Иберы. Великие оружейники железного века.

Рис. 2. Расположение греческих и финикийских колоний.

КОЛОНИСТЫ И МЕСТНОЕ НАСЕЛЕНИЕ.

По письменным источникам Гадес (Гадис) основали выходцы из Тира во время Троянской войны и немного позже нее. Веллей Патеркул относит это событие к концу XII века до н. э., до основания Утики (1178) и Карфагена.

Такой ранней датировки финикийской торговли в Центральном и Западном Средиземноморье противоречат археологические свидетельства, по которым финикийская торговля с Западом достигла своего пика в VIII веке до н. э. Падение Тира перед ассирийским царем Тиглатпаласаром в 750 году до н. э., должно быть, временно затормозило эти контакты.

Вместе с тем трудно представить три предыдущих столетия без финикийской торговой деятельности. Предположительно в период между 1100 годом и VIII веком она основывалась только на эпизодических контактах, без создания колоний. Типы финикийских поселений подтверждают это предположение, так как они в большой степени зависели от обмена легко портящимися товарами.

Тартесс, или фантом Эльдорадо.

Для того чтобы понять проблему во всем ее объеме, необходимо рассмотреть основной мотив этой торговли с западным миром — его потребность в металлах.

Название Таршиш упоминается в Библии и обозначает удивительно богатый район, посещаемый финикийскими судами. Сегодня все говорит за то, что Таршиш находился на крайнем западе, в регионе Гвадалквивира. Его можно определить как Тартесс, чей царь Герион поддерживал контакты с финикийцами с начала VIII века до н. э. Вскоре тартессийцам пришлось воевать с финикийцами, подданными которых они и стали впоследствии. Период, во время которого Салманасар V и Саргон I (724–720) захватывали Финикию, вполне мог принести ту свободу, о которой говорит Исайа: «Народ Таршиша более не угнетен». После восстановления финикийского влияния, примерно в 680–670 годах, Таршиш снова стал подчиненным городом.

О царях Тартесса и их отношениях с финикийцами, вероятно по рассказам моряков, было известно грекам, возможно проживавшим на Сицилии, и Геракл (которого путают с Мелькартом) стал символизировать Гериона в борьбе тартессийцев против финикийцев. Генеалогия тартесских царей основана на мифологической персонификации начиная с царя Гаргориса (IX век) до Арганфония, чье правление обозначило конец династии. Проэллинский царь Тартесса Арганфоний — историческая личность. О нем упоминается в рассказе о путешествии Колея с острова Самоса в середине VII столетия до н. э.

Мощь Тартесса основывалась на добыче металлов. С древних времен торговля оловом лежала в основе связей между югом полуострова и Североатлантическим регионом.

Имеются свидетельства морской торговли топорами и оружием, найденными на Атлантическом побережье в период атлантического бронзового века (1100—800 годы до н. э.).

Псевдо-Скимн описывает Тартесс как город «в кельтском регионе, богатый аллювиальным оловом, золотом и медью», а Плиний сообщает, что олово, которое, по поверьям древних людей, было товаром атлантического Запада, привозилось из Лузитании и Галиции. Другие производящие олово регионы, Корнуолл и Бретань, вероятно, были уже истощены к III веку до н. э., однако финикийцы открыли и использовали их в прибрежной торговле уже в более раннюю эпоху. Авиен говорит, что острова Эстримниды были богаты оловом и свинцом, и тартессийцы охотно торговали ими, «как и карфагеняне-колонисты и народы, проживавшие недалеко от Геркулесовых столбов».

Отсюда можно понять, что тартессийцы были первыми, кто использовал этот атлантический путь торговли оловом, а также то, что в более поздний период их заменили колонисты Гадеса, в большинстве своем карфагенского происхождения, которым удалось захватить Тартесс.

Пока неизвестно, разрабатывали ли тартессийцы оловянные ресурсы полуострова, однако нет сомнения, что медные рудники Рио-Тинто (провинция Уэльва), а также торговля оловом были источником их богатства.

