Квартирный вопрос, или Байки черного маклера.

Сцилла и Харибда.

Итак, лишь только в Первопрестольной чуть осела пыль от террористического взрыва в Печатниках, я сама стала объектом угроз и шантажа. Работая риелтором, вы можете в любую минуту оказаться втянутым в неприятности. Это – поправка на риск, коэффициент опасности для жизни. Все риелторы так или иначе напарывались на что-нибудь подобное. Я напоролась на кавказцев.

– Ты хоть понимаешь, что это такое? – кричал на меня Игорь.

– Ни черта не понимаю.

– Ты звонила ему или он тебе? – спросил он, присев на диван. – Только этого нам сейчас не хватает.

– Я ему звонила.

– Откуда? Отсюда? А ты слышала в трубке перед началом разговора какие-нибудь щелчки? Посторонний шум? Сколько ты с ним говорила по времени? – Игорь задавал мне вопросы, которые ставили меня в тупик.

– Я звонила из офиса.

– Только из офиса? Точно? – прищурился он.

– Точно. Совершенно точно, – заверила я его. Это было правдой, хотя обычно я совершенно беспечно относилась к собственным звонкам. Домашние телефоны риелтора указываются часто в рекламе, даются как вторые номера. Мобильность и телефонная доступность риелтора – залог его успешной работы. Но именно в этот раз, именно в тот момент вся реклама шла лишь на офисный телефон. Мой домашний номер тогда уже был «забанен» газетой «Из рук в руки», они блокировали рекламу на номера, которые появлялись в газете слишком часто. Так что в тот раз действительно мой домашний номер не появлялся в поле зрения моего кавказца.

– Хорошо, – чуть успокоился Игорь. – Это хорошо. Теперь ты звони ему только из уличных автоматов.

– Он сказал, что сам перезвонит, – нахмурилась я. – В офис. Я ждала два часа, он не перезвонил.

– Он играет. Он будет тебя выматывать. Ты не должна ему это позволить. Позвони, скажи, что тебя в офисе не будет и ты сама ему перезвонишь. Я дам тебе диктофон. Запишешь ваш разговор.

– Игорь! Откуда ты… все это знаешь, – вытаращилась я на него.

Игорь сидел на диване, напряженный и собранный, бормотал что-то, просчитывая ходы.

– Имел я дела с этим братом.

– С кавказцами?

– С чеченцами в моем случае. Как и в твоем, – кивнул он.

Выяснилось, что на заре девяностых, когда он был совсем еще юным молодым специалистом в крайне востребованной и редкой области современных технологий, одним из клиентов его фирмы также стало одно ООО – компания, которую возглавляли лица этой самой национальности. Игорь тогда был молод и не пуган (прям как я), и, когда ему и его партнеру предложили в обмен на поставку, наладку и установку крупного полиграфического комплекса на юге России расплатиться автомобилями «Жигули» в количестве двадцати штук, он согласился. Тогда, знаете, денег не было ни у кого, зато были ресурсы, так что бартер осуществлялся повсеместно. Вагон ртути меняли на две баржи металла, здание казино – на четыре фуры с пивом «Хайнекен». Махнемся не глядя? В общем, техника была оплачена деньгами, а остальные комиссионные, как и договаривались, были выплачены автомобилями. После оформления документов на транзит и доставку автомобилей на стоянку партнеры неожиданно потребовали мзду за «безопасность» в размере половины стоимости автомобилей.

– Вы спятили? – закричали в один голос Игорь и компаньон. – Мы уже выполнили ваш контракт.

– Вы не поняли, – пояснили партнеры. – Речь идет о безопасности груза и о вашей личной безопасности.

– Что-о? – ахнул Игорь, а компаньон просто послал заказчиков подальше.

В ту же ночь уже принадлежавшие им автомобили были взорваны на той самой «охраняемой стоянке». Преступление освещалось прессой, телевидением, тоже звучала фраза «кавказский след», но на этом дело и кончилось. В конце концов, никто же не погиб, верно? Чего ж рыдать и тратить правоохранительный ресурс.

– А ты пробовал с ними разобраться? – спросила я, открыв рот.

– Пробовал, – грустно кивнул Игорь, и я сразу поняла, откуда у него такой богатый опыт ведения переговоров.

– И как?

– Денег вернуть не смогли, но живы остались, – хмыкнул он. – Но это было давно и неправда. А в твоем случае мы будем действовать иначе.

– Как?

– Мы пойдем в РУБОП.

