Да, но я говорю не об этом». Поскольку оба начинают с «да, но», кажется, что они ни к чему не придут. Но это недоразумение, которое легко разрешить.

3. Сценарный аналитик имеет дело только с наблюдаемыми феноменами и не вторгается на территорию трансценденталистов. По существу, он говорит: «Если вы перестанете мыслить так, как приказали вам родители, и начнете мыслить по-своему, вы будете мыслить лучше». Если философ возразит, что он и так мыслит по-своему, сценарный аналитик может ему ответить, что это в определенном смысле иллюзия, и, более того, именно эту иллюзию он должен преодолеть. Философу это может не понравиться, но сценарный аналитик будет продолжать придерживаться того, что ему известно. Таким образом, как и в предыдущем разделе, с возражающими с духовной точки зрения, возникает конфликт между тем, что не нравится философу, но что знает сценарный аналитик, и здесь следует остановиться, пока философ не будет готов рассматривать проблему более серьезно.

4. Когда сценарный аналитик говорит: «Цель существования большинства людей — исполнение родительских директив», экзистенциалист возражает: «Но это не цель в том смысле, в каком я использую это слово». На что сценарный аналитик отвечает: «Если найдете более подходящее слово, дайте мне знать». Он имеет в виду, что индивидуум не может даже думать о другой цели, пока соглашается следовать родительским директивам. А предлагает он самостоятельность. Тогда экзистенциалист говорит: «Да, но моя проблема в том, что делать с самостоятельностью, когда обретаешь ее». Сценарный аналитик отвечает: «Я знаю об этом не больше вас. Но знаю одно: некоторые люди не так несчастны, как большинство, потому что у них в жизни более широкий выбор».

В. Возражения рационалистов.

Рациональное возражение таково: «Вы сами утверждаете, что функция Взрослого — принимать рациональные решения и что у каждого есть свой Взрослый, способный их принимать. Но как же вы можете в таким случае утверждать, что решение уже принято Ребенком?».

Хорошее возражение. Но существует иерархия решений, и высший уровень — это решение следовать или не следовать сценарию, и пока это решение не принято, все остальные не в силах изменить конечную судьбу индивидуума. Иерархия эта такова. 1. Следовать или не следовать сценарию. 2. Если следовать сценарию, то какому? Если не следовать, то что делать взамен? 3. «Перманентные» решения: вступать в брак или нет, иметь детей или нет, совершить ли самоубийство, убить ли кого-нибудь, сойти ли с ума, уйти с работы или быть уволенным, добиться ли успеха. 4. «Инструментальные» решения: на какой девушке жениться, сколько детей иметь, как совершить самоубийство и т. д. 5. «Темпоральные» (временные) решения: когда жениться, когда иметь детей, когда совершить самоубийство и т. д. 6. Решения, связанные с затратами: сколько денег давать жене, в какую школу отправлять детей и т. д. 7. «Срочные» (сиюминутные) решения: отправиться ли на вечеринку или остаться дома и заняться сексом, поколотить сына или только отругать его, пойти в гости сегодня или завтра и т. д. Каждый уровень в этой иерархии подчинен всем вышестоящим, и каждый низший уровень более тривиален по сравнению с высшими. Но все уровни вносят свой вклад непосредственно в финал и предназначены для того, чтобы финал осуществился как можно эффективнее независимо от того, диктуется ли он директивами сценария или избран независимо. Таким образом, пока не принято решение первого уровня, все остальные решения «рациональны» в экзистенциальном смысле, но, в сущности, рациональными не являются.

«Но не существует никакого сценария», — возражает рациональный противник.

Поскольку противник рационалист, он говорит это не просто потому, что не принимает сценарной теории, и мы постараемся ему ответить. Тут у нас есть возможность предъявить серьезные доказательства. Вначале мы спросим, внимательно ли он прочел эту книгу, а потом предъявим наши доказательства, которые могут убедить его, а могут и не убедить.

Предположим, сценария не существует. В таком случае: а) люди не слышат внутренние голоса, указывающие, что им делать, или если и слышат их, всегда действуют самостоятельно (то есть не жалуются на них и не сопротивляются им); б) люди, которые слышат множество голосов, которые говорят, что им делать (например, те, кто воспитывался у нескольких приемных родителей), так же уверены в себе, как и те, кто воспитывался в одной постоянной семье; в) люди, которые принимают наркотики, слишком много пьют или испражняются на пол, как некоторые разновидности хиппи, не чувствуют, что какая-то не поддающаяся контролю сила толкает их навстречу судьбе, а действуют как самостоятельные личности. Или, напротив, эти «внутренние силы» непреодолимы и не могут быть изменены психологическими методами.

Если все эти гипотезы или хотя бы некоторые из них верны, тогда сценариев не существует. Но клиническая практика свидетельствует, что все эти гипотезы неверны, следовательно, сценарий существует.

Г. Возражения доктринеров.

Доктринеров можно разделить на два разряда: доктринеры религиозные и доктринеры от психоанализа. С религиозной точки зрения, вопрос о сценарии — это нечто вроде «предопределенности» или же, напротив, свободы воли. На эти вопросы у всех свои взгляды: у пресвитерианцев и иудеев, католиков и магометан. Их разногласия в том виде, в каком их обычно формулируют, выходят за пределы научного рассмотрения.

Возражения психоаналитиков кажутся иезуитскими. Как теория, сценарный анализ неотделим от психоанализа, он является развитием психоанализа, и поэтому некоторыми противниками теории сценариев рассматривается в сущности не как язычество, а как ересь в пределах самой доктрины. Так, монофизитская ересь[67] является всего лишь развитием римской католической доктрины, но она тревожила церковь гораздо сильнее язычества: ведь наказанием за язычество было обращение, а за ересь — обезглавливание.

Чтобы обсудить возражения, выдвигаемые некоторыми психоаналитиками (обычно в споре с врачом, который хочет заняться сценарным анализом в психоаналитически ориентированной клинике или больнице), необходимо установить значение слова «антианалитический».

Сценарные аналитики полностью разделяют взгляды Фрейда и только пытаются несколько развить их в свете современного опыта. Разница между ортодоксальной точкой зрения и взглядами сценарных аналитиков — в расстановке акцентов. В сущности, сценарные аналитики — «лучшие» фрейдисты, чем ортодоксальные психоаналитики. Например, автор настоящих строк не только повторил и подтвердил множество наблюдений Фрейда, но и верит в его теорию инстинкта смерти и в универсальность навязчивых повторений. За это его называют «антифрейдистом». Он также считает, что короткими фразами можно точнее, убедительнее и умнее выразить то, что мы знаем о человеческом сознании, чем длинными тирадами, и что фрейдистская терминология используется для цели, от которой отрекся бы сам Фрейд, а именно — навести тень на ясный день. За это его называют «антианалитиком»: не за какие-то дела, а просто за высказанную мысль. Сценарные аналитики верят в бессознательное, но подчеркивают сознательное, когда имеют дело с конкретным пациентом, который не подходит ортодоксальным психоаналитикам, по собственным словам Фрейда. Далее, сценарные аналитики не утверждают, что то, чем они занимаются, есть психоанализ, поскольку это не так. (Большинство терапевтов, занимающихся психоаналитической теорией, которая не является психоанализом, пытаются следовать правилам, изложенным психоаналитиками, что, разумеется, неправильно и препятствует лечению.) Следовательно, сценарных аналитиков можно было бы назвать «парафрейдистами», но нельзя справедливо называть антианалитиками, и тем более антифрейдистами.

Другое возражение доктринеров против сценарной теории заключается в том, что ничто не ново: это адлеровская теория стилей жизни, одетая в модное платье, или усовершенствованная версия архетипов Янга и т. д. Дело в том, что факты всегда существовали и их видели многие проницательные исследователи, и неважно, включила ли сценарная теория их мысли или они включили ее в свои построения. Фрейду потребовалось семьдесят девять страниц (в моем издании), чтобы подвести итоги наблюдениям своих предшественников в теории сна, причем многие из этих предшественников высказывали «психоаналитические» положения; Дарвину потребовалось всего девять, но и он процитировал множество «эволюционных» высказываний, сделанных его предшественниками. Но высказывания и наблюдения, сколь бы ни были точны и многочисленны, не составляют теорию. Ядро сценарной теории составляет структурный анализ. Без теории состояний Я, особенно без положений о Родителе, Взрослом и Ребенке, может существовать бесконечное количество очень уместных и проницательных наблюдений и высказываний, но не будет сценарной теории. Чтобы быть достойной своего названия, теория в любой отрасли науки должна основываться на структурных элементах, а без них она распадется, как карточный домик, может быть, красивый, но неспособный выдержать ничего, кроме собственного веса.

Сценарная теория обладает теми же преимуществами перед своими предшественниками, как арабская цифровая система перед римской, и по той же самой причине: с такими элементами легче работать. Представьте себе римского строителя, который должен закупить для стройки материалы — МСМLХVIII строительных блоков по LХХХVIII оболов за каждый. Современный строитель, используя более простые обозначения цифр, быстрее произведет подсчеты, а сэкономленное время использует для обдумывания архитектуры, — без излишних усилий, которые неизбежны у римского строителя.

На практике большинство возражений исходят из того, что Фрейд называл «характерным для людей науки нежеланием узнавать новое». В наши дни это не так часто проявляется, как в его время, когда он писал о восприятии своей теории сна: «Естественно, наименьшее внимание на нее обратили так называемые „исследователи сна“… Единственный мой ответ критикам: прочтите мою книгу снова. Может, следует также попросить, чтобы они прочли ее целиком». Усовершенствование психоанализа «антианалитично» в той же степени, в какой усовершенствование самолетов есть поругание братьев Райт.

Д. Эмпирические возражения.

Из соображений краткости мы рассмотрим здесь только самое распространенное эмпирическое возражение против сценарной теории: «Если судьба человека предопределена родительским программированием, почему дети одних и тех же родителей бывают такими разными?».

Во-первых, дети одних родителей далеко не всегда вырастают разными. В некоторых семьях так бывает, в других — нет. Есть множество случаев, когда все братья и сестры добиваются одинакового успеха, становятся алкоголиками, становятся шизофрениками или кончают самоубийством. Такой исход часто приписывают наследственности. Но в тех случаях, когда братья и сестры вырастают разными, генетики оказываются в затруднительном положении: в таком случае они — весьма неубедительно — прибегают к фальсифицированному менделизму, который напоминает бормотание. Самодетерминисты оказываются в противоположной позиции: они яростно поддерживают случаи, когда братья вырастают разными, но бормочут что-то невнятное в противном случае. Сценарная теория легко объясняет и то и другое.

Главную роль здесь играет сценарий родителей, производным которого является сценарий потомков. Дети вырастают разными по той же причине, по какой Золушка стала не такой, как ее сестры. Сценарий мачехи требовал сценария Неудачниц для дочерей и сценария Победительницы для падчерицы. В других хорошо известных сказочных сюжетах умные старшие братья в конечном счете оказываются глупыми, а глупый младший — самым умным (как с самого начала знала их мать, поскольку сама все это организовала). С другой стороны, братья Гракхи в древнем Риме были в равной степени талантливы и преданы интересам народа и оба кончили одинаково — убийством; в то время как пять, или десять, или пятнадцать, или двадцать (в зависимости от того, кто считал) детей Ниобеи пришли к одному концу в результате ее (Ниобеи) сценария «Гордость и падение». Сценарий матери может призвать ее вырастить десять полицейских («Добейся славы!») или десять грабителей («Держи их!»), или пять полицейских и пять грабителей («Подеритесь друг с другом!»), и проницательной матери десяти сыновей нетрудно осознать эти перспективы.

Е. Возражения, связанные с психологией развития.

Эти возражения против сценарной теории сконцентрированы на детском психосексуальном кризисе и на кризисе личности в подростковом возрасте.

5. Относительно первого сценарный анализ не отрицает инстинктивных влечений и не закрывает глаза на ранние травмы. Наоборот, он их учитывает. Он предлагает развивающуюся сценарную матрицу, которая позволяет осуществить сексуальные фантазии, каково бы ни было их происхождение. Он утверждает, что сексуальные фантазии и инстинктивные стремления могут развиваться свободно, но могут и сдерживаться, искажаться или сублимироваться, но в конечном счете они служат высшему принципу, который управляет укрощением, усилением или направлением их развития в соответствии с потребностями сценария. Это то, что Фрейд называл влечением судьбы. На этом уровне сценарная директива гласит: «Поступай, как хочешь, если при этом собираешь достаточно купонов, окупающих развязку». Следовательно, сценарная теория не бихевиоризм. Она не утверждает, что все или почти все, что совершают люди, есть результат условных рефлексов. Она только требует, чтобы человек следовал предписаниям в определенные критические моменты; в остальном же он свободен поступать, как диктует его фантазия.

6. Правда, что некоторые подростки полностью отказываются от своих сценариев и обретают независимость от них. Другие, однако, только восстают (следуя родительскому предписанию восстать), таким образом исполняя свой сценарий в стиле трагедии «Свидание в Самарии»: чем дальше они уходят, как им кажется, от родительского программирования, тем точнее ему следуют. Некоторые отказываются от сценария на время, но потом в отчаянии сдаются. «Рассеивание личности» этого периода, в сущности, только «плохой» сценарий. С точки зрения Эриксона, это борьба с матерью, в которой она терпит поражение. Но сценарные аналитики занимают противоположную позицию: это борьба вместе с матерью, в которой мать побеждает. Сын становится бездельником не вопреки ей, но благодаря ей, потому что не может получить разрешение ослушаться ее директив. Терапия в данном случае направлена не на то, чтобы вернуть его матери и сделать хорошим мальчиком, а на развод с матерью, чтобы он получил разрешение поступать правильно.

Ж. Клинические возражения.

Наиболее распространенное клиническое возражение против сценарной теории таково: пациента нельзя излечить в психоаналитическом смысле путем обращения только к сознанию. Это верно. Но:

7. Бессознательное стало модным и потому сильно переоценивается. Большая часть того, что в наши дни называют бессознательным, на самом деле таковым не является. Это не бессознательное, а подсознательное. Пациент, однако, «угождает» терапевту, который ищет бессознательное, и подсовывает подсознательный материал с подложной этикеткой. Это легко установить, спросив пациента: «Это действительно бессознательное или смутно сознаваемое?» Подлинно бессознательный материал (например, первичный страх кастрации или первичный Эдипов комплекс) не смутно сознаваем, а полностью бессознателен. Поэтому сценарный аналитик, имеющий дело с сознательным материалом, связан с гораздо более обширной областью души, чем полагает большинство. Во всяком случае, никто не запрещает сценарному аналитику иметь дело с бессознательным материалом (например, с первичным страхом кастрации или первичным Эдиповым комплексом), если он для этого достаточно подготовлен. И он так и поступит, конечно, потому что именно этот опыт образует базовый протокол сценария.

8. Многие считают, что существует нечто вроде закона, который предоставляет психоаналитику неотъемлемое право определять метод лечения. Это не так. Даже если бы такой закон существовал, сами психоаналитики оказались бы в трудном положении, потому что их заключения (которые почти всегда синонимичны прекращению лечения) не высказаны четко и не приняты единогласно даже среди них самих. Их критерии можно свести к прагматическому утверждению, которое применимо и к другим, непсихоаналитическим методам лечения: «Пациент излечен, когда у него исчезают симптомы болезни и когда он может полноценно работать и любить». Сценарные аналитики добиваются того же самого не реже психоаналитиков.

В заключение следует отметить, что существуют два типа людей, возражающих против сценарной теории. Во-первых, теоретики и клиницисты, с которыми можно вежливо пообщаться на их территории, какой бы она ни была, и которые с таким же уважением относятся к сценарным аналитикам, как и те к ним, то есть читают литературу друг друга с относительным вниманием и объективностью. Во-вторых, люди, занимающие административный пост. Они могут препятствовать интеллектуальному и профессиональному развитию молодых клиницистов, особенно начинающих психиатров, запрещая им использовать в своей работе сценарный анализ. Некоторые из них просто малообразованные, раздражительные и беспричинно предубежденные люди, и о них сказать нечего. Но существуют и высокообразованные, благожелательные и непредубежденные администраторы, которые поступают так же. В основном это хорошо подготовленные психоаналитики. Им можно заметить, что сам Фрейд жил в тисках собственного сценария и открыто признавал это. Его героями были военные, он страстно восхищался Бонапартом. Его метафоры часто заимствованы с полей битв, как и частично его словарь. Его лозунг приведен в эпиграфе к его книге о снах. В моем издании он звучит так: «Flесtеrе si nеquео Suреrоs, Асhеrоntа mоvеbо», что можно примерно перевести как «Если я не смогу покорить Небеса, я вознесу Ад», что он и сделал. Его «загадочная» и «навязчивая» мысль, что он обязательно умрет в возрасте пятидесяти одного года, типично сценарное пророчество. Любимым высказыванием отца Фрейда было: «Что-нибудь подвернется», и, как показывают его письма, сам Фрейд свято в это верил. Его любимый герой Наполеон, слова которого он цитирует, обращаясь к своим «приближенным» (Абрахам, Ференци, Ренк и Саш), умер в возрасте пятидесяти одного года.

Глава Двадцать Вторая. ПРОБЛЕМЫ МЕТОДОЛОГИИ.

А. Карта и местность.

Когда мы говорим, что сценарий следует или соответствует сказке, возникает опасность вмешательства Прокруста. Терапевт слишком поспешно выбирает сказку и затем растягивает пациента или отрубает ему ноги, чтобы уложить в эту сказку. Прокрусты в науках о поведении встречаются очень часто. У ученого есть теория, и он растягивает, обрубает или раздувает данные, чтобы они ей соответствовали; иногда он пропускает варианты, иногда игнорирует неподходящие факты, а иногда даже манипулирует данными под неуклюжим предлогом, что так они лучше подходят.

Прокрусты наиболее активны на медицинских конференциях персонала больниц, где контроль не особенно силен, так что им предоставляются богатые возможности для спекуляций, ярких мыслей, ортодоксальности и авторитетных провозглашений ех саthеdrа.[68] Чтобы отсечь казуистику и софистику таких совещаний, каждый выступающий должен приводить две аналогичные истории болезни, одну желательно без явной патологии, и представлять самих пациентов. Поразительно, насколько «истории» многих успешно функционирующих и плодотворных личностей напоминают «истории болезни» пациентов психиатрических клиник. На каждого шизофреника с определенным типом воспитания приходится нешизофреник с таким же воспитанием. Нужно отметить, что большинство участников конференций исходят из недоказанной, но всегда допускаемой предпосылки: «Пациент болен, и наша задача сначала доказать это, а потом понять, почему он болен». Но конференция станет гораздо интереснее, если это положение перевернуть: «Пациент здоров, и наша задача доказать это, а потом понять, почему он здоров».

Прокрусты растягивают или подрубают информацию, чтобы она соответствовала их гипотезе или диагнозу. Так, в экспериментах с экстрасенсорным восприятием, если процент правильных ответов неудовлетворителен, экспериментатор обычно ссылается на последовательность карт в предыдущем опыте, или на два, три, десять предыдущих опытов, или на будущий опыт, пока не найдется такая последовательность выпадения карт, которая соответствует его гипотезе. Затем выдвигается гипотеза, верная или неверная, но явно необоснованная, об отложенной телепатии или преждевременном ясновидении. Точно так же поступает предсказатель будущего, который утверждает, что одно из сильнейших в истории землетрясений произойдет в 1969 году. Когда землетрясения не происходит, предсказатель говорит, что просто переставил цифру, так что землетрясение на самом деле должно произойти в 1996 году. А может, это просто память прошлого о великом землетрясении 1699 года. Какого великого землетрясения 1699 года? Конечно, землетрясения в Рабауле.[69] Что ж, в Рабауле землетрясения происходят почти ежедневно, и каждый год случается одно сильнее другого. А может, это было великое итальянское землетрясение 1693 года, и предсказатель ощутил опыт прошлого? Значит, он вернулся на 300 лет в прошлое и ошибся всего на 6 лет, а кто будет спорить из-за ошибки в два процента?

Если сценарный аналитик хочет подойти к субъекту с любой степенью научной объективности и подлинной любознательности, он должен избегать и Прокрустов, а сделать это очень трудно. В сущности, я не сомневаюсь, что они проникли и в эту книгу, хотя я изо всех сил старался предотвратить это. Рассматривая такую сложную тему и на такой ранней стадии исследования, трудно полностью избежать их.

Как вести себя в таких условиях? Лучше всего на этот вопрос ответил доктор Родни Пейн, дантист и летчик, интересующийся также транзакционным анализом. Он сравнивает проблему оценки сценарной теории с проблемой «карта-местность». Летчик смотрит на карту и видит телеграфный столб и силосную башню. Потом смотрит на землю и тоже видит телеграфный столб и силосную башню. Он говорит: «Теперь я знаю, где мы», но на самом деле он заблудился. Его друг говорит: «Минутку. На земле я вижу телеграфный столб, силосную башню и еще нефтяную вышку. Найди ее на карте». — «Что ж, — отвечает летчик, — столб и башня на карте есть, но нефтяной вышки нет. Может, ее просто не пометили». Тогда его друг говорит: «Дай-ка мне карту». Он просматривает всю карту включая те участки, на которые летчик не обратил внимания, потому что считал, что знает, где находится. И в двадцати милях находит столб, башню и вышку. «Мы не там, где ты сделал карандашную отметку, — говорит он, — а вот где». — «О, виноват», — говорит пилот. Мораль такова: сначала смотри на землю, а потом на карту, а не наоборот.

Иными словами, сначала терапевт выслушивает пациента и пытается представить себе его сценарий, а потом заглядывает в Эндрю Ланга или Стита Томпсона, а не наоборот. В таком случае он найдет истинное соответствие, а не просто оригинальную догадку. Вот тогда можно использовать книгу сказок для предвидения того, куда направляется пациент, все время получая подтверждения от пациента (а не из книги).

Б. Концептуальная сетка.

Транзакционный анализ представляет собой такую сложную сеть переплетающихся концепций, связанных друг с другом, что можно двинуться в любом направлении и найти что-нибудь интересное и полезное. Но такой подход очень отличается от логического подхода к теории.

Обдумайте следующее краткое извлечение из истории болезни, представленное в Сан-Франциско на семинаре по транзакционному анализу при обсуждении сценарной теории.

Женщина, жаловавшаяся на фригидность, предложила терапевту вступить с ней в половую связь. Мать научила ее одеваться и действовать сексуально, а отец одобрял такое поведение.

Целью обсуждения было попытаться доказать, что сценарная матрица была составлена неточно. В соответствии с рисунком 7, который показывает структуру второго уровня в Ребенке, Родитель в Ребенке (РРе) функционирует как встроенный электрод, в то время как Взрослый в Ребенке (ВРе) есть интуитивный Профессор, который очень точно оценивает людей. Доктор Z, который представлял пациентку, утверждал, что в ее случае РРе функционировал как Приспосабливающийся Ребенок, а ВРе — как электрод. В доказательство он излагал сведения из детства пациентки. Остальные слушатели логическими аргументами, заимствованными из клинического опыта, поддерживали обе стороны. Говорили об играх, сценариях и Естественном Ребенке пациентки. Какая стандартная сценарная матрица устоит под таким натиском? Стрелы, начерченные доктором Z между пациенткой, ее отцом и ее матерью, сильно отличались от тех, что показаны на рисунке 7. Очевидно, предъявлены серьезные аргументы, опровергающие схему рисунка 7. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что у обсуждения есть серьезные недостатки.

Прежде всего, когда доктор Z с помощью аудитории попытался определить, что он понимает под РРе, ВРе, Приспосабливающимся Ребенком и электродом, он говорил то с точки зрения теории развития, то с бихевиористской точки зрения, иногда пользовался логикой, а в других случаях — эмпирикой. И то же самое привнес в свой анализ транзакций, игр и сценариев. Оказалось, что использовались четыре разные теории, каждая со своим языком и подходом, и определения без всякой системы брались из разных теорий. Первая система структуральная и транзакционная, и для нее ключевые слова: состояние Я, транзакция, игры и сценарий. Вторая система — обосновывающая, тоже с четырьмя ключевыми терминами. Говорили о поведении пациентки, что предполагало операционные критерии; о ее мыслительных процессах, которые включали голоса в голове, дающие ей указания; об истории ее развития, показывающей происхождение ее поведения, и о том типе социальных реакций, которые она вызывала своим поведением. Третья система имела отношение к названиям состояний ее Я. Их можно было назвать в соответствии с психобиологическими принципами: Родитель в ее Ребенке, Взрослый в ее Ребенке и т. д., или описать функционально при помощи прилагательных: Приспосабливающийся Ребенок, Естественный Ребенок и т. д. И сам спор можно было, с одной стороны, назвать логическим, с другой — эмпирическим.

Если начертить все эти четыре системы, в результате получится терминологическая сетка, какая приведена ниже. Она позволяет рассматривать вопрос в четырех наборах терминов: транзакционные термины, обосновывающие термины, модифицирующие термины и методологические термины.

Если мы начертим линии вдоль и поперек сетки, так чтобы в клетку включался только один термин из каждой колонки, то очевидно, что будет 4422 = 64 возможных направления обсуждения (мы не учитываем слова в скобках). Если только все участники обсуждения не идут в одном направлении, обсуждение невозможно вести без огромного труда и многочисленных определений; особенно невозможно это при ограниченном количестве времени (например, за один вечер). Двадцать участников обсуждения могут двинуться по двадцати разным направлениям. Если один движется по пути Состояния Я — Исторические — Дескриптивные — Эмпирические, а другой — Игры — Социальные — Биологические — Логические, они оба могут говорить справедливые вещи, но при таких разных направлениях следования не смогут ни о чем договориться.

В простейшем случае, когда один из участников обсуждения избирает структуральный или биологический подход к состояниям Ребенка, а другой — функциональный или дескриптивный, примирить эти два подхода невозможно. Это показано на рисунке 20. На рисунке 20 А структурные подразделения Ребенка представлены горизонтальными линиями, отделяющими Родителя, Взрослого и Ребенка второго порядка как компоненты Ребенка. На рисунке 20 Б используются вертикальные линии, чтобы указать на функциональные аспекты: в данном случае Приспосабливающийся, Бунтующий и Естественный Ребенок. Какой бы подход ни использовался, линии идут в разном направлении, свидетельствуя, что подходы различны. Один использует структурные существительные, другой — функциональные прилагательные, и эти существительные и прилагательные не взяты из одной системы терминов или не исходят из одной точки зрения. Аналогичные рассуждения приложимы к остальным колонкам сетки.

Состояние Ребенка с двух точек зрения:

А) психологическая структура Б) описание функций.

Рис. 20 А-Б.

Единственный способ вести глубокое и результативное обсуждение — всем выбрать одно и то же направление в этой сетке и придерживаться его. Когда доктору Z предоставили такую возможность, он избрал направление Состояния Я — Социальные — Дескриптивные — Эмпирические. Не очень перспективное направление для данной задачи, но представление делал доктор Z, и он имел право выбора. И вот тогда выяснилось, что его аргументы совсем не так убедительны, какими казались вначале, когда он легко перескакивал с направления на направление. То же самое относилось и к его сторонникам, когда они попытались следовать избранным им направлением. Другими словами, то, что казалось убедительным и хорошо организованным, когда разрешались любые прыжки и перескакивания, не устояло при необходимости более обстоятельного обоснования. На этом основании первоначальная сценарная матрица была признана сохранившей свою ценность, по крайней мере до тех пор, пока не появятся более обоснованные возражения.

Таким образом, при любой дискуссии, касающейся транзакционного анализа, и в частности сценарного анализа, необходимо указать избранное направление обсуждения по приведенной выше сетке. Если обсуждение свернет с избранного направления, оно становится уязвимым для вольностей, софистики или недопонимания. Поэтому всякий участник таких обсуждений должен выбрать по одному термину из каждой колонки и твердо его придерживаться. Иначе обсуждение не выдержит объективной критики, сколь бы убедительным оно ни казалось с точки зрения риторики.

В. «Мягкие» и «твердые» данные.

Данные сценарного анализа обычно «мягкие». Поскольку сценарий есть экзистенциальная данность, его нельзя исследовать экспериментально в искусственной ситуации. Сценарная развязка должна иметь абсолютную ценность для героя. Например, не может существовать экспериментальной игры в покер. Когда ставки незначительны, игрок действует совсем не так, как при очень больших ставках. Хороший игрок свободно проигрывает грошовые ставки, а грошовый игрок при больших ставках впадает в панику. Сценарии можно испытывать только в ситуации высоких ставок, а в нормальных условиях это невозможно. На вопрос «Закроете ли вы своим телом мину, чтобы спасти товарищей?» можно найти ответ только одним способом — на поле боя, а все искусственные ситуации ничего не дадут.

Все данные сценарного анализа можно распределить по возрастающей степени «твердости» таким образом: исторические, культурные, клинические, логические, интуитивные, связанные с развитием (возрастные), статистические, интроспективные, экспериментальные и независимо совпадающие. Для ученого, привыкшего изучать обычное человеческое поведение, какое рассматривается в психологических и социальных науках, такое распределение может показаться странным. Но психотерапевту, по крайней мере некоторым психоаналитикам, оно покажется не таким странным, поскольку они имеют дело с жестокими играми и тяжелыми развязками, такими, как развод, самоубийство и убийство. Вряд ли в цивилизованном обществе возможно экспериментальное самоубийство или убийство.

Исторические. С начала истории люди подозревали, что судьба человека не является результатом свободного выбора, а определяется какой-то внешней силой. Сама универсальность такого представления требует, чтобы оно было критически проанализировано, а не отброшено как метафизическое.

Культурные. Та же вера послужила основанием большинства человеческих культур, что заставляет рассматривать ее серьезно; по тем же причинам серьезно нужно рассматривать и экономические мотивы.

Клинические. Клинические данные не являются строгими, так как могут подвергаться различным интерпретациям. Но исследователь, который стремится уменьшить или совсем исключить влияние сценария на клинические феномены, должен обладать адекватной техникой сценарного анализа и подвергнуть его компетентному клиническому рассмотрению, прежде чем отказываться от него. Точно такое же утверждение можно сделать относительно психоанализа. Аналогично — человек, который смотрит в микроскоп или телескоп и говорит «Я ничего не вижу», вряд ли может рассматриваться как критик бактериологии или астрономии. Сначала ему нужно овладеть соответствующей техникой исследования.

Логические. Мы уже отмечали выше, что людям можно сказать, что делать и чего не делать. Их можно словами очень эффективно подтолкнуть к пьянству или совершению самоубийства и словами же можно удержать от этого, конечно, если слова будут подходящие. Отсюда следует, что вполне можно воспитать ребенка, приказав ему сделать то или другое, когда он вырастет. Проверить это можно с помощью вопроса «Как воспитать ребенка, чтобы он жил так же, как вы?» Люди с «хорошими» сценариями охотно отвечают на этот вопрос, и ответы их часто правдоподобны. Люди с «плохими» сценариями отвечают неохотно, но когда отвечают, их ответы тоже достойны доверия.

Интуитивные. Опытный сценарный аналитик часто делает интуитивные предположения, которые поддаются последующей проверке. Например: «Поскольку вы часто пытаетесь сделать два дела одновременно, но ни одно из них не делаете хорошо, я предполагаю, что у ваших родителей для вас были разные цели и они не сообщили вам, как добиваться того и другого. То есть ваши родители не показывали вам различие своих целей». Ответ: «Именно так и было». Если ответ отрицательный, в моем опыте это обычно означает, что диагност не вполне компетентен или что в данном конкретном случае какие-то личные соображения вмешались в интуицию.

Возрастные. Одно из самых убедительных свидетельств — рассказы детей об их сценариях, особенно если за детьми можно наблюдать долго и видеть результаты. Это относится не к выбору карьеры («Хочу быть пожарником»), а к выбору заключительной развязки («Я бы хотел умереть»).

Статистические. Наиболее надежные статистические данные, полученные путем исследования влияния сказок на последующую карьеру и способ смерти, содержатся в работе Рудина.

Интроспективные. Это самые убедительные критерии из всех. Как только человек привыкает слышать голоса в голове, которые он подавлял или заглушал с детства, и подтверждает, что эти голоса произносят те самые слова, что и его родители в детстве, он сознает, до какой степени его поведение программируется.

Экспериментальные. По указанным выше причинам, экспериментальная проверка теории сценариев на людях невозможна, хотя некоторые ее элементы таким образом оценивать можно. Но можно экстраполировать на теорию сценариев эксперименты с животными, такие, например, как опыты с крысами, описанные в главе третьей.

Независимо совпадающие. В нескольких случаях преподаватель сформулировал сценарий студента, но не рассказывал ему об этом, а студент затем обратился к терапевту. И преподаватель, и терапевт пришли к аналогичным выводам, и, когда сообщили об этом студенту, он согласился. В обоих случаях и преподаватель и терапевт имели возможность долго и в широких пределах наблюдать за студентом. Эти данные можно считать самыми «твердыми».

В настоящее время можно считать, что сценарная теория «мягче» теории обучения, «тверже» социальной и экономической теорий и приближается по «твердости» к психиатрическим диагнозам, насколько это связано с предсказанием человеческого поведения.

Глава Двадцать Третья. СЦЕНАРНЫЙ ВОПРОСНИК.

А. Определение сценария.

Чтобы установить, является ли некоторая последовательность транзакций игрой, мы ищем определенные характеристики. Если есть попытка надувательства, проявление слабинки, поворот и выплата, мы определяем это как игру. Если вдобавок структурный анализ покажет, какие состояния Я активны при транзакции, а клинический анализ ответит на вопрос, какие выплаты получены путем игры и как она началась, мы можем утверждать, что не только выявили, но и поняли игру. Сведения, необходимые для такого понимания, можно представить в виде «вопросника», и формальный анализ игр основан как раз на таком вопроснике. Игровой вопросник описывает анатомию игры, которая является небольшим фрагментом жизни.

Анатомия сценария, которая имеет дело не с небольшими фрагментами, а со всем ходом жизни человека от рождения или еще раньше и до смерти или даже еще позже, естественно, гораздо сложнее. Игру можно сравнить с движением запястья, которое состоит из восьми костей и связано еще с семью; сценарий в таком случае будет восхождением на гору, при котором потребуется участие всего скелета человека, состоящего из 206 костей. Таким образом, сценарный вопросник содержит гораздо больше моментов, чем вопросник игровой, но при помощи такого вопросника легче понять устройство сценария.

Первая проблема заключается в необходимости определить сценарий, чтобы его можно было узнать, когда он появится. Любое определение с накоплением новых знаний неизбежно будет изменяться. Теория игр напоминает сейчас хорошо сконструированный велосипед, который надежен и позволяет преодолевать небольшие расстояния, а теория сценариев — это одноцилиндровый автомобиль 1900 года, который может работать, а может и отказать, когда он совершенно необходим, так что скептики по-прежнему утверждают: «Лошадь лучше!» (или по крайней мере карета). Они также могут потребовать, чтобы обычный терапевт шел перед сценарным аналитиком с красным флагом и отпугивал робких людей.

Нижеследующее определение, основанное на современном состоянии знаний, позволит отличить сценарий от «несценария». Сценарий — это непрерывно действующая программа, которая возникает в раннем детстве под родительским влиянием и которая определяет поведение человека в решающие моменты жизни.

Термины, использованные в определении, можно с помощью распространенных словарей истолковать так.

Непрерывно действующая — в нашем понимании означает «постоянно движущаяся вперед». Это предполагает необратимость, улицу с односторонним движением. Каждый шаг приближает к концу.

Программа — это план или схема, которой необходимо следовать. Это означает наличие плана, то есть схемы действий, проекта, чертежа, расписания, согласно которому необходимо выполнить какое-то действие. Основу плана можно найти в какой-нибудь сказке.

Родительское влияние — реальные транзакции, имевшие место с родителями или теми, кто их заменяет. Это означает, что влияние осуществлялось доступным для наблюдения способом и в особый момент времени.

Определяющий — человек должен следовать директивам, но имеет свободный выбор в делах, к которым директивы не относятся. В некоторых случаях есть специальная директива, которая гласит: «Переверни карту», что означает «В данной сфере поступай вопреки тому, что я говорю». Такое «восстание», когда оно происходит, на самом деле является частью сценария, в отличие от «отказа от карты», то есть самостоятельности.

Решающие моменты — это по крайней мере брак, воспитание детей, развод, а также вопрос о смерти, если он входит в выбор.

Мы можем проверить эти определения, посмотрев, насколько хорошо они очерчивают «несценарий». «Несценарий» в таком случае — обратимое поведение без определенного временного расписания, возникающее не в детском возрасте и не под родительским влиянием. Это неплохое описание самостоятельности, которая, по сути, противоположна сценарию. Например, самостоятельная личность способна преодолеть свои страхи, обиды, сомнения и чувство неполноценности и начать без спешки сначала, вместо того чтобы согласно родительской директиве собирать купоны и использовать их затем, оправдывая свое поведение в браке, воспитании детей, разводе и смерти.

Таким образом, наше определение, описывая сценарий, одновременно описывает «несценарий», и это увеличивает его ценность. Если мы, следовательно, устанавливаем, что поведение человека в решающие моменты его жизни определяется непрерывно действующей программой, развившейся в раннем детстве под родительским влиянием, то можем утверждать, что определили сценарий. Это можно представить в виде формулы, как и в случае с играми. Формула сценария (формула «С») такова:

РРВ Пр С РП Развязка,

Где РРВ — раннее родительское влияние, Пр — программа, С — согласие следовать программе, РП — решающие поступки. Поведение, соответствующее этой формуле, есть часть сценария; поведение, ей не соответствующее, не входит в сценарий. Каждый сценарий подпадает под эту формулу, и никакое другое поведение ей не соответствует.

Например, простой рефлекс программируется нервной системой, а не ранним родительским влиянием (нет РРВ); индивид ответит соответствующим движением на удар молоточком по колену, но это не решающее поведение (нет РП). Если индивид уже в зрелом возрасте научится пить, это приспособление к обществу, но не часть его программы (нет Пр) стать алкоголиком, выпивка здесь не будет решающим поведением (нет РП) и не окажет решающего влияния на развязку — брак, воспитание детей или то, как он умрет. Если родители приучили сына к мошенничеству, а он, когда вырастет, не соглашается с ними (нет С), его важнейшее поведение не «сценарно». Если ребенок переходит от одних приемных родителей к другим, его РРП противоречиво, а программа будет организована плохо (нет Пр); он может стараться следовать ей, но при этом не женится, не воспитает детей и не совершит никаких решающих поступков (нет РП). Этот пример показывает, как каждый элемент формулы может быть применен на практике. Коленный рефлекс не основан на РРВ, выпивка на вечеринке не часть Пр, отказ стать мошенником имеет РРВ и Пр, но не имеет С, а сирота избегает РП.

Таким образом, формула С позволяет выявлять сценарий, точно так же, как формула И (глава вторая) дает возможность выявлять игру. Следует отметить, что формула применима только к «сценарным» людям; поведение самостоятельного человека нельзя свести к формуле, потому что в каждый данный момент человек принимает собственное решение на собственных основаниях. Точно так же специально выведенная лабораторная крыса может быть запрограммирована условными рефлексами, и экспериментатор может руководить ее поведением. Но дикая крыса не будет так реагировать; она будет действовать, как «реальный» человек, и принимать собственное решение. Когда такую крысу помещают в лабораторию, она отказывается следовать программе экспериментатора; она не восстает, а просто действует независимо и самостоятельно.

Б. Как проверить сценарий.

Если сценарий диагностирован верно, в нем должен найтись элемент, поддающийся количественной трактовке. Например, какой процент женщин носит красные шапочки? Сколько Белоснежек имеют светлые волосы? Все эти вопросы относятся главным образом к области теории вероятностей, и главная их ценность в том, что они выделяют основные элементы сценария и делают диагноз более строгим. В случае с Красной Шапочкой диагностические критерии, насколько они известны сегодня, таковы:

Мать должна была посылать ее с поручениями в дом бабушки, когда Красная Шапочка была маленькой.

Во время этих посещений дедушка играл с ней в сексуальные игры.

В последующей жизни ее, вероятнее всего, избирали для таких поручений.

Она должна презрительно относиться к мужчинам своего возраста и интересоваться старшими по возрасту мужчинами.

Она должна быть храброй в силу наивности, то есть свято верить, что всегда найдется кто-то, кто спасет ее, если она попадет в неприятности.

Если — и только если — все пять критериев присутствуют, можно утверждать, что выявлен сценарий Красной Шапочки. Если это так, можно предсказать, что пациентка будет стремиться к встречам с мужчинами старше себя по возрасту, жаловаться, что эти мужчины («грязные старики») пристают к ней, будет искать спасителя и смеяться, оставив «грязного старика» «с носом». Все ли женщины, отвечающие этим критериям, действительно бывают в лесу, собирая цветы? И носят ли они красные шапочки? Что еще можно добавить к списку критериев? Сколько из этих критериев излишни, то есть сколько их можно устранить без ущерба для точности предсказаний, и каковы те обязательные критерии, которые определяют все остальные и сам исход сценария? Какова корреляция между ними? Все ли женщины, соблазненные в детстве своими дедушками, любят собирать цветы в лесу? Обязательно ли женщин, собирающих цветы в лесу, наиболее вероятно будут посылать с разными поручениями? Все ли женщины, удовлетворяющие пяти критериям, кончают старыми девами или разведенными после очень короткого брака? Ответы на эти вопросы очень помогли бы проверить истинность и полезность сценарного анализа.

Критерии сценария Красной Шапочки в основном субъективны, но есть сценарии, в которых они объективны. Один из таких случаев — семейные ситуации. Наиболее надежный способ их изучения — нахождение «сценарных» семейств. Признак такой семьи — дети, названные в честь родителей или живых членов семьи, поскольку это ясное указание на то, что родители ожидают, что их отпрыски будут подобны им. Оно подразумевает: «Я воспитываю тебя (программирую тебя) таким же, как твой тезка». Если человек, названный в честь предков, обращается к психиатру, почти всегда оправдывается предположение, что он страдает от своего сценария, как обычно и бывает у пациентов психиатров; это также предоставляет возможность проверить, связан ли сценарий с именем. Если это так, пациент представляет собой благодарный объект для изучения. Приведем пример такой сценарной семьи.

В семье Бейкеров три девочки: Дона, Мона и Рона. В семье матери было две девушки: Дона и Мона. Таким образом, Дона названа по матери, а ее младшая сестра Мона — по младшей сестре матери. Когда родилась Рона, сценарных имен со стороны матери больше не было, поэтому ее назвали в честь младшей сестры отца. Две Доны, мать и дочь, неоднократно арестовывались за одни и те же правонарушения и попадали в одну и ту же камеру. Две Моны, тетя и племянница, обе вышли замуж за мужчин, которые их бросили, и воспитывали детей без поддержки со стороны отцов. Обе Роны ненавидели мужчин, завлекали их, а потом прогоняли. Таким образом, Доны играли в «Казаков-разбойников», Моны — в «Кому он нужен?», а Роны — в «Насилуют!». Когда Мона и Рона обратились к психиатру, стало ясно, что они движутся к тому же концу, что и их тезки, и ни одной из них такая перспектива не нравилась, однако сами они были беспомощны и не могли разорвать свой сценарий.

Другой «сценарный» пример — повторяющиеся браки и разводы, которые можно не только объективно подтвердить, но и точно подсчитать. Один или два развода можно считать независимыми от сценария матери, но когда число разводов растет, клиницист не может не отметить такое совпадение: чем больше разводов у матери, тем выше вероятность, что дочь последует по ее стопам. То же соотношение связано с числом арестов или госпитализаций от алкоголизма у матери. Социологи утверждают, что такие события зависят от социальных или экономических факторов, но если мы рассматриваем аресты и госпитализации раздельно, то вывод сделать труднее: возможно, что аресты и госпитализации определяются «социальными и экономическими факторами» каким-то независимым путем, но важно, что существует выбор. Одни семейства избирают одно, другие — другое.

Нам сейчас неважно, нарушал ли пациент закон или пил, поскольку такие действия не обязательно являются центральными для его сценария. Мы хотим только знать, «сценарно» ли его поведение, когда он крадет или пьет и играет при этом в «Казаки-разбойники» и «Алкоголика». Вопрос в том, достаточно ли он крадет или пьет, чтобы быть арестованным или попасть в больницу. Профессиональный вор или пьяница может играть в свои любимые игры, но при этом оставаться Победителем и умереть богатым человеком. Это один тип сценария. Другой может принадлежать Неудачнику, который кончит тюрьмой или лечебницей. Это совсем иной сценарий. Для сценарного аналитика важно не само действие, а реакция на него и конечная развязка, которую оно дает, поскольку именно это важно для индивидуума и окружающих.

Другая сценарная область — смерть. Самый распространенный указатель на это, считает ли пациент, что умрет в том же возрасте, что и его родитель того же пола. Похоже, что смерть отца в определенном возрасте обрекает сына (в его сознании) на смерть раньше или в таком же возрасте, то же относится к матерям и дочерям. Хотя это и субъективное ощущение, оно связано с числами, и у него имеется добавочное преимущество — его легко проверить. Более объективным является возраст, в котором совершалось самоубийство или попытка его, и отношение такого события к смерти предков или близких родственников. Рассматривая причины смерти, Рудин изучал связь между историями, рассказанными детям (рассказы о «достижениях» и рассказы о «силе»), и причины смертей, которые могут быть названы сценарными. Он нашел множество интересных соответствий между типами историй, рассказываемых детям в семнадцати разных странах, и последующими причинами смерти.

Все упомянутые выше отношения между родителями и детьми позволяют прийти к выводу. Человек, названный в честь члена семьи, может следовать сценарию тезки, а может и не следовать; пациент следует или не следует родительскому сценарию в отношении к браку, разводу, тюрьме или госпитализации; он либо ожидает, либо не ожидает смерти в том же возрасте, что его покойный родитель. Проблема сценария — решающая для человека: все значение жизни зависит от того, истинна ли теория сценариев. Если мы свободны в своих поступках, это одно; если же мы проводим все свое время и совершаем самые важные поступки, следуя инструкциям, полученным в младенчестве и раннем детстве, но при этом испытываем иллюзию свободы, это совсем другое. По такому фундаментальному вопросу требуется убедительный анализ не менее десяти тысяч случаев, чтобы прийти к уверенному ответу. Зоолог-систематик Кинси изучил сто тысяч образцов ос; его книги о сексуальном поведении насекомых основаны на двенадцати тысячах случаев и все же оставляют место для противоречивых выводов. Поскольку большинство клиницистов за год встречаются с сотней новых пациентов, десять тысяч случаев — вполне достижимая цель и стоит усилий. За последние десять лет я наблюдал более чем за десятью тысячами игр (пятьсот недель, примерно по пятьдесят пациентов еженедельно), и такая серия придает мне несокрушимую уверенность в истинности теории игр. Для сценарной теории необходима такая же серия.

Применительно к приведенным выше вопросам корреляции окажутся либо значимыми и подкрепят сценарную теорию, либо незначимыми — и ослабят ее. Необходимо установить такие корреляции для различных районов страны и для различных стран по всему миру. Необходимо также провести исторические исследования, чтобы выяснить, является ли сценарная теория действительно «фактом человеческой природы» или просто местным впечатлением, связанным с ограниченным отбором людей (психиатрических пациентов); или — еще хуже — просто интересной мыслью, не подкрепленной реальностью.

Необходимо то, что Платт называет «сильным выводом». Невозможно за ограниченное время подтвердить универсальность сценарной теории, проверив всех людей, но если эта теория неверна, ее сравнительно легко опровергнуть на тех же десяти тысячах случаев. Сценарный аналитик с целью подкрепить свое положение о том, что родительское сценарное программирование есть универсальная директива, которую получает каждый человек, и что таким образом это «факт относительно природы человека», требует самого сильного вывода: все указанные выше корреляции должны проявиться в каждой большой серии.

Для помощи клиницистам приводим «сценарный вопросник», включающий вопросы, предназначенные для извлечения максимума информации относительно каждого момента, необходимого для понимания сценария.

В. Введение в сценарный вопросник.

Чтобы ясно понять сценарий, необходимо понять каждый его аспект, историю каждого аспекта и его взаимоотношения с другими аспектами. Удобнее это сделать, располагая вопросы в хронологическом порядке. По каждой теме формулируется один вопрос, предназначенный для извлечения максимума полезной информации. Включены и другие вопросы, которые помогут выяснить подробности, если это нужно. Если на вопрос пациент затрудняется или не может ответить, предлагаются альтернативные вопросы.

Г. Сценарный вопросник.

Вопросы приводятся в хронологическом порядке; клинические наблюдения помещаются в конце, в основном следуя порядку приведения их в тексте. Каждая возрастная стадия развития последовательно нумеруется, и первая цифра указывает номер этой стадии. Номер главы, в которой рассматривается эта стадия, указывается в скобках. Буква за первой цифрой означает параграф соответствующей главы. Например, стадия первая, дородовая, рассматривается в четвертой главе. Поэтому заголовок первого раздела вопросника: 1. Дородовое влияние (глава четвертая). Вопрос номер 1ЕЧ означает, что это стадия первая — дородовая, что данный вопрос рассматривался в параграфе Е четвертой главы и что это четвертый вопрос, относящийся к данному параграфу. 2АЗ означает стадию вторую (глава пятая), третий вопрос, относящийся к параграфу А. Р после номера вопроса означает, что вопрос адресуется к родителям пациента. Таким образом, 2АЗР дает то же указание, что 2АЗ, но означает, что на этот раз вопрос адресован не пациенту, а его родителям. Такая система позволяет использовать вопросы отдельно от текста.

1. Дородовое влияние (глава четвертая).

1Б1 Какой образ жизни вели ваши дедушка и бабушка?

1В1 Каково было ваше положение в семье? а) дата вашего рождения? б) когда родились ваши старшие брат или сестра? в) когда родились ваши младшие брат или сестра? г) интересуетесь ли вы особо датами?

1В1Р Сколько у вас братьев и сестер? а) сколько детей вы (ваш Родитель, Взрослый, Ребенок) хотите (ожидаете) иметь? б) сколько детей хотели иметь ваши родители? в) интересуетесь ли вы особо датами?

1Г1 Были ли вы желанным ребенком?

1Г1Р Хотели ли вы этого ребенка? а) был ли он запланирован? б) когда и где был он зачат? в) были ли попытки аборта? г) как вы относитесь к сексу?

1Д1 Как относилась ваша мать к вашему рождению?

1Д2 Кто присутствовал при вашем рождении? а) сопровождались ли роды кесаревым сечением, были ли они преждевременными?

1Е1 Читали ли вы свое свидетельство о рождении?

1Е2 Кто выбирал ваше имя?

1ЕЗ В честь кого вы названы?

1ЕЧ Каково происхождение вашей фамилии?

1Е5 Как вас называли в детстве? а) каково было ваше детское имя? б) каково было ваше прозвище в детстве?

1Е6 Как называли вас одноклассники?

1Е7 Как вас сейчас зовут друзья? а) как называют вас сейчас ваши отец и мать?

2. Младенчество (глава пятая).

2А1 Как мать и отец учили вас есть за столом? а) что говорила ваша мать, когда кормила ребенка грудью?

2А1Р Что произошло в период грудного кормления? а) что вы тогда говорили ребенку?

2А2 Кто приучил вас к горшку (туалету)?

2АЗ Как вас учили и что при этом говорили? а) что говорили ваши родители о приучении к горшку (туалету)?

2АЗР Как и когда вы приучали его к горшку (туалету)? а) что вы ему при этом говорили?

2АЧ Часто ли в детстве вам давали слабительное или ставили клизму?

2Б1 Какими казались вам родители в детстве? а) каким вы казались самому себе в детстве?

2Б2 Что вы решили относительно жизни в детстве?

2В1 Каким казался вам в детстве мир? а) что вы думали о других людях?

2В2 Помните ли вы свои детские решения никогда больше так не делать или не испытывать такое чувство? а) решали ли вы всегда что-нибудь делать, независимо ни от чего?

2ВЗ Вы победитель или побежденный?

2ВЧ Когда вы это решили?

2Г1 Как вы в детстве интерпретировали то, что происходит между вашими родителями? а) что вы при этом чувствовали?

2Д1 На каких людей ваши родители смотрели сверху вниз? а) каких людей вы больше всего не любите?

2Д2 На каких людей ваши родители смотрели снизу вверх? а) какие люди вам больше всего нравятся?

2Е1 Что происходит с такими людьми, как вы?

3. Раннее детство (главы шестая и седьмая).

3А1 Что вам велели делать ваши родители в детстве? а) что они вам говорили, когда вы были совсем маленьким?

3А2 Каков был любимый лозунг ваших родителей?

3АЗ Что вас учили родители делать?

3АЧ Что вам запрещали делать?

3А5 Если бы ваша семья оказалась на сцене, какой род пьесы разыгрывался бы?

4. Позднее детство (глава седьмая).

4А1 Какой была ваша любимая игра в детстве? а) каким было ваше любимое детское стихотворение? б) какую сказку вы больше всего любили в детстве?

4А2 Кто вам читал или рассказывал? а) когда и где?

4АЗ Что говорила читавшая о прочитанном? а) как она реагировала на сказку? б) что при этом говорило ее лицо? в) интересовала ли ее сказка или она читала ее только ради вас?

4АЧ Кто был вашим любимым образом в детстве? а) кто был любимым героем? б) кто был любимым злодеем?

4Б1 Как вела себя ваша мать, когда возникало трудное положение?

4Б2 Как вел себя ваш отец в трудном положении?

4В1 Какие чувства вас больше всего тревожат?

4В2 Какие чувства вам больше всего нравятся?

4ВЗ Как вы обычно реагируете на трудное положение?

4ВЧ Когда вам в магазине дают купоны, что вы с ними делаете?

4Г1 Чего вы ждете от жизни?

4Г2 Каково ваше любимое «если бы только»?

4ГЗ Каким кажется вам Санта Клаус? а) кто или что ваш Санта Клаус?

4ГЧ Верите ли вы в бессмертие? а) каковы любимые игры ваших родителей?

4Д1 Какими были ссоры ваших родителей?

4Д1Р Каким играм учили вы пациента, когда он был маленьким? а) в какие игры вы играли со своими родителями в детстве?

4Д2 Ладили ли вы с учителями в школе?

4ДЗ Ладили ли вы с одноклассниками?

4Е1 О чем говорили ваши родители за обеденным столом?

4Е2 Был ли у ваших родителей пунктик?

5. Юность (глава восьмая).

5А1 О чем вы разговариваете с друзьями?

5Б1 Кто сегодня ваш герой?

5Б2 Кто для вас худший человек в мире?

5В1 Как вы относитесь к тем, кто мастурбирует?

5В2 Как вы сами себя чувствуете, когда мастурбируете?

5Г1 Что происходит с вашим телом, когда вы нервничаете?

5Д1 Как ведут себя ваши родители в обществе?

5Д2 О чем они говорят наедине или с друзьями?

5Е1 Бывали ли у вас кошмары? а) что за мир видите вы во сне?

5Е2 Расскажите какой-нибудь свой сон.

5ЕЗ Бывали ли у вас галлюцинации?

5ЕЧ Как смотрят на вас люди?

5Ж1 Что самое хорошее вы могли бы сделать со своей жизнью?

5Ж2 Что самое плохое вы могли бы сделать со своей жизнью?

5ЖЗ Что вы хотите сделать со своей жизнью?

5ЖЧ Каким вы думаете стать через пять лет? а) каким вы думаете стать через десять лет?

5З1 Какое ваше любимое животное? а) каким животным вы бы хотели стать?

5И1 Каков ваш жизненный лозунг? а) что бы вы написали на своей футболке, чтобы знали, что это вы? б) что вы написали бы на спине футболки?

6. Зрелость (глава девятая).

6А1 Сколько детей у вас будет? а) сколько детей хотят ваши (Родитель, Взрослый, Ребенок)? (Это следует сопоставить с 1В1 и 1В1Р).

6А2 Сколько раз вы вступали в брак?

6АЗ Сколько раз был в браке каждый ваш родитель? а) Были ли у них любовники (любовницы)?

6АЧ Подвергались ли вы аресту? а) Подвергался ли аресту кто-нибудь из ваших родителей?

6А5 Совершали ли вы преступления? а) а ваши родители?

6А6 Лечились ли в психлечебнице? а) а ваши родители?

6А7 Лечились ли от алкоголизма? а) а ваши родители?

6А8 Пытались ли покончить с собой? а) а ваши родители?

6Б1 Что вы будете делать в старости?

7. Смерть (глава десятая).

7Б1 До какого возраста вы надеетесь дожить?

7Б2 Как вы выбрали этот возраст? а) кто умер в этом возрасте?

7БЗ В каком возрасте умерли ваши отец, мать (если они умерли)? а) в каком возрасте умер ваш дедушка с материнской стороны (для мужчин)? б) В каком возрасте умерли ваши бабушки (для женщин)?

7БЧ Кто будет у вашего смертного одра?

7Б5 Какими будут ваши последние слова? а) какими будут последние слова окружающих?

7В1 Что вы оставите после себя?

7Г1 Что напишут на вашей могиле? а) что будет написано на лицевой стороне вашей могильной плиты?

7Г2 Что вы сами написали бы на своей могиле? а) что было бы на обратной стороне плиты?

7Д1 Какие сюрпризы ждут ваших близких после вашей смерти?

7Е1 Вы победитель или побежденный?

7Ж1 Вы предпочитаете структурировать время или события? (Объяснить термины.).

8. Биологические факторы (глава тринадцатая).

8А1 Знаете ли вы, как выглядит ваше лицо, когда вы на что-нибудь реагируете?

8А2 Знаете ли вы, как реагируют другие на изменения вашего лица?

8Б1 Можете ли вы определить различие между вашими Родителем, Взрослым и Ребенком? а) могут ли другие определить это различие в вас? б) можете вы установить это различие у других?

8Б2 Как себя чувствует ваше реальное Я?

8БЗ Всегда ли ваше реальное Я контролирует ваши чувства?

8В1 Есть ли у вас сексуальные пунктики?

8В2 Бывает ли так, что у вас в голове постоянно крутится одно и то же?

8Г1 Реагируете ли вы на запахи?

8Д1 Начинаете ли вы беспокоиться задолго до наступления события?

8Д2 Как долго вас тревожат миновавшие события? а) лежите ли вы по ночам без сна, представляя себе месть? б) вмешиваются ли чувства в вашу работу?

8Е1 Любите ли вы показывать, что страдаете? а) предпочитаете ли вы выглядеть счастливым или страдающим?

8Ж1 Что говорят вам голоса в вашей голове?

8Ж2 Разговариваете ли вы с собой наедине? а) а не наедине?

8ЖЗ Всегда ли вы поступаете так, как велят голоса в голове? а) спорят ли ваши Взрослый или Ребенок с вашим Родителем?

8З1 Каков вы, когда становитесь самим собой?

9. Выбор терапевта (глава пятнадцатая).

9Б1 Почему вы выбрали психоаналитика моего направления? а) чего вы ожидаете от психоаналитика моего направления? б) какое направление вы предпочитаете?

9Б2 Как вы меня выбрали?

9БЗ Почему вы меня выбрали? а) чего вы от меня ожидаете?

9БЧ Кто был волшебником в вашем детстве?

9Б5 Какого волшебника вы ищете?

9В1 Обращались ли вы раньше к психотерапевтам?

9В2 Как вы выбирали своего предыдущего психотерапевта? а) почему вы обратились к нему?

9ВЗ Что вы узнали у него?

9ВЧ Почему вы ушли от него?

9В5 При каких обстоятельствах вы ушли?

9В6 Как вы выбираете работу?

9В7 Как вы уходите с работы?

9В8 Приходилось ли вам лечиться в психиатрической больнице? а) что вы сделали, чтобы туда попасть? б) что вы сделали, чтобы выписаться?

9В9 Расскажите какой-нибудь из ваших снов.

10. Сценарные знаки (глава шестнадцатая)

(Вопросы, которые терапевт задает самому себе).

10А1 Что такое сценарный знак?

10А2 Бывают ли у пациента галлюцинации?

10Б1 Каков физиологический компонент?

10В1 Каков наиболее обычный тип дыхания?

10В2 Что вызывает перемены голоса?

10ВЗ Сколько действует словарей?

10ВЧ Какова любимая часть речи?

10В5 Когда используется сослагательное наклонение?

10В6 Каково происхождение «о’кей-слов»?

10В7 Каковы сценарные фразы?

10В8 Какова метафорическая сцена?

10В9 Как строятся предложения?

10В10 Каковы фразы безопасности?

10Г1 Когда случается смех висельника?

10Г2 Какова виселичная транзакция?

10Д1 Советуется ли он со своей бабушкой?

10Е1 Какова история его жизни?

10Е2 Каков его излюбленный драматический поворот сценария?

11. Сценарий в лечении (глава восемнадцатая).

11А1 Как, по вашему мнению, закончится лечение?

11Б1 Вы считаете меня умнее себя?

11Б2 Кто вызывает ваши неприятности?

11БЗ Насколько вы хотите выздороветь?

11БЧ Что бы вам хотелось, чтобы здесь произошло?

11Б5 Готовы ли вы выздороветь? а) что должно произойти до того, как вы сможете выздороветь?

11Б6 Что мешает вам выздороветь?

11В1 Как, по вашему мнению, смогу ли я справиться с вашими родителями? а) сильны ли ваши родители?

11Г1 Что вы предпочитаете: пройти полный анализ или попытаться выздороветь без этого? а) вы предпочитаете выздороветь или выписаться из больницы? б) вы предпочтете выздороветь или остаться в больнице?

Д. Краткий вопросник.

Нижеследующий список содержит только вопросы, непосредственно относящиеся к сценарному анализу, и рассматривается как дополнение, а не как замена полной психиатрической истории. Приводимые в нем 51 вопрос более «естественны» и менее нескромны и в большинстве случаев улучшат контакт с пациентом, а не ухудшат его.

1Б1 Какой образ жизни вели ваши бабушка и дедушка?

1В1 Каково ваше положение в семье?

1Д2 Кто присутствовал при вашем рождении?

1ЕЗ В честь кого вы были названы?

1ЕЧ Каково происхождение вашей фамилии?

1Е5 Как вас называли в детстве?

1Е6 Есть ли у вас прозвища?

2АЧ Давали ли вам в детстве слабительное?

2Е1 Что происходит с такими людьми, как вы?

3А1 Что говорили вам родители в детстве?

4А1 Какой была ваша любимая сказка в детстве?

4АЗ Что вам сказал о ней тот, кто прочитал?

4Б1 Как вели себя ваши родители в трудном положении?

4В1 Какие чувства больше всего вас беспокоят?

4У1 О чем говорят ваши родители за обеденным столом?

4Е2 Есть ли у ваших родителей пунктик?

5Е2 Расскажите какой-нибудь свой сон.

5ЕЗ Испытывали ли вы галлюцинации?

5ЖЧ Чем вы будете заниматься через пять лет?

5И1 Что вы написали бы на своей футболке, чтобы видели, что это вы?

6А8 Пытались ли вы когда-нибудь покончить с собой?

6Б1 Что вы будете делать в старости?

7Б1 Сколько вы надеетесь прожить?

7Б2 Как вы выбрали этот возраст?

7Г1 Что напишут на вашей могиле?

7Г2 Что вы написали бы на своей могиле?

8А1 Знаете ли вы, как выглядит ваше лицо, когда вы на что-нибудь реагируете?

8БЗ Всегда ли ваше истинное Я контролирует ваши действия?

8В1 Есть ли у вас сексуальный пунктик?

8Г1 Реагируете ли вы на запахи?

8Д1 За сколько времени до события вы начинаете из-за него беспокоиться?

8Д2 Сколько времени после события вы из-за него волнуетесь?

8Е1 Любите ли вы показывать, что способны страдать?

8Ж1 Что говорят вам голоса в голове?

9Б2 Почему вы выбрали меня?

9ВЗ Что вы узнали у своего предыдущего терапевта?

9ВЧ Почему от него ушли?

9В9 Расскажите какой-нибудь свой сон.

(Вопросы, которые терапевт задает самому себе).

10А1 Что такое сценарный сигнал?

10А2 Бывают ли у пациента галлюцинации?

10В1 Каков наиболее обычный тип дыхания?

10В6 Откуда происходят «о’кей-слова»?

10В8 Какова метафорическая сцена?

10В10 Каковы фразы безопасности?

10Г1 Какова виселичная транзакция?

10Д1 Советуется ли пациент со своей бабушкой?

10Е1 Какова история его жизни?

11А1 Чем, по вашему мнению, закончится лечение?

11Б5 Что должно произойти до вашего выздоровления?

11Г1 а) Вы предпочтете пройти полный анализ или попытаетесь выздороветь без этого? б) вы предпочитаете выздороветь или выписаться из больницы?

Е. Терапевтический вопросник.

Ниже представлен список из сорока вопросов, которые должны помочь определить, вышел ли пациент из своего сценария. Пациент может считаться полностью выздоровевшим, если отвечает положительно на все эти вопросы. Это позволяет в любой момент дать количественную оценку эффективности лечения. Поскольку в настоящий момент нет данных, которые позволили бы оценить сравнительную важность и ценность этих вопросов, будем считать их одинаково важными и ценными. Вопросник должен доказать, что сценарное излечение и клиническое излечение совпадают. Особенно он пригодится, когда пациент прерывает лечение. Лучше использовать его в терапевтических группах, и ответы считаются истинными, если терапевт и остальные члены группы с ними согласны, и сомнительными, если этого нет; при этом предоставляется возможность изучать скрытые мотивы таких ответов.

Вопросы обозначены так же, как в сценарном вопроснике.

1Е7 Называют ли вас друзья именем, которое вам нравится?

2Б1 Вы человек, у которого все в порядке?

2В1 По-другому ли выглядит для вас сейчас мир?

2В2 Свободны ли вы от самообмана?

2ВЗ Изменили ли вы свое детское решение?

3А1 Перестали ли вы совершать деструктивные поступки, которые приказывали вам совершать родители?

3АЧ Можете ли вы совершать сейчас конструктивные поступки, которые вам запрещали совершать родители?

4АЧ Есть ли у вас новый герой или видите ли по-новому старого героя?

4В1 Прекратили ли вы собирать купоны?

4ВЗ Реагируете ли вы теперь иначе, чем ваши родители?

4Г1 Живете ли вы сейчас правильно?

4Г2 Перестали ли вы употреблять «если бы только» и «по крайней мере»?

4Д1 Перестали ли вы играть в игры, в которые играли ваши родители?

4И1 Сняли ли вы свою футболку?

5Е1 Изменился ли мир ваших снов?

6А6 Отказались ли вы от своей сценарной развязки: тюрьмы, больницы, самоубийства?

7Б1 Будете ли вы жить дольше, чем надеялись?

7Б5 Изменили ли вы свои последние слова?

7Г1 Изменили ли вы свою эпитафию?

8А1 Сознаете ли вы, как изменения вашего лица действуют на других?

8Б1 Знаете ли вы, какое состояние Я главенствует в данный момент?

8БЗ Может ли ваш Взрослый прямо разговаривать с вашими Родителем и Ребенком?

8В1 Можете ли возбуждаться сексуально без искусственного стимулирования?

8Г1 Сознаете ли вы, как на вас действуют запахи?

8Д1 Сумели ли вы сократить свое «раннее» и «позднее зажигание», так чтобы они не пересекались?

8Е1 Вы счастливы или просто храбры?

9Б5 а) Изменилась ли причина, по которой вы обратились к терапевту? б) перестали ли вы делать то, что привыкли делать до поступления в больницу?

10А1 Исчезли ли ваши сценарные сигналы?

10А2 Свободны ли вы от галлюцинаций?

10Б1 Исчезли ли ваши физические симптомы?

10В1 Перестали ли вы кашлять, вздыхать и зевать без очевидных причин?

10ВЧ Используете ли вы глаголы вместо прилагательных и абстрактных существительных, когда говорите о людях?

10В8 Стал ли шире ваш набор метафор?

10В9 Стали ли короче ваши предложения?

10В10 Перестали ли вы оговариваться?

10Г1 Перестали ли вы улыбаться и смеяться, рассказывая о собственных ошибках?

11А1 Видится ли вам терапевт по-другому?

11Б1 Перестали ли вы играть с ним в игры?

11В1 Можете ли вы остановить игру до ее начала?

11Г1 Правда ли, что ваше состояние не просто улучшилось, а что вы выздоровели?

Заключение.

Существует простое правило: чем жестче сценарий, тем легче знать, что сказать. Мы уже упоминали Эдипа, у которого сценарий сводился к двум фразам: «Будешь драться?» — для мужчин и «Не хочешь ли сделать это с парнем вдвое моложе тебя?» — для женщин. У преступников сценарий может состоять из одной строчки: «Где деньги?» — у грабителей и «Заткнись!» — у насильников. Аналогично у алкоголиков и наркоманов: «Выпей!» и «Травка есть?» Некоторые преступники и шизофреники даже не затрудняются поздороваться.

