Лекции по истории фотографии.

Fashion & celebrities от пикториализма до сюрреализма.

В межвоенное время вид фотографии fashion & celebrities впрямую зависит от стилистики главных направлений художественной фотографии, которая, в свою очередь, находится под сильным влиянием различных «стилей» модернистского искусства.

Возникновение в 1920-х действительно массовой фотоиллюстрированной прессы и достижение ею высокого полиграфического качества в сфере «гламурной» журналистики порождает необходимость стильной фэшн-съемки. С другой стороны, развитие и популярность кинематографа с его эмбриональным культом звезд способствует формированию нового типа фотографии celebrities для страниц журналов моды и стиля жизни. Среди таких журналов на протяжении всего прошлого века и вплоть до наших дней лидируют два издания американского происхождения. Первый (по времени возникновения) журнал моды Harper’s Bazaar (исходное название – Harper’s Bazar) с самого начала был ориентирован на женщин среднего и высшего классов, с 1867 по 1901 годы издавался в виде еженедельника газетного формата, а затем сделался ежемесячным изданием. Второй (опять же по времени рождения), быстро ставший первым по значению, – Vogue, – появляется в 1892-м и вплоть до 1910-го издается как еженедельник, затем выходит два раза в месяц, и, наконец, в 1945-м превращается в ежемесячное издание. С самого начала он позиционируется как респектабельное издание, рассказывающее о жизни общества, моде и стиле жизни.

В числе мастеров, закладывающих стилистические основы жанров fashion & celebrities главными оказываются выходцы из пикториалистической фотографии Адольф де Мейер и Эдвард Стайхен. Творчество последнего (уже рассматривавшее ранее) к 1920-м перерастает пикториализм, проходит через краткий период лево-модернистских экспериментов и формируется в синтетическую манеру коммерческой съемки (в этой области он работает с 1923 по 1938 год), которую можно рассматривать как фотографический вариант ар-деко.

Что же касается барона Адольфа де Мейера (Baron Adolf de Meyer, настоящее имя Demeyer Watson, 1868–1949), то он остается верным пикториалистической манере на протяжении всей своей карьеры. Эта карьера образцовым образом демонстрирует двойственный статус фэшн-фотографа, показывая, насколько успех последнего основывается на культивировании правильных знакомств в обществе и, одновременно, на принадлежности более узкому артистическому кругу. Кроме работы в фотографии, де Мейер выступает также популярным декоратором интерьеров, причем именно фотографическая известность и светская активность помогают ему получать дизайнерские заказы. Он закладывает основы амплуа фотографа моды, совмещающего съемку одежды с портретированием знаменитостей и людей высшего общества, а также с работой в области стиля и определенным вкладом в практику собственно художественной фотографии.

Родился де Мейер в Париже, в богатой, но не аристократической семье. Его отец – француз, мать – шотландка; образование он получает в Дрездене, где и начинает выставлять свои работы как фотограф-любитель. Перебравшись из Дрездена в Лондон благодаря женитьбе, приобретает аристократический титул, называясь с этого времени – барон де Мейер. В 1893-м становится членом Королевского фотографического общества, а в 1898-м – членом The Linked Ring. Де Мейер устанавливает профессиональную и дружескую переписку с Альфредом Стиглицем, который публикует его фотографии в нескольких выпусках Camera Work, а со временем присоединяется к Photo Secession.