Бронзовое оружие, найденное при драгировании эстуария Уэльвы, датировано периодом расцвета металлургии Тартесса. Эти предметы составляли часть груза, перевозимого в Тартесс или в какой-то другой средиземноморский порт, и предназначались для переработки. Типы сабель имели явно атлантическое происхождение, но топоры походили на сардинские, а фибулы напоминали сирийские и киприотские. Даты производства фибул помещают находку Уэльвы примерно в 750 год до н. э., однако характер остальных предметов, предназначенных для переработки, говорит о том, что на момент крушения судна они уже были устаревшими. Мог ли этот груз прийти с севера, вдоль побережья? Предполагается, что корабль спускался по Гвадиане неморским путем, о чем говорят находки сабель на реках Эсла и Альконетар. Но была ли.

Уэльва конечным портом назначения? Фибулы киприотского и сирийского происхождения очень напоминают аналогичные предметы Месеты и должны принадлежать к тому же периоду.

Отсюда можно сделать вывод о широком потоке восточной торговли, проходившей через Тартесс в 750 году до н. э. Эта торговля, а также близость Гадеса и археологические находки в Эль-Асебучале, Кармоне, Сетефилье и Карамбо-ло, указывают на то, что регион Тартесса был сильно подвержен восточному влиянию. Финикийцы, сирийцы и киприоты заложили в Андалузии культурную основу, сравнимую с той, которую греки создали в Великой Греции.

Независимость Тартесса нашла свое отражение в его политике и экономике, так как город имел прямые контакты с греками. Другим свидетельством этого могут стать его высокая культура и факт создания своего алфавита.

Возможно, катастрофа в Алалии (539–538) стала причиной падения проэллинского Тартесса и конца первых греческих портов на юге полуострова. После 500 года до н. э. было несколько возрождений Тартесса, что вынудило финикийцев Гадеса искать помощь у карфагенян. В конечном итоге существование Тартесса закончилось, и карфагеняне снова прибрали к рукам торговлю металлами в Атлантике. Около 500 года до н. э. Западное Средиземноморье погрузилось в хаос. Начался подъем других конкурентов финикийцев по торговле металлами, а именно — греков.

Греческие первооткрыватели Запада.

О первых контактах греков с Иберией известно больше, чем рассказывают письменные источники о контактах финикийцев, однако хронология данных событий весьма запутана.

Легендарный Троянский цикл повествует о возвращении «греков» на родные земли, а также описывает их приключения на западе. Эти легенды, однако, оформились только в эллинскую эпоху. Серию кикладских находок и некоторые предметы геометрического периода (по всей видимости, родом из Марселя и близлежащих Иерских островов) связывают с данными сказочными путешествиями, но это вызывает сомнение.

Псевдо-Скимн предоставляет основные сведения о путешествиях и попытках создать рынки жителями Родоса и Халкиды в VIII и VII веках. Возможно, настоящим автором этой версии был Эфор, и его слова подтверждаются археологическими находками. Предметы с Родоса примерно 650 года до н. э. действительно были найдены в бассейне Роны. Распространение бронзовых ойнохой в период 650–625 годов до н. э. по всему Средиземноморью следует приписать жителям Родоса, которые основали Гелу в 688 году до н. э. после захвата Наксоса.

Самые ранние греческие находки на полуострове, такие, как коринфийский шлем с реки Гвадалете (Херес) или находки в Уэльве, датируются примерно 630 годом до н. э., в период контактов между Арганфонием и Колеем. Таким образом, имеются свидетельства не только о путешествиях жителей Самоса, но и о возможном существовании в начале VII или в конце VI века до н. э. портового поселения Гемероскопей, святилища мыса Артемисий, Майнак (Малага) и Гераклеи (Картея).

Пути этих поселений на полуострове можно проследить по их древним названиям, оканчивающимся на — oussa(-ycca). Например, название Пифиуссы (Балеарские острова) — эгейского происхождения и, вероятно, связано с торговлей металлами в период до фокейской колонизации.

Много времени прошло между путешествиями полу-торговцев, полупиратов и созданием портов, известных нам по археологическим находкам.

Торговля и колонизация в VI веке до н. э.

В финикийских городах Гадесе и Ивисе не найдено никаких предметов VI века до н. э. Считается, что в конце этого столетия на южном побережье были основаны другие подобные поселения, такие, как Малака (Малага), Секси (Альмуньекар), Абдера (Адра) и Вильярикос. Авиен называет его ливийско-финикийским. Мы гораздо больше знаем о колониях VI века после основания Массилии, так как древние тексты подтверждаются археологическими свидетельствами. Эмпорий (Ампурия) и Род (Росос) возникли на каталонском побережье в провинции Жерона в результате расширения фокейского центра Массилии, но вполне возможно, что Род основали родосцы в VII веке до н. э.

