Перу. От ранних охотников до империи инков.

За последние годы мы стали знать о Древнем Перу гораздо больше, и львиная доля этой новой информации изложена в статьях и брошюрах, изданных университетами, музеями и научными учреждениями в Соединенных Штатах или же распространенных среди частных лиц в Перу. Почти все эти публикации не доступны никому, кроме нескольких специализированных библиотек, но не все из них могут быть найдены там. Р.А. Минс издал общую работу под названием «Древние цивилизации Анд» в Соединенных Штатах в 1931 г., но самой последней книгой такого рода была изданная еще в 1912 г. в Великобритании замечательная «Южноамериканская археология» Т.А. Джойса. Обе работы содержат много материала, который стоит прочитать, но что касается фактов, то они уже очень устарели. Имеется также превосходный общий обзор перуанской археологии в «Истории культуры Анд» Беннетта и Берда, и я ей очень обязан, но она была издана непосредственно перед тем, как стали известны первые результаты датирования, осуществленного с помощью радиоуглеродного анализа. Будучи музейным учебником, эта книга не имеет широкого распространения даже в Соединенных Штатах. Все эти источники, собрания музеев в Великобритании, Франции и Соединенных Штатах, а также посещения Перу в 1938-м и 1951 гг., очень помогли в написании этой книги.

Глиняная посуда и другие предметы средних и поздних археологических культурных слоев в избытке представлены в музеях Великобритании и других стран, и их фотографии для иллюстраций было легко получить, но материалы более ранних культур, несколько лет назад бывших еще неизвестными, являются очень редкими вне Перу.

По этой причине я особенно благодарен моему другу сеньору Рафаэлю Ларко Ойлу, живущему в Лиме и на гасиенде в Чиклине, около Трухильо, за великолепные фотографии глиняной посуды из Куписнике, Салинар, Виру или Гальиназо и других мест, которые разнообразили и обогатили список наших иллюстраций.

Эти предметы находятся в частном музее его семьи в Чиклин, и не только их открытие, но также и само наше знание культур, к которым они принадлежат, в значительной степени является его собственной заслугой. Если бы не его любезность, не было бы никакой возможности проиллюстрировать ранние периоды чем-нибудь подобным.

Я также благодарен музею в университете Филадельфии, Парижскому музею антропологии за разрешение к опубликованию фотографий, материалов или негативов, находящихся в их владении. Я очень обязан г-ну Адриану Дигби, хранителю отдела этнографии Британского музея, за помощь в связи с фотографированием объектов, находящихся в отделе.

Доктор Ирвинг Роус из Йельского университета любезно получил для меня разрешение воспроизвести рельеф из Чавина, показанный на рис. 4, а доктор Дж. Х. Роув из Калифорнийского университета столь же доброжелательно позволил мне воспроизвести рисунок сосудов, изображенных на рис. 10.

Я хотел бы выразить свою благодарность госпоже Глен Дэниел за личный интерес, проявленный в опубликовании многих рисунков и карты.

Моя благодарность также относится и к г-ну Л.Р. Морли, фотографу Музея археологии и этнологии Кембриджского университета, за умение и терпение, проявленные им при съемке многих предметов из этого музея.

Уместно закончить это предисловие данью памяти Уэнделлу К. Беннетту, производившему раскопки во многих различных частях Перу и Боливии. Его знания, которыми он щедро делился, были и широки и глубоки. Его многочисленные друзья будут долго помнить своего мудрого наставника, любезного и веселого компаньона.

Дж. X. С. Б.

Глава 1. Введение.

То, что мы подразумеваем под Древним Перу, географически является не совсем той же самой территорией, что и современное государство Перу, хотя их границы в некоторых участках приближаются друг к другу. В них включена высокогорная Боливия, но большая часть лесистой низменной области к востоку от Анд, которая теперь находится в пределах этого государства, не принадлежит к его древней территории. В данных границах Древнее Перу представляло собой область цивилизации, в соответствии с долговременной общей традицией часто называвшуюся археологами Центральными Андами.

В мире не много областей и регионов, где столь короткая поездка преподносит путешественнику такие изменения в климате и топографии, как на территории Перу. На западе это прибрежная равнина, одна из великих пустынь мира, где на мили тянутся опаляемые солнцем камни и дюны в форме полумесяца. Жизнь была бы здесь невозможна, если бы не речные долины, пересекающие ее с востока на запад, где древние народы, по сравнению с их преемниками до весьма недавних времен, орошали большую по размерам территорию. Для путешественника, который летит над побережьем, эти долины кажутся последовательностью узких зеленых полосок среди больших пространств желтого и коричневого цвета; они весьма различны по размеру, хотя самые большие из них преимущественно находятся на севере.

Короткое продвижение далее – и видны предгорья Анд, а если посмотреть далеко ввысь, то в ясный день можно заметить один из покрытых ледяной шапкой пиков Западных Кордильер. Многие из этих долин носят привычные названия для перуанской археологии, среди них Чикама, Моче и Виру на севере, Чанкай в центре и Чинча, Ика и Наска на юге. Иногда долины отделены друг от друга не только полосами пустыни, но также и скалистыми горами. И в результате этого культура каждой из них развивалась до некоторой степени изолированно, хотя в течение времени некоторые племена были способны порабощать своих соседей и прибавлять таким образом к своей долине еще одну, особенно на севере, где больший размер долин способствовал развитию мощных племен.

Тут важно помнить, что вся вода долины прибывала из единственного источника – реки и что это обстоятельство вынуждало жителей объединяться до тех пор, пока население не увеличилось настолько, что могло уже распадаться на отдельные группы. Поскольку ирригационная система развивалась, появилась необходимость организовывать людей не только для того, чтобы строить и обслуживать каналы, но также и для того, чтобы следить за справедливым распределением воды. И следствием этого было в нескольких случаях появление высокоцентрализованного типа государства. Хотя топографический контраст между горами и прибрежной равниной очень большой, это различие, часто в меньшей степени, чем пустыни и камни побережья, препятствовало распространению культуры, хотя сами народы, должно быть, сохранили свое постоянное место жительства на тех высотах, на которых они впервые появились на свет.

Гористый регион, формирующий основу этой области, очень неоднороден. Ниже высоких гор, с их покрытыми снегами пиками, идут равнины высокогорья Анд, называемые пунами, с многочисленными речными долинами, большинство из них довольно крутые и узкие. Немногие люди могут жить в этих долинах, есть только шесть областей, которые могли бы обеспечивать жизнь больших групп людей в древние времена. С севера на юг это бассейн Кахамарки, Кальехон-де-Уайлас, которая питает водой долину реки Санта, а также части долины реки Мантаро, бассейн Куско и смежные долины, высокие равнины к северо-западу от озера Титикака и Боливийское плато к юго-востоку от него. Пуны обычно покрыты травой, и, хотя они лежат на такой высоте, что, когда солнце отворачивается от них, холод пронзает любого привыкшего к более низким областям, они создают идеальные условия для стад лам и альпака, представляющих большую ценность для местных жителей.

Что же касается доступа воды, то здесь очевиден контраст с побережьем. Тут и регулярные дожди, и многочисленные водные источники, доступные в каждой области. Нет никакой исключительной зависимости от ирригации, хотя некоторые из террас, сформированных на крутых склонах для расширения ограниченной области, доступной для культивирования, увлажнялись с помощью обложенных камнями каналов, берущих свое начало от ручьев. Таким образом, не существовало никакой причины, принуждавшей людей объединяться в большие сообщества.

Глава 1. Введение. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 1. Карта Древнего Перу.

Жизнь в горах была тяжелее, чем на побережье, и адаптация к суровым условиям низких температур, судя по всему, привела к появлению выносливой расы, что, может быть, объясняет, почему два раза в перуанской предыстории горные народы захватывали и порабощали социально более высокоорганизованных обитателей побережья. С другой стороны, у населения на побережье, должно быть, было больше свободного времени, что отражалось, например, в сложных ритуалах похорон и масштабных общественных работах, наблюдавшихся до тех пор, пока империя инков не объединила страну и не смягчила эти различия.

Мало что можно сказать об области к востоку от Анд. Уровень высот здесь быстро снижается от порядка десяти тысяч футов до менее тысячи, и земля покрывается тропическими лесами; они создают непреодолимое препятствие для примитивного сельского хозяйства – основы жизни и в горной местности, и на прибрежной равнине. Даже в период максимального могущества империи инков только небольшая часть народов нагорья бежала в эту область.

Для удобства описания будет приемлемо поделить и побережье, и горную местность на северные, центральные и южные части. Северное побережье включает долины от крайнего севера до юга долины Касма, центральное – отсюда к югу от Лимы, и на юг приходится все оставшееся. Северные нагорья покрывают бассейн Кахамарки, Кальехон-де-Уайлас и промежуточную область, центр включает в себя бассейн Мантаро, а юг простирается от окрестности Куско на юго-восток в Боливию, за озеро Титикака. Части всех этих областей практически неизвестны археологии, но, очевидно, наименее изученные территории находятся в центральной горной местности и на крайнем севере, как в горных местностях, так и на побережье.

Самой хорошо изученной территорией пока является центральная часть северного побережья, где была подробно исследована долина Виру, и большая работа проделана также в соседней долине Чикама.

Место Перу в Древней Америке.

Известно, что испанцы после их прибытия в Новый Свет нашли там две области, выделявшиеся на фоне других территорий, а именно Мексику и Перу. Различие между этими областями и теми, которые окружали их, было главным образом политическим, так как народы Центральной Америки, Колумбии и Эквадора были почти на таком же технологическом уровне, как и народы Мексики и Перу. Везде, где имелись благоприятные естественные условия, они зависели от примитивного сельского хозяйства, ткали, изготовляли глиняную посуду и знали те же самые металлургические технологии. Вероятно, перуанцы превзошли всех других в своем текстильном искусстве, но металлические изделия племен Эквадора, Колумбии и Панамского перешейка были столь же хороши или даже лучше, чем у их более мощных соседей.

С другой стороны, народы вне Мексики и Перу состояли главным образом из маленьких независимых племен, например народы района Кокле в Панаме, делились на множество племен, каждое из них находилось под властью деспотического вождя. Главное исключение из этого правила может быть найдено в бассейнах нагорья вокруг Боготы в Колумбии, где множество родственных племен – чибча – управляло ко времени испанского завоевания большой областью, но они слишком много боролись между собой. В любом случае маловероятно, что они могли бы расширить их доминион за пределы собственной области нагорья, даже если бы их продвижение не было прервано европейцами. Долину Мексики в последних столетиях перед прибытием испанцев занимало множество родственных племен. Одно из них, теночкас, обычно называемое ацтеками, находившееся в области Теночтитлан на месте современного Мехико, достигло в довольно нелегкой борьбе доминирования над оставшимися племенами и, когда прибыли испанцы, поработило значительно более широкую область, потребовав выплаты дани от ее жителей.

Ацтекская империя, как ее иногда называют, не приближалась к империи инков Перу по размеру, сплоченности или уровню социальной организации. Последняя, как мы это увидим, была истинной империей с иерархической организацией, достигшей высшей точки в наследном абсолютном правителе, Высшем или Единственном инке, как гласит один из его почетных титулов. В то время как мексиканский Монтесума, которого испанцы считали императором, был на самом деле одним из двух почти равных высших руководителей, выбранных племенным советом, за которым и закреплялась высшая власть. Ацтекское государство со столицей – великолепным городом Теночтитланом – было, однако, высокоорганизованно, их общество показывало высокий уровень разделения труда.

Такой вкратце представлялась картина в XVI столетии, но если мы оглянемся назад в более ранние времена, то увидим, что те же самые области всегда шли впереди своих соседей. Цивилизованная область Мексики включала в действительности гораздо большую территорию, чем сама Мексиканская долина, – весь юг и юго-восток, идущий от этой страны, а также много районов теперешних Гватемалы и Гондураса. Обе эти центрообразующие области, как иногда называют Перу и Мексику, в действительности исследовались более полно, чем соседние, но это в значительной степени объясняется их более богатой археологией, чем в других районах. Многие из других территорий Америки, лежащие к югу от Рио-Гранде, исследовались не так полно, как они этого заслуживают, однако совершенно ясно, что будущие открытия никогда не смогут бросить вызов превосходству культуры Мексики и Перу.

История исследований на территории Перу.

Многое из того, что мы знаем об инках и племенах, предшествовавших им, получено из письменных источников, начиная с некоторых испанских авторов и самих инков, видевших эту цивилизацию своими глазами или слышавших о ней из рассказов своих родителей, как, например, Гарцилазо де ла Вега, в жилах которого текла смешанная инкская и испанская кровь. Изучение этих работ, попытка сгладить противоречия между ними и исследование впечатляющих архитектурных руин, оставшихся от времен инков в Куско и в других местах, и обеспечили материал для многих публикаций, включая «Историю завоевания Перу» Прескотта и «Инки Перу» сэра Клемента Маркама, обе они полны ценной информации, хотя и вводят читателя в заблуждение в некоторых важных моментах.

Целью этой работы не является всеобъемлющий рассказ о цивилизации инков, для чего мы отсылаем читателя к другим источникам, особенно к работе Дж. Х. Роу в «Учебнике по южноамериканским индейцам».

Кое-что было давно известно о доинкских культурах, благодаря многочисленным горшкам, остаткам превосходного текстиля и изделиям из золота, меди, древесины и камня, разграбленным из прибрежных могил и так или иначе попавшим в музеи. Но ввиду недостатка письменных свидетельств об этих более ранних периодах попытка смоделировать какую-то хронологию должна была дождаться начала серьезных археологических исследований. Они стартовали, когда Макс Уле, немецкий археолог и антрополог, начал работу в 90-х гг. XIX столетия и затем продолжал вести раскопки в течение последующих двадцати лет, сначала для университета штата Пенсильвания, далее при патронаже госпожи Фоеб Херст для Калифорнийского университета и, наконец, для перуанского правительства. Многие из его работ так никогда и не были опубликованы, но на основании его собраний и записей, хранящихся в Калифорнийском университете, А.Л. Крёбер и другие издали замечательный ряд публикаций по собранным им коллекциям. Сам Крёбер совершил под эгидой тогдашнего Музея полевых исследований в Чикаго экспедицию в Перу в 1925-м и 1926 гг., дополнившую наши знания о различных частях побережья. В то же самое время эквадорский археолог Хасинто Хихон-и-Кааманьо работал в окрестностях Лимы. С.К. Лотроп, чей специальный вклад в перуанскую археологию прежде всего касается области металлургии, также работал там в 1925 г.

К этому времени, в значительной степени благодаря работе Уле, мы узнали, что во всех частях побережья существовали сравнительно древние культуры, особенно культура прото-Чиму, теперь называемая Мочика, на севере и в области Наска на юге, которые были стерты с лица земли возникшей культурой нагорья с ее центром, находившимся, очевидно, в Тиауанако, на боливийской стороне озера Титикака. Позже местные культуры снова появились на побережье Чиму на севере, одни имели некоторые общие черты со своей предшественницей Мочика, а другие же отличались от прежних культур. Но скоро их, в свою очередь, поглотила распространяющаяся культура инков. Все, что осталось от более ранних периодов, – это несколько мусорных куч с раковинами около района Анкон на центральном побережье, по мнению Уле, являвшихся останками примитивного жилья рыбацкого людоедского народа (они считаются принадлежащими к культурному слою Чавин). В это время также стало ясно, что широкие области объединялись и художественными стилями (стилями культурного слоя), продемонстрированными в основном на образцах глиняной посуды и в текстиле, принадлежащих тиауанако и инкам.

Начиная с 1913 г. Хулио К. Тельо, старейшина перуанских археологов, разъезжал по Перу, изучая наиболее недоступные места и попутно собирая большие коллекции. Эта работа, которую он продолжал вплоть до своей смерти в 1947 г., так никогда и не вылилась в детальное исследование, хотя он и издал несколько общих заметок о развитии перуанских культур, И можно предположить, что много информации так и умерло вместе с ним. Его главный вклад в археологию в действительности же очень большой: это его признание важности и ранняя датировка культуры Чавин, типичным образцом которой является большой храм в Чавине на Северном нагорье. В течение нескольких лет он и Уле спорили о происхождении перуанских культур. Уле поддерживал мнение о том, что все главные культуры Перу прибыли из Центральной Америки морским путем, Тельо же считал, что все они зародились на территории Перуанских Анд. Окончательный ответ на этот вопрос все еще ждет своего решения, но недавняя работа показала удивительно близкие отношения между культурой Чавин и культурами Центральной Америки, хотя многие из утверждений Уле не выдерживают критической экспертизы.

В 1934 г. начался период большой научной активности с экспедиции Уэнделла К. Беннетта в Тиауанако, ставшей первой из наиболее плодотворного ряда исследований, охватывающих многие из территорий Перу и нагорья Боливии. Его работа продолжалась с интервалами до преждевременной смерти в 1953 г., до того момента, когда результаты его последней экспедиции в Уари в бассейне Мантаро были готовы для публикации. В 1940-м и 1941 гг. экспедиция университета Колумбии под руководством Дункана Стронга, одного из партнеров Крёбера в его более раннем исследовании, работала на территории центрального побережья и среди других участков обнаружила крупные руины в Пачакамаке, где прежде трудился Уле. После того как Стронг возвратился домой, Гордон Р. Биллей продолжил раскопки на «примитивных» участках Уле в Анконе и Супе, расширив наши знания о культурном слое Чавин на территории центрального побережья. Тем временем Рафаэль Ларко Ойле со своей семьей спокойно работал на территории своих поместий и вокруг них в долине Чикама на северном побережье. Среди его открытий в этой и соседних долинах – предметы культурного слоя Чавин, помимо двух последующих периодов культуры пре-Мочика он также выделил пять последовательных стадий в самой культуре Мочика. К этим и другим его открытиям относятся множество публикаций, и не меньшим вкладом семейства в науку являются великолепные коллекции, размещенные в музее Рафаэля Ларко Эрреры на гасиенде в Чиклине, где большинство археологов и заинтересованных посетителей имеют возможность наслаждаться радушием и гостеприимством хозяев.

Сразу после Второй мировой войны многие институты Соединенных Штатов в сотрудничестве с Перуанским институтом этнологии под руководством доктора Луиса Е. Валькарселя и доктора Хорхе К. Муэлье дали старт проекту долины Виру. Там было запланировано рассмотреть вопросы археологии, географии и этнологии отдельной области с самого раннего периода и до теперешних времен. Результаты этого успешно осуществленного плана были изданы заинтересованными учреждениями, в результате чего мы теперь и имеем полную, документально заверенную историю одной области, хотя в развитии этих культур осталось еще много неизученного. В этом исследовании участвовали: Беннетт, Биллей и Стронг, о работах которых мы уже упоминали, а также еще Юниус Берд, Клиффорд Эванс, Дональд Коллие, Джеймс А. Форд. Почти в такое же время Джон Роу из Калифорнии провел несколько лет в Куско, где изучал хронологию инкского периода как в библиотеке, так и в полевых экспедициях, и это помимо раскопок доинкских предметов, впервые найденных в этом регионе. Более современные работы включают в себя другую экспедицию на территории Колумбии под руководством Стронга, на сей раз на южном побережье, принесшую важные данные, из которых были опубликованы только резюме, а также исследование области вокруг региона Кахамарки в Северных Андах, проведенное парижанином Хенри Райхленом и его женой.

Несмотря на все уже сделанное, общая картина перуанской археологии все еще полна белых пятен, большие области ее были только едва затронуты, и много работы следует на этом пути проделать.

Датирование и хронология.

В результате исследований в долине Виру и работ, осуществленных прежде, стало возможным сформулировать последовательность стадий развития, которая в качестве рабочей гипотезы может быть применима ко всей области Центральных Анд: она позволяет нам считать эту область чем-то единым. Эта схема была сначала выдвинута на конференции, проведенной в музее Рафаэля Ларко Эрреры в Чиклине в 1946 г., и далее разработана и поддержана в следующем году в Нью-Йорке. Общие черты этой схемы будут приведены здесь для разъяснения последующего материала, и некоторые ее детали будут сопровождать дальнейшие главы.

Самые ранние жители Перу были охотниками, часто называемыми ранними охотниками. За ними следовали ранние фермеры – оседлые народы, жилища которых известны пока только на побережье, где они жили, промышляя рыбной ловлей, сбором диких растений и ведением примитивного сельского хозяйства. После этого начался Созидательный период, разделенный на две стадии: первая – теократическая, которую иногда называют периодом Культа, и вторая, характеризующаяся разнообразием развития в различных областях и применением технических новшеств, называемая периодом Экспериментатора. Согласно существующему знанию, период Культа соотносится с культурным слоем Чавин – название, которое будет постоянно встречаться на следующих страницах. После Созидательного идет Классический период, характеризующийся расцветом практически всех доколумбовых ремесел и технологий, а также существованием нескольких процветающих государств, из-за чего он иногда называется периодом Мастера или периодом Процветания. Уже упомянутые нами культуры Мочика и Наска находятся среди культур, принадлежащих к этой стадии. Термин «Классический период» сначала применялся в Новом Свете к подобной же стадии в Центральной Америке, но его точное соответствие по времени и характеру перуанскому Классическому периоду несколько сомнительно. Далее следует Постклассический период, когда было представлено не много технологических изобретений, но зато шло активное политическое развитие. Период имеет три стадии: в первой, называемой периодом Экспансии, культура высокогорья, связанная с Тиауанако, распространяется на большую часть побережья, это продвижение, вероятно, сопровождалось военной силой.

Далее идет период Строителей городов, отмеченный, во всяком случае на побережье, возведением больших городских центров, многие из которых были связаны с уже упоминавшейся культурой Чиму. Наконец, следует Имперский период – время распространения великой империи инков.

Датирование и хронология. Глава 1. Введение. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 2. Хронологическая таблица перуанских культур.

Датирование и хронология. Глава 1. Введение. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Еще несколько лет назад единственными датами, доступными для перуанской археологии, были некоторые даты, относящиеся к периоду инков, полученные из изучения материалов времен испанского завоевания. В отношении же датировок более ранних периодов существовали только научные догадки. Следующий шаг в этом направлении предпринял Юниус Берд, который в процессе своего участия в проекте долины Виру разработал некоторые критерии оценок норм накопления мусорных куч и естественных отложений, в результате чего дата начала сельскохозяйственной деятельности соответствует примерно 3000 г. до н. э., а начало изготовления глиняной посуды – 1000 г. до н. э. Последующие события подтвердили правильность выбранного метода исчисления. Для более поздних периодов Джеймс А. Форд сделал оценки, основанные на относительной толщине отложений в долине Виру, но они отодвигают временные рамки датирования описанных событий, как считают многие археологи, на неоправданно долгое время. Предпринималась также попытка датировки некоторых экспонатов Мочика, найденных захороненными в XIX столетии в гуано на различных островах у побережья. Здесь Форд исходил из оценок норм накопления гуано на глубинах, в которых эти объекты были найдены, но эти вычисления основаны на данных XIX столетия, когда гуано уже давно являлось предметом добычи, так что существует некоторое сомнение в надежности этих свидетельств. Для некоторых экспонатов Мочика была определена дата, соответствующая IX столетию н. э.

После того как появился радиоуглеродный способ датирования, все даты, установленные для раннего периода, получили более твердое научное обоснование. На XXIX Международном конгрессе американистов в Нью-Йорке в 1949 г. доктор Б.Ф. Либби из Чикаго объявил первую дату для Американского континента, а именно – приблизительно 800 г. до н. э. для начала периода Чавин на побережье. С тех пор были определены целый ряд дат для ранних фермеров в долине Чикама, несколько дат для Мочика и более ранних периодов в той же самой области и очень немного для южного побережья. Ни одна из дат, относящихся к постмочикским культурам, не была определена. С другой стороны, Роу, изучив записи, относящиеся ко времени после завоевания, настойчиво поддерживает дату, соответствующую 1438 г. н. э. для начала эпохи расширения империи инков.

В целом ранняя часть последовательности, т. е. ранние фермеры и начало периода Чавин, обоснованно датирована, и эти даты являются общепринятыми. То же самое остается верным и для даты расширения империи инков. Ситуация в течение промежуточных периодов не столь удовлетворительна, так как радиоуглеродных датировок не много и они до удивления ранние. Они также находятся в серьезном противоречии с оценками Форда, сделанными для долины Виру. Это лучше всего проиллюстрировано периодом культуры Мочика; радиоуглеродный анализ указывает, что она закончилась в долине Виру где-то после 300 г. н. э. или же, самое позднее, после 500 г. – в то время как Форд помещает эту дату уже на 1150 г. н. э. Некоторые археологи находят эти крайности трудными для принятия, и даже предлагались компромиссные решения, но в ожидании дальнейших измерений я предлагаю принять с должными оговорками уже полученные радиоуглеродные даты и разместить период Мочика где-то в первой половине первого тысячелетия н. э., хотя она, возможно, началась на три столетия ранее. Большой потребностью в настоящее время является достаточное количество измерений, а не предположения. Большинство наших дат пока относятся к северному побережью, где мы также имеем почти полностью выстроенную культурную последовательность, датировка же других областей может быть получена путем сравнения с последней, где прежде всего следует обратить внимание на культурный слой и общий ход развития.

Характер перуанской цивилизации.

Прежде чем подробно заняться темой развития цивилизаций Центральных Анд, необходимо сказать несколько слов об их характерных чертах и природных условиях, которые объединяли всю эту область в течение длительного периода времени. Основные особенности этого региона оформились в Созидательном периоде, но своего полного расцвета он достиг позже.

Сначала все основывалось на интенсивном сельском хозяйстве, с использованием инструментов не сложнее, чем палка для рытья земли и мотыга. Выращивалось много растений, главным из которых была кукуруза, которая дает хорошие урожаи на высоте приблизительно 12 000 футов над уровнем моря, но не дозревает в более высоких местах. На больших высотах ее место занимал другой злак, называемый куиноа, отличавшийся большей выносливостью. Картофель – также уроженец этой области, имел большое значение повсюду в горной местности. Существенной особенностью была ирригация, она сопровождалась в горной местности террасированием, которое расширяло область культивации и препятствовало почвенной эрозии. Использовались и удобрения, а именно: птичий помет гуано, рыбные отходы на побережье, экскременты лам или человека в горной местности. Продукты питания сохраняли путем засушивания или замораживания. Известный пример подобного способа – обезвоживание картофеля поочередным воздействием мороза и солнца, иногда сопровождаемое прессовкой, что в итоге дает безвкусное вещество, называемое чуньо (chuno), оно, однако, очень охотно съедается жителями высокогорий. Сушеное мясо, называемое чарки (charqui), приготовлялось подобным же способом. Наркотик кока (coca), растущий в долинах на восточном склоне Анд, жевали вместе с известью повсюду в регионе, и нахождение его на побережье – один из факторов, доказывающих существование торговли с горными районами в ранние времена.

В горной местности пастбища лам и альпака, одомашненных американских родичей верблюда, уступали по важности только сельскому хозяйству, но на побережье они жили не постоянно, хотя и нередко встречались на этой территории – их скелеты часто находили в ходе археологических раскопок. Альпака особенно ценились из-за их шерсти, а ламы использовалась как вьючные животные (хотя они были способны нести на себе лишь немногим более 100 фунтов), их мясо также употреблялось в пищу, а шерсть иногда использовалась для изготовления грубых видов текстиля. Собака и кави, или морская свинка, были другими одомашненными животными, причем последние являлись главным источником мяса во времена инков. Охота всегда считалась вспомогательным занятием, и в более поздние времена организация охот стала досугом для высших классов. Имеются свидетельства об охоте на оленя, пум и лис, а также диких представителей семейства лам, гуанако и викуний.

Основной социальной единицей того времени была деревенская группа, состоявшая из множества связанных родственными узами семейств под руководством вождя и имевшая свои земли в общем владении. На языке кечуа, когда завоевание инков распространило этот язык на территории вне области Куско, она называлась яллю. На эту основу налагались более сложные типы сообществ, с четкими различиями в социальных классах и выполняемых функциях. Важной характеристикой всех народов Центральных Анд был ручной труд, связанный с очень простым техническим приспособлением, – особенность, которую они разделяли с другими народами Южной и Центральной Америки. Их ткацкое мастерство было непревзойденным и являлось особой чертой данной области; они использовали и хлопок и шерсть, работая на примитивных ткацких станках. Глиняная посуда была умело оформлена и окрашена, производились и достаточно высококачественные сосуды, но при этом гончарного колеса они не знали. Золото, серебро, медь и их сплавы применялись во многих технологических процессах. А в конце периода была налажена и выплавка бронзы. Среди полезных металлов наиболее заметно отсутствие железа, неизвестного еще в Америке, если не считать тех редких случаев, когда его получали из метеоритов. Изготовлялось много других предметов из древесины, прутьев и камня. Они использовались в соответствии с необходимостью, как для постройки массивных сооружений, так и для производства самых миниатюрных украшений. В качестве примера необходимо упомянуть прекрасную архитектуру инков – камни сооружений были пригнаны друг к другу столь точно, что между ними невозможно было вставить даже лезвие ножа.

Судя по всему, бытовые изделия типа глиняной посуды и текстиля изготовлялись всеми членами каждого семейства, но что касается более совершенных церемониальных предметов, которые, насколько позволяют нам судить имеющиеся у нас данные, производились прежде всего для того, чтобы быть захороненными вместе с мертвецами, то они были работой специальных мастеров.

Более поздние культуры жителей Перу, инков и их непосредственных предшественников, обладали большинством особенностей, расценивавшихся в Старом Свете как признаки цивилизованного сообщества, а именно: полностью налаженное производство продовольствия, наличие городских центров и формальной политической структуры, общественные работы, классы и иерархическое социальное устройство. Развитые культуры периода Мастера обладали большинством этих особенностей, за исключением городских центров, хотя недавние исследования в области Наска, кажется, обнаружили там довольно значительный город. С другой стороны, все культуры Нового Света испытывали недостаток некоторых особенностей, которые сопровождали рост цивилизации в Старом Свете. Железо и гончарный круг уже были упомянуты ранее, и к ним нужно еще добавить отсутствие тягловых животных и соответствующих гужевых средств передвижения. В добавление к этому в Перу не было письменности и даже пиктографического письма Центральной Америки, и хотя, должно быть, были сильны устные традиции, умноженные мнемоническими приемами, например, системой нитей с узелками, называемой кипу, и, возможно, еще и другими, но катастрофа испанского завоевания нанесла по ним большой удар. Результатом является то, что наши знания неосязаемых особенностей цивилизации инков, их литературы, законов и других аспектов жизни очень несовершенны, мы почти полностью лишены возможности изучить характерные черты доинкской цивилизации.