В начале 1900-х дом де Мейера и его жены в Лондоне (по адресу 1 Cadogan Gardens) становится центром избранного круга художников и персонажей богемы. Фотограф ведет активную светскую жизнь и снимает портреты представителей высших классов общества. Его манера основывается на мастерском использовании заднего света и введении в фэшн-съемку мягкого фокуса, достигаемого с помощью специальных (мягкофокусных) объективов или покрывающего объектив шелка (видимо, из-за этого Сесил Битон, – речь о нем пойдет позже, – называет де Мейера «Дебюсси фотографии»). В 1914-м де Мейер переезжает в Нью-Йорк, поскольку издатель Конде Наст (Cond Montrose Nast, 1873–1942) нанимает его в Vogue на совершенно новую для журнальных изданий должность штатного фотографа, а также на работу по контракту для другого своего издания – Vanity Fair. В 1921-м де Мейер уходит от Конде Наста к Уильяму Рэндольфу Херсту в парижский Harper’s Bazar, превращаясь таким образом в самого востребованного модного фотографа того времени. Около 1934 года новый главный редактор Harper’s Bazar меняет название (на Harper’s Bazaar) и формат издания, что означает также и конец карьеры де Мейера (его сменит Мартин Мункачи). После путешествий по Европе, он в конце 30-х обосновывается в Голливуде. Умирает в Лос-Анжелесе, оставшись в памяти своих знаменитых друзей, но забытый как фотограф.

Еще один пионер жанра, работавший в модернизированной стилистике классицизма – барон Жорж Хойнинген-Хёне (George Hoyningen-Huene, 1900–1968). Уроженец Санкт-Петербурга, он покидает Россию после Октябрьской революции, сначала обосновывается в Лондоне, а затем в 1920-м переезжает в Париж, где завязывает знакомства в местной художественной среде. Хёне начинает работу в области моды как рисовальщик, публикуя свои произведения в журналах Harper’s Bazaar и Fairchild’s Magazine. В 1925-м он становится главным фотографом французского Vogue, а в 1935-м переезжает в Нью-Йорк, где работает для нью-йоркского Harper’s Bazaar (продолжая при этом снимать и для парижского отделения журнала) с его легендарными редакторами Алексеем Бродовичем и Кармел Сноу (Carmel Snow, 1887–1961): в 1920-х работает редактором моды в американском Vogue, в 1934–1958-х – главным редактором того же издания. Свою миссию впоследствии формулирует как создание журнала для «элегантных женщин с элегантными умами»(well-dressed women with well-dressed minds). В 1943-м Хойнинген-Хёне публикует две свои фотокниги (Hellas и Egypt), после чего перемещается в Голливуд, где работает в киноиндустрии и занимается съемкой знаменитостей.

Карьера Хойнингена-Хёне продолжается около четырех десятилетий. В Париже он столь же известен как и те, кто ему позирует. Примерами его индивидуальной манеры, утверждающей культ идеализированной красоты, становятся элегантные, драматически освещенные фотографии томных моделей, позирующих в роскошных дизайнерских нарядах. Фотографии Хойнингена-Хёне воплощают «исключительность, элегантность и шик», присущие аристократическому модернизму-классицизму поколения, открывающего для себя спорт и заграничные путешествия. Они представляют собой очередную реинкарнацию стиля «нео-грек» с характерным для него духом «возвращения к ордеру», обнаруживая синтез качеств, пришедших из миров кино и пластических искусств – еще двух областей деятельности фотографа. Помимо фэшн-изданий, работы Хойнингена-Хёне печатаются в журналах Minotaure, Verve и Photographie, а сам он принимает участие во многих авангардных выставках того времени.

Стиль фотографа отличается пристальным вниманием к рисунку, деталям и светотеневым эффектам, в чем сказывается его ранний опыт рисовальщика (так в знаменитых «Ныряльщиках» (Divers, 1930) Хойнинген-Хёне воспроизводит форму U, происходящую от древнегреческих ваз. Сцена создает искусную иллюзию пленэра, будучи при этом, как и большинство модных снимков того времени, снята в студии). К 1940-м подобный стиль начинает все больше выбиваться из общей тенденции фэшн-съемки к минимализму. В это время Harper’s Bazaar переориентируется на более молодых и активных женщин; соответственно и Хойнинген-Хёне переходит от изображения жизни высших классов к романтически-гламурной трактовке общественных событий. После вступления США в войну сногсшибательные модели на фотографиях Хойнингена-Хёне позируют вместе с импозантными мужчинами в военной форме.

