Северные рассказы.

I.

На Новой Земле у меня есть одна знакомая самоедская девушка, которая уже тринадцати лет била белых медведей.

Эту замечательную девушку все знают на этом полярном острове; зовут ее Таня Логай.

В первый раз я с ней познакомился зимой, когда мы поехали к ее отцу.

Он зимовал от нашей Кармакульской колонии верстах в двадцати, на берегу одного широкого залива, где стояла его маленькая промысловая избушка.

На дворе стоял мороз и к тому же с утра порошило снегом, а с гор срывались порой такие вихри, что поднимали и крутили в воздухе снежную пыль, кой-где пугая нас бураном. Нас уже с нетерпением поджидала пара низеньких самоедских саночек, в которые было запряжено по целому десятку разношерстных самоедских собак. Они нетерпеливо потявкивали, старались освободиться от легких ремешков-лямочек, которыми их привязали к санкам, с надетыми на шеи петлями, что-то в роде хомутов, и были очень рады сорваться с места, как только их вожаки взяли длинные „хореи“ — палки и предложили нам сесть и покрепче держаться за санки.

Мы сели, закутались и при оглушительном лае собак, которые от радости чуть даже не передрались, быстро скользнули из колонии на лед залива и понеслись вдоль черных, высоких, скалистых берегов моря.

Я очень люблю езду на собаках. Маленькие, длинные низенькие саночки, десяток разношерстных, пушистых, с загнутыми на спину хвостами, собачек, которые так забавно вытянутся на ходу, приподнимут веселые мордочки, поставят торчком уши. Их поспешный бег, их оживление, высунутые языки, порой на бегу маленькая драка, — все это делает поездку такой необычайной, такой оживленной, веселой, что ее не скоро позабудешь.

Легкие санки неслышно скользят по твердому, убитому ветром снегу, скачут по льду, поднимаются на берег, пересекают голый, скользкий лед озерка, летят стремглав под гору, раскатываются на поворотах, перепрыгивают через камни и неожиданно слетают с сугробов. При всем этом не нужно забывать, что на Новой Земле нет не только какой-нибудь дороги, но даже и тропы.

Быстро, порой во весь собачий опор, несутся впереди запряженные веером собаки. Они и без дороги хорошо знают, как и их вожак-самоед, куда надо держать путь; им совсем не тяжело тянуть за собой санки с двумя седоками, и порой, когда мы пересекаем свежий след полярной лисицы, им даже хочется попробовать догнать ее, поохотиться на нее в этом сумраке полярной ночи. Но длинный тонкий шест самоеда, которым он то правит, то тормозит с горы санки, — этот шест направляет собак на настоящий путь, и они, позабыв уже лисичку, снова бегут вперед, и мы неслышно несемся, при слабых сумерках вечера, в полярной пустыне.

Порой, чтобы дать вздохнуть собакам и поправиться самим и обтереть от снежной пыли лицо, мы останавливаемся. Собаки тогда садятся в кружок, ластятся к нам, охорашивают свои пушистые лапки, а мы прислушиваемся, как шумит в горах ветер, как стонут в море, под берегом, льды, как треснет что-нибудь от мороза в самой земле… Минута, — и мы снова несемся дальше.