Большой интерес к этому региону был пробужден в недавние годы путешествием Тура Хейердала через Тихий океан на плоту «Кон-Тики», предпринятым им в доказательство его теории, что именно Перу сыграло основную роль в заселении Полинезии. Неоспоримый факт, что на перуанском побережье деревянные плоты находились в пользовании еще в древние времена, так как выдвижной киль и рулевые весла, наподобие тех, что используются на современных бальсовых плотах Эквадора и были на «Кон-Тики», найдены при раскопках в могилах, и особенно часто на южной части побережья. Неизвестно, были ли сами плоты построены из теперь используемой древесины бальсы, возможно также, что она была недоступна до того времени, как инки подчинили себе те территории, которые теперь являются частью Эквадора. Преобладающее ныне мнение – что эти плоты использовались для плавания вдоль побережья. Именно этот тип судоходства наблюдали испанцы, когда прибыли в этот регион, хотя находка Хейердалом глиняных черепков северных перуанских прибрежных разновидностей на Галапагосских островах показывает, что они могли путешествовать и на значительные расстояния от побережья. Это, однако, в отличие от проблемы колонизации Полинезии, уже совсем другой вопрос, и теории, утверждающие, что осуществили эту колонизацию все-таки перуанцы, не находят поддержки у большинства серьезных исследователей Океании или Перу.

Везде и всегда в археологии встречались исследователи-чудаки, и Перу в данном случае не является исключением. Идея Перри относительно того, что цивилизация Древнего Египта полностью перенесена на землю Перу, была в значительной степени забыта в свете расширения познаний об этой культуре, но руины Тиауанако в горной местности Боливии все еще вызывали самые невероятные предположения меньше чем десятилетие назад. Эти участки датируются годами в пределах первого тысячелетия н. э., и, судя по всему, не могут быть значительно старше. Но Перри, исследуя их в изоляции от общего развития перуанской культуры, применял при этом не соответствующие тематике исследования астрономические выкладки и, игнорируя наиболее элементарные факты геологии, серьезно утверждал, что возраст этих руин – четверть миллиона лет и что их разрушили океанские волны в 14 000 футов высотой!

Глава 2. Ранние охотники.

Очень немногое известно о самых древних людях, населявших Перу, но вопрос этот может быть прояснен, если мы проследим происхождение раннего человека в другом месте на Американском континенте. Первые люди, появившиеся в Новом Свете, должно быть, прибыли из Азии через Берингов пролив в то время, когда основным занятием человека были охота и сбор диких растений. Существовали времена в течение ледникового периода, когда этот маршрут был блокирован льдом, но в другие времена он освобождался, хотя лед в некоторых местах все еще забирал много воды, и из-за низкого уровня моря проливы были или более узкими, чем теперь, или вообще на их месте находилась суша. Большие млекопитающие, подобные мамонту, мастодонту и вымершей разновидности бизона, проникали по этому пути в Америку, проходя через равнины, которые обеспечили их питанием. Человек в поисках мяса следовал за ними, и свидетельства его присутствия в виде каменных дротиков с заостренным концом и других каменных предметов найдены во многих частях Соединенных Штатов, особенно на Великих равнинах, в Мексике и в других местах. Ранний тип дротика, называвшийся фолсомом, был датирован в Соединенных Штатах приблизительно 8000 г. до н. э., но известно, что имеются и другие, более ранние типы, найденные в более глубоких слоях, чем те, в которых был обнаружен фолсом, и отделенных от них характерными отложениями льда. Один из таких слоев датировался периодом, непосредственно предшествующим фолсому, но его продолжительность не определена, и все, что можно о нем сказать в настоящее время, – так это то, что дофолсомские люди, должно быть, жили в Америке, по крайней мере, в 10 000 г. до н. э. и, вероятно, даже ранее.

Раскопки Юниуса Берда в противоположном конце континента, в Южной Патагонии, показали, что человек охотился на ленивца, лошадь и гуанако в этом регионе между 6000-м и 7000 гг. до н. э., так что он, получается, жил в Перу еще до этого периода. Его маршрут в Южную Америку мог пролегать только через Панамский перешеек, откуда он мог следовать Каукой или долиной Магдалена в Колумбийские Анды. Отсюда его наиболее вероятный путь на юг в Перу состоял в том, чтобы следовать за горной грядой, так как тропические леса, подступающие с обеих сторон в Колумбии и Эквадоре, представляли собой значительное препятствие как для человека, так и для животных, на которых он охотился. В Перу у скалы близ Уанкайо, в центральной горной части, есть пристанища, которые могут принадлежать этому периоду. В них находят каменные дротики и инструменты типа скребков и лезвий, и в них нет глиняной посуды – и это в регионе, где она представлена в избытке, следовательно, представляется логичным расценить эти пристанища скорее как докерамические, чем просто как площадки более позднего времени, в которых отсутствует керамика. На побережье северной пустыни Рафаэль Ларко и Юниус Берд нашли места «цехов», где изготовлялись дротики и другие орудия, в Ла-Пампа-де-Лос-Фосилес и других участках между долиной Чикама и Пакасмайо на севере от нее. Дротики обычно имеют короткую рукоятку и могут быть длинными и ланцетовидными, но чаще они сохраняют более или менее треугольную форму. Некоторые из них выполнены довольно необычным способом – из тонкого слоя ровного кремнистого известняка, и требовалось всего лишь придать им необходимую форму.

Там также были найдены грубо изготовленные скребки и лезвия. Хотя нет никаких стратиграфических признаков возраста, присутствие техники лущения в регионе, где ее нет позднее, делает практически неоспоримым тот факт, что эти участки должны быть приписаны группам ранних мигрантов, оставивших суровую холодную горную местность ради более теплого и, несомненно, более влажного климата побережья. Хотя также вероятно, что будут найдены и другие участки ранних охотников, но они, судя по всему, должны встречаться нечасто, поскольку население в это время, состоявшее из кочевых групп, было, очевидно, чрезвычайно маленьким.

Недавняя работа Дункана Стронга, посвященная южной прибрежной области и изданная только в виде краткого резюме, продемонстрировала присутствие подвергнутых пескоструйной обработке каменных инструментов, включая дротики, скребки из обсидиана и ножи, а также множество обсидиановой стружки в кучах с раковинами в заливе Сан-Николас, расположенном к югу от Наска. В них также много моллюсков, костей рыб и морских львов, что указывает на стадию, когда охотники поняли возможность добычи питания из моря и смогли предпочесть ее какой бы то ни было форме сельского хозяйства.

Глава 3. Ранние фермеры.

Вдоль перуанского побережья есть несколько участков, которые являлись местом жительства людей, сильно отличавшихся от ранних охотников. Мы не представляем, откуда они прибыли, но знаем, что эти люди – первая связь в цепи развития, продолжавшегося вплоть до времени испанского завоевания в XVI столетии. Самые ранние признаки их присутствия могут быть датированы приблизительно 2500 г. до н. э., и мы пока не знаем ничего о том, что происходило в Перу между первым появлением ранних охотников и этим периодом. Такие участки представляют собой мусорные кучи, насыпи, сформированные накоплением мусора вокруг жилья, и по крайней мере в одном из таких мест сухой климат и отсутствие грунтовых вод позволили всем артефактам, подверженным быстрой порче в обычных условиях, хорошо сохраниться, так что мы имеем полную коллекцию вещей, принадлежавших этим людям. Один такой участок находится около Пакасмайо, два – в долине Чикама и еще один – в долине Виру. Имеются и еще участки, о которых мало что известно и написано, к югу от Лимы и в окрестностях Наска. Один из тех, что находятся в долине Чикама, – Уака-Приета – тщательно изучался Юниусом Бердом, работа которого в Патагонии и в других местах уже была нами упомянута, и этот труд дал нам самый большой объем информации, которую мы имеем об этом периоде. Участок находится в устье долины, на правом берегу реки, на высоте приблизительно 40 футов. Долина эта, должно быть, выглядела не совсем так, как теперь: отсутствовала ирригация, растительность долины естественным образом ограничивалась влажными областями, орошаемыми извивающейся рекой, и, возможно, на меньших высотах там располагались болота и лагуны. Слово «уака» на языке кечуа относится к некоторым действиям и объектам поклонения и в настоящее время применяется к любой древней насыпи, или руинам, или даже к глиняной посуде из могил. И название Уака-Приета, или Темный Уака, относится к его необычному темному цвету, который объясняется наличием органических остатков, так как этот участок, по сути, является просто мусорной кучей, а не искусственной пирамидой, каких много на побережье. Он имел дурную славу среди местных уакерос, или грабителей могил, которые решили оставить этот участок потому, что они не нашли там ни единого горшка. Но когда Берд занялся поисками возможных докерамических участков, Рафаэль Ларко обратил его внимание на Уака-Приета, что и дало замечательные результаты.

Мусорная куча имеет толщину около 12 метров, или 40 футов; тщательно отобранные из нее образцы подвергались целой серии радиоуглеродных анализов, на данный момент самых современных и точных. Полученные даты располагаются где-то в промежутке между 2500-м и 1200 гг. до н. э., составляя, таким образом, норму накопления, равную одному метру за столетие. Люди того времени жили главным образом за счет продуктов моря; они собирали моллюсков, а поскольку в их улов входили и глубоководные мидии, то, надо полагать, эти люди были хорошими пловцами. Они также ловили рыбу неводом, сети которого имели поплавки, сделанные из бутылочной тыквы, а грузила – из булыжников с проделанными в них отверстиями. Подобные сети все еще используются в этом районе теми, кто выходит в море во время отлива, поскольку их применение не требует обязательного наличия лодки. На участке найдены кости нескольких морских млекопитающих, а именно морских львов и морских свинок, но среди них нет останков никаких животных суши, не обнаружено также никакого охотничьего оружия. Другим источником пищи были растения; дикорастущие растения просто собирали, но было и несколько культивируемых, включая семейство тыквенных, бобовые, жгучий перец и различные клубни и корни. Кукуруза же – основной пищевой продукт более поздних времен – была совсем неизвестна. Хлопок использовался весьма широко, и предполагается, что он для этого специально выращивался. Это предположение вызвало большое количество обсуждений и споров, так как некоторые генетики полагают, что хлопок с Американского континента содержит азиатский компонент, который, как они полагают, очевидно, был внесен туда людьми, пересекшими Тихий океан на своих лодках. Какого мнения относительно трансокеанских путешествий мы бы ни придерживались, все равно приходится признать, что 2500 лет до н. э. – слишком ранняя для этого дата. Родиной поплавков из бутылочной тыквы некоторые тоже считают Старый Свет, тут только нужно обратить внимание на то, что возможность естественного произрастания этих двух растений в Новом Свете в подходящих климатических условиях в третичный период серьезно не изучалась.

Ткани, мешки и рыболовные сети изготовлялись из хлопка и лубяного волокна, получаемого из разновидности молочая. Волокна пряли вручную, поэтому они сильно отличались друг от друга по толщине; при этом не было найдено никаких прядильных приспособлений и веретен. Не использовалось и такое приспособление для тканья, как ремизка с галевом, и ткани делались вручную, в основном методом свивания; им и исполнены три четверти исследованных образцов. Сравнительно малая часть образцов имела в своей структуре переплетение-штопку, напоминающее основу в тканях, изготовленных с использованием ремизки, но и эта техника почти всегда встречается в комбинации со свиванием. Костяные иглы, возможно использовавшиеся при такой штопке, находятся среди предметов, найденных на участке. Украшение почти всегда выполнялось путем изменений в переплетении нитей основы, иногда в комбинации, пусть и весьма ограниченной, с нитью другого цвета, например комбинированием естественно белых и коричневых оттенков хлопка с добавлением окрашенной синей нити. Иногда еще в нитки или в уже готовое изделие втирался красный пигмент, хотя это случалось нечасто. К отделочным элементам можно отнести полоски, волнообразные переплетения, наиболее часто встречающиеся в сплетенных образцах. Последний прием мог сопровождаться использованием нитей другого цвета, причем эта техника позволяла достигать однотонного эффекта на лицевой стороне, тогда как нити другого цвета прятались на изнанке.

Эта техника в комбинации со свиванием весьма характерна для обсуждаемого периода и за всю историю перуанского ткачества нигде больше не встречается. Все найденные образцы имеют только прямоугольную форму, некоторые всего лишь площадью в пять квадратных дюймов, другие же могут достигать пяти футов в длину и четырех в ширину, но ни первые, ни последние нельзя с полным правом отнести к предметам одежды, хотя некоторые из них, возможно, могли использоваться как платки. Циновки из тростника изготовлялись аналогичным свиванием, так же делались и корзины, но вкруговую корзинных изделий не плели. Среди техники плетения одной нитью был способ плетения петлей-восьмеркой, он использовался для изготовления сетей и мешков. Для узелковых сетей применялся грубый морской узел, продолжавший использоваться и в более поздние времена и до сих пор все еще широко распространенный в Южной Америке. Здесь следует отметить тот факт, что в Полинезии изделий с таким узлом не найдено, хотя там должны были его знать, если принять во внимание, что эти острова заселяли люди, прибывшие туда на плотах «Кон-Тики» из Южной Америки. Изделия из древесной коры, подобные тканям, обнаружены в маленьких количествах, что представляется довольно странным, поскольку именно этот материал скорее ассоциируется с тропическим лесом, чем с растительностью побережья, где нет никаких деревьев с подходящей корой.

Как уже было отмечено, жители Уака-Приета и других подобных мест не имели никакой глиняной посуды. Видимо, они жарили свою пищу на горячих камнях или же варили в емкостях, сделанных из тыквы, бросая в этот своеобразный котел горячие камни. Все найденные каменные орудия очень грубого исполнения. Отколотые от цельного пласта породы скребки и лезвия никоим образом не напоминают остроконечные заточенные орудия ранних охотников. Если бы исключительно сухой климат не помог сохранить подверженные порче материалы, мало что уцелело бы от этого времени в нижнем слое культурных отложений, кроме этих инструментов и рыболовных грузил, и тогда мы бы имели абсолютно неправдоподобную картину жизни этих людей.

Подземные жилища, состоящие из одной-единственной комнаты, обычно овальной формы, обложенной булыжником и покрытой на уровне основания земли крышей, состоящей из балок из древесины или китового уса, засыпанных камнями и замазанных глиной, были найдены в верхней части мусорной кучи. Подобные сооружения, выложенные прямоугольными глиняными кирпичами, называвшиеся в Перу саманными, найдены в долине Виру на участке, где в ближайших окрестностях нет камней. Ранние могилы в Уака-Приета представляли собой простые ямы, более поздние же походили на описанные выше комнаты. Могильных предметов было не много – что-то наподобие нитяного мешочка, содержащего несколько засушенных листьев и цветов. Один раз попалась жвачка из коки, что наводит на размышления, так как в наше время жевательная кока считается лекарственным средством от некоторых недугов, например от болезней почек и зубной боли. Видимо, тогда уже существовал зачаток идеи, в более поздние времена облекшейся в форму сложных похоронных ритуалов, когда мертвые могли забирать с собой кое-что из мира живых.

Глава 3. Ранние фермеры. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 3. Бытовая посуда самого древнего типа с северного побережья, относящаяся к стадии ранних фермеров – после XII столетия до н. э. и к Чавинскому периоду. Простые, без украшений изделия красного или черного цвета. Высота от 1 фута до 1 фута 8 дюймов.

Я назвал этих людей ранними фермерами, но, возможно, наиболее подходящим названием для них было бы ранние садовники. Их сельскохозяйственные работы если и велись, то в чрезвычайно малых масштабах, и нет никаких свидетельств того, что они разводили домашний скот, хотя не подлежит сомнению тот факт, что они практически повсюду держали собак.

Приблизительно к 1200 г. до н. э. арсенал ручных орудий труда пополнился, хотя это не внесло каких-либо существенных изменений в жизнь людей; и именно по этой причине я предпочитаю относить этих людей скорее к ранним фермерам, чем к последующей стадии, как сделали некоторые авторы. Наиболее важным новшеством того времени стала глиняная посуда, но одно из ее главных преимуществ, а именно использование для приготовления пищи, было поначалу понято и оценено не всеми жителями, и емкости из тыквы в качестве кухонной посуды еще какое-то время оставались в ходу.

Горшки представляли собой простые сосуды овальной формы, чье единственное украшение состояло из полосок глины, которым придавалась зубчатая или волнистая форма. Цвет варьировался от обычного красного до темно-коричневого или черного – такая цветовая изменчивость свидетельствует о крайне несовершенном контроле за подачей кислорода при обжиге. Другими образцами глиняных изделий были клейма, плоские или цилиндрические, служившие, вероятно, для нанесения на тело рисунков и изготовления отдельных деталей различных предметов, встречались также отполированные гагатовые украшения, возможно зеркала, а также бусинки из раковин и кости. В мусоре также найдены костяные таблички и трубочки из костей птицы, которые, как полагают, служили своего рода табакерками. Подобные предметы для схожих целей часто находят и в культурных слоях более поздних периодов; нюхательный порошок изготовлялся из семян дерева под названием Piptadenia, реже из табака. В качестве интоксиканта для шаманов или просто как стимулирующее средство он все еще используется многими южноамериканскими племенами. В общем, было найдено большое количество предметов, доказывающих, что люди того времени проявляли больший, чем ранее, интерес к тому, что не было непосредственно связано с каждодневной борьбой за существование. Наблюдался прогресс и в области строительства, стали возводиться надземные постройки из саманных блоков различной формы. Самые ранние из них представляли собой вертикальные цилиндры, монолитные или состоящие из тонких дисков с заполненными глиной промежутками. Стены же более поздних зданий содержали конические элементы, уложенные боком в два ряда так, что их вершины смыкались друг с другом.

Вся эта информация о ранних фермерах получена благодаря раскопкам Берда в долине Чикама и дополнена находками Стронга и Эванса в Виру. Но скоро она пополнится новыми данными, полученными Стронгом из недавно обнаруженных им районов древних поселений на южном побережье близ долины Наска. А пока мы знаем про них только то, что это глубоко залегающие кучи культурного мусора раннего периода, и в их нижних слоях, судя по всему, нет изделий из глины, тканей и растений, напоминающих те, что найдены в долине Чикама.

Глава 4. Созидательный период.

Термин «Созидательный период» первоначально использовался для того, чтобы описать ранние стадии цивилизации в Центральной Америке, но он также применялся и для Перу, чтобы описать культуры, находившиеся на почти таком же уровне. В обоих случаях это было самое начало времени полного расцвета древних американских цивилизаций, отличающихся друг от друга лишь по степени развития, но похожих в общих определяющих чертах. В Центральной Америке процесс начался раньше, чем в Перу, так как о сельскохозяйственных народах, живших в деревнях и создававших качественную глиняную посуду, знали в Мексике уже примерно к 1500 г. до н. э. Они выращивали кукурузу – растение, дающее хорошие урожаи по отношению к потраченному на него труду, так что у людей оставалось много времени, свободного от производства продуктов питания. Важность кукурузы в высокоразвитых цивилизациях Америки трудно переоценить: было подсчитано, что индейцы майя на полуострове Юкатан, работая лишь в течение 48 дней в году, могли выращивать достаточное количество продуктов для того, чтобы поддерживать себя и свои семьи, правда за исключением обеспечения пропитания домашних животных.

Это число дней могло меняться в различных местах, и избыточного времени не могло быть так уж много на ранних стадиях развития сельского хозяйства, но все же это хорошо иллюстрирует потенциальные возможности культивирования кукурузы.

Ранний созидательный период, или период Культа.

Кукуруза появилась в Перу одновременно со сложной формой глиняной посуды для церемониального использования и религиозным культом, который, вероятно, установился около 1000 г. до н. э. и несколько позднее, примерно в IX столетии до н. э., потребовал постройки внушительных зданий. Все известные участки раскопок этого периода принадлежат отдельной форме культуры Чавин, северная прибрежная разновидность которой иногда называется Куписнике. Есть некоторые причины полагать, что новые черты этой культуры были делом иммигрантов. Древние обитатели продолжали жить на территории некоторых из их первоначальных участков, где их присутствие может быть выявлено постоянством старых типов бытовой глиняной посуды, но вновь прибывшие народы навязали последним свою религиозную систему. Продовольствие, получаемое из моря, в то время было все еще важным, и некоторые поселения, оставившие после себя большие объемы культурного мусора, все еще находились на побережье. Другие располагались по краям речных долин, но их центральные части, которые позже стали столь важными, были все еще не заняты, вероятно, потому, что фермеры пока не могли справиться с зарослями и болотами, окаймлявшими реки. Мусорные кучи в Анконе и Супе, на центральном побережье, чуть к северу от Лимы, находились на значительном расстоянии от любой культивируемой земли, но, в случае с Анконом, расстояние в 10 километров от моря, должно быть, перевесило это неудобство. Современные перуанские индейцы преодолевают близкие и длинные расстояния пешком, и их предшественники, вероятно, делали то же самое.

В долине Виру, единственной области, где серьезно изучались постоянные поселения, население было маленьким и участки небольшими. Сохранилось не много целых зданий, в основном же это закрепленные в глине грубые каменные основы нескольких маленьких прямоугольных или неправильных по форме комнат. Горшок в форме дома представляет собой прямоугольное остроконечное здание с тонкими стенами, но более толстым основанием и соломенной крышей. Стены этих зданий сделаны, вероятно, из самана или тростника. Подземные здания, схожие с сооружениями более раннего периода, но выровненные саманом вместо булыжника, все еще строились в Уака-Приета в долине Чикама.

Маловероятно, но даже к концу этого периода хоть какое-нибудь развитие ирригации и культивирование растений наблюдались в маленьких, расчищенных под пашню, исключительно благоприятных для сельского хозяйства местах, не обязательно находившихся около жилья. В дополнение к кукурузе культивировались новые растения – арахис, аллигаторова груша (авокадо), тыквы и маниока. Люди имели собак, так, например, мумифицированные останки маленькой собачки коричневого цвета были найдены на кладбище в Супе. Там находили и лам, к тому времени уже почти совсем одомашненных, о чем тоже свидетельствуют раскопки в Супе, а на церемониальном участке в долине Виру были также обнаружены и останки жертвенных животных. Их присутствие доказывает, что между жителями этих мест и теми, кто жил в горах, существовала связь, так как ламы не живут постоянно на побережье, и это свидетельство находит свое подтверждение в присутствии их шерсти в текстильных изделиях более поздней части этого периода.

Сохранилось относительно немного образцов тканей этого времени, и в основном все они выполнены из хлопка. Подавляющее большинство из них – прямоугольные куски миткалевого переплетения с разными дополнениями, например, когда одна отдельно взятая нить основы переплетена сразу с двумя нитями утка и наоборот, или же две нити основы переплетаются с двумя же нитями утка. Наиболее распространенные образцы имеют окрашенные полосы основы, но встречаются также и окрашенные полоски утка, и клетчатая материя, представляющая собой комбинацию и того и другого. Рисунок уголками, создающими прямоугольный орнамент, достигался введением добавочных нитей или использованием лоскутов по типу гобеленной техники, хотя настоящие гобелены, в которых уток покрывает собой основу, встречаются редко.

Разноцветные лоскуты соединялись вместе переплетением соседних нитей утка, обвиванием их вокруг общей нити основы или же отделялись друг от друга разрезами келим (kelim), все эти особенности характерны для более поздних гобеленов. В Супе обнаружили несколько замечательных образцов, выполненных в истинной технике гобелена, с изображением головы, объединяющей в себе черты кондора и кошки, что является типичным для чавинского стиля. Довольно необычны гобелены с хлопковым утком, поскольку закрыть такими нитями основу весьма затруднительно, и в более поздние периоды для этих целей использовали шерсть. Другой тип ткани – марля, но ее находки очень редки. Станочное ткачество было в то время обычным явлением, и метод свивания, как самый обычный для изготовления плетеных изделий, похоже, совсем вышел из употребления. В отличие от техники, применяемой ранними фермерами, используемые нити теперь пряли, для чего использовали глиняное веретено.

Исходя из тех небольших свидетельств, которыми мы располагаем, можно предположить, что одежда этих людей была весьма примитивна. Текстильные изделия, найденные в могилах, представляют собой всего лишь прямоугольные саваны. Один горшок, найденный Ларко на кладбище северного побережья, изображает человека в набедренной повязке и в головном уборе; другой, изображающий кормящую мать, не совсем ясен, но все же можно разглядеть, что верхняя часть тела была голой, если бы не головной убор, похожий на вуаль, спадающую на спину. Возможно, люди наносили на тело татуировки, так как глиняные клейма для этого также были найдены в могилах.

Далее мы рассмотрим их церемониальные центры, религию и искусство. Основной объект поклонения людей – кошачий бог, прототипом которого, должно быть, являлась пума, или ягуар, или, возможно, оба этих животных сразу. Ягуар живет только в тропических лесах, но пума обитает на всей территории Южной Америки, так что в целом более вероятно, что именно пума поражала воображение народов нагорья и побережья.

Ранний созидательный период, или период Культа. Глава 4. Созидательный Период. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 4. Кошачий бог с украшениями в виде змеиных голов. Гравировка на каменном фризе в Чавине. Длина 3 фута и 3 дюйма. (По данным Беннетта.).

По сравнению с обычными жилищами по крайней мере некоторые из религиозных зданий были большими и впечатляющими, хотя вокруг них селилось мало народу. Предполагается, что храмы строились сравнительно небольшим числом квалифицированных мастеров, а в сборе и подготовке материалов им помогали большие массы людей, которые собирались время от времени на религиозные праздники. Индейцы Анд всегда очень увлекались подобными паломничествами, святыни в Копакабане в Боливии являются общеизвестным тому примером, и разумно полагать, что эта привычка сохранилась с ранних времен.

Наиболее известный из подобных центров находился в Чавин-де-Уантар, давшем свое имя культуре Чавин. Он лежит у притока реки Мараньон, к востоку от водораздела, ограничивающего Кальехон-де-Уайлас, в северной горной местности и представляет собой массивные здания прямоугольной формы, похожие на платформы, расположенные вокруг центрального двора. Они переменно облицованы толстой и тонкой кладкой из тесаного камня, в которые насажены на шипы массивные человеческие головы с кошачьими клыками. Здания испещрены галереями и палатами на втором или третьем уровне и связаны между собой лестницами и скатами.

С этого участка было взято много высеченных из камня фигур, и все они в некоторой степени наделены кошачьими чертами, в основном клыками и когтями. Другая группа предметов состоит из плит с гравированными рисунками, главным образом с упавшего фриза, который прежде окружал здания; и, кроме простых кошек, на них можно увидеть причудливые сочетания кошек с другими животными – например, в форме кондоров и змей с кошачьими клыками. Наиболее примечательной в этом плане является высокая стела, известная как камень Раймонди и находящаяся теперь в Национальном музее в Ла-Магдалена-Виеха, около Лимы. На стеле изображена фигура с кошачьей мордой, держащей по одному искусно сделанному посоху в каждой когтистой руке. От ее головы исходит чудовищный придаток, поднимающийся вверх и состоящий из ряда фантастических морд с кошачьими клыками и выглядывающих с обеих сторон змей. В одной из галерей здания Тельо обнаружил стоящий камень, по форме более или менее напоминающий сужающуюся книзу призму с выгравированной кошачьей мордой с клыками и другими характерными особенностями.

На этом участке также была найдена глиняная посуда, и в целом она имеет довольно простые формы, где наиболее типичен открытый шар с плоским дном, хотя кувшины с узким горлышком или бутылочные формы также весьма обычны. Более сложная форма посуды, например, с U-образным носиком, которая будет описана в связи с участками северного побережья, тут является редкой. Все изделия монохромные, красного, коричневого или черного цвета, они могут быть украшены надрезами, царапинами, нанесенными ногтями, ровными рядами проштампованных точек, нанесенными кистью черточками или же накладными полосками. Узоры, выполненные с применением этих техник, обычно геометрические, типа треугольников и прямоугольников или же кривых линий, и в последнем случае они могут быть частями природного орнамента, который не может быть увиден на этих фрагментах. Часто встречаются также такие элементы, как точка и круг. Эти узоры могут быть сделаны с помощью штриховки, перекрестной штриховки[1] или штамповки. Изменчивость в цвете изделий объясняется недостаточной и неравномерной подачей кислорода в процессе обжига, хотя, несмотря на это, посуда тверда и хорошо обожжена.

Изолированные каменные скульптуры, связываемые с культурой Чавин, были найдены в различных частях северного горного массива, но наиболее важный участок этой области лежит вне самого Чавина в верхней части бассейна реки Хекетепеке – Кунтур-Вази. Сведений о нем почти нет, известно только, что он представляет собой трехскатную пирамиду, венчающую холм и ранее поддерживавшую храм некой неопределенной формы. Отдельные резные орнаменты, найденные около этого места, связаны с предметами из участка Чавин, так же как и глиняная посуда чавинского типа. В могилах там были найдены золотые украшения с кованым рельефом и бирюзой, но пока неясно, являются ли они современными предметам из участков Чавин. Глиняные черепки обобщенного чавинского типа были найдены в малых количествах в самых низких стратиграфических уровнях в бассейне Кахамарки, расположенной на восток по водоразделу от водосборного бассейна Хекетепеке, но помимо надрезов они украшены еще и красно-белой живописью, и поэтому очень вероятно, что они принадлежат немного более позднему периоду.

Наиболее обширные открытия чавинского культурного слоя на северном побережье сделаны Рафаэлем Ларко в долине Чикама и соседних долинах, которые он назвал Куписнике, в честь маленькой долины, где он обнаружил свои первые находки. Большинство его материала взято из кладбищ, в которых он произвел раскопки, и их богатство указывает, что многие из могил были местами погребения важных людей. Могилы представляли собой ямы различных форм, изредка выровненные грубыми камнями, тела же обыкновенно захоранивались в согнутом положении, лежа на спине или на боку. Часто в них находились сосуды с носиком U-образной формы – тип редкий на чавинских участках в других местах, он, возможно, делался специально для похорон. Сосуд с носиком U-образной формы достаточно долго был в обращении в северной прибрежной области и, кроме двух перерывов, присутствует там вплоть до времени испанского завоевания. Он также имеет плоское дно, и наличие этих двух особенностей отличает эту область от южной части побережья по всей археологической последовательности. Сосуды с U-образным носиком из Куписнике отличаются от подобных сосудов более поздних периодов своей массивностью. Сами же кувшины очень разнообразны по форме: от сферических, которые могут иметь гравированные орнаменты, иногда включающие кошачьи клыки и глаза, до форм, изображающих людей, животных, плоды и другие объекты, некоторые из них были сделаны по шаблону. Так, на одном рисунке изображено лицо старухи – яркая иллюстрация возможностей моделирования таких форм.

Другая могила, находящаяся в этой области, содержит в себе каменные пластины и шары, гагатовые зеркала, раковины, бирюзовые кулоны и бусинки, костяной шпатель и кольца, большинство из которых украшены гравировкой с изображением кошачьих морд или клыков, что свидетельствует об определенной силе культа. Во многих могилах имеются маленькие мешочки, полные красной краски, составленной из глины со следами ртути и свинца, – ею окрашивали кости, когда плоть распадалась; эта особенность привела сначала к ошибочному предположению, что похороны осуществлялись два раза. Вторичные похороны, когда кости помещались в окончательное место погребения уже после распада и удаления плоти, являются исключительными для Перу в любое время истории этой страны, фактически наше знание об этой практике предполагает, что этого ритуала тут не существовало вообще, хотя он и имел место, и притом весьма часто, на эквадорском побережье, и, по сути, это одна из многих особенностей, которые разграничивают археологию этих двух регионов.