Для других существуют шесть возможных ситуаций. 1. Когда говорить обязательно и ситуация в высшей степени структурирована, как в суде или в кабинете врача. 2. Когда говорить обязательно, а структурирование определяется социальными причинами. Возможности разнятся от банального «Вам здесь не холодно?» до «Это эфиопское ожерелье?» 3. Когда говорить обязательно и ситуация не структурирована, как в некоторых клубах общения. Это более или менее новое изобретение человечества и представляет собой трудность для некоторых. Самая безличная «личная» ремарка, которая возможна в таких условиях, это: «Какие у вас красивые туфли». 4. Когда говорить разрешается, но не обязательно. Такова ситуация на концертах или вернисажах на открытом воздухе. Универсальная вторая реплика в таком случае: «Великолепно!». Третья в этой ситуации должна быть уточняющей, например: «Здравствуйте». — «Здравствуйте». — «Великолепно!» — «Да». — «Я имею в виду освещение». — «О, а я думал, вы о музыке». Далее открываются необозримые перспективы. 5. Когда разговаривать не принято и для этого требуется некоторая храбрость. Это всегда трудно, потому что вполне законной является отрицательная реакция собеседника, и говорящий всегда действует на основе вероятности. Лучшей книгой для консультаций в данном случае является «Искусство любви» Овидия, книга первая. Его предложения так же хороши для Нью-Йорка, Сан-Франциско, Лондона или Парижа наших дней, как были хороши для Рима двухтысячелетней давности. Если вы одолеете материал первой книги, переходите ко второй. 6. Когда разговаривать запрещено, как в нью-йоркской подземке. За исключением особых обстоятельств, только люди с самыми жесткими сценариями могут решиться на это.

Классическая шутка, касающаяся этой проблемы, рассказывает о мужчине, весь разговор которого с женщинами сводился к следующему: «Здравствуйте». — «Здравствуйте». — «Не хотите ли переспать?» Друг посоветовал ему поговорить о чем-нибудь, прежде чем задавать этот вопрос. Так что когда в следующий раз его познакомили с девушкой, он сказал: «Здравствуйте. Бывали когда-нибудь в Эфиопии?» — «Нет». — «Ну, тогда давайте переспим». В сущности, не очень плохое продолжение. Вот еще несколько возможностей.

Печально:

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Бывали когда-нибудь в Эфиопии?

— Нет.

— Я тоже не был. А хотелось бы. Вы много путешествовали?

Наивно:

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— Бывали когда-нибудь в Эфиопии?

— Нет.

— Прекрасная страна. Однажды я там видел, как человек ест льва.

— Человек льва?

— Да, в виде шашлыка. А вы так не пробовали? Любите шашлыки? Я знаю одно заведение, где… и т. д.

Мы предложили эти варианты из вежливости, чтобы оправдать название книги, а также, чтобы стимулировать читательскую предприимчивость.

Словарь.

Антисценарий (Аntisсriрt).

Инверсия сценария. Вызывающая противоположность того, к чему призывают директивы.

Антитезис (Аntithеsis).

Приказ, который прямо противоречит родительской директиве; терапевтическое вмешательство, которое приводит к временному или постоянному освобождению от сценарных директив. Внешнее освобождение.

Аппарат (Арраrаtus).

Семь элементов, составляющих сценарий.

Близость (Intimасу).

Свободный от игры обмен эмоциональными проявлениями без взаимной эксплуатации.

Валюта (Сurrеnсу).

Средства, которые приближают сценарную развязку, например слова, деньги, вещи.

Взгляд на мир (Wоrld Viеw).

Искаженное представление Ребенка о мире и окружающих людях, на котором основан сценарий.

Взрослый (Аdult).

Состояние Я, ориентированное на объективную обработку данных и оценку вероятности.

Виселичная транзакция (Gаllоws Тrаnsасtiоn).

Транзакция, которая ведет непосредственно к сценарной развязке.

Висельника смех (Gаllоws Lаugh).

Смех или улыбка, сопровождающие виселичную транзакцию, обычно разделяемые присутствующими.

Вопросник (Сhеск List).

Список вопросов, тщательно отобранных и сформулированных, предназначенный для того, чтобы с наименьшей двусмысленностью получить информацию о сценарии.

Вымогательство (Rаскеt).

Сексуализация и транзакционные поиски и эксплуатация неприятных чувств.

Декорации (Sеt).

Подобный сну мир, в котором Ребенок разыгрывает свой сценарий.

Демон (Dеmоn).

(1) Импульсы и побуждения ребенка, которые внешне сопротивляются сценарному аппарату, но на самом деле часто укрепляют его; (2) шепот Родителя, призывающий Ребенка к неадаптивному поведению. Цели Родителя и Ребенка в таких случаях обычно совпадают.

Депрессия (Dерrеssiоn).

Взаимное непонимание в диалоге между Ребенком и Родителем.

Директивы (Dirесtivеs).

Контроль, образец и другое сценарное оборудование.

Драматический треугольник (Drаmа Тriаnglе).

Простая диаграмма, показывающая смену ролей в игре или сценарии. Три главные роли в этом треугольнике: Преследователь, Жертва и Спаситель.

Жизненный курс (Lifе Соursе).

То, что происходит на самом деле.

Жизненный план (Lifе Рlаn).

То, что должно произойти в соответствии со сценарием.

Жизненный приговор (Lifе Sеntеnсе).

Негативная, но не смертельная сценарная развязка.

Заклад (Моrtgаgе).

Добровольное обязательство, принятое для структурирования больших промежутков времени.

Землянин (Еаrthiаn).

Тот, чьи суждения основаны на предубеждениях, а не на том, что происходит на самом деле. Обыватель и консерватор.

Земная точка зрения (Еаrthiаn Viеwроint).

Точка зрения, основанная на предубеждениях, обычно усвоенных в раннем детстве.

Знак (Sign).

Специальный образец поведения, дающий ключ к сценарию пациента.

Игра (Gаmе).

Серия транзакций с надувательством, слабинкой, поворотом и выплатой, ведущая к сценарной развязке.

Игровое поведение (Gаmе Веhаviоr).

Поведение, которое рассчитано на получение купонов отсроченных выплат, а не на заявленную цель.

Иллюзия (Illusiоn).

Неоправданная надежда, которую питает Ребенок и которая оказывает решающее влияние на его поведение.

Кнопка (Вuttоn).

Внутренний или внешний стимул, запускающий сценарное поведение.

Контракт (Соntrасt).

Недвусмысленное соглашение пациента и терапевта, в котором указана цель лечения на каждой его фазе.

Контроль (Соntrоl).

Развязка, предписание и провокации, которые руководят поведением индивидуума.

Контрсценарий (Соuntеrsсriрt).

Возможный жизненный план, основанный на родительских предписаниях.

Купон (Тrаding Stаmр).

Чувства, «собранные про запас» в качестве выплаты в игре.

Личина, маска (Реrsоnа).

Предъявление себя в замаскированном виде. Существует обычно в возрасте от восьми до двадцати лет.

Мама-ведьма (Witсh Моthеr).

Состояние Ребенка матери, которое формирует состояние Родителя в Ребенке ее сына и руководит трагическим сценарием. В продуктивном сценарии такое состояние Я называется волшебницей-крестной.

Марсианин (Маrtiаn).

Тот, кто смотрит на жизнь без предубеждений.

Марсианская точка зрения (Маrtiаn Viеwроint).

В наибольшей степени наивное состояние сознания при взгляде на происшествия.

Матрица (Маtriх).

Диаграмма, показывающая родительские директивы, которые создают основу сценария.

Мир (Wоrld).

Искаженный мир, в котором разыгрывается сценарий.

Можно-сценарий (Саn Sсriрt).

Сформулированный в позитивных терминах.

Наложение (Оvеrlар).

Когда раннее зажигание начинается до конца позднего.

Наставление (Рrеsсriрtiоn).

Система предписаний, данная Заботливым Родителем.

Нельзя—сценарий (Саn’t Sсriрt).

Сформулированный в негативных терминах.

Непобедитель (Nоnwinnеr).

Тот, кто напряженно работает, чтобы добиться ничьей.

Неудачник (Lоsеr).

Тот, кто не достигает провозглашенной цели.

Ниша (Slоt).

Место в сценарии, которое может заполнить личность, соответствующая требованиям.

Оборудование (Еquiрmеnt).

Родительские стимулы и реакции, с помощью которых индивидуум сооружает свой сценарий.

Образец (Раttеrn).

Жизненный стиль, основанный на родительских предписаниях и примере.

Обязательство (Соmmitmеnt).

Операционно подтвержденное решение следовать определенным принципам действий для достижения определенной цели.

Одержимый (Drivеn).

Человек, который пытается любой ценой осуществить свой сценарий, но при этом получает удовольствие.

Одержимый (безумный) (Riddеn).

Человек, который сосредоточивается на своем сценарии за счет всего остального.

О’кей-слова (О.К. Wоrds).

Слова, одобренные родителями.

Освобождение внешнее (Rеlеаsе Ехtеrnаl).

Внешнее вмешательство, которое освобождает индивида от требований его сценария. Отсечка.

Освобождение внутреннее (Rеlеаsе Intеrnаl).

Условие, встроенное в сценарий и способное освободить от него индивида. Рубильник, или средство для снятия заклятия.

Отсечка (Сut-оff).

Освобождение от сценария изнутри.

Ошибка (Fаilurе).

Если сценарий не может разыгрываться, это ведет к отчаянию.

Палимпсест (Раlimрsеst).

Поздняя стадия развития сценария, возникающая, когда Ребенок вступает в более поздние этапы своего развития.

Папа-людоед (Оgrе Раrеnt).

Состояние Ребенка отца, которое создает состояние Родителя в Ребенке дочери и руководит трагическим сценарием. В продуктивном сценарии такое состояние Я называется веселым великаном.

Первичный (Рrimаl).

Самая ранняя версия сценария, основанная на младенческой интерпретации семейной драмы.

Победитель (Winnеr).

Тот, кто достигает провозглашенной цели.

Поворот (Switсh).

(1) Смена ролей в игре или сценарии. (2) Маневр, заставляющий другую личность сменить роль. (3) Внешний или внутренний стимул, включающий адаптивное поведение.

Поглаживание (Strоке).

Проявление признания, например приветствие.

Позднее зажигание (Аftеr-Вurn).

Период времени, требуемый на ассимиляцию события.

Позиция (Роsitiоn).

Позиция «все в порядке» или «не все в порядке», оправдывающая решение; позиция, с которой начинаются игры.

Приманка (Соmе-оnе).

Провокация или соблазн, ведущие к неадаптивному поведению.

Провокация (Рrоvосаtiоn).

Неадаптивное поведение, требуемое или одобряемое родителем.

Программа (Рrоgrаm).

Жизненный стиль, возникающий при совместном использовании сценарного аппарата.

Проклятие (Сursе).

Сценарное предписание.

Прорыв (Оutbrеак) или прорыв сценария (Оutbrеак оf Sсriрt).

Переход на более или менее рациональное поведение в сценарной сцене.

Пространство (Sрасе).

Пространство, в котором происходит решающая транзакция сценария.

Протокол (Рrоtосоl).

Первоначальный драматичный опыт, на котором основывается сценарий.

Развязка (Рауоff).

Конечная судьба, последний акт сценария, обозначающий завершение жизненного плана.

Разрешение (Реrmissiоn).

(1) Полученная от родителей лицензия на самостоятельное поведение. (2) Вмешательство, которое дает индивидууму разрешение не повиноваться родительскому запрету, если он готов, хочет и способен освободиться от родительских провокаций.

Раннее зажигание (Rеасh-Васк).

Период времени, в котором наступающие события отражаются на поведении.

Ребенок (Сhild).

Архаичное состояние Я. Приспосабливающийся Ребенок следует директивам родителей. Естественный Ребенок независим от них.

Решение (Dесisiоn).

Принятое в детстве решение следовать определенному поведению; позже это решение составляет основу характера.

Родитель (Раrеnt).

Состояние Я, заимствованное у родительской фигуры. Оно может функционировать, оказывая решающее влияние (Влияющий Родитель) или прямо проявляя родительское поведение (Действующий Родитель).

Родитель может быть Заботливым и Контролирующим.

Роль (Rоlе).

Набор транзакций, совершаемых любым состоянием Я по требованиям сценария.

Рубильник (Сut-оut).

Сценарное освобождение изнутри.

Санта Клаус (Sаntа Сlаus).

Иллюзорный источник иллюзорных даров, которых Ребенок ждет всю жизнь.

Сверхсценарий (Оvеrsсriрt).

Избыток родительского программирования, который передается от одной личности к другой, как от родителя к ребенку. Всякий, кто в данный момент получил этот «горячий картофель», находится в сверхсценарном состоянии. Эписценарий.

Семейная драма (Fаmilу Drаmа).

Серия драматичных событий, которая повторяется в каждой семье и образует основу протокола сценария.

Семейная культура (Fаmilу Сulturе).

Главный интерес семьи, особенно относительно телесных функций.

Скорость (Vеlосitу).

Количество поворотов в сценарии (смены ролей) за единицу времени.

Слабинка (Gimmiск).

Конкретная установка, которая предрасполагает данного человека к игре или сценарному поведению.

Смертный приговор (Dаеth Dесrее).

Сценарная развязка в форме смерти.

Состояние Я (Еgо Stаtе).

Постоянная система чувств и жизненного опыта, соотносящаяся с соответствующей системой поведения.

Средство от заклятия (Sреllbrеакеr).

Внутреннее освобождение, встроенное в сценарий.

Стопор (Stорреr).

Сценарный запрет.

Структурный анализ (Struсturаl Аnаlуsis).

Анализ личности или последовательности транзакций с точки зрения состояний Родителя, Взрослого и Ребенка.

Сценарий (Sсriрt).

Жизненный план, основанный на принятом в детстве решении, подкрепленный родителями, оправданный последующими событиями и достигающий кульминации в избранной альтернативе.

Сценарное поведение (Sсriрtу Веhаviоr).

Поведение, мотивированное сценарными причинами, а не разумом.

Тема (Тhеmе).

Наиболее обычны любовь, ненависть, месть и ревность.

Терапевтическая гипотеза (Тhеrареutiс Нуроthеsis).

Гипотеза, касающаяся ценности предполагаемой терапевтической операции.

Транзакционный анализ (Тrаnsасtiоnаl Аnаlуsis).

(1) Система психотерапии, основанная на анализе цепи транзакций, которые произошли за время терапевтической сессии. (2) Теория личности, основанная на изучении состояний Я. (3) Теория социального действия, основанная на строгом анализе транзакций, размещенных в исчерпывающем и точном количестве классов в связи с вовлеченными в действия состояниями Я. (4) Анализ единичной транзакции с помощью транзакционных диаграмм; это собственно транзакционный анализ.

Транзакция (Тrаnsасtiоn).

Транзакционный стимул от определенного состояния Я агента плюс транзакционная реакция определенного состояния Я респондента. Транзакция есть единица социального действия.

Убеждение (Соnviсtiоn).

Твердое убеждение относительно состояния «все в порядке» и «не все в порядке» — в себе, с одной стороны, и в мире — с другой.

Формула (Fоrmulа).

Последовательность событий, существенных для развития сценария, выраженная в буквенной форме.

Формула игры (Gаmе Fоrmulа).

Последовательность событий, происходящих в игре, выраженная буквами Н + С = О П З В.

Футболка (Swеаtshirt).

Жизненный девиз, вытекающий из поведения человека.

Хамартический (Наmаrtiс).

Гибельный, сценарий с самоуничтожающей развязкой.

Целевое время (Gоаl Тimе).

Период, ограниченный достижением цели.

Часовое время (Сlоск Тimе).

Период, измеряемый по часам или календарю.

Электрод (Еlесtrоdе).

Родитель в Ребенке. Будучи активизированным, вызывает почти автоматическую реакцию.

Эписценарий (Ерisсriрt).

Излишек родительского программирования. См. Сверхсценарий.

Примечания.

1.

Смешанный язык, жаргон, включающий элементы романских, греческих и восточных языков в восточном Средиземноморье. — Прим. пер.

2.

«Принимаю» в данном случае не в обычном сентиментальном значении; просто я сообщаю, что готов провести с ним еще много времени. Это серьезное обязательство, которое включает в некоторых случаях годы терпения, усилий, взлетов и падений и ранних подъемов по утрам. — Прим. авт.

3.

Это можно подтвердить следующим рассуждением. Возьмем девять дополняющих транзакций из рисунка 2 Б и добавим 72 пересеченных транзакции. Для каждой из них возможны 81 разновидность открытого, или социального, уровня, и 81 разновидность скрытого, или психологического, уровня. И опять многие такие комбинации могут встретиться в клинической практике или в личных взаимоотношениях, что может подтвердить человек, научившийся различать состояния Я. — Прим. авт.

4.

(ВВ-ВВ)+(РеРе-РеРе), как на рисунке 4Б, (ВВ-ВВ)+(РР-РР) (ВВ-ВВ)+(РРе-РеР), (РР-РР)+(РеРе-РеРе), (ВВ-ВВ)+(РеВ-РеВ), (ВВ-ВВ)+(РВ-РВ). Другие возникают в особых случаях, как, например, при воспитании и обучении детей или в детской психиатрии, где открытый уровень может быть дополняющим (РРе-РеР, РеРе-РеРе) или пересеченным (ВВ-РеР, тип первый), в то время как скрытый уровень может представлять любую из 81 возможности. Чтобы представить себе это, лучше начертить диаграммы транзакций, а затем подкрепить их типичными жизненными ситуациями. — Прим. авт.

5.

Оккам, Уильям — английский средневековый философ, автор принципа, который гласит: «Сущности не следует умножать без необходимости», так называемая «бритва Оккама». — Прим. пер.

6.

Эти пару абзацев, посвященных описанию игры, пришлось полностью переписать, так как у Грузберга, равно как и в двух других известных мне опубликованных переводах они не переведены, а выдуманы с привлечением собственной терминологии по причине полного непонимания авторской мысли. Особую сложность представляют первые два два члена «формулы игры», поскольку Берн воспользовался терминами из области американского коммерческого жаргона, — соn и gimmiск, — обеспечив тем самым головную боль переводчикам всех стран и народов. Соn означает торговое надувательство, попытку «заговорить» покупателя, чтобы склонить к приобретению того, чего он покупать не собирался, или продать под видом одного товара нечто иное. Gimmiск — некий рекламный трюк, уловка, ужимка, некий «финт ушами», направленный на привлечение внимания покупателя. Будучи не в состоянии разрешить лингвистическую головоломку с коном и гиммиком, переводчики ряда стран пошли по линии опрощения и унификации, воспользовавшись вполне понятной интернациональной парой значений, которые соответствуют «забрасыванию» и «заглатыванию» крючка. Однако эта подкупающая общепонятность в корне искажает суть описываемого процесса, так как трактует его в терминах манипуляции и жертвы: с одной стороны — опытный манипулятор-рыбак, который знает, что делает, с другой — наивная жертва-рыбка, которая не ведает, что творит. На самом деле никаких жертв такого рода в Берновской концепции игры нет; обе стороны принимают в ней участие ради получения определенной Выплаты. По сути, кон и гиммик представляют собой «прозрачный намек» и «заговорщицкое подмигивание», то есть непрямое приглашение к игре и сигнал о том, что приглашение принято. — В.Д.

7.

В Соединенных Штатах в торговой практике широко используются купоны, когда за каждый купленный товар покупатель получает определенное количество различных купонов. Впоследствии, предъявляя эти купоны, он получает скидку. — Прим. пер.

8.

Томас Булфинч — американский писатель ХIХ века, известный своими пересказами мифологии; Моррис Коул Грейвз — американский художник ХХ века, чьи картины навеяны восточной мифологией и преданиями американских индейцев. — Прим. пер.

9.

Обычное начало письма по-латыни с пожеланием здоровья. — Прим. пер.

10.

Палимпсест (греч.) — рукопись на пергаменте поверх смытого или соскобленного текста. — В.Д.

11.

Шотландский поэт, писатель и ученый ХIХ века. — Прим. пер.

12.

Американское общество защиты животных. — Прим. пер.

13.

Rigоr mоrtis (лат.) — трупное окоченение. — В.Д.

14.

Это случается, когда у матери нет собственного сына, чтобы играть роль Иокасты, и аналогично — когда у отца нет собственной дочери. — Прим. авт.

15.

Непредвиденные обстоятельства. Обычно о непредвиденной и неустранимой помехе. — Прим. пер.

16.

Особая форма научения животных, фиксация в их памяти некоторых врожденных поведенческих актов, например «реакция следования» у птенцов. — Прим. пер.

17.

Героиня сказки братьев Гримм, еще до рождения обещанная в качестве дани злой колдунье. — Прим. пер.

18.

Персонажи трагедии Шекспира «Ричард III». — Прим. пер.

19.

Описание житий святых. — Прим. пер.

20.

Ребенок из машины; по аналогии с известным выражением «бог из машины». — Прим. пер.

21.

Септимий Север (193–211) — римский император; Гален (129–199?) — знаменитый греческий врач. — Прим. пер.

22.

Линн — женское имя, Тони — мужское. — Прим. пер.

23.

Н.Неаd и W.R.Вrаin. Первое слово означает по-английски «голова», второе — «мозг». — Прим. перев.

24.

Папеете — город на острове Таити; Порт Морсби — город в Новой Гвинее; Дакар — столица Сенегала; Сува — город на островах Фиджи. — Прим. пер.

25.

Город в штате Невада, крупный центр игорного бизнеса. — Прим. пер.

26.

В Америке Батч — распространенное прозвище мальчика, особенно непослушного. — Прим. пер.

27.

Читателю следует еще раз напомнить, что слова Родитель, Взрослый и Ребенок, написанные с прописных букв, обозначают состояния Я, в то время как родитель, взрослый и ребенок со строчных букв относятся к реальным людям. — Прим. авт.

28.

Йосемитский национальный парк, в котором находится один из крупнейших водопадов мира. — Прим. пер.

29.

На данный случай (лат.). — Прим. пер.

30.

В первоначальном смысле этого слова (фр.). — Прим. пер.

31.

Но, пожалуйста, не бейте таких детей: это не средство излечения. — Прим. авт.

32.

Религиозный обряд, который совершают в синагоге над тринадцатилетними мальчиками, символизируя их переход в общество взрослых. — Прим. пер.

33.

Многие психоаналитики полагали, что «транзакционные игры» — просто синоним защитных психологических механизмов. Это не так. Защитные механизмы — это футболки с надписью. Игры относятся к открытой системе социальной психологии, а не к закрытой энергетической системе, описанной Фрейдом. — Прим. авт.

34.

Гаврила Принцип — убийца эрцгерцога Фердинанда; это убийство послужило поводом для начала первой мировой войны. — Прим. пер.

35.

Джордж Бэббит в одноименном романе Синклера Льюиса 1922 года — агент по продаже домов в провинциальном городке; он одержим стремлением к материальному успеху и положению в обществе. Имя его стало нарицательным. — Прим. пер.

36.

Частная организация, помогающая вылечиться наркоманам. — Прим. пер.

37.

Международная общественная организация, объединяющая желающих излечиться от алкоголизма. — Прим. пер.

38.

Известный канадский врач. — Прим. пер.

39.

То, что не может быть учтено; непреодолимое препятствие (фр.). — Прим. перев.

40.

Все это и многое из нижеследующего может показаться читателю знакомым, потому что сведено к простейшим понятиям и терминам и изложено мною в других работах почти слово в слово, поскольку этот раздел написан несколько лет назад. — Прим. авт.

41.

Маленькая мисс Маффет — персонаж английского детского стихотворения:

Мисс Маффет села с плошкой Сметану кушать ложкой, Однако с краю стула Подсел к ней вдруг Большой паук, И мисс как ветром сдуло. — Прим. пер.

42.

«Старые солдаты не умирают. Они просто медленно уходят». Знаменитая строка из прощальной речи генерала Д.Макартура, произнесенной им в 1951 году в Конгрессе. Генерал процитировал старую солдатскую балладу. — Прим. пер.

43.

Прототип — Флоренс Найтингейл, английская сестра милосердия, в англоязычных странах — символ лучших черт своей профессии. — Прим. пер.

44.

От хамартия (греч.) — изъян характера, который приводит к гибели героя. — Прим. пер.

45.

Психоаналитический термин; в учении Фрейда «энергетический заряд», своеобразный квант психосексуальной энергии. — Прим. пер.

46.

Джозеф Райн — американский психолог, которого называют отцом парапсихологии. Проводил опыты по сверхчувственному восприятию на расстоянии с помощью специальных карт. — Прим. пер.

47.

В греческой мифологии — божество неизбежности, неотвратимости. — Прим. пер.

48.

У одной пациентки прабабка дожила до очень преклонного возраста, сохранив при этом хорошую память. С помощью этой пациентки удалось проследить происхождение ее игр и сценария вплоть до наполеоновских войн и проецировать их в будущее, к внукам, до двухтысячного года. — Прим. авт.

49.

Приведенная выше схема основана отчасти, на антропологических и исторических исследованиях, отчасти на семейных древах некоторых американских врачей. — Прим. авт.

50.

Эскимосский шаман. — Прим. пер.

51.

Одна из протестантских сект, широко распространенная в США. — Прим. пер.

52.

Генри Луис Менкен — известный американский журналист первой половины ХХ века. — Прим. пер.

53.

Прорицатель в древнегреческой мифологии. — Прим. пер.

54.

Разновидность старческого маразма. — Прим. пер.

55.

Вероятно, важна фаза быстрого сна. Часто терапевт, который всю ночь метался на постели без сна, наутро обнаруживает, что его интуиция обострилась. Гипотеза такова: его Взрослый устал от недостатка сна без сновидений, а Ребенок в отличной форме, потому что для него достаточно быстрого сна. — Прим. авт.

56.

Прилагательные, оканчивающиеся на -ический, такие, как истерический, социопатический, психопатический, обычно применительно к пациентам опускаются. Причастия типа наказывающий, манипулирующий более нейтральны и могут применяться как к пациентам, так и к сотрудникам. — Прим. авт.

57.

Место публичных казней в Лондоне; использовалось в течение шестисот лет. — Прим. пер.

58.

Старинная тюрьма в Лондоне, на площади перед которой совершались публичные казни. — Прим. пер.

59.

Доведение до нелепости (лат.). — Прим. пер.

60.

Успенский Петр Демьянович, русский писатель и философ ХХ века. — Прим. пер.

61.

Переносом называются эмоциональные отношения, возникающие между двумя или большим количеством людей, в особенности между консультантом и его клиентом или между врачом и пациентом, если это отношение основано на эмоциональных установках, сохранившихся с детства и переносимых в данную ситуацию. — Прим. пер.

62.

Долг врача — использовать любые возможности для исцеления пациента. Или, выражаясь практическими терминами: «Здоровье пациента важнее поджатых неодобрительно губ коллег на врачебном совещании». — Прим. авт.

63.

Я не настолько разбираюсь в женской одежде, чтобы точно описать это, но когда вижу эту перемену, узнаю ее. Это нечто вроде отрицания тела, тогда как форма «я шизофреник» представляет собой карикатуру на тело. — Прим. авт.

64.

Это не анекдот, поскольку в тот же день другая пациентка тоже «выскочила» и пересмотрела решение детства. Обе эти женщины могли стать «хроническими пациентами», главным вкладом которых в достижения человечества были бы толстые истории болезни в больничных архивах. — Прим. авт.

65.

У глухих, а также у слепых детей ситуация должна быть другой, но до сих пор неизвестно, как проявляется сценарий при подобных ограничениях. — Прим. авт.

66.

Патологическое состояние сознания, в котором пациент совершает как будто сознательные действия, но, придя в себя, ничего о них не помнит. — Прим. пер.

67.

Одно из течений христианства, признававшее в Христе только божественную — а не человеческую — природу. — Прим. пер.

68.

С кафедры (лат.); о догматическом, авторитарном провозглашении чего-нибудь. — Прим. пер.

69.

Порт на берегу острова Новая Британия в составе государства Папуа — Новая Гвинея. — Прим. пер.

Книга II.

Часть первая. Общие соображения.

Что мы говорим после того, как сказали «Здравствуйте?».

Этот вопрос, на первый взгляд столь бесхитростный, как будто бы лишенный глубины и не подлежащий научному исследованию, на самом деле содержит в себе важнейшие проблемы человеческой жизни и социальных наук. Этот вопрос еще неосмысленно задают себе дети, его задают друг другу, своим родителям, учителям подростки, юноши и девушки. Этого вопроса многие взрослые избегают, а мудрые философы посвящают ему книги, в которых так и не находят на него полного ответа. А ведь в ответе на этот вопрос, наверное, и заключается большинство изначальных проблем социальной психологии, например почему люди говорят друг с другом? почему люди хотят быть любимыми? Не удивительно, что лишь немногие ищут ответы на них, ибо большинство людей в течение своей жизни даже не пытались выяснить вопрос: как люди произносят приветствие?

Как вы говорите «здравствуйте»? В этом вопросе заключен секрет многих религий (христианства, иудаизма, буддизма и др.). Но прежде всего в нем содержится один из принципов гуманизма. Правильно сказать «здравствуйте» — это значит увидеть другого человека, почувствовать его как явление, воспринять его и быть готовым к тому, что у него будет адекватная реакция. Обнаруживают эту способность в высшей степени те люди, которые, как нам кажется, обладают одной из величайших драгоценностей мира настоящей, естественной улыбкой. Она обычно возникает постепенно, освещая все лицо, и длится не долго, но вполне достаточно для того, чтобы быть ясно увиденной. Исчезает она с таинственной медлительностью, как будто бы тает.

Сравнить ее можно только с улыбкой любящей матери или радующихся друг другу детей. Такие улыбки чаще всего бывают у людей с открытым, добрым характером.

В этой книге в основном обсуждаются четыре вопроса: как вы говорите «здравствуйте»?, как вы отвечаете на приветствие? что вы говорите после того, как сказали «здравствуйте»? И еще один печальный вопрос: что вы делаете, как себя ведете, если не хотите приветствовать того или иного человека? Вначале мы кратко ответим на эти вопросы. А объяснение ответов на них займет всю остальную часть настоящего издания, которое адресовано всем читателям, интересующимся проблемами человеческих взаимоотношений, психологии человеческой судьбы.

1. Для того чтобы научиться говорить «здравствуйте», необходимо избавиться от «мусора», скопившегося у вас в голове с тех самых пор, как вы прибыли из родильного дома. Но чтобы этому научиться, могут потребоваться годы.

2. Для того чтобы ответить на приветствие, также необходимо избавиться от «мусора» в своей голове. Могут потребоваться годы, чтобы научиться приветствовать человека, который идет вам навстречу и которому вы должны ответить на его приветствие.

3. Сказав «здравствуйте», вы как бы избавляетесь от «мусора», который мог появиться в вашей голове по отношению к встретившемуся человеку, то есть от всех ощущений, возможно, когда-то пережитых обид.

4. Эта книга написана в надежде на то, что люди, обладающие умением и тактом, поймут смысл слова «мусор», ибо в этом состоит суть ответов на предыдущие три вопроса.

Речь людей, научившихся осмысливать свои слова и действия после того, как они сказали «здравствуйте», мы назовем «марсианской». Она отличается от повседневных земных разговоров и споров, которые, как свидетельствует история, вели люди с древнейших времен, от Египта, Вавилона и поныне, приводя к войнам, голоду, мору, к различным несчастьям, порождая у тех, кто выживал, духовное смятение.

Можно надеяться, что в конечном итоге правильно понятый и разумно используемый «марсианский» язык поможет людям избавиться от многих бед.

Иллюстрации.

Чтобы показать возможную ценность предлагаемого нами подхода, в качестве примера приведем один тяжелый случай.

...Пациент Морт был на пороге смерти. Он страдал неизлечимой болезнью.

Тридцатитрехлетнему мужчине, заболевшему раком, предсказывали самое большее два года жизни. Он жаловался на нервное состояние, проявляющееся в непроизвольных кивках головой и подергиваниях ног. В терапевтической группе скоро нашлось объяснение: он загораживался от чувства страха смерти как бы стеной «музыки», звучащей в его сознании, а его движения головой были способом существовать в такт этой «музыке». Путем внимательного наблюдения было установлено, что соотношение именно таково: человек жил в ритме своей внутренней «музыки». Если ее «выключить» средствами психотерапии, то может прорваться огромный поток страха. Последствия этого непредсказуемы, если, конечно, чувство страха не удастся вытеснить более сильными эмоциями.

Все члены группы (понимавшие «марсианскую» речь и обучавшие ей Морта) отлично сознавали, что они так же, как и Морт, не бессмертны, однако не знают, когда это случится. Поэтому они тоже испытывали подобные чувства, но разумным образом сдерживаемые. Так же как и у Морта, время и усилия, затрачиваемые на сокрытие этих чувств, были теми факторами, которые мешали им свободно наслаждаться жизнью. Если подойти к вопросу с этой стороны, то можно предположить, что эти люди понимали разницу: прожить большую жизнь до старости, еще очень многое познать и увидеть или судьба Морта, которому отводилось всего лишь два года. И тогда становилось ясно, что важна не длительность жизни, а ее качество. Открытие это не новое и не удивительное, но путь к нему в данном случае был более тяжким, чем обычно, из-за присутствия постепенно умирающего человека. И это не могло не произвести на всех глубокого впечатления.

Все члены группы согласились, что жить — это значит трудиться, любоваться природой, слышать пение птиц и говорить людям приятные приветствия. Причем все это делать надо сознательно или спонтанно, не драматизируя и не лицемеря, сдержанно и с достоинством. Они также решили, что все, включая и Морта, должны выбросить «мусор» из головы. Они поняли, что его ситуация в определенном смысле не более трагична, чем их собственная, поэтому робость и сдержанность, вызванные его присутствием, улетучились. Теперь им было весело друг с другом, они могли говорить как равные. В результате Морт отодвинул на второй план все больничные заботы и полностью возобновил свою принадлежность к человеческому роду. Безусловно, все окружающие и он сам осознавали, что его проблемы значительно острее, чем у людей, у которых впереди многие годы жизни.

Рукопожатие.

Пациенты, посетившие психотерапевта впервые, чаще всего представляются и пожимают ему руку. Правда, некоторые психотерапевты предлагают руку первыми. У меня в отношении рукопожатия свое мнение. Если пациент сердечно протягивает руку, я пожимаю ее, чтобы не быть невежливым, но делаю это формально, несколько удивляясь: почему он столь сердечен? Если пациент своим действием просто демонстрирует хорошее воспитание, то я пожимаю ему руку так, что мы понимаем друг друга: приятный ритуал не мешает предстоящей работе. Если же в пожатии его руки чувствуется отчаяние, то я жму ему руку твердо, как бы давая понять: его беда мне понятна.

Однако, когда я иду по коридору в приемную, все мое поведение, выражение лица, положение рук достаточно ясно показывают новым посетителям, ожидающим приема: упомянутой любезности лучше избегать. Это нужно для того, чтобы показать, что перед нами цель более серьезная, чем желание удостовериться во взаимной вежливости. И это обычно удается. Я не признаю рукопожатия в основном потому, что в большинстве случаев не знаком с этими людьми. Кроме того, встречаются посетители, не желающие, чтобы их кто-то касался.

Завершение беседы в кабинете психотерапевта — это совсем другое дело. Теперь о пациенте (имеется в виду мужчина) многое мне известно. И он кое-что обо мне узнал. Поэтому перед его уходом я специально останавливаюсь, чтобы пожать ему руку, причем я уже знаю, как лучше это сделать. Рукопожатие после беседы для пациента очень важно: оно означает, что я проникся к нему участием [Слово «участие» здесь употребляется отнюдь не в сентиментальном смысле. Оно означает: я согласен посвятить пациенту много времени и при этом приложить максимум усилий. — Прим. автора], несмотря на то, что он рассказал о себе весьма неблаговидные сюжеты. Если его нужно успокоить, рукопожатие будет успокаивающим, если же ему необходимо подтверждение его мужественности, мое рукопожатие вызовет у него такое чувство. Не подумайте, что это только тонко продуманное лицемерие. Нет! Это спонтанное и открытое признание того, что я принимаю его таким, каким узнал после часового обсуждения с ним его самых интимных проблем. С другой стороны, если я понимаю, что он намеренно, а не из естественной стеснительности обманывал меня или пытался злоупотребить моим доверием, то я вообще не подам ему на прощание руки. Если человек хочет видеть меня своим союзником, пытающимся ему помочь, то он должен вести себя достойно.

В отношении женщин почти все обстоит иначе. Если женщине требуется ощутимый знак моего участия, я пожму ей руку так, чтобы она это поняла. Если мне стало известно, что она избегает контакта с мужчинами, я попрощаюсь с ней корректно, но без рукопожатия. Этот пример хорошо объясняет одну из причин, из-за которой не нужно рукопожатие в качестве приветствия. Если я пожму ей руку вначале, еще не зная, с кем имею дело, то могу оттолкнуть ее от себя. Я как бы унижу ее достоинство и, возможно, оскорблю еще до беседы тем, что, прикоснувшись к ней, принудил ее из-за приличия коснуться меня.

В терапевтической группе я пользуюсь теми же методами. Я не произношу при встрече радостного приветствия участникам группы: я не виделся с ними целую неделю, поэтому еще не могу выбрать стиль общения с каждым из них. Сердечное приветствие может оказаться совсем не к месту в свете того, что могло случиться в последнее время. Но я подчеркнуто внимательно прощаюсь с каждым из участников в конце встречи. Теперь я знаю, кому говорить «до свидания», знаю, как это сказать в каждом конкретном случае. Предположим, у одной из женщин после нашей предыдущей встречи умерла мать. Веселое приветствие при встрече будет явно неуместно. Конечно, мое незнание этого факта извиняло бы мое поведение, но разве была необходимость создавать для женщины лишнее напряжение? А когда наша встреча подходит к концу, то я уже знаю, как проститься с ней, не усугубляя, а, наоборот, облегчая горечь ее утраты.

Теория.

Думаю, пока достаточно сказано относительно «здравствуйте» и «до свидания». Суть взаимосвязи между ними мы попытаемся объяснить с помощью трансакционного анализа. Для того чтобы правильно понять последующий материал, надо опять вернуться к принципам этого подхода.

ПРИНЦИПЫ ТРАНСАКЦИОННОГО АНАЛИЗА.

Структурный анализ.

Мы уже говорили, что главной задачей трансакционного анализа является изучение состояний Я [Еgо], представляющих собой целостные системы идей и чувств, проявляющихся в соответствующих моделях поведения. Напомним: в каждом человеке можно обнаружить три типа состояний Я. Первая группа ведет свое происхождение от родительских образцов поведения. В дальнейшем мы будем продолжать называть этот тип состояний «Родитель» В этом состоянии человек чувствует, думает, действует, говорит и реагирует точно так же, как это делали его родители, когда он был ребенком. Это состояние Я может активизироваться при воспитании собственных детей. Даже тогда, когда это состояние Я не выглядит активным, оно чаще всего влияет на поведение человека в качестве Родительского воздействия, выполняя функции совести. Вторая группа состояний Я заключается в том, что человек сам оценивает все окружающее объективно, рассчитывая возможности и вероятности на основе прошлого опыта. Это состояние Я, как и раньше, назовем «Взрослый». Его можно сравнить с функционированием компьютера.

Каждый человек несет в себе черты маленького мальчика или маленькой девочки. Он порой чувствует, мыслит, действует, говорит и реагирует точно так же, как это делал в детстве. Это состояние Я называется «Ребенок». Его нельзя считать ребяческим или незрелым, это состояние только напоминает ребенка определенного возраста, в основном двух-пяти лет. Возраст в этом состоянии Я является важным фактором. Надо, чтобы человек понимал себя в состоянии своего Ребенка, и не только потому, что он «сопровождает» его в течение жизни, но еще и потому, что это одна из самых значимых сторон его личности [Читатель найдет некоторые уточнения понятий (что может показаться повторением), которые освещались в первых частях настоящего издания. Однако это необходимо для более осмысленного понимания принципов трансакционного анализа.].

Схема 1а дает представление о целостной структуре личности любого человека, отображая все, что он может чувствовать, думать, говорить или делать. (Более упрощенная форма дана на схеме 1б.) Углубленный анализ не выявит новых состояний Я, он даст лишь более детальные членения первичных состояний. Очевидно, внимательный поиск обнаружит в большинстве случаев два Родительских компонента: один — ведущий происхождение от отца, другой — от матери. Анализ также откроет внутри детского состояния Я компоненты Родителя, Взрослого и Ребенка, которые уже были налицо, когда фиксировался Ребенок, чему можно найти подтверждение, наблюдая детей. Результаты этого вторичного анализа представлены на схеме 1в. Отделение одной модели чувствования и деятельности от другой при определении состояний Я мы называем структурным анализом. В тексте состояния Я будут обозначаться так же, как и в предыдущих схемах: родитель (Р), Взрослый (В) и Ребенок (Ре), все с заглавной буквы (напомним, что родитель, взрослый и ребенок со строчной буквы будут относиться к реальным людям).

Схема 1. Структурная диаграмма личности.

Мы используем также и описательные термины, которые или понятны сами по себе, или будут объяснены в дальнейшем.

Еще немного о трансакционном анализе.

Когда встречаются два человека, во взаимодействие включаются шесть состояний их Я (по три в каждом из них, что отражено на схеме 2а). Поскольку состояния Я так же отличаются друг от друга, как и все люди, то важно понять, какое из состояний то время этой встречи активизировано в каждой из личностей и как эти состояния взаимодействуют. Происходящее можно изобразить на схеме в виде стрелок, связывающих двух людей. В простейших трансакциях (взаимодействиях) стрелки параллельны. Они называются дополнительными трансакциями. Ясно, что могут существовать девять типов дополнительных трансакций (РР, РВ, РРе, РеР, РеВ, РеРе), как это показано на схеме 2б. На схеме 2 а в качестве примера дается трансакция РРе между супругами, где стимул направлен от Родительского состояния Я мужа к Детскому состоянию Я жены, а реакция, наоборот, — от Ребенка к Родителю. В идеальном случае это муж, проявляющий отеческую заботу о жене, за что она ему весьма благодарна. Пока трансакция остается дополнительной, коммуникация развивается неограниченно.

Схема 2а. Дополнительные трансакции РРе-РеР.

Схема 2б. Диаграмма девяти типов дополнительных трансакций.

На схемах 3а,б отражена иная ситуация. На схеме 3а обозначен стимул от Взрослого к Взрослому (ВВ). Требование предоставить информацию получает отклик от Ребенка к Родителю (РеР), в результате чего стрелки стимула и реакции вместо того, чтобы идти параллельно, пересекаются. Трансакции этого типа называются пересекающимися. В этом случае коммуникация нарушена. Например, муж задает вопрос, требующий ответа по существу: «Где мои тапочки?», а жена возмущенно отвечает: «Почему я во всем всегда виновата?» — здесь имеет место именно пересекающаяся трансакция. Чаще всего разговор о тапочках на этом прекращается. Это пересекающаяся трансакция первого типа, представляющая собой обычную форму реакции переноса, которая происходит и в психотерапии. Именно этот тип трансакции, на наш взгляд, порождает большинство жизненных проблем. На схеме 3б изображена пересекающаяся трансакция второго типа, где стимул от Взрослого к Взрослому (например, вопрос) вызывает покровительственную или как бы «величавую» реакцию от Родителя к Ребенку. Это один из самых распространенных типов реакции контрпереноса. Одновременно, это самая распространенная причина разрывов человеческих взаимоотношений как личных, так и общественных, в том числе и политических.

При внимательном рассмотрении схемы 2б можно увидеть, что возможны семьдесят два типа пересекающихся трансакций (9Х9=81 комбинаций минус девять дополнительных). Но, к счастью, лишь четыре из них встречаются настолько часто, что привлекают внимание как психотерапевтов, так и многих людей в их повседневной жизни. Это первый тип (ВВ-РеР) и реакция перенесения, второй тип (ВВ — РРе) и реакция контрперенесения, а также существует третий тип (РеР — ВВ) — «раздражительная реакция», когда человек, ищущий сочувствия, обретает вместо этого голые факты. И четвертый тип (РРе — ВВ) — «дерзости», когда вместо послушания реагирующий демонстрирует «наглую самоуверенность», апеллируя к фактам.

Дополнительная и пересекающаяся — это простейшие, одноуровневые трансакции. Существует также два типа двухуровневых трансакций — угловая и двойная. На схеме 4а изображена угловая трансакция, при которой стимул выглядит как направленный от Взрослого к Взрослому (например, разумное на первый взгляд предложение торговой сделки), тогда как на самом деле он апеллирует к иному — Родительскому или Детскому — состоянию Я своего респондента. Здесь сплошная линия (ВВ) показывает социальный, или явный, уровень трансакции, тогда как пунктиром обозначен психологический, или скрытый, уровень. Если изображенная здесь угловая трансакция окажется успешной, то реакция будет идти не от Взрослого к Взрослому, а от Ребенка к Взрослому. Если реакция не удастся, то Взрослый респондента сохранит контроль над ситуацией и реакция будет реакцией Взрослого, а не Ребенка. Рассмотрение различных способов включения его состояний (схемы 4а и 2б) позволяет обнаружить восемнадцать типов успешных угловых трансакций, где реакция идет по пунктирной линии, и каждому из этих типов соответствует неуспешная трансакция с реакцией, параллельной сплошной линии.

Схема 3а. Пересекающиеся трансакции первого типа ВВ-РеР.

Схема 3б. Пересекающиеся трансакции второго типа ВВ-РРе.

Схема 4а. Успешная угловая трансакция (ВВ+ВРе) (РеВ).

Схема 4б. Двойная трансакция (ВВ-ВВ) (РеРе-РеРе).

На схеме 4б представлена двойная трансакция. В этом случае налицо два различных уровня: психологический, или скрытый, уровень отличается от социального, или явного. Изучение схем покажет, что возможен 81 в степени 2, то есть 6561 тип различных двойных трансакций. Если мы отбросим те из них, где социальный и психологический уровни повторяют друг друга (а это, собственно, 81 тип простых трансакций), то останется 6480 типов. К счастью, лишь шесть из них, на наш взгляд, имеют значение в общественной и повседневной жизни людей.

Читатель может спросить: зачем так много цифр в этом разделе? Этому есть три причины. Первая — это так называемая Детская причина. Она заключается в том, что многие люди очень любят играть в цифры. Вторая Взрослая причина, благодаря которой можно продемонстрировать большую, по сравнению с другими социальными и психологическими теориями, точность трансакционного анализа. Третья причина — Родительская. Суть ее — показать: насколько бы точен ни был трансакционный анализ, живых людей в эти схемы вогнать невозможно. Например, если мы участвуем только в трех трансакциях и каждый раз имеем на выбор из 6597 разновидностей, то мы можем осуществить их 65973 способами. Это даст нам множество различных способов структурирования наших взаимодействий друг с другом. Так что перед нами простирается безграничный простор для выражения своих индивидуальностей.

Следовательно, если бы все население Земли разбить на пары и каждая пара осуществляла бы по три взаимодействия двести раз подряд, то они ни разу не повторили бы как свои прежние действия, так и действия любой другой пары. Поскольку большинство людей ежедневно участвует в тысячах и тысячах трансакций, то каждый человек имеет в своем распоряжении бесчисленное количество вариантов. Если же он испытывает отвращение к большинству из возможных типов трансакций и никогда в них не участвует, то все равно у него остается достаточно простора для маневра. При этом его поведение совсем необязательно станет стереотипным, если, конечно, он сам не превратит его в таковое. Если же он все-таки это сделает (как поступает большинство людей), то виной тому не трансакционный анализ, а другие причины, которые мы попытаемся также проанализировать в настоящей книге.

О системе в целом, со всеми ее частными разделами, мы говорим как о трансакционном анализе, поэтому описанный выше анализ простых типов общения можно назвать собственнотрансакционным анализом. Это следующий шаг после структурного анализа. Собственно трансакционный анализ дает строгое определение системы как целого, что представляется принципиально важным для людей, специализирующихся в научной методологии. Трансакция, состоящая из единичного стимула и единичной реакции, вербальной или невербальной, является единицей социального действия. Мы называем его трансакцией, поскольку каждая из сторон что-то в нем обретает. Поэтому люди в них и участвуют. Все, что происходит между двумя или большим числом людей, может быть разложено на ряды единичных трансакций, что является большим преимуществом для науки, ибо она получает возможность работать с четко определенной системой единиц.

Структурирование времени.

Длинные ряды трансакций, возникающие на протяжении всей жизни человека, можно так классифицировать, что в результате появляется возможность кратко— и долгосрочного прогнозирования его социального поведения. Такие цепи трансакций существуют даже тогда, когда они, пусть и в малой степени, служат удовлетворению инстинктов, потому что для большинства людей бывают тягостны периоды, не структурированные по времени. Поэтому, например, вечеринка с коктейлями считается для многих людей времяпрепровождением менее скучным, чем пребывание наедине с собой. Необходимость структурирования времени мы объясняем тремя видами влечений или потребностей. Первый — это стимулирование или жажда ощущений. Многие люди утверждают, что они стремятся избегать возбуждающих ощущений, а на самом деле большинство из них, смеем утверждать, ищут их. Второй — это жажда признания, стремление к особого рода ощущениям, которые может дать другой человек. Вот поэтому грудным детям точно так же, как младенцам обезьяны, недостаточно только молока, им необходимо тепло материнского прикосновения и звук и запах, исходящие от матери. В противном случае они страдают точно так же, как и взрослый человек, если нет никого, кто сказал бы ему «здравствуйте». Третий — это жажда структурированности. Люди, умеющие постоянно структурировать свое время, — самые дефицитные и высокооплачиваемые специалисты в любом обществе.

Существуют различные формы структурирования времени. В социальном поведении мы видим четыре формы плюс два пограничных случая. Когда двое и более людей находятся вместе в одном помещении, они выбирают тип поведения. На одном полюсе пограничный случаи — замкнутость, когда явная коммуникация между людьми отсутствует. Это бывает в самых различных ситуациях, например в купе железнодорожного поезда, в больничной палате и т.п. Далее, за формой замкнутости, когда каждый человек будто бы окутан собственными мыслями, следует наиболее безопасная форма социального действия — ритуал; это крайне стилизованные формы взаимодействия, которые могут иметь неформальный характер, но могут быть и официальными. В последнем случае это в основном церемониальное поведение, трансакции которою полностью предсказуемы и почти не несут никакой информации. По своей природе ритуалы — это скорее всего знаки взаимного признания. Единицы ритуала называют жестами по аналогии с жестами, свидетельствующими о признании и понимании людьми друг друга. Ритуалы программируются извне — традициями и обычаями.

Следующая форма социального действия называется активностью. Ее мы обычно именуем работой. В этом случае трансакции диктуются материалом: с чем и над чем работают (будь то дерево, бетон или математическая проблема). Связанные с работой трансакции обычно направлены от Взрослого к Взрослому и соотнесены с внешней реальностью, то есть с предметом деятельности. Далее остановимся на времяпрепровождениях, которые не так стилизованы и не так предсказуемы, как ритуал, но обладают некоторой повторяемостью. Это многовариантное взаимодействие, имеющее законченный характер, как фраза или предложение. Примером может служить вечеринка с угощением, где участники недостаточно хорошо знакомы друг с другом. Времяпрепровождение чаще всего социально запрограммировано, поскольку говорить в это время можно лишь в определенном стиле и только на допустимые темы, Когда при этом проскальзывают индивидуальные нотки, тогда времяпрепровождения переходят в другую форму социального действия, которая называется игрой.

Игра, как мы уже говорили, — это комплекс скрытых трансакций, повторяющихся и характеризующихся четко определенным психологическим выражением. Во время скрытой трансакции участник чаще всего притворяется, так как создает видимость, что делает что-то одно, а в действительности делает совсем другое. Все игры предполагают «приманку». Однако «приманка» срабатывает лишь тогда, когда есть слабость, на которую она рассчитана, или имеется какой-то «рычаг», ухватившись за который можно вызвать отклик другого игрока. Это может быть зависть, жадность, сентиментальность, вспыльчивость и т.п. Как только «приманка» схвачена, игрок начинает тянуть за «рычаг», чтобы получать свой выигрыш. Партнер смущен или недоумевает. пытаясь осознать, что же такое с ним произошло. Когда игра заканчивается, каждый получает свой «выигрыш», или «вознаграждение», который обычно бывает взаимным и заключается в чувствах, переживаниях (не всегда одинаковых), но возбуждаемых игрой как в активном игроке, так и в его партнере. Если набор трансакций не характеризуется этими чертами, то речь идет не об игре, так как при игре скрытые трансакции должны содержать «приманку», «рычаг», недоумение и «выигрыш». Это можно представить в виде следующей формулы:

П+С=Рк-Р-Н-В (формула игры),

Где П+С означает, что «приманка» схвачена, реакция достигнута и игрок тянет за «рычаг» (Р). После этого следует момент смущения или недоумения (Н), а затем оба получают свой «выигрыш» (В). Все, что укладывается в эту формулу, мы считаем игрой. Все, что не угадывается в эту формулу, игрой не является.

За игрой следует второй пограничный случай, замыкающий ряд форм межчеловеческих взаимодействий, — близость. Двустороннюю близость можно определить как искренне неигровое отношение между людьми со свободным взаимным обменом между ними, исключающим извлечение выгоды. Близость может быть односторонней, когда один человек дарит другому свое искреннее и свободное отношение, а другой расчетливо ищет при этом своей выгоды.

Сценарии.

Различные формы социального действия, как уже отмечалось в первой книге, способствуют структурированию времени, помогают избежать скуки, а также дают возможность извлечь максимально возможное удовлетворение из каждой ситуации. Большинство людей, кроме того, подсознательно имеют свой жизненный план, или сценарий, согласно которому они структурируют более длительные периоды времени — месяцы, годы или даже всю свою жизнь, заполняя время ритуальной деятельностью, времяпрепровождениями, развлечениями, играми. Реализуя сценарий, игры дают в то же время немедленное удовлетворение и прерываются периодами замыкания в себе или эпизодами близости. Сценарии обычно основываются на детских иллюзиях, которые могут не исчезнуть в течение всей жизни.

Однако у более чувствительных, восприимчивых, интеллигентных людей эти иллюзии одна за другой разрушаются, что нередко ведет к жизненному кризису. Подобный кризис может возникнуть в связи с переоценкой родителями своего ребенка в его юношеском возрасте или из-за чувства протеста, часто приобретающего причудливые формы в подростковом возрасте. Чрезмерно усердные попытки сохранить иллюзии в более поздние периоды жизни порождают иногда депрессии и мистицизм, а разрушение иллюзий может вызвать даже отчаяние.

Временное структурирование — это обозначение эксзистенциальных проблем, заключающихся в вопросе, что делать после того, как сказано «здравствуйте»? Мы попытаемся ответить на этот вопрос на основании наблюдений за действиями людей после высказанного ими приветствия. В настоящей книге также сделаны предположения о возможных действиях людей, то есть что мог бы сделать человек, как повести себя в какой-то конкретной ситуации. В этом нам помогли исследования природы жизненных сценариев и ход их реализации.

Часть вторая. Родительское программирование.

СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА.

Жизненные планы.

Судьба каждого человека определяется в первую очередь им самим, его умением мыслить и разумно относиться ко всему происходящему в окружающем его мире. Человек сам планирует собственную жизнь. Только свобода дает ему силу осуществлять свои планы, а сила дает ему свободу осмысливать, если надо их отстаивать или бороться с планами других. Даже если жизненный план человека определен другими людьми или в какой-то степени обусловлен генетическим кодом, то и тогда вся его жизнь будет свидетельствовать о постоянной борьбе. Встречаются люди, которые постоянно живут как будто бы в молчании и в страхе. Для большинства из них это большое несчастье. Только родные и очень близкие их друзья могут понять, что жизнь такого человека проходит в борьбе. В большинстве случаев он прожил жизнь, обманывая мир и в первую очередь себя. Дальше мы еще поговорим об этих иллюзиях.

Каждый человек еще в детстве, чаще всего бессознательно, думает о своей будущей жизни, как бы прокручивает в голове свои жизненные сценарии. Повседневное поведение человека определяется его рассудком, а свое будущее он может только планировать, например, каким человеком будет его супруг (супруга), сколько в их семье будет детей и т.п. В жизни, однако, может случиться не так, как человек хочет, но главное в том, что он очень желает, чтобы его мечты сбылись.

Сценарий — это постепенно развертывающийся жизненный план, который формируется, как мы уже говорили, еще в раннем детстве в основном под влиянием родителей. Этот психологический импульс с большой силой толкает человека вперед, навстречу его судьбе, и очень часто независимо от его сопротивления или свободного выбора.

В намерения автора не входит стремление сводить поведение всех людей и всю человеческую жизнь к какой-то формуле. Совсем наоборот. Реальный человек как личность действует спонтанно рациональным и предсказуемым образом, принимая во внимание мнения и действия других людей. А человек, действующий по формуле, — это уже нереальная личность. Но поскольку именно такие люди, по нашим наблюдениям, составляют основную массу человечества, мы попытаемся познакомить читателей с результатами своих исследований.

...Делле около тридцати лет. Она ведет жизнь домашней хозяйки. А ее муж — торговец, он много ездит. Иногда в его отсутствии Делла начинает пить. Эти загулы нередко кончаются далеко от дома. Как это обычно бывает, из ее памяти выпадает все, что с ней произошло, когда она была пьяна. Она узнает о том, что с ней было в различных местах, только тогда, когда приходит в себя и обнаруживает неожиданно в сумочке номера телефонов неизвестных ей мужчин. Она пугается, ее охватывает ужас еще и потому, что в эти минуты понимает: жизнь ее может быть погублена из-за непорядочности какого-нибудь случайного партнера.

Подобный сценарий чаще всего планируется в детстве. Поэтому если это сценарий, то именно в нем следует искать все истоки. Мать Деллы умерла, когда она была маленькой. Отец проводил все дни на работе. Делла плохо сходилась с другими подростками в школе, чувствовала себя какой-то неполноценной, жила одиноко. Но в подростковом возрасте она открыла способ обретения популярности — предаваться любовным забавам с группой мальчишек. А во взрослом состоянии ей и в голову не приходило связывать эпизоды сеновала того далекого времени со своим настоящим поведением. Однако все эти годы в голове она сохраняла основные линии своей жизненной драмы. Акт первый: завязка — прегрешения на сеновале и ощущение вины. Акт второй: основное действие — прегрешение и чувство вины из-за пьянства и безответственности. Акт третий: расплата — разоблачение и наказание. Она потеряла все — мужа, детей, положение в обществе. Акт четвертый: освобождение в финале — самоубийство. Теперь, после ее гибели, все прощали и жалели ее.

Делла провела свою жизнь с чувством неотвратимости надвигающейся угрозы. Сценарий — трагическая драма, несущая ей освобождение и примирение. Толкаемая каким-то внутренним «демоном», она нетерпеливо подстегивает свою судьбу: проклятие, смерть и прощение.

«...Когда-нибудь я открою школу для самых маленьких, выходить замуж буду четыре раза, заработаю кучу денег на бирже и стану знаменитым хирургом», — говорит пьяная Мери. Это уже не сценарий. Во-первых, ни одну из высказанных идей Мери не почерпнула у своих родителей. Они ненавидели детей, считали развод невозможным, игру на бирже — слишком рискованной, а работу хирурга — чересчур ответственной. Во-вторых, по своим личностным качествам Мери для всего этого не подходит. Она слишком напряженно ведет себя с любыми детьми, равнодушно холодна с мужчинами, боится биржи, а руки ее дрожат от пьянства. В-третьих, она давно уже решила быть торговым агентом днем, а вечера и свободные дни проводить в пьяной компании. В-четвертых, ни один из предлагаемых проектов ее особо не увлекал. В этих проектах она скорее всего проговаривала то, чего никогда не смогла бы сделать. В-пятых, каждому, кто ее слышал, было ясно, что Мери и не собирается заниматься всем тем, что перечислила в своих мечтаниях.

Сценарий предполагает: 1) родительские указания; 2) подходящее личностное развитие; 3) решение в детском возрасте; 4) действительную «включенность» в какой-то особенный метод, несущий успех или неудачу; 5) убеждающую установку или, как принято говорить, вызывающую доверие убежденность.

На сцене и в жизни.

Театральные сценарии в основном интуитивно выводятся из жизненных сценариев. Лучший способ это осмыслить — рассмотреть связи и сходство между ними.

1. Оба сценария базируются, как это ни странно, на ограниченном количестве тем. Наверное, наиболее известная из них — трагедия Эдипа. Большинство других сценариев также можно найти в греческой драме и мифологии. Позже люди выделили и записали более домашние, узнаваемые нами модели человеческой жизни.

Психотерапевту, анализирующему чьи-то трансакционные сценарии или игры, может быть известен их конец, если он знает суть интриги и ее действующие лица. В процессе анализа можно внести определенные изменения. Так, например, и психотерапевту, и театральному критику ясно, что Медея расположена к убийству своих детей и сделает это, если кто-то не сумеет ее отговорить. Обоим также ясно, что если бы она жила в наше время и ходила бы еженедельно в терапевтическую группу, то известной нам истории могло бы и не произойти.

2. Определенное течение жизни в основном имеет предсказуемый результат, если, конечно, на жизненном пути нет помех и препятствий. Но для диалога, произнесенного определенным образом, необходимо, чтобы выработалась соответствующая этому диалогу мотивация. Как в театре, так и в реальной жизни реплики заучиваются и произносятся именно так, чтобы реакция их оправдывала и дальше развивала действие. Если герой заменит текст и состояния Я, то партнеры будут реагировать иначе. Например, если во время представления Гамлет вдруг начнет читать строки из другой пьесы, тогда и Офелия тоже должна будет заменить свой текст, чтобы сделать происходящее осмысленным. Но ведь все представление пойдет иначе. Они могут, скажем, сбежать вдвоем, вместо того чтобы бродить вокруг замка. Это будет, наверное, плохая пьеса, но, возможно, лучший вариант жизни.

3. Сценарий должен быть доработан и отрепетирован, прежде чем будет готов для драматического представления. В театре существуют чтения, прослушивания, репетиции и прогоны перед премьерой. А жизненный сценарий запускается еще в детском возрасте в той примитивной форме, которую мы называем «протоколом». Здесь уже другие исполнители. Они ограничены в семье кругом родителей, братьев, сестер, а в интернате или детском доме — кругом товарищей или воспитателей. Все они играют свои роли, ибо каждая семья (интернат или детский дом) представляет собой институт, в котором ребенок чаще всего не получает уроков особой гибкости. В период отрочества он встречается с большим числом людей. Он интуитивно ищет тех партнеров, которые сыграли бы роли, требуемые его сценарием (они это делают, ибо ребенок играет роль, предполагаемую их сценариями). В это время подросток дорабатывает свой сценарий с учетом своего окружения. Интрига остается той же самой, но действие слегка меняется. В большинстве случаев это нечто вроде пробного представления. Благодаря ряду таких адаптаций сценарий приобретает определенную форму. Он уже как бы готов для самой «большой сцены» — финального акта. Если это был так называемый хороший сценарий, то все благополучно заканчивается «прощальным обедом». Если же то был плохой сценарий, то «прощание» может звучать с больничной койки, с порога тюремной камеры или из психиатрической больницы.

4. Почти в каждом жизненном и театральном сценариях есть роли хороших людей и злодеев, счастливцев и неудачников. Кого считать хорошим или плохим, кого счастливцем, а кого неудачником, определяется весьма специфично для каждого сценария. Но совершенно ясно, что в каждом из них присутствуют эти четыре типа, объединенные иногда в две роли. Например, в ковбойском сценарии хороший парень почти всегда бывает победителем, а злодей — неудачником. Хороший — это храбрый, решительный, честный, чистый человек. Плохой — это трусливый, колеблющийся, хитрый, развратный человек. Победитель обычно выживает, а неудачник погибает или наказывается. В музыкальных водевилях чаще всего победителем бывает та женщина, которая завоевывает мужчину, а неудачницей — женщина, теряющая партнера.

В сценарном анализе психотерапевты называют победителей Принцами и Принцессами, а неудачников зовут Лягушками. Задача анализа состоит в превращении Лягушек в Принцев и Принцесс. Чтобы это осуществить, психотерапевт должен выяснить, кто представляет в сценарии пациента хороших людей и злодеев. Далее надо уяснить, какого рода победителем способен быть пациент. Он может сопротивляться превращению в победителя, так как, возможно, идет к психотерапевту совсем не для этого. Может быть, он хочет стать храбрым неудачником. Это вполне допустимо, ибо, став бравым неудачником, он почувствует себя удобнее в своем сценарии, тогда как, превратившись в победителя, он должен будет отказываться от сценария частично или полностью и начинать все сначала. Этого люди обычно опасаются.

5. Все сценарии, театральные или из реальной жизни, в сущности, представляют собой ответы на фундаментальный вопрос человеческих взаимодействий: что вы говорите после приветственных слов? Например, драма Эдипа и вся его жизнь вращаются вокруг этого вопроса. Встречая любого человека старше себя, Эдип первым делом его приветствовал. Следующее, что он чаще всего делал, будучи движим своим сценарием, это задавал вопрос: «Померяемся силой?» Если встречный отвечал «нет», то Эдипу оставалось гадать: говорить ли о погоде, о ходе военных действий или о том, кто победит на будущих Олимпийских играх. Проще всего он выходил из затруднения, пробормотав что-нибудь вроде «рад был познакомиться», и отправлялся своей дорогой. Но если встречный говорил «да», то Эдип отвечал «отлично!», ибо теперь он нашел того человека, с которым знает, как вести себя дальше.

6. Сцены в жизненном сценарии человека обычно определяются и мотивируются заранее, точно так же как и театральные. Простейший пример: ситуация, когда кончается бензин в бензобаке автомобиля. Его владелец это всегда определяет за день-два вперед, по показаниям счетчика. Человек соображает: «Надо заправиться», — но... этого не делает. Фактически не бывает так, чтобы бензин кончился мгновенно, если в машине все исправно. Однако в сценарии Неудачника это почти всегда постепенно надвигающееся событие и как бы запланированная сцена. Многие Победители проходят весь свой жизненный путь, ни разу «не оставшись без бензина».

Жизненные сценарии основываются в большинстве случаев на Родительском программировании, которое ребенок воспринимает по трем причинам. Во-первых, оно дает жизни цель, которую в противном случае пришлось бы отыскивать самому. Все, что делает ребенок, чаще всего он делает для других людей, обычно для родителей. Во-вторых, Родительское программирование дает ему приемлемый способ структурировать свое время (то есть приемлемый для его родителей). В-третьих, ребенку надо указывать, как поступать и делать те или иные вещи. Учиться самому интересно, но не очень-то практично учиться на своих ошибках. Человек едва ли станет хорошим пилотом, если разобьет несколько аэропланов, предполагая, что выучится на своих ошибках. Хирургу, например, нужен наставник, а не возможность удалять аппендиксы один за другим, пока наконец не выяснится, что он делал все неправильно. Родители, программируя жизнь своих детей, передают им свой опыт, все то, чему они научились (или думают, что научились). Если они Неудачники, то передают свою программу неудачников. Если же они Победители, то соответственно программируют и судьбу своего ребенка. Долгосрочная модель всегда предполагает сюжетную линию. И хотя результат предопределен Родительским программированием в добрую или дурную сторону, ребенок может избрать свой собственный сюжет.

Мифы и волшебные сказки.

Первая и самая архаичная версия сценария — это первичный «протокол», который воспринимается сознанием ребенка в том возрасте, когда окружающий мир для него еще мало реален. Можно предположить, что родители являются ему гигантскими фигурами, наделенными магической властью, вроде мифологических титанов только потому, что они намного выше и крупнее его.

С годами малыш становится старше и мудрее. Он как бы перемещается в более романтический мир. Он делает из своего сценария первый палимпсест [Палимпсест (гр. раlimрsеstоn — вновь соскобленная книга) — рукопись на пергаменте поверх смытого или соскобленного текста.] или дорабатывает его, приводя в соответствие с новыми представлениями о мире. В нормальных условиях ребенку помогают в этом волшебные сказки и истории о животных, которые сначала читает ему мать, а потом он читает их сам в часы досуга, когда можно отпустить на волю воображение. В сказках есть своя магия, хотя и не столь потрясающая. Они дают ребенку целый ряд новых действующих лиц, исполняющих роли в его фантазиях. Представители животного царства знакомы ему либо как товарищи по играм, либо как промелькнувшие в зоопарке фигуры, внушающие то ужас, то восхищение, либо как полувоображаемые существа с непонятными свойствами, о которых он только слышал или читал. Может быть, все они «сходят» к нему с телевизионного экрана, где в этом возрасте даже реклама излучает волшебный свет.

На первой стадии своего развития малыш имеет дело с «магическими» людьми, которые могут в его воображении при случае превратиться в животных. На последующей стадии он просто приписывает животным некоторые человеческие качества. Эта тенденция до определенной степени сохраняется и в жизни некоторых взрослых людей, особенно связанных в своей работе с животными.

В отрочестве подростки обозревают свой сценарий как бы для адаптации его к той реальности, какой она им представляется: все еще романтичной и сияющей или с искусственно наведенным глянцем, возможно даже позолоченной с помощью наркотиков. Постепенно человек движется к завершающему «представлению». Задача психотерапевта в том и заключается, чтобы этот путь был бы для людей по возможности спокойнее и интереснее.