Начиная с Псевдо-Скилакса тексты говорят об Эмпории как о поселении массилиотов, и Страбон упоминает о первом поселении (Палеаполисе), после которого они появились и на материковой части. Данные археологии свидетельствуют о том, что новый город Эмпорий был основан примерно в 580 году до н. э. На полуострове появляются и другие торговые поселения, в том числе и Кипсела. Ни одно из этих поселений не было найдено, хотя последние раскопки у Ульястрета (Жерона) указывают на то, что этим городом вполне могла быть Кипсела.

По общему признанию, поражение греков при Алалии в войне с карфагенянами и этрусками положило конец греческим портам в южной части полуострова, и торговля у Геркулесовых столбов перешла к карфагенянам. Однако известно, что греческая торговля в Массилии не пострадала, а союз между этрусками и карфагенянами оказался химерой. И все же в конце VI и начале V века у Геркулесовых столбов доминировали карфагеняне. По словам Пиндара, никто не мог пройти дальше Гадеса. Геродот подтверждает это, ссылаясь на бдительную охрану карфагенянами Геркулесовых столбов.

Торговые поселения до римского нашествия.

Возрождение греческого западного колониального мира в IV веке до н. э. вдохнуло новую жизнь в такие порты, как Алонай (Бенидорм) и Акра Левке (Аликанте). Возможно, все это произошло в конце V века.

Тот факт, что южная часть полуострова пережила сильное греческое влияние, доказывает импорт аттической и южноитальянской керамики. Греческая коммерческая деятельность на юге закончилась незадолго до 1-й Пунической войны (264–261 гг. до н. э.), и на всей южной части полуострова доминировали карфагеняне. Однако в результате этой войны карфагеняне потеряли власть над массилиотами и иберами. Позже, в 237 году до н. э., Гамилькар высадился на полуострове, и карфагенские владения были восстановлены по мере его продвижения к мысу Нао и разрушения Гемероскопея. Гамилькар построил военную крепость у Акра Левке, и Новый Карфаген стал центром Пунической войны.

Целая серия небольших скрытых запасов, подобных тем, которые найдены в Честе, Могоне и Монтго, датируется периодом, когда греческая торговля была затруднена карфагенским нашествием.

Мирный договор 226 года между Карфагеном и Римом определил сферы влияния к югу и северу от мыса Нао. Но ни одна из сторон не выполняла условий пакта, и римский союз с Сагунтом спровоцировал поход Ганнибала, с которого началась 2-я Пуническая война. По дороге в Италию Ганнибал захватил значительную территорию к северу от Эбро (между 218-м и 201 годом до н. э.).

Разрушение большей части греческих колоний в результате этой борьбы и романизация остальной территории окончательно разрушила торговые отношения между Грецией и Иберией.

Отношения между колонистами и местным населением.

Чтобы понять характер колониальных поселений на полуострове и влияния, которое они оказывали на коренное население, надо принимать во внимание тот факт, что единственным такого рода поселением, подвергшимся археологическим раскопкам, является Эмпорий. Идентификация Кипселы (возможно, с предполагаемым выше Ульястретом) увеличила бы число известных колониальных поселений до двух.

Колонии Италии и Сицилии представляли собой деревни с сельскохозяйственной экономикой. Значение колоний зависело от их размера и плодородия земли, что подразумевало их расширение. Это достигалось за счет местного населения, которое, ввиду своей малочисленности, легко подчинялось греческому влиянию. Обработка земли, торговля и ремесленное производство постоянно расширялись, что способствовало развитию местного производства и торговли.

Поверх доисторических городищ в Южной Сицилии была основана целая серия поселений, которые представляли собой культурные центры. Они поддерживали тесную связь с побережьем и, в свою очередь, являлись источником товарообмена с внутренними территориями. Это были уже не примитивные доисторические деревни, а настоящие греческие неополисы, объединявшие различные народы.

Поселения в заливе Лиона имели весьма отличный от всех характер. Массилия, окруженный горами порт, ощущала недостаток плодородной земли. Возделывание винограда и олив не могло обеспечить достаточные ресурсы для существования города. Местные находки архаического периода редки и свидетельствуют о недостаточной заинтересованности массилиотов в обработке земли и территориальном расширении. С другой стороны, целая серия поселений в радиусе 10–15 км от побережья указывает на стремление Массилии захватить контроль над торговыми путями оловом Роны — Саоны.