В долине Чикама не обнаружилось ни одного здания чавинского типа, но некоторые фундаменты, как полагают, принадлежали церемониальным зданиям этого периода. В соседней долине Виру были найдены основания грубых каменных стен простого прямоугольного храма с двумя низкими помостами со ступеньками, ведущими к одному из них. Это место в основном интересно наличием захоронения четырех лам, найденных на территории храма. Все, кроме одной, имели поводки, а у некоторых были связаны ноги, и не приходится особенно сомневаться, что животные были принесены в жертву.

Далее к югу в долине Непенья имеются руины более внушительных зданий в Сьерро-Бланко и Пункури. На первом участке имеются каменные стены с рельефными орнаментами из глины, окрашенными в красно-коричневый и зеленовато-желтый цвет, изображающими кошачьи глаза и клыки чавинского типа, а также гравированная и полированная черная глиняная посуда. В Пункури имеется террасная платформа с широкой лестницей, на середине которой на лапах, выполненных из камня и глины, стоит окрашенная кошачья голова. В ее лапах – захоронение, как полагают, принесенной в жертву женщины. Выше – обмазанные глиной стены, сложенные из конических саманов, с гравированными орнаментами чавинского типа.

В расположенной далее на юг долине Касма находятся руины подобного же типа. В Моксеке и Палька это террасные, облицованные камнем пирамиды с каменными лестницами. Руины в Моксеке имеют ниши, содержащие глиняные рельефы, каменные конические саманы с изображениями кошек, змей и людей чавинского типа, окрашенные в белый, желтый, черный и красный цвет. На участке Палька была найдена темная одноцветная глиняная посуда и лопаточка из кости с вырезанной на ней головой змеи чавинского типа с кошачьими чертами.

В той же самой долине на участке Сьерро-Сечин расположено прямоугольное здание, состоящее из ряда наложенных друг на друга платформ с центральной лестницей, с каждой стороны которой на уровне основания идет ряд грубых стел, чередующихся с меньшими по размеру камнями, более или менее квадратными по форме, стоящими парами или тройками друг на друге. Там также можно увидеть замечательный барельеф с изображением медведя. На большинстве из стел изображены люди в набедренных повязках и конических шляпах с посохами или дубинами, с непокрытой головой, без оружия, в угнетенных позах (один из изображенных, как может показаться, разрублен на две части), так создается впечатление, что изображены покорители и покоренные. На меньших камнях изображены в профиль рассеченные человеческие головы, подобные трофеям охотников за головами, – самый ранний пример черты, обычной для перуанского искусства. Одна из стел имеет двойную колонну из таких голов, изображенных анфас. На участке также было найдено некоторое количество глиняной посуды чавинского типа, и, хотя ее орнаменты не имеют никаких кошачьих черт и не похожи на чавинские, небольшие предметы с различных частей побережья связывают эти два стиля, и у них, судя по всему, один возраст.

И в Непенья и в Касма участки изучены очень неполно, их археологическая последовательность недостаточно исследована, чтобы можно было говорить, что Сечин принадлежит чавинскому периоду, но, по мнению большинства археологов, он более ранний, чем участки Моксеке и Палька. Некоторые авторы догадались, что может быть некоторая связь между гравюрами Сечин и рядом камней, изображающих так называемые барельефы Лос-Данзантес в Монт-Альбане, в мексиканском штате Оаксака. Ввиду других свидетельств можно предположить, что между Мексикой и Перу в это время поддерживался определенный контакт, но в то же время нельзя утверждать, что наблюдается какое-то близкое подобие в технике резьбы из этих двух мест.

К югу от Касма не было найдено никаких участков, которые можно с полной уверенностью назвать церемониальными. Но, тем не менее, там на побережье имеются руины поселений в форме раковин и мусорные кучи, простирающиеся далеко на юг до окрестностей Пачакамака, к югу от Лимы. Из них единственными детально изученными являются уже упомянутые выше участки в Анконе и Супе. Значительное кладбище недавно было обнаружено перуанскими археологами около Анкона, оно дало много экспонатов, сделанных из древесины, кости и камня, нашли там также корзины, глиняную посуду и хлопковый текстиль. Глиняная посуда из этого места подобна чавинской и состоит главным образом из чаш и фляг, особо можно отметить то, что сосуды с носиком U-образной формы, столь характерные для Куписнике, здесь очень редки. Каменные предметы представляют собой пестики, цилиндрические ступы с гравированным орнаментом и конструкции из пластин на четырех ножках; среди изделий из древесины встречаются чаши, прямоугольные блюда и коробки, из кости – шила и шпатели. Многие из этих предметов украшены кошачьими орнаментами чавинского типа.

В этот период не было найдено никаких металлических предметов, кроме золотых. Тонкий сморщенный фрагмент кованого листа из золота обнаружен в Супе, а также кованый кусок золота в Виру, но дальше на север, в Чонгояпе, в долине Ламбайеке, были найдены более интересные предметы. Там обнаружили головные повязки, наручники, шпульки, пинцеты, кольца и другие вещи со сложным барельефом чавинских орнаментов на металле; в их изготовлении использовались сварка и спайка. Имеется также несколько предметов из серебра. Считается, что чавинская религия и художественный стиль этой области относятся к более поздней дате, чем на юге, и этот факт объясняет относительную сложность упомянутых металлических предметов. Некоторая поддержка этой теории обеспечивается тем, что между глиняной посудой чавинского типа и более поздними типами посуды, найденной в могилах в Пакатнаму в долине Хекетепеке, прослеживается явная связь.

Предлагаются два объяснения существования местных вариантов чавинской культуры. Первое – то, что наблюдалась известная локальная специализация с основным упором на резьбу по камню в Чавин-де-Уантар, сложную глиняную посуду в области Чикама, металлургию на далеком севере и т. д. Второе – то, что причинами наблюдаемых различий является несовпадение по времени. Продолжительность исследуемого периода неизвестна, но раскопки в Виру увеличили точность датировки. Как я уже сказал, специфический участок в Сечине, вероятно, более ранний, чем Моксеке и Палька в той же самой долине, где полихромная живопись на рельефах может указывать на время, приближающееся к поздней культуре Мочика с ее известной отличительной особенностью – полихромными фресками. Кунтур-Вази, как полагают, также является более поздним участком, чем Чавин-де-Уантар. Обе эти причины, вероятно, сыграли свою роль в наблюдаемых отличиях, но мы можем лишь строить предположения относительно степени их влияния, пока не будут проведены детальные исследования, подобно выполненным в Виру, и в других областях.

Таким образом, мы имеем свидетельства распространения чавинской культуры по широкой области на северном нагорье, северном и центральном побережье, но пока ни в каком другом месте в Перу она не была найдена. Эту культуру определяет наличие схожих типов глиняной посуды, религия с поклонением животным, где основные позиции удерживал культ кошки. Есть множество церемониальных центров, среди которых можно увидеть значительные отличия, и каждый, кажется, представлял ядро группы рассеянных поселений, но нет свидетельств того, что центры были объединены какой бы то ни было политической организацией. Оружие не является обычным для этой культуры; рельефные и зубчатые каменные булавы и полированные каменные копья были найдены в могилах области Чикама, также использовались метательные копья, и единственный длинный лук из пальмового дерева нашли в Анконе. Укрепления неизвестны, поэтому борьба между сообществами едва ли сводилась к чему-то большему, чем местный набег, и гравюры в Сечине указывают, что охота за головами, возможно, играла определенную роль в этих стычках. У маленького населения, сосредоточенного в нескольких рассеянных поселениях, не может быть никакого соревнования за землю, которое так часто вызывает войны.

Остается один важный вопрос: откуда же пришли люди, принесшие с собой кукурузу, церемониальную глиняную посуду и культ кошек? Тельо, например, поддержал существующее мнение, что чавинская культура, изначально зародившись в амазонских лесах, прибыла на побережье с гор, но недавние исследования показали, что вряд ли какая высокоразвитая культура могла когда-либо пребывать в этих лесах. Другие исследователи предположили, что художественный стиль получил свое развитие на самом побережье, но свидетельства, предъявленные Бердом, о том, что чавинская глиняная посуда появилась в долине Чикама одновременно с кукурузой, содержит убедительные аргументы, указывающие на то, что весь комплекс был, вероятно, привнесен из некоего заграничного источника.

Указания на то, где же искать его корни, возможно, были недавно найдены вдали от Перу. В Тлатилко, близ Мехико, есть участок, относящийся к Формирующему периоду, который демонстрирует много черт, присущих чавинской культуре, особенно это наглядно видно на примере глиняной посуды. Даже заявляли, что некоторые глиняные черепки из этих двух областей настолько похожи по технике изготовления и художественному оформлению, что трудно отличить их друг от друга, и даже такие высокоспецифичные особенности, как U-образной формы носик и зигзагообразный штамповочный рисунок, были найдены в обоих местах. А наличие деформации в передней затылочной части головы, отмеченные в обеих областях, может оказаться больше чем просто совпадением. Присутствие черт кошачьего культа в искусстве также были характерной особенностью ольмекской культуры Мексики, которая имела большое влияние на развитие искусств в Тлатилко. Этот участок не имел точной датировки, но предполагается, что он относится где-то к середине Формирующего периода Мексики и, стало быть, является ровесником чавинской культуры.

Не стоит, однако, думать, что культуры этих двух областей идентичны, и наше внимание должно быть обращено к их двум главным различиям. Насколько мы можем судить, в Мексике не было зданий, сопоставимых по масштабу с сооружениями чавинской культуры во времена расцвета Тлатилко, и конечно же не найдено ни одного подобного здания непосредственно в самом Тлатилко. Как и другие мексиканские участки Созидательного периода, Тлатилко отличается изобилием глиняных статуэток, и это при том, что они практически отсутствуют в районах Перу, относящихся к Созидательному периоду.

К югу от Тлатилко есть большие неисследованные пространства, но уже начинают появляться некоторые свидетельства о связи этих двух областей. В Гондурасе, в Плайа-де-лос-Муэртос в долине Улуа есть участок, глиняная посуда которого очень близко напоминает посуду из Тлатилко. Это участок также находится далеко от Перу, но совсем недавнее открытие у реки Бабахойо на прибрежной равнине Эквадора обещает выявить дальнейшие связи между этими территориями. Глубокие раскопки на этом участке, проведенные доктором Клиффордом Эвансом и его женой, а также сеньором Эмилио Эстрадой, представили взору исследователей глиняную посуду, которой присущи многие особенности, обычные для мексиканских и перуанских областей.

Поздний созидательный период, или период Экспериментатора.

Более поздний Созидательный период характеризовался технологическими новшествами и разнообразием творческого выражения в различных областях человеческой деятельности. Ранее подавляющее превосходство кошачьих мотивов в искусстве теперь исчезло, из чего следует, что широко распространенный культ кошки перенес некоторый упадок, хотя характеризующие его образцы, несколько измененной формы, найдены на южном побережье. Имеются также свидетельства, говорящие о постоянстве или возрождении этого культа на северном и южном побережье в более поздние времена, хотя он больше не имел исключительно монопольного статуса. В Виру появились церемониальные строения в форме пирамид, но все равно ничего сопоставимого с постройками в Сечине, Пункури и других участках найдено не было. Лепной кувшин из долины Чикама, выполненный в форме круглого здания, с плоской крышей, поддерживаемой стенами, в виде ступенчатых столбов, окруженных украшенным фризом, вероятно, представляет собой храм или усыпальницу.

Границы периода определены несколько произвольно, и, поскольку наши знания постоянно увеличиваются, некоторые культуры могут быть перемещены по времени в последующую классическую стадию, как, например, это было предложено сделать для некоторых явлений чавинской культуры, возможно сохранившихся и после периода Культа. Вообще же это разделение на периоды кажется вполне оправданным. В настоящее время имеется все еще недостаточное количество точных датировок, и это обстоятельство не позволяет нам с уверенностью утверждать, что все культуры Экспериментатора, территориально более широко распределенные, чем культуры предшествующего периода, являются современными друг другу. Хотя и имеется большое разнообразие их проявлений в различных местностях, тем не менее северное и центральное побережье у Чикамы и районы близ Лимы и Кальехон-де-Уайлас в северной горной местности объединены двумя стилями росписи глиняной посуды, которые считаются своеобразной маркой двух культурных слоев, старшего – «белое-на-красном» и сравнительно более молодого – «негативного». К периоду Экспериментатора относятся:

– Культура Салинар, принадлежащая культурному слою «белое-на-красном» в долине Чикама;

– Аналог культуры Салинар, называемый в долине Виру Пуэрто-Мурин, где он сопровождается культурой Виру или Гальиназо, принадлежащий к «негативному» культурному слою, большая часть которого относится к этому периоду;

– Культурный слой «белое-на-красном» в Кальехон-де-Уайлас. Далее идет культура Рекуай, которую обычно относят к последующему Классическому периоду, с негативно окрашенной глиняной посудой.

Представители обоих культурных слоев на центральном побережье:

– Культуры Паракас-Кавернас и Паракас-Некрополис на южном побережье;

– Чирипа и, возможно, ранняя культура Тиауанако в южной горной местности, около озера Титикака;

– Культура Чанапата, около Куско, в южном нагорье.

Кроме того, известны некоторые местные стили окрашенной глиняной посуды, найденной в бассейне Кахамарки в северном нагорье и, вероятно, принадлежавшей этой стадии.

За время этого периода произошло некоторое усовершенствование сельскохозяйственных приемов, свидетельства из долины Виру показывают, что в более поздней части периода быстро развивалась ирригация, хотя весьма сомнительно, чтобы ею пользовались в начале периода. В горной местности находят некоторые признаки существования облицованных камнем террас, возможных предшественников орошаемых террас, которые являются столь поразительной особенностью пейзажа в некоторых узких долинах Анд и весьма расширяют культивируемую область. Судя по всему, также расширился ассортимент культивируемых растений. Среди них и зерно, называемое куиноа, найденное Беннеттом в каменной мусорной кадке на южном участке нагорья Чирипа, возделывание его чрезвычайно важно и в наше время на высотах, слишком больших для созревания кукурузы. Сюда относится и найденная в южной прибрежной могиле кока, листья которой все еще жуют индейцы Анд из-за их наркотического эффекта. Среди других новых растений можно упомянуть разнообразные бобы и похожий на огурец бессемянный гибрид, размножающийся только черенками.

Что же касается зданий и деревень на побережье, то тут в наших оценках мы, как и прежде, главным образом зависим от работы, проделанной в долине Виру. От периода Пуэрто-Мурин сохранились фундаменты построек из грубых каменных глыб или самана конической формы, из них строились здания двух главных типов: первый – из беспорядочно еложенных комнат неправильной формы, а второй – из некоего скопления комнат, более или менее прямоугольных по форме, потому что они соприкасаются своими стенами с соседними помещениями. Дом с открытым фасадом и со спускающейся к земле крышей, покоящейся на балках с центральной подпоркой, изображен на горшке из Салинара. Там на холмах также находится несколько полевых фортификационных сооружений, представляющих собой жилые помещения и пирамиду в ограждении каменной стены. Этот комплекс позволяет нам предположить, что у тогдашнего населения время от времени возникала потребность в наблюдении или обороне, хотя нет никаких свидетельств о больших войнах.

Во время периода Гальиназо, иногда называемого периодом Виру, поскольку его основное развитие происходило именно на территории в долине Виру, произошли важные события. Жилища в то время представляли собой ряды смежных комнат, где каждая следующая возвышалась над предыдущей; такие сооружения могли первоначально возводиться на возвышенностях. Некоторые из них ассоциировались с пирамидами, и, вероятно, они также являлись религиозными и административными центрами. Они были построены из саманного кирпича, имевшего различную форму; так, конические, присущие более ранним временам, уступили свое место сначала шарообразным, а затем и прямоугольным кирпичам, в то время как в качестве материала для их изготовления иногда использовался так называемый тапиа. В этом периоде были построены главные ирригационные каналы, и до сих пор все еще можно встретить обработанные участки земли, соединенные между собой цепочкой каналов. Число и расположение поселений говорит о большом росте населения, что стало возможным благодаря ирригации, которая, в свою очередь, привела к потребности построения более сплоченного общества, так как сложная система каналов и подача туда воды требовала жесткого централизованного управления. На заключительном этапе периода Гальиназо и численность населения, и количество ирригационных систем, надо полагать, достигли своего максимума, а саманные пирамиды и обнесенные стенами жилища как дальнейшее развитие старых построек возводились на самых важных стратегических высотах, откуда хорошо просматривалась долина. Эта последняя стадия в долине Чикама соответствовала по времени определенной части Классического периода, и совершенно справедливо, что она помещена именно здесь.

Найденная в долине Виру глиняная посуда дает нам дополнительную информацию о населении. С самого раннего его там появления оно постепенно развивалось и без внезапных резких изменений просуществовало весь Созидательный период, т. е. там все это время оставались те же самые люди, разве что численность их увеличилась. Самой распространенной посудой продолжал оставаться простой овальный кувшин с округлым основанием и простым горлышком; во времена Пуэрто-Мурина появился еще один тип кувшина, очень похожий на первый, с более широким горлышком и низко вывернутым краем. Главными технологическими изменениями в изготовлении посуды были лучшее размешивание глины и более стабильная подача кислорода при обжиге, что позволяло получать более тонкие изделия однородной текстуры ровного коричневого или красного цвета. Во времена Гальиназо постепенные изменения продолжались; например, кувшины приобрели более шаровидную форму, а у некоторых из них появилось высокое, расширяющееся кверху горлышко. Это были горшки для домашнего пользования, но встречалась и посуда, предназначенная для использования в религиозных или церемониальных целях, находят ее почти исключительно в могилах. Утварь периода Чавин с элементами декора, среди которых особенно выделяются изделия Куписнике, принадлежала как раз к этому последнему типу. Сюда же относятся и аналогичные предметы верхнего Созидательного периода, найденные в этом же регионе, хотя их форма уже претерпела значительные изменения.

Поздний созидательный период, или период Экспериментатора. Глава 4. Созидательный Период. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 5. Используемые в быту кувшины периода Экспериментатора в долине Виру. А – культура Пуэрто-Мурин; Б – культура Гальиназо. Размеры этих и подобных им изделий, относящихся к тому же временному периоду, имеют высоту от 2 футов до 8 дюймов, но чаще всего она превышает 1 фут.

Теперь следует обратить внимание на некоторые детали различных культур периода Экспериментатора. Салинар в долине Чикама известен в основном своей погребальной глиняной посудой, принадлежавшей культурному слою «белое-на-красном». Эта посуда напоминает простую глиняную утварь только по составу глины и способу обжига.

Подобно более ранним аналогичным изделиям из Куписнике форма сосудов тщательно продумана и выполнена, она включает в себя изделия с носиком U-образной формы, а также кувшины с узким трубообразным горлышком и ручкой, шаровидные фляги с симметрично расположенными изогнутыми носиками, соединенными наверху плоской ручкой. К последнему типу принадлежат и первые свистящие фляги с круглым отверстием, издающим свистящий звук, когда в него наливают воду. В образцах более поздних периодов свисток вообще скрыт внутри сосуда, имеющего форму фигурки, – в «туловище» или «голове». На сосудах из Салинара часто можно встретить фигуры людей, птиц или животных, причем в подавляющем большинстве случаев они расположены в верхней части кувшина, не влияя тем самым на его форму, но такое моделирование формы сосуда является не столь натуралистическим, как в Куписнике. Человеческие фигурки здесь отличаются от большинства изображений на вазах Классического периода. Они представляют собой маленькие карикатуры на людей, слегка прикрытых одеждой или вообще без нее, иногда в естественных эротических позах. На красную поверхность некоторых сосудов из Салинара нанесены простые белые линии или треугольники, иногда заполненные точками. В захоронениях, где встречаются эти горшки, скелеты обычно находятся в лежачем положении, в простой могиле, которая может быть покрыта плитами или жердями, и в некоторых случаях во рту у них обнаруживали круглый или овальный золотой декоративный диск – интересный обычай, также встречающийся и в более поздние времена. Салинар представляет собой ту же самую культуру, что и культура Пуэрто-Мурин долины Виру, многие особенности которой уже были описаны.

Не много можно сказать о культурном слое «белое-на-красном» в Кальехон-де-Уайлас и на центральном побережье: в обоих местах проводились только пробные раскопки. Участки нагорья около Чавин и Уараз предоставили в распоряжение исследователей погребальную глиняную посуду главным образом в форме кувшина со слегка округленным основанием и выдающимися боковыми стенками, украшенными простым орнаментом вроде треугольников, покрытых точками или группами параллельных зигзагообразных линий. Раскопки в долине Чанкай на центральном побережье обнаружили разбросанные человеческие захоронения, обложенные осколками больших фляг и обернутые в ткани, в одном случае на мертвеца даже была надета металлическая маска. Мумифицированные захоронения принадлежат по большей части южному побережью и южному нагорью и не распространяются на север, по крайней мере до более поздних времен. Самые распространенные типы глиняной посуды – это вогнутые кувшины с парой петлеобразных ручек, а также сосковидные кувшины с горлышком, они небрежно окрашены белыми точками, пунктирными треугольниками, широкими белыми пятнами на красном фоне; или в некоторых случаях они наполовину белые и наполовину красные. Общая простота форм связывает эту область с северной горной местностью и отличает ее от области Чикама, как это было во времена господства культуры Чавин.

Поздний созидательный период, или период Экспериментатора. Глава 4. Созидательный Период. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 6. Кувшин в форме женской груди. Этот тип характерен для центрального побережья периода Экспериментатора и Классического периода. Высота колеблется от 6 дюймов до 2 футов.

«Негативный» культурный слой представлен в долинах Виру и Санта культурой Гальиназо, или Виру, которая так редко встречается в долинах Моче и Чикама, что Ларко считает: тамошние могилы должны принадлежать группам мигрантов из Виру. Хотя более поздние его стадии должны быть расценены как относящиеся к Классическому периоду, будет уместным упомянуть о нем именно здесь. Мы уже говорили о зданиях, каналах ирригации и простой глиняной посуде, и теперь мы должны добавить несколько слов о погребальной глиняной посуде. Здесь часто встречаются кувшины с носиком U-образной формы и другие сложные по форме сосуды, особенно с носиком-ручкой, суживающейся к одному из концов. Большинство этих сосудов окрашено в красный цвет, некоторые из них украшены черным негативным орнаментом, который наносился воском на глину перед обжигом, а оставшаяся поверхность окрашивалась черным, и, когда горшок обжигался, воск растапливался, и в результате оставался красный на черном так называемый негативный орнамент. «Негативная» живопись широко распространена в Перу, и только в ограниченной области она считается признаком культурного слоя. Где этот тип орнамента был изобретен, нам неизвестно, но самые древние образцы находятся на южном побережье. Относительно же севера наиболее вероятным кажется то, что этот орнамент распространился от Виру далее в горную местность, откуда, возможно, переместился на север в Эквадор и Колумбию. Не много можно сказать о его возникновении на территории центрального побережья, так как с этим типом орнамента имеются в наличии только глиняные черепки, найденные в мусорных кучах в важном церемониальном центре Пачакамак, к югу от Лимы. Ваза из Виру, показанная на фотографии, – один из немногих «кошачьих» орнаментов этого периода. А на другой фотографии изображен воин с палицей и щитом, сидящий на маленьком плоту, сделанном из связки тростника, плот такого типа все еще используют рыбаки на перуанском побережье. Этот сюжет иллюстрирует появление милитаристских тенденций в обществе и возникновение воинского класса, а также напоминает об использовании древними перуанцами морей в качестве средств передвижения. Вальсовые деревянные плоты предназначались для длительных рейсов во времена инков, а парусные плоты использовались на южном побережье еще раньше, но именно дороги от долины до долины служили главным средством сообщения прибрежных территорий до прибытия испанцев, пришедших с моря и пренебрегавших дорогами. В более ранние времена доминирование одной долины над другой зависело от наличия дороги, и разнообразие в прибрежных культурах в течение периода Экспериментатора показывает, что немногие из долин были связаны друг с другом тогда подобным образом.

На южном побережье главные известные нам участки находятся в долинах Наска и Ика, а также на полуострове Паракас, но, пока не будет полностью издана работа профессора Дункана Стронга, мы можем составить о них только одностороннее представление. До настоящего времени культуры этой области были в основном известны по богатым захоронениям, найденным Тельо на бесплодном и засушливом полуострове Паракас, куда мертвецов, должно быть, переносили из долин, их бывшего местожительства. Имеются два главных типа захоронений, называемые Паракас-Кавернас и Паракас-Некрополис.

Тип Кавернас состоит из глубокой куполообразной, высеченной из скалы пещеры, залегающей до 25 футов ниже поверхности земли, к которой ведет узкая вертикальная шахта с высеченными в стене ступеньками; над ней находится более широкий цилиндрический вестибюль, облицованный камнями. Эти склепы содержат много мумий, в одном случае до 55, тела находятся в сидячей позе с прижатыми к груди коленями, они обернуты многочисленными слоями бинтов, состоящих главным образом из ткани миткалевого переплетения или марли, в основном бесцветные, за исключением двух цветных полосок. Черепа искусственно сплющены, и часто в значительной степени, иногда даже неоднократно трепанированы. Причина этого неизвестна, но было выдвинуто даже предположение, что это последствия ударов палицами с каменными наконечниками, найденными во многих из могил. Это предположение кажется не столь уж убедительным, так как, во-первых, использование палиц ни в коем случае не ограничено этими местностями, во-вторых, практика трепанации черепа распространена и общепринята здесь более, чем где бы то ни было еще, и, исходя из этого, кажется более вероятным религиозное объяснение. Однако вне зависимости от причины очевиден факт, что жертвы переносили эту операцию не однажды.

Среди богатой погребальной утвари – характерные типы глиняной посуды, включая тяжелые открытые кувшины с простым негативным орнаментом в оранжевом и темном коричневом цвете, ровные или с выгравированным рисунком черные сосуды или фляги, кувшины, окрашенные после обжига в черный, ярко-красный, желтый и зеленые цвета, разделенные выгравированными линиями. Кувшины представлены множеством форм, например, с двойным носиком-ручкой, есть много экспонатов, где один из носиков заменен лепной головой. Среди орнаментов встречаются изображения кошачьих морд, исходя из чего некоторые исследователи считают, что Кавернас принадлежит чавинскому культурному слою, хотя его стиль несколько отличен. И кувшины и фляги имеют округлую основу, характерную для южного побережья. Очень редко встречаются странные статуэтки, украшенные подобно кувшинам, но в бледных тонах. Кладбище в Окукайе в долине Ика оставило нам подобную же глиняную посуду. Из мелких прямоугольных могил извлекли вертикально разрезанные на половины человеческие черепа, в передней их доле сохранились волосы и кожа. В Окукайе были найдены постройки и различные сооружения из самана и мазанки.

Другой тип захоронений – Паракас-Некрополис – состоит из прямоугольных различных размеров ям без крыш, заполненных связками мумий и песком. Из ям были извлечены более 400 таких связок, содержащих тела в сидячей позе с прижатыми на уровне груди коленями, часто эти тела помещены в корзину и обернуты несколькими слоями великолепных тканей, многие из которых покрыты тонкой вышивкой в ярко-красных, голубых, желтых, зеленых, коричневых и других тонах. На этих выполненных с большим мастерством вышивках изображены гротескные фигуры монстров, птиц, животных и другие орнаменты. Облачение мумий состоит из мантий, рубашек, набедренных повязок, тюрбанов и других предметов одежды, а отдельная мумия может даже быть одета в несколько предметов каждого типа, имеющих совершенно неизношенный вид, – скорее всего, они были сделаны специально для похорон. В отличие от техники ткачества, применяемой в изготовлении гобеленов и парчи, столь обычной в других перуанских культурах, эта одежда отличается своей орнаментальной вышивкой. Во многих музеях имеются образцы, которые дают возможность получить достаточное представление об ее цветовой гамме и рисунке, но все равно полностью облаченные в эти одежды фигуры, представленные в Национальном музее в Лиме, производят неизгладимое впечатление. Черепа этих мумий сильно деформированы, но совсем не так, как черепа из Кавернас, в отличие от последних, они вытянутые и узкие, но трепанация среди них встречается относительно редко. Глиняная посуда имеет те же самые формы, что и посуда в Кавернас, но в целом она более легковесна и окрашена в кремовый или коричневый цвет.

Найденные захоронения принадлежали знатным людям, и подготовка их могил и всей погребальной утвари, должно быть, отнимала много времени и усилий. Мы мало что знаем о жизни тех, на ком лежало это бремя, хотя раскопки Стронга показали, что некоторые из этих людей жили в долинах Наска и Ика, где археолог обнаружил остатки плетня и мазанок. Связь Кавернас и Некрополис с ними не столь очевидна, но кажется, что в Наска наличествует самая ранняя стадия негативно окрашенной глиняной посуды и другие особенности Кавернас и что Ика обладает элементами обеих культур. Это поддерживает идею о захоронениях Кавернас, предшествующих захоронениям Некрополис, но такой порядок не принимается всеми безоговорочно.

Культуры Созидательного периода южного побережья отличаются от культур севера, так как они имеют другие формы глиняной посуды и полихромную живопись по ней, развитое текстильное мастерство, брючную одежду, рубашки, мантии и отличные похоронные обычаи. Даже кошачьи мотивы изображаются в другом стиле. Происхождение этой культуры неясно, как и ее отношение к Чавинской и последующим северным культурам, но некоторые тенденции развития, усматриваемые в предметах одежды, возможно, указывают на непосредственный ее источник, находящийся в холодной гористой местности.

Период Экспериментатора в южной горной местности представлен участком Чирипа, который раскопал Беннетт на боливийском берегу озера Титикака. В свое время это была деревня из четырнадцати прямоугольных зданий, стоящих вокруг круглого двора. Они были построены из прямоугольных саманных блоков, на фундаменте из камней, скрепленных глиной и обложенных соломой. От холода спасали двойные стены с пустым пространством между ними, служившим одновременно своеобразной кладовой, а также вместо обычных распашных дверей вертикальные щели, куда входили сдвижные деревянные двери. Самой обычной глиняной посудой был толстостенный сосуд с плоским основанием и вертикальными стенками, украшенный простыми геометрическими узорами, наносившимися широкими желтыми мазками на красный ангоб, – что, подобно прибрежному стилю «белое-на-красном», знаменует собой начало цветного декорирования. Вполне допустимо, что раннюю стадию развития на таком известном участке, как Тиауанако, расположенном поблизости, следует также отнести к периоду Экспериментатора, но представляется гораздо более целесообразным рассмотреть этот участок в целом в Классическом периоде. (Первоначально Беннетт относил участок Чирипа к более позднему времени, чем Тиауанако Классического периода, но в своих последующих публикациях он отказался от этого предположения, так как посчитал имеющиеся доказательства недостаточно убедительными.).