В дальнейшем на ряде примеров мы покажем сходство между мифами, сказками и реальными людьми. Оно лучите всего схватывается с трансакционной точки зрения (о которой уже говорилось), основанной на собственном мифе (изобретенном специалистами по анализам игр и сценариев) как средстве более объективного видения человеческой жизни.

Теперь «марсианин», сошедший на Землю, должен вернуться обратно и рассказать «все как есть». «Как есть» — это не так, как о том говорят земные люди, и не так, как они хотели бы, чтобы он думал. Он не прислушивается к высоким словам и не изучает статистические таблицы: его интересует, что действительно делают люди друг другу, друг с другом и друг для друга, а не то, что они делают, по их собственным словам. Вот, например, история похищения Европы.

Похищение Европы.

...Юная красавица Европа, согласно мифам, внучка Нептуна, однажды собирала цветы на лужайке у моря. Неожиданно перед ней возник и преклонил колени прекрасный бык. Взглядом он пригласил ее взобраться ему на спину. Девушке так понравился его мелодичный рев и дружелюбные манеры, что показалось забавным покататься по лужайке на его широкой спине. Но лишь только она уселась, бык бросился в море и поплыл неизвестно куда. Ведь это был сам Юпитер в образе быка, а Юпитер, как известно, не останавливался ни перед чем, если девица была ему по душе. Девушка звала на помощь, плакала. Поездка Европы окончилась не столь уж печально, ибо после высадки на Крите она родила троих могучих и мудрых сыновей. Впоследствии ее именем был назван целый континент.

Похититель Юпитер происходил из довольно необычной семьи. Его отец, Сатурн, имел шестерых детей: пятерых старших он съел сразу же после их рождения, поэтому, когда появился шестой — Юпитер, мать спрятала его, подложив завернутый в пеленки камень, который отец проглотил. Когда Юпитер вырос, он заставил Сатурна отрыгнуть камень, а заодно и пятерых съеденных малюток: Плутона, Нептуна, Весту, Цереру и Юнону.

А Европу в это время Юпитер покинул, и она сошлась с Данаем, царем Египта, родила ему дочь по имени Амимона. Однажды Амимона пошла за водой для жителей Аргоса. Здесь ее увидел Нептун, воспылал к ней любовью и взял ее к себе. Он был старым, почти таким же, как был Юпитер, когда похитил ее мать.

Перечислим теперь значимые трансакции этой семейной саги, рассмотрев их как ряд стимулов и реакций.

1. Стимул: прекрасная дева грациозно собирает цветы. Реакция: влюбленный бог, брат ее дедушки, превращается в золотого быка.

2. Стимул: дева гладит быка, похлопывает его по голове. Реакция: бык целует ей руки и закатывает глаза.

3. Стимул: дева взбирается ему на спину. Реакция: бык похищает ее.

4. Стимул: она выражает ужас, плачет, но пытается добиться: кем является бык на самом деле? Реакция: бык привозит ее на остров Крит, и все оборачивается как нельзя лучше.

5. Стимул: отец поедает своих детей. Реакция: мать подсовывает ему камень. Реакция: спасенный сын заставляет отца вернуть съеденных детей и проглоченный камень.

6. Стимул: прекрасная дева идет за водой. Реакция: она попадает в историю со стариком.

Для сценарного аналитика самое интересное в этой серии мифических трансакций заключается в том, что, несмотря на бурные рыдания и протесты, Европа ни разу не сказала решительно: «Стоп!» или «Ну-ка, вези меня обратно!». Вместо этого она занялась разгадыванием личности похитителя. Выражая на словах протест, она действовала достаточно осторожно, чтобы не сорвать действие драмы. Она покорилась ходу событий и стала интересоваться их окончанием. А ее рыдания имели тот двусмысленный характер, который мы назовем «игровым», или «сценарным». Фактически она играла в «Соблазни меня», что отлично укладывалось в предназначенный ей сценарий, согласно которому она становилась матерью трех сильных и смелых мужчин. Она проявила интерес к личности похитителя, не пыталась его обескуражить. Однако громкие протесты снимали с нее ответственность за то, что она будто бы с ним флиртовала.

Но обратимся к более знакомому сюжету, содержащему в основном те же самые трансакции, хотя и слегка в измененном виде. Мы имеем в виду сказку «Красная Шапочка». Эта сказка братьев Гримм, наверное, известна всем детям мира. Она привлекает их с малых лет и будит их воображение.

Красная Шапочка (КШ).

Жила-была милая маленькая девочка по имени Красная Шапочка (КШ). Однажды мать послала ее отнести бабушке пирожок и горшочек масла. Путь пролегал через лес, где она встретила соблазнителя — волка. Девочка показалась ему лакомым кусочком. Волк уговорил ее погулять в лесу, погреться на солнышке и собрать цветы для бабушки. Пока девочка развлекалась в лесу, волк отправился к бабушке и съел старую леди. Когда девочка наконец прибыла, волк, притворившись бабушкой, попросил ее прилечь рядом на кровать. Девочка вскоре усомнилась, что перед ней действительно старая леди. Тогда волк съел Красную Шапочку, очевидно не прожевывая. Но потом пришел охотник и спас девочку, разрезав волку живот и заодно освободив бабушку. Затем Красная Шапочка помогла охотнику набить волчий живот камнями. Согласно другим версиям, девочка звала на помощь и охотник убил волка топором в тот момент, когда волк собирался съесть Красную Шапочку.

Перед нами опять разыгрывается сцена похищения. Могучее животное завлекает девочку обманным путем. Волк любит есть детей, но вместо девочки в его животе оказываются камни. С точки зрения «марсианина» эта история вызывает целый ряд интересных вопросов. Он принимает ее на веру целиком, вместе с говорящим волком, хотя с таковым никогда не сталкивался. Но, размышляя о случившемся, он гадает: «Что все это может означать?» и «Что представляют собой люди, с которыми это могло случиться?».

Реакция «марсианина».

...Однажды мать послала Красную Шапочку отнести пирожок бабушке, которая жила за лесом. По дороге девочка встретила волка. Вопрос: какая мать пошлет маленькую девочку в путь через лес, где водятся волки? Почему она не отнесла еду сама или не пошла с дочерью? Если бабушка столь беспомощна, почему мать позволяет ей жить одной в отдаленной хижине? Но если уж девочке обязательно надо было идти, то почему мать не запретила ей останавливаться и заговаривать с волками? Из истории ясно, что Красная Шапочка не была предупреждена о возможной опасности. Ни одна настоящая мать не может быть в действительной жизни столь беспечной, поэтому создается впечатление, будто мать совсем не волновало, что произойдет с дочерью, или она решила от нее избавиться. В то же время едва ли найдется другая такая же бестолковая маленькая девочка. Как могла она, увидев волчьи глаза, уши, лапы и зубы, все еще думать, что перед ней ее бабушка? Почему она не бросилась бежать из дома? И кем же она была, если потом помогала набивать волчий живот камнями! В любом случае всякая добрая девочка после разговора с волком не стала бы собирать цветочки, а сообразила бы: «Он собирается съесть мою бабушку, надо скорее бежать за помощью».

Даже бабушка и охотник не свободны от подозрений. Если посмотреть на эту историю как на драму с участием реальных людей, причем увидеть каждого со своим собственным сценарием, то мы заметим, как аккуратно (с точки зрения марсианина) их личности сцеплены друг с другом.

1. Мать, видимо, стремится избавиться от дочери с помощью «несчастного случая», чтобы в конце истории разразиться словами: «Ну разве это не ужасно! Нельзя даже пройти по лесу без того, чтобы какой-нибудь волк...».

2. Волк, вместо того чтобы питаться кроликами и прочей живностью, явно живет выше своих возможностей. Он мог бы знать, что плохо кончит и сам накличет на себя беду. Он, наверное, читал в юности Ницше (если может говорить и подвязывать чепец, почему бы ему его не читать?). Девиз волка: «Живи с опасностью и умри со славой».

3. Бабушка живет одна и держит дверь незапертой. Она, наверное, надеется на что-то интересное, чего не могло бы произойти, если бы она жила со своими родственниками. Может быть, поэтому она не хочет жить с ними или по соседству. Бабушка кажется достаточно молодой женщиной — ведь у нее совсем юная внучка. Так почему бы ей не искать приключений?

4. Охотник — очевидно, это тот спаситель, которому нравится наказывать побежденного соперника с помощью милой маленькой особы. Перед нами явно подростковый сценарий.

5. Красная Шапочка сообщает волку, где он может ее снова встретить, и даже залезает к нему в постель. Она явно играет с волком. И эта игра заканчивается для нее удачно.

В этой сказке каждый герой стремится к действию почти любой ценой. Если брать результат таким, каков он есть на самом деле, то все в целом интрига, в сети которой попался несчастный волк: его заставили вообразить себя ловкачом, способным одурачить кого угодно, использовав девочку в качестве приманки. Тогда мораль сюжета, может быть, не в том, что маленьким девочкам надо держаться подальше от леса, где водятся волки, а в том, что волкам следует держаться подальше от девочек, которые выглядят наивно, и от их бабушек. Короче говоря: волку нельзя гулять в лесу одному. При этом возникает еще интересный вопрос: что делала мать, отправив дочь к бабушке на целый день?

Если читатель увидит в этом анализе цинизм, то советуем представить себе Красную Шапочку в действительной жизни. Решающий ответ заключается в вопросе: кем станет Красная Шапочка с такой матерью и с таким опытом в будущем, когда вырастет?

Сценарий Красной Шапочки.

Многие психоаналитики, анализируя сказку о Красной Шапочке, большое внимание уделяют символическому значению камней, положенных в волчий живот. А трансакционные аналитики считают более важным изучение взаимодействий между героями сказки.

...Керри пришла к психотерапевту на консультацию в возрасте тридцати лет. Она жаловалась на головные боли, депрессию, скуку, отсутствие удовлетворительного партнера. Как и большинство Красных Шапочек (КШ), с которыми сталкивался психотерапевт, она старалась всем помочь, но не прямо, а как-то косвенно. Однажды, войдя в помещение консультации, она сообщила: «На улице, около вашего дома, лежит больная собака. Позвоните в ветеринарную поликлинику!» — «А почему вы сами не позвоните?» — спросил психотерапевт. «Кто, я?» — был ответ женщины. Сама она никого никогда не спасла, но всегда знала, где найти спасителя. Это типично для КШ. Психотерапевт как-то спросил ее: «Не приходилось ли вам работать в учреждении, где кого-то из сотрудников регулярно посылали покупать бутерброды к совместному чаепитию? И кто обычно ходил?» — «Конечно, я», был ответ.

Сценарная часть жизненной истории Керри такова. В возрасте от шести до восьми лет мать обычно посылала дочь к своим родителям с разными поручениями или просто поиграть. Иногда бабушка отсутствовала, тогда внучка играла с дедушкой, который в основном старался забраться к ней под платье. Матери она об этом не говорила, так как понимала, что мать этому не поверит и обвинит ее во лжи.

Теперь вокруг Керри много мужчин, большинство из которых для нее «мальчишки», «щенки». Некоторые пытаются за ней ухаживать, но она рвет отношения после двух или трех встреч. Каждый раз, повествуя психотерапевту об очередном разрыве, на его вопрос «Почему это произошло?» она отвечает: «Ха! Потому что он щенок!» Так она и живет, отпугивая всех «щенков», прозябая в тоскливом, подавленном состоянии. Отношения с дедушкой были самым волнующим событием в ее жизни. Видимо, она намерена провести остаток своей жизни в ожидании нового «дедушки».

Такой была жизнь КШ (Керри) после того, как сказка закончилась. Впечатления от «волка» (дедушки) — это самое интересное из всего, что с ней происходило. Во взрослом состоянии она также «бродит по лесу» и «носит пирожки», надеясь встретить нового «волка». Но попадаются лишь «щенки», которых она с пренебрежением отвергает.

Характеристика реальной КШ такова:

1. Мать обычно посылает дочь с поручениями.

2. Девочка не любит помогать людям сама, но пытается организовывать помощь и всегда ищет поводы для этого.

3. Когда она выросла и стала работать, именно ее выбирают из всех сотрудниц для различных поручений. Она всегда либо спешит, либо рассеянно бродит, совсем как маленькая девочка. Она не умеет ходить с достоинством.

4. Она все ждет чего-то подлинно волнующего, а пока что мучается от скуки, поскольку попадаются лишь «щенки», на которых она привыкла смотреть свысока.

5. Ей нравится «наполнять волчьи животы камнями» или каким-нибудь их подобием из повседневной жизни,

6. Неясно только одно: является ли для нее мужчина-психотерапевт спасителем или он — просто приятный несексуальный «дедушка», в присутствии которого она ощущает покой и легкую ностальгию по былым ощущениям?

7. Она смеется и соглашается, когда психотерапевт говорит, будто она напоминает ему КШ.

8. Следует отметить, что сценарии матери Красной Шапочки, дедушки по материнской линии и бабушки по материнской линии должны быть дополнительными, для того чтобы эпизоды сказки повторялись неоднократно. Счастливый ее конец также подозрителен, так как в реальной жизни все происходит иначе. Надо иметь в виду, что волшебные сказки обычно рассказывают добронамеренные родители, поэтому счастливый конец навязывается благожелательным, но лживым Родительским состоянием Я. Сказки, сочиненные самими детьми, чаще всего более реалистичны и совсем необязательно хорошо заканчиваются. Наоборот, финал этих сказок бывает ужасным.

В ожидании Rigоr mоrtis.

Одну из целей сценарного анализа мы видим в соотнесении жизненного плана пациента с грандиозной историей развития человеческой психологии с самых пещерных времен вплоть до наших дней. Некоторые ученые, освещая принципы сценарного анализа, считают, что Фрейд, Юнг и их последователи показали, логика и деяния героев мифов живы и по сей день... Они утверждают, что мифический герой достиг всемирно-исторического триумфа, тогда как герои волшебных сказок побеждают в обычных домашних спорах. А нам бы хотелось добавить пациент является пациентом потому, что он — реальный человек. Поэтому он и идет к психотерапевту, роль которого — Мудрый Волшебник из мифов и сказок, чей совет помогает «герою» пережить ловушки и удары неумолимой судьбы. Так, на наш взгляд, воспринимает это Ребенок в пациенте, и неважно, как излагает проблему его Взрослый.

Совершенно очевидно, что дети во все времена сталкивались и сталкиваются с одними и теми же проблемами, используя для их решения примерно одни и те же средства. Человек, пытаясь дойти до сути, нередко видит, что жизнь-то оказывается чем-то вроде старого вина, но в новых мехах. Так, например, скорлупа кокоса уступила путь бурдюку из козьей шкуры, бурдюк глине, а глина стеклу, однако виноградные гроздья почти не изменились. Поэтому психотерапевту трудно бывает обнаружить изменения в каком-то обычном сюжете или выявить новизну жизненных приключений пациента. Некоторые элементы его сценария можно с определенной уверенностью предсказать и даже изменить путь его развития, прежде чем человек столкнется с бедой или катастрофой. Это мы называем превентивной психиатрией, когда «имеет место прогресс». Более того, психотерапия в состоянии помочь внести в сценарий изменения или вовсе его отбросить «достигнуть выздоровления».

Мы исходим из необходимости искать именно тот миф или ту волшебную сказку, которым следует пациент. И чем более мы к ним приближаемся, тем лучше для пациента.

Отсутствие такого «исторического» основания обычно бывает чревато ошибками. Простои эпизод из жизни пациента или его любимая игра могут быть приняты за весь сценарий. Соотнесение жизненного плана пациента или жизненного плана его Ребенка с целостностью сюжета, апеллирующего к универсальным изначальным пластам человеческого сознания, дает психотерапевту по меньшей мере основание для анализа, а в лучшем случае указывает на необходимые действия, чтобы предотвратить или смягчить печальный финал.

Сценарий: в ожидании Rigоr mоrtis.

Волшебная сказка может открыть элементы сценария, без которых трудно докопаться до сути, например «сценарной иллюзии». Трансакционный аналитик чаще всего полагает, что некоторые психиатрические симптомы возникают из определенной формы самообмана Именно поэтому пациента можно вылечить, исходя из тою, что его проблемы имеют своим источником фантастические идеи.

В сценарии, известном под названием «Фригидная женщина» или «В ожидании Rigоr mоrtis», мать убеждает девочку, что мужчины — это животные, но долг супруги — удовлетворять их животную страсть. Если мать заходит достаточно далеко, девочка может даже вообразить, что умрет в случае оргазма. Обыкновенно такая женщина — большой сноб, она предлагает выход, или «антисценарий», способный «снять» проклятие. Секс будет дозволителен, если мужем дочери станет очень важная персона, какой-нибудь Принц с Золотыми Яблоками. Если же это не удастся, мать обычно внушает дочери: «Все опасности останутся позади по достижении менопаузы, когда ты уже ничего не будешь чувствовать в смысле секса».

Здесь налицо три иллюзии: оргатанатос, или фатальный оргазм. Принц с Золотыми Яблоками: благословенное освобождение или очищающая менопауза. Но из них ни одна не является настоящей сценарной иллюзией. Девочка проверяет оргатанатос мастурбацией и понимает, что это не смертельно. Принц с Золотыми Яблоками не иллюзия, ибо как раз возможно, что такой человек найдется. Можно ведь выиграть пари или получить четыре туза в покере такое маловероятно, но не мифично: это случается. А благословенное освобождение — это не то, чего на самом деле хочет ее Ребенок. Чтобы найти сценарную иллюзию, нужна волшебная сказка.

История Спящей Красавицы.

...Рассерженная волшебница сказала, что девушка уколет палец вязальной спицей и упадет замертво. Другая предсказала «Она будет спать сто лет». Когда ей минуло пятнадцать, она уколола палец и мгновенно уснула. В это же мгновение уснули все, кто был в замке. В течение столетия многие принцы пытались пробиться к замку, но ни один из них не преуспел. Наконец, когда настало время, прибыл принц, которому было суждено достичь цели. От его поцелуя принцесса проснулась. Они полюбили друг друга. В это же время очнулись все в замке. Они находились в тех же самых местах и тех же позах, когда заснули, как будто ничего не произошло и не минуло столетия. Сама принцесса так и осталась пятнадцатилетней, а не стала стопятнадцатилетней.

Она вышла за принца замуж, и по одной версии они зажили счастливо, по другой — это было только началом их несчастий.

Мифология полна волшебными снами. Наверное, самый известный — это сон Брунгильды, спавшей на вершине горы, окруженной огнем, который под силу было преодолеть только герою, каковым и оказался Зигфрид.

События, описанные в истории Спящей Красавицы, безусловно с некоторыми поправками, могут происходить. Девицы укалывают пальчики и падают в обморок, а в сон они погружаются в своих «башнях». Точно так же «принцы» бродят в поисках заколдованных красавиц. Единственное, чего не может быть в жизни, — чтобы никто не постарел и не изменился по истечении многих лет. Это и есть настоящая иллюзия. Именно та иллюзия, на которой строится сценарий, в основе которого лежит появление принца. Девушке все еще будет казаться, что ей пятнадцать, а не тридцать, сорок или пятьдесят лет и будто вся жизнь еще впереди. Такова иллюзия, задержанной юности, скромная дочь иллюзии бессмертия. И реальной жизни такую девушку почти невозможно убедить в том, что «принцы» — это уже не те молодые люди, о которых она мечтала, так как они уже достигли ее возраста и стали «королями», что для нее менее интересно. Это самая грустная часть работы сценарного аналитика: разрушать иллюзию, сообщать Ребенку пациента, что Санта Клауса в жизни не существует. Пациенту и аналитику гораздо легче работать, если у пациента есть любимый сказочный сюжет, от которого можно отталкиваться.

Одна из практических проблем подобных сценариев состоит в том, что, найдя Принца, Спящая Красавица может ощущать рядом с ним свою социальную неполноценность, поэтому она порой начинает выискивать недостатки и разыгрывать «опозоренную», чтобы низвести его до своего уровня. В результате он начинает желать только одного: чтобы она ушла назад в свой «замок» и вновь «заснула». Если же Спящая Красавица соглашается на меньшее, не на принца, а на Макинтоша из зеленной лавки, то она будет чувствовать себя обманутой, станет вымещать на нем зло. Но в то же время она не будет терять из виду других мужчин: а вдруг появится тот самый, долгожданный Принц. Описанный сценарий очень важен, потому что множество людей на всем земном шаре тем или иным образом проводят свою жизнь в ожидании Rigоr mоrtis.

Семейная драма.

Хорошим способом, раскрывающим основную интригу и главные линии сценария пациента, мы считаем возможность предложить ему вопрос: если вашу семейную жизнь представить на сцене, какая могла бы получиться пьеса? Прототипом некоторых семейных драм нередко считают пьесы древнегреческого драматурга Софокла об Эдипе и Электре. Сценарный аналитик должен знать, что драма Эдипа или Электры может выражаться в замаскированных сексуальных переживаниях матери, связанных с сыном, и во влечении отца к дочери. Внимательное изучение подобных ситуаций почти всегда открывает довольно явные трансакции, свидетельствующие о том, что эти влечения и чувства могут реально существовать, хотя родители обычно стараются их скрыть за своего рода «шумовой завесой». Смущенный родитель маскирует половое влечение Ребенка в нем к его собственному отпрыску, становясь на Родительскую позицию шумных указаний и поучений. Но в определенных обстоятельствах подлинные чувства пробиваются наружу, несмотря на попытки скрыть их. Обычно самыми счастливыми родителями бывают те, кто открыто восхищается привлекательностью своих детей.

Трагедии Эдипа и Электры в реальной жизни возможны в разных вариантах. Когда дети становятся взрослыми, то вполне вероятны случаи, что мать вступает в интимную связь с приятелем сына или отец с подругой дочери. Иная, более «игровая» версия — это когда мать находится в интимных отношениях с приятелем дочери, а отец — с подругой сына. Любое отклонение от нормальных ролей Эдипа и Электры должно интересовать психотерапевта, так как в этом сценарии обычно заложены основные жизненные проблемы, несомненно воздействующие на весь жизненный путь личности.

Судьба человека.

Мы считаем сценарием то, что человек еще в детстве планирует совершить в будущем. А жизненный путь — это то, что происходит в действительности.

Жизненный путь в какой-то степени предопределен генетически, а также положением, которое создают родители, и различными внешними обстоятельствами. Болезни, несчастные случаи, война могут сорвать даже самый тщательный, всесторонне обоснованный жизненный план. То же может случиться, если «герой» вдруг войдет в сценарий какого-нибудь незнакомца, например, хулигана, убийцы, автолихача. Комбинация подобных факторов может закрыть путь для реализации определенной линии и даже предопределить трагичность жизненного пути.

Существует множество сил, влияющих на человеческую судьбу: родительское программирование, поддерживаемое внутренним «голосом», который древние звали «демоном»; конструктивное родительское программирование, подталкиваемое течением жизни, с давних времен именуемой рhуsis (природа); внешние силы, все еще называемые судьбой; свободные устремления, которым древние не дали человеческого имени, поскольку они были привилегией богов и королей. Продуктом действия этих сил и оказываются различные типы жизненного пути, которые могут смешиваться и вести к одному или другому типу судьбы: сценарному, несценарному, насильственному или независимому.

* * *

Мысль о том, что человеческая жизнь порой следует образцам, которые мы находим в мифах, легендах и волшебных сказках, основана на идеях Юнга и Фрейда.

Фрейд соотносил многие аспекты человеческого существования с драмой Эдипова мифа. С точки зрения психотерапевта, можно представить пациента Эдипом, что должно проявиться в его реакциях. «Эдип» — это нечто происходящее в голове пациента. В сценарном же анализе Эдип — это драма, реально развертывающаяся в действительности, разделенная на сцены и акты, с экспозицией, кульминацией и финалом. Очень важно, чтобы пациент видел, как окружающие его люди играют свои роли. Ведь он знает, о чем следует говорить с людьми, чьи сценарии пересекаются или стыкуются с его собственными.

Некоторые ученые — последователи Фрейда считают, что «Эдип» — это драма, а не просто разбор реакций, другие психологи придерживаются мнения о том, что самые важные мифы и волшебные сказки происходят из одного фундаментального сюжета, который реализуется в фантазиях или в действительной жизни многих людей всего мира. Самые ранние сценарные психоаналитики были в Древней Индии. Они строили свои предсказания в основном на астрологических идеях. Об этом любопытно говорится в «Панчатантре» [»Панчатантра» — памятник санскритской повествовательной литераторы (около III-IV вв.), объединяющий книги, басни, сказки, притчи и новеллы нравоучительного характера].

ВЛИЯНИЕ ПРЕДКОВ.

Задолго до рождения.

Истоки многих жизненных сценариев можно проследить, исследуя жизнь прародителей тех семей, у которых прослеживается в письменном виде вся история их предков наподобие того, как это делается у королей. Тогда можно заглянуть в глубь времен и посмотреть, насколько дедушки и бабушки, живые или покойные, воздействуют на жизнь своих внуков. (Вспомним старинную поговорку: «Яблоко от яблони недалеко падает».) Известно, что многие дети в раннем возрасте обязательно хотят быть похожими на своих родителей. Это желание оказывает воздействие на их жизненные сценарии, но нередко вносит трудности во взаимоотношения между родителями ребенка. Так, например, американские матери чаще всего побуждают своих детей брать пример с дедушки, а не с отца.

Очень полезный вопрос, который психотерапевт может задать пациенту в отношении его прародителей: «Знаете ли вы, как жили ваши прадедушка и прабабушка?» Если человек знает историю своей семьи, то его ответы в основном можно разбить на четыре самые распространенные формы.

1. Гордость за предков. Пациент констатирует факт: «Мои предки были ирландскими королями» или «Мой прапрапрадедушка был главным раввином в Люблине». Ясно, что этот человек запрограммирован идти по стопам своих предков, то есть желает стать выдающейся личностью. Если свой ответ он произносит торжественно и церемонно, то скорее всего этот человек неудачник, который использует информацию о своих предках для оправдания собственного существования, поскольку ему самому не дано отличиться.

Если же ответ звучит так: «Мать мне всегда говорила, что мои предки были ирландскими королями, ха-ха» или «Мать мне говорила, что мой прапрапрадедушка был главным раввином, ха-ха», — то за этой интонацией почти всегда скрывается некоторое неблагополучие. Человеку «позволено» подражать своим исключительным предкам, если у него есть что-то от неудачника. Тогда этот ответ может означать: «Я такой же пьяница, как ирландский король, этим я на него и похож, ха-ха» или «Я так же беден, как главный раввин, тем и похож на него, ха-ха». В подобных случаях раннее программирование состояло в следующем: «Ты происходишь от главного раввина, а все раввины были бедными». Это может быть равноценно указанию: «Будь таким, как твой знаменитый предок, или не ищи богатства, как не искал его твой предок». Во всех подобных случаях предок обычно трактуется как семейный героический образец из прошлого, которому можно подражать, но который нельзя превзойти.

2. Идеализация. Она может быть романтической или парадоксальной. Так, преуспевающий в жизни человек может сказать: «Моя бабушка была прекрасной хозяйкой» или «Мой дедушка дожил до девяноста восьми лет, сохранил все зубы и не имел ни одного седого волоска». Это ясно показывает: говорящий хочет повторить судьбу своих прародителей и исходит из нее в своем сценарии. Неудачники обычно прибегают к парадоксальной идеализации: «Моя бабушка была строгой практичной женщиной, но в старости она сильно сдала». Здесь явно предполагается: хотя она и сдала, но была все же самой бодрой старушкой в доме престарелых. Скорее всего в этом же состоит и сценарий внучки: стать среди других старых людей самой бодрой старушкой. Модель, к сожалению, столь распространенная, что состязание за право быть «самой бодрой старушкой» может стать весьма острым, волнующим, но, как правило, разочаровывающим.

3. Соперничество. Ответ: «Дедушка всю жизнь своей личностью подавлял бабушку» или «Дедушка был такой бесхарактерный, любой человек делал с ним все, что хотел». Подобные ответы часто представляют собой невротическую реакцию, которую психотерапевты интерпретируют как выражение желания Ребенка быть сильнее своих родителей.

Ответ: «Дедушка — единственный человек, который может возражать моей матери. Я хотел бы быть таким же, как он» или «Если бы я был отцом моего отца, то не боялся бы показать ему свою силу». Описания истории неврозов свидетельствуют о сценарной природе подобных установок, когда ребенок в своих мечтах может представлять себя «принцем» воображаемого «королевства», «королем» которого является его отец. При этом может присутствовать отец «короля», причем более могущественный, чем сам «король». Иногда ребенок, наказанный матерью, может сказать: «Вот я женюсь на бабушке!» В этом высказывании проявляется его тайное (но не бессознательное) планирование своего сценария, в основе которого была волшебная сказка (становясь собственным дедушкой, он как бы обретал власть над своими родителями).

4. Личный опыт. Мы говорим о действительных трансакциях между детьми и их прародителями, оказывающих сильное влияние на формирование сценария ребенка. Бабушка может вдохновить мальчика на героические дела, с другой стороны, дедушка может плохо повлиять на внучку-школьницу, которая в будущем превратится в Красную Шапочку.

В целом, как показывают мифология и практическая деятельность, к прародителям относятся с благоговением или ужасом, тогда как родители вызывают восхищение или страх. Изначальные чувства благоговения и ужаса оказывают влияние на общую картину мира в представлении ребенка на ранних стадиях формирования его сценария.

Возникновение новой жизни.

Ситуация зачатия человека может сильно влиять на его будущую судьбу. Она начинает складываться уже тогда, когда его родители вступают в брак. Иногда молодая пара, в женитьбе которой были заинтересованы семьи с обеих сторон, мечтает родить сына чтобы иметь наследника. Сын в этом случае воспитывается в соответствии с жизненной установкой, усваивая все, что должен знать и уметь наследник большого богатства. Сценарий, по существу, вручается ему в готовом виде. Если же в таких случаях первым ребенком оказывается девочка, а не мальчик, то ее могут ждать жизненные трудности. Подобное часто случается с перворожденными дочерями банкиров. К воспитанию этих девочек родители могут относиться безразлично. Иногда супруг способен даже развестись со своей женой, если она после первой дочери не родит мальчика. При этом девочка, прислушиваясь к ссорам родителей, ощущает смутное чувство своей вины из-за того, что она не родилась мальчиком.

В жизни бывает так, что в планы мужчины вовсе не входит вопрос о женитьбе на женщине, которая ждет от него ребенка. Тогда будущий папаша чаще всего навсегда исчезает «со сцены». А юному «герою» суждено в этом случае следовать своим собственным путем почти с самого дня своего рождения. Бывает, что и мать отказывается от ребенка. Но иногда мать оставляет при себе даже нежеланного ребенка, потому что его рождение освобождает ее от бездетного налога. Позже, уже в подростковом возрасте, сын (дочь) может узнать о ситуации, сложившейся во время его появления на свет. Тогда на вопрос о его семейном положении он вполне серьезно (возможно, и с иронией) может ответить: «Я — денежное пособие для своей матери-одиночки».

Когда у супругов долгое время нет желанного ребенка, то родительская страсть может привести их к определенному состоянию, которое описывается во многих волшебных сказках, таких, например, как «Мальчик-с-пальчик». Это пример тому, что реальная жизнь бывает похожа на волшебный сюжет. Одновременно возникают другие интересные сценарные проблемы, охватывающие всю гамму романтики и трагизма. Например, что было бы если бы шекспировский Ромео стал отцом или Офелия родила бы ребенка? Что бы стало с их детьми? Вспомним миф о Медее, погубившей своих детей. Это наиболее известный пример, в котором дети становятся жертвой родительских сценариев. В современном мире маленькие мальчики и девочки, которые продаются родителями чужим людям, также становятся такими жертвами.

Непосредственная ситуация зачатия может быть названа зачаточной установкой, причем, необходимо отметить: независимо от того, была ли ситуация результатом случайности, страсти, любви, насилия, обмана, хитрости или равнодушия. Следует анализировать любой из этих вариантов, чтобы выяснить, каковы были обстоятельства и как подготавливалось это событие. Планировалось ли оно? Если планировалось, то как хладнокровно и педантично, с темпераментом, разговорами и обсуждениями или в молчаливом страстном согласии? В жизненном сценарии будущего ребенка могут отразиться все эти качества. Возможно, его родители считали секс занятием бездельников или пошлостью, а может быть, священнодействием или развлечением? Отношение родителей к интимной жизни может быть перенесено и на их ребенка. А если мать пыталась избавиться от плода? Может быть, даже несколько раз? Делались ли аборты или попытки аборта во время предыдущих беременностей? Здесь можно задать бесконечное число вопросов различной степени деликатности. Однако надо учитывать, что все эти факты могут воздействовать на сценарий даже еще не рожденного ребенка.

Очередность рождений.

Самый важный фактор здесь — сценарий родителей. Пришелся ли ребенок, как говорят, ко двору? Возможно, малыш родился не того пола или появился на свет не вовремя? Может быть, по сценарию отца ему предназначалось быть ученым, а он вдруг стал футболистом? Совпадал ли материнский сценарий со сценарием отца или у них были противоречия? Играют свою роль и традиции, почерпнутые из волшебных сказок или из реальной жизни.

Например, согласно сценариям многих многодетных родителей, одному из детей, суждено прославить их, а другому отводится роль неудачника, который может их опозорить. Если матери суждено под конец жизни стать одинокой и беспомощной, то один из детей, будто с самого рождения воспитанный для этого, обычно остается ухаживать за ней, тогда как остальные дети уходят из дома и усваивают роль неблагодарных. Когда сорокалетний холостой сын или дочь — старая дева решается нарушить сценарий, например переехать в другое место или (еще хуже) выйти замуж, то реакцией матери чаще всего оказывается резкое обострение болезни, вполне понятное в ее возрасте и достойное сожаления. Сценарная природа подобных ситуаций нередко обнаруживается тогда, когда мать «неожиданно» завещает большую часть денег неблагодарным детям, оставляя жалкие гроши преданному сыну или любящей дочери.

Общее правило состоит, на наш взгляд, в том, что дети в своих семейных отношениях чаще всего в будущем воспроизводят родительские сценарии. Лучше всего это можно продемонстрировать на простейших примерах, а именно на количественном и порядковом расположении детей в семье. Пол ребенка лучше не учитывать, так как его еще не научились регулировать. Наверное, это к счастью, ибо остается, пожалуй, единственная возможность нарушать повторение сценариев от поколения к поколению, благодаря чему хотя бы некоторые дети могут начинать все сначала. Тщательное исследование нескольких семей обнаруживает удивительно много «совпадений» в этой области.

На схеме 5 изображено сценарное фамильное дерево. В семействе Эйбл было трое мальчиков: Кэл, Хэл и Вэл. Когда родился Вэл, Хэлу было четыре года, а Кэлу — шесть лет, так что их порядок — 0 — 4 — 6. Их отец Дон был старшим из трех детей с расположением 0 — 5 — 7. Их мать Фэн была старшей из трех девочек с расположением 0 — 4 — 5. У ее сестер Нэн и Пэн также было по трое детей. Мать Фэн Гренни была старшей из двух девочек с расположением 0 — 6, с выкидышем в промежутке. Видно, что промежуток между рождениями всех этих троиц располагается в пределах от пяти до семи лет. Такого рода фамильное дерево показывает, что при планировании семьи, когда это касается ее численности и расположения в ней детей, люди часто следуют примеру своих родителей. Рассмотрим, какие «сценарные указания» могли бы быть даны Грэммом и Гренни Дону и Фэн.

Схема 5. Сценарий: фамильное дерево семейства Эйбл.

А. «Когда вступишь в брак, роди троих детей. Потом ты будешь свободной в своих действиях». Это самый гибкий сценарий, не требующий спешки и принуждения, к тому же ни в чем не имеющий ограничений. Страх «сценарного срыва» и отсутствие материнской любви могут угрожать тогда, если Фэн нарушит сценарий, то есть вовремя не произведет на свет запланированных трех отпрысков. Но заметьте: Фэн не свободна, пока не родит третьего ребенка. Этот сценарий мы называем «Пока».

В. «Когда выйдешь замуж, роди по крайней мере троих детей». Здесь также нет ограничения, но может ощущаться некоторая спешка, особенно если Грэмм и Гренни будут отпускать шуточки по поводу плодовитости Дона и Фэн.

С. «Когда вступишь в брак, имей не больше троих детей». Здесь спешить некуда, но вводится ограничение, так что Дон и Фэн могут опасаться новых беременностей после третьего ребенка. Это сценарий «После», так как предполагаются неприятности в случае рождения (после третьего) новых детей.

Теперь посмотрим, как могла бы рассуждать Фэн в свете каждого из этих указаний, если бы родила четвертого ребенка (предположим, Педвара). В свете А: «Первые трое — бабушкины и пусть воспитываются по ее методе». Педвар же — собственный ребенок Фэн, она может растить его так же, как Кэла, Вэла и Хэла, а возможно, и иначе. У этого ребенка она может воспитать самостоятельность, и, может быть, он вырастет более свободным и независимым, чем остальные дети.

Однако Фэн может обращаться с ним, как когда-то с куклой. Это была ее собственная, особенная кукла, которую она нянчила так, как ей хотелось. А с другими куклами она обращалась так, как ее учила мать (Гренни). Иными словами, та любимая кукла ее детства как бы подготовила специальный сценарий для четвертого ребенка — Педвара. Эти сценарии Фэн может использовать, выполнив свой долг перед Гренни. В случае В все будет похоже на А, с тем лишь исключением, что Гренни будет иметь на Педвара большее влияние, чем в случае А, поскольку он будет рассматриваться как дополнительная возможность, которую предоставила Гренни, а не как результат свободного выбора. В свете С Педвар — уже неприятность, поскольку, родив его, Фэн нарушила указание Гренни. Поэтому к нему будут относиться как к нежеланному ребенку: неприветливо, нервно или безразлично. В этом случае, если принцип наших рассуждений верен, окружающие будут постоянно замечать, что он отличается от трех своих старших братьев в худшую сторону.

Далее рассмотрим игры, в которые играют родители, определяя численный состав своей семьи. Например, в одной семье девушка Дженни была старшим ребенком из одиннадцати детей. Нэнни, ее мать, частенько жаловалась, что последних пятерых детей ей рожать не хотелось. Казалось, следовало бы предполагать, будто Дженни «запрограммируется» на рождение шестерых детей. Но это предположение оказалось неверным. Она родила одиннадцать детей, и, конечно, постоянно жаловалась на то, что последние пятеро детей появились вопреки ее желанию. Таким образом, она получила возможность в зрелом возрасте разыгрывать игры: «И вот опять...», «Поспешила», «Фригидную женщину», то есть точь-в-точь как это делала ее мать. Этот пример можно использовать в качестве теста на психологическую грамотность. Например, на вопрос: «Если у женщины одиннадцать детей и она постоянно говорит, что пятеро последних не были для нее желанными, то сколько детей скорее всего будет иметь ее старшая дочь?». Сценарный аналитик в этом случае должен ответить: «Одиннадцать». Тот, кто скажет «шесть», по нашему мнению, затрудняется в понимании и прогнозировании человеческих реакций, ибо полагает, что важные решения, так же как и тривиальные, должны быть «рационально» мотивированы. А они обычно определяются родительскими указаниями сценария.

Исследуя эту проблему, психотерапевт обычно спрашивает родителей пациента: во-первых, сколько братьев и сестер у каждого из них; во-вторых, сколько детей они хотят иметь; в-третьих, сколько детей, как они полагают, будет у них на самом деле. Если родители понимают, как правильно дифференцировать состояния Я, то еще больше информации можно получить, сформулировав второй и третий вопросы в структурной форме: «Сколько детей хочет, (полагает, что это будет на самом деле) иметь ваш Родитель, Взрослый и Ребенок?» Это может помочь выявить конфликты между тремя состояниями Я ребенка и между его двумя реальными родителями — конфликты, имеющие важное значение для сценарных указаний, даваемых пациенту.

По отношению к самому пациенту самый выгодный вопрос — поскольку на него пациент скорее всего знает, что ответить, состоит в следующем: «Какова ваша позиция в семье?» Затем должен следовать вопрос: «Когда вы родились?» Считаем необходимым выяснить точную дату рождения следующего младшего и следующего старшего братьев, чтобы, если разница невелика, высчитать ее с точностью до месяца. Если пациент явился в мир, в котором уже были его сестра или брат, то его сценарные решения будут различными в зависимости от того, насколько старше был предыдущий ребенок. Различия будут определяться не только его отношением к старшему, но и отношением родителей к этому расположению детей. Те же самые соображения применимы и к следующему по порядку рождения ребенку: важен точный возраст пациента в тот момент, когда на свет появился следующий ребенок. Вообще все братья и сестры, рожденные до того, как пациенту исполнилось семь лет, оказывают решающее влияние на его сценарий. Один из важных факторов при этом — Число месяцев, их разделяющих, ибо это воздействует не только на его установку, но и на установку его родителей. Заметные вариации происходят тогда, когда отвечающий на вопросы является одним из близнецов или в семье есть близнецы, родившиеся до или после него.

Родовой сценарий.

Некоторые психологи считают, что травмы, различные обстоятельства, сложившиеся во время рождения, запечатлеваются в душе ребенка и в дальнейшей жизни могут воспроизводиться в символической форме, особенно в виде стремления вернуться в блаженный мир материнского лона. Если бы это было так, то желания и страхи, рождающиеся в моменты опасности, оказались бы важными элементами сценария. Может быть, это так и есть, но достоверно доказать это невозможно, даже если сравнивать роды с помощью кесарева сечения с нормальным рождением ребенка. Мы считаем проблему влияния различных родовых травм на жизненный сценарий человека чистой спекуляцией. Весьма возможно, что ребенок, которому в будущем сообщат, что он родился с помощью кесарева сечения, сможет понять суть этой операции и использовать ее каким-то образом в своем сценарии, развивая эту тему в различных вариантах. Однако определенно высказаться по этой проблеме можно только после анализа надежных фактических свидетельств.

На практике встречаются наиболее часто два самых распространенных родовых сценария: «Происхождение» и «Искалеченная Мать». Сценарий «Происхождение» возникает в основном из фантазий чаще всего приемного, но бывает, и родного ребенка относительно его «настоящих» родителей и выливается в нечто, напоминающее рождение какого-то мифического героя. Сценарий «Искалеченной Матери» также встречается довольно часто и, как показывает опыт, с равной частотой у людей обоего пола. Основу этого сценария обычно закладывает мать, сообщая ребенку, что после его рождения она чувствует себя нездоровой. Встречаются и более жестокие формы сообщений, например: «Рождение ребенка так изуродовало мать, что ей уже никогда не быть такой, какой она была до его появления на свет». Реакция и сценарий ребенка в таком случае обычно основываются на его наблюдениях. Если мать действительно все это время тяжело болела или стала инвалидом, то он чувствует необходимость взять на себя за это полную ответственность и никакие рассуждения Взрослого не убедят его Ребенка в том, что вины-то никакой здесь нет. Если же ребенок не замечает серьезных заболеваний матери, особенно тогда, когда кто-нибудь в семье, например отец, говорит или намекает, что ее болезни — уловка, то сценарий отягощается двусмысленностью, притворством и лицемерием. Иногда мать сама не выдвигает мысль о своих болезнях после родов, оставляя эту роль отцу, бабушке или тетке. Возникающий сценарий оказывается трехсторонним с регулярным поступлением информации (обычно это «плохие новости») от третьей стороны. Если сценарий «Происхождение» выливается в миф о рождении героя, то сценарий «Искалеченной Матери» — это миф о рождении злодея, с детских лет отягощенного «чудовищным преступлением матереубийства». Слова: «Моя мать умерла, когда рожала меня» — настолько трагичны и тяжелы, что человеку, произнесшему их, необходимы добрая помощь и участие. Если мать пострадала при родах, то об этом лучше никогда не говорить.

Имена и фамилии.

В книге «Не называйте так младенца», изданной в США, перечисляется ряд распространенных американских имен и дается краткое описание соответствующего имени для определенного типа личности. Подобные описания представляют огромный интерес для сценарного аналитика. Полное имя, сокращенное или ласкательное, каким наградили или нагрузили невинного младенца его родители, нередко демонстрирует их желание видеть своего младенца таким, каким они хотят его видеть в будущем. В качестве сценарных индикаторов имена выявляются чаще всего в средней школе, где мальчик или девочка, изучая историю и мифологию, знакомятся со своими знаменитыми тезками или когда приятели сообщают им, возможно даже со злорадством, скрытые значения их имен. Родители должны думать об этом, когда дают имя своему малышу, должны уметь предвидеть все последствия легкомысленно выбранного имени.

Имена могут приобретать сценарное значение с помощью четырех способов: целенаправленно, по несчастью, из-за небрежности или легкомыслия и по неизбежности.

1. Целенаправленно. Имена могут быть специализированными, например Гален [Имеется в виду Гален — врач в Древнем Риме.] («Наш сын будет врачом»), или могут представлять собой вариант распространенного имени, например Чарльз или Фредерик (имена королей и императоров). Мальчик, которого мать упорно именует Чарльзом или Фредериком и который сам настаивает, чтобы его так называли все сверстники, чувствует себя совсем иначе, значительно увереннее, чем ребенок, с кличкой Чак или Фред. Когда мальчику дают имя по отцу или девочке — по матери, то это также чаще всего является целенаправленным актом со стороны родителей, который налагает на ребенка определенные обязательства.

2. По несчастью. Иногда, присваивая красиво звучащие имена, родители вовсе не думают о будущем своих детей. Мальчик тогда получает имя Мармадюк, а девочка — Травиата или Аспазия. Они, конечно, могут беззаботно прожить в своей местности и спокойно ходить в свою школу. Но, если родители решат изменить место жительства, они должны задуматься над своими именами и выработать по отношению к ним стойкую позицию.

3. Из-занебрежностиилилегкомыслия. Ласковые прозвища детям, такие, как Баб, Сис, Малыш, даются не для того, чтобы пристать к человеку навсегда. Но очень часто эти имена остаются таковыми на всю жизнь, независимо от желания человека.

4. Из-за неизбежности. Фамилии — совсем другое дело, так как родители в этом вопросе не имеют свободы выбора, а получают их от прародителей и передают своим детям. Некоторые достойные европейские имена и фамилии по-английски звучат порой неприлично. В подобных случаях человек ощущает нечто вроде проклятия предков, из-за которых ему со дня рождения суждено быть неудачником.

РАЗВИТИЕ В ДЕТСКИЕ ГОДЫ.

Влияния в раннем возрасте.

Первоначальное сценарное программирование начинается в период кормления младенца и происходит в виде кратких «протоколов», которые позже «перерабатываются» в сложные трансакции. Обычно это двусторонние сцены, в которых участвуют младенец и его мать иногда с появляющимися зрителями со стороны. Мать и малыш связаны в это время кормлением, краткими фразами и отдельными словами. Несколько сложнее осуществляются сцены купания, в которых уже можно предсказать, кому (матери или ребенку) суждено быть победителем, а кому неудачником.

Пройдут годы, в течение которых мама будет то восторгаться своим малышом («Какой же он хороший мальчик!»), то волноваться («Его что-то беспокоит?») или часами сидеть, напевая колыбельную у кроватки заболевшего ребенка. В это время уже начали формироваться ощущения благополучия и неблагополучия, которые в какой-то степени могут помочь предвидеть: кем станет в будущем ребенок — Принцем или Лягушкой (для женщин — Принцессой или Гусыней). Вечным Принцем или Принцессой с программой успеха чаще всего (но не всегда) бывает первый ребенок.

Убеждения и решения.

К тому времени, когда мама скажет: «Давай, милый, я тебе помогу» или «Хватит его уговаривать!», у ребенка же появляются мнения и даже убеждения относительно самого себя и окружающих его людей, особенно родителей. Эти убеждения очень часто сохраняются у человека на всю жизнь. Мы попытаемся объяснить эту мысль и представить ее в таком виде: 1) «Со мной все в порядке» или «Со мной не все в порядке»; 2) «С тобой все в порядке» или «С тобой не все в порядке». На этой основе человек может принимать определенные жизненные решения, например: «Этот мир прекрасен, когда-нибудь я сделаю его еще лучше» (с помощью науки, политики, поэзии, музыки и т.д.).

«Этот мир отвратителен, наверное, когда-нибудь я убью себя или убью кого-нибудь». В такой же интонации возможны и другие варианты, когда весь мир выглядит весьма посредственным, а именно. «В этом мире надо выполнять все, что требуется, а в промежутках получать удовольствие от жизни», или «Этот мир настолько скучный, что остается лишь надеть белый воротничок и перекладывать чужие бумаги», или «В этом жестоком мире нужно гнуться, изворачиваться, торговаться, покоряться или сражаться за жизнь», или «Это тоскливый мир, в котором лучше всего сидеть в баре и на что-то надеется», или «Это мир нищеты, безнадежности, и пора все это бросить».

Позиции — местоимения.

Решение (каким бы оно ни было) основывается на позиции, которая предполагает отношение человека к миру в целом, ко всем, кто его окружает, — друзьям и врагам:

«Стоит ли жить, если мир настолько ужасен? Но, наверное, я сам очень плохой, и друзья не лучше врагов». Определяя эту позицию, ее можно сформулировать так: «Со мной не все в порядке. С вами не все в порядке. С ними не все в порядке. Кто же в таких условиях захочет жить?» Вариант: «Со мной не все в порядке, но все в порядке со всеми остальными». Подобные ощущения могут привести к самоубийству, причем независимо от способа прыжка с моста, автомобильной катастрофы или смерти от обжорства, алкоголя или наркомании. Возможен и такой вариант:

«Я очень хороший, а они все очень дурные люди» или «Я кого-то убью или может быть его переделаю». Существует позиция: «Поскольку ты и я хорошие люди, то давай закончим работу и пойдем развлекаться в компанию». Но может быть так, что парни в компании не показались собеседнику симпатичными, тогда возникает «Ты хорош, и я хорош, поэтому займемся каждый своим делом». Это можно перевести на детский язык: «Мы будем складывать из кубиков домик, а тебя играть не примем». Доведенные до предела и более тонко проводимые описанные подходы к жизни могут в зрелые годы привести человека к дверям тюрьмы.

Простейшие двусторонние позиции — это Ты и Я. Они основываются на убеждениях, которые впитываются с молоком матери. Изобразим их сокращенно так: плюс (+) — это хорошо, минус (-) — это плохо. Тогда позиции будут читаться так: Я»+» означает. «Я хороший, со мной все хорошо». Я»-« означает „Со мной нехорошо, у меня не все в порядке“. Соответственно будут читаться Ты»+» и Ты»-«. Сочетание этих единиц может дать четыре двусторонние позиции, исходя из которых чаще всего разыгрываются игры и программируются сценарии после того, как человек сказал „здравствуйте“.

1. Я»+» Ты»+». Это позиция вполне здоровой личности, символизирующая достойную жизнь, позиция Героев и Принцев, Героинь и Принцесс.

В любой другой позиции человек в большей или меньшей степени ощущает себя лягушкой: по воле родителей он неудачник и будет падать снова и снова, если не сумеет овладеть собой. Судьба приведет его к гибели, если не вмешается чудо: умелый психиатр или пробуждение способности к самоанализу и самоизлечению.

Я»+» Ты»+» — именно это сообщает хиппи полисмену, вручая ему цветок. Другое дело, что Я»+» может оказаться самообманом, да и полисмен может предпочесть, не «+», а «-„ в этой конкретной ситуации. Я“+» Ты»+» либо формируется в раннем детстве, либо вырабатывается позже тяжким трудом; просто желания стать «хорошим» здесь недостаточно.

2. Я»+» Ты»-« (Я — Принц, а ты — Лягушка). Эта позиция подходит для ситуации, когда надо избавиться от кого-то. Человек с этой позицией чаще всего изображает себя опозоренным, причем иногда развлекаясь, иногда играя всерьез. Эти люди обычно издеваются над своими супругами, сдают своих детей в детские дома и интернаты для трудных подростков, гонят от себя друзей, близких людей. Это они затевают крестовые походы, войны или собираются в группы, чтобы искать пороки у своих реальных и воображаемых противников. Эта позиция — позиция превосходства, в худшем случае — это позиция убийцы, в лучшем — непрошенного советчика, который лезет помочь „неблагодарным“ людям в том, в чем они вовсе не нуждаются и совсем не ищут его помощи. В большинстве случаев это позиция посредственности.

3. Я»-« Ты»+». Психологически это депрессивная позиция, в социальном смысле — самоуничижение, передаваемое детям. В профессиональной жизни такая позиция чаще всего побуждает человека сознательно унижаться перед различными людьми, используя при этом их слабости. Это в основном меланхолики, неудачники, люди, которые мучают сами себя, чаще всего прозябают в одиночестве и попадают либо в больницу, либо в тюрьму.

4. Я»-« Ты»-«. Это позиция безнадежности, за которой следует: „Почему бы нет?“ С клинической точки зрения она содержит некоторые элементы шизофрении.

Эти позиции свойственны многим людям, так как человек с грудным молоком впитывает первые познания, которые затем подкрепляются, когда он учится правилам общежития независимо от условий, в которых он живет: в трущобах, в отдельной квартире или родовом замке. Изучая общества, не имевшие письменности, где все дети росли согласно одним и тем же издавна принятым правилам, антропологи отмечают громадные индивидуальные различия между матерями (и отцами). В связи с этим и их потомки не могли быть одинаковыми. Но победителями при этом становились вожди, шаманы, правители, владельцы скота и земли.

Поскольку каждый человек есть результат миллиона разнообразных мгновений, состояний ума, различных приключений его предков, но рождается от двух родителей, то углубленное исследование его позиции может открыть много сложностей и явных противоречий. Тем не менее все же можно найти одну основную позицию, возможно искреннюю или неискреннюю, непластичную и небезопасную, на которой базируется жизнь, согласно которой человек играет свои игры в соответствии со сценарием. Эта позиция необходима человеку для того, чтобы он чувствовал себя уверенно, как бы стоящим «обеими ногами на твердой почве». Отказаться от нее ему так же немыслимо, как вынуть фундамент из-под собственного дома, не разрушив его. Приведем один пример.

...Женщине весьма важно считать себя бедной на фоне других богатых людей (Я»-« Они»+»). Она не откажется от своего мнения, даже если неожиданно у нее появится много денег. Это не сделает ее богатой в собственной оценке. Она по-прежнему будет считать себя бедной, которой просто повезло. А для другой женщины очень важно быть богатой по сравнению с обойденными судьбой бедняками (Я»+» Они»-«). Она не откажется от своей позиции, если даже лишится своего богатства. Она останется для всех окружающих той же „богатой“ женщиной, только испытывающей временные финансовые затруднения.

Такой устойчивостью можно объяснить жизнь Золушки, которая, выйдя замуж за Принца, не хочет полностью изменить свой образ жизни. Устойчивостью можно объяснить и тот факт, что представители первой позиции (Я»+» Ты»+») чаще всего становятся хорошими лидерами, ибо даже в крайних ситуациях они могут демонстрировать абсолютное уважение к себе и своим подчиненным.

Итак, мы имеем четыре базовые позиции:

1) Я»+» Ты»+» (успех);

2) Я»+» Ты»-« (превосходство);

3) Я»-« Ты»+» (депрессивность); 4) Я»-« Ты»-« (безнадежность).

Позицию иногда можно изменить, но только при воздействии внешних обстоятельств. Устойчивые изменения могут происходить как бы изнутри, спонтанно, либо с помощью психотерапевтического воздействия (профессионального лечения). А могут наступить и благодаря возникшему сильному чувству любви — этому целителю, представляющему собой естественную психотерапию.

Но встречаются такие люди, позиции которых недостает убежденности. Они колеблются и перескакивают с одной позиции на другую, например с Я»+» Ты»+» на Я»-« Ты»-« или с Я»+» Ты»-« на Я»-« Ты»+». В основном это нестабильные, тревожные личности. Стабильными мы считаем тех людей, чьи позиции (хорошие или плохие) трудно поколебать. Для того чтобы рассуждения о позициях могли найти у психотерапевта практическое применение, они не должны ставиться под сомнение колебаниями и изменениями нестабильных личностей. Это очень важно для трансакционного подхода, с помощью которого выясняется то, что действительно сказано или сделано в определенной ситуации. Если утром человек (А) ведет себя так, будто он в первой позиции (Я»+» Ты»+»), мы говорим: «А в первой позиции». Если в шесть часов вечера он ведет себя так, будто он в третьей позиции (Я»-« Ты»+»)» тогда мы скажем: «В утренней ситуации А — в первой позиции, а в обстоятельствах к шести часам вечера он — в третьей». Отсюда мы можем заключить, что А не стабилен в первой позиции, что симпотомы нестабильности проявляются у него в определенных условиях. Если он во всех обстоятельствах ведет себя так, будто он в первой позиции, мы говорим: «Он стабилен в первой позиции».

В результате мы можем предсказать, что А победитель, вполне здоровый человек, независимый по отношению к играм, или по крайней мере он не увлекается ими, а сохраняет социальный контроль, то есть может в любой момент самостоятельно решить вопрос о своем участии в той или иной игре. Если В ведет себя при всех обстоятельствах так, будто он в четвертой позиции, то мы скажем: «Он стабилен в четвертой позиции», — из чего могут следовать предсказания: он неудачник; психотерапевту лечить его будет трудно; В не в состоянии отказаться от игр, доказывающих тщетность и пустоту его жизни. Такой анализ достигается изучением действительных трансакций, в которых участвовали А и В.

Предсказания легко проверить с помощью наблюдений. Если дальнейшее поведение человека не подтверждает предсказания, значит, анализ сделан либо неудачно, либо толкование позиций неверно и должно быть изменено. Когда поведение подтверждает предсказания, тогда подкрепляется теория позиций. В нашей практике результаты опыта всегда подтверждали теоретические положения.

Победители и неудачники.

Для того чтобы понять суть, которую мы вкладываем в понятие предсказания, необходимо дать определение успеха, то есть сказать, что такое победитель и неудачник. Победителем мы называем человека, преуспевающего (с его точки зрения) в том деле, которое он намерен сделать. Неудачник — тот, кто не в состоянии осуществить намеченное. Например, женщина, подавшая на развод, не является неудачницей, если она не утверждала: «Я никогда не разведусь». Если же она провозглашала: «Когда-нибудь я брошу работу и никогда больше не буду работать», — тогда получаемые ею от разведенного мужа алименты подтвердят, что она победитель, ибо выполнила когда-то намеченное. Она ведь не говорила, как она собирается это делать, поэтому никто не может назвать ее неудачницей.

Трехсторонние позиции.

До сих пор мы имели дело с двусторонними позициями: Я и Ты. Но идея позиции похожа на аккордеон: ее так же можно растягивать, так как она включает, кроме четырех базовых, огромное количество различных установок, почти столько же, сколько людей в мире. При рассмотрении трехсторонних позиций можно встретить следующие комбинации:

1а. Я»+» Ты»+» Они»+». Это позиция целых семей в демократическом обществе. Многие люди в этой позиции видят идеал, к которому надо стремиться. Девиз: «Мы всех любим».

1б. Я»+» Ты»+» Они»-«. Предвзятая позиция, чаще всего демагога, сноба или гангстера, высказываемая обычно так: „Кому они нужны?!“.

2а. Я»+» Ты»-« Они»+». Позиция недовольного человека типа разного рода миссионеров: «Здесь вы, ребята, не так хороши, как они там».

2б. Я»+» Ты»-« Они»-«. Это позиция одинокого самоуверенного критикана, надменная позиция в чистом виде: „Все должны склоняться передо мной и быть похожими на меня, конечно, настолько, насколько смогут эти ничтожные люди“.

3а. Я»-« Ты»+» Они»+». Самоуничижительная позиция святого или мазохиста, меланхолическая позиция в чистом виде: «Я ничтожнейший человек в мире».

3б. Я»-« Ты»+» Они»-«. Сервильная позиция человека, выслуживающегося скорее из-за снобизма, чем по необходимости: „Я унижаюсь, и ты наградишь меня, а не тех ничтожных людей“.

4а. Я»-« Ты»-« Они»+». Позиция льстивой зависти, а иногда и политического действия: «Они нас ненавидят, потому что мы не так хороши, как они».

4б. Я»-« Ты»-« Они»-«. Пессимистическая позиция циников или тех, кто верует в первородный грех: „Хороших людей уже нет“.

Существуют неопределенные трехсторонние позиции, а также подвижные, дающие третьей стороне возможность измениться.

1»?» Я»+» Ты»+» Они»?» Позиция евангелиста: «Я и Ты в порядке, но о Них мы ничего не знаем. Они должны показать, каковы они, или перейти на нашу сторону».

2»?» Я»+» Ты»?» Они»-«. Аристократическая классовая позиция: „Другие люди в большинстве своем дурны. Что же касается тебя лично, то в этом еще надо разобраться“.

Итак, мы имеем четыре двусторонние позиции и восемь трехсторонних, всего — двенадцать, а также математическую возможность того же количества подвижных позиций с одним вопросом, шести — с двумя вопросами (Я»+» Ты»?» Они»?» Я»-« Ты»?» Они»?» и т.д.) и одной — с тремя вопросами. В этом случае речь идет о человеке, которому трудно строить свои отношения с окружающими. Всего — тридцать один возможный тип позиций, то есть вполне достаточно, чтобы каждому человеку было интересно жить, чтобы жизнь его была насыщена приятным общением.

Позиции-предикаты.

Простейшие позиции, с которыми труднее всего иметь дело и которые опаснее всего для общества, — это те, которые основаны на полярных противоположностях типа хороший — плохой, черный — белый, богатый — бедный, честный — хитрый. Каждая из этих пар понятий может быть «разложена» на четыре варианта. В любой семье один из них может выделяться и благодаря раннему «программированию» лечь в основу всей жизни. Так, противоположность богатства и бедности разлагается на следующие варианты в соответствии с установками родителей:

1. Я богатый»+». Ты бедный»-« (снобизм, высокомерие).

2. Я богатый»-«, Ты бедный»+» (бунтарство, романтика).

3. Я бедный»+», Ты богатый»-« (зависть, революционность).

4. Я бедный»-«, Ты богатый»+» (снобизм, раболепие).

В семьях, где деньги не являются главной ценностью жизни, позиции «богатый — бедный» не воспринимаются как противоположности, и эта схема для них неприменима.

Чем больше прилагательных включается в каждый плюс или минус, тем более сложной и подвижной оказывается позиция и тем больше нужно терпения и демократичности, чтобы в ней разобраться. Прилагательные могут усиливать друг друга («не только, но и...»), могут смягчать одно другое («но он по крайней мере и...»), могут иметь различную ценность («но что важнее?») и т.д. Особый подбор местоимений Я, Ты и Они, плюс, минус или вопрос могут определить судьбу индивида, в том числе и завершение его сценария, независимо от того, какие прилагательные или предикаты он использует для плюса или минуса. Так, люди с позицией Я»+» Ты»-« Они»-« очень часто заканчивают свою жизнь в одиночестве (в том числе в келье отшельника, тюрьме, больнице).

Человек с позицией Я»-« Ты»+» Они»+» к концу жизни чаще всего начинают чувствовать свое ничтожество, причем неважно, в какой конкретной сфере жизни. Следовательно, от местоимений во многом зависит завершение сценария победителей и неудачников. А от предикатов зависит тема сценария, жизненный стиль человека, его религия, материальное положение, сексуальные отношения и т.д. Но они не имеют отношения к результату.

Надо признать, что во всем этом рассуждении нет ничего такого, чего не понял бы даже шестилетний ребенок, на основе собственного опыта, например: «Мама сказала, что я не должен играть с тобой, потому что ты грязный и глупый» (позиция Я»+» Ты»-«). „С тобой я буду играть, а с ним не хочу, потому что он обманывает“ (позиция Я»+», Ты»+», Он»-«), на что исключенный из игры ребенок реагирует так: „А с вами я вообще не собираюсь играть, потому что вы маменькины детки“ (позиция Я»+» Ты»-« Они»-«). Требуется, однако, достаточно сообразительности (к сожалению, больше, чем есть у большинства людей), чтобы понять ключевой принцип позиций: считаются только местоимения и знаки („+“»-«). Предикаты или прилагательные существуют лишь для удобства структурирования времени. Предикаты дают людям только тему для разговора после того, как они поприветствовали друг друга, но они не оказывают влияния на ход событий, на то, насколько плохо или хорошо будет прожита жизнь и каков будет в конце концов выигрыш или проигрыш.

Позиции очень важны в повседневных социальных взаимодействиях людей. Первое, что люди чувствуют друг в друге, — это их позиции. И тогда в большинстве случаев подобное тянется к подобному. Люди, хорошо думающие о себе и о мире («+»»+»), обычно предпочитают общаться с себе подобными, а не с теми, кто вечно недоволен. Люди, чувствующие собственное превосходство («+»»-«), в основном любят объединяться в клубах и организациях. И поскольку, как говорят наблюдения, бедность любит компанию, то бедные также собираются вместе, чаще всего в барах. Люди, чувствующие тщетность своих жизненных усилий („-„“-„), обычно толкутся около пивных или на улицах, наблюдая за ходом жизни. В западных странах одежда чаще всего свидетельствует о жизненной позиции значительно ярче, чем о социальном положении. Так, одни люди („+““+“) одеваются аккуратно и неярко. Другие („+“»-«) любят „форму“, украшения, драгоценности, изысканные вещи, что подчеркивает их превосходство. Один человек („-„“+“) одет бедно, не совсем аккуратно, но не обязательно неряшливо, может даже носить чужую „форму“, а другой („-„“-„) ходит в своей „форме“, как бы демонстрирующей пренебрежение к любой одежде, ко всему, что за этим стоит. Встречается так называемая шизофреническая «униформа“ («-«“-«), где заношенное платье соседствует с элегантным бантом или галстуком, а драные туфли — с бриллиантовым кольцом.

Мы уже говорили об упорстве, с которым люди цепляются за свои позиции, тем более тогда, когда обстоятельства жизни изменяются. Наиболее яркий пример этому: бедная девушка, на которую «свалилось» большое наследство, не почувствовала от этого себя богатой. Это упорство в повседневной жизни может смущать или раздражать, так как человек как бы говорит: «Я ведь хороший». Занимающий такую позицию рассчитывает на то, что с ним будут обращаться именно как с хорошим человеком. Если же он встречает обратное, то чувствует себя оскорбленным.

Подобные позиции нередко являются источником раздоров между супругами. Например, Марти настаивает на том, что муж ее подруги очень хороший, несмотря на то, что каждую субботу, напившись, он бьет свою жену. И еще более удивительно то, что жена того мужчины — Скотти — это поддерживает: «Как можно сердиться на человека, который приносит цветы на рождество?» Скотти полностью убеждена в своей исключительной честности, хотя лжет и к тому же крадет деньги из бумажника мужа. А он всю неделю поддерживает жену в этой позиции. Только по субботам, когда она обзывает его бездельником, он кричит: «Лгунья!» Поскольку брак, безусловно, основан на двустороннем соглашении, а именно: не замечать своего несоответствия, — то каждый из супругов возмущается тогда, когда другой его нарушает. Если же угроза основной позиции становится слишком большой, то следует развод. Разводы случаются еще и потому, что один из супругов не может вынести, чтобы его видели таким, каков он есть, а другой супруг уже не может с честным лицом врать. Такие супруги чаще всего всячески избегают подлинного открытия друг друга, продолжая всю жизнь создавать вид супружеской пары.

Отбор сценария.

Следующий шаг в развитии сценария — это поиск сюжета с соответствующим продолжением и ответа на вопрос: «Что случается с такими, как я?» Ребенок уже знает, как стать победителем или неудачником, как он должен воспринимать людей, как будут относится к нему другие люди и что означает «такие, как я», так как всему этому его учили. Рано или поздно ребенок услышит историю о ком-нибудь, «таком, как я». Это может быть сказка, прочитанная ему матерью, история, рассказанная бабушкой, или рассказ о каком-то мальчишке, услышанный на улице. Но где бы он ни услышал эту историю, которая произведет на него такое сильное впечатление, он сразу поймет и скажет:

«Это я!» Услышанная история может стать его сценарием, который он будет пытаться осуществлять всю жизнь.

Так на основе самого раннего опыта ребенок приобретает свои убеждения и выбирает позиции. В дальнейшем из того, что человек читает и слышит, он формирует «предсказание» и дальнейший жизненный план. Это и есть первый вариант жизненного сценария. Теперь мы можем рассмотреть различные воздействия и элементы, из которых конструируется сценарий. Но для этого надо иметь сценарный аппарат, с которым можно работать.

ПЛАСТИЧНЫЕ ГОДЫ.

Когда ребенку исполняется шесть лет, у него завершается дошкольное образование, и он оказывается в гораздо менее снисходительном большом мире. Теперь ему уже самому надо разбираться в отношениях с учителями, другими мальчиками и девочками. К счастью, теперь он уже не беспомощный младенец, выброшенный в мир. Из родительского дома он прибыл в огромную суетливую школу вооруженный набором своих социальных реакций, которые будут приложены к окружающим его людям. В его сознании уже намечены собственные способы овладения обстоятельствами или по крайней мере выживания, а его жизненный план уже готов. Это хорошо знали священники и учителя средневековья, говорившие: «Оставьте мне дитя до шести лет, а потом берите обратно». Хороший дошкольный воспитатель может даже предвидеть, какая жизнь ожидает ребенка, будет ли он счастливым или несчастным, станет ли победителем или будет неудачником.