В то время, как другие фэшн-фотографы (такие как Мартин Мункачи и Луиза Даль-Вольф (Louise Dahl-Wolfe, 1895–1989) уже переходят к съемке моделей в естественном окружении, Хойнинген-Хёне продолжает держаться студийной традиции, в рамках которой только и могут быть выражены все отличительные качества его манеры. C помощью новой техники освещения и изощренной бутафории он конструирует обстановку стильных ресторанов, причудливых по дизайну квартир и интимных вечеринок. Ловкая хореография поз его моделей придает изображениям чарующую, едва ли не магическую интонацию.

Образы Хойнингена-Хёне являют вершину эволюции американской модернистской эстетики, сформированной модой, рекламой и кинематографом. Уйдя из мира моды, в 1945-м фотограф оказывается в Голливуде, где занимается постановкой цветовых эффектов (эта его специализация называется «color coordinator»; сегодня он назывался бы арт-директором). В последние годы жизни, несмотря на то, что многие из его образов становятся темой книг и выставок, творчество Хойнингена-Хёне-фотографа моды уже редко демонстрируется публично.

Еще один ранний мастер fashion & celebrities, в практике которого светская портретная съемка играет явно большую роль, чем съемка модная – Сесил Битон (Cecil Walter Hardy Beaton, 1904–1980). Не ограничивается одной фотографией, он занимается также дизайном в театре и кино, и будучи чуток к изменениям духа времени, остается популярным вплоть до конца своей жизни. Родился Битон в престижном лондонском районе Хэмпстед (Hampstead).

В 11 лет Битону дарят камеру, и он самостоятельно обучается основам съемки, используя сестер и мать в качестве моделей, а достигнув определенных навыков, посылает свои работы в журналы. Битон учится в лондонской мужской школе-пансионе Хэрроу (Harrow), а затем, хотя и не испытывает большого интереса к академической науке, поступает в кембриджский Колледж Св. Иоанна (St. John’s College), где изучает искусство, историю и архитектуру. Здесь он продолжает заниматься фотографией и активно участвует в деятельности Любительского драматического клуба (Amateur Dramatic Club– ADC), исполняя женские роли и создавая декорации. В 1925-м Битон покидает Кембридж, после чего занимается дизайном обложек программ и костюмами для благотворительных спектаклей, а также совершенствует свои фотографическое навыки в студии Пола Тенкерея (Paul Tanqueray, 1905–1991) – кстати, так никогда не достигнув технического совершенства и вместо этого полагаясь на эффектность моделей и точный выбор момента съемки. В эти годы он создает собственную фотостудию, где одним из его первых клиентов (а затем и лучших друзей) становится британский аристократ-декадент Стивен Теннант (Stephen Tennant, 1906–1987), которого, как и других персонажей этого круга, он много снимает в 1920–1930-х.

В конце 1920-х у Битона уже сложившаяся фотографическая репутация в Лондоне и Нью-Йорке. Влиятельное в богемных кругах семейство Ситвеллов (Sitwells) помогает его профессиональной карьере, и в 1927-м Битон включает их портреты в свою первую выставку – в Cooling Galleries на Бонд стрит в Лондоне. Результатом успеха этой экспозиции становится контракт с британским Vogue и заказы на портретирование голливудских звезд от американского Vanity Fair.

В 1931-м звезда парижской фэшн-съемки Жорж Хойнинген-Хёне со своим молодым другом Хорстом П. Хорстом посещает Битона в Лондоне, и этот контакт фотографов, работающих на разные издания Vogue, существенно влияет на обмен идеями. В результате формируется изощренная стилистика фотографии моды 1930-х, в которой сюрреализм и классицизм соединяются с роскошной атмосферой голливудских студий.

В 1930-м Битон публикует «Книгу красоты» (The Book of Beauty), которую иллюстрирует фотографическими и графическими портретами, созданными на предшествующие четыре года. В 1937–1938 годах эта линия его деятельности продолжается в изданиях «Альбом вырезок Сесила Битона» (Сесi1 Beaton Scrapbook) и «Нью-Йорк Сесила Битона» (Cecil Beaton New York).

В 1939-м Битон удостаивается приглашения в Букингемский дворец, где делает серию изображений королевы Елизаветы, после чего становится фотографом королевской семьи, членов которой снимает для официальных публикаций.

