О чем рассказали «говорящие» обезьяны: Способны ли высшие животные оперировать символами?

Матата и ее «семья».

Эти слова напрашиваются по ассоциации с «семьей Уошо» — так Р. Футс (Fouts, Mills 1997/2002; Fouts et al. 2002) называет своих амслен-говорящих шимпанзе, хотя они лишь отчасти связаны родственными узами. Обезьяны в Атланте, обученные йеркишу, в большей степени «семья», потому что большинство из них — дети (и есть даже внук) Мататы. Об этой обезьяне надо сказать несколько слов, потому что она сыграла важную роль в судьбе Канзи и вообще во всей истории изучения языков-посредников.

Вместе с двумя другими бонобо (Локелема и Босонджо) Матата попала в Региональный центр изучения приматов Р. Йеркса в конце 1975 года в сравнительно юном возрасте. Всех их поймали в Заире и привезли в клетках в состоянии такого физического и психического изнеможения, что, например, Матата не могла есть, если за ней наблюдали. Люди делали вид, что страшно боятся обезьян, и постепенно те перестали избегать их.

Канзи родился 28.10.1980 года. Его мать Лорелл привезли из Африки уже довольно взрослой. Она не подавала надежд на использование в экспериментах, и впоследствии ее передали в один из зоопарков. Лорелл оказалась плохой матерью и толком не кормила малыша, тогда как Матата сразу проявила к нему большой интерес и в конце концов полностью им завладела и воспитывала вместе со своим старшим детенышем. Впоследствии Матата родила еще Панбэнишу, Малику и Тамули, которые росли вместе и в той или иной степени осваивали языки-посредники. В конце 90-х гг. у Панбэниши родился Ньют, и наблюдения за ним позволили дополнить представления о роли культурной преемственности в использовании языка человека (см. ниже).

Попытка научить Матату йеркишу потерпела полное фиаско. После нескольких лет обучения она могла пользоваться только несколькими лексиграммами и не проявляла признаков того, что они много значат для нее. Как и положено детенышу шимпанзе, Канзи находился с нею постоянно, в том числе и во время занятий. Видеопленка сохранила весьма впечатляющие кадры: крошечный шимпанзе, пробирающийся по верхней границе стоящей вертикально огромной клавиатуры с лексиграммами, около которой безуспешно мается его мать. Время от времени Канзи наугад нажимал какую-нибудь клавишу. Как правило, он не угадывал, и расположение лексиграмм на клавиатуре тут же менялось. Было похоже, что Матата не одобряет его активности, а никто из исследователей не придавал ему значения. Тем не менее, оказалось, что в отличие от матери он проводил время совсем не даром.

Обстановка, в которой рос Канзи, а потом и другие бонобо, была еще более располагающей к интеллектуальному развитию, чем у обезьян в предыдущих проектах. Перечислим основные особенности подхода С. Сэвидж-Рамбо.

Обезьяны этого поколения содержались в еще более обогащенной среде, чем Лана и Шерман и Остин (большие помещения, много игрушек, телевизор, бытовая техника, которой они активно пользовались, прогулки по лесу, поездки в соседние городки и т. п.). Лаборатория располагалась на довольно большой территории, покрытой лесом, и у исследователей была возможность выводить обезьян на далекие прогулки. В первые годы Канзи путешествовал на плечах у Мататы. После ее отъезда он стал гулять с людьми, причем эти прогулки стали очень продолжительными (по 7–8 часов) и превратились фактически в жизнь в лесу, что приближало условия содержания к естественным.

Обезьяны постоянно находились в тесном общении с человеком, некоторые имели «приемных матерей» (у Канзи это была Джаннин Мерфи).

Главной особенностью программы было то, что люди постоянно разговаривали при обезьянах, но при этом не проводили специальной дрессировки, не добивались выполнения словесных команд, а лишь создавали для них соответствующую языковую среду, — комментируя все происходящее, четко произносили правильно построенные простые фразы, так что те имели возможность знакомиться с устной речью.

В отличие от большинства своих предшественников, Канзи и следующие детеныши не только росли с собственными матерями-обезьянами (помимо приемных матерей из числа исследователей), но и в правильном социальном окружении — несколько обезьян разного возраста, как бонобо, так и обыкновенных шимпанзе. Благодаря этому они получали полноценный опыт внутривидовой коммуникации. Последнее обстоятельство весьма существенно, поскольку это высокосоциальные животные и, по выражению Р. Йеркса, «один шимпанзе — не шимпанзе».