В предместьях Куско – Чанапате Дж. Х. Роув произвел некоторые пробные раскопки на участке, где обнаружил грубую стенную кладку и глиняные черепки неинкского типа. Он нашел там полуподземную комнату, ограниченную сохранившимися стенами, а также несколько захоронений в круглых или овальных ямах без какой-либо могильной утвари. Во время этих раскопок также были найдены многочисленные глиняные черепки, они и до сих пор все еще встречаются на этом участке. Черепки эти очень твердые, чаще всего коричневого, бледно-красного или черного цвета, простые или украшенные резьбой, наколотым рисунком, аппликацией или частичной полировкой. Встречаются там также и кувшины с венчиком, плоские тарелки и сосуды различных форм, включая плоскодонные и с вертикальными или выгнутыми наружу боками. Имеется и более красивая, украшенная орнаментом утварь, но, как и в других культурах этого периода, она тоже раскрашена лишь двумя цветами. Орнаменты декора очень просты – в виде кругов и бороздок белым по красному или красным по терракоте.

Мало что изменилось в течение периода Экспериментатора в металлургии, тем не менее, в Салинаре и на центральном побережье был известен сплав из золота с медью, а в Кавернас и Чирипе умели выплавлять чистую медь.

Глава 5. Классический период.

Классический период в Перу отмечен не только полным развитием технических процессов, вдохновивших Беннетта дать ему альтернативное название – период Мастера, не только расцветом художественных стилей, но и основанием высокоорганизованных и агрессивных государств. Эта особенность, которая не характерна для Классического периода Центральной Америки, возможно, обязана своим возникновением особенностям топографии побережья, где зависимость от ирригации вынудила жителей долин создать социальную организацию. Это, однако, не объясняет подобные социальные события, происходившие в южной и центральной горной местности, потому что бассейны нагорья, в отличие от прибрежных долин, имели не один источник воды, и у них не было столь же сильного стимула к сплочению. Нет пока еще никакого удовлетворительного объяснения того, что же в действительности случилось в этой области нагорья, если только это не явилось своеобразным копированием уклада жизни побережья, но основа этого процесса все еще не ясна. Возможно, нам еще рано искать объяснение этому явлению. Главные артефакты Классического периода найдены на северном и южном побережье, в южной и центральной горной местности, известны также некоторые второстепенные находки на территориях северной горной местности и центрального побережья. Самые северные районы побережья и горной местности обследованы пока очень мало.

Сельское хозяйство достигло своего полного развития: сложные ирригационные системы испещряли многие, хотя и не все прибрежные долины, и вероятно также, что террасы долин нагорья были сильно расширены. К тому времени был известен и выращивался полный спектр доколумбовых растений: могильные находки и рисунки на глиняной посуде показывают, что многие из них, включая такие общеизвестные овощи и плоды, как картофель, сладкий картофель, папайя и ананас, были добавлены в течение именно этого периода.

Фактически уже знали обо всех исконных местных методах ткачества, и хлопок, и шерсть лам, и альпака использовалась повсеместно. Лучше сохранился текстиль с южного побережья, чем с северного, и, судя по всему, сложное переплетение волокон в ткачестве было постоянной характерной особенностью именно южного побережья, частью той традиции. Гобелен, парча, двухсторонняя ткань, марля; приемы переплетения нитей основы и утка были общеизвестны, знали здесь и саржевое переплетение, а вот вышивка, столь характерная для Паракас-Некрополис, была здесь не в ходу. Никаких образцов текстиля этого времени не сохранилось во влажном климате нагорья, но найденные там блоки веретен и «одетые» фигурки людей представляют собой косвенные свидетельства того, что ткачество там знали. Для изготовления многих из перечисленных изделий использовался простой тип ткацкого станка для грубой ткани, об этом свидетельствует и рисунок на глиняном сосуде этого периода, найденном на северном побережье. На нем изображены несколько женщин, работающих под присмотром суровой начальницы. Действительные же образцы, представляющие более поздние периоды, извлечены из прибрежных захоронений. Ткацкий станок модернизировался. Найденные образцы саржи предполагают использование трех ремизок вместо одной, то же самое относится и к производству широкой ткани. Ширина полотна, которую мог выткать один ткач на таком ткацком станке, не превышает 2 футов 6 дюймов, и обнаружение тканей до 17 футов шириной представляло собой загадку до тех пор, пока современные перуанские ткачи не предоставили ее разгадку, вспомнив, что еще их матери ткали широкие полотна на аналогичных ткацких станках, работая целой бригадой, по нескольку человек, сидящих рядом.

Механические приспособления, однако, мало что значили для древних перуанцев, а искусный ручной труд ценился высоко. Многие виды работ, как, например, плетение, выполнялись полностью вручную, в изготовлении же тканей тройной ширины и гобеленов ткацкий станок тоже не играл главной роли. Этот факт становится особенно очевидным после редкой находки в районе Наска остатков гобелена, в котором на некоторые нити основы нанизаны бусинки. Другая ручная операция – выполнение своего рода заплат, состоявших из разноцветных нитей основы в переплетении с нитями утка, натянутыми на дополнительные рамки. При этом нити смежных лоскутков переплетались друг с другом, и каждая такая заплатка имела нити утка того же самого цвета, и ее нити, в свою очередь, переплетались по краям с соседними лоскутками-заплатками. Причем нити утка на рамах можно было удалить, и если бы не счастливая находка такого незаконченного лоскутка, то было бы трудно догадаться, как делали подобные ткани. Весь этот процесс изготовления предполагает наличие высочайшего мастерства и аккуратности в поддерживании постоянного одинакового натяжения нити, иначе такая ткань была бы безнадежно испорченной.

Прекрасное качество многих из этих тканей зависит от выбора самих волокон и качества их прядения, в чем перуанцы преуспели. Доказательством этому служит тот факт, что гобелен, относящийся к Постклассическому периоду, имеет в некоторых местах целых 500 вдвое скрученных шерстяных утков на дюйм, тогда как лучшие образцы средневековой Европы насчитывают всего лишь около 100. Крашение тканей представляет еще один важный фактор, и удивительно то, что большая цветовая палитра найденных в Паракасе тканей была результатом комбинирования всего лишь трех растительных пигментов: индиго, красного и оттенков желтого от собственно желтого до оранжево-коричневого с натуральным цветом хлопка и шерсти альпака с применением, где необходимо, квасцовой протравы. Рукоделие предполагало использование в работе различных видов стежка, и, хотя вязание было в то время неизвестно, аналогичный эффект при выполнении кромочных стежков при объемном изображении птиц и цветов на образцах, найденных в Наска и Паракас, достигался всего лишь при помощи одной-единственной иглы. Большинство предметов одежды изготовлялось путем соединения прямоугольных кусков материи, крой тогда был неизвестен, но некоторые изделия ткали сразу определенной формы, как бы по выкройке. Таким образом, можно было расширить плечи рубашки или концы набедренной повязки, раздвинув в соответствующем месте нити основы и вставив между ними дополнительные. Концевые катушки навоя ткацкого станка можно было раздвигать, причем не обязательно одновременно и равноудаленно, и добавлять к нужному краю дополнительную уточную нить и получать в результате ткань с концами разной длины. В Древнем Перу в ходу были два способа многооттеночного крашения тканей, но, насколько это нам известно, оба они берут свое начало с постклассических времен, поэтому и будут описаны позже.

Во многих сохранившихся шкатулках для рукоделия, которыми пользовались перуанские женщины, – а это были в основном оплетенные деревянные коробочки – находились клубки шерсти и хлопка, а также многочисленные тонкие и заостренные веретена, некоторые с намотанной ниткой и маленькими, изящно украшенными блоками веретен, сделанными из древесины или глины. Такими веретенами можно было пользоваться при прядении с одного конца. Это было древним приемом, при котором второй конец помещался в какую-нибудь посудину, а не свисал свободно, как это сейчас практикуют жители Анд.

Что касается металлургии, то считается, что в эпоху до Колумба многие процессы и сплавы были уже известны, за исключением получения бронзы. Металлы использовались в основном для изготовления украшений в виде воротников, сережек, украшений для носа и масок для мумий. Но культура Мочика северного побережья, которая, судя по всему, специализируется в металлургии подобно тому, как южная область специализировалась в текстиле, характеризовалась также производством полезной утвари из металла, например, лезвий для копалок, наконечников для булавы и копий, изготовлявшихся из меди. Золото, серебро и медь, а также сплавы золота и меди и серебра и меди – все это было известно. Предполагается, что золото главным образом добывалось с золотых приисков, а об источниках серебра и меди никакого свидетельства не имеется. Есть некоторые причины полагать, что оба эти металла выплавлялись из руд уже в постклассические времена; в случае меди это можно доказать довольно легко – труп шахтера с корзиной, полной порошкообразной медной руды, найденный в разрушенной шахте на севере Чили, – один из наиболее популярных экспонатов в американском Музее естествознания. С другой стороны, оба металла встречались и в чистом виде, и разумно предполагать, что именно таковым был их источник в самом начале использования.

Что же касается процессов обработки металлов, то золото ковалось и подвергалось тиснению, как и в более ранние времена, с использованием тех же самых приемов, с добавлением отжига для смягчения металла после того, как ковка делала его твердым и ломким, видимо, эта техника применялась и к другим металлам. Также практиковалось литье, и вероятно, что был известен способ литья cire-perdue[2]. Золочение, очевидно, выполнялось с помощью золотых листовых пластин, но детали этого процесса неизвестны. Золочения, возможно, добивались путем выщелачивания меди органическими кислотами из золото-медного сплава с дальнейшей ковкой и полировкой, но этот метод был более широко распространен в Эквадоре и Колумбии. Золочения же при помощи ртути не знали. Металлические части соединялись сваркой, т. е. нагреванием и ковкой, а также спаиванием – покрытием места соединения порошкообразной медной солью, смешанной с камедью. При медленном нагревании камедь обугливалась и соль сплавлялась с металлом, образуя местную заплатку из золото-медного или серебряно-медного сплава с более низкой точкой плавления, чем металл, части которого были соединены таким образом. Известны также предметы, сделанные частично из золота и серебра, предполагается, что их изготовляли в два приема методом cire-perdue.

Хотя каждая из областей Перу достигла схожего технологического уровня и каждый регион имел свои внушительные сооружения и мастерские, художественные стили радикально отличались друг от друга, и, по крайней мере, на северном и южном побережье они оставались верны древним традициям. Это хорошо иллюстрируется церемониальной глиняной посудой, которая на северном побережье отличалась натуралистическими формами, кувшинами с носиком U-образной формы, плоскими основаниями и немногоцветностью, а на южном побережье – круглыми основаниями, кувшинами с двойным носиком и полихромной росписью с гораздо менее часто встречающимися натуралистическими формами, в значительной степени более стилизованными, чем на севере.

Северное побережье.

Культура Мочика.

Культура Мочика, представленная в долинах Пакасмайо, Моче и Чикама на северном побережье, в большой степени отражает особенности Классического периода. Она была отчасти современником культуры Гальиназо долины Виру, а позднее люди Мочика вторглись в Виру и поработили ее население, расширив свои завоевания до долин Санта, Непенья и Касма. Название Мочика взято из языка, на котором говорили люди Чиму в этой самой области, их предшественники, возможно, тоже говорили на нем. Это подходящее название, вытеснившее старые названия прото-Чиму и ранняя Чиму, поскольку они вносили путаницу, затеняя тот факт, что между Мочика и Чиму имелась разница. Это название сохраняется в современной долине и деревне Моче.

Подобно другим народам этого времени, жизнь людей Мочика в значительной степени зависела от сельского хозяйства, но лов рыбы, конечно, также продолжал играть свою роль, так как дело происходило на побережье. Рыба ловилась крюками без шипов и сетями, как с берега, так и с помощью уже упомянутых лодок из тростника. Охота, по оценке изображений на горшках, была скорее спортом высшего класса, чем средством добычи продовольствия. Так, на рисунках богато одетые люди бросают стрелы в оленя, загнанного в сети. Имеются также изображения людей, стреляющих в птиц из духовой трубки, но это, должно быть, являлось своего рода хобби.

Оккупация людьми Мочика долины Виру ознаменовалась некоторыми изменениями в распределении участков, но жилье, храмы и крепости, видимо, не претерпели особых изменений. Простые прямоугольные саманные кирпичи оставались обычным строительным материалом. Огромные пирамиды из самана в долине Моче, называемые Уака-дель-Соль и Уака-де-ла-Луна, датируются тем же периодом, как и множество других пирамид и построек в Чикама. Среди них – большой глиняный акведук в Аскопе, который имеет высоту приблизительно 50 футов и простирается на целую милю от устья в засушливую долину. Он оставался неповрежденным, пока его работа не была случайно нарушена в течение необычно дождливого сезона 1925 г., но и сейчас он поражает своим чрезвычайно внушительным видом, дающим некоторое представление о том, на что были способны люди Мочика. Канал в Чикама, 75 миль длиной, все еще орошающий некоторые области около Чан-Чан, столицы Чиму, также относят к этому периоду.

В то время как существование таких внушительных сооружений и обширные ирригационные системы подразумевает наличие сплоченной социальной организации, мы знаем о ее деталях совсем немного, кроме того, что можно извлечь из изображения бытовых сценок и отдельных людей, представленных на церемониальной глиняной посуде. Великолепно одетые люди, сидящие на тронах или в паланкинах, по идее должны считаться важными руководителями, другие, на которых может быть надета маска, несомненно, представляют богов или священников, исполняющих роль богов. Богатое захоронение из долины Виру, которое будет описано позже, очевидно, также принадлежит воину и священнику, одетому наподобие бога. Комбинации аналогичного рода и многочисленные рисунки воинов и оружия показывают, что организация того времени не была исключительно теократической, как это, судя по всему, будет позже в раннем Созидательном периоде, но была также и сильная светская власть. Разнообразие в формах и качестве одежды, а также развитие ремесел указывают на профессионально специализированное, так же как и стратифицированное общество. Женщины изображены одетыми в своего рода длинные рубашки с неким подобием капюшона, охватывающего голову, и они не изображаются в церемониях, представленных на некоторых из горшков. Отсюда полагают, что они находились в зависимом положении, но, должно быть, существовали и исключения, так, например, одно из женских захоронений в Виру отличалось своей богатой погребальной утварью.

Глиняная посуда продолжила свое постепенное изменение, и наиболее популярным видом во времена Мочика были широкогорлая красная фляга или глубокий кувшин шаровидной формы, в то время как узкогорлые сосуды потеряли свою популярность. Более простая серая посуда, обожженная с применением упрощенных технологий, присутствует во все более увеличивающихся количествах. Как и прежде, церемониальная глиняная посуда сильно отличалась от бытовой и имела уже известный орнамент, «белое-на-красном», о котором мы уже упоминали. Это хорошо выполненные тонкостенные изделия красного цвета, к которому добавляются белая или частично белая и частично красная бороздки. Детали прорисовываются красным на белом или – реже – белым на красном. Позднее во времена Мочика иногда добавлялся в незначительной степени и третий цвет, черный. Сосуды имеют многочисленные формы, чаще всего встречаются разновидности с носиком U-образной формы, а также колоколообразные кувшины с кольцевыми основаниями и кувшины с выпуклым горлышком, которое может быть шаровидным или лепным. Известны также более или менее полусферические кувшины, двойные сосуды и необычный приплюснутый кувшин, известный как черпак, с зауженным горлышком и конической ручкой, торчащей сбоку, как у сковороды. Плоские поверхности украшены рельефом с окрашенным орнаментом, представляющим собой довольно сложный узор; некоторые из его лучших образцов были найдены на колоколообразных кувшинах, где они занимают широкую площадь на внутренней стороне рядом с краем. Некоторые сосуды демонстрируют комбинацию этих методов, которые в дополнение еще могут также быть объединены с лепными украшениями.

Ларко установил пять последовательных стадий в развитии глиняной посуды Мочика, и здесь будет достаточно упомянуть, что они различаются такими особенностями, как форма носика и характер художественного оформления. На одной из фотографий, например, показана ранняя форма носика U-образной формы, имеющая некоторое сходство с его предками из Куписнике (фото 25), а другой рисунок демонстрирует позднюю форму носика U-образной формы и последний вид окрашенного художественного оформления. Вообще тщательно нарисованные сцены и небрежно выполненная окраска – такие же признаки позднего периода, как и черная краска.

Большинство сосудов выполнялось в состоящих из двух частей формах, а такие детали, как носик U-образной формы, добавлялись впоследствии. Сами формы изготовлялись из толстостенной или цельной заготовки и, будучи пористыми, поглощали влагу из отливок невысохших изделий, которые по мере высыхания отставали и могли быть легко удалены. Этот метод привел к производству почти что идентичных изделий, но они редко были одинаковы, так как незначительные различия в художественном оформлении и даже в форме добавлялись при окончательной доводке сосуда.

Культура Мочика. Северное Побережье. Глава 5. Классический Период. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 7. Кувшин с носиком U-образной формы и с геометрическим рисунком. Поздний период Мочика. Высота 10 дюймов.

Скульптурное моделирование и тщательная проработка рисунка делают эти сосуды особенно информативными источниками о жизни людей. Некоторые кувшины настолько выразительны и так тщательно оформлены, что являются не чем иным, как портретами, и лица, изображенные на них, не выглядели бы чужими среди жителей отдаленных прибрежных деревень и в настоящее время. Другие же изображения вполне могли быть карикатурами. Имеются изображения нескольких видов мужской одежды, среди которых типичной является рубашка, похожая по крою на современное пончо, сшитое по бокам, а под ними можно заметить набедренную повязку. В других случаях встречается более длинная нательная рубашка с юбкой, доходящей до колен, иногда подпоясанная, надетая поверх короткой, похожей на пончо, рубашки с короткими же рукавами. Еще один вид одежды – накидка, носимая поверх рубашки. Некоторые из этих предметов одежды отделаны четкой геометрической окантовкой и другими художественными украшениями, иногда геральдическими. На одном кувшине изображен воин в рубашке наподобие плаща герольда – красного и белого цвета, тогда как на другом – рубашка разделена на красные и белые части, при этом белая испещрена красными точками. Не изображено никаких ботинок или сандалий, но ноги могут быть окрашены так, что создается впечатление надетых носков. Большинство людей изображаются с украшениями для ушей, имеющими обычно форму шпульки с большими круглыми концами. Известны их экземпляры из золота, серебра, меди, древесины и кости, с инкрустациями из раковин, бирюзы и других материалов. Большое разнообразие существовало в головных уборах, в некоторых случаях напоминавших по форме простые ермолки, но часто выполненных очень затейливо – с имитацией птиц и животных, венчавшихся серповидными медными остриями. Головные уборы представляли собой целые кусты из перьев и многие другие предметы, столь же отличные друг от друга, как украшения на средневековых шлемах. Воин с рубашкой герольда имеет конический шлем со своего рода накидкой, оба шлема почти одинаково украшены и венчаются серповидными медными лезвиями. Все головные уборы снабжались ремешком, уходившим под подбородок. Характер головного убора, должно быть, был связан со статусом и функцией его носителя, хотя едва ли возможно точно предположить, что же они в действительности символизируют. Например, люди, которые, как полагают, являются посыльными, изображаются только в набедренных повязках и головных уборах, представляющих собой головы животных с длинным придатком, тянущимся позади. Эти люди всегда в движении, они несут мешок, возможно с бобами. И действительно, бобы, испещренные точками, линиями и другими рисунками, изображены на упомянутой и других картинках. Ларко, который нашел настоящие бобы с выгравированными рисунками в могилах, расценивает эти разметки как идеографическое письмо, но если оно и было таковым, то о его значениях ничего не известно. В некоторых случаях посыльные показаны с крыльями и в масках колибри; в действительности маски различных типов, так же как и татуировка лица, являются обычной практикой.

Заключенные изображены голыми, часто с веревкой вокруг шеи, но классовые различия соблюдены даже здесь, и узники несут своих плененных вождей в паланкинах, при этом они раздеты подобно своим подчиненным, и только в некоторых случаях им оставлены лишь головные уборы. Иногда они изображаются бросаемыми вниз в пропасть, и так как клыкастый бог часто изображается их палачом, то вся сцена, вероятно, представляет собой жертву этому богу. Очень часто встречается изображение некой человекоподобной фигуры с кошачьими клыками, очевидно представляющей бога – преемника кошачьего бога чавинских времен, и он появляется так часто и в столь многих обличьях, что должен был, по сути, иметь доминирующее место в пантеоне, хотя уже и не главное.

Встречаются и другие боги в форме рыб, летучих мышей, птиц и других животных с частично человеческими формами или органами, а также всецело гротескные демоны, выползающие из больших морских раковин.

Культура Мочика. Северное Побережье. Глава 5. Классический Период. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 8. Сцена борьбы двух мочикских воинов. Рисунок с вазы. Оба воина держат в руках булавы с заостренными концами. Победитель, сбивший шлем своего противника, держит его за волосы. Он одет в рубашку и шлем, рисунок на которых напоминает геральдические треугольники на средневековых щитах. Слева – трофейное оружие: две булавы, два дротика и квадратный щит. Наверху над воинами кружат колибри. (По рисунку Ларко.).

Воины несут маленькие квадратные или круглые щиты и булавы с грушевидными набалдашниками, иногда с заточенным противоположным концом, который мог бы служить копьем, в момент победы они хватают им противника за волосы. Бороться они могут и медным топором с выпуклым лезвием. В могилах были также найдены копья с медными наконечниками и копьеметалки, последние, вероятно, использовались как военное оружие, но копьеметалка чаще изображается на глиняной посуде в сценах охоты. Оружие иногда изображается на горшках без каких-либо других сопроводительных сюжетов, и тогда оно может быть персонифицировано приданием некоторых человеческих черт; так, на полихромной фреске одной из больших пирамид в Моче оружие изображено восставшим против своих владельцев-людей. На некоторых вазах также представлены музыка и танец, очень часто изображаются свирели, на них играют и боги, и люди, и даже скелеты в своего рода танце смерти.

Есть и настоящие глиняные трубы, как прямые, так и изогнутые; для той же самой цели использовались раковины с удаленным кончиком, они все еще находятся в употреблении на перуанских и эквадорских побережьях. Известны были свистки из глины, особенно сферические, встроенные в свистящие фляги; встречаются и зубчатые флейты из кости и глины, вид, все еще используемый в Перу под названием куэна. В данном случае помимо изображений на посуде имеются и настоящие экземпляры. Трещотки делались из глины, металла или из волокон крупных семян, и опять же они изображены на горшках, как и барабаны с тамбуринами.

На некоторых горшках натуралистично изображены люди, страдающие от различных болезней, другие же, видимо, были преднамеренно искалечены ампутацией различных частей тела, губ или носа, возможно в виде наказания. Есть немного ваз, которые имеют форму картофелины с нарисованными или рельефными «глазками», увенчанные человеческой головой со ртом, искалеченным так, что он тоже напоминает глазок картофеля. Предполагают, это была некая форма волшебства, призванная стимулировать плодородие этого растения. Ампутации же, вероятно, делались и по медицинским причинам, практиковалось и обрезание. Имеются изображения знахарей, сосущих кровь из пораженной части тела, чтобы таким образом удалить болезнь; этот прием является общеизвестной шаманской практикой. Ужасные фигуры – голые и со снятой с лица кожей – изображены привязанными к раме и выставленными на съедение хищным птицам. Предполагается, что это был способ казни людей, виновных в серьезных преступлениях. На некоторых сосудах показывают сексуальные сцены, и примечательнее всего то, что многие, если не все, отражают своего рода половые отклонения, в отличие от более естественных сцен на ранних сосудах из Салинара. Они достаточно редки и составляют лишь небольшую часть самых больших известных собраний глиняной посуды Мочика. И хотя сосуды с такими изображениями неизбежно привлекают к себе внимание, они вовсе не обязательно указывают на то, что эти отклонения были широко распространены. Ларко, например, заявляет, что они ограничиваются самыми последними стадиями культуры Мочика.

Изображения на глиняной посуде не ограничены темами сверхъестественного, необычного и аномального. На них может быть показано почти все, что угодно. Есть даже сосуд, изображающий человека, моющего свою голову! Часто также изображается животный и растительный мир. Есть олени, рыбы, лисы, лягушки, обезьяны, змеи и другие животные, но особенно красиво вылеплены или раскрашены птицы, иногда можно даже определить тот или иной вид. Совы здесь – особенные фавориты, и часто можно обнаружить человеческие фигуры с лицом, крыльями и хвостом совы. Натуралистически изображенный ягуар, нападающий на заключенного (фото 23), – довольно редкий случай. Среди изображаемых овощей преобладают кукуруза, картофель, кабачок и тыква. Тыквы также иногда использовались как своеобразные вместилища, и они могут быть украшены выгравированными орнаментами.

Мочика хоронили своих покойников лежащими на спине в прямоугольных могилах, облицованных камнем или прямоугольными саманами, в них были сделаны ниши для подношений. Тела часто обертывались в ткань, которая редко когда хорошо сохранялась, иногда их обкладывали связками тростника или же просто клали в гробы из тростника. В редких случаях тела могли быть обложены большими кувшинами или их черепками. Обычно в рот мертвецу клали кусок металла, обернутого, согласно его статусу, в ткань, золото, серебро или медь. Известны также случаи, когда находили трубы из тростника, выходящие из могилы на поверхность до уровня земли. Ларко интерпретирует их как своего рода каналы для транспортировки продовольствия или спиртного, хотя, возможно, они могли быть оставлены и для выхода духа умершего.

Поразительный случай захоронения в тростнике был обнаружен профессором Стронгом в Уака-де-ла-Круз в долине Виру. В прямоугольной яме приблизительно 11 футов глубиной, которая, казалось, была вырыта наспех, он нашел останки человека с медной пластиной во рту, обернутого в тонкую хлопковую ткань и тростник и обложенного несколькими мочикскими флягами. Ниже находился прямоугольный гроб из тростника с остатками грубого покрытия из саржи, рядом же были обнаружены две обезглавленные в качестве жертвоприношения ламы. Согнутые останки двух принесенных в жертву женщин были найдены вне гроба, в двух противоположных углах ямы. Внутри открытого гроба оказалось множество погребальной утвари, включая 27 кувшинов последнего мочикского типа, а также емкости из тыквы, три коробки, сделанные из деревянных планок и обшитые цветной нитью, и остатки перьев и украшений богатых головных уборов. В середине лежали три деревянных посоха, уже достаточно старых еще во время захоронения и имевших следы починки. Один являлся, видимо, военной булавой с грушевидным набалдашником, украшенным сложной резьбой, изображающей сцену борьбы, и вставленным в углубление медным наконечником. На втором была вырезана сова, сидящая на вершине; третий же, покрытый медью, был церемониальной палкой, и на вершине его была вырезана фигура человекоподобного бога с кошачьими клыками, в набедренной повязке и полукруглом головном уборе, спереди украшенном кошачьей мордой и выпуклым сзади. Красные с желтым оттенком глаза, клыки и другие особенности выделялись инкрустацией из раковин, некоторые кое-где уже выпали. По правую руку бога стоял маленький мальчик с большим ртом, из которого, возможно, ранее торчали кошачьи клыки, в руках у мальчика были куски бирюзы.

Эта пара, без сомнения, представляла собой кошачьего бога и его спутника, изображенного в виде покровителя сельского хозяйства. Бирюзовые зерна символизировали кукурузу, которую мальчик сажает, в то время как бог роет землю, так же как это до сих пор делают перуанские женщины, в то время как их мужья роют землю с помощью таккла или палки-копалки.

Культура Мочика. Северное Побережье. Глава 5. Классический Период. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 9. Фигура клыкастого бога и мальчика с набалдашника церемониальной палки-копалки, найденной в захоронении мочикского воина-священнослужителя в Уака-де-ла-Круз, долина Виру. Высота около 6 дюймов. (По рисунку Стронга.).

Когда большинство вещей было извлечено из могилы, в левой части гроба нашли скелет маленького мальчика с деформированным черепом и тяжелой челюстью, обернутого в ткань, а вокруг его талии были пришиты позолоченные медные пластины ткани. Под ним лежал слой тростника, занимавший почти весь гроб, а под этим слоем находилось тело очень старого человека, обернутое в ткань, с остатками головного убора, похожего на тот, что был у бога на посохе. Лицо покойника прикрывали две полумаски: медная позолоченная с инкрустацией бирюзой вокруг рта и простая медная на остальной части лица. И старик и мальчик очень напоминали изображения фигур на посохе, но военная булава и посох с совой указывают на то, что старик имел также и другие функции, и Стронг справедливо назвал его священником-воином. Значение посоха с совой неизвестно, но он, несомненно, символизировал некие властные полномочия, и весь этот набор предметов указывает на двойственный характер власти мочикских правителей: религиозный и светский. Почему же старец с такими почтенными знаками отличия был захоронен наспех? Глиняная посуда, обнаруженная там, принадлежит к самым последним стадиям культуры Мочика, когда искусство обнаруживало признаки декаданса и распада, и доминирование Мочика должно было быть скоро оттеснено прибытием захватчиков, несущих новые веяния с юга. Может быть, смерть старика и завершила собой династию, а возможно, враг уже стоял у ворот.

Северное нагорье.

На территории северного нагорья присутствуют две весьма отличные друг от друга разновидности культуры Классического периода, и ни одна из них детально не изучена. Более северный регион, расположенный в бассейне Кахамарки, был полностью независим от влияний всех исследованных перуанских областей, датируемых в промежутках между уже упомянутым Чавинским периодом и концом Классического. В то время там появился стиль глиняной посуды, известный как курсив, получивший свое название за слегка окрашенные бегущие узоры, напоминающие письмо, которые выполнялись в коричнево-черном, а иногда и в красном цвете по белому или светло-коричневому полю. Иногда в эти узоры включались стилизованные изображения животных – целиком или одни только головы. Большинство сосудов представляет собой открытые кувшины различных форм на кольцевых основаниях. В Классическом периоде здесь появляются большие плоские горшки на высоких треногах – особенность, неоднозначно свидетельствующая о наличии контактов жителей с Эквадорскими Андами, хотя там, в свою очередь, нет никаких признаков наличия стиля курсив.

Северное нагорье. Глава 5. Классический Период. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 10. Два сосуда, раскрашенные непрерывными линиями в черном, белом и красном цветах. Классический период. Центральное побережье. Высота около 7 дюймов. (По рисунку Крёбера.).

