О чем рассказали «говорящие» обезьяны: Способны ли высшие животные оперировать символами?

«Проект Шерман и Остин».

Возможность начать такие эксперименты представилась в 1974 году, когда Д. Рамбо пригласил С. Сэвидж-Рамбо работать под его руководством. Он сделал это несмотря на то, что знал о ее скептическом отношении к завышенным оценкам достижений шимпанзе в овладении амсленом, которое распространялось и на его собственные опыты с Ланой. Работа по «Проекту ЛАНА» к тому времени была в основном завершена, и д-р Рамбо переключился на исследование когнитивных способностей шимпанзе, не связанных непосредственно с освоением языка, но проясняющих психофизиологические механизмы этого явления. В этих работах Лана еще раз продемонстрировала наличие у шимпанзе символического мышления — освоила начальные формы счета и пользовалась цифрами как числительными.

Одновременно началось осуществление следующего проекта — Animal Model Project. Его цель состояла в том, чтобы продолжить выяснение вопроса, в какой степени какие-либо еще из животных, кроме Homo sapience, могут овладеть человеческим языком и в какой мере этот феномен у обезьян сходен с процессом спонтанного освоения речи у детей. Проект содержал не только теоретическую, но и практическую часть, поскольку планировалось продолжить и расширить разработку методик обучения языку, которые могли бы помочь умственно отсталым детям с дефектами в развитии речи.

Опыты начались в 1976 году на двух молодых самцах Шермане и Остине. На этот раз исследователи не ставили задачу научить их большому количеству знаков, — из опытов на других шимпанзе, а также на горилле Коко уже было ясно, что лексикон антропоидов может быть весьма внушительным. Не тратили времени и на обучение их длинным предложениям. Эти основные темы прежних исследований были оставлены в стороне, чтобы попытаться добраться до главного в языке: способности сказать другой особи что-то, чего она еще не знала. Была поставлена задача побудить Шермана и Остина использовать символы при общении друг с другом, передавая сообщения так, как это делает человек, и употреблять их в отсутствие обозначаемого объекта.

При воспитании этих обезьян (как и обучавшихся ранее амслену) С. Сэвидж-Рамбо сосредоточилась на том, чтобы создать им как можно более обогащенную среду: они жили в просторном помещении, имели много игрушек, постоянно смотрели телевизор и даже сами манипулировали с видеокамерой. Они находились в тесном контакте не только с воспитателями (как большинство их предшественников), но и друг с другом, а впоследствии и с другими шимпанзе и бонобо. В этом отношении «степень обогащения» среды у них была выше, чем у Ланы и других шимпанзе, выросших вне контакта с сородичами.

Кроме того, был введен новый принцип освоения языка. До этого во всех программах обучения (как йеркишу, так и амслену) исследователи делали акцент на том, чтобы сначала обезьяны учились продуцировать знаки в ответ на демонстрацию предмета. Считалось, что такая последовательность выработки языковых навыков будет способствовать лучшему пониманию знаков, продуцируемых другими особями (т. е. предполагалось, что развитие функции продуктивности приведет и к формированию рецептивных функций). Задача, которую ставила перед собой С. Сэвидж-Рамбо, состояла в том, чтобы побудить обезьян использовать знак-лексиграмму не только и не столько для получения какого-то предмета, сколько для его «наименования» и для передачи информации о нем. Достижение этих целей потребовало ряда этапов эксперимента с применением все новых методических приемов.