В античные времена олово производили в двух западных точках: Корнуолле в Англии и в нижнем течении Луары во Франции. Металл из Корнуолла доходил до материка через Ла-Манш и низовья Сены. Затем олово из Корнуолла и устья Луары перевозилось кораблями через Викс и Верхнюю Бургундию в долину Роны — Саоны, главный путь в Марсель и Средиземноморье.

Заинтересованность Массилии в Лангедоке была небольшой и ограничивалась поиском рынков сбыта для местного вина. Таким образом, с одной стороны, существовали официальные колонии, а с другой — греческие поселения в Провансе, недалеко от культивируемых равнин Нарбонна, цель которых заключалась в торговле с местным населением.

Этот тип коммерческих отношений необходимо принимать во внимание при изучении контактов между греками и местными иберами.

Каталония. «Неаполис» («Новый Город», «Новый Полис») Эмпорий был простым торговым поселением, отношения которого с местным населением были далеки от добрососедских. Эта колония не обладала большим населением и не пользовалась сельскохозяйственной экономической автономией. Ее виноделие и выращивание злаковых культур, как предметов местной торговли, не могли обеспечить процветание Эмпория. Это достигалось импортом товаров (в конце VI века), а также интенсивной прямой торговлей импортной афинской керамикой (в течение V века). Масштабы этой торговли превосходили даже торговлю Массилии.

Во внутренних территориях не известно ни одного греческого поселения, что могло бы свидетельствовать о территориальной экспансии Эмпория. В конце V века местные города индицетов в радиусе 50 км демонстрируют очень низкий процент греческих товаров. То же самое можно сказать и о прибрежных городах Барселоны, находившихся далеко от сферы влияния Эмпория.

Короче говоря, экономический эффект от таких торговых поселений для местного населения был весьма незначительным. Вместе с тем с их помощью осуществлялась повседневная торговля и поддерживались контакты с местным населением, что способствовало его материальному прогрессу.

Как в области искусства, так и в других отношениях местное население мало почерпнуло у каталонских торговых центров. В данном регионе не было местного искусства, которое можно было бы сравнить с искусством Юга и Юго-Востока. Здесь полностью отсутствуют великолепно исполненные скульптуры, которые создавались под влиянием произведений греческих мастеров, завезенных в Эмпорий. Можно говорить лишь об определенном влиянии на производство керамики, для изготовления которой под влиянием контактов с колонистами индицеты стали пользоваться гончарным кругом. Некоторое подражание прослеживается в размерах керамики и простоте декоративной росписи, заимствованных в Ионии и Фокее. В Каталонии местные гончарные мастерские не существовали до III–II веков до н. э. Римские письменные источники также указывают на влияние, оказываемое колонистами на текстильное производство и специализацию нескольких местных центров на производстве льняных изделий. Ввиду бедности каталонских поселений и их кладбищ мы лишены каких-либо других свидетельств подобного влияния на местную материальную культуру.

Ответ на загадку происхождения богатства Эмпория нужно искать в типах его монет и их широком распространении по всему полуострову. Когда в первой половине V века до н. э. Эмпорий стал экономически независим от Массилии, он начал чеканить свою собственную валюту, используя для этой цели массилиотскую драхму. Начиная с 330 года город стал выпускать свой собственный тип драхмы, на которой по-гречески было написано «Эмпорий». На аверсе была изображена голова Аре-тузы, скопированная с сиракузских монет. С оборотной стороны изображалась лошадь, а над ней летящая виктория карфагенского типа. Предположительно эти монеты были отчеканены из серебра, доставленного из Картахены и Андалузии и предназначенного изначально для вербовки наемников, которые должны были участвовать в сицилийских кампаниях карфагенян.

Отсюда можно сделать вывод, что Эмпорий был в дружеских отношениях с Карфагеном. Это предположение подтверждает и тот факт, что Ганнибал обошел этот город по пути в Италию, чтобы сохранить дружеские отношения с центром, имевшие жизненно важное значение для его армии.