В Кальехон-де-Уайлас представлен замечательный стиль глиняной посуды – рекуай. Его отличительной чертой является наличие сосудов, украшенных черными негативными узорами по белому и красному полю. Один из наиболее характерных рисунков этого стиля – изображенный в профиль высокостилизованный представитель семейства кошачьих с удлиненной гривой на голове. Имеется также масса скульптурных композиций, отличных по стилю от мочикских и низших по отношению к последним. Типичная особенность этого стиля – широкая, почти горизонтальная кайма, опоясывающая верхний край сосуда. Высокостилизованные и довольно грубые каменные статуи, представляющие воинов и женщин, тоже относят к стилю рекуай благодаря характерным особенностям выгравированных на этих камнях орнаментов. Считается, что некоторые довольно тщательно возведенные каменные здания в два или три этажа, покрытые каменными же плитами, могут также принадлежать этой культуре. Рекуайские могилы выложены камнем и могут представлять собой по форме простую коробку или же целую галерею. Вообще, эта область демонстрирует предпочтение такому строительному материалу, как камень, а не саман, что является следствием не только доступности первого, но также и наличием влажного климата с его регулярными дождями.

Центральное побережье.

Центральное побережье в Классическом периоде – область не столь интересная, и до сих пор не представлялось возможным в достаточной мере изучить архитектуру зданий или распределение там населения в те далекие времена. Полихромный стиль росписи глиняной посуды, названный непрерывным, характерен для многих долин. Он получил свое название от маленьких декоративных угловых непрерывающихся элементов, некоторые из них имеют геометрическую форму, а другие напоминают животных и рыб – целиком или одни головы. Эти рисунки могут занимать всю поверхность посуды наподобие некоторых текстильных орнаментов, идти только по краю сосуда или же быть рассеянными по всей поверхности. Известно, что важный церемониальный участок Пачакамак, находящийся на близком расстоянии к югу от Лимы, в этот период был уже заселен, и большинство руин в более низкой долине Римак, в которой лежит сама Лима, видимо, принадлежит этому комплексу. Среди его артефактов – известная группа прямоугольных пирамид из самана, именуемых по-разному – Арамбуру и Маранга, где профессор Крёбер откопал множество захороненных человеческих тел, обычно положенных лицом вниз, спеленатых в ткани и привязанных к паланкинам из тростника. При них нет никакой погребальной утвари, иногда только рядом можно найти один-единственный горшок.

Южное побережье.

На южном побережье Классический период представлен культурой Наска. До недавней работы Стронга она была в основном известна по полихромией погребальной глиняной посуде, широко представленной в музеях во всем мире. О жилье или церемониальных центрах фактически ничего не было известно. Работа Стронга написана совсем недавно, и нам доступно только ее краткое резюме. Он нашел участок, который описывается им как большая столица в Кахуачи в бассейне Наска, хотя не ясно, может ли это место в действительности быть названо городским центром. Там обнаружены плетни, мазанки, стены из конических саманов, а также платформы и пирамиды.

Культура Наска, ограничиваясь тремя сравнительно маленькими долинами: Наска, Писко и Ика, отличается от мочикской культуры отсутствием какого-либо свидетельства о стремлении к расширению и проявлению агрессивных тенденций. Ввиду меньшей территории и меньшего населения ее ирригационные каналы не должны были иметь слишком большие размеры, и никаких соответствующих укреплений не обнаруживалось. Глиняная посуда этой области не позволяет сделать выводы относительно структуры существовавшего общества, как это можно сделать в случае с культурой Мочика. Но при всем при том эта посуда представляет определенный интерес, и хотя по ней нельзя определить профессию и социальное положение хозяина, зато можно судить о существовавших тогда верованиях и ритуалах. В погребениях продолжала соблюдаться традиция, пришедшая с юга, и свернутые калачиком и обернутые в ткани мумии захоранивались в круглых камерах, к которым с поверхности земли вела специальная шахта. Текстильные изделия тех мест не отличались красотой и изобилием, как в Паракасе, но, несомненно, их производство, тем не менее, отнимало большое количество времени и энергии многих людей, чего, судя по раскопкам, нельзя сказать о занятии населения северного побережья, где находили в основном лепную глиняную посуду.

Глиняная посуда была тонкостенной, хорошо обожженной и, в отличие от аналогичных предметов из Мочика, окрашенной в разные цвета. Изначально темно-желтые или красные изделия раскрашивались в различные цвета, иногда их число доходило до восьми, при этом предпочтение обычно отдавалось оттенкам красного, желтого, коричневого, серого и фиолетового вместе с черным и белым; в некоторых случаях рисунки еще и обводились черной краской.

Много лет назад Крёбер определил несколько хронологических стадий на исследуемых им площадках: Наска А – главная и более ранняя, более поздняя – Наска В и в основном относящаяся к Постклассическому периоду – Наска Y. В своей стратиграфической работе Стронг подтвердил эти данные и добавил к ним еще более раннюю стадию, предшествующую Наска А, но конкретные детали о ней пока еще недоступны. Большинство горшков из Наска А имеет довольно мрачный красный фон, тогда как в Наска В он обычно белый. Разного рода кувшины и чаши имеют самые обычные формы, при этом очень характерны сосуды с двумя носиками, а также в форме головы. Лепная работа, полностью воспроизводящая какую-либо фигуру, а не только голову, встречается среди кувшинов довольно редко, так, например, фигурка «человек-оркестр» принадлежит Наска Y, где художественная лепка более популярна. Раскрашенные изделия делятся на две главные группы; к первой относятся стилизованные, но все же узнаваемые малые формы: птицы, рыбы или плоды, во второй же группе преобладают религиозные и мифологические мотивы, часто демонические, например многоножка с кошачьей мордой, которая еще может иметь накладку, напоминающую металлические маски, встречающиеся на некоторых мумиях. Некоторые из демонов имеют человеческие головы, что тоже является очень характерной особенностью, обычно эти головы составляют лишь часть художественного оформления сосуда, но иногда они, собственно, формируют весь кувшин.

Частое использование этого мотива показывает, что культ головы, о котором уже шла речь, был в то время очень силен. Изображение человеческого лица в искусстве Наска весьма характерно для этой культуры и не ограничено только глиняной посудой. Имеется очень большое сходство между глиняными сосудами-демонами Наска и изображениями на ткацких изделиях из Паракас-Некрополис, что позволяет предположить не очень большое возрастное различие между ними.

Когда воздушный путешественник смотрит вниз с борта самолета на пустынные пампасы вокруг района Наска, его взору предстает множество протяженных прямых линий, геометрических фигур и других пометок, сделанных на земле, – явление, нигде более в Перу не встречающееся, за исключением долины Виру, но там оно представлено в гораздо меньших масштабах. Эти линии образованы путем снятия верхнего темно-коричневого слоя почвы, богатого окисью железа, который покрывает желтую песчаную поверхность земли в этих окрестностях, и обкладки оголенных участков этим снятым слоем. Эти линии могут расходиться из одной точки практически в любом направлении, идти параллельно друг другу или же создавать неправильный рисунок; отличаются они и по длине: от полукилометра до более чем восьми. Эти протяженные рисунки ассоциируются более или менее с прямоугольной, трапециевидной или треугольной формой, один из самых больших участков, ограниченных таким образом, имеет длину 1700 метров и среднюю ширину 50 метров. Часто встречаются спирали и зигзагообразные линии, есть и фигуры неправильной формы, а также немногочисленные изображения птиц и рыб. Линии часто пересекаются, и в результате этого фигуры могут быть как бы наложены друг на друга, но если судить по технике исполнения, то возрастные их различия незначительны.

Их фактический возраст представляет собой загадку, но к ней есть один ключик – некоторые фигуры животных имеют дополнительные черты, благодаря которым они отдаленно напоминают монстров, изображенных на посуде из Наска Y или даже, возможно, из Наска В. Назначение этих линий не имеет пока удовлетворительного объяснения; лучшее на сегодняшний день предположение – это то, что эти линии предназначались для астрономических наблюдений с целью определения времени года и что протяженные геометрические фигуры представляют собой не что иное, как проекции звезд, демонстрирующие, какой путь они проходят за некий временной период. Но это предположение не годится для зигзагообразных линий и криволинейных фигур. Для чего бы в конечном итоге эти линии ни предназначались, нужно признать, что четкое расположение и вычерчивание абсолютно прямых линий и других фигур требовало большого навыка и весьма дисциплинированного труда.

Южная горная область.

Остающаяся область, где известны культуры, относящиеся к Классическому периоду, – южная горная местность с ее двумя важными участками, находящимися в Тиауанако и Пукара. Из них Тиауанако известен гораздо больше и, ввиду его обширного влияния на последующие события, его значимость весьма существенна. Руины Тиауанако с их внушительной каменной кладкой привлекали внимание исследователей давно, и мало того, что они очень страдали от разграбления каменной кладки зданий, они также были своеобразной жертвой целой массы необоснованных спекуляций, которые приписывали им невообразимо большой возраст, исходя из прямо-таки смешных оснований. Тиауанако, как полагают, являл собой церемониальный центр с сильным религиозным правлением и, судя по всему, его строили паломники, что также предполагалось и в отношении некоторых из участков, относящихся к Созидательному периоду. Искусство его имеет застывшие формы, оно безлично. Окрестности Тиауанако находятся на большой высоте, это холодный и суровый край, но, тем не менее, там имеется довольно большое, территориально рассеянное население, и, вероятно, так было и в прошлом. Это место подходит для выпаса лам и альпака, выращивания картофеля и некоторых видов зерна (киноа).

Руины в Тиауанако представляют собой остатки многочисленных сооружений, каждое из которых имеет прямоугольную форму, но расположены эти постройки относительно друг друга весьма хаотично. Облицованная камнем ступенчатая пирамида, более или менее треугольная в проекции и возведенная на месте естественного пригорка, открывает со своей вершины взгляду исследователя остовы зданий и некоего резервуара. Поблизости находится прежде слегка приподнятое прямоугольное сооружение размером 130 на 135 метров с остатками облицовочного камня, поддерживающего стену из вертикально поставленных камней, чередующихся с меньшими по размеру прямоугольными блоками, большинство из которых утрачено. В пределах этой конструкции, в одном из ее концов, расположено меньшее сооружение, к которому от внешней стороны ведет широкая лестница с шестью большими монолитными ступенями, закрепленными между двумя массивными глыбами, формирующими в том конце часть стены, являющейся общей для внешнего и внутреннего ограждения.

На этих внутренних участках были найдены некоторые каменные статуи, а наиболее поразительной находкой, стоящей в одном из углов внешнего дворика, являются вырезанные из куска лавы большие монолитные ворота размером 12 футов и 6 дюймов на 10 футов. Наверху по их центру находится фигура, завершающая собой бордюр, состоящий из трех рядов служек, ниже которых проходит узор из прямоугольных элементов и человекоподобных лиц, похожих на лицо центральной фигуры, а заканчивается рисунок головами кондоров. Центральная фигура стоит лицом к входу и в каждой руке держит вертикально по посоху. У обеих рук отсутствуют мизинцы. На нижних концах посохов изображены головы кондоров, а тот, что находится в правой руке и похож на копье, имеет кондора и на верхнем конце, тогда как в левой руке верхний конец посоха раздвоен и увенчан сразу двумя головами кондора. Возможно, что это колчан с двумя стрелами. Трапециевидная голова фигуры окружена узором, состоящим из шести голов пум, имеющих длинные шеи и украшенные кольцом морды. На этих мордах видны большие круглые глаза, с которых спадают круглые обручи, символизирующие слезы. Орнамент из голов кондоров и пум повторяется и на теле фигуры, а на ее поясе изображены человеческие лица, возможно, это трофейные головы.

Эта фигура, как предполагается исследователями, впрочем без какого-либо конкретного свидетельства, представляет собой великого бога – создателя перуанской мифологии, который в гораздо более поздние времена упоминался испанскими летописцами под различными именами, наиболее известным из которых является имя Виракоча. Его служки, изображенные сбегающимися к своему повелителю, имеют лица либо схожие с ним, только представленные в профиль, либо опять же в виде голов кондора. Одеты они в крылатые плащи со многими дополнительными украшениями – и опять в виде голов кондора. В руках у них посохи, тоже похожие на посох своего господина. Плачущие глаза, бегущие фигуры и, прежде всего, кондор и пума, изображенные столь не похоже на кошачьи мотивы Северного Перу, являются теми постоянными особенностями, которые встречаются везде, где чувствуется влияние Тиауанако.

Есть и другие примечательные сооружения, главные из которых – прямоугольная ограда, а также сильно разрушенная платформа, или пирамида, построенная из очень больших каменных блоков, достигающих веса более чем 100 тонн. В этом комплексе найдено много интересных резных блоков, испещренных геометрическим орнаментом, например квадратами со ступенчатыми сторонами. Некоторые очень большие блоки имеют ниши и дверные проемы, они, вероятно, были частью палат с монолитными стенами. Камни, составляющие это, а также и другие сооружения Тиауанако, могут быть пригнаны друг к другу и скреплены пазами и пропилами или с помощью медных скоб с прямыми или Т-образными концами, устанавливаемыми в углублениях.

Южная горная область. Глава 5. Классический Период. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 11. Главная фигура с монолитных ворот в Тиауанако. Высота около 2 футов. (По рисунку Джойса.).

В Тиауанако и близ него найдено множество массивных монолитных статуй, самая большая из которых имеет высоту равную 24 футам. Эти статуи скорее напоминают столбы с геометрическим орнаментом, чем истинные скульптуры. Изображенная на них одежда всего лишь обозначена легкой гравировкой, а в руках они могут держать кубки или не поддающиеся идентификации предметы. Другие резные изделия представляют собой украшенные рельефами плиты и головы с шипами, предназначенными для вмуровывания в стены. Естественно предположить, что выгравированные рисунки на статуях скопированы с текстильных образцов, то же самое можно, наверное, сказать и относительно орнаментов на монолитных воротах. И хотя никаких образцов текстиля из нагорья Тиауанако не сохранилось, очень похожие орнаментальные мотивы находят в прибрежных районах, подверженных влиянию Тиауанако. Классической глиняной посуде из Тиауанако недостает некоторых орнаментов, найденных на каменных плитах, например, таких, как стоящие фигуры с хорошо проработанными лицами. Подобные рисунки появляются на глиняной посуде и тканях прибрежных мест, но там нет никаких каменных сооружений, поэтому наиболее вероятно, что именно текстиль был главным проводником орнаментального дизайна Тиауанако от горной местности к побережью.

Единственные стратиграфические раскопки в Тиауанако проводились Беннеттом в 1932 г., да и то ему разрешили работать только в очень ограниченном масштабе. Он установил последовательность периодов, отмеченных разными стилями глиняной посуды, включая Классический период (предшествовавший Раннему и сменившийся Декадентским периодом), который, как полагают, соответствует времени возведения главных зданий в Тиауанако.

Типичная, украшенная орнаментами классическая глиняная посуда тонка, отполирована и полихромна, она обычно имеет красную ручку и орнаменты, окрашенные в желтый, серый, коричневый, черный, белый цвета или же в многоцветную комбинацию, включающую некоторые из перечисленных. Эти цвета, первоначально столь яркие, со временем поблекли. Изображенные в профиль пумы и кондоры с глазами разделенными вертикально на черно-белые половины, являются обычными орнаментами, так же как и геометрические фигуры типа ступенек, треугольников и комбинации, называемые ступенчатым прямоугольным орнаментом. Подобно всему искусству Тиауанако, орнаменты статичны и стилизованны. Формы глиняной посуды включают высокий, изящный кубок керо и различные типы бутылок и кувшинов с выступающими округлыми боками, а также скульптурно оформленные сосуды в виде пумы. Ранние полихромные сосуды Тиауанако окрашены в черный, белый, красный, оранжевый и коричневый цвета блестящей краской, наложенной прямо на слюдяную терракотовую глину сосуда или на ручку того же цвета. На них имеется характерный сцепляющийся геометрический орнамент, а также довольно любопытные изображения с разделенными глазами, которые скорее напоминают упрощенные стилизованные рисунки, чем примитивные декоративные элементы, хотя они весьма отличаются от декадентских упрощенных орнаментов Тиауанако. Типичной ранней формой искусства Тиауанако является «плевательница» (фото 38). Постклассическая декадентская стадия демонстрирует большую повторяемость геометрических орнаментов, упрощение изображений животных с повторением глаз или голов вместо целых фигур и общее снижение качества исполнения. Цвета стали более тусклыми, и по сравнению с Классическим периодом поблекла полировка. Формы кубков, или керо, становятся менее изящными и могут иметь непропорционально маленькое основание. Декадентский Тиауанако, возможно, имел свое продолжение в Боливии в течение длительного периода почти вплоть до завоевания инков в XV столетии.

Южная горная область. Глава 5. Классический Период. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 12. Керо, или кубок. Классический Тиауанако. (Интерес вызывает сама форма сосуда.) Высота около 6 дюймов.

Классическая культура Тиауанако в ее чистой форме имеет ограниченное территориальное распространение, хотя несколько участков с типичными для нее сооружениями, глиняной посудой или и тем и другим вместе были найдены за пределами этой территории. Эта область полностью еще не исследовалась, но маловероятно, что какие-либо культурные центры Классического периода, сопоставимые по важности с Тиауанако, избежали внимания исследователей. С другой стороны, налицо признаки влияния Тиауанако, проявляющиеся в форме характерных орнаментов, хотя и без некоторых особенностей культурного комплекса в целом, например, типичная для Тиауанако каменная кладка широко распространена. Производные Тиауанако, как называет эти проявления Беннетт, были найдены в той или иной форме в Восточных Кордильерах в Боливии, в Уари в центральном нагорье и на многих территориях побережья, но его проявления в двух последних областях освещаются в следующей главе.

Пукара находится на некотором расстоянии к северо-западу от озера Титикака напротив Тиауанако, близ станции Хулиака по железной дороге, ведущей в Куско. Это место известно путешественникам в настоящее время как процветающий центр производства глиняной посуды, и умело сделанные кувшины и другие предметы расставлены для продажи вдоль железнодорожной линии. Произведенные там раскопки полностью описаны не были, но известно, что этот участок включает грубые, судя по всему, хозяйственные постройки из голого камня, а также искусно выстроенное святилище. Последнее представляет собой лежащие на уровне земли ряды подковообразных стен из красного известняка, составленные из прямых секторов, прилегающих к слегка осевшей в землю террасе, ограниченной белыми плитами из песчаника. Еще на семь футов ниже террасы располагается двор площадью 50 футов, также ограниченный высокими белыми плитами из песчаника и ведущими к нему ступеньками. Внешняя подковообразная стена включает в свою толщину ряд маленьких палат, с входами с внутренней стороны, каждая из которых имеет одну или две похожие на алтарь плиты. На центральном дворе расположена облицованная камнем гробница, имеющая несколько захоронений в центре каждой стороны двора. Изначальная высота стен этого сооружения неизвестна, и нет никакого свидетельства того, что оно целиком было покрыто крышей. На поверхности земли есть некоторые признаки, что некогда существовали и другие подобные структуры на этом участке. Следует отметить, что каменная кладка не столь хороша, как в Тиауанако, камни хуже пригнаны, так как щели между ними заполнялись саманом или осколками камней.

Кроме стен, работа по камню представлена в основном статуями, стоящими плитами или стелами. Статуи по форме меньше похожи на столбы, чем в Тиауанако, и чаще всего представляют собой фигуру человека, одетого только в набедренную повязку с любопытным необычным квадратным подолом и своего рода шапочку. Фигура может держать в руках голову-трофей и иногда нож. Стелы часто могут иметь ступеньки наверху на одной из сторон. Они украшены тонкой работы champleve или выгравированным орнаментом, в виде существа, похожего на ящерицу, с кольцом над головой, или же в форме сложных геометрических фигур, главным образом составленных из ступенчатых крестов, зубчатых зигзагообразных элементов, ромбов и углов, что наводит на размышления об их прототипах, взятых из текстильных образцов.

Среди простого красного и коричневого цвета слюдокерамики встречается и характерная для этого места полихромная роспись. Она наносится прямо на терракотовую слюдокерамику, очень похожую на использовавшуюся в раннем Тиауанако: орнаменты нарисованы или прямо красным и черным поверх естественного цвета, или черным и довольно непрочным желтым по красной бороздке. Характерной особенностью является то, что границы цветовых пятен выгравированы. Но ни одного целого сосуда найдено не было, так что наши знания орнаментов и форм несовершенны, хотя нам известны барельефы пумы или кошки, где тело животного изображено в профиль, а голова анфас. Встречаются также изображения в профиль человеческих голов и головы кондора, концентрические круги в черном и красном цвете и геометрические фигуры в виде ступенчатых линий. Глаза на рисунках разделены вертикально – подобно изображениям животных в Тиауанако, но вместо белого может быть оставлен естественный цвет глины.

Другая особенность, которую разделяют эти две культуры, – кольцо на носу кошки. Насколько можно себе представить из найденных глиняных черепков, наиболее обычной формой сосудов являются плоскодонные кувшины с выпуклыми сторонами и кувшины с низким кольцевым основанием.

Глиняная посуда и скульптура Пукара демонстрируют территориальное распределение данной культуры по области между этим участком и северо-западной границей озера, но ее артефакты не были найдены ни в каком другом месте, поэтому ее отношение к Тиауанако представляется сомнительным, они имеют общие особенности, но много среди них и различий. Никаких хронологических стадий для этого участка не определено, но в целом создается впечатление, что он значительно старше, чем классический Тиауанако.

Глава 6. Период экспансии.

За Классическим периодом последовал период Экспансии, его первая постклассическая стадия, получившая свое название вследствие широкого и быстрого распространения характерных особенностей, связанных с Тиауанако. Считается, что условия для экспансии, подготовленные постоянным ростом общего недовольства, стали главной причиной завоевания народом Мочика долин к югу от их родины. В это время в другом месте начала постепенно нарушаться изоляция северной культуры нагорья Кахамарка, и имеются признаки того, что на побережье стало более заметным влияние культуры Рекуай.

Появление элементов культуры Тиауанако на побережье произошло внезапно и принесло с собой катастрофу. Главными признаками изменений были: появление нового художественного стиля на большинстве территорий побережья и части нагорья, а также появление новых типов поселений и южных похоронных обрядов на северном побережье. Хотя существует явное свидетельство влияния Тиауанако на все вышеперечисленные моменты, это – не результат простого вторжения на побережье людей Тиауанако. Между этими двумя областями есть некоторые общие особенности, но много и различий, существует так называемый боливийский вариант Тиауанако, а также еще и его перуанская разновидность. Тиауанако имеет много вариантов, которые более прослеживаются в качестве местных традиций на побережье, но поначалу стиль, называемый «Тиауанако побережья А», указывает как раз на значительную степень единства этой области, и в основном это отражено в глиняной посуде и текстиле побережья от Наска до Моче.

И резьба по камню, и строительство, столь характерные для боливийского Тиауанако, на побережье в целом отсутствуют. Несколько особенностей, которые принадлежат к этому типу культуры и, что несколько неожиданно, не встречаются на глиняной посуде боливийского Тиауанако, постоянно присутствуют на глиняной посуде и текстиле прибрежной полосы, – это прежде всего разделенные глаза и другие черты, характерные для глиняной посуды нагорья. Среди этих классических, вырезанных на камне орнаментов – стоящая фигура у главных ворот, человеческое лицо и бегущие крылатые фигуры, как бы окаймляющие его; детали могут быть изменены или упрощены, например, в некоторых местах головы пум могут заменять головы кондоров, и «слезы» на лице центральной фигуры могут быть преобразованы в изображения голов-трофеев или упрощены в волнистые линии, но ясно, что они отображают тех же самых знакомых нам персонажей. Было предположено, что эти изображения, вероятно, заимствованы побережьем у горной местности и в значительной степени посредством текстиля, но эта гипотеза не может служить полноценным объяснением, если принять во внимание, что цветовая гамма глиняной посуды в обеих областях подобна, текстиль же, сохраненный только на побережье, всегда несколько различается, а может и вовсе быть полностью отличным от образцов горной местности. Глиняная посуда и нагорья, и прибрежной территории хорошо выполнена и отполирована, естественный цвет ее чаще всего красный, а орнаменты окрашены черным, белым, желтым и серым цветом, но цвета обычно остаются более яркими на горшках прибрежных районов. Хотя многие из форм, встречающиеся в этих двух областях, отличаются, есть и две общие – кубок, или керо, и вместительная чаша, но на прибрежных образцах наблюдается следующая тенденция – стороны кувшина чаще прямые, чем вогнутые. Текстильные изделия часто имеют красный фон с орнаментом желтого, белого, коричневого и синего цвета. И в этом случае цветовая гамма не очень отличается от глиняной посуды, только синий цвет занял место серого, а коричневый – черного, но в большинстве своем во всей области доминировал желтый и оранжевый или светло-коричневый цвет с многочисленными включениями различных оттенков для прорисовки деталей, включая синий, зеленый, красный, розовый, черный и белый. Слишком выпячивать различия также не стоит, так как мы не имеем в данном случае точной хронологии и сведений о доступности различных красителей в то время, чтобы должным образом оценить важность этих факторов.

Теперь можно рассмотреть некоторые общие последствия этих изменений и те пути, которым они обязаны своим возникновением. На южном побережье орнаменты нагорья начали появляться на сосудах формы Наска в последней временной стадии, которая называлась Наска Y. Следующим шагом было уничтожение культуры Наска, она никогда вновь больше не появилась: то же самое относится и к «переплетающемуся» стилю глиняной посуды центрального побережья. На севере, в долинах Виру, Моче и Чикама культура Мочика была подавлена или вытеснена, но ее относительная живучесть проявилась в том, что ее элементы, особенно традиции в изготовлении скульптурной глиняной посуды, вновь обозначились позже, когда местные культуры получили новый толчок в развитии, хотя и с многочисленными изменениями.

Существует промежуточный участок между Тиауанако и побережьем, который во многом проясняет отношения между этими двумя территориями, это Уари (или Вари), расположенный в бассейне Мантаро в центральном нагорье, крупный населенный участок с большим количеством грубых построек, предмет последней работы Беннетта. Там также имеется несколько каменных статуй и небольшое, облицованное камнем сооружение церемониального характера в форме подземных палат одного, двух или трех уровней, где можно усмотреть связь с каменной кладкой Тиауанако, хотя она менее сложна и в ней отсутствуют медные скобы. Глиняная посуда имеет полихромную окраску, что соответствует прибрежной или перуанской традиции, с такими же рисунками, как, например, стоящая фигура с посохом, черепа, ряды уголков, изображенные в профиль пумы и головы кондоров, но не животные целиком, и т. д. В Уари встречаются и другие, не тиауанакские стили глиняной посуды, их Беннетт относит к проявлениям местного развития, хотя некоторые их черты могут указывать на влияние культуры Наска, а другие, как, например, местный стиль курсив, почти точно указывают на влияние с севера, так как там также были найдены черепки посуды в стиле курсив с явным кахамаркским мотивом, который, наверное, и был оттуда привнесен.

Многое еще остается неисследованным в бассейне Мантаро, предшественники культуры Уари все еще не найдены, и ее собственное распространение не прослежено, но Беннетт считает, что лучшим объяснением известных нам фактов – явно тиауанакские орнаменты на глиняной посуде и, возможно, тиауанакская каменная кладка – является внедрение туда прочно укрепившейся культуры завоевателями из Тиауанако. Он считает обоснованным полагать, что культура Уари более поздняя по дате, чем время классического Тиауанако. Культура Уари в целом не была перенесена на побережье подобно тому, как культура Тиауанако не была перенесена в нетронутом виде в Уари; это явилось скорее экспансией религиозных символов, путешествовавших по этим территориям; стоящая фигура со служками, головы-трофеи, кошка, украшения из голов кондора – все эти элементы, судя по всему, перенесены на найденные в захоронениях текстильные изделия, а также, хотя и в меньшей степени, на те формы церемониальной глиняной посуды, что прижилась в Уари. Отсюда неизбежно заключение, что обсуждаемая экспансия была по своему характеру в основном религиозной, но ее катастрофические последствия показывают, что она, должно быть, поддерживалась военной силой.

Южное и центральное побережье.

Немного больше можно рассказать об особенностях культуры Тиауанако на побережье. Если исключить долину Виру, то остальные наши знания получены путем исследования погребальной утвари на кладбищах, поэтому мы имеем лишь весьма небольшую информацию о сооружениях, относящихся к этой культуре в данном районе. В долине Наска в Пачеко обнаружено кладбище, которое приобрело известность благодаря своей полихромией глиняной посуде, представленной там довольно изощренными формами. Например, большие, толстые U-образные урны со сглаженными основаниями, украшенные стоячими фигурами с лицами анфас, – прекрасные образцы искусства побережья. Они, судя по всему, изготовлялись для хранения мумий. Найдены также фрагменты больших раскрашенных человеческих голов и большие сосуды в форме ламы, имеющие выступ на горлышке сзади.

Наиболее известные кладбища на центральном побережье – Анкон и Пачакамак, содержащие много мумий, обернутых в прекрасно вытканные полотна и захороненных в конические или цилиндрические вместилища, покрытые древесиной, камнем, тростником или циновками. Лучшим и наиболее обычным образцом текстиля в этот период является гобелен, но для его изготовления все еще применялись старые методы. Два технологических приема, известные и прежде, но редко использовавшиеся, стали теперь обычными. Имеется в виду изготовление ткани с закрепленным узелками ворсом, применяемой в основном для шитья квадратных головных уборов, и многоцветное окрашивание, когда ткань собирается вместе и обвязывается перед погружением в красящий раствор вощеной нитью для получется красиво расположенных ромбовидных рядов неокрашенной ткани. В результате умелого применения этого метода получались многоцветные радужные ткани, их большие куски иногда использовались для обертывания мумий.

Метод окрашивания текстиля «икат», как полагают, появился к концу рассматриваемого периода и заключается в том, что нити основы окрашиваются еще до начала тканья, причем для получения неравномерной окраски их опять же перевязывают вощеной нитью – довольно распространенный прием в западной части современной Южной Америки. В Древнем Перу же он встречается чрезвычайно редко. Известны только четыре подобных примера с северного и центрального побережья, которые относятся или к этому, или к последующему периоду. Такое редкое применение столь высокоспециализированного метода заставляет нас думать о том, что первоначально он возник не в Перу, а был заимствован, видно, из Индонезии, но пока время появления этого метода там не определено и гадать по этому поводу представляется бесполезным занятием.