Судьба любого человека во многом зависит от его развития в дошкольном возрасте, когда он почти ничего не знает о мире, когда в его голове и сердце содержится в основном то, что вложили туда родители и другие его воспитатели. Но именно этот «чудо»-ребенок определяет то, что может произойти с ним в будущем. У него еще нет способа отличить истину от обмана, поэтому многие повседневные явления получаются у него искаженными. Он еще верит, что солнце «ходит» по небу, и ему нужны годы, чтобы понять, что это он «ходит» вокруг солнца. Он еще путает живот с желудком, он еще слишком юн, чтобы ответить на вопрос, более сложный, чем: «Что ты хочешь съесть на ужин?» И тем не менее он уже хозяин своей жизни.

План на будущее составляется в основном по семейным инструкциям. Некоторые из самых важных моментов можно обнаружить довольно быстро, уже в первом разговоре, когда психотерапевт спрашивает: «Что родители говорили вам о жизни, когда вы были маленьким?» Чаще всего ответ совсем не звучит как инструкция, однако чуть-чуть «марсианского» мышления поможет представить реальную ситуацию.

Многие из воспитательных призывов, по существу, являются родительскими командами. Например: «Пойди в комнату и представься гостям». Это команда ребенку показать себя. Он быстро учится это делать, ориентируясь на удовольствие матери, когда он все выполняет, как она желает, и неудовольствие, когда представление не удается. Соответственно мать может сказать: «Идите посмотрите, какой милый малыш». Для ребенка это означает: «Ну-ка, покажи, какой ты милый!» Вначале ребенок осознает все эти различия по реакции родителей, а в дальнейшем по их словам.

Ребенок рождается свободным, но очень скоро теряет свободу. В первые два года его поведение и мысли программируются в основном матерью. Эта программа и формирует первоначальный каркас его сценария, «первичный протокол» относительно того, кем ему быть, то есть быть ли ему «молотом» или «наковальней». Этот первоначальный вариант возникновения победителя или неудачника хорошо виден на примере греческих мифов и древнейших ритуалов. Уже в ясельном возрасте нередко становится очевидным, кто управляет ситуацией — мать или ребенок. Раньше или позже положение может измениться, но эхо первоначальной ситуации будет слышаться постоянно, особенно в периоды стресса или раздражения. Немногие люди помнят существенные факты из раннего детства — этого очень важного времени в жизни человека. Поэтому этот период надо восстановить с помощью родителей, родственников, детских врачей. Возможно, надо познакомиться и сделать выводы из содержания снов и фотографий семейного альбома.

В возрасте от двух до шести лет почти у каждого ребенка остаются в памяти какие-то трансакции, случаи, впечатления из этого периода сценарного развития. После отнятия от груди и приучения к горшку родительские указания уже содержат проблемы, касающиеся сексуальности и агрессии. Эти указания имеют самый долговременный эффект. Следующими после кормления формами социальной активности являются половое взаимодействие и борьба. Эти два влечения дают индивиду характер, выраженное качество: мужественность или женственность, агрессивность или уравновешенность. Формируются также системы сдерживания этих влечений, порождающие противоположные тенденции: самоотречение, скромность, сдержанность, самоограничение. Эти качества дают людям возможность проводить хотя бы часть своего времени в относительно спокойном состоянии.

Родительское программирование определяет, когда и как проявляются влечения, когда и как они ограничиваются. Оно использует уже существующие связи и настраивает их на получение определенного результата или выигрыша. В результате программирования могут возникнуть новые качества, представляющие собой компромисс между влечением и ограничением. Из стремления к приобретению и самоограничения формируется терпение, из мужского и женского влечений и сдержанности возникают мужественность и женственность, из борьбы и ограничений появляется хитрость, а из мешанины и упорядоченности — аккуратность. Всем этим качествам: терпению, мужественности и женственности, хитрости и аккуратности — учат родители. Эти качества лучше всего программируются в самый пластичный период детства — от двух до шести лет ребенка.

Думая «по-марсиански».

Родители часто препятствуют свободному выражению чувств ребенка или пытаются их регулировать. Эти указания по-разному интерпретируются как взрослыми, так и ребенком. Возможны несколько вариантов интерпретации:

1) что имеет в виду родитель с точки зрения его собственных слов?

2) что имеет в виду родитель с точки зрения постороннего наблюдателя?

3) что действительно имеет в виду родитель?

4) что из этого извлекает ребенок?

Первые две — нормальные, земные, последние — «марсианские». Остановимся на примере судьбы школьника Батча, ставшего алкоголиком.

...Мать нашла у сына в комнате бутылку из-под виски, когда он учился еще в начальной школе. Она сказала: «Не рановато ли тебе пить виски?».

1. Мать считает, что смысл ее слов таков: «Я не хочу, чтобы мой сын пил виски».

2. Наивный свидетель, его дядя, соглашается: «Конечно, она не хочет, чтобы мальчик пил виски. Какой разумной матери такое понравится?».

3. В действительности же она сказала: «А не рановато ли тебе пить виски?» Под этим подразумевалось: «Пить виски — мужское дело, а ты еще мальчик».

4. И вот что извлек из этого сын: «Когда настанет пора показать себя мужчиной, тогда можно будет пить виски».

Так, взрослому человеку упрек матери покажется совершенно нормальным и обыденным. Но дети думают по-другому («по-марсиански»), пока родители не отучат их так мыслить. Вот почему мысли в их неиспорченных головках кажутся свежими и своеобразными. «Дело» ребенка — отыскивать, что действительно подразумевается в словах родителей. Это помогает ему завоевать их любовь. Но, кроме всего, ребенок обычно любит своих родителей, поэтому пытается быть им приятным (если, конечно, ему это разрешается). Но для этого ему надо знать, что родители хотят на самом деле.

Поэтому из каждого указания, в какой бы косвенной форме оно ни было сформулировано, ребенок старается извлечь его императивное ядро, «марсианскую» сердцевину. Так он программирует свой жизненный план. Мы называем это программированием, поскольку воздействие указания обретает характер постоянства. Ребенок воспринимает желания родителей как команду, таковой она может остаться на всю его жизнь, если в ней не случится какого-то драматического переворота или события. Только большие переживания, например война, или неодобренная родителями любовь могут дать ему мгновенное освобождение. Наблюдения показывают, что жизненный опыт или психотерапия может также давать освобождение, но значительно медленнее. Смерть родителей не всегда снимает заклятие. Наоборот, в большинстве случаев она его делает крепче. Пока Ребенок остается послушным, а не свободным, его запрограммированная личность выполнит любое требование Родителя, каким бы унижающим оно ни оказалось и каких бы жертв ни потребовало. «Марсианин» обнаруживает истинный смысл слов в их последствиях. Кажущееся порой родительское покровительство на деле часто оказывается скрытым указанием.

...Умелая официантка с подносами, нагруженными в несколько этажей, ловко лавирует между столиками в переполненном, гудящем ресторане. Ее мастерство восхищает администрацию и посетителей. Однажды в ресторане появляются ее родители и в свою очередь не могут не восхититься. Когда она пробегает мимо их стола со своим обычным грузом, мать с беспокойством кричит: «Осторожнее!» — и... Любой читатель закончит эту историю: ...тарелки летят на пол. Короче говоря, слово «осторожнее!» часто означает: «Ошибись, чтобы я могла сказать: „Я говорила тебе быть осторожнее“. А это и есть конечная цель. „Осторожнее, ха-ха!“ — это почти провокация. Прямое указание Взрослого „будь осторожнее“ может иметь какой-нибудь позитивный смысл, но сверхозабоченность Родителя или „ха-ха“ Ребенка показывает дело с другой стороны.

В случае с Батчем слова, произнесенные едва протрезвившейся матерью: «Не рано ли тебе пить виски?», могут означать: «Пора уже тебе начать пить, чтобы я могла тебя за это ругать!» Это и есть конечная цель маневра. Батч понял, что ему надлежит рано или поздно так и сделать, чтобы вынужденно привлечь внимание матери — этот скудный эрзац материнской любви. Ее желание, как оно было им интерпретировано, стало родительским указанием. Перед глазами мальчика был пример трудяги-отца, напивавшегося в конце каждой недели. Когда Батчу исполнилось шестнадцать, то родной дядя усадил его за стол и выставил бутылку виски: «Батч, я научу тебя, как надо пить!».

Отец говорил ему с пренебрежительной усмешкой: «Простоват ты...».

Поскольку других разговоров с отцом не было, Батч рано заключил, что так и надо жить — по-простому. Это пример самого бесхитростного мышления, ведь отец ясно показывал, что «ловкачей» у себя в доме он не потерпит. Отец подразумевал: «Когда я здесь, веди себя по-простому», — и Батч это понял.

К сожалению, еще есть дети, которые растут в семьях, где отцы много работают и много пьют. Тяжелая работа — это способ у этих людей заполнить время между выпивками. Но выпивка может препятствовать работе, ведь алкоголь — это проклятие для рабочего человека. С другой стороны, работа мешает выпивке. Работа — это проклятие пьющего человека. Следовательно, в этом случае выпивка и работа препятствуют друг другу. Если выпивка — часть жизненного сценария человека, то работа — антисценарий.

Сценарные предписания мальчика Батча показаны на схеме 6. Наверху раздраженный Родитель отца. Он говорит: «Будь мужчиной, не изображай ловкача». Внизу — глумливый Ребенок отца: «Играй дурачка, ха-ха». Наверху любящий Родитель матери: «Будь мужчиной, но ты еще слишком мал», — тогда как внизу Ребенок, советующий: «Не будь сосунком, выпей!» Между ними Взрослый Родитель, воплощенный в дяде, демонстрирующем, как надо пить.

Схема 6. «Молодой алкоголик».

Маленький стряпчий.

Детское мышление дает ребенку возможность обнаружить, что хотят родители «на самом деле», то есть на что они будут реагировать положительно. Эффективно используя эти данные, он выражает свою любовь к ним. Таким образом возникает состояние Я, известное как послушный Ребенок. Послушный Ребенок хочет и умеет вести себя так, что вызывает лишь положительные реакции окружающих. «Неудобное» поведение или «неудобные» чувства он не демонстрирует. При этом приходится держать в узде экспрессивное Я Ребенка. Сочетание, взаимную балансировку этих двух форм поведения осуществляет Взрослый в ребенке (отношение ВРе на схеме 7), который действует, как чуткий компьютер, определяя соотношение необходимого и возможного в каждый данный момент в каждой данной ситуации. Этот Взрослый умеет изощренно вычислить, чего окружающие хотят и что они стерпят, что их взволнует, а что возмутит, что их ранит, а что заставит испытывать вину, беспомощность или раскаяние. Так что Взрослый в ребенке — это тонкий и чуткий исследователь, а потому мы назовем его Профессором. Фактически он «знает» практическую психологию и психиатрию лучше, чем любой взрослый профессор. За десятилетия обучения и практики взрослый профессор может постичь примерно треть из того, что он знал в четырехлетнем возрасте.

Схема 7. Происхождение и действие предписания.

Когда Ребенок становится полностью послушным, его Профессор обращается к «юридическому» мышлению. Это ему нужно для того, чтобы найти больше возможностей для самовыражения. «Юридическое» мышление начинает складываться в раннем, наиболее пластичном периоде, но реализуется в более позднем детстве. Поощряемое родителями, оно может распространяться и на годы зрелости. В повседневной жизни о «юридическом» мышлении ребенка можно говорить, подразумевая его стремление к придиркам, волоките, его умение выкрутиться и т.п. Подобное крючкотворство нередко практикуется по отношению к собственной половой морали. Классический пример сексуального крючкотворства можно было наблюдать у парижских проституток в начале века. На исповеди они получали прощение, поскольку совокупление рассматривалось с точки зрения их профессии как деловой акт, от которого они не получали удовольствия. Если же наслаждение приходило, то оно трактовалось как грех.

Родители, формулируя тот или иной запрет, обычно полагают, что они исчерпывающе описали ситуацию, но не принимают во внимание тонкостей, учитывать которые сами постоянно учат своих отпрысков. Так, юноша, которому давалось наставление «не связываться с женщинами», может толковать это как разрешение «связываться» с особами мужского пола. С точки зрения «юридического» мышления он чист, ибо не делает того, что запрещено родителями. Девочка, которой сказали: «Не разрешай мальчикам себя трогать», — решает, что она в полном праве сама «трогать» себя. При такой казуистике поведение ее Послушного Ребенка полностью соответствует пожеланиям матери, тогда как ее Естественный Ребенок испытывает все «прелести» онанизма. Мальчик, которого предостерегли от всяких глупостей с девочками, считает это разрешением на «глупости» с самим собой. Строго говоря, никто из этих детей не нарушает родительских запретов. Поскольку они трактуют ограничения так же, как это они делали, если бы были юристами, то есть искали бы за что им «зацепиться», то в сценарном анализе мы обозначаем ограничения термином «предписание». Некоторым детям нравится быть послушными и не прибегать к казуистике. Другие находят себе более интересные занятия. Но так же, как многих взрослых занимает вопрос, как добиться своего, не нарушая закона, так и дети стремятся быть такими, как им хочется, не проявляя при этом непослушания. В обоих случаях чаще всего хитрость воспитывают и поощряют сами родители: это часть родительского программирования. Иногда результатом может стать выработка антисценария, в связи с чем ребенок сам меняет смысл сценария на противоположный, оставаясь в то же время послушным изначальным сценарным указаниям.

Сценарные элементы.

Трансакционные аналитики не проповедуют мысль о том, что человеческие жизненные планы конструируются наподобие мифов или волшебных сказок. Они видят, что чаще всего детские решения, а не сознательное планирование в зрелом возрасте определяют судьбу человека. Что бы люди ни думали или ни говорили о своей жизни, нередко создается впечатление, будто какое-то мощное влечение заставляет их куда-то стремиться, очень часто совсем не в соответствии с тем, что пишется в их автобиографиях или трудовых книжках. Те, кто хочет делать деньги, теряют их, тогда как другие неудержимо богатеют. Те, кто заявляет, что ищет любви, пробуждают только ненависть даже у тех, кто их любит.

Родители, считающие, что они сделали все возможное для счастья своих детей, получают наркоманов, преступников и самоубийц. Эти противоречия существуют с самого возникновения человеческого рода.

Постепенно психотерапевты стали уяснять: то, что бывает порой бессмысленно с точки зрения Взрослого, имеет глубокий смысл применительно к части личности, называемой Ребенком. Ведь Ребенок любит мифы и волшебные сказки, верит, что именно таков был или мог быть когда-то мир. Поэтому можно обнаружить: планируя свою жизнь, дети часто следуют сюжету любимой истории. Неудивительно, что эти планы могут сохраняться и в двадцать, и в сорок или в восемьдесят лет, обычно даже преобладая над здравым смыслом. В поисках того, что произошло на самом деле, отталкиваясь, например, от автомобильной катастрофы или белой горячки, от судебного приговора или развода, игнорируя при этом «диагноз», психотерапевт обнаруживает, что результат почти всегда был в основном запланирован в возрасте до шести лет. Планы, или сценарии, имеют определенные общие элементы, образующие сценарный аппарат. Представляется, что в хороших сценариях работает один и тот же аппарат: творцы, лидеры, герои, почтенные предки, люди, выдающиеся в своей профессии. Аппарат определяет структурирование жизненного времени и оказывается тем же самым, что и аппарат, используемый для этой цели в волшебных сказках.

В сказках программируют великаны и ведьмы, благосклонные богини и спасенные животные, иногда — волшебники обоего пола. В действительной жизни их роль исполняют родители.

Психотерапевты больше знают о плохих сценариях, чем о хороших, ибо первые более драматичны и о них чаше говорят. 3.Фрейд, например, упоминает бесчисленное множество недачников, а единственные победители в его анализах — это Моисей, Леонардо [Имеются в виду библейский Моисей и Леонардо даВинчи.] и он сам. Победителей редко волнует история их удачи, тогда как проигравшим важно ответить на вопросы: «Почему?» и «Нельзя ли что-то исправить?». Так что в последующих разделах мы займемся сначала неудачными сценариями, относительно которых имеются довольно точные сведения. Здесь сценарный аппарат состоит из следующих элементов, данных в переводе ребенка на язык императивов («марсианский»).

1. Один из родителей кричит в порыве гнева ребенку: «Исчезни!» или «Чтоб ты провалился!» — это указания о характере смерти. То же самое: «Ты кончишь, как твой отец» (алкоголик) — приговор на всю жизнь. Такая команда называется сценарный итог, или проклятие.

2. Родители дают указания негативного плана, как бы предохраняющие ребенка от проклятия: «Не беспокой меня!» или «Отстань», «Не ной!». Это сценарное предписание, или «стопер», которое дает строгий Родитель, или его сумасшедший Ребенок.

3. Родители поощряют поведение, ведущее к итогу: «Выпей глоток!» Это называется сценарной провокацией, или толчком. Он исходит от злого Ребенка, или «демона» в родителях, его обычно сопровождает «ха-ха».

4. Даются предписания, как заполнить время в ожидании действия. Они формулируются как моральные максимы. «Работай на совесть!» может означать: «Работай на совесть всю неделю, а в субботу можешь напиться». «Береги каждую копейку» может означать: «Береги каждую копейку, чтобы потом пропить все сразу». Это антисценарный лозунг, идущий от Родителя-«воспитателя».

5. Дополнительно родители просвещают относительно реальностей жизни, которые нужно знать для реализации сценария: как смешивать напитки, как вести бухгалтерию, как обманывать. Это образец, или модель, формирующийся по указанию Взрослого.

6. Дети в свою очередь испытывают стремления и побуждения, направленные против сценарного аппарата, формируемого родителями, например: «Стучи в дверь!» (против «Исчезни!»), «Плюнь!», «Словчи!» (против «Работай на совесть!»), «Истрать все сразу!» (против «Береги копейку!»), «Сделай наоборот!». Это сценарный импульс, или «демон».

7. Предполагается возможность снятия заклятия. «Ты можешь преуспеть и после сорока лет». Такое волшебное слово называется антисценарий, или внутреннее освобождение. Но нередко единственным антисценарием оказывается смерть: «Свою награду ты получишь на небесах».

Точно такой же аппарат структурирования времени обнаруживается в мифах и волшебных сказках. Итог, или проклятие: «Исчезни!» (Ганс и Гретель) «Чтоб ты умер!» (Снежная Королева и Спящая Красавица). Предписание, или «стопер»: «Не будь чересчур благоразумным!» (Адам и Ева, и Пандора). Провокация, или толчок: «Уколи пальчик иголкой, ха-ха!» (Спящая Красавица). Антисценарный лозунг: «Трудись усердно, пока не встретишь принца!» (Кари — деревянная рубашка) или «Выполняй, что обещал, и обретешь счастье!» (Царевна-лягушка). Модель, или программа: «Люби зверей, и они тебе заплатят добром!» (Иван-царевич). Импульс, или «демон»: «Я лишь гляну одним глазком!» (Синяя Борода). Антисценарий, или разбитое заклятие: «Ты перестанешь быть Лягушкой, когда тебя поцелует молодой красавец!» (Царевна-лягушка) или «Ты освободишься, проработав двенадцать лет!» (Геракл).

Такова анатомия сценарного аппарата. Проклятие, предписание, толчок управляют сценарием, остальные четыре элемента могут быть использованы для борьбы с ними. Но ребенок живет в мире прекрасной волшебной сказки, в мире наивном или жестоком, и верит в основном в волшебство. Поэтому он ищет волшебных путей к спасению, через суеверие или фантазию. Когда они не срабатывают, он оказывается во власти «демона».

Но у «демона» имеется примечательная особенность. Когда «демон» в Ребенке говорит: «я сделаю так, что ты проиграешь, ха-ха!», «демон» в Родителе отвечает: «Именно этого я от тебя хочу, ха-ха!» Так сценарная провокация и сценарные импульсы, толчок и «демон» трудятся совместно, реализуя судьбу неудачника. Родитель побеждает, когда Ребенок проигрывает, а Ребенок проигрывает, стараясь победить. Все эти элементы мы рассмотрим подробнее в следующей главе.

СЦЕНАРНЫЙ АППАРАТ.

Для того чтобы понять, как действует сценарий и как обращаться с ним в процессе психотерапии, требуется детальное знание сценарного аппарата в том виде, как мы его себе представляем. В знании его базовой структуры есть еще проблемы, есть неуверенность относительно некоторых передаточных механизмов, но в целом уже сложилась устойчивая модель.

Как можно судить из кратких примеров, данных выше, аппарат состоит из нескольких элементов. Итог, или проклятие, предписание, или «стопер», провокация, или толчок, вместе контролируют развертывание сценария, а потому называются управляющими механизмами. Все они программируются в большинстве случаев еще до шести лет. То же самое антисценарий, или «расколдовыватель», если он имеется. Позже антисценарные лозунги или указания и родительские инструкции или модели поведения начинают проявляться более весомо. «Демон» представляет самый архаический слой личности (Ребенок Ребенка) и присутствует с самого начала.

Сценарный итог.

Итоги, с которыми сталкиваешься в психотерапевтической практике, можно свести к четырем основным разновидностям плохого сценария: одиночество, бродяжничество, сумасшествие, смерть. Наркотики или алкоголь — один из путей к любому из названных вариантов. Ребенок может перевести родительские предписания на свой («марсианский») язык или истолковать в «юридическом» смысле, а иногда и использовать их к своей выгоде. Если мать говорит детям, что они закончат в сумасшедшем доме, то это так и случается. Только девочки чаще всего становятся пациентами, а мальчики — психиатрами.

Насилие — это особый вид подытоживания судьбы. Оно случается в так называемых «плотских сценариях». Эти сценарии отличаются от прочих, поскольку разменная монета в них — человеческая жизнь. Наверное, ребенок, увидевший кровопролитие или сам перенесший или причинивший кому-то увечье, отличается от других детей. Никогда уже он не станет прежним. Если родители еще в детстве предоставили своего ребенка его собственной судьбе, то он будет постоянно озабочен наличием денег. И это станет главной «валютой», в которой будет осуществляться его сценарий и подводиться итог. Если родители постоянно бранят ребенка, даже на словах желают ему смерти, то сценарной «валютой» могут стать именно эти слова. Сценарную «валюту» нужно отличать от темы сценария. Многие темы жизненных сценариев в основном те же, что и в волшебных сказках: любовь, ненависть, благодарность и месть. Любую из «валют» можно использовать, чтобы выразить одну из этих тем.

Главным вопросом, который должен задать себе сценарный аналитик, считается такой: «Как родитель желает своему ребенку жить с позиций времени?» Он может выражать это буквально: «Желать сто лет жизни» (произнося торжественный тост или во время молитвы). Он может, обозлившись, выругаться: «Чтоб ты помер!» Трудно даже вообразить силу подобных материнских слов по отношению к ребенку (или слов жены по отношению к мужу и наоборот). Мой собственный опыт свидетельствует о том, что многие люди оказываются в больнице как раз потому, что кто-то из их любимых или даже ненавидимых пожелал им смерти.

Многие впечатления впитываются человеком в детском возрасте и чаще всего сохраняются навсегда: нежные слова, внушающие надежду на прекрасную долгую жизнь, или грубый голос, вещающий о скорости смерти. Возможно, в этом голосе не было злобы, а вырывалось отчаяние, но в памяти человека это осталось навсегда. Чаще всего решения за ребенка принимает мать — ведь ее желания он впитывает с первого дня своего рождения. Отец подключается позже: он либо поддерживает материнские решения или проклятия всем своим авторитетом, либо смягчает их. Пациенты психотерапевтического кабинета обычно вспоминают ту свою детскую реакцию, которая не выражается вслух.

Мать: Ты такой же, как твой отец. (Который получил развод и живет отдельно от семьи.).

Сын: Точно. Ловкий парень мой отец.

Отец: Ты закончишь, как твоя тетя. (Сестра матери, которая сошла с ума или совершила самоубийство).

Дочь: Ну, если ты так говоришь, то...

Мать: Чтоб ты исчезла!

Дочь: Я не хочу, но если ты этого требуешь, мне больше ничего не остается...

Отец: С таким характером ты в один прекрасный день кого-нибудь убьешь.

Сын: Наверное, не тебя, а, возможно, кого-нибудь другого.

Ребенок все прощает и принимает решение следовать директиве только после многих, может быть даже сотен, подобных трансакций.

В жизни человека сценарный итог предрекается, предписывается родителями, однако он будет недействительным до тех пор, пока не будет принят ребенком. Конечно, принятие не сопровождается фанфарами и торжественным шествием, но тем не менее однажды ребенок может заявить об этом со всей возможной откровенностью: «Когда я вырасту, я буду такой же, как мамочка» (что соответствует: «Выйду замуж и нарожаю столько же детей») или «Когда я стану большой, я буду как папа» (что может соответствовать: «Буду убит на войне.»). Пациента следует спросить. «Когда вы были маленьким, как хотели распорядиться своей жизнью?» Если он отвечает, как обычно («Я хотел стать пожарником»), то вопрос нужно конкретизировать: «Я имею в виду вопрос о том, как, вы думаете, завершится ваша жизнь?» Поскольку итоговые решения часто принимаются в возрасте настолько раннем, что это недоступно воспоминанию, пациент, возможно, не сумеет дать ответ. Тогда его надо искать в его более поздней биографии.

Предписание.

В действительной жизни предписания осуществляются не по волшебству, но в силу определенных свойств человеческого ума. Недостаточно родителям только раз сказать ребенку: «Не ешь эти яблоки!» или «Не открывай эту шкатулку!». Любой «марсианин» знает, что предписание, выраженное таким способом, на деле представляет собой вызов. Для того чтобы то или иное предписание накрепко запечатлелось в сознании ребенка, его нужно многократно повторять, а отступления от него не оставлять без внимания, хотя имеются примеры (в случаях с заброшенными детьми), когда одного сильного воздействия оказывается достаточно, чтобы предписание запечатлелось на всю жизнь.

Предписание — самая важная часть сценарного аппарата. Оно может иметь различную интенсивность. Поэтому предписания можно классифицировать так же, как игры, — по первой, второй и третьей степени. В рамках каждого из типов имеется тенденция к выработке определенного рода личности: победителя, непобедителя, неудачника. Непобедитель — это человек, который не выигрывает и не проигрывает, а ухитряется все свести к нейтральному балансу. Предписания первой степени — социально приемлемые и мягкие по форме — это прямые указания, подкрепляемые одобрением или неодобрением («Ты была милой и приятной», «Не будь таким честолюбивым»). Следуя им, еще возможно стать победителем. Предписания второй степени (лживые и жесткие) не диктуются прямо, а навязываются окольным путем с помощью соблазнительных улыбок и угрожающих гримас («Не говори отцу», «Держи рот на замке»). Это лучший способ воспитать непобедителя. Третья степень (грубые и очень жесткие предписания) — неоправданные запреты, внушаемые чувством страха. Слова при этом переходят в визг, лица кошмарно искажаются, а физические наказания бывают очень жестокими. Это один из вернейших путей создания неудачника.

Предписания, так же как и итоги, усложняются, так как большинство детей воспитывают оба родителя. Так, один из них может говорить: «Не ловчи!», а другой: «Не будь дурачком!» Противоречивые предписания ставят ребенка в трудное положение. Однако в большинстве случаев супруги дают совместные предписания, что образует определенную комбинацию.

Предписания — «стоперы» — внушаются в основном в нежном возрасте, когда родители выглядят волшебными фигурами в глазах ребенка. Дающая предписание часть материнского Я (ее Воспитывающий Родитель или Ребенок) обычно зовется Доброй волшебницей, если она доброжелательна, или, в противном случае, Бабой-Ягой. Иногда самым подходящим наименованием будет Сумасшедший Ребенок матери. Точно так же Воспитывающий Отец будет, в зависимости от его проявлений, называться Веселым великаном или Страшным чудовищем (схема 7).

«Толчок».

Провокация, или совращение, — вот что порождает будущих развратников, пьяниц, преступников, разные другие типы с пропащим сценарием. В раннем возрасте поощрение быть неудачником может выглядеть так: «Он у нас дурачок, ха-ха» или «Она у нас грязнуля, ха-ха». Затем приходит время более конкретных подкалываний и поддразниваний: «Он когда стукается, то всегда головой, ха-ха» или «Она всегда теряет штанишки, ха-ха». В подростковом возрасте та же линия ведется в личных-трансакциях: «Выпей глоток». И каждый раз аккомпанементом звучит «ха-ха».

«Толчок» — это «голос» Родителя, нашептывающий Ребенку в критический момент: «Не забудь о сексе или о деньгах, не дай мгновению уйти просто так. Вперед, малышка, что ты теряешь!» Это говорит «демон» в Родителе, и «демон» в Ребенке отвечает. Затем Родитель делает быстрое движение, и Ребенок на его глазах промахивается мимо цели. «Я так и знал», — сообщает сияющий Родитель, а Ребенок отвечает «ха-ха», сопровождая это кислой ухмылкой.

Подобный «толчок» порождает то, из-за чего детей называют трудными; действие и практика его начинаются очень рано. Родитель использует стремление ребенка к уединенности, превращая его в стремление к чему-то другому. Как только эта извращенная любовь закрепится, она превращается в затруднение, в дефект.

«Электрод».

«Толчок» возникает в Ребенке отца или матери и внедряется в Родителя ребенка (РРе в ребенке на схеме 7). Там он действует вроде положительного электрода в электрической батарее, вызывая автоматическую реакцию. Когда Родитель в голове Ребенка (РРе) «нажимает кнопку», он весь оказывается именно там независимо от того, хотят или не хотят того остальные части его Я. Он говорит глупости, совершает несуразные поступки. Происхождение этих предписаний не всегда достаточно ясно, но они тоже включены в РРе, где действуют как отрицательный электрод. Он не дает человеку совершать что-то определенное, например ясно мыслить и четко выражать мысли, не позволяет заходить слишком далеко в сексе или в веселье. Людям знакомо мгновенное охлаждение в самом пылу сексуального возбуждения или мгновенное исчезновение улыбки на лице, будто кто-то повернул рычажок в голове улыбающегося. Именно по этим причинам РРе, Родитель в Ребенке, обозначается как «электрод».

«Электрод» получил свое название в память пациента по фамилии Норвил, который во время бесед в психотерапевтической группе сидел всегда тихо и явно испытывал сильное напряжение. Когда к нему обращались, он мгновенно отвечал невыразительными, штампованными фразами, которые заканчивал словами: «Наконец-то Норвил хоть что-то сказал, ха-ха», — после чего вновь замолкал. Стало ясно, что в его голове заключен строгий Родитель, который им управляет с помощью «двух кнопок»: выключен («Сиди тихо») и включен («Говори»). Норвил трудился в опытной лаборатории, и его поражало сходство его реакций с реакциями животных, у которых вживлены в мозг электроды.

«Электрод» — серьезное испытание для психотерапевта. Он должен в сотрудничестве со Взрослым пациента нейтрализовать «электрод», чтобы ребенок обрел свободу действий и спонтанность реакций. Он должен пересилить родительское «программирование» и страх пациента перед наказанием за непослушание. Это достаточно сложно даже в случае слабого контроля. Если же предписание внушено Бабой-Ягой или Веселым великаном, потребуется огромное терапевтическбе усилие (схема 7).

Заповедь.

Естественный Родитель в отце и матери (в отличие от контролирующего Родителя) в известной степени запрограммирован самой природой, а потому вполне естественно, что родители заботятся о ребенке и защищают его. Оба родителя, каковы бы ни были их личные проблемы, желают ребенку добра. Они могут быть плохо информированы, но всегда хотят быть полезными или по крайней мере не причинять ребенку вреда. Они учат его тому, что, согласно их картине мира и жизненным представлениям, принесет ему благополучие и успех, Они пытаются наделять его мудростью, почерпнутой у собственных родителей. «Усердно трудись», «Будь хорошей девочкой», «Экономь деньги», «Никогда не опаздывай» — типичные заповеди многих родителей, воплощающие идею земной добродетели. В каждой семье имеются свои «фирменные» заветы, например: «Не ешь мел», «Принимай слабительное каждый день», «Никогда не суди о людях по внешности».

Поскольку «заповеди» исходят от заботливого Родителя, а сценарные предписания — от Родителя контролирующего или от сумасшедшего Ребенка, могут возникать противоречия. Они бывают внешними и внутренними. Внутренние противоречия порождаются двумя различными состояниями Я одного и того же родителя. Отцовский Родитель вещает: «Экономь деньги», — в то время как Ребенок отца подначивает «Ставь все сразу в этой игре». Это пример внутреннего противоречия. Когда один из родителей учит экономить, а другой советует тратить, то можно говорить о внешнем противоречии.

Руководящие сценарные предписания внушаются и начинают действовать в раннем возрасте, тогда как антисценарные призывы оказывают влияние позже. Запрещение пачкать пеленки понятно уже двухлетнему ребенку, а заповедь «Экономь деньги» почти непостижима детям вплоть до подросткового возраста, то есть до того времени, когда возникает необходимость в собственных карманных деньгах. В результате сценарные предписания, исходящие от матери, которая выглядит волшебницей в глазах младенца, обретают силу и прочность колдовского заклятия. А «заповеди» дает доброжелательная усталая домохозяйка, поэтому они и воспринимаются в лучшем случае как полезные советы.

Во время конфликта борьба оказывается неравной, и сценарные предписания всегда побеждают, если в дело не включается еще одна сторона, например психотерапевт. Дополнительная трудность состоит в том, что сценарий обычно соответствует жизненным реальностям, как они есть: взрослые люди действительно могут совершать нелепые поступки, и ребенок это отлично видит. В то же время антисценарий не отвечает полностью данным его опыта, он, может быть, и не сталкивается с теми, кто обрел счастье благодаря тому, что усердно трудился, экономил деньги, не опаздывал, не употреблял вина, вовремя принимал слабительное и т.д.

Различие между сценарием и антисценарием помогает разрешить вопрос, нередко возникающий у пациентов, когда они узнают от психотерапевта, что беспокоящие их проблемы восходят к их раннему возрасту. «Как же так? говорит пациент. — Ведь когда я учился в колледже, у меня было все вполне благополучно». Когда пациент учился в колледже, он следовал антисценарию, а затем случилось что-то, вызвавшее «сценарный прорыв». Но это слишком поверхностный ответ, он не может решить проблему, однако по меньшей мере подсказывает, где искать ее истоки.

Попытки следовать одновременно плохому сценарию и добропорядочному антисценарию могут породить странные действия, как, например, в случае девочки, которой злой Родитель отца часто бросал: «Чтоб ты исчезла!», тогда как заботливый Родитель матери требовал непременно носить резиновую обувь, чтобы не промокали ноги. В результате, когда девушка бросилась с моста в реку, на ней были резиновые сапожки.

Мы считаем, что антисценарий во многом определяет жизненный стиль личности, а сценарий управляет ее судьбой. Если они гармонируют друг с другом, то жизнь человека скорее всего пройдет незамеченной и его биография не будет публиковаться на внутренних страницах газет. Если же они конфликтуют, то, может быть, и будет материал для первых газетных полос. Так, усердно трудящийся церковный староста может стать либо президентом того или иного совета после тридцати лет беспорочной службы, либо окажется в тюрьме за растрату церковных средств. Похоже, что в жизни есть два типа людей. Мы их называем: настоящие и пластичные. Настоящие люди все решают за себя сами, а пластичных постоянно отвлекают разного рода «дары» судьбы.

Остановимся на «дарах» судьбы. Если пофантазировать, то можно предположить, что каждый ребенок вытаскивает две «игрушки» из мешка, который находит у изголовья своей колыбели; одну — простую и бесхитростную, другую — с фокусом. Простая — это призывы вроде: «Трудись усердно!», «Доводи каждое дело до конца!» и т.п. С фокусом — это джокер из сценарной колоды: «Плюнь на домашние задания», «А кому какое дело?», «Чтоб ты исчез!» и т.п. Обе эти «игрушки», если человек своевременно не отбросит их в сторону, формируют стиль его жизни и его судьбу.

Родительские образцы.

Чтобы «создать» леди, нужно начинать с бабушки; чтобы «создать» шизофреничку, нужно тоже начинать с бабушки. Зоя (так назовем нашу будущую леди) может превратиться в леди, если мать научит ее всему тому, что для этого полагается. Как и большинство девочек, она путем подражания рано овладеет искусством улыбаться, умением красиво ходить и сидеть. Позже ее научат как следует одеваться, как себя вести, чтобы быть приятной окружающим, как изящно говорить «нет». Наверное, и отцу есть что сказать дочери, но он чаще всего оказывается только поводом для женских наставлений. Отец может диктовать директивы, но в основном мать вырабатывает для дочери образец, и материнский Взрослый наставляет, как воплотить его в жизнь. Сценарная матрица прекрасной леди по имени Зоя изображена на схеме 8.

Итак, Зоя воспитана как леди. Сделает она на этом карьеру или взбунтуется против системы с ее запретами, зависит от того, какова, согласно сценарию, сфера ее собственных решений. Ей, быть может, разрешены в умеренных дозах некоторые отклонения (вино, увлечения), но если она проявит большую настойчивость, то будет ли это нарушением сценария или результатом провокации, то есть сценарным актом? Возможно, ее отец сказал бы: «Нет, нет, не так лихо!» или (про себя). «Она не без темперамента, хаха. Моя малышка не ледышка!».

Если мать не женственна, не умеет красиво ходить, сидеть и одеваться, Зоя скорее всего последует по тому же пути. Так часто бывает с дочерьми матерей, подверженных шизофрении. Это может произойти в том случае, если мать умерла, когда дочь была маленькой и лишилась образца для подражания. «Встанешь утром и не знаешь, что на себя надевать», — говорила одна женщина, лишившаяся матери в возрасте четырех лет.

Схема 8. «Прекрасная леди».

Если речь идет о мальчике, сценарий и образец скорее всего влияют на выбор им сферы его деятельности. Маленьким ребенком он говорит: «Когда я вырасту, я стану юристом, как мой отец». Но это не всегда осуществляется. Результат зависит и от материнского программирования в следующей примерно форме: «Работа должна быть (или не должна быть) такой, где постоянно риск и напряжение, как (или не так, как) у твоего отца». Эти предписания, так же как сценарные директивы, указывают скорее не на конкретную профессию, а на особый род трансакций (прямые или косвенные, рискованные или безопасные и т.п.). Но именно отец выступает в качестве образца, который принимается или отвергается.

Сын может пойти против воли матери и унаследовать профессию отца. Это, возможно, бывает прямым вызовом, или антисценарием. С другой стороны, ведь его реальная мать выступает как бы в трех видах: Родитель, Взрослый и Ребенок. Сын, может быть, идет против выраженного желания Родителя или Взрослого навстречу не выраженной, но очевидной радости Ребенка. Сын усваивает директивы, видя восторг и обожание на лице матери, когда отец рассказывает о своем последнем приключении. То же самое относится к указаниям, которые отец дает Зое. Его Родитель или Взрослый будет постоянно предупреждать о различных опасностях, но обнаружит детский интерес, если услышит от нее, например, о беременности одноклассницы. Это провокация, на которую она может поддаться, особенно если примером для нее служит мать.

Иногда матрица бывает перевернутой, но чаще всего директивы идут от родителя противоположного пола, а образец — от родителя того же пола. В любом случае в образце соединяются, обнаруживаются и реализуются многие сценарные директивы.

«Демон».

«Демон» — большой «шутник» в человеческой жизни и «джокер» в психотерапии. Как бы заботливо психотерапевт ни продумывал свои планы, «демон» может появиться в самый решающий момент и все сломать. И даже неважно, насколько умело психотерапевт планирует беседу, пациент может все равно одержать верх. Как только психотерапевт получает на руки «четыре туза», пациент может начать играть «джокера», и тогда его «демон» берет «банк». Затем пациент весело исчезает, а консультант перебирает «колоду» и соображает: «Что же произошло?».

Даже если психотерапевт готов к подобному варианту, ему бывает очень трудно что-либо предпринять. Он даже может предвидеть: как только пациент «докатит свой камень до вершины», «демон» отвлечет его внимание, и «камень снова будет в долине». Причем «демон» всегда бдит и следит внимательно, чтобы пациент держался подальше от тех людей, кто может вмешаться в их дела. В результате пациент пропускает назначения психотерапевта или уезжает куда-то, в худшем случае просто отказывается посещать консультацию. Иногда он, вымотанный сизифовым трудом, может вернуться очень печальным, но отнюдь не помудревшим — ведь он так и не догадался о наличии своего «демонического» партнера.

«Демон» обычно впервые появляется у высокого детского стульчика, когда малыш швыряет на пол еду и, весело ухмыляясь, ждет, что станут делать его родители. Если они воспринимают это терпимо, то позже скорее всего появится озорной ребенок, человек, понимающий шутку и юмор. Если же малыша за это наказывают, бьют, то он мрачно затаивается внутри самого себя, готовый когда-нибудь неожиданно швырнуть с размаху всю свою жизнь, как когда-то в детстве швырял тарелки с едой.

Разрешение.

Отрицательные суждения обычно произносятся громко, четко, с нажимом, тогда как положительные чаще всего падают в реку жизни, как дождевые капли — едва слышно и с чуть заметной рябью. «Трудись усердно!» стоит во всех учебниках, «Не мучайся» услышишь только дома. «Приходи вовремя» — полезный совет, но в жизни чаще звучит: «Не опаздывай!», «Не будь дураком!» гораздо популярнее, чем «Будь умницей!».

Получается, что программирование в основном происходит в негативной форме. Родители забивают головы детей ограничениями. Но иногда дают и разрешения. Запреты затрудняют приспособление к обстоятельствам (они неадекватны), тогда как разрешения предоставляют свободу выбора. Разрешения не приводят ребенка к беде, если не сопровождаются принуждением. Истинное разрешение — это простое «можно», как, например, лицензия на рыбную ловлю. Мальчишку никто на заставляет ловить рыбу. Хочет он — ловит, хочет — нет и идет с удочками, когда ему нравится и когда позволяют обстоятельства.

Нужно еще раз подчеркнуть: быть красивой (так же как иметь успех) это вопрос не анатомии, а родительского разрешения. Анатомия, конечно, влияет на миловидность лица, однако лишь в ответ на улыбку отца или матери может расцвести настоящей красотой лицо дочери. В основном все, что делают маленькие дети, они делают для кого-то. Наблюдения свидетельствуют, что сыновья свои силы или успех посвящают матери, а дочери свои радости и красоту — отцу. А возможно, и наоборот. Если родители видели в своем сыне глупого, слабого и неуклюжего ребенка, а в дочери — уродливую и глупую девочку, то они такими и будут. Добавим: если дети хотят что-то делать хорошо, то им надо этому у кого-то учиться. Делать для кого-то и учиться у кого-то — вот подлинный смысл сценарного аппарата. Напомним, что дети обычно делают что-то для родителя противоположного пола, а учатся у родителя того же пола.

Разрешение — главное орудие психотерапии в руках сценарного аналитика, ибо оно в основном дает возможность освободить пациента от предписания, наложенного родителями. Психотерапевт разрешает что-то Ребенку пациента со словами. «Все в порядке, это можно» или, наоборот: «Вы не должны...» В обоих случаях звучит обращение к Родителю: «Оставь его в покое». Так что разрешения бывают позитивные и негативные. В случае позитивного разрешения, или лицензии, «Оставь его в покое» означает «Пусть он это делает». Таким способом нейтрализуется предписание. Негативное разрешение, или внутреннее освобождение, означает: «Не принуждай его к этому». Этим способом нейтрализуется провокация. Некоторые разрешения совмещают в себе обе функции, что ясно видно в случае антисценария. (Когда Принц поцеловал Спящую Красавицу, он одновременно дал ей разрешение (лицензию) — проснуться — и освободил от проклятия злой колдуньи.).

Одно из самых важных разрешений — разрешение не быть глупцом, стараться думать самому. К сожалению, многие даже пожилые пациенты с самого раннего детства не умеют мыслить самостоятельно, порой даже кажется, что у них нет ни единой собственной мысли, что они не понимают даже, что это такое — мыслить. Вовремя данное разрешение помогает им преодолеть этот барьер. Надо видеть, как они радуются! Конечно, будешь радоваться, если в шестьдесят или семьдесят лет высказывается первое разумное соображение твоей жизни! Но для этого порой приходится переделывать работу предыдущих психотерапевтов. Ведь некоторые наши пациенты в своей жизни обращались в психиатрические клиники, где малейшая попытка мыслить сталкивалась с мощным сопротивлением персонала. Мыслить самостоятельно означало «умничать», а этот «грех» считалось необходимым пресекать в корне.

Некоторые явления наркомании и навязчивых идей могут быть продуктом родительских провокаций, их необдуманных, негибких указаний, например: «Не проси у меня деньги», — говорит мать юноше, впавшему в героиновую зависимость. Она как бы разрешает ему заниматься наркоманией, только не дает на это деньги.

Разрешение должно быть гибким и подвижным. В такой форме оно дает наиболее нужную реакцию, особенно по сравнению с устоявшимися моделями, запечатленными в родительских лозунгах и директивах. Разрешение не имеет ничего общего с воспитанием вседозволенностью. Важнейшие разрешения — это разрешения любить, изменяться, успешно справляться со своими задачами. Человека, обладающего подобным разрешением, видно сразу, так же как и того, кто связан всевозможными запретами. («Ему, конечно, разрешили думать», «Ей разрешили быть красивой», «Им разрешено радоваться».).

Одним из перспективных направлений сценарного анализа мы считаем изучение разрешений во время наблюдения за глазами маленьких детей. В некоторых ситуациях ребенок бросает взгляд в сторону родителей, как бы спрашивая разрешения на что-то. Иногда он считает себя вправе действовать без «консультаций». В случае точной интерпретации можно провести важное различие между «разрешениями» и «правами».

Внутреннее освобождение.

«Расколдовыватель», или внутреннее освобождение, — это «устройство», отменяющее предписание и освобождающее человека из-под власти сценария. Человек становится автономным и движимым собственными намерениями. В рамках сценария это — «устройство» для его саморазрушения. В одних сценариях оно сразу бросается в глаза, в других — его надо искать и расшифровывать, как речения дельфийского оракула в Древней Греции. Об этом «устройстве» мало клинических данных, наверное, поэтому люди и прибегают к лечению, так как не могут обнаружить его сами. Однако и психотерапевт не всегда найдет его быстро. Например, женщина живет по сценарию «Спящая Красавица», полагая, что она избавится от фригидности тогда, когда встретит прекрасного Принца с Золотыми Яблоками. И за Принца она вполне может принять психотерапевта. Последний, конечно, отклонит эту честь в основном по этическим соображениям, но еще и потому, что у предыдущего терапевта (без лицензии) его Золотые Яблоки обратились в пыль.

Иногда «расколдовыватель» таит в себе иронию. Такое обычно бывает в сценариях неудачников: «Все наладится, но после твоей смерти».

Внутреннее освобождение может быть ориентировано либо на событие, либо на время. «Когда встретишь Принца», «Когда умрешь сражаясь» или «Когда родишь троих» — это событийно ориентированные антисценарии. «Если переживешь возраст, в котором умер твой отец» или «Когда проработаешь в фирме тридцать лет» — это антисценарии, временно ориентированные.

Мы приведем пример, который в какой-то степени иллюстрирует внутреннее освобождение человека.

...Чак — доктор в отдаленном районе Скалистых гор. На многие мили вокруг не найти другого врача. Он трудится день и ночь, но, как ни старается, денег на содержание большой семьи не хватает: он вечно в долгу у банка. Уже давно он ищет партнера, чтобы разделить с ним обязанности, но достойного, как он считает, не попадается. Оперировать приходится дома, в поле, в больнице, иногда даже где-нибудь в горах. Он чрезвычайно энергичен и всегда выкладывается до конца, но не обретает спокойствия и удовлетворения. В конце концов Чак свалился с тяжелейшим сердечным приступом. После выздоровления он нашел одну больницу, предлагавшую стипендии врачам общего профиля, желающим квалифицироваться в какой-то одной специальности. Одновременно нашелся кандидат на его место сельского доктора. Он бросил интересную, но очень трудную практику и стал приобретать новую, хирургическую специальность.

«Я мечтал об этом всегда, — сказал он психотерапевту, — Но не надеялся вырваться из-под власти наставлений моих родителей, пока не довел себя почти до инфаркта. Но благо инфаркта нет, и сейчас счастливейшее время моей жизни». Инфаркт был его «расколдовыватель», единственный путь избавления. Но благодаря помощи психотерапевтической группы ему удалось вырваться из своего сценария в добром здравии.

Случай Чака показывает относительно простой и четко определенный способ действия всего сценарного аппарата, как он изображен на схеме 9. Антиспенарий (контрсценарий) завещан ему обоими родителями: «Трудись усердно». Отец служил для него образцом без устали работающего врача. Материнское предписание гласило: «Не расслабляйся, трудись до самой смерти». Однако отец предложил ему и «расколдовыватель»: «Можно расслабиться только из-за болезней». Лечение заключалось в том, чтобы добраться до той части его сознания, откуда эти «голоса» посылали свои директивы. Предписание было снято разрешением: «Ты можешь расслабиться без болезни». Разрешение, миновав все преграды, охраняющие сценарный аппарат, сняло заклятие. Совершенно бесполезно было говорить ему о том, что так не может далее продолжаться, так как он заболеет. Он вполне сознавал эту угрозу, но напоминание о ней только приводило его в еще большее отчаяние, ибо только серьезное заболевание могло стать для него освобождением. Ему требовались не угроза и не приказ (приказов у него в голове было достаточно), а разрешение, которое освободило бы его от всех приказов. Что и было сделано! Тогда он перестал быть жертвой своего сценария и стал хозяином самому себе. Он по-прежнему много работал, а отец по-прежнему оставался для него образцом медика, но сценарий уже не заставляет его мчаться навстречу гибели. Так в пятидесятилетнем возрасте человек обрел возможность следовать собственным, свободно избранным путем.

Схема 9. Трудолюбивый человек, добившийся успеха.

Сценарное оборудование.

Сценарное оборудование — это «детали, болты и гайки», из которых строится сценарный аппарат набора «Сделай сам», который частично предоставляют ребенку родители, а в какой-то степени он «делает» сам. ...Клементина находилась в подавленном состоянии из-за несчастной любви. Со своим возлюбленным она боялась быть откровенной, ибо ей жутко было его потерять. С другой стороны, она думала, что потеряет его, если не будет с ним откровенной. Ничего дурного за этим не скрывалось. Ей лишь не хотелось, чтоб он знал о ее подлинной страстности. Иногда это противоречие приводило ее в панику, а порой делало бесчувственной. Рассказывая об этом, она приходила в такое смятение, что буквально теряла голову.

Как могли реагировать на это ее родители? Отец, наверное, сказал бы: «Не придавай этому значения. Не теряй голову». А мать? «Он использует это для своей выгоды. Не привязывайся к нему. Он тебя все равно рано или поздно бросит. Ты для него недостаточно хороша. Он недостаточно хорош для тебя».

Во время трансакционного анализа выяснилось следующее. Когда девочке было около шести лет, ее дядя, тогда еще подросток, заставил ее испытать сексуальное возбуждение. Родителям она ничего не сказала. Однажды, увидев ее в ванне, отец отметил, как она мила в голом виде, и рассказал об этом в ее присутствии своим гостям. В числе гостей был и «сексуальный» дядя. А как она к этому отнеслась? «Я хотела спрятаться... Боже, они могли узнать о моем состоянии». Что она думала при этом об отце? «Мне хотелось сделать ему как можно больнее. Но при этом где-то глубоко внутри у меня вырывалось: хаха! У меня был свой секрет, но хуже всех чувств было то, что я знала: „Мне это нравится“.

Из своих реакций Клементина сконструировала сценарий, согласно которому ее ждали страстные любовные связи и расставания. Но при этом она намеревалась выйти замуж и иметь детей.

1. В приведенном примере имеются два антисценарных лозунга, провозглашенных отцом: «Не придавай значения» и «Не теряй голову». Они соответствуют стремлению девушки выйти замуж и иметь семью.

2. Имеется пять предписаний от матери, укладывающиеся в одно: «Ни к кому не привязывайся».

3. Налицо соблазнение страстью и сексом, возбужденное дядей и подкрепленное отцовской провокацией.

4. Соблазны и провокации Родительских «демонов» заставили ее собственного «демона» бодрствовать всю ее жизнь.

5. Можно предположить наличие «встроенного» освобождения: это уже знакомый нам Принц с Золотыми Яблоками, совсем не похожий на отца. Только найдет ли его в своей жизни эта женщина?

Побуждения и разговоры.

Человек, путающийся в лабиринтах своего сценарного аппарата, одновременно имеет и свои собственные независимые побуждения. Они могут являться в дневных «снах наяву» или в смутных галлюцинациях перед засыпанием: великие дела, которые он совершит на следующий же день, или спокойствие и благополучие, которыми он насладится по прошествии многих лет борьбы. У каждого мужчины, у каждой женщины есть свой «тайный сад», ворота которого охраняются от вторжения грубой толпы непосвященных. Это зримые представления о том, что бы они сделали, если б могли делать то, что им хочется. Счастливцы правильно выбирают время, место и человека для осуществления своих мечтаний, другие осуждены печально бродить за пределами собственных стен, где витает их мечта. Именно этому и посвящена настоящая книга: что происходит вне этих стен, то есть тем внешним трансакциям, которые либо сушат, либо питают яркие цветы человеческой души.

Многие дела, явления человек может (как домашнее кино) прокручивать в своей голове, произнося при этом различные диалоги. Каждая вслух высказанная фраза или сценарное решение чаще всего является продуктом такого диалога. Мать, отец, взрослый — все они говорят: «Тебе следовало бы...», а сам Ребенок, окруженный со всех сторон, хочет вырваться и получить что-то свое, им самим желаемое. Кто из нас не знает удивительного и почти бесконечного запаса диалогов, укрытого в затаенных уголках собственного сознания. Там порой хранятся полные ответы на вопросы, которые трудно даже себе вообразить. Но если «нажать нужную кнопку», то когда-нибудь они могут вылиться в прекрасную поэзию. Хорошие сценарные аналитики умеют распознавать и усиливать эти природные возможности человека. В этом состоит важный элемент применяемой ими психотерапии.

Задача сценарного аналитика заключается в том, чтобы любому обратившемуся за консультацией человеку помочь стать свободным в осуществлении своих стремлений. Он помогает Ребенку пробиться сквозь царящее порой в голове у пациента вавилонское столпотворение и добиться, чтобы он сказал: «Именно этого я и хотел, и я сделаю это так, как мне самому хочется».

Победители.

Победители тоже могут быть «запрограммированы». Как благословение звучит: «Будь великим!» Предписание имеет адаптивный, а не запрещающий характер: «Не будь эгоистом!», а толчок поощряет: «Недурно сделано!» Когда имеются такие благожелательные предписания и разрешения, ребенку остается справиться с «демоном», прячущимся в затаенном изначальном сознании.

У всех ли есть сценарий?

Ответить на этот вопрос с какой-то степенью уверенности трудно. Однако мы считаем, что каждый человек в определенной степени «запрограммирован» с ранних лет. Как уже отмечалось, некоторые обретают автономию благодаря чрезвычайным внешним обстоятельствам, некоторые — путем внутренней реорганизации, другие — актуализируя антисценарий. Ключом обычно служат разрешения. Чем больше у человека разрешений, тем менее он связан сценарием. И наоборот, чем жестче подкрепляются сценарные директивы, тем менее он способен выйти за границы сценария. Весь человеческий род, наверное, можно представить в виде линии, на одном конце которой — те, кто так или иначе обрел автономию; на другом — те, кто привязан к сценарию, а в промежутке — все остальные, изменяющиеся в зависимости от перемены их взглядов и обстоятельств.

Людей, привязанных к сценарию, мы подразделяем на два типа.

1. Человек, руководимый сценарием. У него есть много разрешений, но, прежде чем насладиться разрешенным, он должен исполнить все сценарные требования. Хорошим примером такого типа людей может быть усердный работник, который умеет развлечься в свободное время.

2. Людям, одержимым сценарием, также кое-что, разрешено, но им суждено «гнать» свой сценарий любой ценой, посвящая ему все свое время. Типичным примером служит запущенный алкоголик или наркоман, который с немыслимой скоростью мчится навстречу своей гибели. Одержимыми мы считаем жертвы трагического, или «рокового», сценария.

Антисценарий.

Однако нередко встречаются люди, бунтующие против своего сценария, пытающиеся делать противоположное тому, что «следует». Обычный пример: бунтующий подросток или женщина, которая говорит: «Вот уж чего я не хочу, так это быть похожей на свою мать». Подобные высказывания надо интерпретировать очень осторожно, ибо может быть несколько вариантов.

1.Возможно, этот человек живет по антисценарию, нынешний его бунт — это не что иное, как сценарный прорыв.

2. Человек, наоборот, жил по сценарию, а в настоящий момент актуализируется его антисценарий.

3. Человек нашел «расколдовыватель» и освободился от сценария.

4. Он получил разные директивы от отца и матери или разные директивы от разных «родительских наборов» и теперь переходит от одних директив к другим.

5. Он просто следует особой сценарной директиве, предписывающей бунт.

6. Речь идет о проваленном сценарии, когда человек отчаялся реализовать сценарные директивы и махнул на все рукой. Это частая причина депрессии и возникновения шизофренических приступов.

7. Может быть, человек имел освободиться и преодолеть сценарий своим собственным усилием или с помощью психотерапии, но это следует отличать от «перехода на антисценарий».

Перечисленные альтернативы показывают, как осмотрителен должен быть сценарный аналитик, если он (и его пациент) хочет правильно понять причину поведенческих изменений. Если сценарий сравнить с компьютерной перфокартой, то антисценарий — это та же карта, только с обратной стороны. Конечно, это грубая аналогия, но она попадает в точку. Разве мы не сталкиваемся с ситуациями, когда мать говорит сыну: «Не пей», — а он пьет еще больше? Если она говорит: «Принимай душ каждый день», — то он может вообще не мыться. Если она требует: «Учись прилично», — он может вообще бросить учебу. Создается впечатление, что он любым способом добивается неудачи.

Однако, становясь неудачником, он как бы постоянно обращается к сценарной программе. Оказывается, не слушаясь материнских советов, он все же подчиняется родительской программе почти так же строго, как если бы выполнял все советы матери. Следовательно, там, где свобода ведет к поражению, она иллюзорна. Если человек перевертывает программу на обратную сторону, то он все равно остается запрограммированным. Если он не порвал «карту», а только ее перевернул, то он действует по антисценарию.

Резюме.

Сценарный аппарат неудачника состоит из предписаний, провокаций и «проклятия». Эти элементы надежно запечатлеваются в сознании ребенка уже к шестилетнему возрасту. Для сопротивления ребенок наделен «демоном», а иногда «расколдовывателем». Позже он начинаем воспринимать лозунги, составляющие антисценарий. Все это время он усваивает поведенческие образцы, которые одновременно служат и сценарию и антисценарию. У победителя тот же самый аппарат, но он «запрограммирован» более адаптивно и обычно более автономен, поскольку пользуется многими разрешениями. Но у всех людей в тайниках сознания копошится «демон», внезапно приносящий человеку то радость, то горе.

Сценарные «орудия» — это те параметры или тот предел, которые ставят человеку границы в том или ином его деле. А модели поведения, которые он черпает из опыта родителей, в том числе родительских игр, дают ему возможность структурировать свое время, свои действия. Следовательно, сценарий в целом — это план, ограничивающий и структурирующий человеческую жизнь.

ТРУДНОСТИ, ВОЗНИКАЮЩИЕ ЕЩЕ В ДЕТСТВЕ.

Сюжеты и герои.

Возраст от шести до десяти лет в психоанализе называется латентным периодом. В это время ребенок старается увидеть, скорее узнать как можно больше обо всем мире. В эту пору у него имеется лишь смутное представление о своих целях в жизни.

Большинство детей начинают свою сознательную жизнь с желания жить вечно и всегда любить своих близких. Но многие обстоятельства жизни через пять-шесть лет могут заставить ребенка взглянуть на эти проблемы иначе. И он может решить (что понятно из-за ограниченности его опыта) умереть молодым или никогда никого больше не любить. С помощью родителей и всей окружающей его среды он узнает, что жизнь и любовь со всеми их опасностями все же достойны внимания. Постепенно он узнает мир и, оглядываясь вокруг, мысленно спрашивает себя: «Что может произойти со мной в этом громадном мире?» Он находится в постоянном поиске сюжета, к которому подошло бы его сценарное оборудование, а также героя, который указал бы ему надлежащую дорогу.

Сюжеты и герои живут в сказках и историях, содержащихся в книгах, которые он читал сам, которые читали или рассказывали ему люди, пользующиеся его доверием, — мама, папа, бабушка, дедушка, приятели или детсадовский воспитатель, прошедший соответствующую педагогическую подготовку. Процесс рассказывания сказок — сам по себе более реален и более захватывающий, чем уже рассказанная сказка. Что происходит между ребенком и матерью после сказанных ею слов: «А когда почистишь зубы, я расскажу тебе сказку» — и моментом, когда, закончив сказку и улыбнувшись со словами: «Ну, вот и все...», она плотно подтыкает под него одеяло? Каков его последний вопрос и как она подоткнет одеяло после каждой рассказанной сказки? В эти моменты жизненный план обретает плоть, тогда как рассказанная сказка или прочитанная история дает ему «скелет». В него входят как части «скелета»:

1) герой, на которого ребенок хочет быть похожим; 2) злодей, который может стать примером, если ребенок подыщет ему соответствующее оправдание; 3) тип человека, воплощающий в себе образец, которому он хочет следовать; 4) сюжет — модель событии, дающая возможность переключения с одной фигуры на другую; 5) перечень персонажей, мотивирующих переключение; 6) набор этических стандартов, предписывающих, когда надо сердиться, когда обижаться, когда чувствовать себя виноватым, ощущать свою правоту или торжествовать. Если помогут внешние обстоятельства, то жизненный путь человека может соответствовать плану жизни, сложившемуся на этой основе. Поэтому психотерапевту очень важно знать любимую сказку или историю из далекого детства пациента, ибо она может составлять сюжет его сценария со всеми недостижимыми иллюзиями и будто бы неизбежными трагедиями этого человека.

Излюбленная эмоция.

В возрасте примерно до десяти лет у ребенка формируется эмоция, которая будет преобладать в его жизни. Причем предварительно он как бы «экспериментирует», поочередно испытывая чувства злости, вины, обиды, испуга, недоумения, радости, торжества и т.д. На что-то в семье совсем не обращается внимание, что-то с негодованием отвергается, но что-то из этого «набора» «работает» и приносит свои результаты. Излюбленное чувство становится чем-то вроде условного рефлекса, который также может сохраниться на всю жизнь.

Поясним дело, прибегнув к теории, рассматривающей возникновение чувств по аналогии с выигрышем в рулетку. Представим себе поселок из 36 домов, выстроившихся по кругу у центральной площади, и представим себе, как где-то, где рождаются дети, собирается родиться ребенок.

Большой Компьютер, ответственный за эти дела, раскручивает колесо рулетки, шарик падает на цифру 17. Большой компьютер возглашает: «Следующий ребенок идет в дом N 17». Колесо крутится снова, выпадает поочередно 23, 11, 26, 35, 31, и следующие пятеро детей идут в дома под этими номерами. Через десять лет дети научились реагировать каждый своим собственным образом. Тот, кто из дома 17, говорит: «В нашей семье, когда назревает ссора, мы злимся». Тот, кто из дома 23, сообщает: «Когда назревает ссора, мы чувствуем себя оскорбленными». Дети из домов 26, 11 и 35 вместе со всеми их семьями чувствуют вину, испуг или недоумение. Тот же, кто попал в дом 31, говорит: «А мы, когда возникает ссора, стараемся выяснить, в чем дело». Похоже, что номера 17, 23, 11, 26 и 35 станут неудачниками, а номер 31 скорее всего, победителем. Но, предположим, Большой Компьютер раскрутил рулетку и выпали другие номера, или те же, но в другом порядке. Ребенок А вместо дома 17 попал в дом 11 и стал пугаться вместо того, чтобы сердиться, а В из дома 23 поменялся местами с F из дома 31. Тогда не В будет неудачником, а F победителем, а наоборот.

Если отвлечься от сомнительной мысли о влиянии генов — будто излюбленные чувства усваиваются генетически — то можно представить, что пациент, привыкший, например, считать себя виноватым, мог бы, воспитываясь в другой семье, быть из-за той же причины злым. А ведь каждый человек чаще всего считает свое излюбленное чувство естественным или даже неизбежным в той или иной ситуации. В этом заключается одна из причин, вызывающих необходимость в работе психотерапевтических групп. Если через двадцать лет те же шестеро встретятся в такой группе, и «ребенок» А, рассказав о своей неудаче, закончит словами: «Я, естественно, разозлился», — ребенок В скажет: «Я бы почувствовал себя оскорбленным», С добавит: «Я бы считал себя виноватым», D испугался бы, Е — испытал недоумение. А «ребенок» F (который, наверное, станет к этому времени психотерапевтом) скажет: «А я бы выяснил, как можно поправить дело». Который из них прав? Каждый непоколебимо убежден в естественности своей реакции. Правда же в том, что ни одна из них не естественна; каждая усваивается или, точнее, избирается в раннем возрасте.

Страх, недоумение, обида и т.п. — все это разновидности излюбленных чувств, которые в любой группе с хорошим психотерапевтом легко определить в соответствии с создавшейся ситуацией. Каждое из них избрано индивидом из всех возможных чувств и постепенно стало «выигрышем», извлекаемым из игр, в которых он участвует. Члены группы обычно это быстро схватывают и тогда уже знают, что один из них руководствуется чувством, определяемым как «гнев», другой — «оскорбление» и т.д.

Любой из членов группы будет шокирован даже предположением о том, что его излюбленное чувство — не естественная, универсальная и неизбежная реакция на ситуацию, с которой он столкнулся. «Злые» разозлятся на тех, кто усомнится в искренности их чувств, а «оскорбляющиеся» почувствуют себя оскорбленными.

Психологические «купоны».

Психологические «купоны» — это «валюта» трансакционного рэкета. В детстве ребенок усваивает от родителей все, что надо чувствовать при наступлении любых жизненных трудностей: оскорбление, вину, испуг, недоумение, злость, смущение, удивление, негодование, торжество и т.д. Любое из этих чувств может превращаться в рэкет, если человек привыкает пользоваться им. Участвуя в играх, он может с помощью этой «валюты» собрать приличный «урожай». Под эту категорию подпадает, например, значительная часть так называемого естественного гнева у взрослых людей (обычно это: «Ну что, попался, негодяй»). Ребенок в пациенте полон подавленного гнева и ждет, пока кто-то даст повод для «оправданного» его излияния.

«Оправданного» здесь означает, что Взрослый поддерживает Ребенка, говорящего Родителю: «Ну разве можно было не выйти из себя в подобных обстоятельствах!» Освобожденный от родительской цензуры, он оборачивается к обидчику: «Ха! Никто не может обвинить меня в несправедливости, так что ты попался!» и т.д.

Психологические «купоны» многие люди используют так же, как и коммерческие.

1. Психологические «купоны» чаще всего получают в дополнение к повседневным трансакциям. Так, например, супружеская ссора обычно начинается с какой-то мелкой реальной проблемы. Во время перебранки Взрослый одного из супругов занимается своим делом (ссорой), а Ребенок (в другом супруге) жадно ждет премиальных «купонов».

2. У тех, кто собирает психологические «купоны», имеются свои любимые приемы. Например, привыкший сердиться уже не возьмет на себя вину за что-то случившееся. Так, в четко структурированных супружеских играх все возможности рассердиться обычно использует один из супругов, тогда как другой берет на себя вину или остается в состоянии недоумения. В результате оба «выигрывают», исполняя каждый свою роль. Встречаются, однако, люди, испытывающие большой эмоциональный голод, поэтому они играют в «Оранжерею», старательно культивируя в себе любое захватившее их мимолетное чувство. Хорошие психологи умеют осмысливать все дуновения подобных чувств. Работая в терапевтических группах, они передают это умение своим пациентам.

3. Некоторые люди каждый вечер перед сном перебирают свои обиды, нанесенные им когда-то оскорбления. Некоторые делают это редко, а другие вообще вспоминают только тогда, когда им скучно. Встречаются люди, которые только и ждут хотя бы одного повода, чтобы вспомнить все обиды и оскорбления, наконец взорваться и «бесплатно» продемонстрировать свои эмоции. Некоторым нравится копить эти чувства, другие предпочитают постоянно изливать их на окружающих.

4. Людям иногда нравится демонстрировать друг другу свои коллекции болей, бед и обид, сравнивать, у кого их больше или меньше. Например, некоторые компании можно сравнить с выставочным залом, в котором люди демонстрируют свои психологические «купоны», обсуждая и оценивая поступки и действия тех или иных своих знакомых.

5. «Магазин», где отоваривают психологические «купоны», имеет тот же набор выигрышей, что и соответствующий торговый центр. За несколько «купонов» можно получить порой какую-нибудь мелочь, например пофантазировать о недоступной женщине или о супружеской измене. А за солидную «купюру» можно выбрать что-нибудь крупное: право плюнуть на все семейные неурядицы, развестись и уйти из дому или решить вопрос об уходе с работы.