В период Второй Мировой войны Битон работает для британского Министерства информации (Ministry of Information). Более всего известны его фотографии, посвященные немецким бомбардировкам и их жертвам. Битоновский снимок трехлетней Эйлин Дунн (Eileen Dunne) на больничной койке с плюшевым мишкой в руках даже оказывает влияние на мировую историю: широко опубликованный в американской прессе, он становится одним из многочисленных факторов, приведших к вступлению США во войну. В качестве военного фотографа Битон снимает на Ближнем и Дальнем Востоке. Помимо этой работы, он занят в кинопроизводстве, а также делает портреты видных политиков, военных, писателей и артистов.

После окончания войны Битон работает в Лондоне, Париже и Нью-Йорке (для американского издания Vogue). В 1951-м выходит его «Фотобиография» (Photobiography). На протяжении всего десятилетия он погружен в портретную съемку, особенно часто фотографируя киноактрис нового поколения, от Одри Хэпберн (Audrey Hepburn, 1929–1993) до Мэрилин Монро. Также он работает как дизайнер костюмов, декораций и освещения для театральных постановок на Бродвее и для кинематографа. Самые известные музыкальные фильмы с его участием – «Жижи» (Gigi, 1958) и «Моя прекрасная леди» (My Fair Lady, 1964); они приносят ему награды Американской киноакадемии («Оскар»).

В 1960-х Битон снова входит в моду как фотограф нового поколения артистической богемы. Он много снимает рок-идола Мика Джэггера (Mike Jagger, 1943) и танцовщика Рудольфа Нуриева (1938–1993), оказывает влияние на тогдашний стандарт популярной съемки, в частности на творчество Дэвида Бейли, речь о котором пойдет позднее. В 1972 году Битона посвящают в рыцарское достоинство. А в 1974-м он переживает удар, после которого оказывается частично парализован. Он упорно трудится, восстанавливая свою способность рисовать и писать, и в 1978-м даже возвращается к фотографической съемке, однако два годя спустя умирает.

К 1930 годам фотография моды начинает испытывать сильное влияние сюрреализма. Причиной тому является не только скандальная популярность этого художественного направления в целом, но и то конкретное обстоятельство, что один из видных его участников, великий фотограф Мэн Рэй (о его творчестве речь шла ранее), сначала в силу своих стесненных финансовых обстоятельств зарабатывает на жизнь фэшн-съемкой, а затем, вовлекшись в дело, становится реформатором жанра. Его фотографии моды рождают желание тела вместо желания одежды, что, собственно, полностью совпадает с общей интенцией жанра.

В фотографии моды сюрреализм сменяет неоклассику и ар-деко, однако элементы этих стилей часто оказываются смешаны здесь в самых разных пропорциях. Образцовый пример такого fusion дает практика одного из самых стильных фотографов в истории жанра – Хорста П.Хорста (Horst P.Horst, настоящее имя Horst Paul Albert Bohrmann, 1906–1999). Он родился в городе Вейсенфельс (Weienfels-an-der-Saale), неподалеку от Веймара (Weimar) в семье успешного торговца. В двадцатые годы проводит много времени в доме своей тети, где встречает танцовщицу и студентку Баухауза Еву Вейдеман (Eva Weidemann), которая пробуждает в нем интерес к авангардному искусству. Хорст интересуется также архитектурой. В 1926–1928 годах он учится в Школе прикладного искусства (Kunstgewerbeschule) в Гамбурге, а в 1930-м переезжает в Париж, где продолжает свое обучение, сделавшись студентом Ле Корбюзье (Le Corbusier, настоящее имя Charles-douard Jeanneret-Gris, 1887–1965). Тогда же встречает Жоржа Хойнингена-Хёне и становится его любовником. Вместе они отправляются в Лондон, где посещают Сесила Битона, работающего для британского издания Vogue. В 1931-м Хорст начинает работать для парижского издания, публикуя свою первую фотографию в ноябрьском номере журнала. В 1932-м в Париже, в La Plume d’Or, проходит его выставка, обзор которой делает корреспондент журнала New Yorker Дженет Планер: эта публикация сразу же делает фотографа – знаменитым.