О том, что существуют такие органы правопорядка, как УБЭП, РУБОП и всякие прочие службы собственной безопасности, наивная чукотская риелторша Таня, конечно же, не знала. Не имела о них ни малейшего представления. До этого если мне и приходилось сталкиваться с представителями правоохранительных органов, то только в паспортных столах, где нужно было дать денег, чтобы побыстрее вернули-взяли паспорт с прописки. Когда-то вся ответственность за процедуру перерегистрации с места на место лежала на людях. Сейчас все проще – приходишь на новое место прописки, сдаешь документы в паспортный стол, и все, свободен. Все-таки что-то меняется к лучшему.

Так вот, когда Игорь сказал мне, что нужно идти в какой-то страшный РУБОП, я сначала хотела было отказаться. Возникло желание забраться под одеяло и никогда оттуда больше не вылезать. Однако, после некоторого размышления, я подумала, что, уподобляясь страусу, могу попасть в крайне затруднительное и уязвимое положение. Поэтому я, во-первых, согласилась идти на улицу и звонить кавказцу, а уже после этого, со всей душой, была готова идти куда угодно.

– Здравствуйте, это Татьяна, – сказала я кавказцу, включив диктофон. Это было ужасно неудобно, стоять под дождем возле метро «Медведково», в продуваемой ветрами телефонной будке, и придерживать трубку аппарата одной рукой, а диктофон – другой.

– Ты гдэ живешь? – тут же, без предисловий рявкнул кавказец. – Я к тэбэ приэду сейчас.

– Нет! – вскрикнула я. – Ко мне вы не приедете.

– Ты мнэ дэнэг должна, – заметил он.

– Я вам предложила отдать аванс, – напомнила я. – Ради этого и звоню.

– Нэ аванс. Дэнги! – пояснил кавказец. – Дэсять тысяч долларов ты мнэ должна.

– Что?! – воскликнула я и тут же покосилась на диктофон. Теперь мне уже не казалось такой плохой идеей записывать разговор на эту машинку. Холодок ужаса снова пополз по спине.

– Ты мэня кинула, ты мнэ дэнэг должна.

– Но договор. Вы читали договор? – пискнула я.

– Плэвать мнэ на договор. Жить хочэшь? Мама-папа жить хочэшь? Отдашь.

– Вы… вы…

– Дай адрэс, я приеду, мы все обсудэм. Поговорым, – снова настойчиво затребовал он адрес.

Тут уже я, посмотрев на бледного Игоря, стоявшего под дождем рядом со мной, выдала именно то, чему он меня настойчиво учил:

– Я отдам тебе только то, что должна по договору. – Я старалась говорить твердо. – Мы встретимся в офисе. Своего номера телефона я тебе не дам. Позвоню завтра и скажу, когда будет назначена встреча. У меня мало времени. Не ищи меня, я тебя сама найду.

– Ну? Как ты? – спросил Игорь после того, как я повесила трубку.

Сказать, как я себя чувствовала, – это ничего не сказать. Чувствовала я себя ужасно. Мне только что реально угрожали смертью, требовали денег, которых у меня не было и быть не могло. Десять тысяч долларов! Да моя комиссия за большую сделку по расселению не превышала тогда двух тысяч долларов, а зарабатывала я их за полгода. Десять тысяч – да даже если бы я захотела, таких денег не смогла бы достать. Сумма аванса, полученного мною от кавказцев, составляла полторы тысячи, всю мою потенциальную комиссию. Выбора у меня не было никакого, хоть я и была готова на все.

– Едем? – спросила я и жалобно улыбнулась.

– Ты пойми, Танюшка, если даже им начать платить, они прицепятся как пиявки и это все равно кончится плохо. Вспомни дом на Гурьянова. Эти люди реально способны на все. И на то, что ты мать-одиночка, – им плевать. Ты для них – неверная. Они тебя убьют, и еще за это им памятник поставят.

– Хватит! Ты меня пугаешь, – расстроилась я.

В РУБОП мы поехали с самого утра. На Шаболовке мы встретились с некоей Ольгой, адвокатом, которую к моему делу подключили клиенты. Они испытывали чувство вины – ведь я их предупреждала, что с такими покупателями лучше не связываться, – и попросили эту Ольгу помочь мне в РУБОПе.

– Вы, Таня, главное, успокойтесь. Все будет хорошо, – заверила меня она.

Я нервничала так, что это было видно невооруженным глазом. Дергалась, грызла ногти, крутила волосы и вращала глазами без остановки. Бабка-ёжка при Ватерлоо.

