Приключение на миллион.

· · ·

Первая полоса воскресного выпуска Le Provenal вызвала огромный интерес у жителей одного небольшого городка в провинции Воклюз. Практически все жители Сен-Мартина с утра обсуждали, чем же все-таки зарабатывал себе на жизнь их британский гость и за что его посадили в тюрьму. Старики в кафе сдвинули вместе столы и, впервые за всю историю, заплатили Леону за газету. Они сгрудились вместе над ней, как мухи над куском тухлого мяса, и читали статью вслух, качая головами и скрипя тем, что осталось у них от зубов. Иностранцы. Чего еще можно от них ожидать? Это такой дикий, совершенно непредсказуемый народ, и чаще всего ничего путного от них не дождешься. И все же, что он стащил, этот Беннетт, и у кого?

Папин на почте с важностью излагал свою точку зрения всем, кто хотел послушать ее. Почитателей его детективных талантов нашлось немало, так что вокруг собралась маленькая толпа. Что тут можно сказать? Конечно, его взяли за наркотики, произнес он с убеждением, которое обычно происходит от полного невежества. Да, вполне тихий малый был этот Беннетт, но ведь в тихом омуте черти водятся. Beh oui. Нет сомнения, что это наркотики. Если бы это была обычная кража, какие случаются каждый день в этом помойном ведре, каким в последнее время стала Франция, разве о ней писали бы на первой полосе?

Жоржет, конечно, попала под перекрестный обстрел любопытных соседей. Она лучше всех знала Беннетта, следовательно, ей должно было быть известно что-то, чего не знали другие. Так оно и было, кейс был тщательно спрятан у нее в подвале под кучей гравия, и она была уверена, что он-то и является той самой украденной драгоценностью. Она закрыла ставни от невыносимого любопытства соседей, заперла на засов дверь и спустилась в подвал, где провела мучительный час, пытаясь подобрать код к замкам дипломата. Боже, как ей хотелось открыть этот секрет! Почему-то она не сомневалась, что ее маленький милорд не мог совершить ничего более существенного, чем мелкое правонарушение, это просто не в его натуре. Но, с другой стороны, омлет не приготовишь, не разбив яиц… Она потрясла кейс, надеясь по звуку определить его содержимое — звяканье старинных монет, например, или бренчание ювелирных украшений, но это содержимое кейса было настолько хорошо упаковано, что не издавало ни звука. Она встала на колени на пол подвала, осторожно уложила кейс обратно в небольшое углубление, сделанное ею в куче гравия, и хорошенько засыпала его. Она опять постарается открыть его, но попозже, когда ей не надо будет каждый раз вздрагивать, слыша шаги за окном. Ну почему люди не могут думать о своих делах и не лезть в чужие?