6. Большинство людей понимают, что психологические «купоны» на самом деле не бесплатны, что за их коллекции надо платить, причем кому одиночеством, кому бессонницей, а другим — повышенным кровяным давлением или желудочными болями. В результате они перестают собирать «купоны». Другие до этого могут так и не додуматься в течение всей своей жизни. Некоторые люди, чувствуя опасность, все же продолжают играть, ибо без этого жизнь им кажется слишком серой. Поскольку их образ жизни сам по себе не оправдывает их существования, то они «украшают» его поиском поводов для редких жизненных вспышек.

7. Некоторые люди предпочитают не играть, а говорить открыто, то есть не навязывать «купоны» другим и самим не поддаваться ни на какие ухищрения. Благодаря сэкономленной таким образом энергии эти люди готовы к более адекватному выражению чувств в соответствующих ситуациях и с достойным партнером. Иногда человек набирает «купоны» безо всяких проблем, а платит за это кто-то другой. Так, профессиональный шулер может жить в свое удовольствие, не думая об опасности разоблачения; подростки порой играют на нервах старших, не испытывая угрызений совести. Однако в принципе тот, кто собирает подобные «купоны», рано или поздно обязательно будет за это «платить».

8. Некоторые люди склонны к приобретению «поддельных купонов». Они воображают провокации там, где их нет и не может быть. В таких случаях можно говорить о признаках паранойи. Таких пациентов в консультациях психотерапевт обычно делит на два типа: а) пациент выискивает поддельные несправедливости, а Ребенок в нем восклицает: «Смотри, что они мне делают!»; б) пациент собирает поддельные добрые знаки, а Родитель в нем удовлетворенно констатирует: «Они не смеют мне это сделать».

9. Пациенту очень трудно бросить собирать свои психологические «купоны». Этот фактор обычно затрудняет работу психотерапевта, ибо для выздоровления пациенту нужно не только пересилить себя, перестав играть, но и отказаться от удовольствия использовать ранее полученные «купоны». При этом надо помнить, что «прощения» жизненных обид совсем недостаточно: они должны навсегда утратить всякий смысл с точки зрения новой жизни (если, конечно, человек, всерьез расстается со своим сценарием). В жизни, как показывает нам опыт, «простить» чаще всего означает положить «купоны» в дальний ящик, а не уничтожить их совсем. Они так и будут лежать, пока дела человека идут гладко, но как только нагрянет новая обида, они вытаскиваются на свет, добавляются к свежим обидам, только что полученным, и начинают все вместе подсчитываться: хватит ли на «крупный приз»? Так, алкоголик может «простить» свою жену, которая отнимала у него флягу с вином. Но если она «споткнется» вновь, он уже не ограничится просто выпивкой, а соберет в кучу все «купоны», то есть оскорбления и обиды, накопившиеся за годы брака, и уйдет в такой загул, который закончится скорее всего белой горячкой.

До сих пор ничего не было сказано о добрых чувствах, таких, как правота, триумф или радость. «Купоны» правоты чаще всего не очень-то заметны, поэтому не представляют ощутимой ценности. Они ни на что не обмениваются, кроме повышенного радостного настроения. «Купоны» триумфа отливают блестками, а потому не пользуются успехом среди людей с хорошим вкусом. Они, однако, обмениваются на бесплатные празднества и могут быть использованы с толком — доставлять удовольствие многим людям. Радость, как и отчаяние, — подлинное чувство, а не выигрыш в игре, поэтому можно говорить о чистом золоте радости, как мы говорим о черной ночи отчаяния.

Люди, собирающие «коричневые купоны» (дурные чувства, неприятные ощущения), опасаются «золотых купонов», предлагаемых в форме комплиментов и красивых жестов. Они легко обходятся с привычным для себя дурным чувством, поэтому не знают, как относиться к доброму слову, в связи с чем либо отклоняют комплимент, либо отворачиваются, сделав вид, что его не расслышали. Кроме того, собиратель «коричневых купонов» может самый искренний комплимент превратить в намеренное оскорбление. Вместо того чтобы отклонить его или притвориться недослышавшим, он превращает его в поддельный «коричневый купон». Приведем распространенный пример: «Милый, ты сегодня прекрасно выглядишь!» Ответ: «Я знаю, тебе казалось, что я плохо выглядел на прошлой неделе». Еще один пример: «Какое у тебя прекрасное платье!» Ответ: «Значит, вчерашнее тебе не нравилось!» Превращать комплименты в обиды и оскорбления очень легко. Это делают люди, которые не задумываются о том, как портят они жизнь не только себе, но и всему своему окружению. Если окружающие люди сами не провоцируют, не оскорбляют, не пугают такого человека, то он может начать игру с целью заставить их это делать. В игре он «бесплатно» причинит кому-то боль, страх, а потом и дополнительное страдание.

Между психологическими и коммерческими «купонами» есть определенное сходство. Будучи раз использованными, они ни на что уже не годны, но некоторые люди любят ностальгически поговорить о них. Ключевое слово здесь — «вспомни». Человек в обычном разговоре, наверное, скажет: «Ты помнишь, как...» «Помнишь, как мы ездили в горы?» — это воспоминание. Но когда речь идет о «купонах», давно утративших ценность, появляется императивное «вспомни»: «Вспомни, что было по дороге в горы. Вначале ты задел крылом машины телеграфный столб, к тому же ты забыл... а потом вспомни, как ты себя вел, кроме того...» и т.д. Это застарелый упрек, не годный даже на то, чтобы вызвать оправданную вспышку гнева. Юристы профессионально употребляют слово «вспомните». Адвокат ответчика потребует: «Вспомните...», намереваясь вытащить и продемонстрировать суду старые, поблекшие, а иногда и просто поддельные «купоны» истца. Адвокаты — опытные коллекционеры, знатоки психологических «купонов». Одного взгляда на такую «коллекцию», большую или малую, им порой хватает, чтобы определить стоимость своей работы в том или ином судебном процессе.

Неискренние супруги могут обманывать друг друга, взаимно предъявляя использованные или фальшивые «купоны». Например, муж обнаруживает, что его жена флиртует с хозяином фирмы, где она служит. Но случилось так, что ему фактически пришлось спасать ее от насилия хозяина. Последовала бурная сцена: она благодарила его, а он ее простил. Но впоследствии, напиваясь (а это бывало часто), он вытаскивав это дело на свет божий, и ссора повторялась снова и снова.

В переводе на язык «премиальных купонов» в первой сцене имел место оправданный гнев. Жена от всего сердца благодарила мужа, а он ее великодушно простил. Это было искреннее примирение, когда психологические «купоны» были полностью использованы и в дальнейшем утратили ценность. Но, как уже отмечалось, «простить» означает спрятать «купоны» в ящик до поры до времени, несмотря на то, что они уже однажды были «оплачены». Однако упомянутый муж каждый субботний вечер вытаскивал их и размахивал ими перед лицом жены. А она, вместо того чтобы категорически прервать этот конфликт, опять принимала виноватый вид, предоставляя мужу право на этот «бесплатный» гнев. В свою очередь она подсовывает ему поддельный «купон» благодарности. В первый раз благодарность была подлинным «купоном» чистого золота, но вскоре стала поддельной и лживой, как самоварное золото, которое только в пьяном угаре можно принять за настоящую драгоценность. Когда он бывал трезв, они оба были честны друг с другом и считав инцидент исчерпанным. Когда же он напивался, то они лгали друг другу. Он шантажировал ее лживыми упреками, а она платила ему фальшивой монетой. Так что аналогия между коммерческими и психологическими «купонами» почти абсолютна. С теми и другими человек обращается одинаково, согласно тому, как он воспитан. Большинство людей разменивают их и тут же о них забывают. Некоторые люди приучены бережно хранить их и даже лелеять. Вспоминая о них, они вздрагивают в предчувствии момента, когда все сразу можно будет «обменять» на что-нибудь крупное. Так эти люди копят гнев и боль, страх и обиду, держат их в затаенном состоянии, пока не появится возможность вырвать какой-нибудь большой выигрыш.

Психологические «премиальные купоны» — нечто вроде эмоциональной памяти, возможно существующей в форме постоянно возбужденных зарядов в замкнутой электрической цепи. Содержащаяся в них энергия должна как-то разрядиться. Время разрядки может быть частично определено генным механизмом, а частично — приобретенными в детстве условными рефлексами, то есть родительским «программированием».

Иллюзии.

Детские иллюзии чаще всего связаны с поощрениями и наказаниями. Поощряется хорошее, наказывается плохое. У маленьких детей обычно имеется какой-нибудь Санта Клаус, который «следит» за их поведением и все учитывает. Но он есть только у малышей. Дети постарше в него не верят, по крайней мере они не примут за Санта Клауса дяденьку в маскарадном костюме, появившегося в новогоднюю ночь. Больших детей от маленьких отличает именно это неверие в новогоднего деда. Однако у больших детей, как и у взрослых, имеется свой вариант Санта Клауса, причем у каждого — свой особенный. Большинство людей всю жизнь ждут Санта Клауса или кого-то на него похожего. Но у Санта Клауса есть противник. Если сам он — веселый старик в ярком тулупе, который живет на Северном полюсе и таскает мешки с подарками, то его противник — мрачная фигура в черном балахоне. Имя ее — Смерть. Весь человеческий род как бы разделен на две половины: одни живут в ожидании Санта Клауса (Жизни), другие — в ожидании Смерти, мрачной фигуры с косой в руках. Это — главные иллюзии, на которых основаны жизненные сценарии многих людей. Одни надеются всю жизнь, что когда-нибудь явится Санта Клаус с подарками для победителей, другие не видят в будущем ничего хорошего, так как все равно придет смерть, она и разрешит за неудачников все их проблемы. Поэтому мы рекомендуем психотерапевту первый вопрос об иллюзиях задавать такой: «О чем вы чаще думаете — о Санта Клаусе, который еще принесет вам счастье, или о смерти?» Новогодний дед дает человеку «выигрышный билет» в лотерее наподобие прекрасной пожизненной ренты или долгой молодости. Думы о смерти ослабляют трудоспособность человека, предвещают раннее угасание полового чувства и преждевременную старость.

Многие сценарии основываются на какой-нибудь иллюзии. Познать истоки иллюзий — неизбежная обязанность сценарного аналитика. Анализ иллюзий важен с трансакционной точки зрения, ибо дает повод и для обоснования «купонов». Те, кто ждет Санта Клауса, обычно «собирают» комплименты, подтверждающие их хорошее поведение, или «муки», чтобы возбудить к себе сострадание. Те, кто ждет смерти, «коллекционируют» «купоны» вины, как бы играют со смертью, чтобы показать, что встретят ее даже с благодарностью.

Иллюзии можно сравнить с магазинами, в которых обмениваются «купоны». В двух таких «магазинах» имеется по одному набору правил. Если вести себя хорошо и претерпеть достаточно мук, то можно набрать много различных «купонов» и бесплатно получить дар от Санта Клауса. Если же, наоборот, умножать вину, то «дар» может последовать из «магазина» Смерти.

Иллюзии — это те же самые «если только...» и «когда-нибудь...», на которых люди порой строят свое существование. Во многих странах официальные лотереи дают некоторым людям единственную возможность осуществить свои мечты. И тысячи людей всю жизнь ждут свой счастливый номер лотереи. И в каждом тираже кто-то правильно угадывает, и чьи-то мечты осуществляются. Но вот что странно! Этот выигрыш не приносит чаще всего счастья. У большинства людей подобные счастливые выигрыши утекают сквозь пальцы, и их обладатели возвращаются в свое прежнее состояние. Это происходит, еще и потому, что вся система иллюзий в представлении человека несет какие-то элементы волшебства. Маленький ребенок уверен, что Санта Клаус спускается в трубу в то время, пока он спит, и оставляет возле его кроватки красную машинку и большой апельсин. Но для него это не просто машинка или апельсин, это волшебные и единственные в своем роде игрушки, усеянные «алмазами и изумрудами». Однако когда ребенок обнаруживает, что такой же маленький красный автомобиль и апельсин оказались и у его приятеля, то он разочарованно спрашивает: «И это все?» Родители теряются в догадках: «Что же еще нужно, ведь мы купили ему то, что он хотел?» То же самое может происходить со взрослым человеком, выигравшим по лотерее. Он вдруг обнаруживает, что купленные им вещи такие же, как у других людей. Он спрашивает: «И это все?», нередко утрачивая к ним всякий интерес. В общемто, иллюзии для многих людей значительно привлекательнее, чем сама реальность. И сколь бы замечательной ни была реальность, очень часто ее меняют на самую неуловимую и невероятную иллюзию.

Дети сами никогда не отказываются от своих иллюзий. Если ребенок верит, что его родители волшебники, то частично потому, что это внушили ему сами родители. Невозможно представить себе мать или отца, которые не говорили бы своему ребенку: «Если ты сделаешь так, как я тебя прошу, у тебя все получится». А для ребенка это означает: «Если я сделаю так, как они говорят, то все мои мечты сбудутся по волшебству». Ребенок твердо в это верит, и его веру почти невозможно поколебать. Если мечты не осуществились, то не потому, что не помогло волшебство, а потому, что он нарушил то или иное правило. И если он нарушил или забыл родительские указания, то это не значит, что он утратил веру в свои иллюзии. Это означает, например, что он не может больше выполнять предъявляемые требования (или никогда не мог). Отсюда может возникнуть чувство зависти, насмешки по отношению к тем, кто держится предписанного курса. Внутренний Ребенок в этом человеке еще верит в Санта Клауса, а Бунтовщик возражает. Многие люди и в более старшем возрасте не в состоянии сами расстаться с иллюзиями.

Родительское предписание в одном случае гласит: «Веди себя правильно, и беда тебя не коснется» — девиз, повторяющийся на протяжении всей истории, начиная с древнеегипетских поучений. В другом случае это предписание гласит: «Мир стал бы лучше, если бы ты мог занять в нем достойное место. Тогда ты обрел бы всемогущество и неотразимую силу». Удивительно, но, с точки зрения ребенка, оба эти девиза основаны на одном и том же родительском обещании: «Если будешь поступать так, как тебе сказано, я дам тебе любовь и защиту, а без меня ты — ничто».

Для того чтобы пошатнуть первичные иллюзии, требуется огромная сила. Особенно быстро исчезают иллюзии в военное время. Ужасающий образец насильственного разрушения этой почти универсальной веры — известное фото, на котором изображен польский мальчик примерно девяти лет. Он одиноко стоит посреди улицы перед вооруженным эсэсовцем, на рукаве которого сверкает эмблема с мертвой головой, а в руках — пистолет. Испуганные глаза ребенка говорят: «Но мама мне сказала, если я буду хорошо себя вести, то со мной ничего не случится». Жестокий психологический удар можно нанести маленькому человеческому существу, если дать понять ему, что добрая мама его обманула. Именно этой муке предал фашистский солдат несчастного ребенка, изображенного на фотографии.

Психотерапевт иногда пытается насильственно прервать иллюзии, но для этого он должен руководствоваться глубокими знаниями и гуманностью, а также явно выраженным добровольным согласием пациента. Психотерапевт может встать перед необходимостью выбора: чтобы помочь пациенту, нужно подорвать иллюзии, на которых основана его жизнь. Надо, чтобы пациент понял, что должен жить в мире, каков он есть, а не в мире своих иллюзий. Это одна из самых тяжелых задач, выпадающих сценарному аналитику: сказать пациенту, что Санта Клаус не существует. Но осторожной подготовкой можно смягчить удар, и, быть может, психотерапевт будет тогда прощен.

Одна из прекрасных иллюзий детства — это появление человека на свет. Когда ребенок узнает, откуда берутся дети, происходит крушение этой драгоценной иллюзии. Для сохранения веры в чистоту своих родителей ему приходится как бы оговариваться, что у его родителей было все не так. Человек, заставляющий подростка задуматься над процессом рождения детей, чаще всего предстает перед ним грубым и циничным, так как то, что рассказано, похоже на сообщение о предательстве матери.

Вера в Санта Клауса, думы о Смерти и материнской девственности присущи идеалистам, людям, слабым духом, разочарованным, у которых имеются собственные особые иллюзии. Диапазон их необычайно широк.

В раннем детстве волшебные иллюзии воспринимаются в самой романтической форме. Позже они проверяются реальностью, и кое от чего ребенку приходится отказываться. От них остается лишь тайная сердцевина, образующая экзистенциальный жизненный фундамент. Наверное, только некоторые мужественные люди могут созерцать наготу жизни без дымки иллюзий. Одна из самых упорных иллюзий, которую трудно пошатнуть даже в зрелом возрасте, это иллюзия автономности, или самоопределения. Чтобы в этом разобраться, рассмотрим схему 10а. Область подлинной автономии, выражающейся в рациональной деятельности Взрослого, свободного от Родительских предрассудков и Детского смешения желаемого с действительным, отмечена индексом В1. В этом своем аспекте личность может вырабатывать зрелые (Взрослые) суждения на основе накопленных знаний и наблюдений. Этой своей стороной она представлена в профессиональной деятельности, когда, например, механик или хирург выполняет свою работу и судит о ней на основе знаний, полученных в процессе образования и своей практики. Область, обозначаемая буквой Р, — это сфера Родительского влияния; здесь гнездятся представления и предрассудки (как есть, одеваться, вести себя в гостях, во что верить и т.д., и т.п.). В области Ре концентрируются самозабвенные стремления и рано формирующиеся предпочтения — то, что ведет происхождение от Ребенка. Если человек способен осознать и разделить в себе эти три области, то он знает, что такое вести себя по-Взрослому, что он вынужден усвоить от других и что в его поведении детерминировано изначальными импульсами, а не практичным суждением и рациональным выбором.

Схема 10. Степени автономии.

Области, обозначенные как Обманы и Иллюзии, человек трактует чаще всего ошибочно. К Обманам относятся представления, которые он считает своими собственными, основанными на наблюдении и логике, тогда как на самом деле они навязаны родителями и вросли так глубоко, что стали как бы частью его настоящего Я. Иллюзии — это представления Ребенка в нем, но он считает их Взрослыми и рациональными, старается их оправдать, обосновать. Обманы вместе с Иллюзиями мы называем «загрязнениями». Иллюзия автономии, следовательно, основывается на ошибочном представлении о том, что вся область В1 на схеме 10а есть «незагрязненное» и автономное Взрослое состояние Я. На самом же деле она содержит в себе значительную часть того, что принадлежит Родителю и Ребенку. Подлинная автономия предполагает признание реальных границ Взрослого (как она показана на схеме 10б, где заштрихованные области принадлежат другим состояниям Я).

Схемы 10д,б помогают в поисках меры автономии. Отношение площадей В2 и В1 мы называем «степенью автономии». Если В1 велика, а В2 мала, то степень автономии низка и велики иллюзии. Если В1 мала (но, все же больше, чем В2), а В2 велика (хотя и меньше, чем В1), значит, иллюзий мало и высока степень автономии.

Игры.

В младенчестве ребенок искренен и прямодушен; тогда у него «все в порядке». Но скоро у него открываются глаза и он обнаруживает, что его «все в порядке» в определенной степени зависит от его поведения, в особенности от реакций по отношению к матери. Когда он учится вести себя за столом, то уже может понять, что мать признает это «все в порядке», но лишь с большими оговорками. И тогда в ответ он ставит под сомнение «все в порядке» своей матери. Так приобретается достаточно сложный опыт. Но одновременно закладывается фундамент для будущих игр. Ребенок использует этот опыт без зазрения совести, особенно в период приучения к воде и мылу, когда сила, конечно, на его стороне, так как во время еды, когда он голоден, ему что-то нужно от матери, а в ванной ей требуется от него, чтобы он стал чистым. За столом ребенок вынужден «быть в порядке», реагировать на требования матери положительно, а в ванной «быть в порядке» — ее обязанность. К этому времени они оба уже не всегда бывают искренни: у матери уже есть свои маленькие хитрости, у ребенка — свои.

Проходят годы, и ребенок отправляется в школу. К этому времени у него есть в запасе несколько ловких приемов, возможно даже два-три грубых и жестоких; в худшем случае он уже одержим игрой. Все зависит от того, насколько хитры и жестоки его родители. Чем больше они ловчат в своей жизни, тем хитрее будет их ребенок, чем они жестче и грубее, тем ожесточеннее будет играть их отпрыск, считая, что только так он выживет. Практический опыт свидетельствует, что самый эффективный способ испортить ребенка, сделать его пугливым и напряженным — это как можно чаще бороться с его волей. А лучший способ разрушить его личность — бить его больно, чтобы он плакал.

В школе ребенок получает возможность испробовать на других детях и учителях игры, разученные дома. Кое-что он усовершенствует, кое от чего откажется, а кое-что усвоит от партнеров по играм. В школе он испытывает также твердость своих убеждений и своей позиции. Учитель может подтвердить его позицию (у него «все в порядке»), а может, наоборот, опустить его с высот на землю. В противоположном случае, когда самооценка ребенка низка, учитель может либо подтвердить ее (ученик этого лишь ждет), либо внушить ему лучшее представление о самом себе (ребенку бывает это нелегко усвоить). Если ребенок воспринимает весь мир с положительным знаком, то учитель поддерживает его, но если, наоборот, ученик убежден, что весь мир плох, то он будет стараться подтвердить свою позицию, постоянно раздражая этим учителя.

Есть множество особых ситуаций, которые трудно предвидеть и с которыми не всегда могут справиться как педагоги, так и дети. Например, учительница начинает игру под названием «Аргентина». «Что самое интересное в Аргентине?» — спрашивает она. Кто-то отвечает: «Пампасы». — «Не-е-ет». «Патагония», — говорит кто-то еще. «Не-е-е-ет». — «Аконкагуа». — «Не-е-е-еет». Все уже начинают понимать, в чем дело: бессмысленно вспоминать учебник географии и говорить о том, что интересно им самим. Они должны догадаться, что думает она (учительница). Но это безнадежно, и класс сдается. «Кто еще хочет ответить?» — звучит обманчиво добрый голос учительницы. «Гаучо!» триумфально возглашает она, заставляя всех учеников одновременно чувствовать себя идиотами. Они не в силах воспрепятствовать этой игре, а учительнице в такой ситуации невозможно прилично выглядеть в глазах даже самого доброжелательного ученика. С другой стороны, и самый умелый педагог вряд ли добьется высокой оценки со стороны ребенка, если дома из него выбивают всю его волю, не дают самостоятельно мыслить. Когда ребенок молчит, учитель заставляет его отвечать, тем самым насилуя его сознание и доказывая, что он, учитель, не лучше родителей. Но чем может педагог помочь ребенку?

Однако каждой позиции свойствен свой ассортимент игр. Играя с учительницей, ребенок замечает, на что она реагирует, а на что — нет, и на этом оттачивает свое «мастерство». Например, в позиции «надменности» (+ -) он играет в «Вот я тебя поймал», в «депрессивной» (— +) — в игру «Сделай мне больно», в «тщетной» позиции (— -) — в игру под названием «Ты об этом пожалеешь». Ребенок может отказаться от той игры, которую учитель принимает, и обратиться к противоположной. Он может также испытывать эти игры на одноклассниках.

С последней позицией («Об этом пожалеешь»), пожалуй, труднее всего совладать. Но если учитель держится спокойно, поощряет ребенка разумным словом, не прибегая ни к упрекам, ни к извинениям, он сможет побудить его плыть туда, где, как солнце на восходе, сияет желанное «все в порядке».

Подростковый возраст — это период, определяющий, какие игры из домашнего репертуара становятся для человека постоянными фаворитами, а какие будут забыты. Для психотерапевта очень важно задать пациенту такой вопрос о его детстве: «Как относились к вам учителя в школе?», следующий за ним вопрос: «Как относились к вам в школе другие дети?».

Личность-«персона».

В школьном возрасте у ребенка в какой-то степени начинает формироваться реакция на вопрос: «Если нельзя прямо, открыто что-то говорить, то как с помощью хитрости добиться своего?» Все, что он узнает от родителей, учителей, школьных приятелей, от друзей и недругов, — все учитывается при этом ответе. Результатом становится «персона». Психолог К.Г.Юнг определяет «персону» как установку, усваиваемую как маску, которая соответствует сознательным намерениям человека и в то же время отвечает требованиям и представлениям социальной среды.

В результате обладатель «персоны» может обманывать других, но очень часто и самого себя относительно своего подлинного характера. «Персона» формируется в основном как результат внешних влияний и собственных решений ребенка в возрасте примерно от шести до десяти лет. Взрослый человек в своем социальном поведении, то есть в непосредственном свободном общении, бывает приветливым или суровым, внимательным, спокойным или раздражительным. Он не нуждается в том, чтобы следовать модели Родителя, Взрослого или Ребенка. Наоборот, он может вести себя как школьник, приспосабливаясь к ситуации общения под руководством Взрослого и не выходя за предписанные Родителем рамки.

Продуктом адаптации и бывает «персона». Она тоже соответствует сценарию человека. Если это сценарий победителя, то «персона» будет привлекательной, если же сценарий неудачника — отталкивающей для всех, кроме таких же, как он. Часто она моделируется по какому-либо «герою». За «персоной» обычно прячется в человеке Ребенок, который ждет возможности показать себя, когда наберется достаточно «купонов», чтобы можно было безнаказанно сбросить маску.

Вопрос, который психотерапевту следует задать пациенту в этой связи: «Что вы за человек?» или лучше «Каким человеком считают вас ваши знакомые?».

Семейная культура.

Культуру человека определяет его семья, то есть все то, что он начал впитывать с младенчества. Духовные ценности определяются семьей. Сценарный аналитик вникает в самую суть дела, требуя ответа на вопрос: «О чем у вас говорится за обедом?» Его интересуют темы разговоров, которые могут оказаться (а могут и не оказаться) важными, так как используемые при этом трансакции могут дать важные сведения. Некоторые психотерапевты стремятся побывать дома на обеде у своих пациентов, чтобы получить максимум надежной информации в короткое время.

В некоторых семьях, даже если их девиз «Держи рот на замке», разговор в основном может вращаться вокруг пищи, так как все члены семьи помешаны на диете и здоровом желудке. В других семьях толкуют о деятельности кишечника, о слабительных и о более аристократическом средстве — о минеральных ваннах. Жизнь для них — это бесконечная встреча с трудностями и опасностями, от которых следует как можно быстрее избавляться. В некоторых семьях разговоры за столом вращаются вокруг зла, приносимого сексом. Девиз их: «В нашей семье все женщины — скромницы». Встречаются семьи, у которых в застольных разговорах присутствует вульгарная порнография.

Мы привели некоторые примеры из разговоров за семейным столом, предполагая, что за этим можно уловить стиль жизни семьи, его влияние на развитие ребенка, чтобы психотерапевт учитывал это и мог лучше понять истоки определенных проблем пациента.

ЮНОСТЬ.

Юность — это возраст старшеклассников и студентов, пора получения водительских и гражданских прав, а также права распорядиться собственным телом и прочей собственностью. У девушек новые заботы — бюстгалтер и менструации, у юношей — бритье, а иногда — неожиданное препятствие, сокрушающее все планы и надежды: прыщи.

В юности человек решает, что он будет делать в своей жизни или по крайней мере чем заполнит время до такого решения. С точки зрения сценарного аналитика, юношеские годы — это репетиция перед отъездом «на гастроли». В этом возрасте человек уже в состоянии ответить на вопросы: «Что вы говорите после того, как сказали „здравствуйте“?» и «Если родители и учителя не структурируют ваше время, как вы организуете его сами?».

Разговоры.

Молчание можно всегда заполнить разговорами на самые разнообразные темы: о вещах, об автомобилях, о спорте. Некоторые люди, зная предмет разговора лучше других, стремятся затмить окружающих, то есть «пустить пыль в глаза». Знать больше или меньше остальных, испытать большой триумф или тяжкую неудачу — это сценарные факты. В жизни встречаются столь безнадежные неудачники, что даже несчастья их тривиальны; они ни в чем и никак не могут победить. Победитель обычно бывает благороднее или сильнее остальных, тогда как неудачнику приходится быть виновной или пострадавшей стороной.

Для психотерапевта очень важный вопрос: «Как быть с упрямыми родителями, неудачными учителями, с провинившимися друзьями и подругами?» Спокойно обсуждать эти проблемы могут те люди, которые ждут Санта Клауса, которые переживают за игру любимой футбольной команды, которые любят своих добрых родителей, находятся в дружеских отношениях со своими приятными учителями, товарищами и подругами. А те люди, которые больше думают о смерти, смотрят на все это с презрением. У них свои сценарные способы времяпрепровождения: курение марихуаны, алкогольные застолья, драки. Но каким бы ни был человек, он со временем начинает сравнивать свои «купоны» с «купонами» других людей.

Новые герои.

Благодаря полученным знаниям и собственному опыту человек в течение жизни заменяет мифических и волшебных героев своего детского «протокола» более реалистическими фигурами, действительными — живыми или покойными людьми, которые становятся героями для подражания. Одновременно он узнает больше и о настоящих злодеях, о том, как они действуют. В то же время он уже может осмысливать, как ему следует бороться и кем быть, чтобы чего-нибудь добиться в жизни.

Тотем.

Некоторые люди постоянно видят сны, в которых фигурирует какое-то животное или растение (это и есть тотем). Иногда тотем внушает ужас, иногда — благожелательность и доверие. В реальной жизни пациент чаще всего реагирует на тотемное животное примерно так же, как во сне. При внимательном наблюдении психотерапевт может заметить у женщины что-то похожее на движения кошки, птицы или змеи. А мужчины порой топают, как лошади, или раскидывают руки, будто они у них удавы.

Явление тотемизма обычно исчезает примерно к шестнадцати годам. Если оно сохраняется позже, особенно в форме слов, подражаний или хобби, его нужно обязательно учитывать в процессе психотерапии. Если оно не совсем очевидно, то его можно выявить с помощью вопросов, например: «Какое ваше любимое животное?» или «Какое животное вызывает у вас отвращение?».

Новые чувства.

Юноши и девушки, если они не подготовлены родителями, могут растеряться при появлении у них полового чувства, и, не умея встроить его в свой жизненный план. Реагируют на него, используя приобретенный опыт излюбленные чувства. Мастурбация может погрузить человека в муки подлинного кризиса. Может возникнуть чувство вины («это безнравственно»), страха («это вредно для здоровья») или неуверенности в себе («это ослабляет силу воли»), все это внутренние трансакции, происходящие между Родителем и Ребенком в голове молодого человека. С другой стороны, могут возникнуть переживания, зависящие от реакции (действительной или воображаемой) его окружения: уязвленность, злоба или стыд. «Ведь теперь (думает он) у окружающих есть реальная причина смеяться надо мной, ненавидеть или стыдиться меня». В любом случае мастурбация позволяет ему приспособить новое половое чувство к старым, усвоенным еще в детском возрасте. Одновременно он становится более гибким. Приятели и учителя «разрешают» ему испытывать иные чувства, чем те, что приняты дома. Он начинает понимать: «Не все, что важно для „стариков“, считается важным в моем новом окружении». Этот переворот в системе чувств постепенно отделяет его от семьи и приближает к сверстникам.

Сценарий приспосабливается к новой ситуации и становится более «презентабельным»: он уже может предполагать не неудачу, а частичный успех, из неудачника можно превратиться если не в победителя, то по крайней мере в человека, добившегося равновесия. Ситуация может приобрести состязательный характер, и молодой человек начинает понимать, что победы не приходят автоматически, что нужна работа, что в жизни нужно планирование. И он учится спокойнее воспринимать отдельные неудачи, не теряя из виду свои цели.

Физические реакции.

В условиях постоянных изменений и необходимости «держать себя в руках» большинство юношей и девушек остро воспринимают свои физические реакции. Отец и мать уже не окружают их прежним вниманием и заботой, им уже не приходится, как раньше, сжиматься от страха, когда родитель был пьян или приходил в ярость. Какой бы ни была ситуация дома, теперь им приходится наблюдать себя со стороны. Надо стоять перед товарищами, отвечая урок, или идти в одиночку по длинным коридорам колледжа под критическими взглядами других молодых людей. Поэтому юноша иногда как бы «автоматически» потеет, у него дрожат руки и бьется сердце; девушки краснеют, их платья становятся мокрыми от пота, а в животах раздается бурчание. У каждого человека организм по-своему реагирует на различные внешние явления, что помогает определять, какому направлению суждено сыграть важную роль в развертывающемся сценарии.

Сценарий и антисценарий.

Юность — это возраст, когда большинство молодых людей мечутся от сценария к антисценарию и обратно. Юноша может стараться исполнять родительские предписания, но потом восставать против них и в результате обнаружить, что он следует сценарной программе. Осознав тщетность своих попыток освободиться, он снова старается жить, как предписано. К окончанию колледжа или, например, к концу армейской службы он может принять определенное решение: либо строго следовать родительским предписаниям, либо избрать свой сценарный путь. Чаще всего люди следуют предписаниям. Но годам к сорока может наступить период метаний. Если до сих пор человек подчинялся предписаниям, то теперь может попробовать «вырваться» — например, развестись, бросить работу, изменить профессию и т.п.

Юность — это время, когда человек впервые ощущает возможность самостоятельного выбора. К сожалению, эта самостоятельность очень часто оказывается частью иллюзии, так как на самом деле выбор может быть между директивами Родителя его отца и матери и провокациями их же Ребенка. Молодые алкоголики и наркоманы совсем необязательно являются «борцами» против родительского авторитета. Они, конечно, бунтуют против Родительских приказов, но при этом часто следуют туда, куда их подталкивает «демон», злобный Ребенок тех же самых родителей. «Я не хочу, чтобы мой сын был пьяницей», — говорит мать, заказывая себе спиртное. Если он не пьет, то он хороший мальчик, ее сын. Если же пьет, то он плохой мальчик, но все равно ее сын. «Не разрешай никому вести себя с тобой вольно», — говорит отец дочери, оглядывая при этом с ног до головы официантку. Что бы ни вышло в дальнейшем, она все равно папина дочка. Может быть, в колледже она прослывет безнравственной, а затем преобразится в верную жену или, наоборот, сохранит девственность до свадьбы, а после станет изменять мужу. Но может быть, со временем юноша или девушка найдет в себе силы освободиться от сценария и обрести в жизни собственный путь.

Образ мира.

Ребенок воспринимает мир совсем иначе, чем его родители. Для детей это сказочный мир, полный чудовищ и волшебников. Все родители помнят, как их ребенок просыпался и кричал, что в его комнате ходит медведь. Приходят родители, включают свет и ласково говорят: «Видишь, никого нет...» Или, наоборот, родители сердятся, велят молчать и спать немедленно. Но ребенок все равно «знает», что в комнате был медведь, независимо от того, мягко или сурово обошлись с ними родители. Однако ребенок понимает (если мать или отец были ласковы): когда появится медведь, придут родители и медведь убежит в берлогу. При суровом подходе родителей ребенок скорее всего подумает: «Ты один на один с медведем и положиться можешь только на себя». Но «медведь» при этом все равно остается.

Когда ребенок взрослеет, его образ мира постепенно углубляется и детализируется, но одновременно замаскировывается, уходя как бы вглубь. Лишь иногда детские представления появляются в своем изначальном искаженном виде, чаще всего в виде «обманов». Это происходит обычно в снах. И тогда вдруг оказывается, что загадочное для психотерапевта поведение пациента было по-своему разумным и последовательным.

...Ванда была озабочена финансовыми проблемами, поскольку ее мужу чрезвычайно не повезло в целом ряде сделок. Но когда ставилась под сомнение правильность его действий, она его страстно защищала. Она также была крайне обеспокоена недостатком средств на их жизнь. Однако у нее не было особых причин для большого беспокойства, так как ее хорошо обеспеченные родители готовы были дать им деньги в долг. Ванда ходила в терапевтическую группу. Года два психотерапевт не мог последовательно восстановить ход ее мыслей и найти суть происходящего. Но однажды она рассказала свой сон. Будто она жила в концентрационном лагере, которым управляли богачи, живущие на горе.

Чтобы не остаться голодной, надо было просить у них еду или выманивать ее обманом.

Сон несколько прояснил ее образ жизни. Муж в своих сделках участвовал в играх типа: «Обведи дурака вокруг пальца», ее игрой была «Сведи концы с концами». Как только у мужа появлялись деньги, он старался истратить их при первой же возможности, иначе игра могла прекратиться. Когда ему становилось действительно туго, включалась Ванда и помогала «обводить вокруг пальца» ее собственных родителей. К досаде супругов, контрагенты мужа и ее родители в конечном счете всегда оказывались в выигрыше. Она страстно это отрицала, когда спорила с членами группы, так как, признав проигрыш, ей следовало бы прекратить игру (что, в конце концов, и было сделано). Фактически она и жила примерно так, как ей привиделось во сне: родители и партнеры мужа были богатыми людьми, которые «жили на холме» и распоряжались ее жизнью. Чтобы выжить, ей надо было просить или обманывать.

«Концентрационный лагерь» — это и есть для Ванды образ мира, или сценарная основа. В действительности она как бы жила в концлагере своих снов. Во время консультации было достигнуто некоторое улучшение, но оно означало, что Ванда приспособилась «жить лучше в концентрационном лагере». Лечение не повлияло на ее сценарий, Ванда научилась чувствовать себя в нем удобнее. Чтобы вылечиться, ей надо было выйти из «лагеря» в реальный мир, в котором она чувствовала бы себя нормально, потому что уладила бы свои семейные дела. Интересно отметить, что Ванда и ее муж выбирали друг друга по причине взаимодополняемости их сценариев. Его сценарий предусматривал богачей «на горе» как предмет мошеннических проделок и перепуганную жену. А по ее сценарию требовался мошенник, который облегчил бы ее порабощенную жизнь.

Сценарная основа обычно бывает очень далекой от реальной жизни пациента, поэтому очень трудно порой реконструировать сценарий путем только наблюдения и интерпретации. В этих случаях иногда на помощь приходят сны пациента. «Сценарный сон» легко узнать, поскольку, рассказанный пациентом, он бывает нисколько не похож на его действительную жизнь, а в трансакционном смысле он — ее воспроизведение.

...Одной женщине приснился сон: спасаясь от преследования, она забралась в тоннель. Преследователи остановились у входа, ожидая, пока она из него выберется. У другого конца тоннеля она увидела другую группу преследователей. Ситуация складывалась так, что она не могла двигаться ни вперед, ни назад. Оставалось лишь упираться руками в стенки тоннеля. Пока ей это удавалось, она чувствовала себя в безопасности.

Психотерапевт перевел этот сон на язык сценария. Оказалось, что большую часть жизни женщина провела в тоннеле-ловушке, постоянно находясь в каком-то неудобном положении. Вся ее жизнь показывала, что она устала «держаться за стенки». В задачу психотерапевта входила необходимость помочь женщине освободиться от власти сценария, выйти из «тоннеля» в реальный мир, который уже не выглядит для нее опасным. «Тоннель» — это ее сценарная основа. Возможно, конечно, множество других интерпретаций этого сна. Это понятно даже новичку, прошедшему вводный курс психологии. Но сценарная интерпретация особенно важна потому, что она показывает психотерапевту и другим членам группы, а также пациентке и ее мужу, что нужно предпринимать.

Сцена «тоннеля» оставалась, очевидно, у женщины неизменной с раннего детства, поскольку пациентка неоднократно видела этот сон. «Концентрационный лагерь» — это явно позднейшая адаптация детских кошмаров, которые Ванда не могла уже вспомнить. Ясно, что это основано на ранних переживаниях, смысл которых менялся при чтении книг. Юность, следовательно, — период, когда кошмарные «тоннели» детства приобретают более реалистическую и современную форму и ложатся в основу оперативного сценария, определяющего жизненный план. Нежелание Ванды вникнуть в проделки мужа показывает, как упорно человек цепляется за сценарные сцены, в то же время жалуясь и всячески демонстрируя невыносимость такого существования.

«Футболка с надписью».

Все, что мы обсуждали в этой главе, можно собрать воедино, акцентируя внимание на том, как пациент «подает себя» в жизни. Мы называем это «футболкой с надписью», а в сущности это одна-две краткие, но крайне выразительные фразы, которые опытному глазу психотерапевта могут многое сказать о любимом времяпрепровождении пациента, об его излюбленных играх и чувствах, его занятиях, об образе мира, в котором он живет, и т.д. «Футболка» обычно приобретается в старших классах или в первые годы колледжа, как раз в возрасте, когда «футболки» особенно популярны. В дальнейшей жизни ее украшают, возможно, меняют формулировку надписи, но ее смысловое ядро сохраняется.

Всех компетентных клиницистов, к какой бы школе они ни принадлежали, объединяет одно: они хорошие наблюдатели. Поскольку предмет наблюдения один и тот же — человеческое поведение, то неизбежно возникает сходство в том, что они видят, как классифицируют и описывают наблюдаемые факты. Поэтому мы считаем все психоаналитические концепции проявлением одного и того же феномена [Многие психоаналитики полагают, что «трансакционные игры» — просто синоним защитных механизмов. Это не так. Защитные механизмы — это «футболки с надписью». Игры же скорее относятся к открытой системе социальной психологии, чем к закрытой энергетической системе, описанной Фрейдом. — Прим. автора.].

Настоящие «футболки» помогают уяснить, к какой группе принадлежат их обладатели, помогают понять их мировоззрение и истоки поведения в определенных ситуациях. Они, однако, не дают информации о том, каким способом человек ведет игру с близкими и какого результата он от этого ждет. «Футболки» часто демонстрируют коллективную установку и общие игры, но каждый человек при этом реализует собственный сценарий со своим индивидуальным выигрышем. Трансакционная или сценарная «футболка» — это установка, столь явно проявляющаяся в психологическом облике человека, как будто он носит настоящую футболку с напечатанным на груди сценарным лозунгом. Вот некоторые распространенные сценарные «футболки»: «Не тронь меня», «Я алкоголик и этим горжусь», «Смотрите, как я трудолюбив», «Разойдись!», «Как я хрупка», «Хочешь закурить?». Есть «футболки» с лозунгом впереди и частным сообщением на спине. Например, на груди у женщины может быть «лозунг»: «Я ищу мужа», — а когда она повернется спиной, то там ясно читается: «Но вы мне не подходите». У человека может быть как бы на лбу написано: «Я алкоголик и этим горжусь», — а со спины читается: «Но я знаю, что это болезнь». Некоторые транссексуалы носят особенно цветистые «футболки», на которых впереди стоит: «Разве я не очарователен?», а на спине: «Может быть, хватит?».

Встречаются «футболки», демонстрирующие «клубный» образ жизни их обладателей, которых объединяет: «Никто не знает, сколько бед я пережил». Обычно это бывает «братство» с разветвленной сетью «отделений». Одно из таких «отделений» — клуб меланхоликов. Фантазируя, можно представить его в виде деревянного барака, скудно обставленного старой мебелью. Стены пусты, лишь на одной из них — помещенный в рамку девиз: «Почему бы не покончить самоубийством?» Для члена такого клуба важен не сам факт множества бед, а то, что о них никто не знает. Он в этом уверен, ибо в противном случае он не сможет сказать: «Никто не знает...» и т.д. И тогда «надпись на футболке» потеряет всякий смысл.

«Футболка» обычно «шьется» из любимого афоризма родителей, например: «Никто на свете не будет любить тебя так, как отец и мать». «Футболка» с таким отчужденно-безнадежным лозунгом выполняет как бы разделительную функцию, отделяя ее обладателя от окружающих. Возникает соответствующий стиль разговоров («Подумайте, какой ужас!») и игр («Никто не любит меня, как отец и мать»), что на спине обозначено: «А вы?» Одним «поворотом» она может трансформироваться и стать уже не отталкивающей, а привлекающей.

Рассмотрим два распространенных типа «футболок» и попытаемся показать пользу этого понятия для выяснения значимых аспектов поведения человека.

«Никому нельзя верить».

Встречаются люди, четко демонстрирующие, что они никому не верят. Точнее, они стараются это показать. Они постоянно говорят на эту тему, но их действительное поведение словам не соответствует, ибо на деле они постоянно верят людям, и это не всегда для них хорошо кончается. Понятие «футболка» имеет преимущества по сравнению с более наивным подходом через защитные механизмы, установки или жизненный стиль, которые принимают все явления так, как они выглядят. А трансакционный аналитик ищет ловушку или парадокс и бывает скорее рад, чем удивлен, когда его усилия вознаграждаются: находит то, что ищет — в «футболке». Это дает ему преимущества при оказании помощи пациенту. Если выразить то же самое иначе, то можно сказать, что психоаналитик детально и глубоко исследует «надпись на груди», но забывает взглянуть на «спину», где запечатлен игровой девиз или «частное сообщение». В крайнем случае он добирается до «спины», затратив много времени и усилий, тогда как игровой аналитик с самого начала знает, что и где искать.

«Футболку» с надписью «Никому нельзя верить» не следует воспринимать так, будто ее обладатель всячески избегает деловых и прочих контактов с другими людьми, поскольку им не доверяет. Совсем наоборот: чаще всего он стремится к контактам, чтобы доказать справедливость своего лозунга и прочнее обосновать свою позицию («Со мной все в порядке» — «С ними не все в порядке»). Поэтому такой человек обычно выискивает недобросовестных людей, заключает с ними двусмысленные сделки, а потом, когда дело проваливается, радостно сгребает «коричневые купоны», которые служат подтверждению его позиции: «Никому нельзя верить». В крайнем случае он может добиться «права» на самоубийство. Оно в подобных ситуациях выглядит оправданным — ведь его столько раз предавали люди, старательно отобранные им самим по признаку их недобросовестности. Или, набрав достаточно «коричневых купонов» для крупного выигрыша, такой игрок избирает жертвой человека, с которым никогда лично не сталкивался, например общественного деятеля, стреляя в которого, он пополнит список политических убийств. Другие игроки в «Никому нельзя верить» хватаются за такое событие, чтобы доказать: властям, полиции, арестовавшим убийцу, нельзя доверять. Полиция, конечно, сама относится к людям, никому не доверяющим. Не верить — ей предписано по службе. Так начинаются турниры, где любители-полупрофессионалы встречаются с профессиональными игроками. Наверное, поэтому годами, даже столетиями несутся воинственные крики, требующие договориться об условиях разоблачения подкупов, сделок и т.п.

«Футболка» с надписью «Никому нельзя верить в наше время» может дать следующую информацию о ее обладателе. Его любимая тема — обсуждение разного рода мошенничеств. Его любимый способ игры — доказывать недобросовестность других людей. Его излюбленное чувство — чувство триумфа: «Ну что, попался, негодяй!». Главным героем его становится человек, доказавший, что властям нельзя доверять. С одной стороны, он вежливый, доброжелательный, справедливый и даже наивный человек, с другой — никому не доверяющий интриган (как квартирная хозяйка, которая негодующе сообщает: «В наше время жильцам совсем нельзя доверять. Вчера я пошарила у одного из них в столе, и представляете, что я нашла?!»). В своем воображении лишь он один праведник и может делать любые сомнительные вещи, чтобы разоблачать недобросовестность других. Согласно его сценарию, кто-то из тех, кому он в жизни доверился, должен сыграть с ним такую шутку, после которой с последним его вдохом в этом мире у него вырвутся слова: «Я так и знал. В наше время никому нельзя верить». Такой человек обычно пытается доказать, например неосмотрительному психотерапевту, что он сам — исключение из правил. Если консультант взглянет на «спину» «футболки» этого человека, то увидит второй девиз удаляющегося победителя: «Теперь-то ты со мной согласен?» Если же психотерапевт осторожен, то он все равно не должен форсировать события, иначе пациент скажет: «Видите, даже вам я не могу верить», и «надпись на спине» останется достоверной, то есть пациент будет в выигрыше.

В старших классах школы распространена «футболка» с надписью: «Разве не каждый?» Особенно она популярна среди классных лидеров и будущих карьеристов. Даже в этом возрасте она может иметь опасные последствия, если подкрепляется родителями дома и педагогами в классе. Она хороша для бизнеса и основательно используется содержателями похоронных бюро и страховыми агентами. Ключевое слово здесь: «каждый». Но кто этот каждый? Для обладателей «футболки» каждый — это тот, кто может сказать: «Надеюсь, я тоже в порядке». По этой причине у них имеется обычно две «футболки». При соответствующих обстоятельствах одевается или та, или другая. Когда такой человек находится среди незнакомых ему людей, на нем бывает одета «футболка» с надписью: «Разве не каждый?» Если же он находится в компании тех, кем гордится, кого уважает, то на нем обычно «футболка» с надписью: «Как я соответствую?» или «Я знаком с замечательными людьми».

У обладателей таких «футболок» самый популярный оборот в разговоре: «Я тоже». Любимая игра состоит в «открытии» того, что, оказывается, на самом деле «далеко не каждый...». Впрочем, это было им известно заранее. Поэтому любимым чувством оказывается (поддельное) удивление. Любимый герой — тот, кто умеет подвести всех людей под «одну гребенку». С одной стороны, они ведут себя, как все, у кого, по их мнению, «все в порядке», и избегают людей, чья позиция со знаком минус. С другой стороны, они допускают любое чудачество, которое может выглядеть даже чудовищным. Никто не знает, каковы на самом деле эти люди, кроме очень близких друзей. Согласно сценарию, такой человек должен быть наказан за какое-то злодеяние. Он, впрочем, может считать такой результат справедливым, ибо заслужил его, согласно собственному лозунгу: «Кто нарушит правила, обязательные для каждого, будет наказан». А «надпись на спине» его «футболки» гласит: «Он не такой, как мы, он — чудак».

ЗРЕЛОСТЬ И СТАРОСТЬ.

Зрелый возраст.

По закону совершеннолетним считается человек, достигший возраста двадцати одного года. Впрочем, в разных странах — по-разному. Родители считают ребенка достигшим зрелости, когда он ведет себя так, как они ему велят, а не так как ему самому хочется.

В примитивных обществах зрелость определяется прохождением обряда инициации. В индустриальных странах их аналогом стал экзамен на получение водительских прав. С точки зрения сценарного аналитика зрелость проверяется внешними обстоятельствами жизни. Проверка начинается, когда человек покинул защищенное, тщательно оберегаемое убежище и вступил в большой мир, где действуют свои законы и правила. Чаще всего это время окончания школы или ВУЗа, завершения диссертации, конец медового месяца, вообще — время начала самостоятельной жизни и реализации своей сценарной цели. С этой точки зрения большинство успехов или неудач зависит от воспитания в семье, от родительских наставлений.

Во время обучения в колледже отдельные неудачи, даже самые серьезные, нельзя считать смертельными. Иногда даже суд для несовершеннолетнего ребенка и исправительная колония могут не оставить негативного следа. Тем не менее юношеский возраст преподносит наибольшее число самоубийств, участия в тяжелых преступлениях, употребление алкоголя и наркотиков, а также значительное количество автокатастроф и психозов. Мы говорим об экстремальных случаях, однако и провал на вступительных экзаменах или попадание в полицейский протокол надо также принимать всерьез, так как одной такой «метки» порой бывает достаточно, чтобы определить судьбу человека на всю жизнь. Но все же ранние неудачи — это скорее всего репетиции, а игра всерьез начинается не ранее чем в двадцать лет.

Закладная.

Чтобы получить возможность играть всерьез, испытать себя и поверить в себя, надо прибегнуть к закладу. В США ты не станешь мужчиной, если не сделаешь первого взноса за дом, не задолжаешь в бизнесе и не затратишь годы упорного труда, чтобы вырастить и выучить детей. У кого ничего не заложено, того могут считать весьма везучим, но никак не настоящим человеком. Банковская реклама по телевизору нередко изображает самый великий день в жизни того или иного человека — это день, когда для покупки дома идет в заклад заработок двух или трех десятилетий. Однако в тот день, когда дом уже оплачен, он не нужен будет его владельцу, так как он вполне готов для переселения в дом престарелых. В некоторых странах мужчины закладывают себя за невесту. Так молодой человек может стать собственником, например, шикарного дома.

Во многих развитых странах молодым людям дается возможность получить для себя заем, которым он может расплачиваться чуть ли не всю жизнь, но сделать ее тем самым более осмысленной. Иначе человек может провести свою жизнь, не насладившись прелестью молодых лет. В этом случае нелегко отличить победителя от неудачника. В связи с системой таких займов (закладов) людей, на наш взгляд, можно разделить: а) на тех, у кого не хватает сообразительности осуществить заклад; их можно считать неудачниками (с точки зрения хозяев системы); б) на тех, кто проводит всю жизнь, выплачивая стоимость залога, но не в силах продвинуться даже чуть-чуть вперед; эти люди — представители молчаливого большинства непобедителей; в) победители — это те, кто держит заклад.

Если человек не интересуется условиями своей жизни, то он может пойти другим путем, например стать алкоголиком или наркоманом. Это уже бывает залогом собственного существования в пожизненный заклад, с которым человек может никогда не рассчитаться.

Игроки и наркоманы.

Прямой путь к состоянию неудачника ведет через преступления, азартные игры, алкоголь и наркотики. Преступники бывают профессионалами, которые считают себя «победителями», так как они попадают в тюрьму реже тех, кто, вставая на преступный путь, все же следуют родительскому наставлению: «Жизнь — не забава». Свою долю «забав» они получают, пока находятся на свободе, а затем тлеют, согласно своему сценарию, долгие тусклые годы в тюрьме, считая себя неудачниками. Если их выпустят в связи с отбытием срока, условно или по амнистии, то они очень часто умудряются попасть туда обратно.

Среди игроков тоже есть победители и неудачники. Победители обычно играют осторожно, копят или вкладывают деньги в надежное дело. Они умеют остановиться, будучи в выигрыше. Неудачники же испытывают судьбу и проверяют приметы. Если они случайно все же выиграют, то могут очень скоро спустить эти деньги.

У некоторых типов наркоманов отчетливо проявляется материнское влияние. Их побуждает лозунг легкомысленной матери: «Я знаю, что сын любит мать, а больше меня ничто не интересует». Людям, увлекающимся наркотиками, необходимо приказание прекратить прием наркотиков, что равносильно распоряжению покинуть мать и жить по-своему. На этом принципе основана система излечения наркоманов, которая называется Синанон [Синанон — система излечения от наркомании и основанная на ней наркологическая служба в странах Запада.], где сценарное предписание матери гласит: «Не покидай меня!», а Синанон предлагает: «Останься здесь!».

Это относится также и к алкоголикам. Известно, что почти каждого алкоголика, пытаясь вылечить, подвергают анализу, порой грозят или упрашивают его, но очень редко просто говорят: «Перестань пить».

Психотерапевты борются с ними чаще всего под лозунгами: «Посмотрим, почему вы пьете?», «Почему вы не бросаете спиртное?», «Вы погубите свое здоровье» и т.п. Эффект от таких вопросов значительно меньший, чем от императивного: «Перестаньте пить!» Человек, играющий «Алкоголика», охотно проводит годы за выяснением, отчего он пьет, и с жалостью к самому себе готов без конца рассказывать о том, как он скатился по наклонной плоскости. Угроза потери здоровья — самая слабая и неэффективная мера воздействия, ибо это как раз то, чего алкоголик нередко добивается, следуя своему сценарному предписанию: «Убей себя». Ему это даже может нравиться, ибо ему мерещится возможный успех на этом пути. Что действительно требуется для излечения алкоголика? Вначале для него необходимо разрешение не пить (если, конечно, он способен его воспринять), а затем четкое и безусловное обещание Взрослого держаться (если он способен его дать).

Драматический треугольник.

В период зрелости человека нередко обнаруживается драматическая природа многих сценариев. Драма в жизни, как и в театре, чаще всего основана на «поворотах». Эти «повороты» точно отражены на простейшей диаграмме, которую можно назвать «Драматический треугольник» (схема 11).

Схема 11. Драматический треугольник.

Жизненная борьба по своей сути есть движение по периметру «треугольника» в согласии с требованиями сценария. Например, преступник преследует свою жертву. Жертва подает в суд и становится истцом, то есть Преследователем, а преступник — Жертвой. Если его ловят, то в роли Преследователя выступает полиция. Затем он нанимает профессионального Спасителя — адвоката, который защищает его от полисменов. Волшебные сказки, если их рассматривать как драму, обнаруживают те же черты. Так, Красная Шапочка — Жертва волка, преследовавшего ее до тех пор, пока не появился Спаситель-охотник, после чего она сама становится Преследователем.

Второстепенные роли в сценарной драме мы называем «Посредником» и «Простаком». Они всегда под рукой у каждого из главных персонажей. «Посредник» — это человек, предоставляющий все необходимое для «переключения» ролей, обычно не даром, а за соответствующее «вознаграждение». Он обычно полностью осознает выполняемую им роль. Это может быть продавец спиртного, торговец наркотиками, оружием и т.д. Оружие иногда называют «уравнителем», так как оно превращает труса (Жертву) в опасного нахала (Преследователя), перешедшего в наступление. «Простак» всегда под рукой и служит либо предотвращению «переключения», либо ускорению его. Классического «Простака», на наш взгляд, играют присяжные. «Простака»-мученика обычно играют матери, не сумевшие спасти своих сыновей от тюрьмы. Иногда «Простак» пассивен и дает лишь повод для «переключения», как, например, бабушка Красной Шапочки. Отметим, что переключение, о котором здесь идет речь, — это то, что входит в игровую формулу, данную ранее в настоящем издании.

Ожидаемая продолжительность.

Жизненные планы большинства людей предполагают определенную продолжительность своей жизни. Один из вопросов психотерапевта пациенту: «Как долго Вы собираетесь прожить?» — обычно дает определенную информацию./ Сыну или дочери человека, умершего в сорокалетнем возрасте, может казаться, что они последуют примеру отца. Тогда четвертый десяток лет их жизни проходит в каком-то смутном ожидании. Человек постепенно может внушить себе собственное намерение умереть до сорока лет.

Люди с сильным характером обычно отгоняют эту мысль и хотят прожить дольше, чем их рано умерший отец. Во всяком случае, человек, у которого рано умерли оба родителя, может чувствовать себя неспокойно, когда ему исполняется столько же лет, сколько было отцу или матери в год их смерти. Возьмем для примера человека, обратившегося к психиатру в поисках средства борьбы со страхом смерти: ему тридцать семь лет, а в этом возрасте умер его отец. Врач помог пациенту. Как только ему исполнилось тридцать восемь лет, он прекратил лечение, считая, что теперь он в безопасности. Он был готов к жизненной борьбе и ставил своей целью прожить до семидесяти одного года. Выбор этой цифры он долго не мог объяснить. Его героем, то есть человеком, кому он всю жизнь стремился подражать, был всем известный в стране гражданин. Психотерапевт выяснил, что последний скончался в семидесятилетнем возрасте. Пациент был хорошо знаком с биографией своего героя и теперь вспомнил, что когда-то давно решил обязательно его пережить.

Описанные явления можно отнести к неврозам. Их устранение мы считаем несложным процессом. Психотерапевт должен дать пациенту разрешение жить дольше, чем его отец. Успех в таких случаях определяется не снятием у человека каких-то внутренних конфликтов, а тем, что аналитическая ситуация дает как бы убежище и защиту в критические годы. Конфликтов, подлежащих снятию, в данном случае просто нет. Плохое самочувствие после смерти отца вовсе не патологично для Ребенка. Это лишь частный случай невроза выживания, который в определенной степени проявляется у людей после смерти родного, близкого человека. В этом в основном заключаются причины неврозов в военные годы, так называемые «военные неврозы», «неврозы Хиросимы» и т.д. Выжившие в войну люди почти всегда чувствуют вину перед погибшими», которые умерли «вместо них». Именно это и отличает человека, видевшего, как на войне убивают людей, от других людей, не переживших все ужасы войны. От этого нельзя вылечить, так как Ребенок таких людей выздороветь не может. Остается лишь поставить эти чувства под Взрослый контроль, чтобы человек мог нормально существовать, получив разрешение наслаждаться жизнью.

Старость.

Жизнелюбие в старости определяют в первую очередь три фактора: а) крепкая конституция; б) физическое здоровье; в) тип сценария. Ими же обусловливается приближение и наступление старости. Так, некоторые люди достаточно жизнестойки и в восемьдесят лет, а другие уже к сорока годам ведут растительное существование. Мощную конституцию нельзя изменить даже родительским «программированием». Физические недостатки, конечно, могут быть врожденными, но иногда и сценарным итогом. Например, в сценарии «Калека» имеются одновременно элементы обоих факторов. Инвалидом человек может стать в результате тяжелой болезни, но в дальнейшем болезнь может быть частью сценария и исполнением материнского предписания: «Ты будешь инвалидом». Такое часто происходит в случае полиомиелита в детском возрасте, когда мать не надеется на выздоровление ребенка. Люди более старшего возраста иногда даже не расстраиваются из-за какой-либо болезни, потому что она освобождает их от обязанности выполнения многих сценарных директив.

Инвалидность, наступившая у ребенка в раннем возрасте, может отлично лечь в сценарий матери или, наоборот, полностью его изменить. Когда болезнь укладывается в сценарий, то ребенка воспитывают как профессионального калеку, получая помощь от соответствующих организаций, предоставляющих средства детям-инвалидам. Причем государственная помощь прекращается, если ребенок выздоравливает. Мать при этом мужественно смотрит в лицо жизни; она учит тому же и своего ребенка. Если же болезнь не укладывается в материнский сценарий, то она не учит ребенка «смотреть фактам в лицо». Если сценарий матери не предполагал ребенка-калеку, а болезнь оказалась неизлечимой, то ее жизнь превращается в трагедию. Если же по ее сценарию предполагался ребенок-калека, а болезнь оказалась излечимой, то трагедией становится жизнь ребенка, «испортившего» материнский сценарий.

Но вернемся к проблемам старости. Даже люди с крепкой конституцией и физически достаточно здоровые могут утратить всякую активность уже в раннем возрасте. Это обычно люди, «ушедшие на пенсию» еще в молодые годы. Родительское предписание гласит: «Трудись, но не полагайся на удачу, а потом ты будешь от всего свободен». Отработав положенные двадцать или тридцать лет, такой человек, дождавшись своего Санта Клауса, вывалившего ему из мешка прощальный банкет, не знает, чем ему заняться. Он привык следовать сценарным директивам, но их запас исчерпан, а больше ничего у него не запрограммировано. Ему остается лишь сидеть и ждать: может быть, что-то изменится, пока придет смерть.

Возникает интересный вопрос: «Что человек делает после того, как к нему пришел Санта Клаус? Если сценарий этого человека всю жизнь был: „До тех пор, пока...“, то Санта Клаус, пройдя через „дымовую трубу“, принесет ему справку о полном освобождении от всего. Сценарные требования в таком случае выполнены, благодаря антисценарию человек освобожден от изначальных директив и теперь волен делать все то, что хотел делать, когда был маленьким. Но самому выбирать свой путь опасно. (Об этом свидетельствуют и многие греческие мифы.) Избавившись от родительского „колдовства“, некоторые люди становятся незащищенными и легко могут попасть в беду. Это хорошо показано в волшебных сказках, в которых проклятье влечет беды и несчастья, но оно же спасает от других бед. Ведьма, наложившая проклятье, должна ведь проследить, чтобы жертва жила, пока оно действует. Так, Спящую Красавицу сто лет защищали колючие заросли. Но стоило ей проснуться, как Ведьма удалилась. И тут-то начались различные злоключения. Многие люди имеют двойной сценарий: „До тех пор, пока...“ — от одного из родителей и „После того, как...“ — от другого. Чаще всего это выглядит так: „Нельзя чувствовать себя свободной, пока не вырастишь троих детей“ (от матери) и „когда вырастишь троих, можешь заняться творчеством“ (от отца). Поэтому первую половину жизни женщину может контролировать и защищать мать, а вторую половину — отец. Если речь идет о мужчине, природа двойною сценария остается той же самой, но соотношение обратное: отец в первой фазе, мать во второй.

Неактивных людей пожилого возраста, можно разделить скорее всего на три группы. Например, в США главные отличия — финансовые. Те, у кого сценарий неудачников, живут одиноко в меблированных комнатах или дешевых отелях и зовутся стариками или старухами. Те, кто относится к непобедителям, имеют собственные домики, где могут предаваться своим причудам и странностям. Их именуют старыми чудаками. Те же, кто реализовали сценарий победителя, проводят остаток жизни в уединенных усадьбах с управляющими и считаются достойными гражданами.

Лучшее средство для стариков, не имеющих сценария, — разрешение. Они, однако, редко им пользуются. В каждом большом городе нашей страны можно найти тысячи стариков, живущих в тесных комнатках и тоскующих по человеческой душе, по кому-нибудь, кто готовил бы еду, рассказывал, просто слушал. В таких же условиях живут тысячи старых женщин, которые счастливы были бы кому-нибудь готовить, что-то говорить, кого-то слушать. Но если даже двоим из них удается встретиться, они редко используют открывшуюся возможность, предпочитая свое привычное мрачное жилье, где остается смотреть в рюмку или в телевизор или просто сидеть, сложив руки, ожидая безопасной, безгрешной смерти. Так их учила мать, когда они были маленькими, этим указаниям они и следуют по истечении семидесяти восьмидесяти лет. Они и раньше не старались словчить (может быть, только разок сыграли на скачках?), так зачем же ставить все под угрозу теперь? Сценарий давно уже исчез, он исполнен, но старые «лозунги» еще звучат в голове, и, когда приходит смерть, ее встречают с радостью. На могильном камне они велят вырезать: «Обретший покой среди тех, кто ушел раньше», а на обратной стороне: «Я прожил хорошую жизнь и никогда не ловчил».

Говорят, что в следующем столетии будут выращивать детей в пробирках, вырабатывая в них качества, нужные государству и родителям, которые будто бы будут закладываться путем сценарного программирования. Сценарное программирование легче изменить, чем генетическое, однако мало кто пользуется этой возможностью. Тот, кто им воспользовался, заслужил более впечатляющее надгробье. Почти все благочестивые эпитафии переводятся одинаково: «Взращен в пробирке, там же и жил». Так они и стоят, ряды за рядами памятников, крестов и прочих символов, все с одним и тем же девизом. Лишь иногда мелькнет иная надпись, которую можно было бы расшифровать: «Взращен в пробирке — но сумел из нее выскочить». Большинству это так и не удается, хотя «пробка у пробирки» почти всегда отсутствует.

Сцена смерти.

Смерть — не поступок и даже не событие для того, кто умирает. Она — то и другое для живущих. В нацистских лагерях смерти физический террор сопровождался психологическим террором: газовые камеры делали невозможным проявление достоинства, самоутверждения, самовыражения. Перед смертью у погибающих людей не было повязки на глазах и последней сигареты, не было пренебрежения к смерти и знаменательных последних слов, то есть не было предсмертных трансакций. Конечно, были трансакционные стимулы от умирающих, но убийцы на них не реагировали.

В общении с пациентом, который много говорит о смерти психотерапевту (чтобы понять ход его мысли), помогают вопросы: «Кто будет стоять у вашего смертного ложа и каковы будут ваши последние слова?» Дополнительный вопрос: «А каковы будут их последние слова, сказанные вам в ваши последние мгновения жизни?» Ответом по первому вопросу является обычно что-нибудь вроде: «Я им доказал...» «Им» — чаще всего бывают родители, иногда супруг или супруга.

При этом подразумевается: «Я им доказал, что делал в жизни так, как они хотели» или «Я им доказал, что не надо было делать так, как они хотели».

Ответы на эти вопросы фактически являются формулировкой жизненной цели. Психотерапевт может использовать их как мощный инструмент, чтобы разрушить привычные игры и извлечь пациента из его сценария: «Итак, вся ваша жизнь сводилась к тому, чтобы доказать, что вы чувствовали себя ущемленным, испуганным, сердитым или виноватым из-за родительских предписаний. Очень хорошо, если вам казалось это необходимым. Но не разумнее ли поискать более достойную цель в жизни?».

Сцена смерти может быть частью скрытого или сценарного брачного договора. Муж или жена, прожившие долгую совместную жизнь, обычно ясно представляют себе, что один из супругов умрет первым. В этом случае у них формируются взаимодополняющие друг друга сценарии, когда более ранняя смерть одного из них как бы планируется заранее. Они могут жить многие годы в согласии, но если в пожилом возрасте каждый из них будет рассчитывать на более раннюю смерть другого, то сценарии не дополняют друг друга, а перекрещиваются, и тогда совместная жизнь будет протекать не в согласии, а в взаимных мучениях, несмотря на то, что во всех других отношениях их сценарии взаимодополнительны. Проблемы обнаруживаются отчетливо, когда один из супругов тяжело заболевает. Общий сценарий, основанный на сцене смерти, может присутствовать в браке молодой женщины и пожилого мужчины. Хотя циники нередко говорят, что такие женщины выходят замуж за стариков из-за денег, однако не менее важна для таких суждений сценарная сцена. Чаще всего жене хочется быть рядом, когда мужу грозит смертельная опасность, чтобы заботиться о нем, но в то же время, чтобы не пропустить момент финальной, итоговой трансакции. Если он об этом в своей жизни догадывался, то их брак был крайне неустойчивым: в самом деле нелегко жить бок о бок с человеком, ожидающим твоей смерти. Та же ситуация возникает в случае женитьбы молодого человека на женщине более старшего возраста, что, однако, встречается гораздо реже.