Гобеленные орнаменты включают не только очень близкие копии уже упомянутых фигур Тиауанако, но также и различные степени стилизации, самыми экстремальными из которых являются абстракции с единственным узнаваемым элементом рисунка – «разделенными глазами». Помимо уже упомянутых чаш и кубков, для центрального побережья «А» очень характерными формами являются сосуды с двумя соединенными ручкой, довольно длинными, сужающимися кверху горлышками, а также кувшины с вылепленным лицом на ободке горлышка. С течением времени символика Тиауанако начала исчезать, и на смену ей пришла недостаточно хорошо изученная культура прибрежного Тиауанако «В». Ее признаки можно усмотреть в чертах того стиля (Уле его еще давно назвал эпигонским), все еще несущего в себе черты Тиауанако, такие, как, например, «разделенные глаза» на чашке в форме головы из Уачо, хотя вообще в этих орнаментах отмечаются очевидные признаки вырождения, проявляющиеся в тенденции к преимущественному изображению геометрических мотивов. И упомянутые выше стилизованные гобелены как раз представляют собой наглядный пример этой тенденции. Полное развитие культуры прибрежного Тиауанако «В» продемонстрировано в черно-бело-красном стиле глиняной посуды с чисто геометрическим художественным оформлением. Вместе с раскрашенной глиняной посудой более позднего периода прибрежного Тиауанако найдена также красная и черная посуда с рельефными украшениями, среди нее особенно выделяются предметы с грубой шероховатой поверхностью, которая может служить фоном для изображения фигур людей, животных или же орнамента в виде завитков.

В могилах прибрежного Тиауанако помимо глиняной посуды и текстиля найдено много объектов различного назначения, и все они доказывают, что древесина, раковины, металлы, кость и камень обрабатывались в то время с равным навыком. Среди наиболее интересных экземпляров – вырезанные деревянные весла и выдвижной киль, которыми управлялись плоты, подобные «Кон-Тики». Проиллюстрированные в нашей книге примеры взяты из долины Ика на юге, их декоративная резьба наводит на мысль, что они, вероятно, предназначались для захоронений в могилы, в которых они и были найдены, но существуют и другие, более простые образцы. Те, что изображены на фотографиях, могут в действительности принадлежать и последующему периоду, но есть и другие артефакты прибрежного Тиауанако, показывающие, что в то время прибрежное плавание на плотах было уже возможным, хотя оно никогда не являлось главным средством связи.

Исследования долины Виру на севере еще раз продемонстрировали нам, как мало мы знаем о «крестовом походе» Тиауанако-Уари, следы которого остались на бытовых вещах типа глиняной посуды, а также зданиях, храмах и крепостях. Говоря сначала о последнем, мы можем отметить, что большими пирамидами и крепостями Гальиназо и Мочика больше не пользовались и основным оставшимся типом сооружения, расцененным как публичное здание, является большое прямоугольное строение с высокими стенами без внутренних перегородок, три примера которого найдено в низкой части долины. Стены этих сооружений сделаны из самана в форме массивных блоков, известных как тапиа, и некоторые из них достигают высоты 10 футов. Их предназначение неизвестно, но профессор Биллей, обнаруживший их, полагает, что они могли быть своеобразным «местом встреч» религиозного или политического характера. Группы домов или маленькие деревни, ограниченные более или менее прямоугольными стенами меньшего размера, чем предыдущий тип (а именно 60 на 40 футов), были также очень распространены. В верхней части долины стены имеют каменные фундаменты, тогда как в нижней они выложены из тапиа, но и в том и в другом случае на фундамент укладывались простые прямоугольные кирпичи из самана. Внутри помещение разделено на комнаты с дворами и коридорами, иногда в них встречаются низкие пирамиды или платформы, представляющие собой, вероятно, своего рода домашние святилища. Появление этого типа жилья не означало, что более старые образцы перестали использоваться; продолжало существовать значительное число неогороженных поселений, и естественно предположить, что большая часть исконного населения продолжала жить в своих старых домах. Появление огороженного типа деревни, как полагают, отмечает начало тенденции к урбанизации – характерной черте следующего периода. Вне участка Виру имеется свидетельство того, что Чан-Чан, расположенный близ Трухильо и в более поздние времена известный как самый большой городской участок Чиму, в тот период был уже заселен, хотя нет никаких данных о размерах этого поселения.

Имеется лишь немного опубликованных свидетельств относительно захоронений этого периода на севере, но, исходя из данных, что могилы на кладбище в Виру в диаметре достигали около ярда, можно сделать вывод, что традиция захоронения мертвецов в сидячем положении была в то время перенята с юга. И недавно это предположение подтвердила работа Колльера. Запеленутые в этой позе мумии – обычная находка для северных участков, относящихся к последующему периоду Строителей городов.

Вместе с падением Мочика заметно изменился и стиль глиняной посуды в Виру. На жилых участках стала преобладать серая и черная утварь, демонстрирующая высокое мастерство обжига; стало менее заметным и старое разграничение между бытовой и похоронной утварью, так, например, в бытовом мусоре была найдена глиняная посуда с элементами декора, а в могилах иногда попадалась и совсем простая посуда. Черные и серые раскрашенные сосуды чрезвычайно различны по форме, и встречаются даже такие образцы, как кувшины с двумя носиками, соединенными между собой ручкой-мостиком, а также бутылки в форме походной фляги. Их художественное оформление рельефно и имеет вид геометрических орнаментов типа прямоугольной ступеньки или криволинейных витков. Некоторые предметы могут иметь слегка вдавленный орнамент с изображениями людей с посохами, лунных ликов или же кошек, создающий впечатление барельефа на общей заштрихованной поверхности. Эта посуда очень близка по стилю посуде центрального побережья. Обычны также плоские черные или серые сосуды с лепной головой на горлышке. В более ранние времена изменения в бытовой утвари от периода к периоду происходили весьма постепенно, и можно предположить, что этот вид производства развивался изолированно в каждой отдельной местности, но во время рассматриваемого периода наблюдаются явные признаки заимствования различных традиций извне. Так, родина уже упомянутой черной и серой утвари, как полагают, находится далеко к северу от побережья в долине Ламбайеке и соседних долинах, и считается, что появление этой посуды в Виру может быть связано с насильственным переселением части жителей с нагорья. Такую практику в дальнейшем будут проводить в жизнь инки. В этом очень интересном предположении смущает только то, что имеется лишь очень немного свидетельств о вторжении Тиауанако-Уари к северу от долины Чикама. Чтобы выяснить этот вопрос, необходимо далее изучать далекий север.

Сказать точно, где относительно целостная и не подверженная чужому влиянию стадия побережья Тиауанако «А» и декадентская стадия «В» граничат с тиауанакским Виру, не представляется возможным, поскольку характерно раскрашенные типы глиняной посуды являются похоронными и недостаточно широко представлены на изученных жилых участках; тем не менее отмечено одновременное наличие как полихромной посуды, типичной для стадии «А», так и характерной для стадии «В» черно-бело-красной посуды с геометрическим орнаментом. Стадия «В» также представлена особым типом кувшина с изображением лица на горлышке и рельефными раскрашенными орнаментами, нанесенными неяркой черной, белой и красной краской на терракотовое основание. Эти две стадии в равной степени представлены в долинах Моче и Чикама.

Северное нагорье.

Экспансия Тиауанако на север не ограничилась побережьем, но также оказала свое воздействие и на северный бассейн нагорья Кальехон-де-Уайлас. Его влияние здесь проявляется в стиле раскрашивания глиняной посуды, который тесно связан с побережьем Тиауанако «А» центральных и южных берегов, – местная посуда с ее негативным черно-красным или черно-оранжевым орнаментом и другими характерными особенностями, очевидно, имела отношение к северному побережью. Эти предметы раскопаны Беннеттом в бытовом мусоре, а также в облицованных камнем могилах, среди которых встречались захоронения в восемь футов глубиной. Есть и другая посуда, также несущая на себе влияние Тиауанако, но она находится в частных коллекциях и ее происхождение не установлено.

Эффект от контакта с Тиауанако, судя по всему, не был очень глубоким, так как помимо глиняной посуды обнаружилось еще и большое количество довольно грубо возведенных сооружений из камня, свидетельствующих о продолжении существования местной традиции Чавин и Рекуай. Помимо могил встречаются еще и жилые дома из грубого камня, одно– или двухэтажные, имеющие от одной до четырех комнат и покрытые каменными плитами с насыпанной сверху землей. Есть также несколько образцов более аккуратно построенных зданий подобной же конструкции, которые Беннетт называет храмами. Один из них, под названием Вилкаваин, он описал как здание с тремя этажами, на каждом из которых находится семь комнат с шахтами для проветривания. Этот храм построен из колотого и необработанного камня, уложенного в перемежающиеся ряды толстых и тонких камней с промежутками, заполненными совсем маленькими камнями. Такое чередование рядов отдаленно напоминает высокое мастерство чавинской кладки. Верхний завершающий ряд камней выступает наружу, под ним идет ряд камней, вдавленных в глубь стены, а еще ниже находился ряд камней с шипами, на которые были насажены кошачьи головы, но все они к настоящему времени утеряны. Эта работа не имеет ничего общего с каменной кладкой классического Тиауанако, и становится ясно, что влияние Тиауанако распространилось на эту область с побережья, а не с нагорья.

Более далекий север, лежащий в области нагорья к востоку от долины Чикама, представляет собой множество участков периода Экспансии, которые являются в целом свободными от влияния Тиауанако. Главный среди них – большая укрепленная вершина Марка-Уамачуко – имеет много зданий, стены которых до сих пор сохранили значительную высоту. Сгруппированные по периметру круглой цитадели, они заключены в пределах большой внешней стены. Стены умело выложены из камней разного размера, такой тип каменной кладки называется в Перу пирка, и некоторые из построенных таким образом зданий имели два или даже три этажа. Возможно, что возведение этих оправдавших себя оборонительных сооружений явилось своего рода протестом против угрозы распространяющегося влияния культуры Тиауанако-Уари. Здесь также были обнаружены каменные плиты с декоративной резьбой в виде стилизованных кошачьих голов с зигзагообразными гребнями и шипами для вставки в стены и ступенчатые плиты меньшего размера. Среди предметов глиняной посуды встречаются, судя по всему, местные типы, но попадаются и изделия в стиле курсив, который, похоже, был заимствован из Кахамарки – одной из соседних областей, неизвестно только, к какой стадии развития Кахамарки этот стиль принадлежит.

Непосредственно в самом бассейне Кахамарки влияние экспансии вполне ощутимо, и там найдена глиняная посуда различных тиауанакских стилей. Семья Райхлен, изучавшая этот регион, считает, что они включали в себя не только прибрежные типы, но также и стили Уари и декадентского Тиауанако нагорья. Если это так, то эти стили, надо полагать, обошли стороной в своем путешествии часть промежуточной между этими двумя регионами области, включая Кальехон-де-Уайлас. И это весьма возможно, так как мы помним, что чистый кахамаркский стиль курсив был обнаружен на глиняных черепках, найденных в Уари. Влияние Тиауанако становилось ощутимым постепенно, и оно не было достаточно сильным, чтобы искоренить все местные особенности. Так, орнаменты курсива не исчезли совсем, а лишь стали использоваться в меньшем масштабе, уступив место кошкам и кошачьим головам, окрашенным опять же в манере курсива, после чего последние постепенно превратились в чисто символические орнаменты. Все раскрашенные элементы выполнялись черным и красным или черным и оранжевым цветом, который наносился на местную белую или кремовую глину маленьких треножников и кувшинов с кольцеобразной основой – типичных сосудов для данной местности.

Кахамарка, в свою очередь, также оказала влияние на побережье. Открытые кувшины на кольцевых основаниях или треногах, украшенные в стиле курсив, которые иногда находят в прибрежных долинах между реками Ламбайеке и Моче, явно свидетельствуют о влиянии культуры побережья Тиауанако, но они, скорее всего, являлись предметами торговли, доставленными для продажи из родной области. Позже, вероятно благодаря их влиянию, появился прибрежный стиль, получивший название «скульптурный курсив», который, как полагают, принадлежит самой ранней стадии культуры Чиму последующего периода Строителей городов. Этот стиль принадлежит той же самой северной области, но его влияние распространяется на юг до долины Санта. Его можно увидеть на свистящих кувшинах с носиком в виде ручки. Эти кувшины являются в большинстве случаев скульптурными фигурами и имеют длинный, сужающийся кверху конусообразный носик. Изделие изготовлялось из терракоты, и типично окрашенное художественное оформление представляло собой рисунок из красных полос, между которыми шли черные орнаменты в виде зигзагообразных линий, завитков и чешуек. Скорее сама манера их выполнения, чем непосредственно рисунок орнамента, предполагает происхождение от стиля курсив.

Мы рассмотрели свидетельства внезапного начала и постепенного угасания грандиозной экспансии в различных областях Центральных Анд, но остается и весьма заметное белое пятно. Не было сделано никакого упоминания об области Куско, и, несмотря на ее близость к Тиауанако, там не обнаружилось никаких явных признаков упомянутого выше явления, хотя недавно был идентифицирован культурный слой тиауанакской глиняной посуды, сопровождавшийся местными доинкскими стилями. Одно время выдвигалось предположение, что ранние инки уже тогда населяли Куско и были способны оказать сопротивление внешнему давлению, но новые открытия такую вероятность исключают.

Самые современные оценки продолжительности периода Экспансии не отводят ему более чем 300 лет и помещают его приблизительно в 1000 г. н. э. Радиоуглеродные датировки относительно этого периода отсутствуют. Если все же в этих расчетах взять за основу доступные датировки Классического периода, то тогда, вероятно, экспансия началась несколькими столетиями ранее.

Глава 7. Период строителей городов.

Период Экспансии закончился вместе с появлением на побережье трех государств, одно из которых – Чиму на севере – большое и достаточно мощное для того, чтобы именоваться империей. Тогда в этих трех государствах были построены три больших городских центра, поэтому обсуждаемый период и получил название «период Строителей городов», который относится ко времени независимости этих государств до того, как они сдались на милость победоносных инков.

Уже высказывалось предположение, что идея создания населенного пункта, заключенного в пределах огораживающей его стены, была привнесена с юга в период Экспансии, так как подобные строительные комплексы в незначительном масштабе уже в то время имелись в Виру. Сам Уари вряд ли мог выдвинуть эту идею, так как план большей части исследованного им участка недостаточно единообразен по форме, и большинство оставшихся стен, судя по всему, не принадлежит зданиям. Возможно, происхождение его надо искать на южном побережье, где Стронг нашел то, что назвал в своем предварительном отчете городом Классического периода, – Кахуачи в долине Наска. Строительство городов и скопление там большого количества людей дает хорошую характеристику периоду, соединившему в себе социальное и политическое развитие с небольшим технологическим прогрессом. Люди были социально организованы уже в классические времена, но этот процесс теперь усилился, и городские планы там, где они были изучены, свидетельствуют о том, что они составлялись с целью обеспечения строгого контроля и управления населением.

В области Чиму имеются два типа городских участков, и для удобства мы можем описать их как города и поселения. Оба имеют прямоугольные сооружения, содержащие группы жилищ, заключенных в массивные стены, но некоторые, по крайней мере те, что находятся в городах, имеют более сложную конфигурацию и содержат, кроме вышеперечисленных, еще террасные здания с большими комнатами. Их стены богато украшены орнаментами, вылепленными на рельефной штукатурке, которые напоминают узоры на тканях.

То же самое можно сказать о дворах и насыпях, которые, как полагают, были местом жилья правящего класса и культовыми центрами. Строительство городов, очевидно, отвечало двум целям. Некоторые строились в стратегически важных точках, особенно в местах, где долины переходят от предгорий к прибрежным равнинам; именно здесь проходили главные каналы ирригации, там как раз и размещали гарнизоны. Другие располагались в больших орошаемых областях, они были прибежищем чернорабочих, в них работавших.

Хотя в это время и не было внедрено в практику никаких известных технологических новшеств, некоторые изменения все же происходили – и в производстве глиняной посуды, и в ткачестве наблюдались признаки тенденции к массовому производству. В металлургии в большем, чем прежде, масштабе практиковалось литье из меди; помимо украшений стали производиться еще и такие полезные предметы, как лопаты-копалки или оружие типа булавы. Золото, серебро, медь и их сплавы использовались в изобилии для изготовления сосудов и личных украшений: своеобразных корон, украшений для ушей, воротников, повязок, а также блесток и тонких листовых украшений для пришивания к предметам одежды (фото 46, 49). В глиняной посуде наблюдалась тенденция к стандартизации и сокращению числа цветов. Восстановленные на севере скульптурные традиции были унылы и безжизненны по сравнению со временами Мочика. В других же местах развились абсолютно новые стили. Текстильные изделия были однообразны на территории всего побережья, и поэтому поиск различий между тканями различных областей представляется сложной задачей. В изобилии производилась разнообразная одежда, преимущественно из хлопка, но наиболее характерным ее предметом было платье, украшенное правильными горизонтальными или диагональными рядами стилизованных птиц, животных или рыб. В основном платья расшивались или же имели двойную расцветку, когда ткань делилась на участки, состоящие из двух чередующихся цветов, причем в каждом таком участке проходила и нить противоположного цвета. Гобеленное ткачество получило большее распространение на окраинах и в небольших местечках, то же можно сказать и о вышивке. Практиковалась отделка перьями, перья различных цветов пришивались к хлопчатобумажной ткани, чтобы, например, создать орнамент на пончо из стилизованных сов (фото 57). Головные уборы из пера часто дополняются предметами одежды, и на проиллюстрированном примере этот убор представляет собой откидной капюшон, украшенный орнаментом из сов, подобным тому, как и на пончо.

Лучшие образцы ткачества и изделий из перьев, а также корзины, разукрашенные тыквы и предметы из древесины, кости, раковин и других материалов обнаруживаются в могилах. Повсюду на побережье господствует типичная форма похорон – это спеленатые мумии в сидячем положении, завернутые в ткань; на спеленатую мумию надета маска, обычно из древесины или металла, хотя иногда могли использоваться и маски из глины. Ни в то, ни в какое-либо другое время не применялось каких-либо приемов бальзамирования; внутренности иногда удалялись, а получавшаяся в результате полость заполнялась травой. Это ни в коем случае не являлось общепринятым правилом, в основном сохранение тела достигалось благодаря сухому климату. Большинство забальзамированных тел сильно высушено, но изредка тела начинали медленно разлагаться. Красноречивый пример – мумия из Чиру, найденная Стронгом в Виру. Несмотря на по меньшей мере пятисотлетний возраст, она испускала неприятный запах, затруднявший работу. Могильная утварь очень отличается по качеству в соответствии со статусом умершего, и сами могилы меняются от простой ямы, отмеченной на поверхности вертикальной палкой или веслом, до квадратных склепов, покрытых тростником или циновками. Склепы покоятся на шестах, иногда в них находится по две мумии, обложенные горшками, ткацкими инструментами, бусинками и другими предметами.

В долине Виру сильно сократилось количество жилых поселений, и большинство выживших людей поселилось вблизи берегов. Возможно, так случилось потому, что они возделывали в основном низинные участки земли, называемые пукиос, разработанные вплоть до самой воды, а ирригационные каналы, прежде снабжавшие водой долины, пришли в упадок. Оба главных типа поселений – и огороженные поселки, и беспорядочные скопления домиков – все еще продолжали существовать, но первый тип продолжал лидировать. Очень вероятно, что многие люди переехали на север, возможно в район Чан-Чан в долине реки Моче. А Виру тем временем превратилась в болото, и никаких больших городов или поселений там больше не было, хотя тамошние прямоугольные строения с насыпями и походят на характерные городские поселения в миниатюре, а в одном из них даже нашли остатки от рельефного художественного оформления на косяках входных ворот.

Дата основания королевства Чиму в долине Моче весьма сомнительна, но самые последние вычисления Джона Роува, основанные на записях периода после завоевания, помещают ее в первую половину XIV столетия, хотя, если полагаться на радиоуглеродное датирование более ранних периодов, вряд ли она может быть такой древней. Подобно королевству Мочика, расположенному в той же самой области, оно разрасталось по смежным долинам, и долина Виру была самым ранним его приобретением. К тому же времени, когда это государство, в свою очередь, пришло в упадок под натиском инков в середине XV столетия, территория Чиму простиралась уже от Тумбеза на далеком севере и почти до Лимы. Это было деспотическое государство, и Роув предполагает, что инки переняли многие из характерных особенностей их цивилизации, включая прямоугольный городской план и массовое производство товаров.

Столицей Чиму был город Чан-Чан (фото 51—53), примечательный тип города, упомянутый выше. Он занимал площадь приблизительно 11 квадратных миль, на которых располагалось десять или более крупных, окруженных стеной прямоугольных сооружений, сориентированных более или менее в одном направлении, но не стоящих параллельно по отношению друг к другу. Каждое из них могло представлять собой жилье или, по крайней мере, некое помещение, принадлежащее какому-нибудь клану. В промежутках между ними находились орошаемые области, резервуары и кладбища, а предместья представляли собой большую орошаемую область с маленькими ограждениями и каменными постройками, которые, надо полагать, служили для охраны каналов, дорог и больших кладбищ. Там находятся также и многие затопленные пукиос, теперь поросшие тростником.

Размеры средних ограждений составляли приблизительно 1300 на 650 футов, но некоторые были больше, а двойные или тройные стены достигали высоты целых 40 футов. Обычными строительными материалами служили прямоугольные кирпичи из самана, укрепленные в известковом растворе и часто замазанные штукатуркой, которая делала их похожими на тапиа – уплотненную разновидность самана. Последний также использовался в строительстве как своего рода бетон, представлявший собой смесь из глины, камней и ракушек. Ограждения различны по плану, но большинство из них содержит внутри здание дворцового типа с украшенными стенами, внутренние ограждения образуют маленькие комнаты, возможно для слуг. Там имеются также облицованные камнем бассейны, орошаемые участки, довольно скромных размеров пирамиды и ряды комнат, иногда описываемых как тюрьмы, но которые с тем же успехом могли бы быть и складскими помещениями. Стены не имеют никаких парапетов и средств типа лестниц, чтобы можно было подняться наверх, там есть лишь несколько входов; судя по всему, эти стены, кажется, выполняли скорее дисциплинарную, чем оборонительную функцию.

Развитие больших городов этого типа, как полагают, зависело от комбинации схем ирригации более чем одной долины. Так, в случае с Чан-Чан вода доставлялась туда как из Чикама, так и из Моче. Города, построенные для защиты и поддержания этой системы, иллюстрируют оба упомянутых выше типа. Один из них – поселение оборонительного характера – находится в узкой части долины Моче, по которой оно простирается на пять миль, занимая террасные склоны и маленькие боковые долины. На его территории находятся упорядоченные строения из камня и самана. Это поселение осуществляло контроль над тремя из главных каналов. Другое, состоявшее главным образом из рассредоточенных строений, располагалось в долине Чикама посреди прежде орошаемой области рядом с большим каналом, который вел к Чан-Чан. Примеры всех трех типов поселения найдены в долинах, лежащих на более далеком севере, и распределение речных вод между долинами проиллюстрировано существованием двух больших городов в маленьких долинах, смежных с большой долиной Ламбайеке, из которой и забиралась вода для их поддержания.

Надо полагать, что строительство и обслуживание многочисленных построек и ирригационных систем требовало организованного труда многих людей, но, вероятно, еще большей проблемой была необходимость постоянной поставки продовольствия в города, подобные Чан-Чан. Конечно, тогда не существовало никакого колесного транспорта, и, хотя для перевозок использовались ламы, эти животные не могут нести слишком тяжелого груза даже в горах, в самых привычных для себя условиях, поэтому большая часть продовольствия, видимо, доставлялась на плечах самих людей. Насколько известно, не существовало никакой единицы торгового обмена, так что распределение продовольствия, должно быть, было функцией власти.

Хотя о дорогах Древнего Перу вообще вспоминают в связи с инками и говорится о них как о дорогах инков, дороги между долинами всегда были необходимым элементом для государств побережья и имели жизненно важное значение для империи Чиму с ее большой, разбросанной по побережью территорией. Инки также использовали их, но они были больше заинтересованы средствами коммуникации в нагорье, а также между нагорьем и побережьем, так что основные прибрежные дороги датировались доинкскими временами; инки, видимо, лишь реставрировали их в некоторых участках. Возможно даже, что инки кое-чему научились у Чиму в этой области (как, впрочем, и в других). Сохранились почти не прерывающиеся следы дороги от долины Мотупе, что лежит севернее Ламбайеке, к долине Чао, расположенной к югу от Виру. Остатки этой дороги ведут еще далее на юг в Сайту, Непену и Касму; она в свое время объединяла большую часть территории империи Чиму и, должно быть, существовала во время ее максимальной территориальной протяженности. Эти остатки древней дороги отличаются по качеству исполнения, и, подобно нашим современным дорогам, они достигали максимальной ширины и более внушительного вида близ больших центров.

В пустынях же между долинами эти дороги представляли собой всего лишь узкие полосы, заключенные между очень низкими парапетами, или же были просто лишь отмечены столбами. В долинах же самым простым типом дорог являлась выровненная поверхность шириной от 15 до 25 футов, проходившая между стенами из камня или самана приблизительно 3 фута высотой, хотя известна и такая дорога, которая расширяется до 80 футов по мере приближения к Чан-Чан. В некоторых местах поверхность дороги поднята, в этом случае она может проходить между каналами. Кое-где вдобавок к парапету имеется еще и внешняя пара стен, находящаяся на расстоянии от 80 до 160 футов от самой дороги, огораживающая, таким образом, обрабатываемые земельные участки.

В области Чиму было найдено очень мало защитных пограничных сооружений, что может быть частично объяснено недостаточностью исследований, но, вероятно, любая работа, направленная на эту цель, сосредотачивалась бы на изучении только тех мест, где, как полагали, существовала какая-либо угроза нападения. Часть такой территории ограничивалась на востоке необитаемыми, бесплодными холмами. Большое террасное сооружение из прямоугольных саманов в долине Форталеса-Парамонга, судя по всему, является крепостью. Она венчает вершину горного хребта, возвышающегося над долиной, которая лежит около южной границы империи Чиму. Возможно, она просто служила для того, чтобы вызывать чувство благоговения у недавно побежденных людей.

Культура Чиму знакома многим благодаря своей глиняной посуде, в большом количестве представленной во многих музеях мира. Наиболее обычный ее тип – черное полированное изделие, и наиболее обычная форма – кувшин с носиком U-образной формы (фото 55), представляющий собой слегка изменившийся по форме более древний сосуд обычно с квадратным в сечении носиком и маленькой скульптурной фигуркой животного или орнаментом, прикрепленным в том месте, где дуга носика переходит в вертикальную форму. Другие обычные типы сосудов – кувшин с носиком, прикрепленным к скульптурно оформленной фигуре плоским мостиком, а также двойной свистящий кувшин со скульптурными фигурами, стоящими на нем. Оба эти типа имеют южное происхождение, и оба, видимо, были оформлены таким образом еще в конце предыдущего периода, но они гораздо более часто встречаются во времена Чиму. Художественное оформление в основном выполняется по круговой основе, обычно по шаблону, применяются аппликация, рельеф. Сосуд в форме головы ламы (фото 58) представляет собой образец более высокого мастерства, чем обычные скульптурные фигуры, являющиеся примитивными по отношению к большинству мочикских работ.

Подобные орнаменты делались и на красных полированных изделиях, но это не столь уж обычная практика, так как в Чан-Чан найдено большое количество ничем не украшенной красной посуды, используемой в быту. Живопись редка, но время от времени попадаются скульптурно оформленные сосуды, раскрашенные черным или черным и красным цветом по терракотовому фону; сюда относятся и сосуды стиля курсив, уже описанные нами.

Центральное побережье.

Куисманку.

К югу от Чиму существовало намного меньшее государство, занимавшее долины Чанкай, Анкон и Римак на центральном побережье. Летописцы дают ему название Куисманку. В этой области также были найдены городские центры, и главный среди них – Кахамаркилья в долине Римак выше Лимы; его план нигде не опубликован, но вероятно, что этот центр принадлежал к городскому типу. Как и в других частях побережья, саман и тут был главным строительным материалом, но здесь больше, чем на севере, использовался тапиа. Главное археологическое свидетельство этого государства – существование самобытного стиля глиняной посуды в этих долинах: тонкие красные или бежевые изделия с кремовым верхним покрытием и черным орнаментом, рисунок которого скопирован с текстильных изделий. Главные формы посуды: яйцеобразный сосуд с расширенным горлышком и парой маленьких ручек и подобный же сосуд со скульптурно оформленным украшением – хорошо проработанным человеческим лицом на горлышке и схематичным изображением тела на барельефе ниже (фото 59), а также кувшины различных типов, с кольцевым основанием. И форма, и элементы художественного оформления – местное проявление черно-бело-красного стиля последних времен периода Экспансии, а снижение яркости красного цвета, как и бедность скульптурного оформления, создает впечатление вырождения.

Южное побережье.

Чинча.

На южном побережье находилось другое государство – Чинча, занимавшее долины Чинча, Писко, Ика и Наска, к которым, возможно, может быть добавлен северный край долины Канете – на основании присутствия там стиля глиняной посуды Ика. Летописцы описывают Чинча как мощное государство, предпринимавшее набеги на соседей, живущих в восточном направлении, как в гористом районе, так и ниже. Летописцы сообщают, что побеждено оно было инками только после чрезвычайно жестоких сражений, но археологические свидетельства не дают возможности предположить, что оно было столь же хорошо социально организовано, как Чиму. В наличии имеются некоторые довольно внушительные развалины в районе Чинча и долине Ика, но истинно городские участки редки. Руины очень повреждены, и, хотя планы застройки обычно прямолинейны, большинство из них создает впечатление, что строения группировались вокруг некого церемониального ядра с террасами и пирамидами. Встречаются также комнаты и дворовые площадки, но они, как полагают, являются или церемониальными зданиями, или жилищами знати и поэтому не могут служить доказательством большой концентрации населения. Может быть, это отражение меньшего размера самих долин юга. Тапиа здесь – обычный строительный материал, но твердые прямоугольные саманы также используются, причем они здесь гораздо лучшего качества, чем современные. Доктор Уле был свидетелем того, что этот древний строительный материал продавался для строительства в десять раз дороже, чем современный, – факт, приведший к немалым разрушениям древних руин.

Стиль глиняной посуды ика, который подтверждает археологическое свидетельство политического единства этой области, найден во всех долинах, перечисленных выше. Он произошел из тиауанакского эпигонского стиля и спокойно прошел через различные стадии, которые отличаются только незначительными деталями; через некоторое время на кое-каких его местных формах появились инкские особенности, а затем инкское влияние усилилось вплоть до появления типов Куско, которыми и отмечено покорение этого государства инками. Сосуды изготовлены из твердой, хорошо обожженной терракотовой или бледно-красной глины, расписаны черными, белыми и красными красками, подобно текстильным изделиям – орнаментом в основном геометрическим, но включающим и изображения птиц и рыб. Наиболее обычные формы – кувшинообразные или яйцевидные сосуды с суженным горлышком, а также граненые кувшины с закругленными краями. Другие кувшины имеют слегка выпуклое основание, соединяющееся с боковыми сторонами под острым углом; причем эти боковые стороны могут быть плоскими и почти прямыми или же глубоко вдающимися внутрь и вогнутыми. Вариант этой формы с тупоугольным соединением основания и криволинейными боковыми сторонами показан на фото 60.

Нагорье.

