По всему свету.

Часть третья. Животные в частности.

Содержать диких животных, будь то в экспедиции или у себя дома, — дело хлопотное, утомительное и чреватое огорчениями, но есть и немало приятных сторон. Меня часто спрашивают, за что я люблю животных, и всегда я затрудняюсь ответить. С таким же успехом можно спросить меня, почему я люблю есть. Во всяком случае, помимо того что мне приятно и интересно заниматься животными, можно назвать еще один момент. Едва ли не главное обаяние животных заключается в том, что они наделены всеми основными чертами, присущими человеку, но при этом начисто лишены лицемерия, играющего видную роль в мире людей. С животным, как говорится, все ясно: если вы ему не нравитесь, оно недвусмысленно даст вам это понять, если нравитесь — опять же не станет скрывать своих чувств. Впрочем, животное, которому вы нравитесь, тоже не всегда подарок. Не так давно одна пегая ворона из Западной Африки, полгода совершенно игнорировавшая меня, внезапно решила, что на мне для нее сошелся клином белый свет. Стоило мне подойти к клетке, как она, дрожа от восторга и что-то хрипло бормоча, припадала к полу или же норовила сунуть мне какой-нибудь дар — клочок газеты, перышко. И все бы ничего, но как только я выпускал ее из клетки, она садилась мне на голову, впиваясь когтями в скальп, украшала мой пиджак сзади роскошной влажной лепешкой и ласково долбила клювом по черепу. Если учесть, что у пегой вороны длинный — около восьми сантиметров — и весьма острый клюв, то подобные знаки внимания, мягко выражаясь, были несколько болезненными.

Словом, в отношениях с животными надо знать, где проводить границу дозволенного. Иначе пристрастие к пернатым или четвероногим любимцам рискует перерасти в чудачество. В прошлое рождество я как раз был вынужден провести границу. Жена получила от меня в подарок североамериканскую летягу; я давно мечтал о таком зверьке и не сомневался, что он придется ей по душе. Летяга поселилась в нашем доме, и мы оба были ею очарованы. А поскольку она оказалась чрезвычайно нервной особой, мы решили, что не дурно будет на неделю-другую поместить ее у себя в спальне. Будем разговаривать с нею ночью, когда она выходит размяться, и дадим ей привыкнуть к нам. И все бы прекрасно, не будь одной загвоздки. Сметливая летяга прогрызла дырочку в клетке и поселилась за платяным шкафом. Поначалу нас это не очень обеспокоило. Сидя ночью в постели, мы смотрели, как зверушка занимается на шкафу акробатикой, носится по трельяжу и собирает разложенные нами орехи и яблоки. Но вот наступил новогодний вечер; я был приглашен на банкет, куда полагалось прийти в смокинге. Ничего не подозревая, я открыл свой ящик в шкафу — и нежданно-негаданно получил ответ на вопрос, который уже некоторое время занимал наши умы: куда летяга складывает все орехи, яблоки, хлеб и прочее угощение? Мой новехонький, ни разу не надеванный белый жилет уподобился куску тончайших испанских кружев. Выгрызенные из него лоскутки отнюдь не пропали — они пошли на маленькие гнездышки, устроенные на моих манишках. В этих гнездышках лежало в общей сложности семьдесят два лесных орешка, пять грецких орехов, четырнадцать кусочков хлеба, шесть мучных хрущаков, пятьдесят два яблочных огрызка и два десятка виноградин. Виноградины и яблочные огрызки, естественно, слегка подгнили от долгого хранения, так что манишки украсились интереснейшими узорами в духе Пикассо.

Пришлось идти на банкет в обычном темном костюме. Летяга перекочевала в Пейнтонский зоопарк.

На днях жена проронила, что было бы чудесно завести дома детеныша выдры, но я поспешно перевел разговор на другую тему.