Согласно изначальному сценарному «протоколу», на место пожилого мужа можно поставить отца, а на место стареющей жены — мать.

Юмор висельника.

Безвременная смерть под ударами неотвратимой судьбы — болезни или насилия, в мирное время или на войне — всегда глубокая трагедия. А сценарная смерть обычно отмечена улыбкой или юмором висельника. Человек, умирающий с улыбкой на лице или шуткой на устах, умирает смертью, которая как бы предопределена его сценарием. Лондонские воры в ХVIII веке были подлинными мастерами юмора висельников. Они развлекали толпу прибаутками, когда палач выбивал табуретку из-под их ног. Такая смерть была результатом последовательного выполнения материнских «инструкций»: «Ты закончишь на виселице, сынок, как твой отец». Точно так же многие великие люди умирали с шуткой на устах и в согласии с родительским заветом: «Ты умрешь во славе, сынок». Если в роли неизбежной судьбы выступают другие люди, смерть не бывает такой легкой, ибо она противоречит предписаниям матери: «Живи долго!» и «Умри счастливым!». В фашистских концентрационных лагерях, насколько мне известно, юмор висельников был не в ходу.

Посмертная сцена.

Посмертную сцену многие люди представляют себе весьма реалистично. Человек, создавший крупную фирму или оставивший тома научных трудов, воспитавший множество детей и внуков, обычно знает, что все им созданное переживет его, а те, кто связаны с делом его жизни, будут стоять у его могилы. А обладатели трагических сценариев, размышляя, что случится после их смерти, впадают в патетическое ослепление. Например, будущий самоубийца может говорить: «Они об этом еще пожалеют» и воображает печальные сентиментальные похороны, которых на самом деле может и не быть. Это самоубийца-романтик. Озлобленный самоубийца скажет: «Моя смерть их остановит». Он тоже может ошибаться, ибо его враги, скорее всего, будут рады, что он исчез с их дороги.

Самоубийство с мотивом: «Я им покажу» чаще всего не оправдывает надежды погибшего человека, так как имя самоубийцы может только случайно попасть в раздел мелких происшествий какой-нибудь газеты. И наоборот, самоубийство по причине крушения надежд и тщетности усилий, когда человек стремится уйти из жизни незаметно, — может по каким-то случайным обстоятельствам попасть на первые полосы газет. Даже человек, покончивший с жизнью для того, чтобы его жена получила деньги по страховке, может попасть впросак, если не удосужится предварительно хорошо ознакомиться со страховым полисом. Для любого человека убийство или самоубийство — самый ужасный способ разрешения жизненных проблем. Во всяком случае, человек, помышляющий о самоубийстве, должен усвоить хотя бы такие правила: родителям нельзя умирать, пока младшему ребенку не минуло восемнадцать лет. Детям нельзя умирать, пока жив хотя бы один из их родителей.

Надгробный камень.

У надгробного камня, как и у «футболки», две стороны. Рекомендуемые вопросы психотерапевта здесь таковы: «Что напишут на надгробной плите вашей могилы?» и «Что вы написали бы на памятнике своей могилы?». Вот типичные ответы: «Она была хорошей женщиной» или «Я старалась, но не сумела». В качестве авторов первой эпитафии подразумеваются родители или те, кто выполняли роль родителей. Сочиненная ими эпитафия — антисценарий, тогда как сам пациент поместил бы на могильный камень свое сценарное предписание, в данном случае: «Трудился усердно, но ничего не добился». Так что надписи на этом могильном камне говорили бы об умершем только хорошее: с одной стороны, он следовал антисценарию, с другой — был послушным ребенком и выполнял родительские сценарные предписания.

Пациент может уклониться от ответа, ссылаясь, например, на то, что памятника на его могиле вообще не будет. Но и этот ответ чаще всего имеет определенный смысл: кто ни на что не надеется после смерти, тот утратил надежду в жизни. Но психотерапевт все же должен настоять на своем, переформулировав вопрос: «Ну, а если бы памятник был?» или «Представим, что он обязательно будет».

Завещание.

Как бы ни представлял себе человек сцену после его смерти, завещание или оставшиеся после него бумаги могут дать ему шансы увидеть все более отчетливо. Если его жизнь зиждилась на каком-либо фальшивом документе или неожиданно найденном сокровище, что обнаруживается только после его смерти, то это выглядит для всех его ближних каким-то трюком, который покойный продемонстрировал им напоследок. Такие факты можно проследить на многих исторических примерах: ценные рукописи или редчайшие художественные холсты, спрятанные в гардеробе, являют миру неизвестных доселе художников, а вскрытие завещания обнаруживает тайную бедность или от всех скрываемое богатство. Завещание очень часто обнаруживает весьма неожиданные переключения. Например, мать оставляет все свое достояние неверной дочери, а преданной достаются жалкие гроши. Иногда лишь при чтении завещания обнаруживается двоеженство. Вопросы психотерапевта на эту тему «Каков будет важнейший пункт в вашем завещании?», «Что будет для ваших близких самой большой неожиданностью после вашей смерти?» — освещает в определенной степени жизненный сценарий пациента.

Мы проследили сценарный путь человека от времени, предшествующего его рождению, до событий, разыгрывающихся после его смерти. Тем не менее нам предстоит разобрать еще несколько интересных тем.

Часть третья. Сценарий в действии.

ТИПЫ СЦЕНАРИЕВ.

Победители, непобедители и неудачники.

Сценарий обычно охватывает всю жизнь человека. Он основывается на решениях, принятых в детстве, и на родительском программировании, которое беспрестанно подкрепляется. Подкрепление может осуществляться в ходе ежедневных контактов, когда, например, сын работает в фирме, принадлежащей родителям, или дочь каждый день перезванивается с матерью, чтобы обсудить текущие дела. Когда контакты между детьми и родителями осуществляются реже, например при переписке от случая к случаю, то воздействие родительских указаний будет непрямым, хотя и не менее сильным. Когда родители умирают, то их «инструкции» могут воздействовать даже более ярко и живо, чем раньше.

На языке сценариев неудачника мы назвали Лягушкой, а победителя — Принцем или Принцессой. Родители в основном желают своим детям счастливой судьбы, причем желают им счастья в той роли, которую для них избрали. Они бывают против изменения избранной для своего ребенка роли, за исключением, может быть, только особых случаев. Мать, воспитывающая Лягушку, хочет, чтобы дочь была счастливой Лягушкой, но противится любой ее попытке стать Принцессой («Почему ты решила, что ты..?»). Отец, воспитывающий Принца, желает, конечно, сыну счастья, но он предпочитает видеть его скорее несчастным, чем Лягушкой («Что же ты делаешь с нами? Мы отдавали тебе все лучшее»).

Психотерапевту советуем в первую очередь выяснить все в отношении сценария: кому он принадлежит — победителю или неудачнику. Это легко понять, ознакомившись с манерой пациента говорить. Победитель обычно выражается так: «В другой раз не промахнусь» или «Теперь знаю, как это делать». Неудачник же скажет: «Если бы только...», «Я бы, конечно...», «Да, но...». Бывают еще неполные неудачники или как мы их называем непобедители, которым сценарием предназначено тяжко трудиться, но не для того, чтобы победить, а чтобы удержаться на имеющемся уровне. Это те люди, которые говорят: «Да, я поступил так, но по крайней мере я не...» или «Во всяком случае, спасибо и за это». Непобедители чаще всего кажутся прекрасными согражданами, сотрудниками, ибо они всегда лояльны, всегда прилежны и благодарны судьбе, что бы она им ни принесла. Проблем они никому не создают. Это люди, о которых говорят, что они приятные в общении, хорошие соседи. Победители же создают окружающим массу проблем, так как в жизни они борются, вовлекая в борьбу других сограждан. Однако большинство неприятностей причиняют себе и окружающим неудачники. Они остаются неудачниками, даже добившись определенного успеха, но если попадают в беду, то пытаются увлечь в нее всех рядом стоящих.

Победителем можно назвать человека, который решил в своей жизни достичь определенной цели и, в конечном счете, добился своего. Этот договор, или притязание, может состоять, например, в том, чтобы стать миллионером или чемпионом в спортивном беге на ту или иную дистанцию или стать доктором философии. Если он добился поставленной цели, то он победитель. Если же он увяз в долгах, или получил какую-то серьезную физическую травму, или провалил экзамен на первом курсе, то этот человек явный неудачник. Если же он положил в банк сравнительно небольшую сумму денег, или пробежал дистанцию за весьма скромное время, или ушел в промышленную фирму со званием магистра, то он, по крайней мере, непобедитель. Здесь очень важно то, какие цели человек формулирует для себя сам. И хотя в основе их — Родительское программирование, но окончательное решение принимает его Взрослый. Заметьте, человек, поставивший своей целью пробежать, например, стометровку за десять секунд, и сделавший это, победитель, а тот, кто хотел добиться, например, результата — 9,5, а пробежал за 9,6 секунды — этот непобедитель. С точки зрения краткосрочных программ, победителем мы смогли бы считать того человека, кто мечтал и стал капитаном команды или кто смело назначил свидание «королеве» конкурса красоты. А непобедитель — это тот человек, который так и не дотянулся до приличного результата в спорте или завел интрижку только с одной из участниц конкурса красоты. А неудачник даже не войдет в спортивную команду и не сумеет договориться о свидании ни с одной из красавиц.

Типичный, классический пример неудачника — человек, страдающий от болезней и прочих неприятностей безо всяких на то серьезных причин. Если же серьезная причина имеется, то этот человек ощущает «успех» в качестве мученика. Иногда это бывает лучшим способом победить, проигрывая.

Победитель знает, что ему делать в случае проигрыша, но не говорит об этом. А неудачник не знает, как быть, если придет неудача, но постоянно рассуждает, что он сделает в случае выигрыша. Так что достаточно послушать несколько минут подобный разговор, чтобы понять, кто из собеседников победитель, кто — неудачник. Особенно это выявляется в семейном споре и в психотерапевтической группе.

Наверное, можно считать одним из основных правил такое: в сценарии победителя выигрыш предопределяется заботливым Родителем через антисценарные лозунги. Непобедитель получает свой выигрыш от строгого Родителя посредством предписаний. Неудачника же приводит на тропу расплаты провокации сумасшедшего Ребенка его родителей, предписания, соблазняющие собственного саморазрушительного «демона» человека.

Сценарное время.

Сценарием (победителя или неудачника) мы считаем способ структурирования времени своей жизни между первым приветственным звуком у материнской груди и последним «прощай» на краю могилы. Время жизни исчерпывается и наполняется деланьем и неделаньем. Время почти сплошь состоит из «никогда не делаю», «делаю всегда», «ни разу не делал раньше», «не буду делать, сделаю после», «делаю вновь и вновь» и «буду делать до тех пор, пока ничего уже невозможно будет сделать». Поэтому и возникают сценарии, обозначаемые как «Никогда» и «Всегда», «До тех пор, пока» и «После того, как», «Снова и снова», а также сценарии «С открытым концом». Их интересно проследить на сюжетах некоторых греческих мифов. Греки очень тонко чувствовали жизнь.

Сценарий «Никогда» представлен судьбой мифического героя Тантала, обреченного на вечные муки, которому суждено было страдать от голода и жажды, хотя вода и ветвь с плодами находились рядом, но все время миновали его губ. Обладателям подобных сценариев родители запретили делать то, что им хотелось, поэтому их жизнь полна искушений и «танталовых мук». Они как бы живут под знаком Родительского проклятья. В них Ребенок боится того, чего они сильнее всего желают, в связи с чем они мучают себя сами.

Сценарий «Всегда» может быть представлен Арахной, героиней греческой мифологии, посмевшей состязаться в ткацком искусстве с самой богиней Афиной. В наказанье она была превращена в паука, вечно ткущего свою паутину. Подобные сценарии порождают родители, любящие позлорадствовать: «Тебе этого хочется. Но знай, что это навсегда, на всю твою жизнь».

Сценарий «До тех пор, пока» или «Перед тем, как» аналогичен мифу о Ясоне, предводителе аргонавтов, отправившемся за золотым руном. Ему было предсказано, что он не станет царем, пока не выполнит определенных условий. В будущем он был вознагражден и прожил многие годы счастливо. Похожий сценарий был у Геракла, который не мог стать богом, не испытав доли раба.

Сценарий «После того, как» может быть представлен мифом о Дамокле. Ему на один день было позволено блаженствовать в царском достоинстве на престоле. Во время пира он увидел обнаженный меч, висящий на конском волосе над своей головой, и понял призрачность своего благополучия. Девиз этого сценария: «Пока радуйся жизни, но знай, что потом начнутся несчастья».

«Снова и снова» — это сценарий Сизифа, мифического царя, который разгневал богов и за это вкатывал на гору камень в подземном мире. Когда камень достигал вершины, он срывался вниз и все приходилось начинать снова. Это также классический пример сценария «Чуть-чуть не...», где одно «Если бы только» следует за другим.

Сценарий «С открытым концом», называемый также «Рай на небесах», характерен для непобедителей. Модель для него — история Филемона и Бавкиды, по греческой легенде — это неразлучная, любящая чета, незлобивые и радушные люди. В награду за добрые дела боги превратили их в лавровые деревья. Так, некоторые старики, добросовестно исполнившие Родительские наставления, проводят остаток своей жизни в «растительном» существовании, наподобие тихо шумящей на ветру листвы деревьев, обмениваясь с окружающими услышанными где-нибудь новостями. Такова судьба многих матерей, дети которых выросли и разъехались, или пенсионеров, проведших жизнь в труде, ни разу не нарушив правил внутреннего распорядка и Родительских предписаний.

Секс и сценарии.

Каждый из описанных сценарных типов характеризуется особым отношением к сексу. Так, сценарий «Никогда» может запрещать либо секс, либо любовь, либо то и другое. Если запрещена любовь, но не секс, сценарий дает разрешение на беспорядочную половую жизнь. Этим разрешением пользуются неразборчивые мужчины, а проститутки и содержанки умеют извлечь из него средства к существованию. Если запрещен секс, но разрешена любовь, то сценарий может породить будущего священника, монаха, благотворителя. Люди, погрязшие в беспорядочной половой жизни, разврате, очень часто испытывают «танталовы муки» при виде верных любовников и счастливых супружеских пар. В то же время многие филантропы пребывают во власти любовных искушений.

По сценарию «Всегда» в основном складывается жизнь юношей и девушек, изгнанных из дому за грехи, к которым их подтолкнули, может быть, сами родители. «Если забеременела, иди сама зарабатывать себе на жизнь», «Если стал наркоманом, заботься о себе сам» — вот образцы такого сценария. Отец, прогоняющий дочь на панель, сам, может быть, таил относительно нее нескромные мысли, когда ей было десять-пятнадцать лет, а отец, проклявший сына за наркотики, сам, возможно, напьется в тот же вечер, чтобы погасить душевную боль.

Родительское программирование в сценарии «До тех пор, пока» самое, пожалуй, отчетливое, ибо заключается в прямых указаниях: «Секс не позволителен до замужества» или «Выходить замуж нельзя, пока твоя помощь требуется матери (или пока не окончишь колледж)». Влияние родителей в сценарии «После того, как» столь же ярко выражено. «Висящий меч» поблескивает явно угрожающе: «Когда выйдешь замуж, начнется трудная жизнь». В переводе на язык практики это значит: «Лови удовольствие, пока не поздно». После замужества появляется лозунг: «Трудности начнутся, когда пойдут дети».

Обладательница сценария «Снова и снова» почти всегда выступает в роли подружки невесты, а самой стать невестой ей никак не удается. Сюда относятся любые персонажи, которые упорно стараются снова и снова что-то сделать, но никак не достигают желаемого. «С открытым концом» — это финал, к которому чаще всего приходят мужчины и женщины, без сожаления наблюдающие, как постепенно исчезает их жизненная сила, и черпающие удовлетворение в воспоминаниях о прежних победах. Женщины с таким сценарием нетерпеливо ждут климакса, надеясь, что с ним разрешатся все их сексуальные проблемы. Похожим образом и мужчины стремятся к пенсии в надежде избавиться от обязательств по отношению к женскому полу.

На более интимном уровне каждый из сценариев своеобразно проявляется непосредственно и в моменты половых отношений. Сценарий «Никогда» рождает не только вечных холостяков и старых дев, сутенеров и проституток, он еще производит фригидных женщин, которые, возможно, ни разу за всю свою жизнь так и не ощутили оргазма. Этот сценарий создает мужчин-импотентов, способных к оргазму только при отсутствии любви — классический пример, описанный Фрейдом: человек был импотентом со своей женой, но полноценным мужчиной с проститутками. По сценарию «Всегда» формируются нимфоманки и донжуаны, проводящие жизнь в погоне за обетованным мигом удовольствия.

Сценарий «До тех пор, пока» используют суетливые домохозяйки и усталые бизнесмены. Они не способны к сексуальному возбуждению, пока не наведен полнейший порядок на кухне или в офисе. Но и возбудившись, они могут в самый критический момент прервать любовные ласки игрой в «Дверцу холодильника» или «Папку для бумаг», которая дает повод немедленно выскочить из постели, будто бы им необходимо срочно проверить, насколько плотно закрыта дверца холодильника или уложены ли в папку документы, которые понадобятся утром. По сценарию «После того, как» близость обесценивается тревогой. Страх забеременеть, например, не дает женщине достигнуть оргазма, а мужчину заставляет прийти к нему слишком скоро. Прерывание полового акта в момент приближения оргазма у мужчины, практикуемое как метод контроля рождаемости, держит обоих партнеров в постоянном напряжении. В результате женщина остается возбужденной и обделенной, если партнеры не находят другого способа обеспечить ей удовлетворение. Слово «удовлетворение», к которому прибегают, обсуждая эти проблемы, само свидетельствует о неполноценности замены, ибо естественный оргазм — нечто гораздо более ощутимое, чем бледный призрак, именуемый удовлетворением.

Сценарий «Снова и снова» — это и звон колоколов по многим женщинам неудачницам, которые во время интимных отношений возбуждаются все сильнее и сильнее, но на пороге блаженного мига для женщины мужчина (возможно, с ее помощью) удовлетворенно вздыхает, а ее «камень» скатывается обратно вниз. Такое состояние может длиться у супругов в течение многих лет. Сценарий «С открытым концом» проявляется у пожилых людей, воспринимающих секс как обязанность или нечто, требующее особых усилий. Перешагнув через определенный возраст, многие пожилые люди считают себя слишком старыми для «таких» дел. Их железы от бездействия начинают «сохнуть», и тогда морщинится их кожа, слабеют мускулы и тупеют мозги. Чтобы избежать такого жалкого существования, сценарий не нужно ограничивать во времени, он должен рассчитываться на всю жизнь, какой бы долгой она ни оказалась.

Половая потенция, влечение и жизненная мощь людей в какой-то степени определяются наследственностью и состоянием органических процессов. Но, пожалуй, не в меньшей степени они обусловлены сценарными решениями в раннем детстве и Родительским программированием, побуждающим эти решения. Качество и частота половых встреч в течение всей жизни человека, так же как его умение и готовность любить, в значительной мере закладываются в детском, примерно в шестилетнем, возрасте. Это особенно справедливо по отношению к женщинам. Некоторые из них очень рано решают свою судьбу. Девочка знает, что в будущем может стать матерью или остаться девственницей, а возможно, вечной невестой. В проявлениях половой активности у обоих полов в основном отражаются суждения родителей, предупреждения взрослых, детские решения, распространенные страхи и предрассудки. Естественные влечения могли подавляться, преувеличиваться, искажаться, наказываться или пренебрегаться. В результате то, что называют сексом, становится нередко орудием игрового поведения. Простые трансакции греческих и римских мифов, дела и проделки Олимпийских богов, составляющие в большинстве случаев основу первоначальных сценарных версий, в жизни «перерабатываются» в хитрости и увертки, наподобие героев волшебных сказок. Так, Европа может стать Красной Шапочкой, римская богиня плодородия и подземного царства Прозерпина Золушкой, а умный, хитрый, отважный, изворотливый Одиссей — глупым царевичем, обращенным в Лягушку.

«Часовое» и «целевое» время.

Способы заполнения кратких промежутков времени уже обсуждались в настоящей книге. Мы рассматривали такие формы, как замкнутость, ритуал, времяпрепровождение, деятельность, игра и близость. У каждой из них можно обнаружить начало и конец, называемые точками переключения. Если взять более длительные промежутки времени, то свои точки переключения можно обнаружить у каждого сценария. Обычно это переключение исполнителя с одной роли на другую в пределах драматического треугольника.

Анализ промежутков времени, наблюдаемых в театральных постановках, можно применить и к драматургии реальных жизненных сценариев. Выделим две наиболее важнейшие формы: «постановочное время» и «событийное время». «Постановочное время» определяется по часам или календарю. Действие начинается и заканчивается в определенный момент, то есть представление укладывается в некоторый отрезок времени, как футбольная игра.

Применительно к сценарному анализу назовем его «часовым временем» (ЧВ). По «событийному времени» действие должно быть полностью завершено, как игра в бейсбол, независимо от того, сколько времени уйдет на это по часам. Назовем это «целевым временем» (ЦВ). Существуют сочетания этих двух форм. Схватка боксеров может завершиться либо по окончании назначенного числа раундов («постановочное» или «часовое время»), либо в случае нокаута («событийное» или «целевое время»).

Знание этих положений мы считаем очень важным для психотерапевта, имеющего дело со сценариями «Можно» и «Нельзя».

Ребенок, выполняющий домашнее задание, может получить пять различных инструкций: 1. «Тебе надо выспаться, поэтому можешь прервать занятия в девять часов». Это — «ЧВ-Можно». 2. «Тебе надо выспаться, поэтому после девяти работать нельзя». Это — «ЧВ-Нельзя». 3. «Домашнее задание — важное дело, поэтому можешь закончить его и после девяти». Это — «ЦВ-Можно». 4. «Домашнее задание надо выполнить, поэтому нельзя ложиться, пока его не закончишь». Это — «ЦВ-Нельзя». «Можно» во всех вариантах не требует от ребенка особых усилий. Все «Нельзя» могут ему не понравиться, но ни одна из четырех инструкций не загоняет его в тупик. 5. «Ты должен закончить работу к девяти часам, чтобы вовремя лечь спать». Здесь мы встречаем комбинацию «часового» и «целевого времени», назовем ее «Поспеши». Ясно, что каждая из этих инструкций по-своему отразится на домашнем задании, на сне ребенка, а когда он вырастет, проявится в стиле его работы, режиме сна и бодрствования. С точки зрения «марсианина», сценарный эффект таких инструкций можно свести совсем не к тому результату, который намеревались получить родители. Например, «ЧВ-Нельзя» может вылиться в бессонницу, а «ЦВ-Нельзя» — закончиться признанием своего поражения. Этот аспект очень важен, поскольку помогает понять, как люди заполняют свое время, следуя сценарным предписаниям. Например: «Ты можешь жить долго» («ЧВ-Можно») человек с таким предписанием обычно старается его выполнить. «Ты должен жить, пока не умрет твоя жена» («ЦВ-Можно») — этот человек, наверное, будет жалеть свою жену. «Ты не должна соглашаться на интимные отношения, пока не встретишь достойного человека» («ЦВ-Нельзя») — героиня такого сценария может много времени провести в поисках. «Ты не должна соглашаться, пока тебе не стукнет двадцать один» («ЧВ-Нельзя») — у этой героини много времени найдется и на другие дела. Разделение этих форм помогает объяснить, почему одни люди руководствуются соображениями времени, а другие — соображениями дела.

Некоторые типичные сценарии.

Сценарии — эго искусственные системы, ограничивающие спонтанные творческие человеческие устремления, так же как игры, а которые играют люди, — искусственные структуры, лимитирующие спонтанную творческую интимность. Сценарий — это как бы «матовый экран», который многие родители помещают между ребенком и окружающим его миром (и самими собою) и который ребенок, вырастая, оберегает, держит в целости и сохранности. Через этот «экран» смотрит он на мир, а мир в то же время глядит на него, ожидая от него яркой искры, а может быть, хотя бы небольшой вспышки истинно человеческих чувств. Но поскольку мир глядит через свой собственный «матовый экран», видимость не лучше, чем у ныряльщиков в масках с запотевшими стеклами на дне илистой речки.

«Марсианин» в состоянии протереть запотевшие стекла и поэтому видит немного лучше. Вот несколько примеров того, что ему открывается. Может быть, они помогут объяснить, каким образом сценарии дают ответ на вопрос: Что вы говорите или делаете после приветственных слов?».

Розовая Шапочка, или Бесприданница.

Розовая Шапочка была сиротой. Она любила сидеть на лесной поляне, ожидая, пока появится кто-то, нуждающийся в ее помощи. Иногда она гуляла по тропинкам в другой части леса в поисках тех, кому нужно помочь. Она была очень бедной, поэтому мало что могла предложить нуждающимся, но чем располагала — делилась охотно. Голова ее была полна мудрых советов, почерпнутых от родителей, когда они еще были живы. Всегда наготове у нее была веселая шутка, например, призванная подбодрить того, кто боится заблудиться. Она приобрела много друзей. Но по выходным дням, когда устраивались пикники на лужайках, она почти всегда оставалась в лесу в одиночестве, чувствуя себя там в эти дни очень неуютно. Иногда ее приглашали в компании, но чем старше она становилась, тем реже это случалось.

Она жила не так, как Красная Шапочка. Однажды они встретились и очень не понравились друг другу. Красная Шапочка шла по лесу и, заметив сидящую на поляне Розовую Шапочку, остановилась, чтобы сказать: «Здравствуйте». Минуту они глядели друг на друга, и обе думали, что могут подружиться, ведь они были похожи, только на одной была красная шапочка, а на другой — розовая.

— Куда ты идешь? — спросила Розовая. — Раньше я тебя здесь не видела. — Я несу бабушке пирожки, которые испекла моя мать, — отвечала Красная.

— Как это мило, — сказала Розовая. — А у меня нет матери.

— Кроме того, — гордо объявила Красная, — когда я приду к бабушке, меня должен съесть волк...

— Да-а? — удивилась Розовая. — Но волка можно удержать. Давай ему по пирожку каждый день... И какое ты мудрое дитя, если знаешь, где встретишь «своего» волка.

— Мне не нравятся твои намеки, — сказала Красная. — Поэтому прощай.

— Что-то ты воображаешь! — сказала Розовая, но Красная была уже далеко. «У нее нет чувства юмора, — решила Розовая. — Но все равно ей нужно помочь». И она бросилась в лес искать охотника, который спас бы Красную Шапочку. В конце концов она нашла охотника. Это был ее старый друг. Вместе они побежали к бабушкиной хижине, и Розовая Шапочка видела все, что там произошло. Красная Шапочка находилась в постели с волком, который хотел ее съесть. Охотник убивает волка, потом они смеются и шутят. Но Розовая Шапочка не дождалась от Красной даже слова благодарности, отчего, конечно, опечалилась. А потом, когда все кончилось, охотник подружился с Красной сильнее, чем раньше дружил с Розовой, и Розовая стала еще печальнее. Чтобы справиться с печалью, она начала есть пьяные ягоды, но ей стало трудно засыпать, поэтому пришлось прибегать к сонным ягодам. Она все еще была сообразительной девочкой и по-прежнему помогала людям, но иногда ей казалось, что самое лучшее для нее — это принять сразу пригоршню сонных ягод.

Клинический анализ.

Тезис. Розовая Шапочка — сирота или по каким-то причинам чувствует себя сиротой. Она сообразительна, всегда готова дать добрый совет и весело пошутить, но мыслить реалистически, планировать и осуществлять планы не умеет — это она оставляет другим. Она совестлива и всегда готова прийти на помощь, в результате приобретает много друзей. Но каким-то образом она в конце концов остается в одиночестве, начинает пить, принимать стимуляторы и снотворное и часто думает о самоубийстве. Сказав «здравствуйте», она отпускает несколько насмешливых слов, но все это только для того, чтобы подойти к главному вопросу: «Могу ли я тебе чем-нибудь помочь?» Так она может войти в «глубокие» отношения с неудачником, но с победителем, после того как шутка произнесена, ей просто не о чем говорить.

Диагноз, хронически депрессивная реакция.

Волшебнаясказка: маленькая Розовая Шапочка.

Роли: Благожелательный Ребенок, Жертва, Спаситель.

Переключения: от Спасителя (Советчик, Заботливый Родитель) к Жертве (Печальный Ребенок).

Родительскоенаставление: «Будь хорошей девочкой, помогай людям».

Родительскийобразец: «Вот как надо помогать людям».

Родительскоепредписание: «Не старайся получить что-нибудь для себя».

Детскийлозунг: «Делай, что положено, и не плачь».

Позиция: «Мне плохо, поэтому я плачу».

Решение: «Я накажу себя за то, что плачу».

Сценарий: «Выкладывайся».

Антисценарий: «Умей помогать людям».

«Футболка»: впереди — «Я сообразительный ребенок», сзади — «Но я сирота».

Игра: «Не вышло, как я ни старалась».

«Премиальныекупоны»: депрессия.

Окончательныйитог: смерть.

Эпитафия на одной стороне камня: «Это был прекрасный ребенок», на другой: «Я старалась».

Антитезис: «Не выделяться своей сообразительностью».

Разрешение: «Воспользоваться советами родителей, чтобы подойти к настоящей цели».

Классификация.

Розовая Шапочка — сценарий неудачницы, поскольку, чего бы она ни добивалась, она все теряет. Это целеориентированный сценарий, организованный по принципу «нельзя»: «Это тебе нельзя делать, пока не встретишь принца». В основе его лежит «никогда»: «Никогда не проси ничего для себя». Сказав «здравствуйте», Розовая Шапочка старается показать себя сообразительной девочкой, всегда готовой помочь.

Сизиф, или «Начни сначала».

Этот сценарий расскажет о Джеке и его дяде Гомере. Отец Джека был храбрым солдатом и погиб на войне, когда Джек был маленьким; вскоре умерла мать. Воспитывал его дядя Гомер — спорщик, хвастун и немножко мошенник. Он хотел сделать из Джека спортсмена и игрока, стремящегося побеждать везде и всегда. Однако, если Джек побеждал, дядя приходил в неистовство. Если же Джек проигрывал, дядя дружески-пренебрежительно посмеивался. В конце концов Джек стал проигрывать намеренно. Чем чаще он проигрывал, тем счастливее и доброжелательнее становился дядя. Джек хотел стать фотографом, но дядя возразил, так как считал это дело для слабых людей, а настоящий мужчина должен выбирать спорт. Джек пошел в профессиональный бейсбол. В действительности дяде хотелось, чтобы Джек попытался стать знаменитым спортсменом. Дядя постоянно находился рядом. Накануне первых игр в высшей лиге Джек повредил руку и вынужден был расстаться со спортом. Позже он говорил, что не может объяснить, как опытный игрок вроде него мог повредить руку весной, когда все берегут себя, чтобы быть в лучшей форме к началу сезона.

Джек стал торговым агентом. Начинал он хорошо, получал все больше и больше заказов, становился любимцем босса. Но именно в этот момент его охватило полное равнодушие к делу. Он подолгу спал, запускал дела, в результате заказы запаздывали. Когда-то он был хорошим агентом, поэтому ему не нужно было искать покупателей: они звонили и приходили сами. Однако он стал забывать регистрировать заказы. В конце концов приходилось объясняться с боссом, чтобы решить возникшие проблемы. После каждого такого объяснения Джек «брал себя в руки», но хватало его ненадолго и дела снова катились по наклонной. Рано или поздно должен был настать день, когда его попросили оставить работу. Пришлось искать другого хозяина и начинать все сначала. Одно его беспокоило: торговцу приходится немножко привирать и мошенничать; Джеку это не нравилось. В результате Джек порвал с дядей и решил идти учиться, чтобы впоследствии заняться делами социального обеспечения.

Анализ.

Тезис: «Сизиф» усердно трудится и почти добивается успеха. Но в один из моментов он расслабляется, прекращает усилия и теряет все достигнутое. Он должен начинать снова, повторяя весь цикл.

Диагноз: депрессивная реакция.

Миф: Сизиф.

Роли: Осиротевший Ребенок, Преследователь, Спаситель.

Переключения: от Героя (успех) к Жертве (неудача) и к Спасителю.

Родительскоенаставление: «Будь крепким и храбрым, не будь слабаком».

Родительскийобразец: «Можно немножко смошенничать».

Родительскоепредписание: «Не старайся преуспеть».

Детский лозунг: «Я — сын героя».

Позиция: «Я — нехороший, потому что на самом деле я слабый человек. А они хорошие, потому что преуспевают».

Решение: «Я должен быть героем».

Сценарий: «Не будь им».

«Футболка»: впереди — «Я — суперторговец», сзади — «Но не надо покупать у меня».

Игра: «Начни сначала».

«Премиальные купоны»: депрессия и чувство вины.

Окончательный итог: Импотенция и смерть.

Эпитафия: на одной стороне камня — «Он очень старался», на другой «У меня не вышло».

Антитезис: «Перестань слушаться дядю».

Разрешение: идти учиться и заняться новым делом.

Классификация.

«Сизиф» — сценарий неудачника, поскольку, приблизившись к вершине, он каждый раз скатывается вниз. Это целеориентированный сценарий, организованный по принципу «нельзя»: «Без меня ты не можешь (тебе нельзя) это сделать». В основе его лежит «Снова и снова»: «Старайся, пока можешь». Время между первым приветствием и «прощай» структурируется игрой «Начни сначала».

Маленькая мисс Бетки, или «Меня не испугаешь».

Бетки каждый вечер сидела на высокой табуретке в баре и мрачно пила виски. Однажды возле нее возник ужасный тип. Он ее напугал, но она не убежала, познакомилась с ним, и вскоре вышла за него замуж, стала даже о нем очень заботиться. Однако, напиваясь, он ее бил, а в трезвом виде всячески унижал, но она все равно от него не убегала. В психотерапевтической группе, когда она обратилась за помощью, ее сначала жалели и ужасались поведению мужа, но через несколько месяцев отношение изменилось.

«А почему бы вам не сойти со своей табуретки и не разобраться с собою? — сказали ей члены группы. — Вам ведь нравится излагать свои ужасные истории, это выглядит так, будто вы наслаждаетесь игрой в «Подумайте, какой ужас».

Однажды психотерапевт спросил у Бетки: «Какой была у вас любимая детская сказка?» — «Сказки не было, — ответила она. — Но я очень любила детский стишок „Маленькая мисс Бетки“, в котором героиня сидела на высокой табуретке». — «Так вот почему вы сидите в баре...» — «Да, я как раз сидела на табуретке, когда встретила его». — «Почему же вы не убежали, когда он вас напугал?» — «Потому что, когда я была маленькой, мать мне говорила: „Если убежишь из дома, попадешь в большую беду“. — „Ну, а как насчет первой табуретки, то есть детского горшка?“ — „Меня усаживали на горшок и пугали, но мне было слишком страшно, чтобы я могла встать и убежать“.

Сценарий мисс Бетки запрещал ей убегать, да она и не знала, куда ей можно было бы бежать. Вместо этого она пила каждый вечер виски. В психотерапевтической группе ее стимулировали «сойти с табуретки» и подумать о себе самой. Раньше она всегда выглядела мрачной и сердитой, но вскоре стала улыбаться.

Мужу Бетки было хорошо известно, что после приветствия ее надо пугать (как это было при знакомстве в баре). Большинство женщин при этом убежали бы, но только не Бетки. Поэтому ему ничего не оставалось, как пугать ее снова и снова, что он и делал.

Анализ.

Тезис: Маленькая Бетки сидит на табуретке, замкнувшись в себе и ожидая «Паука», поскольку больше ей не на что надеяться. Он появляется и старается напугать ее, но она решает, что это самый прекрасный «Паук» на свете, и предпочитает остаться с ним. Он периодически пугает ее, но она все равно не убегает. Она может искать другого «Паука», но, убедившись, что другого такого красивого нет, она остается «помогать ему ткать паутину».

Диагноз: порок характера.

Детская сказка: Стихи о маленькой Бетки.

Роли: Спаситель, Жертва.

Переключения: от Жертвы (обстоятельств) к Спасителю (мужчины) и Жертве (мужчины).

Родительское наставление: «Не поддавайся».

Родительский образец: «Ежедневный способ справиться — пить!».

Родительскоепредписание: «Не убегай, а то попадешь в большую беду».

Позиция: «Я — хорошая, если забочусь о нем».

Решение: «Если я не могу ему помочь, то найду кого-нибудь другого».

«Футболка»: впереди — «Я с этим справлюсь», сзади — «Бейте меня».

Игры: «Подумайте, какой ужас!».

Антитезис: «Хватит сидеть на табуретке, и хватит пить».

Разрешение: самой планировать свою собственную жизнь.

Классификация.

«Маленькая мисс Бетки» — это сценарий непобедителя. Ей не суждено преуспеть, но у нее по крайней мере есть «Паук», сидящий рядом. Это целеориентированный сценарий, организованный по принципу «можно»: «Ты можешь помочь ему работать». В основе его лежит «До тех пор, пока...»: «Сиди в одиночестве, пока не встретишь Принца-Паука, потом можешь начать жить». Промежуток между первым в жизни приветствием и «прощай» структурируется ссорами и выпивкой, любовью и работой.

Старые бойцы не умирают, или «Кому я нужен?».

Мак был храбрым офицером и любил людей, которыми командовал. Но однажды по их же неосторожности многие из них погибли. Мак обвинил в этом себя. К его страданиям добавились малярия, постоянное недоедание и другие беды, и Мак не выдержал, серьезно заболел. После выздоровления он стал трудиться с рассвета до заката, стараясь ни о чем не думать. Но как бы усердно он ни работал, по служебной лестнице он не продвигался ни на шаг. У Мака были долги, поэтому нужно было работать еще больше. Он поставлял провизию на свадьбы и различные юбилеи, но у него самого не было поводов для праздника. Он смотрел на все со стороны, создавая другим доброе настроение, помогая им веселиться за праздничным столом. Так ему удавалось как-то чувствовать себя нужным людям. По ночам приходило одиночество, мысли крутились, безостановочно. Лучше всего было в субботу вечером, когда он напивался и мог забыться и наконец почувствовать себя частью толпы, то есть таким же человеком, как все окружающие его люди. Такой образ жизни начался задолго до войны. Его мать уехала с каким-то военным, когда ему было шесть лет. Узнав об этом, он заболел истерической лихорадкой и пытался умереть, так как понял, что матери он не нужен. Трудиться он начал рано, но, сколько ни работал, толку никакого не было. Все заработанное ухитрялся каким-то образом у него вытянуть отец. Не успеет Мак что-либо купить себе, как отец немедленно эти вещи продаст. Он завидовал другим школьникам, потому что у них были матери. Из-за этого ему приходилось даже драться. Разбивать в кровь носы в школьном дворе — это он мог, но на войне на него угнетающе действовал вид убитых людей. Будучи хорошим снайпером, он жалел убитых врагов. Даже в гибели близких ему людей он не мог обвинить врага. Он винил себя в том, что товарищи погибли, а он остался жить. Поэтому он старался не усугублять свою вину и не наслаждался жизнью. Исключением были выпивки, но это он не считал... Он вел какую-то тяжкую жизнь, пытался разбить автомобиль, попадал в больницу, но выжил, много, почти безостановочно курил, несмотря на бронхит. После длительного лечения, консультаций у психотерапевта Мак сумел возобновить дружеские отношения с матерью и стал чувствовать себя гораздо лучше.

Анализ.

Тезис. Старый солдат оказался ненужным своим родным, а друзей ему не удалось сохранить. Он много трудился, но не получал ощутимых результатов. Он оставался бесстрастным наблюдателем жизни, не участвуя в радости других. Ему хотелось помогать людям, но он не находил возможности быть кому-то нужным.

Диагноз: компенсированная шизофрения.

Песня: «Старые бойцы не умирают».

Роли: Неудавшийся Спаситель, Преследователь, Жертва.

Переключения: от Жертвы (матери и отца) к Спасителю (товарищей) и к Жертве (обстоятельств).

Родительское наставление: «Трудись усердно и помогай людям».

Родительскийобразец: «Вот способ с этим справиться — пей!».

Родительскоепредписание: «Не добивайся результатов».

Позиция: «Я не хороший», «Все другие хорошие».

Решение: «Я загублю себя — работой».

«Футболка»: впереди — «Я хороший парень», сзади — «Даже если это меня погубит».

Времяпрепровождение: воспоминания о войне.

Игра: «Я всего лишь пытаюсь помочь вам».

Антитезис: «Хватит убивать себя».

Разрешение: включиться в жизнь и идти вперед.

Классификация.

«Старый боец» — сценарий «непобедителя». Однако идти вперед, делать карьеру — для многих старых бойцов дело чести. Это целеориентированный сценарий, организованный по принципу «нельзя»: «Нельзя идти вперед, пока они тебя не позовут». В основе его — «после»: «После того, как война закончилась, остается лишь медленно умирать». Время ожидания смерти заполняется возможностью помогать людям и воспоминаниями о былых сражениях.

Победитель дракона, или «Папочка знает лучше».

...Жил некогда человек по имени Георгий, прославившийся тем, что побеждал драконов и оплодотворял бесплодных женщин. Он бродил по стране свободный и независимый (так по крайней мере казалось). Однажды в летний день он скакал на лошади по степи и вдруг заметил вдали языки пламени, взвивающиеся к поднебесью. Приблизившись, он услышал ужасный рев, сквозь который прорывались пронзительные девичьи крики. «Так, — подумал он, беря копье наперевес. — Уже третий дракон с девицей на этой неделе. Я убью злодея, и, конечно, моя храбрость будет вознаграждена». «Держись, мерзавец!.. — крикнул Георгий дракону и ободрил девицу: — Не бойся». Дракон стал рыть когтями землю, предвкушая не только двойной обед, но и то, что он любил еще больше, — хорошую драку. Девица по имени Урсула простерла вверх руки и закричала: «О мой герой! Я спасена!» Она не только радовалась спасению, но и предвкушала увидеть прекрасное зрелище, за которое (поскольку на самом деле она не была девицей) надеялась отблагодарить спасителя.

Георгий и дракон разъехались, готовясь к схватке. Урсула приветствовала обоих. В этот миг появился еще один всадник на коне с украшенной серебром уздечкой и сумками, набитыми золотом. «Эй, малыш!» закричал новоприбывший.

Георгий удивленно обернулся: «Пап, как я рад тебя видеть!».

Развернувшись, он спешился, чтобы поддержать стремя отцу. Последовал разговор между отцом и сыном. Иногда был слышен голос Георгия: «Да, папа. Конечно, папа. Как ты скажешь, папа». Ни дракон, ни Урсула не слышали, что говорил отец, но скоро им стало ясно, что разговор обещает быть долгим.

«О боже! — воскликнула Урсула, сердито топнув ногой. — Где же герой? Как появился этот старик, так мой спаситель только кланяется, расшаркивается. И ноль внимания на меня, бедняжку!» — «Действительно, сказал дракон. — Это, кажется, надолго». Он выключил пламяизвергатель, растянулся на траве и громко захрапел. Наконец старик уехал, а Георгий стал готовиться к схватке. Он взял наперевес копье, ожидая, что дракон изрыгнет пламя, а Урсула радостно закричит. Но он услышал: «Хам!» Это выкрикнула Урсула и пошла прочь. Дракон поднялся на ноги, сказал: «Чудак» — и тоже ушел. Увидев это, Георгий с криком: «Эй, папа!» — поскакал вслед за отцом. Урсула и дракон одновременно обернулись и прокричали: «Жаль, что твой отец старый, а то бы он мог куда лучше заменить тебя!».

Зигмунд, или «Если не выходит так, попробуем иначе».

...Зигмунд решил стать великим человеком. Он умел работать и поставил себе целью проникнуть в истэблишмент. Это, он считал, все равно, что войти в небесные врата. Его, однако, туда не допускали. Тогда он решил обратиться к преисподней (речь шла о бессознательном). Там не было истэблишмента, там всем было все равно.

И он обрел авторитет в преисподней. Успех его был столь велик, что скоро истэблишмент переместился в преисподнюю.

Анализ.

Тезис. Кто-то решает стать великим человеком, но окружающие создают ему всяческие препятствия. Вместо того чтобы использовать время на их преодоление, он все обходит стороной, находит проблему, достойную его рвения, и в «преисподней» становится великим человеком.

Диагноз: фобии.

Герои: Ганнибал, Наполеон и т.п.

Роли: Герой, Оппоненты.

Переключения: Герой, Жертва, Герой.

Родительскоенаставление: «Работай усердно и не оставляй труда».

Родительскийобразец: «Используй свой ум и найди ему применение».

Родительскоепредписание: «Будь великим человеком».

Позиция: «Я в порядке, когда я творю», «Они в порядке, если они думают».

Решение: «Если не добраться до небес, то попробую в преисподней».

«Футболка»: не видно ничего (ни на груди, ни на спине).

«Премиальныекупоны»: не собирает.

Игры: на игры нет времени.

Антитезис: нет необходимости.

Разрешения: имеется их вполне достаточно.

Классификация.

Это сценарий «победителя». Ведь Зигмунда ведет по жизни сценарий, так как он знает, что должен делать. Это целеориентированный сценарий, организованный по принципу «можно»: «Если не получается так, можно попытаться иначе». В основе его лежит «всегда»: «Никогда не прерывай усилий (всегда пробуй)». Сказав «здравствуйте», он тут же принимается за работу.

Флоренс, или «Ясновидение».

...Мать желала для своей дочери Флоренс хорошей партии и счастливого места в обществе. Однако Флоренс решила, что ее судьба — в служении человечеству. Более четырнадцати лет все окружающие старались ее переубедить, но все было напрасно. Она добилась своего и стала медицинской сестрой. С огромным трудом, преодолевая всевозможные препятствия, она снискала уважение со стороны даже высшего общества. Посвящая всю себя делу, Флоренс не участвовала в интригах, была очень скромной, не создавала себе рекламу, но стала известна всему миру.

Анализ.

Тезис. Мать внушала Флоренс светские амбиции, но в глубине души девушка ощущала свое более высокое предназначение. Она отчаянно боролась с матерью за право избрать собственный путь. Окружающие воздвигали на этом пути препятствия, но Флоренс не тратила времени на игры, она обходила все препятствия в поисках великих задач и стала героиней.

Диагноз: кризис взросления.

Героиня: Жанна д'Арк.

Роли: Героиня, Оппоненты.

Переключения: Жертва, Героиня.

Родительскоенаставление: «Выйди замуж за богатого человека».

Родительскийобразец: «Делай так, как тебе говорят».

Родительскоепредписание: «Не спорь».

Предписание (скорее всего отца): «Будь героиней, как Жанна д'Арк».

Позиция: «Я хорошая, если я действую», «Они хорошие, если мне не мешают».

Решение: «Я буду служить человечеству, иначе я не могу».

«Футболка»: впереди — «Заботиться о раненых солдатах», сзади — «Делай это лучше, чем делали прежде».

«Премиальныекупоны»: не собирает.

Игра: нет времени на игры.

Антитезис: не нужен.

Разрешения: имеется их вполне достаточно.

Классификация.

Это сценарий «победителя», классифицируемый так же, как и предыдущий. В обоих случаях герои брали неудавшийся сценарий (Ганнибал, Наполеон, Жанна д'Арк) и превращали его в успешный, причем вопреки противодействию окружающих. Это удалось благодаря тому, что оставлялись открытые возможности, позволяющие обойти препятствия, не сталкиваясь с ним лоб в лоб. Такая гибкость ни в коей мере не умаляет решимости действовать и не мешает достижению желаемого.

Трагические сценарии.

Можно спорить о том, являются ли победители победителями именно потому, что их побуждает к этому сценарий, или потому, что им разрешен самостоятельный выбор. Относительно неудачников, наверное, нет сомнений в том, что они подчинены родительскому программированию и собственному внутреннему «демону». Трагические сценарии могут быть «высокими» и «низкими». «Высокие» становятся источником вдохновения и могут воплощаться в образах благородных героев на театральных сценах. В «низких» в основном вновь и вновь воспроизводятся одни и те же сюжеты, появляются одни и те же мрачные типы, которые располагаются в унылых декорациях социального дна, то есть в тех местах, которые общество предоставляет неудачникам. Там они собирают свои «коричневые купоны»: в кабаках, ломбардах, в залах судебных заседаний, в больницах, моргах и различных злачных местах.

В жизни неудачника сценарный элемент легко различим, ибо итог этой жизни всегда типичен. Поэтому книги по психиатрии и криминологии, с их бесконечным количеством конкретных примеров, представляют собой прекрасный источник для изучения таких сценариев.

Дети, по существу, являются «пленниками» родителей, которые могут в основном сделать из них все, что пожелают. Девочке, например, могут говорить, что она истеричка, плакса и жалеет только себя. Родители знают ее слабые места и иногда мучают ее в присутствии гостей, до тех пор пока она, не выдержав, не ударится в слезы. Если же ей уже известно, что слезы — это знак «жалости к себе», то она может постараться не плакать, но, когда сдерживаться ей становится невозможно, бурный ее плач может быть похож на припадок. Родители говорят: «В чем дело? Каждый раз, когда у нас гости, она закатывает истерику. Что за плакса...» и т.д. Главный вопрос для сценарного аналитика в подобной связи будет таким: «Как бы вы воспитывали девочку, чтобы, будучи взрослой, она вела бы себя так же, как эта пациентка?» Ответ на такой вопрос помогает психотерапевту восстановить процесс воспитания пациента.

Некоторые люди, отсидевшие долгие годы в тюрьме, выйдя на свободу, страшатся сложностей и проблем «большого» мира, поэтому стараются вновь нарушить закон, чтобы скорее попасть обратно в камеру. Тюремное существование, конечно, и неприятно, и убого, но это знакомый для такого человека мир. Он хорошо знает, как надо здесь себя вести, чтобы избежать серьезной беды. Здесь рядом его «друзья». Точно так же, когда пациент старается вырваться из «клетки» своего сценария, он находит внешний мир холодным и неприветливым. Перестав играть в старые игры, чаще всего он теряет прежних друзей. Надо приобретать новых, но известно, что это совсем не легко. И он стремится вернуться в прежнее состояние, ведомый тюремной ностальгией.

Золушка.

Происхождение Золушки.

С точки зрения сценарного аналитика в истории Золушки есть все. Здесь имеется множество взаимосвязанных сценариев, бесчисленные детали, чреватые новыми интересными открытиями, много жизненных прототипов для каждой роли.

В США сказка «Золушка» больше известна под названием «Хрустальный башмачок». Перевод французской сказки Шарля Перро впервые опубликован в США в 1697 году. Поучения, которыми Шарль Перро сопроводил историю Золушки, были, на наш взгляд, Родительскими предписаниями. Автор говорил о счастливом даре, который больше, чем красота лица; обаяние этого дара превосходит все другое. Именно это и дала Золушке фея. Она так заботливо ее наставляла, так обучала благородным манерам, что Золушка стала королевой.

В последних трех положениях описан настоящий Родительский образчик, полученный Золушкой от феи: это точная модель воспитания леди, о которой мы уже упоминали. Шарль Перро делает еще один вывод — о необходимости родительского разрешения в том случае, если ребенку суждено совершить в своей жизни что-либо важное. Он говорил о том, что человеку, бесспорно, нужны ум, отвага и благородство. Но ни одна из этих добродетелей не проявит себя в жизни, если человек не получит благословения от волшебников и пророков.

Теперь мы рассмотрим представление о Золушке с марсианской точки зрения, в том виде, как она выглядит в сказке Перро, которую знает большинство детей, говорящих по-английски, и обсудим различные содержащиеся в сказке сценарии, многие из которых легко обнаруживаются в реальной жизни. Как и в случае с Красной Шапочкой, мы придем к интересному выводу о том, что происходит с персонажами сказки после того, как она закончилась.

История Золушки.

Согласно Перро, жил некогда джентльмен, женившийся второй раз на вдове, самой гордой и надменной женщине из когда-либо живших. (Несомненно, она, как это обычно случается с подобными невестами, была еще к тому же и фригидна.) У нее росли две дочери, во всем на нее похожие. Он же имел дочь от первого брака, милую и добрую девушку, унаследовавшую характер матери чудеснейшего в мире создания.

После свадьбы мачеха стала обращаться с Золушкой очень жестоко. Для нее было невыносимо присутствие Золушки, внешний вид которой подчеркивал грубость и неуклюжесть ее собственных дочерей. Бедняжка терпела все безропотно и не могла даже пожаловаться отцу, который был под каблуком у жены и не смог бы прислушаться к ее жалобам. Выполнив всю тяжелую работу, она шла в угол за печкой и сидела на куче золы, отчего и получила свое прозвище — Золушка.

В один из дней королевский сын давал бал. Приглашались все, кто хотя бы что-то значил в королевстве. Были приглашены и две сводные сестры Золушки. Она помогала им причесываться и одеваться, а они в это время только насмехались над ней. Золушке оставалось лишь согласиться, что королевский бал не для нее, грязной и бедной девушки. Когда сестры ушли на бал, она стала горько плакать.

Но вдруг появилась прекрасная фея и объявила, что Золушка тоже может отправиться на бал. «Сходи в огород и принеси тыкву», — сказала она девушке. Затем тыкву она превратила в золотую карету. В карету впряглась четверка мышей, крыса стала веселым толстым кучером с роскошными усами, а на запятки кареты вскочили лакеи-ящерицы. Золушка получила чудесное вечернее платье, драгоценности и маленькие хрустальные башмачки. «Тебе только нельзя оставаться на балу после того, как часы пробьют полночь», предупредила фея.

Появление Золушки на балу стало сенсацией. Принц посадил ее на почетное место, и сам король, хотя и был в преклонных летах, то и дело на нее поглядывал и что-то шептал о ней королеве. Около двенадцати часов Золушка покинула бал. Когда сестры вернулись домой, она притворилась спящей. Они наперебой рассказывали о прекрасной незнакомке. Золушка, улыбаясь, даже спросила: «Она, наверное, и в самом деле прекрасна... Как мне хочется на нее посмотреть! Не могли бы вы дать мне одно из ваших платьев, чтобы я пошла на бал завтра?» Но сестры, конечно, ей платья не дали.

На следующий день Золушка так увлеклась танцами, что перестала следить за часами. Услышав бой часов в полночь, она вскочила и бросилась бежать, как испуганный олень. Принц пытался остановить ее, но не удержал, и у него остался лишь хрустальный башмачок, упавший с маленькой ножки Золушки. И тогда на следующий день принц велел трубить в трубы и объявить, что возьмет в жены ту, чьей ножке придется впору потерянный хрустальный башмачок. Он послал придворных мерить его всем женщинам королевства. После того как сестры безуспешно пытались всунуть в башмачок ступни своих ног, появилась Золушка и сказала: «Дайте попробовать и мне». У сестер это вызвало приступ хохота, но придворный, посланный с поручением, сказал, что, согласно приказанию, он не должен делать исключений. Он предложил Золушке сесть, и ее ножка легко скользнула в башмачок, как будто он был не из хрусталя, а из воска. Удивление сестер было неописуемым, но еще больше они удивились, когда девушка вынула из кармана фартука второй башмачок и поставила рядом с первым. Вдруг появилась фея и одним движением волшебной палочки сменила платье Золушки на великолепный наряд.

Увидев, что Золушка и есть та прекрасная принцесса, сестры стали просить у нее прощения. Золушка обняла их и простила. Затем она поехала к принцу и вскоре вышла за него замуж. Она предоставила обеим сестрам покои во дворце и выдала их замуж за знатных лордов. Все три свадьбы были сыграны в один день.

Взаимосвязанные сценарии.

В этой сказке столько интересного, что не знаешь, с чего начать обсуждение. Сюжет, оказывается, гораздо сложнее, чем это кажется на первый взгляд. Вот действующие лица в порядке их появления: Отец Золушка Лакеи (Королева) Мачеха (Мать) (Люди на балу) (Слуги) Дочь А. Фея Принц Придворный Дочь В. Кучер Король Два лорда. Сюда входят основные персонажи, несколько лиц, не имеющих собственного текста или с одной репликой, и много других персонажей. Самое интересное в этом сюжете, что почти у всех имеется «второе дно», то есть вторая роль.

Характерной чертой является четкость переключении, что обычно бывает почти во всех историях, предназначенных детям. Вначале у Золушки как будто бы все в порядке, затем она становится Жертвой, потом Преследователем, наконец, Спасителем. Мачеха и ее дочери превращаются из Преследователей в Жертв. В сказке имеются две классические роли, обычно обнаруживаемые в игре «Алкоголик». Роль Поставщика в сказке играет фея, предоставляющая Золушке все, что ей необходимо, а роль Простаков исполняют лорды, которым предназначены в жены страшные сестры.

Рассмотрим сценарии участников. Весьма нетрудно понять, как много персонажей обнаруживают природу своих сценариев в этой, казалось бы, очень простой сказке.

1. Золушка. У нее было счастливое детство, пока была жива ее мать. Затем ей было предназначено страдание, но произошло некое событие. Решающие сцены структурированы по времени: она может радоваться сколько угодно, но до тех пор, пока не пробьет полночь, когда ей надо возвращаться в прежнее состояние. Золушка избегает соблазна сыграть в игру «Подумайте, какой ужас!» даже с собственным отцом. Она кажется смирившейся со своим несчастьем, но вдруг разворачивается сцена на балу. Она разыгрывает «Ну-ка, поймай меня» с принцем, а затем (сопровождая игру сценарной улыбкой) «Я кое-что знаю» — с сестрами. Кульминацией оказывается сокрушительный ход в игре «Ах, что она говорит!». И Золушка с лукавой улыбкой получает выигрыш, полагающийся ей по сценарию «победителя».

2. Отец. По сценарию ему предназначено потерять первую жену и жениться на властной (скорее всего фригидной) женщине, которая заставит страдать его и Золушку. Но у него, оказывается, была спрятана «козырная карта».

3. Мачеха. У нее сценарий «неудачницы». Она также разыгрывает «Ах, что она говорит!» с отцом Золушки, заставив его жениться на себе. Сразу же после свадьбы она обнаруживает свое подлинное злобное Я. Она живет только для дочерей, надеясь, что ее скупость обернется для них королевским выигрышем. Но ее надежды не сбываются.

4. Сестры. Их антисценарии основаны на материнском наставлении: «Думайте о себе, а простак пусть расплачивается». Однако исход предопределен предписанием: «Ничего не выйдет». Поскольку такому же сценарному предписанию следует их мамаша, можно предположить, что оно получено еще от ее родителей. В своей грубой игре вначале они издеваются над Золушкой, потом просят и получают у нее прощение.

5. Фея. Наверное, это самый интересный персонаж. Какими мотивами она руководствуется, наряжая Золушку для бала? Наверное, можно было бы только приласкать и утешить ее, а не отсылать в сияющий огнями дворец? Ситуация была такова, что мачеха с дочками уехали на бал, а в доме оставались только Золушка и ее отец. Зачем фее так нужно было избавиться от Золушки? Что делали фея и отец девушки, оставшись одни на весь вечер? Предписав Золушке не задерживаться на балу после полуночи, фея могла быть уверенной, что, с одной стороны, раньше этого времени Золушка не вернется, а с другой — она вернется в дом первой. Это давало гарантию, что ни мачеха, ни сестры не застанут ее вместе с отцом Золушки, ибо возвращение Золушки — сигнал, что пора исчезнуть. Можно считать, что такой взгляд циничен, но очень похоже на то, что все это придумано, чтобы дать возможность отцу и фее остаться наедине.

6. Принц. Он, конечно, Растяпа и после женитьбы, безусловно, свое получит. Он дважды давал девушке исчезнуть, не оставив о себе никакой информации. Он не сумел ее догнать, когда она убегала в одной туфельке. Вместо того чтобы найти ее самому, он послал на это дело приятеля. Наконец, он женился на девице из весьма сомнительного семейства и неизвестно как воспитанной, причем менее чем через неделю после знакомства. По первому впечатлению может показаться, что он победил, но обстоятельства говорят о том, что у него скорее всего сценарий «неудачника».

7. Король. У него наметанный глаз на девушек и язык «без привязи». Кроме того, он не умеет предостеречь своего импульсивного сына.

8. Придворный, илиДжентльмен. Это самый ясный из всех персонажей сказки. Он, с одной стороны, не сентиментальничал, с другой — не проявлял высокомерия и не смеялся над Золушкой, как ее сестры, а делал свое дело с сознанием выполняемого долга. Он не убежал с Золушкой сам, как поступил бы иной на его месте, а доставил ее принцу в целости и сохранности. Это честный, деловой и принципиальный человек.

9. Два лорда. Только недотепы могут позволить женить себя на двух сомнительных девицах, с которыми познакомились только в день своей свадьбы.

«Золушка» в реальной жизни.

Самое интересное, что всем персонажам сказки имеются соответствия в реальной жизни. Расскажем, например, историю Золушки из настоящей жизни.

...Родители Эммы развелись, когда она была маленькой. Девочка осталась с матерью. Вскоре отец женился вторично. Двое дочерей его новой жены ревновали отчима, когда Эмма приходила к ним в гости, и постоянно твердили, что он дает ей слишком много денег. Через несколько лет мать Эммы вышла замуж, девочке пришлось переехать к отцу, поскольку мать и отчим интересовались выпивкой больше, чем дочерью. В новом доме Эмма не почувствовала себя счастливее, поскольку мачеха явно демонстрировала свое нерасположение, а отец за нее не мог заступиться. Все доставалось ей в последнюю очередь, сестры ее дразнили. Она была застенчивым подростком, мальчики не обращали на нее внимания. У сестер же было много компаний, в которые Эмму никогда не приглашали.

Но у Эммы было одно преимущество. Она знала то, чего другие не знали. Отец имел любовницу, разведенную женщину по имени Линда, которая носила дорогие украшения. По секрету от остальных Эмма и Линда стали друзьями и часто подолгу беседовали об отце. Линда давала Эмме множество советов по самым разным делам и была для нее фактически доброй феей. Ее особенно беспокоило то, что Эмма живет так одиноко.

Однажды утром Линда сказала: «Твоя мачеха уехала, сестры отправились на свидание, а ты почему сидишь одна? Что в этом хорошего? Бери мою машину, одевай лучшее мое платье и поезжай на танцы. Может быть, ты познакомишься там с хорошим парнем. А ровно в шесть часов приезжай ко мне, будем обедать». Эмма решила, что отец и Линда хотят остаться одни, поэтому согласилась на предложение Линды.

На танцах Эмма познакомилась с красивым парнем по имени Ролан. Они стали встречаться. Однако друг Ролана, не расстававшийся с гитарой, проявил к ней больше внимания. Вскоре она стала чаще бывать с этим Принцем, который казался очень бедным человеком. Эмма не хотела, чтобы Принц появлялся у нее дома, так как боялась, что родители не одобрят его вольные манеры и бедную одежду. Поэтому за ней заходил Ролан. В это время его девушка ждала их за углом, потом присоединялся Принц, и они вчетвером весело проводили время. Отец, мачеха и сестры считали, что она встречается с Роланом. Это очень забавляло Эмму.

На самом деле Принц не был беден. Он происходил из обеспеченной семьи, получил хорошее образование, но хотел стоять на собственных ногах и стать артистом. Постепенно он этого добился и даже обрел известность. Эмма и он решили рассказать родителям об их отношениях, пока те не узнали правду со стороны. Для Эмминых сестер это было полной неожиданностью. Раньше они млели, слушая по радио записи выступлений Принца, а теперь пылали от ревности, узнав что их «бедная Золушка» выходит за него замуж. Но Эмма не упрекала их за прошлое дурное обхождение с ней, наделяла их бесплатными билетами на концерты своего Принца и даже представила их кое кому из его друзей.

После бала.

Зная, как ведут себя реальные люди, нетрудно вообразить, что происходило с Золушкой после свадьбы. Она обнаружила, что быть Принцессой совсем не весело. Попробовала еще разок сыграть с Принцем в «А ну-ка, догони», однако и это ее не развлекло. Попробовала дразнить сестер, когда те делали визиты, но оказалось, что в новой ситуации они стали безответными, как овечки. Это было неинтересно. Король-отец иногда странно на нее поглядывал. Но он был не так молод, как хотел казаться, так что она запретила себе думать о нем. Королева-мать была с ней мила, но держалась, как это и подобает, с королевским достоинством. Что касается прочих Придворных, то по отношению к ним следовало держаться с достоинством Золушке. В положенное время у Эммы родился сын, которого все очень ждали. В связи с этим было много шума и торжеств. Но больше детей у них не было. Маленький Герцог подрос, им занялись бабушки и няни, а Золушка скучала, как прежде. Особенно тяжело было ей днем, когда муж уезжал на работу, и вечером, когда он в компании Придворных Джентльменов спускал деньги за карточным столом.

Вскоре она сделала удивительное открытие: самыми интересными для нее людьми оказались судомойки и служанки, занятые на кухне. Сначала она хранила это в секрете, стараясь найти извинительный предлог, чтобы подольше побыть на кухне. Но потом, не удержавшись, стала давать служанкам дельные советы, свидетельствующие о глубине ее познаний в этой сфере. Путешествуя в карете по маленькому «королевству», иногда с сыном, а иногда одна, пересекая кварталы бедноты, минуя убогие деревенские хижины, она обнаружила то, что в глубине души давно прекрасно знала: в «королевстве» тысячи женщин были судомойками. Она останавливалась, чтобы поговорить об их труде.

Скоро у нее вошло в привычку посещать беднейшие дома, где женский труд был особенно тяжким. Ей нравилось надевать старое платье, сидеть с бедными женщинами, говорить с ними и помогать им. Слух о ее причудах пошел по «королевству». Принц сердился, но она знала, что ей нужно, и вела себя попрежнему. Однажды ее сопровождала одна из Придворных Дам. Со временем этими прогулками заинтересовались и другие дамы. Вскоре у знатных дам вошло в моду с утра надевать старое платье и выезжать в город, чтобы помочь бедным женщинам в их черной работе, а заодно послушать всякие интересные истории.

Однажды Принцессе пришло в голову, что неплохо бы собрать вместе всех дам, ее помощниц, и обсудить их общие проблемы. После этого родилось «Дамское общество помощи бедным женщинам», избравшее ее своим президентом. Так «Золушка»-Эмма нашла свое место в жизни и даже сделала вклад в благосостояние своего «королевства».

Волшебные сказки и реальные люди.

В повседневной жизни довольно легко найти аналогии любым персонажам из истории Золушки: от самой Золушки и ее близких до бестолкового Принца и Короля, далее — до веселого усатого кучера, который так и не сказал ни слова, а жизнь свою начинал крысой. Встречаются в жизни «примериватели» туфелек, которые тычут пальцем в небо, а могут попасть в самую точку.

Психотерапевт обычно, слушая пациента, соображает, какая же волшебная сказка свяжет воедино рассказанные им события? Но гораздо проще бывает попросить самого пациента изложить свою историю в форме сказки. Приведем как пример рассказ Друзиллы, которая была не пациенткой, а участницей семинара, анализирующего волшебные сказки.

...Один из предков Друзиллы несколько поколений назад изобрел широко применяемое в домашнем хозяйстве приспособление, которое было названо его именем. Потомок этого человека — Ванесса — стала матерью Друзиллы. Отец Ванессы умер, когда она была еще ребенком. Ванессе пришлось перейти жить в дом брата своего отца по имени Чарльз; который владел большой усадьбой недалеко от Лос-Анджелеса, с бассейном, теннисными кортами, собственным озером и даже полем для гольфа. Ванесса росла в этой обстановке, встречаясь с людьми из разных стран. Однако счастливой себя не чувствовала и в семнадцать лет сбежала с филиппинцем по имени Мануэль. Двое ее дочерей Друзилла и Эльдора — росли на Филиппинах. Друзилла была отцовской любимицей. Эльдора — сорванец. Она была спортсменкой — всадницей, стрелком из лука и любительницей гольфа. Отец ее наказывал, а Друзиллу ни разу не тронул даже пальцем. Однажды, когда Эльдоре было уже восемнадцать лет, отец хотел ее наказать. Она была с него ростом и гораздо сильнее. Когда отец приблизился, Эльдора съежилась, как это всегда делала раньше, но вдруг произошло что-то странное. Друзилла увидела, как Эльдора выпрямилась и, сжав кулаки и негодующе глядя отцу в глаза, выкрикнула: «Не смей меня больше трогать!» Отец постоял и ушел. Очень скоро Ванесса потребовала развода и вместе с двумя дочерьми вернулась в усадьбу дяди Чарльза.

Друзилла тоже живет в этой усадьбе. Она познакомилась с человеком из далекой страны и стала его женой. У них двое детей. Ей всегда по душе было рукоделие, и она занялась ткацким ремеслом. Интерес к народному ремеслу и привел ее на семинар по изучению волшебных сказок. Друзилле предложили рассказать свою историю в форме сказки, используя язык сценарного анализа, чтобы действующими лицами были лягушки, принцы и принцессы, победители и неудачники, ведьмы и великаны. Вот что у нее получилось.