Бассейны нагорья с их неровным рельефом и многочисленными водными источниками не столь подходят для больших скоплений населения, как плоские прибрежные долины; поэтому городские участки этого временного периода не были обнаружены в пределах бассейнов нагорья. К востоку от бассейна Кахамарка, в долине Мараньон департамента Амазонас, имеются некоторые сооружения, достойные быть здесь упомянутыми, но их возраст пока еще не определен. Хотя полная публикация о них не представляется возможной, но М. Райхлен сообщил, что обнаружил большие, окруженные стеной города около местечка под названием Келапе, где находятся вмурованные в стены мумии. Неподалеку от этого же самого места найдены мумии в чехлах и с искусственными головами, изготовленными из камня и штукатурки. Эти мумии расположены группами на выступах утесов. Обнаружены также небольшие любопытные остроконечные каменные здания до трех этажей высотой, возведенные напротив утесов в довольно-таки недоступных местах, где также находятся захоронения. Эти постройки выкрашены в красный и белый цвет и имеют декоративные Т-образные ниши или входы со стороны внешних стен. Все найденные захоронения повреждены, так что их первоначальное расположение неизвестно.

Неизвестно также, являются ли эти три типа захоронений современными или нет, но все они, как полагают, относятся к сравнительно поздней дате. Обнаруженные большие города тоже могут принадлежать этому периоду, но они могут соотноситься по времени и с укрепленным участком Марка-Хуамачуко, принадлежащим периоду Экспансии. Метод захоронения спеленатых мумий принадлежит одному из этих двух периодов и практиковался где-то на севере, а местные вариации с чехлами могут быть адаптацией к более влажным условиям долины Мараньон. Периоду Экспансии принадлежат также и каменные храмы Вилкаваин, в Кальехон-де-Уайлас, очень похожие на упомянутые выше трехъярусные погребальные склепы. Вероятно, все эти сооружения должны были достичь этого отдаленного места позже, чем они появились в главных центрах цивилизации, видимо, они изначально принадлежат периоду Строителей городов. Никаких свидетельств влияния инков здесь не найдено.

В южном нагорье местности культура Тиауанако прошла через период упадка неизвестной продолжительности, материальным свидетельством которого является стиль глиняной посуды под названием «декадентский Тиауанако». Предполагается, что он закончился прежде, чем влияние инков достигло этой области в XV столетии. После его исчезновения в области было построено большое количество каменных башен с захоронениями, называемыми чульпа (фото 62). Они могут быть круглыми или квадратными, возведенными из прекрасной облицованной каменной кладки или же просто сложенными из грубых камней. Большинство имеет внутри помещение для захоронений, но те, что из грубого камня, не являются полыми, и помещение для захоронений в этом случае находится ниже их основания в земле. Неясно, в хронологии ли причина этого различия, но тип с подземной палатой, как полагают, предшествует появлению инков в этой области, а полый тип доминирует после их прибытия. Окончательное завоевание этого района инками произошло приблизительно в 1470 г., но они противоборствовали там и ранее, и их влияние, возможно, ощущалось уже в 1430 г. Чульпы связаны с различными стилями глиняной посуды, главным из которых является или простой тип, или так называемый стиль «черное-на-красном». Один из них обнаружен между культурным слоем классического Пукара и инкскими артефактами в Пукара, что удостоверяет его возраст. Никаких стилей декадентского Пукара, соответствующего декадентскому Тиауанако, найдено не было.

В то время как эти события происходили в высокогорных плато вокруг озера Титикака и прибрежные государства строили свои города в долине Куско, все еще не случалось ничего примечательного. Существовала лишь довольно непритязательная ранняя культура инков, и свидетельства этого будут описаны в следующей главе.

Глава 8. Имперский период.

Империя инков, от которой и получил свое название этот период, расширилась от незначительных территорий до предельных размеров приблизительно за 90 лет и в процессе этой экспансии вышла за пределы перуанской области, охватив многие земли Эквадора на севере и Чили на юге. Это была истинная империя – термин, который должным образом не может быть применен ни к какому-либо другому древнему американскому государству, кроме Чиму. Но необходимо еще раз подчеркнуть, что особенности, составлявшие инкскую культуру и империю, есть результат постепенного роста перуанской цивилизации, который мы проследили с самого начала, а не были привнесены откуда-нибудь извне.

Имя Инка, как будет замечено позже, используется в различных значениях, но своим происхождением оно обязано группе племен, живших в окрестностях Куско до XV столетия и говоривших на языке кечуа. Глиняная посуда инков и другие материальные свидетельства того времени очень отличаются от всех других предметов аналогичного назначения, которые предшествовали им в Куско, доказывая тем самым, что они, должно быть, проникли туда из какой-нибудь другой области. Это предположение поддерживается легендой, не раз публиковавшейся в печати и касавшейся вопроса происхождения вышеупомянутых предметов. Суть этой легенды состоит в том, что однажды некие четыре брата и четыре сестры со своими единомышленниками вышли из пещер, располагавшихся где-то в восемнадцати милях к юго-востоку от Куско, и отправились в неспешное путешествие в поисках лучших для жизни земель. Они несли с собой золотой посох и им проверяли глубину почвы. От трех из братьев странники различными способами избавились, а оставшийся в одиночестве четвертый по имени Манко Капак со своими тремя сестрами выбрал для житья местность Куско и после высылки оттуда его исконных жителей основал там город. И хотя это всего лишь легенда, но первый правитель Куско, о котором имеются более или менее достоверные данные, носил имя Манко Капак.

Место, откуда в действительности прибыли инки, неизвестно. Но нет никаких причин предполагать, что они пришли весьма издалека. И происходили они, скорее всего, из той же самой зоны нагорья, где и поселились, а не прибыли с побережья. Летописцами XVI и XVII столетий были зарегистрированы различные версии списка их правителей. Роув исследовал их все и пришел к заключению, что на список из тринадцати имен, начинающихся с Манко Капак и заканчивающихся Уайна Капак и его двумя сыновьями Хуаскаром и Атахуальпа, вполне можно полагаться. При исследовании этого списка он пришел к выводу, что правление инкской династии в Куско началось приблизительно в 1200 г.

Во время своих археологических раскопок Роув нашел там свидетельства раннего инкского периода, который был определен как время между их первым поселением и началом их великих завоеваний в XV столетии. Он обнаружил основы стен из грубого камня, захоронения и скопления бытового мусора. Бытовая посуда сделана из глины, зачастую очень грубо, но попадаются и сосуды, раскрашенные терракотовой пастой черного или черного с красным цвета, нанесенного непосредственно на глину или на белый ангоб. Орнаменты полностью геометрические и мало чем отличаются от поздней инкской посуды, но только не так тщательно выполнены. Формы посуды также подобны более поздним. Вообще же посуда не очень примечательна, а ее ценность состоит лишь в факте, что она является предшественницей поздних типичных стилей инков. Найдено очень небольшое количество изделий из металла, но встречались ножи из сланца и инструменты из кости. В захоронениях найдены скорчившиеся сидящие мертвецы, завернутые в ткань или циновки, подобно спеленатым мумиям с побережья, и сохранились они лишь благодаря своему удачному расположению в каменных могилах в форме улья, устроенных в трещинах и утесах.

Подобно большинству перуанских индейцев нагорья, инки были довольно низкорослыми и коренастыми – в среднем их рост приблизительно составлял 5 футов 3 дюйма – с широкими плечами и грудью. Такое телосложение характерно для людей, живущих в разреженной атмосфере высоких Анд. Они имели коричневую кожу, прямые волосы, довольно широкое лицо с выдающимся носом – прямым или с небольшой горбинкой – и небольшое количество волос на лице. Прибрежные народы очень походили по внешности, но обычно имели более стройную фигуру.

В течение первых двух столетий после их поселения в Куско инки, видимо, время от времени ввязывались в грабительские набеги и незначительные войны с соседними племенами, но никаких постоянных завоеваний в это время не было. Другие племена занимались подобными же делами, и к началу XV столетия наиболее видными среди них были племена лупака и колла в бассейне Титикака, а также кечуа, примыкавшие к инкам на северо-западе, и чанса южнее. Кечуа, вероятно, имели общий с инками язык и были дружественны с ними. Лупака и колла враждовали друг с другом, и Виракоча, восьмой из династии инкских правителей, заключил союз с лупака; это событие, надо полагать, ознаменовало собой начало влияния инков в области Титикака. Тем временем чанса победили кечуа и подготовились к нападению на инков, как раз когда Виракоча был стар и слаб. Он с сыном и наследником Урконом оставили Куско, расположившись в более безопасном месте, но другой его сын, впоследствии император Пачакути, отказался оставлять город и оказал отчаянное сопротивление наступавшим. Чанса были отражены и разбиты, оставив инков на положении победителей. Считается, что Пачакути короновали в 1438 г., и с тех пор начались великие завоевания инков.

В отличие от предыдущих войн в данном районе, военные кампании инков не были простыми набегами, их завоевания объединились и стали постоянными. Будучи людьми нагорья, инки, естественно, покорили свою собственную местность, и Пачакути примерно к 1460 г. расширил границы своей империи от озера Титикака на юго-востоке до озера Хунин на северо-западе. Его сын Топа Инка, ровня ему во всех отношениях, был тогда достаточно взрослым, чтобы править вместе с отцом. Они значительно увеличили и сплотили свою империю. Топа Инка пробился на севере к Кито, откуда вторгся в центральную часть эквадорского побережья около Манта, места, где располагалось некое известное святилище. Оттуда он, как считают, произвел набег на некие острова, переправился туда на плоту, сделанном из бревен бальсы. Суда этого типа были особенно типичны для тогдашнего Эквадора, так как это дерево растет там в изобилии. История эта вполне может быть отнесена к острову с названием Ла-Плата, который виден из окрестностей Манта (там были найдены свидетельства пребывания инков), или же, но с меньшей вероятностью, к Галапагосским островам (там были найдены перуанские прибрежные глиняные черепки, вероятнее всего, из области Чиму). После вышеописанных завоеваний Топа Инка напал на империю Чиму с севера – направление, откуда меньше всего ожидался противник, – и без особых трудностей подчинил ее, продолжая продвижение на юг к Пачакамаку.

Хотя некоторые племена, подобно каньари Эквадора, оказывали ожесточенное сопротивление инкам, их завоевания не всегда принимали форму вооруженной борьбы, иногда, чтобы вызвать подчинение врага, – вполне хватало и дипломатии в форме комбинации угроз и обещаний, поддерживаемых подходом организованной армии. Вот что пишет профессор Биллей о Чиму: «…системы ирригации великих долин были высокоспециализированными средствами для поддержания жизнеобеспечения населения, из-за этой специализации они были уязвимы для нападений и разрушений. С ростом городского населения в более поздние периоды города, заключенные в узкие оазисы долин, стали представлять собой легкую добычу для скорых на подъем горцев». Создается впечатление, что, когда Чиму покорился, побежденным позволили продолжать жить прежней жизнью; фактически, как предполагают современные авторы, культура Чиму повлияла на инков гораздо больше, чем инки на Чиму, так что многие черты, присущие поздней империи инков, были заимствованы у этого прибрежного государства. Даже после его поглощения их империей черный стиль глиняной посуды Чиму, смешавшись с инкскими формами, длительное время распространялся на юг на побережье и был найден в больших количествах в раскопках, относящихся к инкским временам в южных долинах Чинча и Ика. Как сказал много лет назад Крёбер, ни исконный стиль Куско, ни местное Чиму не получили широкого распространения; но смешение этих двух стилей, где преобладали изделия черного цвета, заполнило Перу незадолго до Писарро.[3].

В то время как Топа Инка был занят в военных кампаниях, Пачакути интересовался главным образом организацией империи, перестройкой Куско, возведением святилищ и зданий в его окрестностях и занимался всем этим до тех пор, пока не оставил империю своему сыну, будучи уже в преклонном возрасте. Это произошло приблизительно в 1471 г. В то же самое время Топа Инка предпринял новую экспедицию против южного побережья Перу и, после того как стал императором, вторгся на равнины к востоку от Куско. Однако вскоре он вынужден был повернуть обратно и подавить восстание племен аймара в области Титикака во главе с колла и лупака, ставших теперь союзниками. Затем он вторгся и завоевал нагорье Боливии и Северо-Западной Аргентины, после чего спустился в Чили, где и установил южную границу империи на реке Мауле, проходящую приблизительно по 35-му градусу южной широты.

Топа Инка умер около 1493 г., и его наследником стал сын Уайна Капак – последний абсолютный правитель империи. Он потратил много времени на упорядочивание административных функций и подавление незначительных восстаний, но также завоевал и Эквадорское нагорье, лежащее к северу от Кито. Это произошло после ожесточенной битвы на берегах озера, все еще называемого на языке кечуа Ягуар-Коча, или Кровавое озеро. Уайна Капак расширил свой доминион также и на прибрежной равнине Эквадора и присоединил остров Пуна в заливе Гуаякиль, но части побережья между этими местами и Манта так никогда ему не подчинились. Перед своей смертью от мора в 1527 г. он услыхал о прибытии в Тумбез первой испанской экспедиции. Конец этой истории хорошо известен – Хуаскар стал императором, а его сводный брат Атахуальпа успешно восстал против него и был захвачен в плен Писарро как раз в момент своего триумфа.

Везде, куда проникли инки, сохранились материальные свидетельства их присутствия. Многие из их построек исчезли с лица земли, но их образцы, тем не менее, все еще могут быть найдены в различных, весьма отдаленных друг от друга местах. Присущая им постоянная особенность – это открытые здания с трапециевидным дверным проемом, нишей или окном, возведенные из самана на побережье или из камней в горной местности (фото 1, 71). Среди прибрежных примеров, которые можно упомянуть, – «дворец» в Ла-Сентинела в долине Чинча, где, возможно, был еще храм Солнца с сопутствующими зданиями, построенный для того, чтобы затмить собой древнее святилище в Пачакамаке. В холмистых районах развалины построек инков найдены на далеком севере вплоть до места Ингапирка в провинции Канар на юге Эквадора.

На своей родине с центром в Куско инкская каменная кладка имеет несколько разновидностей, и одно время полагали, что они отличаются в зависимости от возраста, теперь же считают, что все эти варианты кладки были известны начиная с Великого периода в XV столетии и различия их, прежде всего, носят функциональный характер. Есть два главных типа кладки: первый – когда кладка составлена из многоугольных блоков обычно большого размера, второй – когда кладка состоит из правильных рядов довольно небольших прямоугольных блоков с утопленными соединениями. Многоугольный тип используется в основном для массивных стен ограждений, и из главных сохранившихся террасных стен такого рода лучшим примером являются три вала большой крепости Сакксаиуаман (фото 70), которая возвышается над Куско. Камни этой крепости достигают двадцати футов в высоту. Прямоугольный же тип кладки вообще применяется для строительства зданий, и самой примечательной из всех его разновидностей является плоская, без утопленных соединений кладка, использующаяся для особых зданий (фото 69). Пример последнего – известная изогнутая стена у доминиканской церкви в Куско, которая стояла там до землетрясения 1950 г. Другой замечательный тип принадлежит зданию, которое, видимо, было важным культовым сооружением в таком отдаленном городе, как Мачу-Пикчу (фото 1). Модификацией многоугольной кладки является тип кладки из намного меньших многоугольных камней, иногда описываемый как ячеистый; он также использовался при постройке зданий и террас. В отдельно взятой стене можно иногда отметить сразу несколько типов кладки, например, прямоугольная может использоваться для обкладки с обеих сторон дверного проема, тогда как вся остальная часть стены выполнена ячеистой кладкой. Все эти замечательные виды каменной кладки использовались главным образом для общественных зданий, напоминавших дворцы инков, а также для храмов и Домов избранных женщин (фото 69), называемых повсюду Девственницами Солнца. Жилье же чаще всего имело кладку из разных по размеру камней, замешенных на глине, и из брусков дерна или самана. Роув предположил, что многоугольная каменная кладка явилась своего рода дальнейшим развитием каменной кладки из разных по размеру камней, в то время как прямоугольный тип кладки с утопленными соединениями имел своим прообразом кладку из дерна.

Во всех образцах высококачественной кладки камни полностью совпадают друг с другом и не выступают за поверхность стены, несмотря на то что самый мягкий камень, используемый в районе Куско, сопоставим по твердости с содержащим углерод известняком из Йоркшира, а многие из них – просто камни скальных пород, которые намного тверже. Эти камни, как полагают, первоначально грубо обтесывались каменными кувалдами, а потом отшлифовывались песчаником, но, каким бы ни был этот метод, уверение в том, что щели между камнями так малы, что туда нельзя вставить даже лезвие ножа, не является преувеличением. Многие из камней, очевидно, были доставлены издалека, и самые внушительные глыбы, включенные в испанские здания Куско, или руины, стоящие в запустении в другом месте того же самого района, свидетельствуют о наличии у инков организованного труда многих и многих людей. Здания впечатляют своей массивностью и великолепной внешней отделкой, интерьеры же украшены довольно скудно, хотя известно, что соломенные крыши имели весьма затейливую отделку. Трапециевидные ниши главным образом находятся внутри зданий, а резьба на зданиях встречается чрезвычайно редко, нет фактически никаких ее примеров, кроме нескольких очень маленьких змеек и пум на некоторых зданиях в Куско.

С другой стороны, бытовые предметы могут быть выполнены с некоторой долей выдумки. Плоскодонные каменные блюда – типичный инкский предмет, и многие из них несут на себе изображение змеи на внешней стороне или имеют фигурки в форме животных вместо ручек. Приведенный в книге пример (фото 64) исключителен не только из-за сложного барельефного орнамента, но и представляет особый интерес из-за изображенной на нем женщины, прядущей с веретеном, поскольку она прядет точно так же, как современные женщины нагорья повсюду в Центральных Андах. Возможно, хотя и маловероятно, что это блюдо принадлежит к временному периоду после завоевания, этот метод прядения почти наверняка использовался в горной местности во времена инков, хотя более легкое веретено, изображенное на блюде, всегда было популярно на побережье. Резьба на этом блюде исполнена довольно грубо и статично, но некоторые другие образцы подобного типа являются настоящими произведениями искусства, например, маленькие каменные фигуры альпака (фото 63) с цилиндрическим отверстием в задней части, найденные захороненными на полях. Грубые глиняные фигурки альпака все еще используются для церемоний по повышению плодородия близ Куско и впоследствии захораниваются во дворах, где содержатся животные, поэтому представляется вполне вероятным, что найденные каменные фигурки использовались когда-то для той же самой цели.

На своей родине в Куско глиняная посуда инков отличается превосходным качеством, изготовляется из стандартного сырья и имеет стандартные же формы. Найденные горшки для приготовления пищи, а именно: сосуд с основанием-подставкой, широкой ручкой в виде петли и крышкой, два варианта треноги, один кувшин и другой, весьма оригинальный сосуд с боковым сливом – были выполнены из обычной красной глины, но более характерны для этого периода изделия с росписью. Они хорошо отшлифованы и обычно многоцветны, при этом предпочтение отдается красному, белому, черному и желтому цвету, но можно встретить и оранжевый, особенно в провинциальном исполнении, например в районе близ озера Титикака. Существует очень много разновидностей посуды, но все они могут быть объединены под одним родовым названием – полихромная роспись Куско. Некоторые сосуды украшены правильными рядами или хаотично нанесенными по всей поверхности небольшими окрашенными стилизованными изображениями животных, птиц или насекомых. Но такие рисунки далеко не типичны, гораздо чаще встречаются геометрические мотивы, например ромбовидные, в шашечку, состоящие из параллельных полос или пересекающихся заштрихованных участков и крестов.

Очень часто можно встретить также рисунок в виде скелета рыбы, состоящий из центрального хребта и ряда параллельных ребер-линий, заканчивающихся с обеих сторон кружочками; возможно, однако, что это стилизованное изображение растения. Если говорить о формах сосудов, то наиболее типичной является кувшин под названием арибалл (фото 67), с коническим основанием и высоким, расширяющимся кверху горлышком. По сути, это был большой кувшин для воды, а возможно, и чичи – кукурузного пива, которое все еще достаточно широко распространено в Андах. Этот кувшин предназначался для переноски на спине, для этого использовали веревку, которую продевали через две вертикальные ручки и небольшой выступ под горлышком; этому выступу обычно придавали форму головы животного. Очень многие изделия изготовлялись небольшого размера, вплоть до миниатюр высотой всего шесть дюймов (фото 65). Другой тоже очень типичной формой посуды было мелкое блюдце с ручкой в виде птичьей головы или реже в форме петли на одном конце и выступе напротив нее. Кувшины и бутылки с ручками в виде простой ленты были также достаточно широко распространены (фото 66), часто встречались и сосуды керо с прямыми стенками, последние изготовляли также и из древесины и украшали инкрустированными лаковыми цветными рисунками, на которых изображали различные сценки и отдельные фигуры. Везде, где жизнь протекала по законам инков, найдены сосуды описанных форм, но производились они, тем не менее, с некоторыми изменениями и из местных материалов. Таким образом, находка арибалла с низким горлышком и без выступа представляется весьма обычной. Сделан он был в Чиму из черной глины и украшен барельефом. В Чили и арибаллы и блюдца изготовляли с местным полихромным орнаментом. Местные формы тут также претерпели изменения под влиянием культуры инков; например, высокое горлышко с широким бортиком, позаимствованное у арибалла инков, часто встречается у сдвоенных свистящих кувшинов в районе Чиму, эта форма сохранялась и во времена после испанского завоевания, поскольку находят сосуды этой формы из европейского бутылочного стекла. Мы уже упоминали о широком распространении смешанного стиля инков Чиму.

В использовании металлов главным новшеством, связанным с инками, было распространение бронзы по всей империи, она проникла даже в такие отдаленные места, как Эквадор. Инструменты и оружие отливались из меди и бронзы, и формы их, особенно связанные с инками, были разные: плоские, трапециевидные топоры-лезвия с проушинами, чтобы закрепить лезвие к ручке, а также туми, или нож с ручкой, расположенной под прямым углом к лезвию. Упомянутые металлы использовались также для создания декоративных и церемониальных предметов типа булавок и статуэток. Это были единственные металлы, доступные простому человеку, золото и серебро же предназначались императору, привилегированной знати и шли на церковные нужды. Большинство доживших до нашего времени предметов сделано из тонкого металлического листа, выкованного в нужную форму, но из рассказов летописцев становится ясно, что иногда они делались и цельнолитыми. Характерные для инков предметы из этих металлов – небольшие статуэтки, изображающие мужчин, женщин (фото 48), а также лам и альпака.

Империя расширялась с большой скоростью, и, поскольку она росла, была создана необходимая социальная организация. Император в главе ее являлся абсолютным монархом, и долгое время им был сын, хотя не обязательно старший сын своего предшественника. Хотя имя Инка часто присоединяется к его званию без всяких дополнений, полное имя императора звучало Сапа Инка, что означало «уникальный Инка», хотя он имел и другие имена, включая Интипа Кориа – Сын Солнца, из-за его предполагаемого прямого сошествия с солнца, – на основании чего ему поклонялись как богу в течение жизни, так же как и после его смерти. Его деспотизм был лишен великодушия, он беспокоился о материальном благосостоянии своих людей, зная, что это необходимо для процветания государства и его же собственного благополучия. Император имел главную жену, Койа, – его родную сестру, но у него было много жен рангом пониже, от которых он имел много детей.

Потомки мужского пола каждого императора формировали то, что называлось королевским айлью, они и составляли главную аристократию, т. е. чистокровных инков. Слово «айлью» обозначает группы, на которые делилось большинство андских племен; айлью являлись группами родственников или семейств, объединенных родством по мужской линии, и браки заключались в пределах этих групп. Иногда такая группа называлось кланом, но она не была кланом в строгом смысле, так как кланы объединены родством по женской линии и экзогамны. Инки использовали айлью побежденных племен, перегруппировывали их, если это было необходимо, чтобы делать деревенские общины более удобными в управлении, так что эти общины имели переменный размер, а иногда становились просто группами не связанных между собой семейств. Каждый айлью располагал землями, которые делились на три части, одна часть для императора, вторая – для Солнца и третья – непосредственно для айлью; культивирование первых двух частей было нормальной формой тогдашнего налогообложения, и полученная таким образом продукция использовалась для обслуживания правителей и религиозных нужд. Айлью группировались в области, и в пределах каждой области они разделялись на две, а в больших областях на три части, аналогичные верхней, или ханан, и низшей, или хорин, изначальным составляющим племен инков. Области, в свою очередь, были сгруппированы в известные четыре четверти империи: Чинчасуйу – на северо-западе, Куннтисуйу – на юго-западе, Антисуйу – на северо-востоке и Колласуйу, включая область Титикака, – на юго-востоке, которые сходились вместе в Куско по линиям, направленным приблизительно с севера на юг и с востока на запад.

Администрация областей, равно как и меньших отделов империи, требовала множества должностных лиц, и ко времени испанского завоевания появился двойной благородный класс – собственно инки, которые удерживали наиболее высокие посты, и менее уважаемые – кураки. Чистокровных инков, входящих в королевские айлью, было много, и все же они не могли занять все высокие посты, и Пачакути создал новый привилегированный класс инков из других кечуаязычных племен. Всех их можно было распознать по особенным головным повязкам и большим серьгам, за что испанцы назвали их орехонес, или «большие уши». Кураками стали вожди некоторых побежденных племен, безоговорочно подчинившихся инкам, они имели под своим руководством административные единицы численностью в сотни и более налогоплательщиков. Оба вышеупомянутых класса были наследственными и освобождались от налогообложения.

Все четыре четверти империи и ее провинции управлялись инкской знатью, и в пределах областей айлью были сгруппированы и разделены в общности, составлявшие приблизительно 10 тысяч, 5 тысяч, 1 тысячу, 500 и 100 налогоплательщиков или семейств, каждая под руководством своего курака соответствующего положения. Под их руководством находились ненаследственные должностные лица, несшие ответственность уже за 50 и 10 налогоплательщиков. Далее население разделялось на двенадцать возрастных групп, каждая с определенными обязанностями и привилегиями. Как уже отмечалось, нормальной формой налогообложения была сельскохозяйственная работа, но существовал также специальный трудовой налог – мита, служба в армии, строительство дорог, обустройство шахт и выполнение других общественных работ. Ремесленники и специалисты платили дань продуктами своего труда или применением способностей, например посыльные, имевшие свои посты на дорогах и отправлявшие почтовые сообщения от одного поста до другого, были задания и для обработчиков металла и ткачей. Такие работники поддерживались из общественных кладовых, а у тех, кто временно находился далеко от дома или выполнял задачи мита, их айлью возделывал земли и поддерживал их семейства. Эта система была столь эффективной, что, полагают, инки взимали мита для выполнения ненужных задач, лишь бы отвлечь людей от безделья и беспорядков.

Женщины также не освобождались от организации и контроля. Специальные должностные лица регулярно посещали деревни, чтобы осмотреть всех девочек, достигших возраста приблизительно десяти лет. Они делили их на две группы; тех, которые обещали стать красавицами, отсылали для получения образования в специальные учреждения государства или оставляли для совершения обряда жертвоприношения, производимого в особых случаях или в критической ситуации, например при вступлении на престол или при серьезной болезни императора. Оставшиеся должны были в свое время выйти замуж за мальчиков по распоряжению курака деревни, который подбирал семейные пары. Отобранных же девочек помещали в женские монастыри под названием Аккла Хуаси (Дома избранных женщин), в столицы провинций или в Куско (фото 69). Там они изучали такие ремесла, как прядение и ткачество, кулинария. Девочки, предназначенные для жертвоприношения, считались удачливыми, так как им обеспечивалась беззаботная и комфортная жизнь в потустороннем мире. Другие были разделены на тех, которые милостью императора сделаются в свое время женами знати или успешных воинов, и на мамаконас – не главных жен или служанок императора, имелись и такие, которым предписывалось вечное целомудрие, их посыпали в храмы и святилища. Среди тех, кто обслуживал императора, были высококвалифицированные ткачихи, они делали для него прекрасную одежду.

Глава 8. Имперский период. Перу. От ранних охотников до империи инков.

Рис. 13. Фрагмент кипу – приспособления инков для счета.

Подсчет людей и их продукции требовал специального класса бухгалтеров, или кипукамайок, обученных счету чисел по кипу[4] – связке верениц нитей различной толщины и цвета, на которых различные числа обозначались узлами разных размеров. Маловероятно, что они могли использоваться для чего-либо другого, кроме подсчета чисел, и отчеты о таком товаре, как количество кукурузы или чича, видимо, расшифровывались одними кипукамайок, а перепись населения – другими. Те же самые бухгалтеры, как полагают, использовали абак с десятичной системой – в отличие от двадцатиричной арифметики майя. Разновидность кипу все еще используется андскими пастухами, чтобы подсчитывать стада, но дошедшие до нас древние примеры – все взяты из прибрежных могил. Большинство из них датируется инкским периодом, но идея эта может быть столь же стара, как Мочикская культура, так как похожие на кипу предметы изображены на некоторых глиняных горшках этой культуры. Нет никаких сведений о какой-либо системе мер и весов среди инков или других перуанских народов, и методы, которыми измерялись соответствующие величины, неизвестны. На побережье были найдены маленькие весы с поперечным брусом, к концам которого подвешены чашки весов порядка шести дюймов длиной. Они выполнены из искусно вырезанной кости, древесины или металла и принадлежат различным временным периодам. Такие весы могут использоваться только для очень маленьких предметов, возможно для драгоценного материала. Кроме местного обмена, во времена инков не существовало никакой торговли, так как передвижение и распределение продовольствия и других предметов потребления управлялись государством и их транспортировка входила в обязанности мита. Не было также никаких денег.

Наиболее важным фактором в консолидации и поддержании империи считалась система дорог.

Кое-что об этом уже говорилось в связи с Чиму, и прибрежная дорога инков, которая пересекала все побережье от Тумбеза до Арекипы и, возможно, продолжалась дальше в Чили, вероятно, в значительной степени состояла из старых дорог прибрежных государств, измененных и продолженных, где это необходимо. Еще более важной для инков была высокогорная система дорог и их ответвлений, которые соединялись во многих пунктах с дорогой побережья. Во времена своего расцвета эта дорога простиралась от северной границы Эквадора, вела вниз через Кито, Кахамарку, Куско и другие города к озеру Титикака, где она разветвлялась: одна развилка уходила на северо-восток от озера, через Боливийское нагорье к Северо-Западной Аргентине, а другая шла по противоположной стороне озера и в конце концов достигала чилийского побережья. Ответвления соединяли главную дорогу с важными городами. Строительство дорог в горах было гораздо более сложной проблемой, чем на побережье, так как они пересекали труднопроходимую местность с твердой почвой. Никакой необходимости в большой ширине тогда не было, так как движение на дороге в то время состояло только из людей и лам. В некоторых местах ширина дороги составляла всего лишь ярд, хотя главный маршрут был, без сомнения, более широким. Дороги, чтобы преодолевать зигзаги гор, иногда становились настоящими лестницами; проходили сквозь горные отроги или огибали утесы; они обкладывались стенами на высоких плато и прокладывались на болотах в виде обложенных камнями тротуаров из дерна, пронизанных водоотводящими трубами для дренажа.