– Вам чего? – неприветливо встретил нас охранник на проходной, но, услышав, что мне угрожают, сменил гнев на милость, а выражение лица с каменного на оживленное. Он указал нам на кресла в холле и велел подождать. Тишина и покой здания приемной РУБОПа на Шаболовке обманчиво убаюкивали меня. Перейдя линию проходной, я расслабилась и попыталась привести мысли в порядок. В сумке у меня лежал договор аванса с гражданкой Багаевой, ксерокопии всех долларовых купюр, полученных мною от нее (мы практиковали тогда это во избежание вопросов при возврате зеленой наличности) и маленькая кассета с записью моего «милого» диалога с кавказцем. Слышимость на кассете была ужасная, но все же, хвала небесам, разобрать голос было можно.

– Пройдемте за мной, – подошел к нам с Ольгой приятного вида молодой человек лет двадцати пяти, у которого была холодная улыбка и крайне неприятный, острый, ощупывающий взгляд.

Мы встали и двинулись за ним. Он нахмурился и посмотрел на Ольгу:

– А вы кто?

– Я – адвокат, – сказала она и тоже нахмурилась и подобралась, словно принимая боевую позицию.

– Ну-у… – протянул он и, не закончив, пошел вперед.

Мы проследовали за ним по каким-то путаным коридорам и зашли в большой, разделенный несколькими столами кабинет. Метров сорок-пятьдесят, не меньше, где за столами сидели и что-то делали, уткнувшись в бумаги, какие-то люди.

– Татьяна Евгеньевна? – еще раз обратился ко мне тот, что нас привел.

– Да, – кивнула я, непроизвольно сглотнув.

– Вы что же, хотите написать заявление? – строго спросил он, присев за один из столов.

– Я? Не знаю. Да, наверное. Нет, не знаю. Мне угрожают, – путано забормотала я.

– Мы бы хотели сначала посоветоваться. Пока речи о заявлении нет, – подала спокойный голос Ольга.

Наш провожатый нахмурился и посмотрел на Ольгу так, словно она была надоевшим до ужаса комаром. Потом он повернулся ко мне и спросил:

– Вам нужна наша помощь?

– Да, да, – кивнула я с полной готовностью.

– Тогда зачем же вы пришли к нам с адвокатом? Это же ваш адвокат?

– Я… мы…

– У вас есть ордер? – еще злее спросил он Ольгу.

Та хмыкнула так, что, мол, все ясно, ребята. Опять за старое. И недобро процедила:

– Я тут присутствую в качестве сопровождающего.

– Ну, сопровождающие нам не нужны. Верно, Татьяна Евгеньевна?

– Но… я…

– Вы поймите, мы с вами так не договоримся, – обратился он напрямую ко мне. – Хотите – просите помощи у вашего адвоката. Хотите – у нас. Вы же сами к нам приехали. Решайте. У нас нет времени на разговоры.

– У вас, – прошептала я, после чего Ольгу, невзирая на ее бурные протесты и цитаты каких-то статей Конституции, выставили вон. Последнее, что она крикнула перед тем, как за ней закрылась дверь, было «ничего не пиши». И вот буквально через десять минут я делала ровно обратное – писала заявление. И вообще, я делала все, что было мне велено людьми, сидевшими в этом огромном кабинете. Было их там, как я потом подсчитала, пять человек. Тот, что меня привел, едва закрылась дверь, улыбнулся, подошел ко мне и представился:

– Павел Евгеньевич.

– Очень приятно, – кивнула я.

Оставшиеся четверо потихоньку оставили свои столы и подошли к нам.

– Андрей Евгеньевич.

– Татьяна.

– Алексей Евгеньевич.

– Татьяна.

– Олег Евгеньевич.

– Татьяна, – в панике продолжала я кивать.

Последний тоже оказался Евгеньевичем, только Петром, из чего я сделала вывод, что ни одного настоящего имени тут не прозвучало.

– Без заявления, Татьяна, у нас с вами ничего вообще не получится, – сказал мне Павел Евгеньевич (я буду продолжать его звать так, потому что другого его имени не знаю). – Вы, Татьяна, дайте-ка мне ваш паспорт. И пишите.

– Что писать?

– А все как есть, – пояснил он. – У вас что, фирма? ООО?

– ПБОЮЛ, – пробормотала я, меньше всего желая в РУБОПе разговаривать о своих делах. Все дела в те годы были, мягко говоря, законодательно несовершенны. Я нервничала.

– Как давно работаете? – продолжал спрашивать Павел Евгеньевич. За полчаса из меня были вытянуты все подробности моей личной, коммерческой и даже сексуальной жизни. Мое плачевное материальное положение, а также наличие маленькой дочери им тоже стало известно. На заявления об угрозах Евгеньевичи реагировали неохотно, больше интересуясь мной. Я то потела, то цепенела от ужаса. К концу часа я окончательно поняла, что эти люди – здесь, – облеченные еще и законом, страшнее и опаснее всех, кого я только когда-либо видела.