...Жил некогда король, покоривший много земель, которые после его смерти достались его старшему сыну. Королевство переходило от поколения к поколению. Поскольку старший сын получил в наследство все богатство отца, то младшим детям почти ничего не осталось. У одного из бедных младших братьев росла дочь по имени Ванесса. Однажды отец погиб на охоте. Дядя Ванессы, король, взял ее в свой дворец, где она встретила принца из незнакомой далекой страны. Принц забрал ее в свое заморское королевство, в котором росли чудесные цветы и дикие леса. Но скоро она обнаружила, что ее принц Мануэль на самом деле был Лягушкой. Мануэль тоже удивился, найдя, что его милая невеста, которую он считал Принцессой, на самом деле Ведьма. У Мануэля и Ванессы росли две дочери. Старшая, Эльдора, была Лягушкой, как и ее отец. Он ее не любил, бранил и бил, когда она была маленькой. Младшая дочь, Друзилла, была Принцессой, и Мануэль соответственно с ней обращался.

Однажды к Эльдоре явилась Фея и сказала: «Я тебя защищу. Если отец попытается тебя ударить, вели ему остановиться». Поэтому, когда отец в следующий раз попытался ударить Эльдору, то она вдруг почувствовала в себе силу и сказала, чтобы он никогда больше ее не трогал. Мануэль оскорбился и решил, что это его жена, Ванесса, настроила дочь против него. Ванесса задумала развод. Вместе с дочерьми она покинула далекое «королевство» и вернулась к дяде Чарльзу. Однажды там появился Принц, который влюбился в Друзиллу. Они поженились, и у них родились две дочери. С тех пор Друзилла счастлива. Она воспитывает детей и ткет красивые ковры.

Всем присутствующим на семинаре сказка понравилась.

Как возникает сценарий.

...Седовласый человек сидит за фортепиано. Его пальцы бегут по клавишам. Медленно разворачивается свиток с нотными знаками, нанесенными еще его предками. Музыка, то печальная, то бравурная, то беспорядочная, то стройная и мелодичная, захватывает душу чудесными звуками. Иногда человек изобретает собственный пассаж или рефрен, который либо органически вливается в музыку либо совсем нарушает гладкое звучание прекрасной мелодии. Он прерывает игру и отдыхает, ибо свиток толще, чем все книги судеб, хранящиеся а храмах. В нем законы и пророки, песни и плачи. Ветхий и Новый завет, поистине великолепный или непосредственный, ужасный или вообще убогий дар, вручаемый ему, виток за витком, его любящими или равнодушными, или злыми родителями. Ему кажется, что музыка его собственная, о чем свидетельствует яркий блеск его обычно потухших глаз.

Иногда в паузах он встает, чтобы принять аплодисменты или свист родственников и друзей, также убежденных, что он исполняет собственную музыку... Так же как этот седовласый пианист, живет каждый человек, играя то чужую, то свою «музыку».

Почему люди, с их веками накопленной мудростью, стремящиеся к истине и самопознанию, оказываются в основном в ситуации механического воспроизведения с соответствующим пафосом и самообманом? Наверное, потому, что люди любят своих родителей, потому, что так гораздо легче жить, и еще, видимо, потому, что мир ушел недостаточно далеко от своих обезьяноподобных предков, чтобы суметь устроить свою жизнь иначе. Мы знаем себя лучше, чем знали обезьяны, но все равно недостаточно. Сценарии возможны лишь потому, что большинство людей не понимают, что в действительности они могут порой причинить себе самим и своим близким. Понимать — значит выйти из-под власти сценария. Многое в физическом, интеллектуальном и социальном поведении человека происходит как бы само собой, вне его сознательных усилий просто потому, что он так запрограммирован. Через окружающую среду эти аспекты глубоко воздействуют на его судьбу, при этом сам он может сохранять иллюзию автономности. Но есть средства, которые могут влиять на психологию человеческой судьбы.

Подвижное лицо.

Подвижность человеческого лица — это не строго контролируемый процесс. В основе его лежит простейший биологический факт, имеющий огромное значение. Нервная система человека сконструирована так, что визуальное воздействие движения лицевых мускулов гораздо сильнее, чем кинетическое. Например, маленькие мускулы вокруг рта могут сдвинуться только на пару миллиметров, причем сам человек порой этого даже не заметит, однако окружающие могут воспринять такое выражение рта как какой-то определенный знак. Можете проверить это перед зеркалом. Насколько человек не воспринимает собственного внешнего облика, легко показать на самом обыкновенном примере — когда он пытается прикоснуться языком к внешней стороне своих нижних или верхних зубов. Ему кажется, что он делает это скромно и деликатно. Лицо при этом остается как будто бы почти неподвижным Но если взглянуть на себя в зеркало, то станет видно, что даже легкое движение языка вызывает значительное искажение черт лица, особенно подбородка, и передается шейным мускулам. Если человек более чутко, чем обычно, прислушивается к своим ощущениям, то заметит движение мускулов и на лбу, и на висках.

В пылу общения такое происходит постоянно. Сам человек этого не замечает; то, что ему кажется легчайшим мускульным движением, вызывает изменение выражения его лица. А в это время Ребенок в его партнерше может жадно искать (насколько это допускают хорошие манеры) подтверждения в изменении его чувств и намерении. Так что выражение лица человека всегда высказывает больше, чем он сам предполагает, если, конечно, он не принадлежит к людям, сознательно делающим свое лицо неподвижным и непроницаемым, чтобы не обнаруживать своих подлинных реакций. Но в свою очередь это свидетельствует о том, как важны выражения лиц в ходе общения, так как непроницаемые лица заставляют других чувствовать себя неуютно, не способствуют контакту и стремлению вести себя естественно в сложившейся обстановке.

Подобные факты, наверное, и объясняют почти сверхъестественную интуицию, определяющую отношение детей к другим людям. Дети еще не знают, что нельзя пристально вглядываться в лицо другого, а потому смотрят и видят то, что сам субъект не осознает, а взрослые могут не заметить. Обычно Взрослый в человеке воспитанно избегает пристальных взглядов в лицо собеседника, тогда как его Ребенок нахально глазеет и заключает, чаще всего правильно, о том, что на самом деле думает и чувствует партнер по разговору. Особенно удачным это бывает в «первые десять секунд» после знакомства, когда человек еще не знает, как подать себя, и может выдать то, что позже попытается скрыть. В этом ценность первых впечатлений. В результате человеку не известно, сколь многое он обнаружил из-за подвижности своего лица. То, что он постарался скрыть даже от себя самого, собеседник сможет увидеть со всей очевидностью и соответственно организовать свое поведение, к удивлению своего партнера. Сам того не сознавая, человек подал сценарные сигналы. Окружающие в основном реагируют именно на них, а не на его «персону» или на его представление о самом себе. В результате сценарий может разворачиваться независимо от его желаний. Он, конечно, не может чувствовать себя ответственным за это и говорит, сохраняя иллюзию автономии: «Не понимаю, что это он так себя ведет. Я ведь не подал никакого повода. Странные все-таки люди...» Если его поведение достаточно необычно, окружающие могут реагировать совсем непостижимым для него образом. Так нередко возникают и подкрепляются обманы, различные сложные ситуации.

Справиться с таким положением довольно-таки просто. Изучив с помощью зеркала выражения собственного лица, можно понять, что заставляет людей реагировать на него так или иначе. При желании можно научиться изменять ситуацию. Если Вы не актер, у Вас, скорее всего, такое желание не возникнет. В действительности большинство людей так погружены в свои сценарии, что используют любой предлог, лишь бы не изучать собственное отражение. Некоторые люди заявляют, что это искусственная процедура, будто бы естественно предоставлять сценарию механически порождать заранее предопределенные ситуации.

...Клара — очень воспитанная женщина из Латинской Америки. Она являет собой выразительный пример того, как глубоко воздействует подвижность лица на человеческие взаимоотношения. Она появилась в психотерапевтической группе в связи с тем, что ее муж задумал с ней расстаться. По ее словам, ей не с кем было посоветоваться, хотя дома вместе с ними жили их трое взрослых детей. Муж отказался прийти с нею, но двадцатилетний сын с готовностью принял наше приглашение.

«Мне трудно разговаривать с матерью вообще, — сказал он, — и даже сейчас нелегко говорить о ней. Она так ранима, что часто чувствует себя мученицей. Прежде чем сказать ей что-нибудь, я должен трижды подумать, как она это воспримет. Я ничего не могу сказать ей прямо...» Речь сына длилась несколько минут, а мать в это время сидела рядом в несколько напряженной позе, выпрямившись и сложив руки на коленях, как привыкла это делать в детстве. Можно было видеть лишь движения ее лица, головы, шеи. Слушая сына, она сначала удивленно подняла брови, затем насупилась, слегка покачала головой, поджала губы, печально склонила голову, вновь подняла глаза, а потом поникла головой набок в позе мученицы. Эти пластические движения головы и лица длились все время его речи — кинематографическая картина эмоциональной выразительности. Когда сын закончил, психотерапевт задал ей вопрос: «Почему вы так демонстрировали свое отношение к словам сына?» — «Я этого не делала», — удивленно возразила она. «...Но мимика и движения головы». — «Я этого не заметила». — «Все это было, — сказал психотерапевт. — Когда сын говорил, выражение вашего лица было реакцией на его слова. Вот почему ему так трудно к вам обращаться. Вы просите сына говорить все прямо, но если вы даже не произносите ни единого слова, все равно ваши мысли читаются на вашем лице. Причем вы сами об этом, наверное, и не догадываетесь. Вы видите, какое впечатление это производит на сына? А представьте себе, каково было ему в трехлетнем возрасте, когда он старался искать на материнском лице ответа на свои слова и поступки. Вот почему он должен трижды подумать, прежде чем заговорить с вами, вот почему вам не с кем поговорить дома». — «Что же теперь делать?» — спросила она. «Вернувшись домой, встаньте перед зеркалом. Сын будет с вами говорить, а вы следите за своей реакцией... Ну, а сейчас что вы думаете по существу им сказанного?» спросил психотерапевт.

В данном случае Родитель Клары прислушивался к словам сына с материнским вниманием, и это было активное состояние ее Я в тот момент. В то же время ее Ребенок реагировал совсем иначе, причем ни Родитель, ни Взрослый не воспринимали движений ее собственного лица, не чувствовали их. Сыну же реакции ее Ребенка в буквальном смысле слова бросались в глаза. Искренность ее Родителя не проявлялась вовсе, и все в группе, за исключением ее самой, ясно видели, почему сыну так трудно говорить с матерью прямо и откровенно.

Принцип подвижного лица относится и к улыбке матери, и к ухмылке весельчака. Мать может совсем не знать о том, что выражение ее лица очень сильно влияет на ее детей.

Подлинное Я.

Большую роль в развитии сценария играет наряду с подвижностью лица психологическое явление подвижности Я. Здесь тоже имеет место дефект самосознания. Ощущение Я может в каждый данный момент быть связано с одним из трех состояний Я, а при соответствующих обстоятельствах «перепрыгивать» от одного состояния к другому. Иными словами, ощущение Я не зависит от конкретных свойств состояний Я и от того, что делается и что воспринимается в этих состояниях. Это похоже на электрический заряд, который перескакивает от одного носителя к другому, независимо от того, как используются эти носители. Такое перескакивание ощущения Я мы называем свободным перемещением.

Когда активность какого-либо из состояний Я проявляется в полной мере, то именно это состояние воспринимается в данный момент как подлинное Я. Если в человеке активизируется его сердитый Родитель, человек считает, что сердится не какое-то его «состояние», а сердится он сам. Несколькими минутами позже, во Взрослом состоянии Я, он удивляется, что это с ним приключилось, и воспринимает Взрослого как свое настоящее Я. Еще позже, когда Ребенок в нем стесняется своей слабости, Ребенок ощущается как подлинное Я. (Все это, конечно, в том случае, если инцидент был прожит всерьез, а не был разыгрыванием роли сердитого Родителя или кающегося Ребенка. В случае ролевого поведения возникает ложный Ребенок, а не подлинное Я.).

Чтобы показать эффект подвижного Я в повседневной жизни, возьмем для примера ворчливую жену Зою. Обычно Зоя добродушна, общительна и легко приспосабливается к обстоятельствам. Но иногда она начинает относиться к мужу чересчур критично. Сказывается ее ворчливый Родитель. Вскоре веселый и общительный Ребенок в ней берет верх, она забывает, что говорила мужу несколькими минутами раньше. Но он-то помнит и остается мрачным и отчужденным. Если такая ситуация воспроизводится вновь и вновь, его мрачное настроение становится постоянным, а Зоя никак не может найти этому причину. «Ведь нам так весело вместе. Почему ты замыкаешься в себе?» — допытывается ее игривый Ребенок. Когда Ребенок — ее настоящее Я, она забывает или упускает из виду все, что делала и говорила, когда настоящим Я был ее Родитель. Так что каждое из состояний Я не очень хорошо фиксирует, что делается в другом состоянии. Родитель забывает общие забавы, Ребенок забывает ворчливые укоры в адрес мужа. Но Ребенок мужа (да и его Взрослый) помнит ворчание ее Родителя и живет, постоянно ожидая, что это повторится снова.

Муж со своей стороны может заботливо ухаживать за женой, когда он в Родительском состоянии Я, а в другой момент его Ребенок будет жаловаться и хныкать. Родитель мужа, позабывший о слабостях Ребенка, станет упрекать ее в неблагодарности: «После того, что я для тебя сделал?» Она высоко все это ценит, но живет-то в ожидании новых истерических выпадов Ребенка. Его Родитель полагает, что сам он, его реальное Я, всегда был к ней весьма внимателен, что соответствует истине. Но точно так же справедливо, что Ребенок в момент его активности — это тоже он сам, его реальное Я. Когда одно из состояний Я забывает, что делает другое, сценарий их обладателя реализуется полным ходом, в то время как он сам не чувствует себя за это ответственным. Его Родитель говорит: «Я всегда был с нею очень мил и не знаю, что с ней приключилось. Я даже повода к тому не подавал. Женщины вообще странные существа...» Родитель мужа забыл, как его Ребенок провоцировал жену, но сама она, жертва провокации, все отлично помнит. Такой беззаботный или безответственный переход из одного состояния Я в другое можно было бы назвать «путешествием в Я» (еgо triр), но, поскольку этот термин употребляли хиппи, хвастаясь исключительностью своих переживаний, оставим хиппи в покое, а для себя подыщем другое название. Поэтому следующая ниже история будет называться так: «Аминта и Мэб», или «Путешествие по глубинам души».

...Мэб и ее мать так устали друг от друга, что Мэб решила на выходные дни уехать к приятельнице, живущей в другом городе. Мать позвонила по телефону и сказала: «Если не вернешься в воскресенье утром, я запру дверь на ключ и не пущу тебя домой». Мэб вернулась в воскресенье вечером. Мать ее и в самом деле не впустила и заявила, чтобы она искала себе собственную квартиру. Мэб переночевала у подруги. В понедельник утром позвонила мать и простила ее. Мэб рассказала эту историю психотерапевту, приведя еще другие примеры материнской непоследовательности. Не все в этих примерах было ясно, чтобы понять происходящее, поэтому консультант пригласил к себе обеих — Мэб и ее мать.

Как только они уселись, мать — Аминта — разразилась речью строгого Родителя, упрекая Мэб в упрямстве, безответственности, курении марихуаны и в прочих делах, в которых нередко упрекают матери своих восемнадцатилетних дочерей. Мэб глядела на нее сначала с легкой усмешкой, как бы говорящей: «Ну вот, опять...» Затем она уставилась в сторону, как бы говоря: «Это становится невыносимым». Затем она подняла глаза к потолку, что должно было означать: «Неужели некому меня спасти!» Аминта продолжала обвинять, не обращая внимания на реакцию дочери.

Исчерпав тему, Аминта сменила тон. Она рассказывала, какие тяжелые времена ей пришлось пережить. Это было не Детское хныканье, а трезвая оценка Взрослым своих семейных проблем, которые, впрочем, консультанту были хорошо известны. В этот момент Мэб повернулась и внимательно посмотрела на мать. В глазах ее было совсем новое выражение: «А ведь она действительно человек». Аминта продолжала, а психотерапевт фиксировал переходы состояний ее Я от одного момента к другому, исходя из детального знания ее биографии и переживаний. В один из моментов она продемонстрировала ту же самую непоследовательность, что в эпизоде с закрытой дверью, когда она сначала вела себя как сердитый Родитель-Отец (дав Мэб «от ворот поворот»), исчезнувший, когда верх взяла Родитель-Мать (болеющая за «малютку», бродящую по городу без приюта и ночлега). Затем последовал скорее Взрослый, чем беспомощный Ребенок, а потом снова возник сердитый Отец.

Эти блуждания изображены линией, проведенной на диаграмме, изображающей состояние Я Аминты (схема 12). Начав в области РО (РодительОтец), переходит в РМ (Родитель-Мать), затем спускается к В (Взрослый), далее — к Ре (Ребенок) и возвращается к РО. Следуя дальше, проводится линия, которая показана на диаграмме, — от РО к В, к Ре и назад к РМ. Так прослеживается путешествие Аминты по глубинам души от одного круга к другому.

Схема 12. Путешествие по глубинам души.

Вопрос в том, что изображает эта линия? Она изображает ощущение Я Аминты, ощущение, которое не закреплено в каком-то одном из состояний Я, а свободно перемещается из одного состояния в другое. Неважно, в каком из кругов Аминта «живет»: в каждый данный момент она чувствует, что это есть ее настоящее Я. Ход, или локус, свободного перемещения — это непрерывная линия. Аминта не сознает, что она или ее поведение изменяется от момента к моменту, ибо ощущение настоящего ее Я пребывает неизменным. Так что, говоря, что она движется из одного состояния в другое, мы подразумеваем свободное перемещение, сопровождаемое неизменным чувством настоящего Я. Себе самой она кажется одной и той же целостной личностью, но от одной фазы к другой изменяется настолько, что со стороны можно подумать, будто у нее в голове сидят несколько разных людей, говорящих и действующих по очереди, один за другим. Именно так это и представляла себе Мэб, именно поэтому она не могла найти с матерью общий язык. Ей никак не удавалось нащупать целое, которое давало бы возможность предвидеть поведение или реакцию Аминты от одного момента к другому. Следовательно, она не могла приспособить свое поведение к смене настроений матери. В результате и поведение самой Мэб казалось Аминте произвольным и непоследовательным. Когда Аминта и Мэб разобрались в состояниях Я, нетрудно оказалось разъяснить ситуацию и научить их лучше относиться друг к другу.

Поведение Клары, описанное ранее, несколько иначе демонстрирует, каким образом взаимное непризнание состояния Я друг друга воздействует на весь жизненный путь человека, на жизнь его детей и близких. Здесь два состояния Я активны одновременно: одно слушает искренне и заинтересованно, другое гримасничает, и каждое упорно игнорирует другое, как подозрительного незнакомца, хотя оба вот уже сорок лет беспрерывно сидят в одной лодке. Отметим интересный случай, когда человек даже наедине с собой отказывается признать собственное поведение.

Мужчина вполне искренне считает себя хорошим водителем, хотя по крайней мере раз в году попадает в серьезную аварию. Женщина утверждает, что она прекрасная кулинарка, хотя обед у нее регулярно подгорает. Искренность оказывается возможной потому, что Взрослый в каждом из этих случаев действительно хороший водитель и прекрасный кулинар, а несчастья дело Ребенка. Поскольку у этих людей границы между состояниями Я плотны и неподвижны, Взрослый не обращает внимания на поступки Ребенка и может, не уклоняясь от истины, утверждать, что Я (мое Взрослое Я) ни разу не допустило ошибки. То же самое происходит с людьми, которые вполне владеют собой, будучи трезвыми (тогда дело в руках Взрослого), но «отпускают поводья» после выпивки (верх берет Ребенок). Некоторые люди отключаются начисто, так что Взрослый вообще не осознает, что делается в состоянии опьянения, зато потом вырабатывает безукоризненную и непоколебимую концепцию собственной правоты наподобие той, что имеется у алкоголиков. Похожим образом ведет себя человек, неспособный к творчеству во Взрослом состоянии, но щедрый и плодовитый как Ребенок. Как «дурные» люди не способны понять, за что сыплются на них упреки и обвинения, так эти «хорошие» люди не могут принять похвалу за свои творческие достижения, а если примут, то лишь из вежливости. Взрослый действительно не понимает, причем здесь он, когда хвалят работы Ребенка. Взрослый в них не принимал участия.

Мы говорили уже о богатой женщине, которая не стала бедной, лишившись денег, и о бедной, которая не превратилась в богачку, приобретя деньги. В обоих случаях Ребенок твердо усвоил из сценарных указаний, беден он или богат, поэтому простой факт наличия денег не заставит его сменить позицию. Точно так же Ребенку мужчины отлично известно, хороший он водитель или плохой, а Ребенку женщины — хорошая ли она кулинарка. Нескольких аварий или подгоревших пирогов недостаточно для того, чтобы мнение их о себе изменилось.

Позиция после путешествия по глубинам души — обычно позиция мягкого отказа. «Я в порядке. Мой собственный Родитель не заметил в моих действиях ничего предосудительного, так что я не понимаю, о чем вы ведете речь».

В этом случае предполагается, что другой человек не в порядке именно по причине его реакции на эти действия. Срочно натягивается «футболка» с надписью на груди: «Я себя извиняю», — а на спине: «А почему бы вам меня не извинить?».

Существует средство избавиться от этого взаимного «невежества» одного состояния Я по отношению к другому. Это задача Взрослого — помнить и брать на себя ответственность за все деяния всех настоящих Я. «Беспамятства» («Вы хотите сказать, что это сделал я? Я, наверное, был вне себя!») будут запрещены, необходимо будет смотреть фактам в лицо («Да, я помню, как это случилось, и это действительно сделал я» или еще лучше: «Я позабочусь о том, чтобы это никогда не повторилось»). Ясно, что это предположение должно иметь последствия для юридической практики. Оно заставляет с подозрением относиться к трусливым ссылкам на психическую невменяемость («Нельзя обвинять меня в том, что сделала моя страсть»).

Обратная связь и «дожигание».

Оба эти явления напоминают трансакционный рэкет в том отношении, что они базируются в основном, хотя и не полностью, на инструкциях, полученных от родителей. Их отличие от рэкета состоит в том, что они активизируются «изнутри», а не посредством стимулов, получаемых от окружающих.

Обратной связью мы называем независимое воздействие, когда какое-то надвигающееся событие начинает оказывать влияние на поведение индивида. Она драматически проявляется у людей с фобиями, весь жизненный уклад которых переворачивается за много дней до наступления пугающей ситуации, например медицинского осмотра или путешествия. На самом деле фобическая обратная связь менее опасна, чем соответствующие явления в повседневной жизни, которые в конечном счете приводят к психосоматическим заболеваниям. ...Доктору О. надо было во вторник прочитать лекцию в другом городе.

Обратная связь стала сказываться значительно раньше, так как предстоящая поездка усложняла привычный ход его повседневных дел. Уже в четверг он долго не мог заснуть, перебирая в памяти все, что нужно сделать для отъезда. Чтобы возместить потерянные рабочие часы во время поездки, ему пришлось идти в оффис в субботу — день, который обычно был выходным. Взять билет надо было в пятницу — в последний рабочий день перед вылетом, запланированным на понедельник. Расписание на пятницу пришлось изменить: беседы с пациентами в этот день были напряженнее и сложнее, чем обычно, так как их надо было готовить к предстоящему его отсутствию. В пятницу вечером не удалось отдохнуть, так как надо было лечь раньше, чем обычно, ввиду предстоящей трудной субботы. Субботний вечер был довольно бестолковым, потому что оказалось сломанным обычное течение уикенда. Целый день он не видел семью, к тому же отвлекала перспектива завтрашних сборов. Хотя набросать план лекции удалось менее чем за пятнадцать минут, однако о лекции вспомнилось лишь за ужином в субботу. Половину воскресного дня он провел на пляже, но отдохнуть как обычно не удалось. Надо было уйти раньше и укладываться, что нарушило мирный воскресный вечер. В понедельник он сел в самолет. В отеле он рано лег спать, а во вторник прочитал лекцию и вернулся домой.

Бросается в глаза в этом описании частое употребление слов «не как обычно», сопровождаемых такими обстоятельственными оборотами, как «поскольку», «потому что», «но». Все это термины обратной связи. Короче говоря, для того, чтобы прочитать во вторник часовую лекцию, требовавшую пятнадцатиминутной подготовки, человеку пришлось на несколько дней нарушить привычное течение собственной жизни, жизни семьи и пациентов. Нарушение не было очень острым, но все же заметно повлияло на поведение человека.

Обратную связь нужно отличать от обычного Взрослого планирования и подготовки. В четверг, перед тем как заснуть, доктор О. занимался планированием; сама по себе это процедура, нормальная для Взрослого. Если бы он мог планировать в обычное дневное время, не нарушая привычного расписания, это нельзя было бы назвать обратной связью.

Но день был целиком занят, пришлось отобрать несколько часов у сна, и это как раз было проявлением обратной связи. Некоторые дополнительные действия, совершенные в пятницу, можно считать подготовкой, ибо они пришлись на время обеденного перерыва. Но из-за других людей нужно было ломать обычное расписание, например из-за телефонного звонка, раздавшегося во время беседы с пациентом. Звонок нарушил ход мыслей, а такое нарушение, особенно если оно повторяется вновь и вновь, есть прямой результат обратной связи. Так что планирование и подготовка — это явления из жизни Взрослого, если они не входят в конфликт с нормальными моделями поведения. Если же входят, то они — явления обратной связи, особенно если при этом возбуждается Ребенок (например, чего-то опасаясь) или Родитель (пренебрегающий своими обычными обязанностями).

Всякое приближающееся событие как-то воздействует на поведение индивида, но это воздействие не обязательно проявляется независимо от нормальных поведенческих моделей. Например, большинство людей ожидают Санта Клауса (об этом уже говорилось), но это ожидание является составной частью их образа жизни, включенного в обычные модели поведения. Точно так же приближающееся половое созревание определяет течение всей жизни ребенка за много лет вперед, в определенном смысле оно сказывается уже в материнском лоне. Можно совершенно ясно зафиксировать, как приближение зрелости воздействовало на предыдущее поведение двенадцатилетних девочек и мальчиков, но это воздействие не было независимым, не проявлялось в отрыве от всего содержания их жизни, и поэтому оно не подпадает под определение обратной связи.

Ясно, что средством против обратной связи должна быть характерная для Взрослого организованность: нужно уметь организовывать свое время так, чтобы планирование и подготовка не нарушали нормального течения жизни. И еще нужно уметь предвидеть. Когда доктор О. понял, что часовая лекция в далеком городе предполагает пять дней обратной связи, он мог бы решительно отвергнуть подобные предложения, за исключением тех случаев, когда предложение прочитать часовую лекцию совпадало бы с его намерением взять несколько дней отпуска.

«Дожиганием» мы называем период времени, когда прошедшее событие все еще оказывает воздействие на поведение индивида. Вообще-то всякое событие воздействует на последующее поведение, но термин «дожигание» применим только в том случае, если событие в течение некоторого времени нарушает привычные модели поведения.

Вернувшись домой после лекции, доктор О. увидел, сколько новых дел его ждет. Надо было ответить на поступившие письма и перезвонить всем, кто звонил в его отсутствие. Следовало решить проблемы, возникшие дома и у пациентов. Предстояло подсчитать расходы и оплатить счета, связанные с поездкой, то есть требовалось выполнить много дел. Это вообще-то типично Взрослая процедура, и доктору удалось осуществить ее, не нарушая своего нормального расписания. Но когда через несколько недель вернулся один из счетов, который он заполнил в двух экземплярах вместо необходимых трех, он почувствовал раздражение, что сказалось на ходе его бесед с пациентами.

В целом деятельность Взрослого, куда вошли планирование, подготовка, чтение лекции, дела после поездки, растянулась на целых двенадцать дней (или около того). Обратная связь и «дожигание» с участием Родителя и Ребенка потребовали больше времени. «Дожигание», как это часто бывает, было усилено еще позже, когда был возвращен счет, который пришлось переписывать, что испортило настроение на остаток дня.

Средством против «дожигания» должно стать умение терпимо относиться к мелким огорчениям и способность их быстро забывать.

История с лекцией — это пример нормальной обратной связи и нормального «дожигания». Если родители заставляют своего ребенка на них сосредоточиваться, то обратная связь и «дожигание» могут серьезно повлиять на жизнь человека и даже предопределить ее завершение, особенно когда речь идет о трагическом сценарии. Если их значение преувеличивается, результатом может стать алкоголизм, психоз, убийство или самоубийство. Так обратная связь при приближении трудного экзамена или «дожигание» после случая импотенции могут привести молодого человека к самоубийству, а страх перед повторением сцены (обратная связь) нередко порождает злоупотребление алкоголем.

Обратная связь и «дожигание» могут печально сказываться на жизни обладателей тяжелых сценариев. Опасно, когда «дожигание» от предыдущего события перекрывается обратной связью от события предстоящего. Так склады вается широко известный синдром переработки. Именно это имеется в виду, когда говорят, что человек переработал. Неважно, насколько велик объем его работы, если воздействия, тянущиеся от прошлого и из будущего, не перекрывают друг друга. Тогда нет переработки (в случае умственного труда). Если же перекрывают, то переработка налицо, поэтому неважно, что объем работы в действительности очень мал. Например, неприятные воспоминания могут буквально изводить человека, который сам себя за что-то упрекает. Его могут мучить сомнения: «Я не должен был так поступать, что обо мне подумают, почему я не сделал иначе...» или: «А вдруг я ошибаюсь, что тогда со мной будет, как я смогу ответить...» и т.д. Подобные мысли смешиваются с предыдущими, образуя неприятную, порой губительную для человека смесь.

...Пебл, бухгалтер, был занят подготовкой годового отчета. Цифры не сходились, поэтому, вернувшись домой, он долго не ложился спать.

Беспокойство его росло, и, даже заснув, он не мог избавиться от цифр, кружащихся и сплетающихся перед его глазами. Утро не принесло облегчения, проблемы не были разрешены, а в душе «дожигались» неприятные ощущения прошедшего дня. Утром он уже стал беспокоиться, как пойдут дела днем. Обратная связь от предвидения сегодняшних неприятностей сказалась за завтраком на настроении всей семьи. К этому добавились воспоминания о прошлогодних неприятностях, когда в отчете были обнаружены ошибки и последовал выговор от начальства. Масштабы «дожигания» увеличились («А если и с этим отчетом будет то же самое?»). «Дожигание» перекрывается обратной связью. Исчез даже аппетит. Где уж тут найти время и желание для повседневных дел, для личной жизни. Раздраженный, мрачный и забывчивый, Пебл постепенно становится неприятен даже лучшим своим друзьям.

В подобных случаях исход предопределяется соотношением сил сурового, понуждающего к труду Родителя и озлобленного подавленного Ребенка. Если Родитель сильнее, то Пебл сделает работу, после чего может попасть в больницу в возбужденно-депрессивном состоянии. Если же сильнее Ребенок, то Пебл, возможно, обнаружит странности в поведении, бросит работу или заболеет. Если же пересилит Взрослый, Пебл в поту и муках одолеет свою задачу, а потом впадет в тоску, от которой избавится, лишь хорошо отдохнув, например в отпуске. Но даже при благополучном исходе, если такое напряжение будет сохраняться год за годом, ему грозит серьезная хроническая болезнь.

Самое неприятное в работе Пебла — ее временная характеристика.

Известно, что есть два способа временного структурирования задач: целевое время («Я буду работать, пока все не закончу, и неважно, сколько времени это потребует») и часовое время («Буду работать до полуночи, а потом брошу, то есть сделаю сколько успею»). Пебл же не может ни закончить работу, ни бросить ее. У него «подстегивающее» время. Он должен выполнить определенную работу в определенное время, и это насильственное сочетание целевого и часового времени часто оказывается для человека неразрешимой проблемой. Так бывает в сказках, когда девушке поручают перебрать столько-то зерна и справиться с колоссальным объемом работы до заката. Она выполнила бы эту задачу, если бы ей дали достаточно времени, или перебрала бы столько зерна, сколько смогла бы до заката. Но чтобы управиться со всем в заданное время, ей должны помочь волшебные силы: феи, эльфы, птицы или муравьи. У Пебла нет ни фей, ни муравьев, вообще никаких чудес, поэтому он платит тем, чем заплатила бы сказочная героиня, не помоги ей чудо: теряет голову.

Помочь здесь может простая арифметика. У каждого человека есть свое стандартное «время обратной связи» и «время дожигания» для разного рода ситуаций. Можно перечислить эти ситуации: домашние ссоры, экзамены или прослушивания, сроки окончания работы, дальние поездки, визиты родственников (или к родственникам) и т.п. Оба тревожных промежутка времени по отношению к каждой из ситуаций должны быть зафиксированы эмпирически. Когда такая информация имеется, простой расчет поможет сделать так, чтобы обратная связь и «дожигание» не перекрывали друг друга. Если время «дожигания» для ситуации А составляет х дней, а предполагаемая обратная связь для ситуации В — у дней, то ситуацию В от ситуации А должен отделять х+у+l день. Если обе ситуации предвидимы, то это легко устроить. Если ситуация А наступила неожиданно, то нужно отложить ситуацию В. Если это на практике не осуществимо, рекомендуется другой выход: сделать время совпадения тревожных отрезков как можно более кратким. Для этого надо максимально сблизить А и В и надеяться на благоприятный исход. Если В передвижке не поддается, тогда остается только приспособиться.

Лучше всего умеют приспосабливаться матери маленьких детей. Они демонстрируют поразительную пластичность, переживая в течение дня множество тревожных промежутков, наслаивающихся один на другой. Если приспособиться не удается, они чувствуют себя загнанными — это знак, свидетельствующий о том, что матери нужен отдых. Давление тревожных промежутков снижает половую активность у мужчин и женщин. Секс, наоборот, — прекрасное средство для нейтрализации их воздействия; очень часто неделя отдыха или один уикенд, проведенные супругами вдали от детей, возвращают супругам желание и силу. Тогда вместо обратной связи приходит счастливое ожидание, а вместо «дожигания» — сладкое воспоминание. В большинстве случаев тревожные промежутки длятся дней шесть, так что двухнедельного отпуска оказывается достаточно, чтобы «дожигаемое» догорело и несколько дней были прожиты счастливо и беззаботно, прежде чем горизонт начнет темнеть, предвещая будущие жизненные трудности. Для того чтобы изжить хронически повторяющиеся «дожигания» и глубоко сидящие, подавленные обратные связи, может потребоваться отпуск не менее пяти недель. Месячный отпуск, беззаботно проведенный на океанском лайнере, значительно эффективнее изживает все неудачи, чем перелеты в реактивных самолетах, которые ведут к временным смешениям, что само по себе достаточно трудно переносимо.

Сны — это нормальный механизм, способствующий ассимиляции «дожигания» и обратных связей. Нормальный сон очень важен для того, чтобы предотвратить наслоение опасных промежутков и их вредных последствий. Поскольку большинство снотворных при правильном употреблении снижает долю так называемого «парадоксального» сна в пользу других стадий сна, то они не помогают делу. Но это все-таки предпочтительнее, чем мучительная хроническая бессонница.

Многие философы, размышляющие о человеческой жизни, рекомендуют жить «день за днем». С точки зрения сегодняшних наших представлений, жить «день за днем» означает вести упорядоченную жизнь согласно заранее намеченному плану, хорошо высыпаться, причем так, чтобы день заканчивался без тягостного воздействия обратной связи, ибо на завтра должен быть надежный план, который начинался бы без терзающего душу «дожигания». Это прекрасный способ совладать с несчастьями, которые угрожают в случае плохого сценария, и столь же прекрасный путь, по которому хороший сценарий движется к своему счастливому завершению.

Маленький «мучитель».

У многих людей в голове сидит свой маленький «мучитель», гнездящийся в глубочайших пластах сознания (Ребенок в Ребенке). У цивилизованных народов он обычно скрыт под слоем социальных идей и навыков. Но когда имеются соответствующие предписания и разрешения, он как бы вылезает наружу во всей своей красе. В менее цивилизованной среде его могут холить и лелеять вполне открыто, время от времени предоставляя ему возможность самовыражения. Но в обоих случаях это активная движущая сила сценария. В первом случае она действует подспудно и иногда безотчетно, во втором — является грубо, зримо, в полном осознании собственной природы. Тот, кто не осознает ее воздействия на собственную жизнь, может утратить над ней всякий контроль. Он перестает рефлексировать и сам не понимает, в каком направлении движется.

Человеческий зародыш, развиваясь, воспроизводит одну за другой все эволюционные стадии. Он может «застрять» на одной из них, тогда на свет появится ребенок с признаками, характерными для какой-то из предыдущих ступеней эволюции. Когда ребенок растет, он как бы воспроизводит предысторию всего человеческого рода. На какой-то из них развитие может замереть. Но в каждом взрослом сохраняется нечто от всех этих пройденных этапов.

Маленький «мучитель», гнездящийся в человеке, может отыскивать и радостно использовать слабости жертвы. Такой человек легко обидит калеку, не задумываясь причинит боль другому, желаемого добьется силой. Иногда, правда, он прибегает к извинениям и оправданиям вроде того, что в нашей жизни приходится быть жестоким, нужно быть реалистом и т.п. Но большинство людей подавляют в себе такие побуждения, если они возникают. Если они все же проявляются, то человек в страхе спешит их замаскировать, выдать за чтото другое. Некоторые люди демонстрируют их отсутствие, добровольно становятся «жертвами», полагая, что лучше пострадать самому, чем причинить боль ближнему.

Эти изначальные влечения переплетаются со сценарными предписаниями, образуя основу для соответствующих игр. Тот, кто считает, что этих побуждений не существует, играет роль Жертвы. В своем сценарии они находят доказательство тому, что эти влечения им чужды. Но поскольку чаще всего это не так, дело может сводиться к отрицанию за самим собой права на свободный выбор собственной судьбы. Решение проблемы не в том, чтобы, как это чаще всего бывает, сказать: «О, это ужасно!» Решение приходит, когда человек задает себе вопрос: «Что же делать с этим и как с этим жить?» Лучше быть «мучеником», чем человеком, который не знает о самом себе правду.

Очень важно сознавать, что определенные стороны человеческой жизни сохранились неизменными, какими они были многие тысячелетия назад, несмотря на совершившуюся за это время эволюцию. Они не поддались воздействиям природной среды и социального окружения. Одна из таких сторон — предрассудок в отношении людей с более темным цветом кожи, который фактически сохранился неизменным с незапамятных времен.

Люди с темной кожей, об угнетении которых говорят папирусы, и ныне являются угнетенными народами в некоторых странах мира. Другая сторона способ отношения к врагу, который можно выразить в словах: «Найти и уничтожить».

Интересно заметить: когда на войне гибнут соотечественники, их заносят в списки жертв, а убитые враги всегда называются трупами.

«Бравый шизофреник».

Кроме биологических и психологических характеристик организма, делающих запрограммированный сценарий владыкой человеческой судьбы, сама структура общественных взаимодействий также предполагает отсутствие личностной автономии. Автономия утрачивается путем заключения трансакционного социального контракта: «Ты принимаешь мою персону (то есть как я себя подаю в обществе), а я принимаю твою». Нарушение договора, если оно не предусмотрено специфическими нормами, существующими в данной группе, считается грубостью. Продукт договора — снятие противоречий как между членами группы, так и внутренних противоречий в каждом из них. Последнее обеспечивается благодаря скрытому индивидуальному контракту, заключаемому между тремя сторонами личности. Родитель, Ребенок и Взрослый соглашаются принимать персоны друг друга, и мало кто решается нарушить этот договор с самим собой, даже если этого требуют обстоятельства.

Отсутствие противоречий хорошо видно на примере шизофреников и лечащих их врачей. Большинство терапевтов (как я знаю из собственного опыта) утверждают, что шизофрения неизлечима. Этим они хотят сказать, что шизофрению не излечивает тот вид психоаналитической терапии, который они применяют, а по другому пути они, к сожалению, идти не хотят. Поэтому их вполне устраивает, если у пациента «налицо прогресс». Их лозунг: «Наша продукция — прогресс», так же, как у фирмы по производству электрооборудования. Но прогресс не освобождает шизофреника из тисков его диких представлений: он только позволяет ему «храбро» жить с ними. Вот почему мир полон храбрых шизофреников, изживающих свои трагические сценарии с помощью далеко не храбрых психиатров.

Среди некоторых медиков и психологов распространены два лозунга, имеющих также хождение и среди населения: «Не лезь к человеку с советами» и «Я вам ничем помочь не могу, каждый должен помочь себе сам». Оба эти лозунга крайне лживы. Человеку можно советовать, многие это делают, и делают успешно. Человеку надо помогать, ибо он не всегда может помочь себе сам. Просто после того, как ему помогли, он должен стать на ноги и самостоятельно справляться со своими делами. Подобными лозунгами (имеются в виду два упомянутых) общество заставляет людей оставаться «внутри» собственных сценариев, следовать им вплоть до конца, порой трагического. Ведь сценарий означает, что кто-то когда-то сказал человеку, что ему лучше всего нужно делать, и он тогда принял этот совет. Следовательно, людям можно давать советы. И мы этим занимаемся постоянно, особенно если у нас есть дети. Когда человеку советуют делать что-то иначе, чем это делали его родители, то он может последовать новой рекомендации. Хорошо известно, что можно способствовать тому, чтобы человек стал пьяницей, убийцей или самоубийцей. Но ведь ему можно помочь бросить пить, перестать губить себя или губить других. Безусловно, можно помочь человеку отказаться от того, что ему было предписано делать в детстве. Вместо того чтобы человек мучительно влачил свой груз в горестном «старом» мире, не лучше ли помочь ему смело вступить в новый прекрасный мир, где жизнь его станет счастливой!

Итак, мы перечислили факторы, создающие возможность возникновения сценария и воздействующие на его существование: 1) подвижное лицо, 2) подлинное Я, 3) обратная связь и «дожигание», 4) маленький «мучитель» и 5) согласие других людей.

Кукла «чревовещателя».

Когда психоанализ стал набирать силу, он помог по-новому осмыслить многое из достижений прошлого. Так, например, известный метод свободной ассоциации стал отрицанием многовековой традиции интроспекции. Свободная ассоциация имеет дело с содержанием сознания, информация о котором помогает психоаналитику делать вывод о том, как работает сознание. Но это чаще всего удается тогда, когда сознание работает неровно. Ведь невозможно заключить, как работает плотно закрытая машина, если в ее действии нет перебоев. Узнать что-то об ее устройстве можно, если она допускает ошибки или же заставить ее совершить ошибку, подкинув ей неподходящее исходное сырье. Поэтому метод свободной ассоциации годится в основном тогда, когда безусловно имеется патология в мышлении. Интроспекция призвана дать Взрослому возможность созерцать собственный разум, чтобы понять, как он действует, как сочетаются предложения, откуда приходят образы, как «голоса» управляют поведением.

Наверное, каждый человек в своей жизни когда-нибудь говорил себе: «Не следует этого делать!» Возможно, даже замечал, как отвечал себе же: «Но я должен!» Обычно «Не следует...» говорит Родитель, а отвечает Взрослый или Ребенок. Это есть воспроизведение диалога из раннего детства. Что же происходит в действительности? В каждом из таких внутренних диалогов можно выделить три уровня. На первом уровне слова, как тени, проходят в сознании, по крайней мере так, что ни глаз, ни ухо эти движения не воспринимают. На втором уровне чувствуется легкое движение голосовых связок, можно слушать как бы шепот у себя во рту, когда, пожалуй, отчетливо воспринимаются толчки языка.

На третьем уровне слова выговариваются вслух. Иногда в сложных обстоятельствах третий уровень прорывается настолько явно, что человек начинает говорить сам с собой даже на улице, привлекая внимание прохожих, которые не прочь при этом покрутить пальцем у своего виска. Есть еще четвертый уровень, когда тот или другой из внутренних «голосов» воспринимается как исходящий откуда-то изнутри собственного сознания. Это обычно «голос» кого-то из родителей (матери или отца). В этом случае мы говорим о галлюцинациях. Ребенок отвечает или не отвечает на «голос» Родителя, но, во всяком случае, «голос» воздействует на поведение человека.

Поскольку людей, говорящих сами с собой, считают не совсем нормальными, поэтому люди в своем большинстве усваивают предписание не прислушиваться к своему внутреннему «голосу». Эта способность может быть легко восстановлена. Тогда можно вслушиваться в собственные внутренние диалоги. И это, на наш взгляд, один из лучших способов обнаружить Родительские предписания, Родительские образцы и средства сценарного управления. Например, девушка в состоянии сексуального возбуждения может начать беззвучно читать молитву, чтобы устоять перед соблазном. Она ясно «слышит» материнское предписание: «Будь честной девочкой, а когда приходит искушение — молись». Мужчина, ввязавшийся в драку в пивной, старается драться хладнокровно. Он явно воспринимает предписание отца: «Бей реже, но крепче». Это элемент родительской модели: «Вот как надо драться». А вообщето он, наверное, начал драться, услышав искушающий голос матери: «Ты копия своего отца... Тебе когда-нибудь выбьют зубы в уличной драке». В критический момент биржевой игрок слышит демонический шепот в собственном мозгу: «Брось покупать, продавай». Он рушит свой тщательно продуманный план и лишается всего капитала. «Ха-ха» — единственное, что ему остается сказать.

«Голос» Родителя действует наподобие чревовещателя. Он порой захватывает контроль даже над голосовым аппаратом человека, который вдруг обнаруживает, что говорит слова, будто идущие от кого-то другого. Пока в дело не вступает Взрослый, он следует инструкциям, которые выполняет Ребенок и который ведет себя, как кукла «чревовещателя». Эта способность отключить собственную волю, не понимая даже, что при этом происходит, позволяет сценарию возобладать в соответствующий момент над всяким сознательным планированием.

Этому может быть противопоставлено умение слушать «голоса» и способность Взрослого решать — по-своему решать любую проблему. Так человек может освободить себя от власти Родителя-«чревовещателя» и стать хозяином собственных действий. Для этого нужны два «разрешения», которые человек может дать себе сам, но которые будут более эффективны, если получены от кого-то другого, например, психотерапевта. Они заключаются в том, что человек осмысливает Родительские указания, но может им не следовать. Если человек осмелится пренебречь Родительскими указаниями, ему может понадобиться помощь со стороны. Поэтому психотерапевт обязан помочь пациенту, если тот решил обрести самостоятельность в своих решениях.

Еще немного о «демоне».

Мы подошли к одному весьма важному моменту, который не только может определять сценарий, но и давать, возможно, решающий толчок к его осуществлению. Это «демон», толкающий порой человека вниз по крутому скользкому склону навстречу гибели как раз в то мгновение, когда он стоял на грани победы, причем человек сам может сразу не понять, что произошло. Но, оглядываясь назад, даже если он никогда не слышал никакого «голоса», человек все же помнит один — «голос демона», вкрадчиво убеждающий: «Вперед же, сделай это!» И он это делает.

Делает вопреки всем советам и предупреждениям, тщетным попыткам окружающих людей свернуть его с избранного им пути. Таков «демон», внезапный, будто бы сверхъестественный порыв, который может предопределить судьбу человека. По Гераклиту, «демон» человека — это его характер. «Демон», согласно свидетельству неудачников, только оправляющихся после своего падения, не изрекает громогласные команды, а тихо, вкрадчиво шепчет, как зовущая женщина: «Иди, вперед же. Почему нет? Что ты теряешь? Все! Но взамен ты обретаешь меня...» Если же говорить серьезно, то в конце концов звучащим голосом оказывается голос соблазна. Спросите мужчин (или женщин), которые знают «демона» и знакомы с его властью.

Средством против «демона» в былые времена были заговоры и заклинания. А как быть в наше время? Советуем неудачнику иметь при себе нечто похожее на заклинание. Как только впереди забрезжит удача, предвещая опасный момент, советуем вспомнить заклинание и произносить его снова и снова. Тогда, если «демон» шепчет:

«Выпей еще глоток... вытащи нож... обними ее... схвати ее за горло...», — нужно твердо знать, что каждое из этих движений ведет к поражению, то есть к большой беде. Следует убрать руки за спину, громко и четко сказать:

«Нет, мама, я поступлю по-своему и добьюсь победы».

Подлинная личность.

Сценарию всегда противостоит подлинная личность, живущая в реальном мире. Эта личность — подлинное Я, которое может свободно переходить из одного состояния в другое. Когда люди хорошо друг друга знают и понимают, они проникают сквозь сценарий в глубины, где обретается подлинное Я: это та часть личности, которую любят и уважают, которая, собственно, и делает возможными моменты подлинной близости, когда ослабевают воздействия программирования. Такое возможно потому, что уже случалось раньше в жизни большинства людей. Это были самые близкие и самые свободные от сценарной предопределенности отношения — отношения между матерью и ее новорожденным ребенком. На время кормления грудью мать, если позволяют внешние обстоятельства, обычно отключается от сценария, а у младенца его еще просто нет.

Что же касается меня лично, я не знаю, движет ли меня, автора настоящей книги, все еще «нотная запись» или нет. Если да, то я с интересом, хотя и безуспешно, стараюсь угадать следующую ноту в развертывающейся мелодии, обнаружить гармонию или, наоборот, несозвучие. Что будет со мной дальше? В этом случае жизнь моя представляйся осмысленной потому, что я следую долгой и славной традиции предков, донесенной до меня моими родителями, а эта музыка, пожалуй, приятнее, чем та, что я сочинил бы сам. Я знаю, конечно, что есть области, где я свободен импровизировать. Но может быть и так, что я один из немногих счастливых людей на Земле, свободных от уз, и волен вести собственную мелодию. В этом случае я храбрый импровизатор наедине с миром. Но ошибаюсь ли я в оценке своей роли или действительно клавиши отвечают моим рукам и разуму — все равно свежа и полна неожиданностей песня моей жизни, срывающаяся с дрожащей деки судьбы, — баркарола, которая в любом случае оставит, я надеюсь, счастливый отзвук в будущем.

ПЕРЕДАЧА СЦЕНАРИЯ.

Сценарная матрица.

Сценарная матрица — это диаграмма, назначение которой мы видим в изображении и анализе директив, спускаемых от родителей и прародителей к новым поколениям. Гигантский объем информации может быть изящно передан в относительно простой схеме. Изображенные ниже сценарные матрицы воспроизводят случаи, описанные ранее (схемы 6, 8 и 9, с максимальной точностью. Практическую проблему мы видим в том, чтобы отделить решающие Родительские директивы и модели поведения, составляющие тему сценария, от забивающего его «шума». Эта задача весьма трудна, ибо не только сам герой сценария, но и его окружение делают все возможное для сокрытия истинной темы. Поэтому трудно различать «шаги», ведущие к завершению сценария, к его счастливой или трагической развязке. Другими словами, люди бывают готовы на любое страдание, лишь бы скрыть собственный сценарий от самих себя и своего окружения. Но ведь это так естественно! Например, человек, исполняющий на фортепиано прекрасную мелодию и уверенный, что доставляет людям удовольствие, безусловно, отвергнет совет заглянуть в этот час внутрь инструмента, а аудитория, наслаждающаяся музыкой, этого также не пожелает.

Согласно первоначальной схеме сценарной матрицы, родитель противоположного пола говорит ребенку, что нужно делать, а родитель того же пола показывает, как это делается. В эту базовую схему были внесены важные добавления, уточнены функции каждого из состояний Я обоих родителей, предполагая, что Ребенок в родителе ответственен за предписания, а Взрослый в родителе наделяет ребенка «программой» (тем, что мы назвали моделью). Добавился еще новый элемент — антисценарий, идущий от Родителя родителей. Источником такого варианта матрицы стал опыт работы с алкоголиками, наркоманами, другими социально опасными людьми. Все они — обладатели тяжелых, трагических сценариев. Такая матрица предназначена для грубых предписаний, идущих от «сумасшедшего» Ребенка, но в нее можно включить также искушения и провокации, да и предписания, идущие скорее от Родителя в родителе, чем от его же «сумасшедшего» Ребенка (схема 6).

Поскольку имеются еще вопросы, подлежащие решению в ходе дальнейших исследований, модель, изображенная на схеме 8, воспринималась очень часто как промежуточная. На наш взгляд, она показала свою ценность на практике, а также в работах по психологии развития, социологии и антропологии. Эта стандартная матрица демонстрирует предписания и провокации, идущие от Ребенка родителя, чаще всего родителя противоположного пола. Если бы удалось доказать ее универсальную значимость, то можно было бы определять наши представления о человеческой судьбе и процессах передачи судеб от поколения к поколению. Можно было бы сформулировать важнейшие принципы сценарной теории, сказав, например, что «Ребенок родителя формирует Родителя Ребенка» или «Родитель ребенка является Ребенком Родителя». Это легко видно на схеме 13, не забудем только, что Ребенок и Родитель с заглавной буквы означают соответствующие состояния Я, тогда как эти же слова со строчной буквы относятся к реальным людям.

Незаполненную сценарную матрицу, такую, как на схеме 13, полезно использовать в психотерапевтической группе в ходе изучения сценарной теории. Рассматривая каждый индивидуальный случай, советуем вначале написать все о родителях согласно полу пациента, а затем вписать мелом вдоль стрелок родительские «лозунги», модели, предписания и провокации. Можно получить четкое визуальное представление о решающих сценарных трансакциях. Все в целом будет напоминать схемы 6, 8, 9. Тогда сценарная матрица может открыть нечто такое, чего раньше не было видно.

Схема 13. Незаполненная сценарная матрица.

Лучший способ получить соответствующую информацию для заполнения матрицы — задать пациенту следующие вопросы: 1) Каков был любимый «лозунг» ваших родителей? Какой был у них излюбленный «рецепт» на все случаи жизни? Ответы могут послужить ключом к антисценарию. 2) Каков был образ жизни ваших родителей? Надежный ответ можно получить, лишь тесно сотрудничая с пациентом. Чему бы ни учили его родители, он что-то будет повторять вновь и вновь, а повторение позволит определить его жизненную позицию, например: «Он — пьяница», «Она — любительница мужского пола». 3) Каков у вас Родительский запрет? Это мы считаем самым важным вопросом, так как ответ на него чаще всего дает возможность понять поведение пациента и спланировать способ, который вывел бы его к более полноценной и насыщенной жизни. Поскольку симптомы его состояния выражают протест против запрета (это показал еще Фрейд), то снятие запрета — это способ ликвидировать симптомы. Требуется, однако, опыт и мастерство, чтобы отделить главнейшие родительские предписания от «фонового шума». Самый надежный в этих случаях путь — это задать еще один вопрос: 4) Что вам нужно было сделать, чтобы вызвать улыбку или смех своих родителей?

Это уже в какой-то степени толчок, предложение альтернативы запретным действиям.

Следовательно, чтобы заполнить пустую матрицу на схеме 13 так, чтобы она выглядела наподобие схем 6, 8, 9, нужно выяснить предписания или побуждения (РР), модель или программу (ВВ) и родительский запрет или предписание (РеР), а также провокации (РеР), какие только удается обнаружить (РП — предписание или побуждения, ВП — модель или программа, РеР — провокации, РП — родительский запрет).

Самые мощные сценарные указания формируются в ходе семейной драмы, которая либо подкрепляет то, что говорилось родителями ранее, либо разоблачает их лживость. Именно эти сцены чаще всего мучительно запечатлевают в сознании ребенка все то, что он, по мнению родителей, должен знать о своем сценарии. И следует помнить, что громко произносимые слова воздействуют не менее глубоко и долго, чем так называемое невербальное общение.

Ситуация, изображенная на схеме 14, часто встречается в реальной жизни.

Схема 14. Семейный парад.

Пациентка слышала или видела, что ее бабушка была неудачницей; ей хорошо известно, что неудачником был и ее отец. Она сама пришла за помощью в психиатрическую группу, так как считает себя неудачницей; ее сыну, неудачнику, тоже уже пора прибегнуть к помощи. Наконец, школьные успехи внучки показывают, что и ей судьба не сулит ничего хорошего. Пациентка и психотерапевт понимают, что эта цепь из пяти поколений должна быть где-то разорвана, иначе линия неудач может продолжиться в неопределенном числе поколений. Для пациентки это мощный стимул к выздоровлению [С помощью «семейного парада» удалось проследить сценарий одной из пациенток (прабабушка которой была еще жива и сохранила память) до эпохи наполеоновских войн и предсказать его преломление в ее внуках вплоть до двухтысячного года. — Прим. автора.], ибо она может освободить сына от навязанных ему предписаний, которые она, вопреки даже собственному желанию, всегда подкрепляла. Тогда и сыну будет легче, так как он в свою очередь окажет благотворное влияние на будущее внучки, а может быть, и ее будущих детей.

Одним из последствий брака оказывается снижение интенсивности действий предписаний и провокаций, поскольку муж и жена происходят из различной среды и дают своим детям различные указания. Этот эффект почти всегда похож на генетический. Если «победитель» женится на «победительнице» (как это обычно бывает), их отпрыск может стать еще большим «победителем». Если «неудачник» женится на «неудачнице» (как это чаще всего и случается), отпрыск может оказаться еще большим «неудачником». Если брак «смешанный», то можно ждать «смешанного» результата. Но в жизни всегда сохраняется возможность возвратного движения в том или ином направлении.

Культурное наследование.

На схеме 15 показана передача «рецептов», моделей и средств сценарного контроля в пяти поколениях. В этом случае нам повезло, и мы располагаем информацией о «хорошем» сценарии, сценарии «победителя», а не о плохом «неудачнике». Жизненный план называется «Мой сын будет врачом». Он осуществляется применительно к лекарю в маленькой деревушке, в джунглях, на одном из островов южных морей. Дадим краткое объяснение этой схемы.

Начнем с отца и матери. Отец, представитель поколения «5», родившийся в 1860 году, женился на дочери вождя племени. Их сын (поколение «4»), родившийся в 1885 году, поступил так же. Их внук, родившийся в 1910 году (поколение «3»), следовал тому же сценарию. Его сын, представляющий поколение «2», родившийся в 1935 году, пошел несколько иным путем. Вместо того чтобы занять почетное место лекаря, как все его предки, он окончил медицинскую школу и приобрел звание врача-ассистента. Он так же женился на дочери вождя племени, и их сын (поколение «1»), рожденный в 1960 году, собирался последовать примеру отца и действительно он стал врачом-ассистентом. Это означает, что он сможет даже стать квалифицированным врачом. Итак, сын становится отцом (О) в каждом последующем поколении, а его жена становится матерью (М).

Каждые мать и отец передают от их собственного Родителя Родителю их сына один и тот же совет: «Будь хорошим врачом». Взрослый отца передает Взрослому сына секреты профессии, которыми мать не обладает. Но мать знает, чего она хочет от сына: с детских лет она усвоила, что ее сын должен быть либо вождем, либо врачом. Поскольку ему явно предстоит стать врачом, она передает от своего Ребенка его Ребенку (от своих ранних детских планов его детским планам) благожелательный совет: «Будь победителем, будучи врачом».

В этом случае на схеме 15 «семейный парад» представлен в более полном виде, чем на схеме 14. Отцовские наставления и инструкции, полученные от матери, образуют две параллельные линии, соединяющие череду поколений от 1860 к 1960 году. Материнские наставления и предписания («Не будь неудачником») так же параллельны и на схеме изображены линиями, присоединяющимися сбоку к кружкам, обозначающим состояния Я представителей разных поколений. В результате перед нами графическое изображение передачи культуры в течение примерно ста лет. Подобным образом можно изобразить передачу любого элемента культуры, любой роли в социальной структуре семьи.

Схема 15. Культурное наследование.

Если взять «семейный парад» дочерей, чьи роли — быть матерями преуспевающих врачей, схема будет выглядеть точно так же, лишь отцы и матери поменяются местами. Если мы имеем дело с семьей, в которой дяди, свекрови и другие родственники играют важную роль в формировании сценария ребенка, схема усложнится, но принцип ее останется неизменным.

В «параде победителей» сценарий и антисценарий совпадают (лучший способ для родителей обеспечить ребенку карьеру «победителя»). Но если мать, например, из поколения «3», окажется дочерью вождя-пьяницы, она может передать своему сыну плохое сценарное предписание. Это уже опасно, ибо возникает конфликт между сценарием и антисценарием. Ее Родительское Я стремится воспитать сына хорошим врачом, в то время как ее Ребенок захлебывается от восторга, повествуя о пьяной удали дедушки. Сына впоследствии могут выгнать за пьянку из медицинского училища, и он проведет остаток своей жизни, разыгрывая роль Алкоголика, причем разочарованный отец будет выступать в роли Преследователя, а ностальгическая мамаша — в роли Спасительницы [Описанный «семейный парад» частично основывается на антропологическом и историческом материале, а частично — на изучении генеалогического дерева нескольких американских врачей. — Прим. автора.].

Влияние прародителей.

Одной из главных задач, возникающих в ходе применения сценарного анализа на практике, мы считаем возможность проследить влияние прародителей. Это можно пояснить схемой 16, представляющей собой более детально разработанный вариант схемы 7. Здесь видно, что РРе матери делится на две части: ОРРе и МРРе. ОРРе отражает влияние отца на нее в раннем возрасте (Родитель-Отец в ее Ребенке), соответственно МРРе отражает влияние матери (Родитель-Мать в ее Ребенке). На первый взгляд это разделение кажется сложным и непрактичным, однако это только для человека, не привыкшего разбираться в состояниях Я. Пациенту, например, вовсе не требуется много времени, чтобы научиться различать ОРРе и МРРе в самом себе. «Когда я была маленькая, папе нравилось доводить меня до слез, а мама одевала меня как куколку», — говорит миленькая плаксивая и легкомысленная женщина. «Папа хотел, чтобы я была умницей, а мама — чтоб я хорошо одевалась», — говорит изящно одетая, преуспевающая женщина. «Папа жалел, что я девочка, а мама одевала меня как мальчишку» — слова испуганной девушки в мальчишеской одежде. Каждая из этих трех женщин хорошо видит, что в ее поведении и образе жизни обусловлено ранним влиянием отца (ОРРе) и что — матери (МРРе).

Схема 16. Влияние прародителей.

Теперь, если вспомнить, что сценарные ограничения получаются в основном от родителей противоположного пола, легко заключить (посмотрим еще раз схему 7), что «электрод» матери — ОРРе, а «электрод» отца — МРРе. Поэтому сценарные указания, которые мать дает своему ребенку, она сама получила от своего отца; это означает, что источником сценарной программы мужчины может быть его дедушка по материнской линии. Указания, которые отец дает дочери, сам он получил от своей матери; это значит, что источником женского сценария чаще всего является бабушка по линии отца. Роль «электрода», следовательно, играет мать (дедушка) в сознании мужчины и отец (бабушка) — у женщины. Если посмотреть с этой точки зрения на трех названных выше женщин, то окажется, что бабушка легкомысленной женщины много раз выходила замуж и все мужья оказывались с ее точки зрения подлецами, бабушка преуспевающей женщины, возможно, была известной писательницей, а бабушка мужеподобной девушки сражалась за права женщин.

Теперь ясно, почему в «семейном параде», изображенном па схеме 14, поколения чередуются по признаку пола: бабушка — отец — женщина-пациент сын — внучка. На схеме 15, наоборот, показано, как подобную диаграмму приспособить для анализа только мужской или только женской линии потомства. Эта универсальность как раз и делает сценарную матрицу столь ценным исследовательским инструментом. Она обладает свойствами, о которых не подозревал даже сам ее создатель. Здесь мы видим, что сценарная матрица позволяет понять и проанализировать такие сложные явления, как история семьи, передача культурной традиции и психологическое влияние прародителей.

Эписценарий.

Передача сценария может осуществляться при двух условиях. Ребенок должен быть способен, готов и расположен к восприятию сценария, а у родителей должно быть желание передать его ребенку.

Ребенок способен к восприятию сценария, поскольку его нервная система сконструирована как программирующаяся система: она воспринимает чувственные и социальные стимулы и строит из них устойчивые модели, которыми управляется поведение. По мере того как тело и разум обретают черты зрелости, возрастает готовность ко все более сложным формам программирования. И ребенок расположен к принятию сценария, так как сценарий нужен ему как способ структурирования и упорядочения деятельности. Он не просто хочет сценария, он жаждет ею, поскольку он ведь не пассивный компьютер. Он обладает стремлением к завершенности, потребностью заканчивать начатое; кроме того, его вдохновляет великое человеческое свойство — сознание цели.

Ребенок начинает с бессмысленных движений, а потом он понимает, что нужно говорить после того, как сказал «здравствуйте». Сначала его реакции самоцельны. Мы находим зачатки умений, свойственных взрослым, удовольствие от действия и его успешного завершения. Это донесение ложки до рта, несколько самостоятельно пройденных шагов и т.п. Сначала у ребенка цель в том, чтобы идти, позже — в том, чтобы идти к чему-то. Направляясь к какомуто человеку, он должен знать, что делать, когда дойдет. Сначала его встречают улыбки и объятия матери. Все, что должен сделать он сам, — это схватиться руками и прижаться плотнее к матери. От него больше ничего и не ждут, главное — он дошел. Позже формируются ожидания и ребенок учится говорить «здравствуйте». Скоро и этого становится недостаточно: от него ждут большего. Он учится вырабатывать стимулы, чтобы получать в ответ положительные реакции. Наверное, поэтому он, порой даже этого не осознавая, остается вечно благодарен родителям: они научили его обращаться с людьми так, чтобы получать желаемый отклик. Это жажда структурирования, жажда устойчивой модели, в конечном счете жажда сценария. Сценарий принимается потому, что ребенок его жаждет.

Родители со своей стороны способны, готовы и расположены к передаче сценария, поскольку миллионы лет эволюции запечатлели в них желание кормить, защищать и обучать своих отпрысков, желание, которое может быть нейтрализовано лишь очень значительными внутренними или внешними силами. Кроме того, если родители сами соответствующим образом «запрограммированы», то они не просто хотят, но жаждут заботиться о детях и извлекают из этого занятия массу удовольствий. Некоторые родители бывают даже чересчур настойчивы в этом отношении. Воспитание для них не обуза и не радость, а главный жизненный долг. Например, некоторые женщины чувствуют себя обязанными преподносить ребенку наставления, указания и советы в объеме гораздо большем, чем этого требует долг и нормальное родительское программирование. Этот долг или эта обязанность — явление весьма сложное. Мы выделяем в нем три аспекта. 1. Желание бессмертия, то есть стремление продлить свою жизнь в потомках. 2. Требования собственных родительских сценариев, которые могут простираться от «Только не допусти ошибки» до «Погуби своих детей». 3. Желание избавиться от собственных тяжелых сценарных характеристик, передав их кому-то другому. Это редко получается, поэтому попытки безуспешно повторяются вновь и вновь.

Подобные покушения на детскую психику известны детским психиатрам и семейным врачам под самыми разными названиями. С точки зрения сценарного анализа это форма избыточного программирования, а адресуемые ребенку предписания, далеко превосходящие его естественные потребности, порождаемые сценарной жаждой, можно назвать сверхсценарием. Обычно ребенок каким-то образом показывает, что он не желает их выполнять, но бывает, что он усваивает родительскую тактику и старается переправить полученные указания кому-то еще. Такой сверхсценарий иногда называют «горячей картошкой», а постоянные его передачи в том или другом направлении — игрой в «горячую картошку». В этой игре могут участвовать самые разные люди, в том числе и психотерапевты.

...Джо — студент-психолог. Сценарный итог Джо был предвещен словами матери: «Тебя запрут в сумасшедший дом». У него сложилась привычка подбирать себе таких пациентов, которые действительно были достойными кандидатами в психиатрическую больницу, а он со своей стороны всячески помогал им туда попасть. К счастью, куратору студенческой группы бросилась в глаза сценарная улыбка Джо как раз в тот момент, когда пациент, разговаривающий с ним, находился на грани срыва. Куратор заставил Джо бросить занятия психологией и позаботиться о собственном лечении. Сценарный итог Джо предопределяется его сверхсценарием, или «горячей картошкой» его матери, которая всю жизнь, по ее собственным словам, «боялась попасть в сумасшедший дом». Она была предупреждена о неизбежности такого конца одним из ее родителей и постаралась избавиться от сценария, навязав его Джо, а тот в свою очередь пытался передать его своим пациентам.

Итак, передача сценария — это часть нормальных родительских функций, состоящих в том, чтобы кормить детей, защищать их и ободрять, учить их, как нужно жить в нашей жизни. Избыточное программирование может возникнуть по разным причинам. Наиболее патологичны попытки избавиться от сверхсценария, наделив им кого-то из своих детей. Сверхсценарий (особенно трагический) превращается в «горячую картошку», которую никто не хочет держать в руках. Взрослый в Ребенке недоуменно вопрошает: «Зачем это нужно?» — и решает избавиться от сверхсценария, передав его кому-то другому, как проклятие в волшебной сказке.

Перемешивание элементов сценария.

Годы идут, сценарий человека приспосабливается к жизненному опыту, указания, модели и предписания перемешиваются так, что трудно становится отличить одно от другого в реальном поведении и выделить ведущее направление в судьбе человека. Индивид обычно усваивает программу, в которой обобщены все элементы сценария. Сценарный итог реализуется в форме «последнего представления». Если это плохой итог, как, например, в случае психоза, белой горячки, автомобильной катастрофы, самоубийства или убийства, то опытный наблюдатель легко различит в нем сценарные элементы. Если же итог хороший, вычленить сценарные директивы намного труднее, в частности, потому, что в этих случаях налицо многочисленные родительские разрешения, лишающие сценарные директивы четкости.