В это время фотография моды располагается в пределах стиля, сконструированного Стайхеном, а затем отшлифованного Хойнингеном-Хёне. Поэтому самые ранние работы Хорста несут отпечаток холодного классицизма его старшего друга. Модели снимаются с тщательной точностью, в искусственном свете, обстановка студии скромна до суровости, фоны используются ровные по тону и фактуре, и геометрические по форме. Однако в течение нескольких лет Хорст развивается в фотографа открыто орнаментального стиля, который и становится его отличительной особенностью. Он детально изучает классические позы, использует древнегреческую скульптуру и старую живопись, обращая особое внимание на положение рук. Ради создания неоклассических и сюрреалистических эффектов Хорст применяет в своей студии всевозможные виды реквизита: гипсовые статуи, зеркала, мятую бумагу. Комбинация экстравагантной визуальной фантазии и вибрирующей чувственности резко отличает его съемку от манеры двух других принципиальных для Vogue 1930-х фотографов – Стайхена и Сесила Битона. Чем дальше, тем больше Хорст уделяет внимание среде, организуемой с большим воображением; он активно пользуется многочисленными драпировками и усложненными световыми эффектами.

Кроме многочисленных фотографий моды, в 1930-е Хорст создает серию портретов знаменитостей, включающую изображения Марлен Дитрих, Сальвадора Дали, Жана Кокто, герцога и герцогини Виндзорских. Съемка celebrities начинается с портрета Бэтт Дэвис (Bette Davis, настоящее имя Ruth Elizabeth Davis, 1908–1989), выполненного в 1932-м. Эти портреты, сделанные за пределами студии, лишены формального совершенства его модных фотографий, однако адекватно передают дух отчаянной элегантности межвоенного времени.

В 1934 году Хорст эмигрирует в США и там продолжает работать для нью-йоркских изданий Конде Наста. В 1937-м в Нью-Йорке он встречает Коко Шанель (Gabrielle Bonheur «Coco» Chanel, 1883–1971), коллекции одежды которой будет снимать в течение 30 лет. В 1938-м он также знакомится с британским дипломатом Валентайном Лоуфордом (Valentine Lawford), и их связь продолжается до дня смерти Хорста.

В 1943-м Хорст вступает в ряды американской армии и в том же году становится гражданином США под именем Хорста П.Хорста (его настоящая фамилия Борман в те годы звучит слишком вызывающе). Будучи армейским фотографом, большую часть своих фотографий он публикует в военном журнале Belvoir Castle. В 1945-м Хорст снимает президента Гарри Трумэна (Harry S. Truman, 1884–1972), с которым у него устанавливаются дружеские отношения, а также по приглашению Белого дома фотографирует всех первых леди послевоенного времени. С 1952 по 1970 годы фотограф руководит Horst Studio в Нью-Йорке. Оставаясь широко востребованным фотографом интерьерных сцен и абстрактно-формальных композиций, Хорст тем не менее неизменно ассоциируется со стилистикой 1930-х.

Однако главным сюрреалистом фэшн-фотографии, с самого начала претендовавшим на статус полноправного художника, но так и не добившимся его при жизни, является Эрвин Блюменфельд (Erwin Blumenfeld, 1897–1969). Он родился в Берлине. В 1918 переехал в Голландию, где сначала торговал одеждой, но вскоре открыл в Амстердаме магазин кожаных изделий. Впрочем, дела у Блюменфельда шли настолько плохо, что от отчаяния он решил заняться искусством. В своей автобиографии «Взгляд на самого себя» (Eye to I), он упоминает о том, что начал писать маслом, потому что не умел рисовать. Еще в Берлине Блюменфельд сводит знакомство с местными дадаистами, с которыми сохраняет связи и в Амстердаме. Талантливый писатель, автор рисунков, коллажей и фотомонтажей, он назначает себя одним из председателей амстердамской ветви дада (которая из двух членов и состоит) и подписывает свои произведения «Блюменфельд, Председатель голландского Дада» (Bloomfield, the Chairman of Dutch Dada). В его ранних произведениях ощутимо влияние итальянских футуристов, а также немецкого дадаиста и политического художника Джона Хартфилда с его антифашистской тематикой.