– У меня есть запись, – наконец-то смогла перевести я разговор в нужное мне русло.

– Запись? Ну, давайте послушаем, – неохотно согласились они. Так мы перешли на разговор о моих «террористах». И, как только кассета была включена, настроение моих Евгеньевичей моментально изменилось. Они переглянулись и даже, кажется, облизнулись.

– У них что, кавказский акцент? – спросил Павел Евгеньевич, оживившись.

– Они из Чечни, – пояснила я и услышала громкий вдох восторга.

– Вы уверены? – уточнил Павел.

– Абсолютно. Я же видела паспорт. Багаевы, город Грозный.

– Даже так? – заулыбались они. – Ну что же, что же вы сразу не сказали?!

– Я… вы не спрашивали, – растерялась я.

В следующие полчаса я рассказала все детали сорвавшейся сделки, отдала на экспертизу кассету, дала отксерокопировать аванс, а также максимально подробно поведала о том, на какой машине приезжали мои чеченцы, как они были одеты, что держали в руках. Тут уж, могу вам сказать, я действительно поняла, что нахожусь в руках профессионалов.

– Вы только теперь не волнуйтесь. Мы решим все-все ваши проблемы. Просто расслабьтесь и идите домой. И следуйте всем нашим инструкциям.

– А… это ничего мне не будет стоить? – задала я тупейший вопрос.

Но я должна была его задать. Эти Евгеньевичи… Час их времени, как мне кажется, стоил больше, чем год моей работы. Я боялась, что, как бы избавившись от одной проблемы, я не заработала другую, куда более страшную. И что, возможно, отдать этим Багаевым деньги было бы для меня дешевле.

Евгеньевичи переглянулись, потом вздохнули.

– Ну, что вы говорите. Разве мы позволим обижать честных российских граждан, коренных москвичей! – делано возмутился Павел Евгеньевич. – И где? В нашей многострадальной Москве. И когда? Еще не остыла земля под взорванным домом. Да вы просто молодец, что пришли к нам. Возможно, вы даже помогли предотвратить новый теракт. Но…. – тут он подмигнул мне и поднял вверх указательный палец, – пока что никому ни слова. Особенно этой вашей… адвокатше.

– Я с ней почти незнакома, – ответила я.

Через пятнадцать минут я вышла на улицу, к Игорю и Ольге. Я была задумчива и тиха.

– Ну, как?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Они взялись за это дело. Это хорошо?

– Конечно, – кивнул Игорь. – Конечно, хорошо. Мы же сюда за этим и приехали, верно?

– Верно, – согласилась я, но меня не покидали сомнения. – Только я не уверена, что это так уж хорошо.

– Почему? – нахмурился Игорь.

– Они будто все это время вычисляли, кого им выгоднее крутануть. Я им там про себя все выложила, даже сама не заметила как. Знаешь, вот как цыгане. Подойдут, что-то там будут бормотать, и вроде все по мелочи, и ничего особенного – а выложишь все, что имеешь. И расскажешь все-все. И еще до дому довезешь и все деньги вынесешь, а потом думать будешь, что это было. Буйное помешательство. Тут то же самое.

– Да ладно тебе, – покачал он головой. – И потом, с тебя чего взять? Долги твои? Тушенку из холодильника? Сам холодильник?

– Вот это-то, я так подозреваю, нас и спасло. Взять с нас нечего. Даже в офисе – только компьютер с пасьянсом, и все. А чеченцы сейчас – особенно в контексте взрыва на Гурьянова – товар выгодный, как золотой самородок.

– Самовыродок, – хмыкнул Игорь. – Значит, они нам помогут?

– Да. Только я, честно говоря, даже не знаю, кто из них страшнее.

– Ну, это ты загнула.

– Не думаю. Мы просто оказались здесь в подходящий момент. В другой момент мы могли бы и пожалеть об этом. Кстати, они спрашивали и о тебе.

– Обо мне? – удивился Игорь.

– Да, о тебе. Помнишь, ты мне велел самой назначить место и время встречи и звонить только самой? Когда на пленке они услышали мою последнюю фразу, они переглянулись и спросили, кто меня этому научил. Я ответила, что мой гражданский муж. Тогда они сказали, что, когда разводят на деньги, взять на себя инициативу в переговорах – первое дело и что муж у меня, определенно, человек с головой.

– Так оно и есть, – усмехнулся довольный Игорь.