Эмпорий процветал благодаря морской торговле с Карфагеном, который поставлял ему металл, и этим можно объяснить нежелание города расширяться во внутренние территории. В этот период Карфаген торговал с Аттикой. У Афин и Карфагена был общий соперник — Сиракузы. Такой общий экономический интерес Карфагека и Афин частично можно объяснить существованием Эмюрия. Он находился в центре всех событий полуострова и по своей сути являлся заграничным складом Афин.

Испанский Левант, долина Эбро и Юго-Восток. Предметы греческой керамики конца V и IV века нередко находят на территории всего побережья Иберии. Расиус такой торговли редко превышает 50 км во внутренних территориях. Количество найденных фрагментов греческой керамики в местных поселениях на берегу Испанского Леванта и в долине нижнего Эбро весьма ограниченно. Более того, иберы считали их предметами роскоши и даже чинили, что свидетельствует о том, насколько ценными считались эти керамические предметы. Иберийские надписи на этих предметах также говорят о том, что их высоко ценили и берегли.

Редкие находки греческой керамики свидетельствуют о том, что греческие прибрежные поселения были торговыми центрами для бартерного обмена и не стремились к территориальной экспансии путем создания центров проживания. Возникавшие на такой основе отношения должны были быть простыми и дружелюбными. У Вильярикоса известно местное кладбище, в могилах которого среди большого разнообразия предметов есть греческие и пунические артефакты. Однако само греческое портовое поселение неизвестно.

Группа иберийских поселений и кладбищ V и IV веков до н. э., имеющих черты сильного эллинского влияния, отмечает греческий торговый путь по внутренним территориям до Тартесса через Юго-Восток. Именно эта территория дает наиболее яркое подтверждение греческого проникновения в культурную, экономическую и религиозную сферы жизни местного населения. Этот путь следует принимать во внимание в его связи с центрами металлургического производства Андалузии. Вдоль него расположены рудники Сьер-ра-Морены, а на побережье он начинается от Гемероскопея и Вильярикоса. Другой путь начинался в Акра Левке, проходил через Альбасете, Баласоте и Вильякаррильо и заканчивался в Линаресе (Хаэн). Еще один путь соединял Эльче с Редованом, Ориуэлой, Мурсией и Картахеной. К этому надо добавить путь, соединявший Мурсию, Арчену, Караваку, Галеру и Басу и доходивший до Гвадикса. И наконец, еще один путь от Вильярикоса через Уэркаль-Оверу доходил до Басы, пересекая центр торговых путей со Сьерра-Мореной.

В этом регионе найдено наибольшее число иберийских скульптур, отмеченных явным эллинским влиянием. В более ранний период именно таким путем кармонские изделия из слоновой кости и предметы из Алиседы (Эстремадура) попали туда, если, конечно, они прибыли по наземному маршруту.

Местное население этого региона вскоре научилось имитировать формы и роспись импортной керамики, как греческого, так и финикийско-пунического происхождения. Окаймленная керамика Кармоны, Галеры и других городов должна считаться восточным товаром финикийско-киприотского круга, ее формы не имеют ничего общего с предметами из Карфагена и Северной Африки.

В противоположность этому большое разнообразие форм и стилей росписи керамики с юго-востока полуострова в большей степени напоминают греческие товары, которые они имитируют.

Финикийские и пунические портовые поселения носили такой же характер, что и греческие. Их положение было еще более благоприятным благодаря близости важных рудников и торговых областей, находившихся под их контролем. Пошлины и подорожные налоги, монополия андалузской торговли с ее рыбными и засолочными областями указывают на сравнительно высокий материальный уровень жизни населения.

Позже мы детально рассмотрим проблемы, связанные с влиянием греков и финикийцев на формирование иберийского искусства. Из-за их исключительно торгового характера мы мало что знаем о стиле жизни и земледелии этих портовых поселений. Греки привнесли культивирование винограда и олив, а финикийцы оказали огромное влияние на изготовление богатых изделий из полихромных материалов. Влияние классических религиозных верований на духовную жизнь иберов можно сравнить с аналогичными их проявлениями в Великой Греции и на Сицилии. Народы южной части полуострова строили святилища, в которых молились божествам Восточного Средиземноморья.

Короче говоря, изучение этнического и культурного субстрата иберийского мира с учетом вклада финикийских и греческих колонистов позволяет начиная с V–IV веков до н. э. обозначать населявший его народ конкретным именем «иберы».