Водные потоки и долины пересекались мостами, это были либо узкие каменные плиты, некоторые из них еще совсем недавно можно было увидеть в Куско, или простые деревянные сооружения, состоящие из пары балок, поддерживающих крестовины. Более широкие долины соединялись висячими мостами, известным примером которых является мост по ущелью реки Апуримак, к северо-западу от Куско; река эта представляла труднопреодолимое препятствие для экспансии инков, пока ее берега не соединились таким мостом. Эти мосты сооружались из пяти больших тросов, состоящих из растительного волокна, иногда получаемого из алоэ, называемого магуей, три из этих пяти тросов шли на устройство настила, а два оставшихся служили в качестве перил. Вся конструкция держалась на четырех каменных башнях, по две в каждом конце, где находились специальные балки, к которым они крепились. Мост обслуживался людьми, жившими поблизости, в качестве платежа их трудового налога в их обязанности вменялось каждый год или два обновлять тросы, что было тяжелым трудом, ведь мост мог достигать целых 200 футов в длину. Тросы сильно раскачивались при ветре, и переход по такому мосту доставлял довольно неприятные впечатления; тем не менее, испанцы не смогли придумать ничего лучшего, и мост Апуримака прослужил вплоть до конца XIX столетия.

Дома для отдыха, называемые тампо (испанизированные в тамбо), иногда соседствующие с государственными складами, строились вдоль дорог с интервалами от четырех до восьми миль по дорогам для официальных лиц – другим такой отдых не предоставлялся, а посты для уже упомянутых нами гонцов размещались на расстоянии полутора миль, а возможно, и меньше. Посты эти представляли собой хижины, стоящие с обеих сторон дороги, и в каждой размещалась пара гонцов, называемых часкуи, которые, как считают, были способны доставлять сообщения в пределах 150 миль за день. Когда император, его семейство и немногие представители знати путешествовали, их несли в паланкине с балдахином четыре носильщика. Это были мастера своего дела, и работали они, как и гонцы, сменяясь на постах. Но такой привилегированный способ передвижения был доступен только верховной знати.

Некоторые особенности политики инков помогли им сплотить империю в единое целое, хотя процесс этот еще не завершился к тому времени, когда все уже было кончено. Хорошо известна процедура, незнакомая в Старом Свете, – переселение потенциально непослушных групп населения из недавно побежденной области в подконтрольные районы империи, сопровождавшееся заменой их лояльными колонистами. Эти переселенцы назывались митимаэ. Как уже предполагалось в предыдущей главе, эта практика, возможно, осуществлялась еще в период Экспансии, этой особенности инки, вероятно, научились от империи Чиму. Мудрость политики инков подтверждается тем фактом, что они понимали эффект, оказываемый высотой на здоровье, и главным образом селили митимаэ в места, находящиеся на том же самом уровне высоты, что и их родные места. Другим фактором, способствовавшим расширению империи, было распространение языка кечуа. Инки-руководители говорили именно на нем, и этот язык, несомненно, распространился вниз через младших должностных лиц до простых людей, частично по необходимости, а частично из соображений престижа. Процесс этот был далек от завершения, когда прибыли испанцы, и его продолжили христианские миссионеры.

Когда побежденные вожди племен сохранялись для исполнения служебных обязанностей в качестве курак, сыновей их забирали в Куско, чтобы последние могли получить там хорошее образование. Объекты поклонения, принадлежащие побежденным племенам, также в некоторых случаях отвозились в Куско вместе с обслуживающими их священниками. Таким образом, обе эти категории людей находились в столице в качестве своего рода заложников и одновременно давали областям возможность почувствовать некую родственную связь с Куско.

Невозможно понять природу империи инков, не имея некоторого представления относительно ее религии, на которой была основана вся ее жизнь и неотъемлемой частью которой являлся и сам правитель. Во главе сверхъестественной иерархии стоял бог-создатель, сотворивший не только все земные объекты, но также и других богов. Он имел различные имена, но чаще всего известен под испанизированной версией одного из них, Виракоча, означавшей «Господь». Создатель был довольно далек от каждодневных проблем, и, хотя он и изображался в некоторых храмах в человеческом обличье, больше внимания уделялось низшим богам – его представителям. Пачакамак, бог внушительного прибрежного святилища, носившего то же название, был весьма почитаем на побережье, и, когда религиозная система инков поглотила его в свою религиозную систему, создалось впечатление, что это был тот же бог-создатель, Виракоча, только под другим именем. Ниже Виракоча почитались небесные тела, солнце, луна, некоторые из звезд и Венера, а также земля и море. Солнце для горцев имело особую важность, частично из-за потребности в нем для созревания зерна и спасения от холода, который спускался на разреженную атмосферу Анд, когда солнце заходило, и частично потому, что это был личный бог и предок императора и его семейства.

Несмотря на это, известный храм в Куско, остатки которого все еще можно найти в доминиканском мужском монастыре, не был прежде храмом Солнца, хоть его так называют, поскольку главное место в пантеоне занимал Виракоча, а солнце довольствовалось второстепенным положением вместе с луной, громом, звездами и другими. Судя по сохранившимся руинам, здания храма состояли из множества прямоугольных палат, расположенных вокруг двора в пределах стены ограждения, и, хотя он был построен из самого лучшего камня и украшен золотыми пластинами, план его ничем не отличался от обычного дома, и его справедливо описывали как жилище богов, похожее на жилые дома людей. Такие храмы и действительно являлись жилищами богов и их обслуги, так как именно там сохранялись их золотые изображения и выносились из храма на площади городов для больших общественных церемоний.

Ниже главных богов почиталось большое количество местных святынь и объектов поклонения, называемых уака от слова кечуа, означающего святилище, хотя различные объекты, к которым оно применяется, вероятно, лучше было бы описать как святыни. Эти объекты поклонения чрезвычайно разнообразны по характеру, сюда относились и ручьи, и камни, и холмы, и пещеры, а также могилы и мумии. Мумиям предшествующих императоров оказывалось особое почтение. О такой мумии заботился королевский айлью, состоящий из потомков усопшего. В более поздние времена мумии хранились во дворцах, в которых пребывали в течение жизни, и обращались с ними, как с живыми, насколько это было возможно. Их, подобно великим богам, по большим праздникам выносили на площади Куско. Близ Куско, в Кенко, стоит интересная святая скала, где массивный пик известняка 20 футов высотой, подошва которого обрамлена прямоугольной платформой из камня, создает впечатление эллиптического амфитеатра, обложенного низкой каменной стеной. Горные перевалы и труднопроходимые места на дорогах почитались и ранее, и даже сейчас в этих местах люди читают молитвы и добавляют камень или жевательную коку к груде камней у стороны дороги, называемой апакита. Существовало также широкое разнообразие личных носимых с собой амулетов (фото 63), подобных уже упомянутым каменным фигурам альпака, – это изображения початков кукурузы или картофеля, кристаллы и причудливые камешки.

Храмы и святыни обслуживались священниками различного статуса, во главе стоял высший священник – обычно родственник императора. В обязанности священнослужителей вменялось составление предсказаний, приношение жертв, врачевание, а также забота о самих святынях. Общественное выражение религии проявлялось в праздниках; были праздники, связанные с каждым из двенадцати месяцев, а также специальные, проводимые в критические моменты, например во время засухи или мора. Месяцы были лунными, но год в двенадцать лунных месяцев приблизительно на одиннадцать дней короче солнечного года, и неизвестно, как эти два календаря согласовывались друг с другом. Подготовка к празднику подразумевала отказ от употребления некоторых пищевых продуктов и сексуального общения, а сама церемония в основном происходила в виде процессий, жертвоприношений и танцев. Обычно жертвами служили ламы, но морские свинки иногда также подлежали закланию, попадали на жертвенный алтарь и продукты типа пива из кукурузы. Приносились также и человеческие жертвы, но только во времена серьезных кризисов и в других особых случаях, жертвами тогда были дети или девушки, которых отбирали из числа избранных женщин. Можно практически не сомневаться, что именно этот факт объясняет находку, сделанную Уле, когда тот раскапывал кладбище инков в Пачакамаке. Там найдены мумии множества богато украшенных молодых женщин, задушенных, а затем захороненных с проявлением больших почестей. Известно, что на этом месте находился женский монастырь, который помогал обслуживать храм Солнца.

Кроме общественных и религиозных церемоний, бытовала еще частая практика очищения и предсказания. Нарушение религиозных устоев расценивалось как провоцирование гнева богов, за это нарушителю не разрешали участвовать в религиозных церемониях. Проступок снимался признанием грехов на словах и делах, сопровождавшимся епитимьей и омовением, в присутствии священника. Предсказание имело много форм – от торжественной консультации императора с одним из официальных великих оракулов в его храме перед совершением военной кампании до подсчета ядрышек кукурузы скромным сельским жителем, с целью определить, четный или нечетный день является благоприятным для начала посева.

Поводы, побудившие инков идти на большие завоевания, и причины их успеха требуют особого рассмотрения. Они использовали почти такое же оружие и тактику, как и их противники, так что причина не может быть отыскана в прогрессе их вооружения. Пращи и болы[5] использовались для борьбы на расстоянии, а еще они приспособили копья-металки, чтобы метать их с прибрежных точек. Сами инки луком не пользовались, но они имели некоторых солдат, проживавших в восточных лесах и владевших этим оружием. Для ближнего боя в ход шли граненые булавы с каменным или медным наконечником на деревянной ручке, мечи-булавы из твердых пород дерева, каменные или медные топоры различных форм и копья. Защищались инки непосредственно стегаными хлопковыми доспехами, шлемами из стеганого хлопка или сплетенного тростника и маленькими круглыми или квадратными деревянными щитами, покрытыми кожей или тканью.

Города и деревни не были укреплены, их защитные сооружения состояли из фортов на вершинах, называемых на языке кечуа пукара, к ним сбегались атакованные врагом жители. Подобным грандиозного масштаба фортом был Сакксаиуаман (фото 70), с его тремя большими валами на одной стороне и пропастью на другой, венчающий холм выше Куско, построенный в его теперешнем виде Пачакути больше для демонстрации силы, чем для обороны. Город Мачу-Пикчу, расположенный вниз по долине Урубамба около границ доминиона нагорья, может показаться исключением из этого правила вследствие своего неприступного расположения на седловине горы (фото 1, 71), ограниченной двумя пропастями, но все это – лишь результат топографии, и сам город не имеет никаких защитных сооружений.

Как только начались завоевания инков, фундаментальным фактором их длительного успеха был постоянный наступательный дух, который удачно контрастировал с совершением набега – обычным военным приемом в условиях нагорья. К этому еще можно добавить и превосходство инков в транспортировке и поставке средств обслуживания, чему способствовали обустроенные дороги и склады продовольствия. Таким образом, они были способны переместить в необходимое для победы место подавляющую противника силу. Кроме выбранных из знати телохранителей императора, не имелось никакой постоянной армии, но была организация, гарантировавшая, что достаточно обученные люди будут доступны тогда, когда это потребуется. Все здоровые люди обучались владению оружием, и основная сила армии состояла из рекрутов мита, организованных в соответствии с областями, откуда они прибыли, в эскадроны, которые строились по той же самой десятичной системе, что и население в целом, и которые находились под командованием офицеров соответствующих званий. Эти набранные рекруты подчинялись строгой дисциплине, но практический способ ведения борьбы был подобен боевой тактике других андских племен; и начиналась она, когда с определенного расстояния на противника обрушивался град камней из пращи, бола и дротиков. Когда же противники сближались, начиналась рукопашная схватка. Один из успешных тактических приемов, придуманных инками, – это разделение сил на две части: одна боролась с врагом, в то время как другая оставалась в засаде и бросалась в битву в критический момент.

Какие причины поддерживали агрессивность инков – это уже другой вопрос. Первые завоевания соседних племен могли быть предприняты из-за мести и желания усилить свое положение, но тут нужно также принимать во внимание и личность самого Пачакути. Поскольку власть и богатство увеличились, это, видимо, распалило жажду власти еще больше, и каждое новое завоевание обогащало государство и добавляло славы императору. Королевский айлью и привилегированные инки выросли в наследственную аристократию, освобожденную от трудового налога, и, практикуя полигамию, они быстро увеличили свою численность. Эти люди обучались искусству ведения войны, и состязательный дух всегда поощрялся в их среде. Войны не только занимали людей и гасили мятежные тенденции, как известно, уже тогда существовавшие, но и способствовали созданию ответственных постов в администрации побежденных областей. Структура правящего класса пребывала, таким образом, в несбалансированном состоянии, требовавшем расширения для поддержания стабильности; и реформы, направленные на то, чтобы исправить эти тенденции, вполне могли бы иметь место, просуществуй империя немного дольше.

В действительности же империя все еще пребывала в стадии своего развития, когда пришел ее конец. Она имела два больших недостатка. Первым было отсутствие какого-либо установленного порядка назначения правящим императором своего преемника. Любой из его сыновей от главной жены мог быть избран на этот пост. Когда Уайна Капак внезапно умер, не успев назвать своего преемника, это привело к борьбе между Хуаскаром и Атахуальпой, и оба они поддерживались мощными фракциями, что ослабило империю как раз в момент, когда прибыли испанцы. Будь у империи еще несколько лет существования, Атахуальпа был бы безоговорочно признан императором. Другой слабостью империи была чрезмерная централизация власти, находящейся в руках императора. Каждое должностное лицо подчинялось вышестоящему должностному лицу, и так вплоть до императора, а между равными по рангу лицами было лишь незначительное или вообще отсутствовало какое-либо взаимодействие. Это была пирамида, построенная из отдельных, не соединенных между собой прутьев, и при поражении ее вершины все сразу развалилось. До прибытия испанцев это имело не столь существенное значение; считалось просто невероятным, что какой-нибудь внешний враг отважится пойти против самого божественного императора, но для европейцев он был всего лишь неправедным язычником, и они нисколько не колебались перед его свержением. После падения Атахуальпы в 1532 г. сопротивление в отдельных местах продолжалось еще в течение более 40 лет. Писарро возвел на престол Манко, внука Уайна Капака, в качестве марионеточного правителя, но тот восстал, собрав значительное число последователей, и даже приступил к осаде Куско и Лимы. Это восстание – серьезная угроза для испанцев – было разогнано, и Манко сбежал вниз в долину Урубамба и в конечном счете нашел себе убежище в труднодоступном месте под названием Виткос, где он, а после его смерти и его сыновья поддерживали свое шаткое правление до 1572 г. После его бегства все было кончено. Положение испанцев быстро укрепилось, и старые цивилизации Центральных Анд ушли навсегда.

После завоевания.

В то время как поддерживаемое немногими сопротивление в долине Урубамба продолжалось, большая часть населения подпадала под иго испанцев, по выражению Роува, индейцы променяли деспотизм с предсказуемыми требованиями и справедливостью на другой деспотизм, с безграничными требованиями и справедливостью, оставленной только для их угнетателей. В первые годы колонизации дороги были заброшены, многие орошаемые земли не культивировались, и население оккупированных областей значительно сократилось. Недавние исследования показывают, что сокращение это главным образом произошло из-за бегства индейцев в более отдаленные районы, особенно в низины к востоку от Анд, и принудительный труд в форме старого усиленного налога мита, особенно в шахтах и на непривычных высотах, также, несомненно, взимал свою смертную пошлину. Много информации об обстоятельствах того времени, жизни индейцев под инкским правлением и после завоевания их испанцами, их обычаях, положительных и отрицательных сторонах испанского правления проиллюстрированы многочисленными рисунками в работах Фелипе Гуамана Пома де Айала, датируемых концом XVI столетия.

Кроме массовых крещений, которые имели весьма незначительное воздействие на население, обращение индейцев в христианство шло сначала медленно, и только позднее, в XVI столетии, был достигнут определенный прогресс. Но даже и тогда оставалось еще очень много старых религиозных обрядов: поклонение небесным телам и уака сохранялось на протяжении длительного времени, и только в середине XVII столетия после интенсивной кампании за «искоренение идолопоклонства» христианские доктрины были приняты повсеместно. Некоторые из старых обрядов, включая церемонии плодородия, фактически сохранялись и после этого времени, церемонии эти существуют, по сути, и по сей день, – но они фактически вырождались в простые предрассудки и были терпимыми потому, что уже не расценивались как идолопоклонство. Состояние дел в этом промежуточном периоде проиллюстрировано находкой, обнаруженной на побережье: свернутой в калачик и спеленатой мумией, производившей впечатление нормального позднего захоронения, происшедшего перед завоеванием. Когда ее распеленали, то обнаружили рядом с телом отпечатанную в 1580 г. индульгенцию. Материальные особенности старой культуры также выжили в некоторых местах. Искусство ткачества продолжало оставаться на том же высоком уровне, и великолепно выполненные пончо и другие текстильные изделия, представляющие собой сочетание европейских и местных приемов и особенностей, в некоторых количествах дожили и до наших времен. Деревянные керо, или урны, продолжали производить еще на протяжении длительного времени, и среди них есть много прекрасных образцов, инкрустированных сложными орнаментами. Тот факт, что они изготовлялись уже после завоевания, доказывается изображением на них струнных музыкальных инструментов и европейского платья. Глиняная посуда также приобрела гибридные формы, особенно это заметно в области старого государства Чиму. Есть примеры черных кувшинов с изображением бородатого испанского лица на горлышке, есть и двойные свистящие кувшины, характерные для формы Чиму-Инка, выполненные не из известной всем черной глины, а из терракотовой, покрытой зеленой европейской глазурью.

Большинство индейцев сначала продолжали жить в своих деревенских поселениях под властью своих же кураков, но со временем происходило их переселение, и все увеличивающееся число индейцев оставляли свои земли и становились работниками в испанских имениях. Этот класс, называемый янанконас, таким образом заработал некоторые преимущества, включая освобождение от мита. Этот класс имел тенденцию к постоянному росту и со временем мог стать безземельным городским пролетариатом, если бы в конце XVI столетия его число не было ограничено в соответствии с законодательством.

Далеко не вся старая аристократия инков была убита или бежала вместе с Манко в Виткос, и многие бывшие верховные власти нашли общий язык с завоевателями, которые иногда брали себе в жены женщин-инка. Инка Гарцилазо де ла Вега, известный благодаря рассказам об инках, был сыном такого вот союза и провел большую часть своей жизни в Испании. Инки, кураки и янанконас имели тенденцию к интеграции с испанским обществом, и обладатели более высокого статуса одевались при случае в испанское платье. Многие из кураков в действительности оказались гораздо худшими угнетателями своих братьев, чем их испанские повелители; например, один из них был смещен со своей должности за «вымогательства, насилие и тиранию вплоть до совершения жестокого акта клеймения ягодиц своих подчиненных, подобно мулам».

Потомки инкской аристократии все еще признавались таковыми и в XVIII столетии, когда некоторые из них уже занимали важные посты и жили в богатстве. В прошлом, кажется, наблюдалось своего рода романтическое возрождение интереса к ним, портреты этого периода изображают их богато одетыми в инкском стиле, но с некоторыми европейскими деталями и с их испанскими гербами. Когда в XVIII столетии увеличение притеснений вызвало восстания индейцев, именно эта инкская аристократия была в числе их лидеров. Достойно примечания то, что большинство этих восстаний, включая и самое последнее в 1780 г. под руководством Хосе Габриэля Тупак-Амару, были направлены против местной администрации при сохранении лояльности церкви и короне, которые в то время считались в какой-то степени защитниками индейцев. Инкская знать давно исчезла, и теперь при республиканском правлении различие между индейцами и народами смешанной крови – метисами – несколько размыто, но сохранились и все еще чисто индейские общины, которые отражают традиции древнего айлью, основы пирамиды инкского общества.

Подписи к фотографиям.

Мы не указываем размеры недоступных нам экспонатов, но надо полагать, горшки одного и того же типа, например кувшины с носиком U-образной формы, имеют приблизительно одинаковый размер.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

1. Вид позднего инкского города Мачу-Пикчу из ущелья Урубамба. Справа стена, образующая часть святилища, – образец каменной кладки инков.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

2. Ламы на высокогорном плато (пуна) в провинции Титикака.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

3. Квебрада-де-Пескадорес. Южное Перу. Маленькая долина, где отчетливо виден контраст между орошаемой низиной долины и окружающими ее бесплодными холмами.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

4. Сосуд с носиком U-образной формы в виде женщины, кормящей грудью ребенка. Культура Куписнике, долина Чикама. Из коллекции сеньора Рафаэля Ларко Ойла.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

5. Бутылка с изображением стилизованного выгравированного рисунка, вероятно кошачьих глаз и когтей, окруженного штампованной штриховкой. Культура Куписнике, долина Чикама. Из коллекции сеньора Рафаэля Ларко Ойла.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

6. Ваза с лицом старой женщины. Культура Куписнике, долина Чикама. Из коллекции сеньора Рафаэля Ларко Ойла.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

7. Сосуд с носиком U-образной формы с накладными чешуйками на грубой поверхности. Культура Куписнике, долина Чикама. Из коллекции сеньора Рафаэля Ларко Ойла.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

8. Сосуд с носиком U-образной формы с выгравированными линиями, напоминающими кошачьи фигуры. Культура Куписнике, долина Чикама. Из коллекции сеньора Рафаэля Ларко Ойла.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

9. Гравированные камни. Храм в Сьерро-Сечин, долина Касма. Прибрежная культура Чавин.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

10. Ряд гравированных камней, на одном разрезанное на две части изображение мужчины, на другом – отрезанная голова-трофей. Храм в Сьерро-Сечин, долина Касма. Прибрежная культура Чавин.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

11. Кувшин с носиком U-образной формы с частично гравированными и частично нарисованными концентрическими кругами. Культура Салинар. Из коллекции сеньора Рафаэля Ларко Ойла.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

12. Сосуд с носиком U-образной формы в виде обезьяны, стоящей на круглом основании. Культура Салинар, долина Чикама. Из коллекции сеньора Рафаэля Ларко Ойла.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

13. Сосуд в форме обезьяны с ручкой, переходящей в носик. Культура Гальиназо или Виру. Из коллекции сеньора Рафаэля Ларко Ойла.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

14. Сосуд в форме кошки с ручкой, переходящей в носик. Культура Гальиназо или Виру. Из коллекции сеньора Рафаэля Ларко Ойла.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

15. Сосуд с ручкой – двойным носиком и выгравированным рельефом. Паракас-Кавернас. Из коллекции сеньора Рафаэля Ларко Ойла.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

16. Кувшин с полихромной росписью, раскрашенный под цвет смолы, где различные ее оттенки разделены насечками после обжига. Орнамент представляет собой головы змей. Паракас-Кавернас. Высота 4,5 дюйма. Университетский музей, Филадельфия.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

17. Сосуд с ручкой-носиком, украшенный негативным черно-красным орнаментом. Представляет собой воина, плывущего на маленьком плотике из тростника бальса (кабаллито). Культура Гальиназо или Виру. Из коллекции сеньора Рафаэля Ларко Ойла.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

18. Мальчик на плоту из бальсы (кабаллито). Перуанское побережье.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

19. Вышитая полихромная ткань в розово-красном, темно-синем, зеленом, желто-коричневом и других цветах. На верхнем рисунке изображена пара перевитых змей, между которыми находятся реалистично изображенные животные, на нижнем – монстры с кошачьими чертами. Ширина верхнего куска 5,5 дюйма. Паракас-Некрополис. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

20. Сосуд с ручкой – двойным носиком, окрашенный в белый цвет с красными добавками на кончиках носиков. Диаметр 8 дюймов. Паракас-Некрополис. Музей Пибоди, университет Гарварда.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

21. Редкая статуэтка из розовато-белой глины с деталями, окрашенными в красный цвет, и подчеркнутыми линиями насечки. Высота 3,5 дюйма. Паракас-Кавернас. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

22. Красно-белый кувшин, представляющий собой кошачьего бога, держащего медный топор и отрубленную человеческую голову. Высота 15,5 дюйма. Культура Мочика. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

23. Красно-белый кувшин с носиком, представляющий собой натуралистически изображенного ягуара, нападающего на человека. Редкий тип. Высота ягуара 8 дюймов. Культура Мочика. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

24. Красно-белый кувшин с носиком U-образной формы, на котором находится скульптурная фигурка воина, держащего дубинку. Фигурка стоит на шарообразном сосуде, украшенном рельефом из стилизованных лучей. Высота 11,5 дюйма. Культура Мочика. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

25. Красно-белый кувшин с носиком U-образной формы и рельефом, изображающим демона, ловящего рыбу. Высота 9 дюймов. Культура Мочика. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

26—28. Скульптурные сосуды с черно-белым и черно-красным негативным орнаментом. Культура Рекуай.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

29. Внутренняя поверхность блюда с «коричневым по белому» орнаментом в стиле курсив. Из коллекции сеньора Рафаэля Ларко Ойла.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

30. Сосуд с ручкой – двойным носиком, с птицами колибри, раскрашенный оттенками красного, черного, белого, желтого, фиолетового и серого цвета. Высота 5 дюймов. Культура Наска. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

31. «Человек-оркестр», полихромный сосуд с ручкой-носиком. Высота 6,5 дюйма. Поздняя культура Наска (Наска Y). Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

32. Сосуд с ручкой – двойным носиком, представляющий собой голову-трофей с губами сшитыми деревянными булавками или шипами. Высота 5 дюймов. Культура Наска. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

33. Шапка из шерстяной ткани. Вероятно, период побережья Тиауанако. Высота 3,5 дюйма. Британский музей.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

34. Ракушка с инкрустацией в виде лица и окружающей его мозаичной рамкой из разноцветных фрагментов. Ширина 4,5 дюйма. Культура Наска. Британский музей.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

35. Геометрические линии долины Наска с высоты птичьего полета. Наска.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

36. Монолитные ворота Тиауанако с основаниями стен и гравированными камнями.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

37. Глиняный черепок с черно-красным орнаментом, выделенным насечками на терракотовом основании. Кошачья морда составляет приблизительно 2 дюйма в ширину. Пукара. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

38. Сосуд в форме плевательницы, окрашенный в черный, белый, красный и оранжевый цвета по терракотовой основе. Высота 4 дюйма. Ранний Тиауанако. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

39. Полихромное блюдо, украшенное пумой и геометрическим орнаментом. Классический Тиауанако.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

40. Рабочая корзинка с веретеном и другими инструментами для прядения. Длина 14 дюймов. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

41. Часть гобелена, выполненная с использованием по крайней мере двух оттенков желтого или коричневого цвета, а также черного, белого и розового. Побережье Тиауанако. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

42. Полихромный сосуд с головой пумы. Классический Тиауанако.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

43. Сосуд в виде головы, раскрашенный в черный, белый и красный цвета. Высота 5,5 дюйма. Побережье Тиауанако или эпигонский стиль. Из Уачо, центральное побережье. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

44. Бутылка, украшенная рельефным орнаментом неяркими черными, белыми, оранжевыми и серыми красками по красному ангобу. Высота 7,5 дюйма. Северное побережье Тиауанако (разновидность более обычного типа – черно-бело-красных цветов поверх терракоты). Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

45. Серебряный кубок обычного для постклассических времен типа для многих частей побережья. Высота 8 дюймов. Золотое украшение для запястья. Наска. Оба предмета – из Британского музея.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

46. Золотая маска, пришивающаяся к одежде. Высота 7 дюймов. Побережье южнее Ика. Вероятно, период Строителей городов. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

47. Медный наконечник для посоха с изображением попугаев ара и других птиц. Высота 6 дюймов. Чиму. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

48. Статуэтки: золотая – с изображением мужчины и серебряная – с изображением женщины. Высота 2,5 дюйма. Инка. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

49. Золотая ложка для извести. Известь жевали вместе с листьями коки. Высота 3 дюйма. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

50. Деревянный выдвижной киль и два весла для плота. Высота киля 52 дюйма. Предположительно из Ика. Британский музей.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

51. Панорама части города Чан-Чан, столицы провинции Чиму.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

52. Стена со штукатурным рельефом. Период Чиму. Чан-Чан.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

53. Деталь штукатурного рельефа. Чан-Чан.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

54. Кувшин с красно-белым узором. Высота 12 дюймов. Последний период побережья Тиауанако, стиль «В». Центральное побережье. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

55. Кувшин с носиком U-образной формы и с прессованным рельефом. Высота 9,5 дюйма. Чиму. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

56. Вид на окраину Чиму, где находится крепость Парамонга.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

57. Рубашка (пончо) из перьев и головной убор, украшенные стилизованным изображением сов. Чиму. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

58. Используемый в быту кувшин в виде головы ламы. Высота 5,5 дюйма. Чиму. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

59. Сосуд с рисунком «черным по белому». Высота 6,5 дюйма. Период Строителей городов. Долина Чанкай, центральное побережье. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

60. Полихромный кувшин. Высота 3,5 дюйма. Стиль Ика, период Строителей городов. Южное побережье. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

61. Полихромный кувшин, украшенный размытыми текстильными рельефами. Высота 3,5 дюйма. Стиль Ика, период Строителей городов. Южное побережье. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

62. Разрушенная круглая усыпальница (чульпа). Район озера Титикака.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

63. Фигурка альпака, выполненная из кусков агата. Длина 5,5 дюйма. Инка. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

64. Каменное блюдо с рельефными фигурами, включающими ламу и прядущую женщину. Инка. Диаметр 20 дюймов. Британский музей.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

65. Полихромное блюдце из Куско. Диаметр 3 дюйма. Инка. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

66. Полихромная бутылка из Куско. Высота 4 дюйма. Инка. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

67. Арибалл с полихромной росписью из Куско. Высота 14 дюймов. Инка. Музей археологии и этнологии Кембриджского университета.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

68. Священная скала в Кенко близ Куско. Инка.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

69. Вид улочки в Куско, где можно увидеть великолепную каменную кладку поздних инков. Слева – предполагаемый дворец Уайна Капака, справа – фундамент женского монастыря Санта Каталина, ранее Аккла Хуаси, или Дом избранных женщин.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

70. Каменная кладка поздних инков, основание крепости Сакксаиуаман, возвышающейся над Куско.

Подписи к фотографиям. Перу. От ранних охотников до империи инков.

71. Поздний инкский город Мачу-Пикчу.

Примечания.

1.

Перекрестная штриховка – закраска области или всего изображения с помощью шаблона, образованного пересекающимися линиями. (Примеч. пер.).

2.

Техника замещения восковой модели, когда залитый в форму горячий металл выплавляет воск и занимает его форму.

3.

Писарро Франсиско (1470/75—1541) – испанский конкистадор.

4.

Кипу – условная система передачи сведений в виде узелкового письма.

5.

Метательное оружие индейцев Южной Америки.

Джеффри Бушнелл.