Свою первую фотографию Блюменфельд делает в десятилетнем возрасте. Позже, в своем амстердамском магазине он обнаруживает забытые предыдущим арендатором камеру и фотолабораторию. Пустив их в дело, он уговаривает своих немногочисленных покупательниц позировать ему (время от времени даже в обнаженном виде) для фотографических портретов, которые затем выставляются в витрине магазина. Одной из первых постоянных моделей Блюменфельда становится его дочь Лизетт. Многие ранние фотографии Блюменфельда, как и его искусство, имеют политическую, антифашистскую окраску. Однако вскоре он понимает, что женщины его интересуют больше, чем политическое искусство, к тому же работа в области моды гораздо лучше позволяет оплачивать счета.

К 1936-му, когда торговля сумками окончательно заходит в тупик, Блюменфельд переезжает в Париж в надежде стать фотографом моды. В последующие два года его фотографии появляются в художественном журнале Verve (в двух первых номерах), в 1938-м он начинает работать для Vogue, а в 1939-м – для Harper’s Bazaar.

В 1940 году во Франции Блюменфельд попадает в нацистский концлагерь, однако в 1941-м ему удается эмигрировать в США (получает американское гражданство в 1946-м). Работа в фотографии моды для Vogue (он делает более 100 обложек для этого журнала), Harper’s Bazaar, Cosmopolitan, а также рекламная съемка для Elizabeth Arden и Neiman-Marcus обеспечивают ему громкое имя в Нью-Йорке 1940–1950-х. Когда-то неудачливый продавец кожаных изделий, в 1950-х Блюменфельд превращается в одного из самых высокооплачиваемых фотографов мира, к концу своей карьеры сведя вместе три главных своих увлечения: женскую одежду, искусство и фотографию. При этом, когда ему перед самой смертью (в 1969-м) приходится выбрать сотню своих лучших снимков, то лишь четыре из них оказываются из области моды.

Для своих более персональных изображений Блюменфельд, как правило, выбирает черно-белую съемку, а для коммерческих – цветную. Очень многое переходит в его манеру из опыта дадаизма и сюрреализма, позволяя «извлечь нереальное из реального». Фотограф создает запоминающиеся образы моды 1930-50-х, наделяя их новым для того времени элементом – субстанцией. С начала и до конца своей фотографической карьеры он не устает снимать обнаженную натуру, формулируя свои предпочтения в этой области таким образом: «вечная женственность… фетиши моей жизни: глаза, волосы, груди, рот». В 1944-м Блюменфельд дает и другое определение своему главному сюжету: «Beauty is not pretty!». Уже в 1930-е Блюменфельд становится одним из тех, кто вводит в оборот поистине кинематографическую интерпретацию объекта съемки, когда фигура и лицо женщины превращаются в собрание бесконечного числа фотографических трюков. Простейший и известнейший из них – обнаженное тело под мокрым шелком (прием, почерпнутый Блюменфельдом еще в юности у Сандро Боттичелли (Sandro Botticelli, настоящее имя Alessandro di Mariano Filipepi, 1445–1510) и Лукаса Кранаха (Lucas Cranach, 1472–1553). Другие его излюбленные приемы – съемка обнаженных через перфорированный экран, соляризация и печать негативных изображений.

Будучи иммигрантом и коммерческим фотографом, Блюменфельд, даже несмотря на исключительный успех, чувствует себя исключенным из пуристской традиции американской фотографии, олицетворяемой именами Стайхена, Стиглица и Уэстона, и открыто говорит о засилье мафии в фотографическом отделе МоМА. Он считает себя прежде всего художником, полагая, что именно эстетическая и экспериментальная составляющие творчества (а не внешние обстоятельства) обеспечили ему блистательную карьеру.