Следует отметить, что сценарное программирование — естественное явление, такое же, как прорастание семян или цветение, и здесь нелепо прибегать к моральным меркам или говорить о необходимости учесть возможные последствия. Иногда сочетание сценария с антисценарием порождает странную смесь. Отцовские указания могут разрешить Ребенку нанести огромный ущерб другим людям. Из истории известно, что подобные роковые сочетания порождают вождей крестовых походов, инициаторов массовых побоищ, а на индивидуальном уровне ведут к политическим убийствам. Родитель матери говорит: «Веди себя хорошо» и «Стань знаменитым», — тогда как ее же Ребенок подначивает: «Убей кого-нибудь!» Взрослый отца демонстрирует при этом сыну способы человекоубийства, показывая, как обращаться с ружьем или с ножом. Большинство людей проводят жизнь, комфортабельно расположившись в своих сценарных матрицах. Матрица — это «постель», приготовленная для них родителями, к которой они добавили какие-то свои приспособления. Может быть, она «с клопами и одеяло всегда скомкано», но это их собственная «постель», к которой они привыкли с самого раннего детства, и мало найдется таких людей, кто согласился бы поменять ее на что-нибудь крепче сколоченное и более соответствующее обстоятельствам. В конце концов, матрица (mаtriх) это латинское слово, обозначающее материнское лоно, а сценарий — это замкнутое и уютное убежище, которое человек обретает, покинув лоно, в которое нет возврата. Тем людям, кто решил сам биться за свою судьбу и отважился сказать: «Мама, лучше я сделаю по-своему», — остается несколько возможностей. Если им повезет, мать сама может включить в матрицу соответствующий «расколдовыватель», создав своему ребенку возможность выбора собственной дороги. Иногда помогают друзья и близкие, помогает сама жизнь, но это, к сожалению, случается редко. Другой путь — это путь грамотного сценарного анализа, в результате которого человек получает разрешение на собственную постановку по собственной «пьесе».

Резюме.

Сценарная матрица — это диаграмма, изображающая указания, адресованные родителями и прародителями последующему поколению, в значительной степени определяющая жизненный план личности и жизненный итог. Имеющаяся информация свидетельствует о том, что решающие воздействия исходят от Ребенка родителя противоположного пола. Взрослое состояние Я родителя того же пола дает человеку модель, определяющую интересы и особенности осуществления его жизненного плана. В то же самое время оба родителя, их Родительские состояния Я, наделяют человека «рецептами» поведения, правилами и предписаниями, вместе составляющими его антисценарий. Антисценарий заполняет лакуны в поступательном движении сценария. При определенных обстоятельствах антисценарий может занять ведущее место, подавив сценарий.

Ответственность родителей.

Динамический закон трансакционного и сценарного анализа — «Думай о сфинктере!». При этом практический принцип для психотерапевта — наблюдать движение каждого мускула каждого пациента в любой момент занятий в группе. Экзистенциальный девиз: «Трансакционные аналитики — здоровые, счастливые и храбрые люди. Они бывают повсюду и встречаются с интереснейшими в мире людьми как у себя дома, так и на приеме пациентов».

Под храбростью мы понимаем попытку осмыслить целиком проблему человеческой судьбы и оказать человеку помощь в трудных ситуациях. Сценарный анализ в таком случае помогает понять проблемы той или иной человеческой судьбы. Он говорит, что судьбы людей чаще всего предопределены, и иногда свобода в этом отношении не более чем иллюзия. Например, для человека, решившего покончить с собой, это решение, принимаемое в одиноком и мучительном раздумье, выглядит сугубо автономным. Может быть, единственно правильный — дарвиновский способ объяснить этот факт: считать судьбу человека продуктом родительского программирования, а не автономного индивидуального выбора.

В чем же состоит ответственность родителей? Сценарное программирование, во всяком случае, не более промах, чем наследственный порок вроде диабета или плоскостопия, так же как наследственный талант к музыке или математике. Может быть, родители — просто-напросто передаточное звено для доминант и рецессивов, полученных ими от родителей и прародителей? Сценарные директивы постоянно перетасовываются, точь-в-точь как гены, благодаря тому факту, что дитя имеет двух родителей.

В то же время сценарный аппарат гораздо более чуток и подвижен, чем аппарат генетический, и постоянно изменяется под воздействием внешних факторов, таких, как жизненный опыт и предписания, получаемые от других людей. Очень трудно предсказать, когда и как кто-то из посторонних скажет или сделает что-то, что изменит весь сценарий человека. Возможно, это будет реплика, случайно услышанная в коридоре или в праздничной толпе, или результат формального взаимодействия в браке, в школе, в кабинете психотерапевта. Ведь известно, что каждый из супругов постепенно приспосабливает свои представления о жизни и людях к представлениям другого. Эти изменения отражаются в тонусе лицевых мускулов супругов, в их жестикуляции, так что в конце концов они могут стать похожими друг на друга.

Родитель, стремящийся изменить свой сценарий, чтобы не внушить детям то же самое, что было когда-то внушено ему самому, должен осмыслить Родительское состояние своего Я с Родительскими «голосами», звучащими в его сознании. Дети умеют «разряжать» эти «голоса» в своеобразных взрывных поступках. Поскольку родитель старше и, как предполагается, в каком-то отношении мудрее ребенка, то его долг и обязанность заключаются в контроле своего Отцовского поведения. Только поставив своего Родителя под надзор своего Взрослого, он может справиться со своей задачей. В конце концов он такой же продукт Родительского воспитания, как и его дети.

Трудность заключается в том, что дети — это чаще всего копии своих родителей, их бессмертие. Родители всегда довольны (хотя могут не показывать вида), когда дети им подражают, пусть даже в самом дурном отношении. Именно это удовольствие и нужно поставить под Взрослый контроль, если мать и отец хотят, чтобы их ребенок чувствовал себя в этом громадном и сложном мире более уверенным и более счастливым человеком, чем они сами.

Часть четвертая. Научный подход к сценарной теории.

ВОЗРАЖЕНИЯ ПРОТИВ ТЕОРИИ СЦЕНАРИЕВ.

Против теории сценариев выдвигается много возражений, причем каждое со своих особенных позиций. Чем лучше мы ответим на все сомнения, тем обоснованнее будет наше заключение о надежности сценарной теории.

Спиритуалистские возражения.

Многие интуитивно чувствуют, что теория сценариев не может считаться правильной, ибо большинство выводов противоречат идее человека, как создания, обладающего свободой воли. Сама мысль о сценарии их отталкивает, ибо человек как бы сводится ею на уровень механизма, лишенного собственного жизненного порыва. Эти же люди и по тем же мотивам с трудом переносят психоаналитическую теорию, которая (безусловно, в крайней ее форме) может сводить человека к некой замкнутой системе регулирования энергии с несколькими четко определенными каналами входа и выхода и не оставляет места для божественного. В некотором смысле эти люди — потомки тех, кто так же судил о дарвинской теории естественного отбора, которая (согласно их представлениям) сводила жизненные процессы к механике и не оставляла простора для творчества матери-природы. Они же в свою очередь стали потомками церковников, осудивших Галилея за его, как им казалось, беспримерную наглость. И все же подобные возражения, исток которых филантропическая забота о достоинстве человека, должны быть приняты во внимание. Ответ на них будет заключаться в следующем.

1. Структурный анализ отнюдь не претендует на то, чтобы ответить на все вопросы человеческой жизни. С его помощью можно формулировать суждения о некоторых аспектах наблюдаемого социального поведения, внутреннего переживания и пытаться свои суждения обосновывать. Структурный анализ не имеет дела, по крайней мере формально, с вопросами сущности человеческого бытия, он сознательно отказывается от формулирования концепции свободного Я, как не подлежащей изучению собственными средствами, и тем самым оставляет огромную область философам и поэтам.

2. Сценарная теория вовсе не считает, что все человеческое поведение управляется сценарием. Она оставляет место для автономии. Она лишь утверждает, что относительно мало людей достигают полной автономии, причем только в особенных обстоятельствах. Первое требование на пути предложенного метода — отделить кажущееся от подлинного. В этом и состоит его задача. Конечно, в сценарной теории цепи прямо называются цепями, но это воспринимают как оскорбление лишь те, кто любят свои цепи, или притворяются, что их не замечают.

Философские возражения.

Сценарный анализ считает императивы родительскими указаниями, а целью многих существовании — исполнение этих указаний. Если философ говорит: «Я мыслю, следовательно, я существую», то сценарный аналитик вопрошает: «Да, но откуда ты узнаёшь, что мыслить?» Философ отвечает: «Да, но я говорю вовсе не об этом». Поскольку оба начинают с «да, но...», бывает трудно ждать пользы от подобного разговора. На самом деле это не так, что мы и попытаемся доказать.

1. Сценарный аналитик говорит: «Если вы перестанете мыслить, как внушали ваши родители, и начнете мыслить по-своему, вы будете мыслить лучше». Если философ возразит, что он уже мыслит по-своему, сценарный аналитик вынужден будет сказать ему, что это иллюзия, которую он не желает поддерживать. Философу это скорее всего не понравится, но сценарный аналитик обязан настаивать на том, что ему точно известно. Так что конфликт оказывается, как и в случае со спиритуализмом, конфликтом между тем, что нравится философу, и тем, что знает сценарный аналитик.

2. Когда сценарный аналитик говорит: «Цель большинства существование и реализация родительских директив», экзистенциалист возражает: «Но в том смысле, как я понимаю это слово, это вовсе не цель». Аналитику остается сказать: «Если найдете слово, более подходящее, сообщите его мне». Он может полагать, что данный индивид не может сам заняться поиском цели для себя, поскольку сосредоточен на исполнении родительских предписаний.

Экзистенциалист говорит: «Моя проблема состоит в том, что делать с автономией, когда она достигнута». Возможный ответ сценарного аналитика: «Я этого не знаю. Но мне известно, что одни люди менее несчастны, чем другие, потому что у них в жизни больше выбора».

Рациональные возражения.

Рациональное возражение: «Вы говорите, что функция Взрослого состоит в принятии рациональных решений, что Взрослый имеется в каждом человеке. Почему же вы одновременно говорите о том, что все решения уже приняты Ребенком?» Вопрос серьезный. Но ведь есть иерархия решений. Высший уровень — это решение о том, следовать или не следовать сценарию. Пока оно не принято, все прочие решения не в силах повлиять окончательно на судьбу индивида. Перечислим уровни иерархии.

1. Следовать или не следовать сценарию?

2. Если следовать сценарию, то какому? Если не следовать, то что делать взамен?

3. Постоянные решения: жениться или не жениться, иметь детей или нет, совершить самоубийство или убить кого-нибудь, уволиться с работы, быть уволенным или делать карьеру?

4. Решения, связанные с упорядочением дел: на ком жениться, сколько детей иметь и т.п.

5. Временные решения: когда жениться, когда рожать детей, когда уволиться и т.п.?

6. Решения, связанные с затратами: сколько денег дать жене, в какую школу записать ребенка и т.п.?

7. Сиюминутные решения: идти в гости или остаться дома, отшлепать сына или отругать, заняться планами на завтра и т.д.

Решения на каждом уровне чаще всего определяются решениями, принятыми на более высоких уровнях. Проблемы каждого уровня относительно тривиальны по сравнению с проблемами более высоких уровней. Но все уровни прямо работают на окончательный итог. Решения принимаются такие, чтобы достичь его с наибольшей эффективностью, причем неважно, предопределен ли он сценарием, или является результатом свободного выбора. Поэтому пока главное решение не принято, все прочие решения не рациональны, а рационализированы по второстепенным основаниям.

«Но, — скажет наш противник-рационалист, — сценария-то нет». Поскольку он рационалист, он говорит это совсем не потому, что ему не нравится сценарная теория. Но ему надо обязательно ответить. К тому же у нас есть возможность предъявить весьма сильные доказательства. Сначала мы спросим: «Прочел ли он эту книгу (имеется в виду та, которую Вы держите в руках) внимательно?» А затем предъявим наши аргументы, которые могут его убедить или не убедить.

Предположим, что сценария нет. В этом случае: а) люди не слышат «голосов», предписывающих, что им делать, а если и слышат, то действуют, не принимая их во внимание, поступают как бы «назло» им; б) люди, которым предписания указывают, что им делать (это чаще всего люди, выросшие в приютах или детских домах), столь же уверены в себе, сколь и люди, воспитанные в своем родном доме; в) люди, пользующиеся наркотиками, алкоголем, напивающиеся до тяжелого, нечеловеческого состояния, отнюдь не чувствуют, что какая-то неподконтрольная внутренняя сила толкает их навстречу безжалостной судьбе. Наоборот, они совершают каждый такой акт в результате автономного рационального решения.

Если все или даже некоторые из этих гипотез верны, тогда, пожалуй, сценария нет. Но данные наших исследований свидетельствуют, что они ложны, поэтому мы считаем, что сценарий есть.

Доктринальные возражения.

Доктринальные возражения в данном случае распадаются на две группы: религиозные и психоаналитические. С религиозной точки зрения проблема сценария — это проблема предопределения против свободы воли.

Возражения психоаналитиков порой кажутся иезуитскими по своей природе. В доктринальном смысле сценарный подход тесно связан с психоанализом, представляет собой одно из его ответвлений, а потому воспринимается некоторыми как антианалитическая тенденция, то есть как ересь в пределах самой доктрины. Так, например, монофизитская [Монофизитство (моно + гр.рhisis — природа) — одно из течений в христианстве, признававшее у Христа только божественную природу и отвергавшее представление о Христе-человеке.] ересь была всего лишь ответвлением от римскокатолического учения, почему церковь и боролась с ней гораздо сильнее, чем с язычеством. Язычников исправляло обращение в предлагаемую веру, а еретиков — обезглавливание. Прежде, чем обсудить возражения, выдвигаемые психоаналитиками, полезно выяснить, что означает слово «антианалитический».

Большинство сценарных аналитиков принимают учение Фрейда, но обязательно дополняя его данными новейшего опыта. Различия между взглядами ортодоксов и современных сценарных аналитиков, на наш взгляд, находятся в сфере акцентов. Например, автор настоящей книги, повторив и подтвердив ныне принимаемые наблюдения Фрейда, пошел несколько дальше, признав правоту Фрейда относительно инстинкта смерти и универсальности навязчивых повторений. За это меня назвали «антифрейдистом». Я глубоко уверен в том, что короткими фразами, а не обилием слов надо выражать все то, что мы знаем о человеческом сознании, высказывая свои мысли емко, точно и понятно. Думаю, что фрейдовская терминология была использована для целей, которые сам Фрейд осудил бы, то есть для маскировки определенных фактов. Его за это назвали бы «антианалитиком». Сценарные аналитики верят в бессознательное, но делают упор на сознательном, работая именно с такими пациентами, которым, по собственным словам Фрейда, не подходит ортодоксальный психоанализ. Сценарный анализ вовсе не подменяет психоанализ, так как он им не является.

Другое доктринальное возражение против сценарного анализа чаще всего состоит в том, что он не представляет собой ничего нового. Это не более, чем известная концепция жизненных стилей в более изысканном оформлении. Главное, что факты всегда были и над ними размышляли многие самые тонкие наблюдатели. Подтверждает ли сценарная теория их выводы или они подтверждают сценарную теорию, в данном случае не самое важное. Фрейду, например, потребовалось около восьмидесяти страниц книжного текста, чтобы суммировать наблюдения своих предшественников в области теории снов; многие из них делали «психоаналитически звучащие» высказывания. А Дарвину потребовалось только девять страниц, при этом он процитировал «эволюционистские» высказывания своих предшественников. Но высказывания, сколь бы многочисленными и точными они ни были, еще не создают теории. Ядро сценарной теории составляет структурный анализ. Без теории состояний Я, особенно состояний, обозначаемых как Родитель, Взрослый, Ребенок, можно говорить о множестве ценных наблюдений и точных суждений, но нельзя говорить о сценарной теории. Чтобы быть достойной, теория в любой области наук должна зиждиться на структурных элементах; без этого она распадется как карточный домик, который может быть очень мил на вид, но слишком неустойчив и не может выдержать ничего, кроме собственного веса.

Сценарная теория имеет перед своими предшественниками те же преимущества, как, например, арабские цифры перед римскими. И по тем же причинам: с ее элементами легче работать. Представьте себе римского строителя, который должен был уплатить за стройматериалы, предположим, пятидесяти наименований, а первыми в списке стоят МСМLХVIII мраморных блоков по LХХХVIIII оболов [Обол — монета, обращавшаяся во многих западноевропейских странах в период феодализма] каждый. Современный строитель справится с делом значительно быстрее благодаря использованию более удобных символов.

На практике большинство доктринальных возражений вызвано тем, что еще Фрейд называл характерным для многих ученых нежеланием узнавать что-либо новое. Теперь эта черта не так распространена, как в те дни, когда он описывал реакцию ученого сообщества на свою теорию сновидений. Он писал, что меньше всего обратили на нее внимание так называемые «исследователи снов».

Нашим ответом критикам может быть совет прочитать настоящее издание еще раз, причем попросить дочитать его до конца. Ведь улучшение психоанализа настолько же «антианалитично», насколько усовершенствование аэропланов есть поругание пионеров авиации — братьев Райт.

Эмпирические возражения.

По соображениям краткости мы рассмотрим только самое распространенное из эмпирических возражений против сценарной теории: «Если человеческие судьбы предопределены родительским программированием, то почему оказываются такими разными дети, выросшие в одной и той же семье?».

Начнем с того, что дети из одной и той же семьи не всегда вырастают разными. В одних семьях бывает так, в других иначе. Известно множество случаев, когда все дети были победителями, все алкоголиками, все самоубийцами или все шизофрениками. При этом обычно ссылаются на наследственность, ставя генетиков в глупое положение, если дети оказываются разными. У самодетерминистов трудности противоположного характера: они ликуют, когда дети разные, но смущаются, когда сталкиваются с одинаковыми детьми. Для сценарной теории оба варианта объяснимы.

Главную роль, на наш взгляд, играет сценарий родителей. Сценарии детей производны от него. Дети отличаются друг от друга по той же причине, по какой Золушка отличалась от своих сводных сестер. Сценарий мачехи состоял в том, чтобы сделать неудачницами родных дочерей, а победительницей приемную дочь. В другой хорошо известной сказке два умных старших брата оказываются в конечном счете дураками, а казавшийся дураком младший — самым умным (их мать прекрасно об этом знала, ибо именно она наставляла каждого на его путь). С другой стороны, римские братья Гракхи были оба одинаково талантливы и одинаково преданы интересам народа, почему оба и стали жертвами политического убийства. Точно так же пять (или десять, или четырнадцать — все зависит от того, кто их считал) детей Ниобы — героини греческой мифологии, нашли один и тот же печальный конец. Ниоба оскорбила хвастовством богиню Лету — мать Аполлона — за что были убиты все ее дети, а сама она окаменела от горя. Это было частью сценария Ниобы: «Гордыня и гибель».

Согласно сценарию матери может быть суждено воспитать, например, десятерых полицейских («Добейтесь славы!») или десятерых грабителей («Держите их, ребята!») или пятерых грабителей и пятерых полицейских («А ну-ка, подеритесь!»). Разумная женщина, которой предстоит вырастить десять мальчиков, вполне может осуществить любой из «проектов».

Возражения с позиций психологии развития.

Эти возражения концентрируются вокруг психосексуального кризиса в раннем возрасте и юношеского кризиса самотождественности.

1. Применительно к первому случаю сценарий не является отрицанием инстинктивных влечений и не отменяет действия ранней травмы. Наоборот, он совпадает с их развитием. Он представляет собой социальную матрицу для реализации сексуальных фантазий, каково бы ни было их происхождение. Инстинктивным влечениям или сексуальным фантазиям может быть предоставлена полная свобода, или, наоборот, они будут искажаться, подавляться, сублимироваться, но в конечном счете они соучаствуют в действии высшего принципа, который регулирует и модифицирует их выражения согласно требованиям сценария, или, как сказал бы Фрейд, влечениям судьбы. Сценарное указание на этом уровне гласит: «Делай, что тебе хочется, поскольку ты соберешь при этом достаточно „купонов“, чтобы оправдать окончательный итог». Так что сценарная теория чужда бихевиоризму. Она ни в коем случае не утверждает, что все, или, по крайней мере, большая часть человеческих поступков, есть результат выработки условных рефлексов. Она лишь утверждает, что в определенные, критические моменты человек следует сценарным указаниям; в остальное же время он идет туда, куда его влечет, и делает то, что диктует его воображение.

2. В действительности, некоторые юноши и девушки избавляются целиком от своих сценариев. Другие же лишь бунтуют (исполняют родительские директивы, предписывающие бунт), разыгрывая в рамках своих сценариев нечто решительное. Им кажется, они порывают с родительским программированием, а на самом деле они еще точнее следуют его «букве». Некоторые избавляются лишь на время от власти сценария, а затем сдаются, пребывая в отчаянии. «Рассеянием самотождественности» мы называем состояние, характерное для этого периода. Это результат плохого сценария. Сценарные аналитики считают это борьбой против родительского сценария, где мать (или отец) побеждает (вопреки противоположному мнению: поражение родительского сценария). Сын может стать бродягой не вопреки матери (или отцу), но именно из-за нее, поскольку мать (или отец) не в состоянии были дать ему разрешение преуспеть вопреки ее (его) собственным директивам. Цель психотерапии, следовательно, не в том, чтобы вернуть его назад к матери (или отцу), превратив в послушного мальчика, а в том, чтобы развести его с родителями и дать ему возможность выбирать жизненный путь по своему усмотрению.

Клиницистские возражения.

Самое распространенное из клиницистских возражений состоит в том, что порой считается: пациента невозможно вылечить в психоаналитическом смысле, если иметь дело лишь с проблемой сознания. Возможно, но есть возражения.

1. К бессознательному, на наш взгляд, причисляется излишне многое. Мы считаем, значительная часть того, что может признаваться бессознательным, это не бессознательное, а предсознательное. Пациент однако вынужден идти навстречу психотерапевту, который ищет «бессознательное», и подсовывать ему предсознательное, отмеченное печатью неясности, недостаточной осознанности. Это можно проверить, спросив пациента: «Действительно ли это было бессознательное или вы что-то смутно осознавали?» Подлинно бессознательный материал (например, изначальная эдипова ярость) действительно бессознателен, а не смутно осознаваем. Поэтому сценарный аналитик, работающий с сознательным материалом, черпает данные с гораздо больших «площадей» психики, чем это предполагает большинство людей. Во всяком случае, сценарному аналитику никто не запрещает иметь дело с бессознательным (например, с некоторыми прямыми производными страха), если он в этом достаточно компетентен. Да это и необходимо, поскольку именно такие бессознательные переживания чаще всего формируют первичный «протокол» сценария.

Многие люди думают, что существует некоего рода закон, дающий психоаналитику неотъемлемое право определять ход лечения. Это совсем не так. Если бы такой закон существовал, он оказался бы в трудном положении, ибо его определения (почти тождественные с прекращением лечения) очень неясно сформулированы и признаны отнюдь не всеми психоаналитиками. Критерии его можно «отжать» до прагматического суждения, которое равно приемлемо и для других видов терапии, чуждых психоанализу: «Пациент считается излеченным, если он освободился от симптомов и может полноценно работать и любить». Сценарный анализ добивается такого результата по крайней мере не реже, чем психоанализ.

В заключение нужно отметить, что имеется два вида людей, выступающих против сценарной теории. Первый — это теоретики и практические терапевты, аргументы которых нужно принимать всерьез, какова бы ни была их природа. Они предъявляют сценарному анализу претензии того же рода, что и сценарный анализ предъявляет им — претензии, основанные на внимательным и объективном знакомстве с литературой соперничающего направления. Второй — это обладатели административных постов, которые могут блокировать (и это нередко делают) профессиональное и интеллектуальное развитие молодых врачей, особенно государственных психиатров, запрещая им использовать в их практике сценарную теорию. Многие из этих чиновников — скудно образованные, раздражительные, отягощенные предрассудками люди, и спорить с ними бессмысленно. Но есть еще умные, эрудированные и открытые новому администраторы, которые делают то же самое. Это в большинстве своем опытные психоаналитики. Чтобы их в какой-то мере оправдать, скажем, что Фрейд тоже был человеком, зажатым в тисках сценария. Это он открыто признавал. Его привлекали образы военных героев, он страстно любил Наполеона. Многие метафоры и часть своего словарного запаса он черпал из языка героических битв. Девизом его были слова, поставленные эпиграфом к книге о сновидениях, которые в приблизительном переводе означают: «Если я не покорю небо, то вознесу преисподнюю». Что он и сделал. Его таинственная и навязчивая идея о том, что он может умереть, как и Наполеон, в возрасте пятидесяти одного года, было для него типичным сценарным пророчеством. Любимый афоризм его отца: «Что-нибудь да случится» — был девизом Фрейда, которому он верно следовал всю жизнь, как о том свидетельствуют его письма. Его герой Наполеон, чьи слова он часто цитировал, умер в возрасте пятидесяти одного года, хотя сам Фрейд умер восьмидесяти трех лет.

ПРОБЛЕМЫ МЕТОДОЛОГИИ.

Карта и местность.

Когда мы говорим, что сценарий соответствует или следует сюжету волшебной сказки, то из небытия возникает тень Прокруста. Иногда психотерапевт слишком поспешно выбирает сказку, а затем пытается «укоротить» или, наоборот, «растянуть» пациента, если он в эту сказку не укладывается. Прокруст — персонаж, характерный для поведенческих оценок. Если психотерапевт хочет, чтобы факты соответствовали имеющейся теории, он может упустить из виду скрытые переменные, тогда неподходящие факты будут игнорироваться, а иногда данные просто подгоняться под имеющийся теоретический шаблон.

Особенно активен бывает Прокруст на консилиумах, где его трудно проконтролировать, а ситуация располагает к спекуляциям, внезапным озарениям, ортодоксии или глубокомысленным изречениям. Чтобы успешно бороться с казуистикой и софистикой, советуем на каждую консультацию представлять двух индивидов с похожей историей, один из которых был бы с явлениями патологии, а второй — абсолютно здоров в этом отношении. Порой удивляешься, насколько история нормально функционирующего, продуктивного социального индивида может напоминать историю психически больного человека. Иначе говоря, почти любому шизофренику с определенной биографией можно противопоставить нешизофреника с точно такой же биографией. Надо сказать, что в большинстве случаев консилиумы проходят на основе несформулированной явно, но весьма действенной предпосылки: «Пациент болен, наша задача доказать это и выяснить причину». Консилиумы станут гораздо интереснее, если переформулировать эту предпосылку: «Пациент не болен, наша задача доказать это и выяснить, почему».

Прокруст нередко «растягивает» или «сокращает» информацию, чтобы она соответствовала гипотезе или диагнозу. Иногда психотерапевт поступает наоборот: растягивает или сокращает гипотезу или диагноз, если они не соответствуют имеющимся фактам. Так в экспериментах по экстрасенсорному восприятию, например, игральные карты могут быть угаданы неправильно, тогда экспериментатор обычно ссылается на расположение карт ранее или потом. Затем выдвигается гипотеза, верная или неверная, но явно необоснованная, о чем-нибудь вроде «запаздывающего телепатирования» или «предвосхищающего видения». Таким же методом работает предсказатель, пообещавший, скажем, что одно из самых страшных землетрясений на Земле случится в 1989 году. Если землетрясения не произошло, он говорит, что, наверное, цифры явились ему в перевернутом виде, так что событий нужно ожидать в 1998 году, а может быть, это просто воплощенный в памяти след великого землетрясения 1699 года. Что за великое землетрясение 1699 года? Конечно, где-нибудь на Новой Гвинее. Поскольку землетрясения там случаются довольно-таки часто, то из случившихся можно выбрать одно крупнее других. «А может быть, это о землетрясении 1683 года в Италии?» Ясновидец ведь углубился в толщу времен на целых триста лет, ошибиться на десять-пятнадцать лет нетрудно в таких условиях. Стоит ли придираться из-за такой незначительной ошибки!

Если сценарный аналитик стремится подходить к делу с подлинно научной объективностью и искать истину, он должен избегать таких ситуаций, что, безусловно нелегко. Не сомневаюсь, например, что нечто подобное Прокрусту «гостило» в данной моей книге, хотя я всячески старался этого избежать. Излагая столь сложную теорию на ранней стадии ее разработки, трудно от этого избавиться полностью.

Как вести себя в этих условиях? Доктор Родни Пейн сравнил проблему обоснования выводов в сценарной теории с проблемой соотнесения карты и местности. Доктор Пейн — не только врач, но и авиатор. Он объясняет дело так: летчик сельскохозяйственной авиации смотрит на карту и видит телеграфный столб и силосную башню. Потом он глядит на землю и видит то же самое: телеграфный столб и силосную башню. «Ага, — говорит он. — Так вот мы где... Теперь все ясно». На самом деле ясность обманчива. Друг, сидящий рядом, перебивает: «Минутку! Внизу — телеграфный столб, силосная башня и нефтяная вышка. Есть они на карте?» «Не все, — отвечает пилот. — Столб есть, башня есть, вышки нет. Наверное, ее сняли». «Дай мне карту», говорит друг. Он развертывает ее целиком и изучает квадрат за квадратом. И вот он показывает пальцем то место на карте в двадцати милях в сторону от проложенного маршрута, где обозначены столб, башня и вышка. «Вот мы где», — говорит он. Пилот только разводит руками. Мораль: в подобных случаях смотри сначала на землю, потом на карту.

Психотерапевту следует вначале очень внимательно выслушать пациента, выяснить ход его сценария. В этом случае он скорее найдет реальное соответствие, а не подпадет под власть внезапной догадки. Затем он может использовать волшебную сказку для понимания пути пациента, а подтверждения своего предсказания будет искать в реальной жизни пациента.

Сетка категорий.

Трансакционный анализ включает в себя столь богатый набор разнообразных, перетекающих друг в друга понятий, что можно двигаться в любом направлении, будучи уверенным, что без «улова» (интересного и полезного результата) не останешься. Но такой подход не удовлетворяет логическим требованиям к теории. Рассмотрим одно краткое изложение истории болезни, ставшей предметом обсуждения на семинаре по трансакционному анализу в Сан-Франциско. Женщина, обратившаяся к психотерапевту по поводу фригидности, предположила, что он должен вступить с ней в интимные отношения. Мать учила ее, как одеться, чтобы выглядеть привлекательной, а отец — побуждал привлекать внимание мужчин.

В ходе дискуссии доктор К., представлявший пациентку, старался показать, что сконструированная таким образом сценарная матрица не соответствует действительности. Согласно схеме 7, изображающей вторичную структуру Ребенка, Родитель в Ребенке (РРе) действует как встроенный «электрод», тогда как Взрослый в Ребенке (В Ре) — это интуитивный Профессор, эксперт, мастерски оценивающий окружающих. Но доктор К. считал, что в данном конкретном случае РРе действует как адаптированный Ребенок, а ВРе — как «электрод». Такой взгляд подтверждался данными из детского возраста пациентки. Многие коллеги его поддержали, прибегнув к логическим аргументам и свидетельствам, полученным в клинике. Они ссылались на игры, сценарии, указывали на адаптированного Ребенка пациентки. Могла ли стандартная матрица устоять перед таким напором? Стрелки, которые нарисовал доктор К., соединяли пациентку с ее отцом и матерью совсем не так, как это показано на схеме 7. Пора было, пожалуй, вовсе зачеркнуть эту схему. Но при более внимательном рассмотрении все аргументы оказались несостоятельными.

Прежде всего, когда доктор К. при содействии аудитории пытался определить, что он понимает под РРе, ВРе адаптированным Ребенком и «электродом», он давал каждое определение с новой позиции. То он аргументировал с точки зрения опыта развития, то обращался к поведенческим аргументам, то прибегал к логике, то выдвигал на передний план эмпирию. Некоторые из эмпирических данных относились к трансакциям, некоторые — к играм и сценариям. В результате оказалось, что используется несколько различных концептуальных систем, каждая со своим особенным языком и подходом, и в поисках определений автор неосознанно перескакивал с одной на другую. Первая система — структурная, трансакционная, с четырьмя ключевыми понятиями: состояния Я, трансакции, игры, сценарии. Вторая — обосновывающая, также имеет четыре главных понятия. Это — поведение, дающее возможность операционализации, ментальные процессы (в том числе «голоса», дающие указания), история развития, свидетельствующая о происхождении поведенческих моделей, и, наконец, также проявляющиеся в поведении социальные реакции. Третий язык описания формировался по психобиологическому принципу: Родитель в Ребенке, Взрослый в Ребенке — и т.д. Сюда же входили и функциональные определения, выражаемые прилагательными: адаптированный Ребенок, естественный Ребенок и т.д. Сами аргументы могли при этом иметь либо логическую, либо эмпирическую природу.

Если все эти языки свести в таблицу, то можно получить категориальную сетку, упорядоченную с трансакционной, обосновывающей, модификационной и методологической точек зрения.

Если мы построим наборы понятий так, чтобы каждый набор включал по одной клетке из каждой колонки, то увидим, что налицо 4х4х2х2 = 64 возможных направления аргументации (при этом мы еще не считаем слова в скобках). Если оппоненты не следуют одному и тому же направлению, их аргументы просто невозможно будет сопоставить; для этого потребуется огромный труд по упорядочению и определению понятий. Если двадцать участников дискуссии строят свои доказательства двадцатью различными способами, нечего и думать за один вечер прийти к приемлемому для всех заключению. Когда один аргументирует по линии «состояния Я — история развития — описание — эмпирия», а другой по линии «игры — социальное поведение — биологические структуры — логика», то оба, может быть, говорят дельные вещи, но это столь различные способы аргументации, что прийти к общему выводу просто невозможно.

Сетка категорий.

Трансакционные Обосновывающие Модификационные Методологические Состояния Я Операциональные Структурные Логические Трансакции Феноменологические (биологические) Эмпирические Игры Исторические Функциональные Сценарии Социальные (дескриптивные).

Даже в простейшем случае, когда один из оппонентов придерживается структурного или биологического подхода к состояниям Я, а другой функционального или дескриптивного, взаимопонимание оказывается почти недостижимым. Это можно увидеть на схеме 17. Структурное членение состояния Я (Ребенок) представлено горизонтальными линиями, разделяющими вторичных Родителя, Взрослого и Ребенка. В свою очередь вертикальные линии показывают различные функциональные состояния Ребенка: адаптированный, бунтующий и естественный Ребенок. К какой бы схеме мы не прибегли, линии, идущие в разных направлениях, будут свидетельствовать о различии подходов. Кто-то будет использовать имена, описывая структуры, кто-то — функциональные прилагательные для описания модификаций этих структур. При этом имена и прилагательные будут относиться к различным системам описания, различным точкам зрения. То же самое справедливо применительно к каждой колонке из приведенной выше таблицы.

Схема 17. Структурное членение состояния Я (Ребенок).

Слева: психологическая структура.

Справа: описание функций.

Мы считаем, что единственный путь упорядоченной и результативной дискуссии — это выбрать какое-то одно из направлений и строго его придерживаться. Доктор К. использовал эту возможность и выбрал путь «состояния Я — социальные реакции — дескрипция — эмпирия». Не лучший подход, если учитывать специфику стоящей перед ним задачи, но это он представляет пациентку, и у него право выбора. Но стоит пойти по этому пути до конца, как оказывается, что его аргументы и наполовину не так убедительны, как в случае, когда он перескакивает с одного пути на другой. То же самое справедливо и относительно аргументов его сторонников. Другими словами, то что кажется приемлемым и убедительным, когда позволены всякого рода логические скачки и отступления, оказывается не выдерживающим критики с точки зрения строгого мышления. Именно по этой причине первоначальная сценарная матрица осталась стоять непоколебимо, по крайней мере, до тех пор, пока «штурм» не окажется лучше подготовленным.

Следовательно, в любых дискуссиях по проблемам трансакционного (в том числе и сценарного) анализа советуем в первую очередь определить направление дискуссии в соответствии с приведенной таблицей. Нужно выбрать по одной категории из каждой колонки — это и будет категориальная система дискуссии, которой советуем строго придерживаться. Иначе результаты дискуссии будут методологически необоснованными и не выдерживающими объективной критики, хотя бы они и выглядели блестяще с точки зрения риторики.

«Мягкие» и «твердые» данные.

Данные сценарного анализа — по преимуществу «мягкие» данные. Поскольку сценарий — это экзистенциальная данность, его невозможно изучать экспериментально в искусственно созданных ситуациях. Итог сценария для героя — нечто, имеющее абсолютную значимость. Наверное, нельзя себе представить, например, экспериментальную игру в покер. Если ставки крупные, игрок будет действовать совсем иначе, чем если ставки символические. Серьезный игрок в копеечной игре скорее всего расслабится, а копеечный игрок в серьезной игре скорее всего ударится в панику. Надежную информацию о сценариях можно получить только в ситуациях, где ставки высоки, а такие ситуации в нормальных условиях исследователю недоступны. Есть ведь только один способ получить ответ на вопрос: «Могли бы вы накрыть собой гранату, спасая товарищей?» Он проверяется экзистенциально, на поле боя. Искусственные ситуации ничего не доказывают.

Данные сценарного анализа можно приблизительно упорядочить по степени возрастания «твердости»: исторические, культурные, клинические, логические, интуитивные, возрастные (психология развития), статистические, интроспективные, экспериментальные и независимо совпадающие. Этот ряд покажется странным ученому, привыкшему заниматься рутинным человеческим поведением, то есть тем, чем заняты ныне во многих странах социология и психология. Но он не будет выглядеть странным в глазах психотерапевта, а тем более психоаналитика, поскольку оба имеют дело с «твердыми» играми и «твердыми» итогами, такими, например, как развод и даже самоубийство или убийство. Вряд ли в приличном обществе можно осуществить убийство или самоубийство в порядке эксперимента.

1. Исторические. С самых первых шагов человечества люди подозревали, что их судьба — не результат автономного выбора, что она контролируется некими внешними силами. Сама универсальность этой веры заставляет критически ее исследовать, а не отвергать с порога на том основании, что это-де метафизика.

2. Культурные. Эта вера лежит в основании большинства человеческих культур, что также заставляет относиться к ней серьезно, столь же серьезно, как к экономическим мотивам, используемым для такого же обоснования.

3. Клинические. Данные клиники не являются строгими, поскольку могут быть подвергнуты различным интерпретациям. Но исследователь, который считает влияние сценария на клинические явления незначительным или вообще его отрицает, должен владеть техникой сценарного анализа и уметь применять его в клинике. В противном случае он просто не имеет права на суждение о сценарии. Ведь если человек глядит в телескоп или микроскоп и говорит «Я ничего не вижу» из-за того, что не умеет пользоваться инструментом, его вряд ли можно считать компетентным критиком в области астрономии или бактериологии.

4. Логические. Мы уже говорили, что людям можно давать советы, что им делать, а чего не делать. Словами можно принудить человека к самоубийству или превратить его в пьяницу, а можно, наоборот, спасти от такой печальной судьбы, если, конечно, произносятся правильные слова. Отсюда следует, что вполне возможно воспитать ребенка таким, каким желали его видеть взрослые люди. Психотерапевт может это понять, задав следующий вопрос пациенту: «Как следовало бы воспитывать ребенка, чтобы он жил так же, как вы?» Люди с хорошими сценариями отвечают охотно, и их ответам можно верить. Люди с плохими сценариями колеблются — отвечать или не отвечать, но их ответы также бывают правдивы.

5. Интуитивные. Опытный сценарный аналитик часто судит по интуиции, а затем эти суждения проверяет. Например: «Поскольку вы часто беретесь сразу за два дела, но ни одно из них не доводите до конца, мне кажется, что ваши родители ставили перед вами разные цели и не пытались согласовать вопрос, как вам удастся достигнуть обе одновременно. Иначе говоря, они не сознавали четко их различия». «Да-да, все было именно так». Если ответ отрицательный, это, как показывает наш опыт, означает, что терапевт недостаточно компетентен, или, что в данный конкретный вывод вплелись какие-то личные мотивы.

6. Возрастные. Одно из самых убедительных доказательств — это когда ребенок сам формулирует суть своего сценария. Особенно важно при этом наблюдать ребенка в течение долгого времени, чтобы увидеть, как он сам реализует эту формулу. Речь, конечно, идет не о выборе карьеры («Я буду пожарником»), а об итоговых трансакциях («Я хочу жить» или «Я хочу умереть»).

7. Статистические. Самое важное применение статистики — это изучение влияния волшебных сказок на последующую жизнь, на карьеру индивида и его взгляда на проблемы смерти.

8. Интроспективные. Эти данные очень убедительны. Как только человек начинает слышать «голоса», которые он привык подавлять с самого раннего детства, и соглашается с тем, будто произносятся те же самые слова, которые в детстве он слышал от родителей, то в этот момент он начинает понимать, насколько запрограммировано его жизненное поведение.

9. Экспериментальные. По причинам, уже изложенным, экспериментальное подтверждение сценарной теории в отношении человеческих существ невозможно. Но результаты экспериментов с животными могут быть экстраполированы на сценарное поведение человека.

10. Независимо совпадающие. Известны случаи, когда куратор формулировал сценарий студента, но был не в силах убедить студента в правильности найденного сценария. Студент отправился к психотерапевту, и когда поиск сценария привел к такому же результату, студент не мог уже его не принять. При этом оба сценарных аналитика были знакомы со студентом долгое время и строили свои выводы на изучении самых различных его жизненных проявлений. Такие, независимо полученные разными исследователями совпадающие выводы можно считать «твердыми», то есть надежными, хорошо обоснованными данными. Если этот подход систематизировать, то способом получения самых надежных данных следует считать изучение записанных на пленку интервью нескольких сценарных аналитиков с одним пациентом. Их выводы надо сопоставить с информацией о ходе жизни пациента в течение хотя бы пяти последних лет. Это, на наш взгляд, будут наиболее «твердые» данные.

СЦЕНАРНЫЙ ВОПРОСНИК.

Определение сценария.

Чтобы определить, является ли тот или иной набор трансакций игрой, обычно мы ищем особые его характеристики. Если налицо, например, ловушка, стремление к выигрышу, то мы определяем это как игру. Если к тому же мы проводим структурный анализ, показывающий какие состояния Я активны в этих трансакциях, и даем практический анализ, демонстрирующий, как началась игра и чего игрок намерен в ходе ее добиться, можно сказать, что мы не только индентифицируем игру, но и понимаем ее. Моменты, необходимые для понимания игры, можно систематизировать, составив перечень необходимых вопросов. На этом перечне может основываться формальный анализ игр. Такой перечень — это анатомия игры, представляющей собой малый фрагмент жизни.

Анатомия сценария — это уже не малый фрагмент, а весь ход человеческой жизни от рождения (или даже раньше) до смерти (или даже позже) — разумеется более сложна. Игру можно сравнить с движением запястья, в котором участвуют только восемь косточек и дополнительно вовлекаются еще семь косточек. А сценарий сравним с восхождением на горную вершину, когда активизируется вся скелетная система. Поэтому перечень вопросов к сценарию будет содержать больше пунктов, чем перечень вопросов к игре. Но все равно составление такого вопросника — один из способов понять, как слагается сценарий.

Прежде всего нужно определить, что такое сценарий, иначе мы просто не сможем его идентифицировать. Любое определение может пересматриваться по мере развития наших знаний. Игровая теория ныне — это как бы надежно сработанный велосипед, который можно смело использовать для коротких поездок. Сценарная же теория — это одноцилиндровый экипаж 1900 года, который еще неизвестно, заведется ли, и поедет ли, когда будет нужно хозяину. Скептик может сказать: «Не мучайся, возьми лошадь» (или найми извозчика), и даже может потребовать, чтобы впереди с красным флажком шел традиционный психотерапевт, предупреждая об опасности мирных, ничего не подозревающих граждан.

Нижеследующее определение, исходящее из нынешнего уровня наших представлений, поможет отличить сценарий от несценария. Сценарий — это программа поступательного развития, выработанная в раннем детстве под влиянием родителей и определяющая поведение индивида в важных аспектах его жизни.

Далее определим с помощью стандартных словарей (с необходимыми пояснениями), что означает тот или иной термин в нашей дефиниции.

Программа — план или расписание, которому следуют. Это значит имеется план, представляющий собой схему действия, проект, или же способ, которым предполагается осуществить определенное действие, а также расписание, порядок его осуществления. Основу или костяк плана можно найти в определенной волшебной сказке.

Поступательный — постоянно движущийся вперед. Предполагается необратимость, движение только в одну сторону. Каждый шаг приближает к цели.

Влияние родителей — реальные взаимодействия (трансакции) с родителями (или их эквиваленты). Значит, влияния осуществляются особым, доступным наблюдению образом в особые моменты времени.

Определяющий — человек следует указаниям, но свободен выбирать в тех ситуациях, к которым указания не относятся. В некоторых случаях реализуется особое указание — «Переверни карту» (то есть перфокарту с программой), что означает: «В таких ситуациях делай противоположное тому, чему тебя учили». Так что «бунт», когда он случается, на самом деле — часть сценария. Это не то же самое, что автономия, которой добиваются, разорвав «карту» и отбросив ее прочь.

Важнейшие (по меньшей мере) аспекты — брак, воспитание детей, развод, способ смерти (если он избирается).

Испытаем это определение, проверив, можно ли с его помощью выявить несценарий. Несценарным будет поведение, результат которого можно изменить (то есть обратимое), осуществляющееся не по плану, сформированное позже, чем в раннем детстве и не под влиянием родителей. Это описание автономного поведения, которое на самом деле прямо противоположно сценарному. Ведь автономный индивид способен побороть свои страхи, обиды, сомнения, чувство неполноценности и, не фиксируясь на прошлом, начать сначала вместо того, чтобы, следуя родительским директивам, собирать «купоны» и использовать их для оправдания собственного поведения в таких важных делах, как брак, дети, развод и смерть.

Определяя, что есть сценарий, мы одновременно определяем, что есть несценарий. Значит, наша дефиниция работает. Так, если мы обнаружим, что поведение индивида в важных аспектах его жизни определяется программой поступательного развития, выработанной в раннем детстве под влиянием родителей, то смело можно говорить, что мы идентифицировали сценарий. Все описанное можно свести к формуле наподобие той, что была составлена для игр. Вот формула сценария: РРВ — Пр — Сл — ВП — Итог, где РРВ — раннее родительское влияние, Пр — программа, Сл — склонность следовать программе, а ВП — важнейшие поступки. Если какой-то фрагмент или аспект поведения укладывается в эту формулу, значит он — элемент сценария, если не укладывается — не элемент сценария. Всякое сценарное поведение ложится в эту формулу, всякое другое — не ложится.

Например, простейшие рефлексы программируются нервной системой, а не ранним родительским воздействием (то есть РРВ отсутствует); индивид может следовать программе, то есть реагировать определенным образом на удар молоточком по коленному сухожилию, но это ведь не Важный его Поступок (ВП отсутствует). Если уже в зрелом возрасте человек привык выпивать на вечеринках, это значит, что он склонен следовать чужим моделям. Но если это не часть его программы, предполагающей превращение в алкоголика (Пр отсутствует), то выпивка не станет для него Важным Поступком (ВП отсутствует) и не окажет влияния на жизненные итоги — брак, воспитание детей, способ смерти. Если родители старательно приучали сына к мошенничеству, а он вырос и мошенником не стал (Сл отсутствует), то его Важные Поступки несценарны. Если ребенок скитается от одного временного дома к другому, меняя приемных родителей, значит его РРВ противоречивы, а программа неопределенна (Пр отсутствует); он может стараться следовать ей изо всех сил, но может никогда не жениться, не поднять своих детей, не принять важных решений и не совершить Важных Поступков (ВП отсутствует). Эти примеры показывают, как применять элементы формулы к реальной жизни. Коленный рефлекс не предполагает РРВ, выпивка на вечеринке — не часть Пр, в отказе мошенничать есть РРВ и Пр, но нет Сл, сирота избегает ВП.

Сценарная формула, следовательно, дает возможность идентифицировать сценарий, так же как игровая формула — идентифицировать игру. Надо заметить, что формула эта применима только к сценарным индивидам. Поведение автономной личности невозможно свести к формуле, такой человек принимает собственные решения по собственным основаниям, которые могут изменяться в зависимости от ситуации.

Как проверить сценарий?

Если сценарий диагностирован, то должны обнаружиться некоторые его элементы, поддающиеся количественной трактовки. Например, сколько процентов женщин носят красные шапочки? У многих ли мальчиков-с-пальчиков в самом деле длинные белокурые волосы? Это все относится к области теории вероятностей, цель этих вопросов — выявить сущностные черты сценариев, что поможет точнее поставить диагноз. В случае Красной Шапочки (КШ), например, диагностические критерии таковы:

1) у матери КШ должна была быть на посылках: постоянно бегать к бабушке;

2) во время ее визитов дедушку привлекала ее наивность;

3) в дальнейшей жизни именно ее выбирают, когда нужно послать кого-то с поручением;

4) она должна с подозрением относиться к мужчинам ее возраста и с любопытством — к мужчинам гораздо более старшим;

5) она должна обладать своего рода наивной отвагой, будучи уверенной: если попадет в беду, спаситель всегда найдется.

Когда реальный случай удовлетворяет этим пяти критериям, то мы считаем диагноз КШ оправданным. Тогда можно уверенно предсказать: на пути пациентки будут постоянно попадаться пожилые мужчины, она будет жаловаться, что они делают ей гнусные предложения, будет искать, кто бы спас ее от грязного старикашки, а потом хохотать, оставив старикашку с «носом». Но все равно остается множество вопросов. Все ли женщины, удовлетворяющие этим критериям, имеют привычку собирать цветы в лесу? Что еще можно добавить к списку критериев? Есть ли в нем лишнее, то есть то, что можно опустить, не влияя на точность предсказаний, и какой минимальный набор признаков, позволяющий предсказать и все остальные, и сам итог сценария? Какова корреляция признаков? Все ли женщины, удовлетворяющие этим пяти критериям, остаются старыми девами, или они живут разведенными? Такой факторный анализ очень помог бы уяснить степень надежности и полезности сценарного анализа.

Критерии КШ в основном «субъективны». Но в сценариях имеются и объективные переменные. Один из них — семейные ситуации. Лучше всего их изучать по «сценарным семьям». В этом смысле показательны имена детей, данные в честь родителей или других членов семьи. Родители ожидают, что ребенок будет похож, например, на прадедушку и дают малышу его имя. Это все равно, что сказать: «Я программирую тебя, чтобы ты был похож на отца (мать, деда, бабку и т.д.)». Когда человек с именем, повторяющимся у его предков, приходит к психиатру, то почти сразу можно заключить, что он изнывает под бременем сценария (это характерно для психиатрических пациентов). Важно также посмотреть, не говорит ли имя пациента о природе сценария. Если да, то такие пациенты — просто находка для психотерапевта с точки зрения выяснения соответствующих закономерностей.

Другая сценарная закономерность — повторяющиеся браки и разводы, которые не только объективно фиксируются, но и могут быть сосчитаны. Одиндва развода можно считать независимыми от материнского сценария, но если их больше, психотерапевт неизбежно столкнется с тем, что чем чаще разводилась мать, тем больше вероятность, что дочь пойдет по ее стопам. Похожая закономерность прослеживается и тогда, когда мать часто попадает в тюрьму или в больницу для алкоголиков. Социологи утверждают, что все это определяется социально-экономическими факторами, но если брать тюрьму отдельно и больницу отдельно, то дело выглядит сложнее: может вместе это и определяется каким-то независимым образом «социально-экономическими факторами», но там, где есть выбор, некоторые семьи предпочитают одно, некоторые — другое.

Нам сейчас неважно, нарушал пациент закон или пил — конкретная природа этих действий играет второстепенную роль в сценарии. Мы хотим знать, по сценарию ли он воровал, пил, разыгрывал игры («Полицейские и Воры» и «Алкоголик»). Вопрос состоит в том, воровал он и пил достаточно много не для того ли, чтобы попасть в тюрьму или в больницу. Профессиональный вор или любитель выпить может с удовольствием играть в эти игры в молодости, а умереть богатым и счастливым человеком. Это один сценарий. Вор и пьяница могут быть неудачниками и кончить жизнь в казенном доме. Это совсем другой сценарий. С точки зрения сценарного анализа важен не сам акт, а реакция на него и общий итог, ибо именно это важно для самого индивида и тех, кто его окружает.

Еще одна сценарная область — смерть. Здесь важно, когда человек ожидает (или чувствует, чего от него ожидают), что он умрет в том же возрасте, в каком умер его родитель того же пола. Кажется, что смерть отца в определенном возрасте воспринимается сыном как собственный приговор умереть в том же возрасте или раньше. Это справедливо и по отношению к матерям и дочерям. Это конечно, субъективный показатель, но здесь имеются цифры, легко поддающиеся проверке. Более объективным показателем является возраст, в котором предпринимались попытки самоубийства, соотнесенный с возрастом, в ко тором умирали родители и близкие родственники.

Эти и упоминавшиеся выше отношения между родителями и детьми подталкивают нас к необходимости однозначного вывода. Ребенок, названный по имени другого члена семьи, либо следует, либо не следует сценарию своего тезки; пациент либо следует, либо не следует родительскому сценарию в том, что касается брака, развода, тюрьмы или больницы, он либо ожидает, либо не ожидает смерти в том же возрасте, что и его умерший родитель. Проблема сценария имеет решающее значение для человеческой жизни — весь смысл жизни зависит от того, как она будет решена. Если мы строим свои поступки свободно, это одно дело. Если же мы проводим большую часть жизни и решающие ее мгновения, выполняя инструкции, полученные в младенчестве и раннем детстве, хотя и питаем при этом иллюзию свободы собственной воли, то это совсем другое дело. Необходимо изучение по крайней мере десятка тысяч случаев, чтобы получить однозначное решение этой фундаментальной дилеммы. Выводы, сделанные на основание менее масштабного изучения, будут скорее любезной уступкой какой-то из точек зрения, чем твердым научным убеждением.

В качестве пособия практикам, где бы они ни работали, мы даем перечень сценарных вопросов, предназначенных для того, чтобы получить максимум информации по каждой из многочисленных тем, раскрыть которые необходимо, чтобы составить ясное представление о сценарии.

Сценарный вопросник.

Чтобы ясно представить себе сценарий, мы должны понять каждый его аспект, историю этого аспекта и его связь со всеми другими аспектами. Это удобнее всего делать, располагая сценарные проблемы в хронологическом порядке. По каждой теме дается 1 вопрос, позволяющий извлечь максимум возможной информации. Включены также дополнительные вопросы, помогающие, когда нужен более углубленный анализ какой-то из тем. Альтернативные вопросы даются для тех случаев, когда основные либо нельзя задать, либо на них трудно осмысленно ответить.

Порядок вопросов соответствует расположению материала в книге. «Р» после номера вопроса означаем что вопрос адресуется не самому пациенту, а его родителям.

I. Дородовые воздействия.

1. Каков был образ жизни ваших прародителей (дедушек и бабушек)?

2. Какова ваша позиция в семье?

А) назовите дату вашего рождения;

Б) назовите дату рождения родившихся перед вами брата или сестры;

В) назовите дату рождения следующего за вами брата или сестры;

Г) имеется ли у вас особый интерес к датам?

3(Р). Сколько у вас братьев и сестер?

А) сколько детей ваш Родитель (Взрослый, Ребенок) хочет (предполагает) иметь?

Б) сколько детей хотели иметь ваши родители?

В) имеется ли у вас особый интерес к датам?

4. Вы были желанным ребенком?

5 (Р). Он был у вас желанным ребенком?

А) планировалось ли его появление?

Б) когда и где он был зачат?

В) были ли попытки избавиться от беременности?

Г) как вы относитесь к сексу?

6. Как мать отнеслась к вашему рождению?

7. Кто присутствовал при вашем рождении?

А) прибегали ли при вашем рождении к кесареву сечению или наложению щипцов?

8. Вы знакомы со своим свидетельством о рождении?

9. Кто выбрал вам имя?

10. В честь кого вы были названы?

11. Каково происхождение вашей фамилии?

12. Как вас звали а детстве?

А) каково ваше детское имя?

Б) было ли у вас прозвище в детстве?

13. Как звали вас товарищи в школе?

14. Как вас сейчас зовут друзья?

А) как вас сейчас зовут мать, отец?

II. Раннее детство.

1. Как отец и мать учили вас вести себя за столом во время еды?

А) что говорила ваша мать, когда кормила младенца (брата или сестру)?

2 (Р). Что происходило, когда вы кормили грудью своего ребенка?

А) что вы ему говорили в это время?

3. Кто учил вас пользоваться горшком и делать свой туалет?

4. Как вас учили пользоваться горшком и привыкать к туалету; что при этом говорилось?

А) что вообще говорили об этом ваши родители?

5 (Р). Когда и как вы приучали своего ребенка к горшку и туалету?

А) что вы ему при этом говорили?

6. Часто вам давали в то время закрепляющее или слабительное?

7. Когда вы были маленьким (маленькой), какое представление о самом себе внушали вам родители?

А) какого вы были представления о себе, когда были маленьким (маленькой)?

8. Какой урок вы вынесли для жизни из своего раннего детства?

9. Как окружающие люди относились к вам в вашем детстве?

А) какими вам представлялись другие люди?

10. Не помните ли, будучи ребенком, принимали ли вы решение никогда не совершать определенных поступков, никогда не выражать определенных чувств?

А) решали ли вы наоборот, всегда делать что-то определенное — неважно что?

11. Вы победитель или неудачник?

12. Когда вы пришли к этому мнению?

13. Как вам кажется, каковы были отношения у ваших родителей, когда вы были ребенком?

А) как вы к этому относились?

14. Каких людей ваши родители не уважали?

А) какие люди вам больше всего не нравятся?

15. К каким людям ваши родители испытывали уважение?

А) какие люди вам больше всего нравятся?

16. Что обычно случается с такими людьми, как вы?

III. Средний возраст.

1. Что ваши родители внушали вам, когда вы были ребенком?

А) что они говорили вам, когда вы были совсем маленьким (маленькой)?

2. Какая была любимая фраза у ваших родителей?

3. Что они учили вас делать?

4. Что они вам запрещали делать?

5. Если бы вашу семью поместить на сцену, какая получилась бы пьеса?

IV. Позднее детство.

1. Какая была у вас любимая сказка в детстве?

А) какая колыбельная вам нравилась?

Б) какую историю вы любили слушать?

2. Кто вам ее читал или рассказывал?

А) где, когда?

3. Что говорили об этой сказке рассказчик или рассказчица?

А) что при этом выражалось на его (ее) лице?

Б) было ему самому интересно или это делалось только для вас?

4. Какой был у вас любимый персонаж?

А) любимый герой?

Б) а из злодеев кто больше всех нравился?

5. Как реагировала ваша мать на жизненные трудности?

6. Как реагировал ваш отец на жизненные трудности?

7. Какие чувства были для вас самыми неприятными?

8. Какие чувства вам более всего нравились?

9. Как вы чаще всего реагируете на трудности и проблемы?

10. Чего вы ждете от жизни?

11. О чем вы чаще всего думаете, говоря «если б только...»?

12. Как по-вашему выглядит Санта Клаус?

А) кто или что играет для вас роль Санта Клауса.

13. Вы верите в бессмертие?

А) каковы были любимые игры ваших родителей?

14. В какого рода неприятности попадали ваши родители?

15 (Р). Каким играм вы учили своего ребенка, когда он был маленьким?

А) во что вы играли с вашими родителями, когда сами были ребенком?

16. Как к вам относились учителя в школе?

17. Как к вам относились одноклассники?

18. О чем ваши родители обычно говорили за обедом?

19. У ваших родителей есть «пунктики»?

V. Юность.

1. О чем вы говорили с друзьями?

2. Кто сегодня ваш герой?

3. Кто для вас самый отвратительный человек в мире?

4. Как вы относитесь к тем, кто мастурбирует (занимается онанизмом)?

5. Как бы вы чувствовали себя, если бы мастурбировали?

6. Что с вами происходит физически, когда вы нервничаете?

7. Как ваши родители ведут себя, когда вокруг люди?

8. О чем они говорят, когда одни или в компании близких друзей?

9. Вас когда-нибудь охватывали кошмары?

А) каким предстает мир в ваших снах?

10. Расскажите какой-нибудь из ваших снов.

11. Бывали ли у вас галлюцинации?

12. Как люди к вам относятся?

13. Назовите самое лучшее из того, чего вы желали добиться в жизни.

14. А теперь самое худшее, во что вы не хотели бы превратить свою жизнь?

15. А что вы хотите сделать со своей жизнью?

16. Как вам кажется, что вы будете делать через пять лет?

А) а через десять?

17. Какое ваше любимое животное?

А) каким животным вам хотелось бы быть?

18. Каков ваш жизненный девиз?

А) какую надпись вы поместили бы на груди майки, чтобы люди знали, кто идет?

Б) а что бы вы написали на спине майки?

VI. Зрелость.

1. Как вы думаете, сколько детей у вас будет?

А) сколько детей хочет ваш Родитель (Взрослый, Ребенок)? (Этот вопрос сопоставляется с вопросами 2 и 3 первого раздела.).

2. Сколько раз вы были женаты (замужем)?

3. Сколько раз был женат (замужем) каждый из ваших родителей?

А) были ли у каждого из них любовники?

4. Вы когда-нибудь попадали в тюрьму?

А) а кто-то из ваших родителей?

5. Вы когда-нибудь совершали преступление?

А) а кто-то из ваших родителей?

6. Вы когда-нибудь попадали в психиатрическую больницу?

А) а кто-то из ваших родителей?

7. Вы когда-нибудь попадали в больницу для алкоголиков?

А) а кто-то из ваших родителей?

8. Предпринимали вы попытку к самоубийству?

А) а кто то из ваших родителей?

9. Что вы будете делать, когда состаритесь?

VII. Смерть.

1. Сколько вы собираетесь прожить?

2. Почему именно столько лет?

А) кто умер в таком возрасте?

3. В каком возрасте находятся ваши отец и мать? Если они умерли, то когда и в каком возрасте?

А) в каком возрасте умер отец вашей матери? (для мужчин);

Б) в каком возрасте умерли ваши бабушки? (для женщин).

4. Кто будет возле вас, когда вы будете умирать?

5. Каковы могут быть ваши последние слова?

6. Каковы были последние слова ваших родителей (если они умерли)?

7. Что вы после себя оставите?

8. Что будет написано на памятнике после вашей смерти?

А) что за надпись будет на лицевой стороне?

9. Что бы вы сами написали на этом памятнике?

А) какая надпись могла бы быть на оборотной стороне?

10. Что станет для ваших близких сюрпризом, приятным или неприятным, после вашей смерти?

11. Вы победитель или неудачник (победительница или неудачница)?

12. Что важнее для вас: временная структура или событийная? (Предварительно надо объяснить термин.).

VIII. Биологические факторы.

1. Представляете ли вы себе свое лицо, когда на что-то реагируете?

2. Знаете ли вы, как другие реагируют на выражение вашего лица?

3. Можете ли вы провести различие между вашими Родителем, Взрослым и Ребенком? В чем они состоят?

А) могут это сделать относительно вас другие люди?

Б) можете вы это сделать относительно других людей?

4. Как вы воспринимаете свое подлинное Я?

5. Ваше подлинное Я всегда ли может контролировать ваше поведение?

6. Есть ли у вас особые пристрастия в сфере секса?

7. Бывает ли, что в голове у вас постоянно крутится одно и то же?

8. Вы восприимчивы к запахам?

9. Начинаете ли вы беспокоиться задолго до того, как происходит ожидаемое событие?

10. Как долго вас продолжают беспокоить события, уже происшедшие?

А) бывало, что вы не могли уснуть, обдумывая месть?

Б) бывает ли, что эмоции мешают вашей работе?

11. Нравится ли вам показывать, что вы способны страдать?

А) предпочитаете ли вы выглядеть счастливым человеком или страдающим?

12. Говорят ли «голоса» в вашей голове?

13. Говорите ли вы сами с собой, когда вокруг никого нет?

А) а когда вы не в одиночестве?

14. Всегда ли вы исполняете то, о чем говорят «голоса»?

А) ваш Взрослый или Ребенок когда-нибудь спорит с Родителями?

15. Какой вы человек, когда становитесь самим собой?

IХ. Выбор психотерапевта.

1. Почему вы выбрали психотерапевта именно моего направления?

А) чего вы ожидаете именно от этого направления?

Б) психотерапевта какого направления вы бы предпочли?

2. Как вы меня выбрали?

3. Почему вы меня выбрали?

А) чего вы ожидаете от меня?

4. Кто казался вам Волшебником, когда вы были ребенком?

5. Какого рода «волшебства» вам нравятся?

6. Когда-нибудь вы лечились у психиатра?

7. Как вы выбирали вашего предыдущего психотерапевта?

А) почему вы к нему пошли?

8. Что вы у него выяснили?

9. Почему вы от него отказались?

10. При каких обстоятельствах это получилось?

11. Как вы обычно подыскиваете себе работу?

12. А как увольняетесь?

13. Приходилось ли вам лежать в психиатрической больнице?

А) что вы сделали, чтобы туда попасть?

Б) что вы сделали, чтобы оттуда выбраться?

14. Расскажите мне какой-нибудь из ваших снов.

Терапевтический вопросник.

Предлагаемые ниже вопросы должны показать, насколько пациент сумел избавиться от своего сценария. Обычно цель считается достигнутой, когда на все вопросы получен утвердительный ответ. Здесь открывается возможность количественной оценки эффективности труда психотерапевта на каждом этапе его работы. Поскольку определить относительный вес каждого вопроса затруднительно, мы принимаем все вопросы за равные. Этот вопросник лучше всего использовать в психотерапевтических группах. Ответы пациента будут считаться правильными, если получат подтверждение психотерапевта и всех других членов группы. Ответы будут сомнительными, если все другие члены группы не согласятся с ответом, который в таком случае можно использовать для поиска скрытых сценарных мотивов.

1. Нравится вам имя, которым зовут вас сейчас друзья?

2. Каким вы считаете свое настоящее положение в жизни?

3. Смотрите ли вы на мир теперь иначе, чем раньше?

4. Освободились ли вы от галлюцинаций?

5. Изменили вы решение, которое принято было в детстве?

6. Отказались вы от деструктивных намерений, предписанных вам родителями?

7. Можете ли вы сейчас выполнять дела, которые в свое время вам запрещали родители?

8. Появился у вас новый герой или вы стали смотреть иначе на старого?

9. Бросили ли вы оговорки «если б только», «по крайней мере»?

10. Отказались ли вы от игр. в которые играли ваши родители?

11. Вы сняли «футболку»?

12. Мир в ваших снах стал другим?

13. Считаете ли вы, что проживете дольше, чем вам казалось ранее?

14. Изменились ли ваши предполагаемые последние слова в жизни?

15. Изменилась ли эпитафия?

16. Вы осознаете, как воздействует на других людей выражение вашего лица?

17. Вы знаете, какое состояние Я активизировано у вас в данный момент?

18. Осознаете ли вы, как воздействуют на вас запахи?

19. Вы счастливы или просто храбритесь?

20. Теперь вы иначе думаете о целях психотерапии?

Приложение. Так что же вы говорите после того, как сказали «здравствуйте»?

Мы предлагаем шесть возможных вариантов поведения людей, после того как сказано «здравствуйте».

1. Когда говорить обязательно и ситуация строго структурирована, например, в зале судебного заседания или на приеме у врача.

Профессиональная структура делает разговор незатруднительным.

2. Разговор обязателен, и ситуация социально структурирована. Здесь широкий выбор: от банального «Вам не холодно?» до изысканного «Это изумруды из Эфиопии?».

3. Когда говорить обязательно, а ситуация неструктурирована как, например, в разного рода клубах общения. Эти клубы — сравнительно новое изобретение, и далеко не все чувствуют себя там уютно. Самое безличное «личное» замечание здесь примерно такое: «Какие у вас красивые туфли».

4. Говорить можно, но не обязательно, как например, на демонстрациях или концертах на открытом воздухе. Здесь имеется стандартная вторая реплика: «Великолепно!» Третья будет уточняющей. Разговор разворачивается так: «Привет», «Привет». «Великолепно!» «Хм-м...» «Я имею в виду погоду». «А я думала — музыку»... Далее открываются необозримые перспективы.

5. Когда разговаривать не принято, поэтому, чтобы заговорить, нужна немалая храбрость. Лучшим консультантом по таким ситуациям является Овидий («Искусство любви», книга I). Его советы годились для Рима две тысячи лет назад, годятся и для Нью-Йорка, Сан-Франциско, Лондона или Парижа сегодня. Если вы овладели материалом книги первой, переходите к следующему этапу, описанному в книге второй и третьей.

6. Ситуация, когда разговоры запрещены, как, например, в вагонах ньюйоркской подземки. Только в исключительных обстоятельствах и только люди с безнадежно «плохими» сценариями вступают в разговор.

Мы предложили эти варианты из чистой любезности, чтобы оправдать название книги, а также, чтобы стимулировать читательскую предприимчивость.